Рудольф Штейнер

Значение оккультного развития
человека для его физического, эфирного,
астрального тел и "я"

GA 145

10 лекций, прочитанных в Гааге
с 20 по 29 марта 1913 г.

Рисунки в тексте выполнены А. Тургеневой
Сверка и редакция перевода выполнена
по тексту 5-го издания, Дорнах 1986 г.

К публикациям лекций Рудольфа Штейнера

Все лекции Рудольфа Штейнера за исключением некоторых специальных курсов в рамках Свободной Высшей школы духовной науки при Гетеануме - с 1924 г. стали общедоступны. В марте 1925 г. он пишет по этому поводу в автобиографии:

"Итог моей антропософской деятельности представлен двумя видами изданий: это, во-первых, мои книги, опубликованные и всем доступные; во-вторых, целый ряд курсов, которые сначала предназначались для частного издания и должны были продаваться только членам Теософского (позже Антропософского) общества. Это были более или менее удачные записи моих лекций, которые из-за отсутствия времени не могли быть мной исправлены. Я хотел, чтобы устно произнесенное слово оставалось бы только устно произнесенным словом. Но члены Общества хотели частных выпусков этих курсов, и это привело к их изданию. Если бы у меня было время на проверку, то с самого начала не было бы необходимости ставить на них пометку "Только для членов Общества".

...На этих лекциях присутствовали только члены Общества. Они были знакомы с основами антропософских знаний, поэтому к ним можно было обращаться как к уже продвинутым в области антропософии. Весь образ этих закрытых лекций был таким, каким не могли обладать письменные сочинения, предназначенные для открытой публикации.

В закрытом кругу я мог говорить о вещах иначе, чем должен был бы о них говорить, будь они с самого начала предназначены для открытой печати.

Нигде и ни в малейшей степени не было сказано ничего такого, что в чистом виде не представлялось бы результатом развития антропософии.

Читающий эти частные публикации может принимать их в самом полном смысле слова за то, что должно быть сказано антропософией. Поэтому можно было без колебаний отступить от прежнего обычая распространять эти издания только в кругу членов Общества.

Однако приходится допускать, что и непросмотренных мною записях возможны ошибки.

Но право на суждение о содержании подобной частной публикации может быть отдано, конечно, только тому, кто признает исходные посылки, необходимые для такой оценки. Такими посылками для большей части этих лекций является, по крайней мере, антропософское познание человека и Космоса, ибо в антропософии представлено существо человека, а также знание того, что в сообщениях из духовного мира дается как "антропософская история"".

Первоначально Рудольф Штейнер часто применял в своих лекциях слова "теософия" и "теософский" для определения основанной им в начале XX века антропософски ориентированной духовной науки. Позже в соответствующих случаях он начал употреблять такие понятия, как "духовная наука" или "антропософия", "духовнонаучный" или "антропософский". По его указанию эти позднейшие обозначения введены в большинство последующих изданий его лекций. Такие же (или соответствующие им по смыслу) понятия и определения используются и в переводе этих лекций на русский язык.

СОДЕРЖАНИЕ

Лекция первая, Гаага, 20 марта 1913 года

Изменения в человеческих оболочках под влиянием эзотерики

Органы физического тела становятся более самостоятельными и независимыми друг от друга, более подвижными, тогда как физическое тело в своей целостности ощущается более неподвижным. Продукты питания и их действия. Алкоголь и его противодействие деятельности "я".

Лекция вторая, Гаага, 21 марта 1913 года

Внутреннее воздействие чая и кофе. Отношение продуктов питания к планетам Солнечной системы. Внутреннее воздействие чая и кофе. Переживание кровообращения и сердца - отражение макрокосмического воздействия Солнца на Землю; процессы мозга - отображение космических соотношений всего звездного неба; пищеварение - принадлежит Земле.

Лекция третья, Гаага, 22 марта 1913 года

Эволюция человеческих чувств. Восприятие эфирного существа: сновидческое сознание мышечной системы; костная система как тень; отдельные органы чувств как особые, проникающие в нас миры. Восприятие теплового эфира как просветляющего и пронизывающего пространство; световой, химический и жизненный эфиры - как рожденные в эфирной организации. Современный орган слуха - пробудитель космического воспоминания, - еще более важный для чувства речи, чем для чувства тона (собственно звука). Преобразование памяти в созерцание удаленных во времени образов. Повышенная чувствительность к собственному темпераменту.

Лекция четвертая, Гаага, 23 марта 1913 года

Дифференцированное переживание эфирного. Пробуждение чувства времени в эфирном теле; переживание проявляющегося эфира как живого существа. Дифференциация во внутреннем переживании эфирного тела. Работа следующих друг за другом Амшаспандов в эфирном теле человеческого мозга на древней Луне переживается в отражении эфирного прообраза: в физическом мозге. Принятие текущего времени: развертывание древнего прошлого. В средней части эфирного тела мы плывем с потоком времени, как бы между флегматическим и сангвиническим настроением; концентрация на эфирном теле головы - связана с меланхолическим настроением. Третью часть эфирного тела мы ощущаем, как бы исчезая внутри Земли, расширяясь при этом; четвертую - как впечатление от внешней яйцевидной формы, которая затем окрашивается. Воздействие духов кругооборота года в течение дня вносит новые различия в переживание эфирного тела, соответственно как времени года, так и времени суток. Подавление в ходе эзотерического развития чувственного восприятия, а затем и абстрактного мышления. Дарованная Богом мудрость устремляется в исчезающее собственное мышление; в эфирное тело изливается движущийся навстречу поток будущего. Предварительное условие этого - развитие невозмутимости.

Лекция пятая, Гаага, 24 марта 1913 года

Преобразование суждения, чувства и воли. Преобразование здоровой силы суждения в здоровое воззрение. Овладение внутренним понятием времени. Рассудительность сменяется мудростью: мысли мыслятся в едином; они сжигают то, что мы сами сделали мыслью. Чувство и воля становятся более родственными друг другу. Высокая потребность наслаждения духовными вещами открывается как утонченный эгоизм и постепенно преодолевается; неэгоистическое ощущение становится духовной обязанностью, Переживание: воля и чувство поднимаются из собственной самости, в то время как дары мудрости связывают со всем миром. Симпатия и антипатия по отношению к внутренней действенности чувства и воли. Самоконтроль чувства и мысли. Во встрече восходящего изнутри чувства и изливающейся свыше мудрости мы переживаем эфирный мир. В сопротивлении, на которое наталкивается вливающаяся в нас мудрость, мы переживаем Архаев.

Лекция шестая, Гаага, 25 марта 1913 года

Легенда о Рае и Граале

Момент ясновидения как гипотеза: ретроспективный взгляд из "я" и астрального тела на физическое и эфирное тела. Впечатление от этого - чувство неизмеримой печали. Эфирное тело вмещается в подвижный эфирный образ. Физическое тело является в своих органах как иссохший остаток прежних великолепных живых существ. В имагинации эти органы разрастаются в то, чем они были когда-то. Нервная система, также результат усыхания, разделяется на сумму растительных существ. Чувство самосознания порывается знать, почему все столь высохло и сморщилось: собственным нашим существом заложен зародыш смерти. Имагинация Рая. Подвижные факты эфирного тела мы видим в событиях во времени. Будучи отделенными от него бездной общего мирового эфира, на другом берегу, мы переживаем затем как бы странствие к своему эфирному телу и взираем в него: появляется существо, как бы окруженное каменными стенами. Наша черепная коробка - словно замок, стремящиеся вверх эфирные силы нервных стволов - словно самовыкованный меч и кровь - как бы кровавое копье. Но благороднейшая часть мозга может питаться лишь соединением тончайших чувственных впечатлений и благороднейших минеральных продуктов, иное - эфирное тело отвергает. Все это, переведенное в образы, дало в итоге сказание о Граале.

Лекция седьмая, Гаага, 26 марта 1913 года

Астральностъ и эгоитет*. Амфортас и Парсифаль. Астральное тела становится самостоятельным. Эгоизм как характерная особенность астрального тела делает необходимым распространение интересов над всей Землей (легенда о Рае), освобождение отличных интересов (Амфортас), внутреннее желание понять то, что во благо всему человечеству (Парсифаль). Возможность влияния на высвобождающееся астральное тело ритуалами или эмансипированным астральным телом более сильной личности. Стягивание интересов человечества к точке "я" в душе сознательной в наш век. Подготовка к этому Августина. Согласование астральности с эгоитетом. Три образа Фауста и их соединение в Гетевском "Фаусте".

Лекция восьмая, Гаага, 27 марта 1913 года

Страж Порога. Каин и Авель. Переживание леденящего одиночества как противовес возрастанию эгоизма в астральном теле. Если же он распространяется затем на мировые интересы, с приближением к имагинации Рая наступает также момент встречи со Стражем Порога. Сковывание магнетических сил, которые стягивают вниз. в личное, если мы еще не сделали своими истинные мировые интересы; это предотвращает прохождение мимо Стража Порога. Объединение с имагинацией Рая создает как бы орган видения других духовных существ: первоначально - это одно духовное существо, которое является как подобие нас самих. Описание дальнейших переживаний: внешнее духовное существо как страж-хранитель внутреннего духовного существа. Мы приобретаем понятие об отношении оболочек к "я". Имагинация истории Каина и Авеля: отображение высокой жертвы. Человек, как он поставлен здесь, на Земле, является искажением того, чем он был когда-то. Из слабого ощущения желаний астрального тела во взаимодействии его с "я" возникает человеческое земное познание: это притуплённые инстинкты разрушения. Погружаемое в существо одного человека представление другою человека - притуплённое оружие Каина. Благодаря этому то, что было толчком обращено в свою противоположность, переводится в эволюцию. Только благодаря этому мы становимся зрелыми, чтобы подняться к тому, чтобы поставить интересы других выше собственных интересов: исходный пункт, чтобы подняться к высшим иерархиям.

Лекция девятая, Гаага, 28 марта 1913 года

Кентавр и сфинкс. Люцифер и Ариман. Христос в эфирном.

Ясновидческое восприятие древнего человеческого образа в пробуждающемся сновидческом сознании (имагинация Рая). Смутное восприятие кентавров, затем сфинкса, различных аспектов одного единого животного существа, напоминающего нам продолжение вниз человеческого образа. Впечатление реальности Люцифера, духа красоты и эгоитета, в ночном внутреннем переживании. Ариманическое впечатление в дневном созерцании того, что извне заманивает нас к наслаждению, но также и того, что вселяет в нас страх. То, где человек предается иллюзиям материальных атомов, является на самом деле Ариманом. Интеллектуализм противится восприятию духовного. В образе Мефистофеля еще традиционное знание XVI столетия представило соблазнителя человеческого рода. На протяжении всей бодрственной жизни человек сопровождается Ариманом-Мефистофелем; как противообраз этого - ясновидческое мгновенное впечатление: Люцифер, услада ночи. Защитный импульс против Аримана-Мефистофеля был дан в физическом явлении Христа; против будущего люциферического влияния человек вооружается явлением Христа в эфирном теле. Познание трех импульсов, обусловливающих эволюцию человечества, ведет к правильному развитию "я" и астрального тела.

Лекция десятая, Гаага, 29 марта 1913 года

Мировая картина эфирного тела Изменения человека для внешнего ясновидческого созерцания. То, что переживается внутри как становление подвижности физического тела, наблюдается извне как расщепленное, расходящееся и растущее. Имагинации вступают на место физической материи; двенадцать звеньев мировой картины, через которые при оккультном развитии говорят иерархии. Эфирное тело - сказитель мировой истории. Астральное тело все больше становится выражением внутренней ценности человека в космосе. "Я" человека расширяется, посылая вовне свое содержание сознания, перенося его в существо иерархий. Образ Солнца - для астрального тела и окружающих его планет - для многообразия "я". Преобразование души самосознающей в душу имагинативную, души рассудочной - в душу инспиративную, души ощущающей - в душу интуитивную.

* Здесь и далее: Р. Штейнер в настоящем цикле употребляет термины "эгоитет" (der Egoitet) и "эгоизм" (der Egoismus). Дифференцирование этих понятий нам представляется важным. Поэтому в данной редакции эти термины употреблены в (cтрогом соответствии с оригиналом (прим. редактора перевода).

 

Нам предстоит заняться темой, которая весьма значительна в настоящее время для многих, для тех, кому духовная наука - не просто теория, но кто воспринял се всем сердцем своим и всей душой своей и сделал из нее насущное содержание своей жизни. Не только для эзотерика, но и для всякого, кто хочет воспринять в свои душевные силы результаты антропософского мышления и исследования, важно узнать об изменениях, которые происходят во всем существе человека благодаря тому, что человек проделывает упражнения, описанные в моей книге "Как достигнуть познания высших миров?" и во второй части моего "Тайноведения", или же благодаря тому, что человек всей душой и всем своим сердцем переживает мысли, изложенные в духовной науке. Эзотерическое занятие антропософией (а также и экзотерическое, но серьезное занятие ею) производит определенные изменения во всей совокупности человеческого организма. Можно смело утверждать, что благодаря антропософии человек радикально изменяется, претворяет всю свою человеческую структуру; эти изменения касаются и физического, и эфирного, и астрального тел, и "я" человека. Мы последовательно рассмотрим эти изменения человеческих оболочек под влиянием эзотерической работы или же серьезного экзотерического занятия антропософией.

Особенно трудно исследовать изменения в физическом теле человека, ибо хотя эти изменения с самого начала антропософской, или эзотерической, жизни - значительны, важны, но, с другой стороны, они все же внешне - для какого-либо внешнего знания - незаметны. Трудно заметить эти изменения и по той простой причине, что физическое является тем, что наименее подвластно непосредственному воздействиию человека изнутри, а также потому, что тотчас бы появились опасности, если бы эзотерические упражнения или экзотерическая работа были гак организованы, что человеческое тело подвергалось бы изменениям, превышающим способность человека сохранять господство над ними. Изменения физического тела допускаются лишь в известных пределах; но все же важно, чтобы человек об этих изменениях знал.

Вообще говоря, эти изменения состоят в том, что физическое тело человека становится более подвижным, более живым. Что значит - более подвижным? В обыденной жизни органы человеческого тела связаны между собой, влияют друг на друга. Благодаря эзотерической или серьезной антропософской работе эти органы становятся более самостоятельными, независимыми. Известным образом общая жизнь физического тела становится менее заметной, самостоятельная жизнь отдельных органов усиливается; и хотя эти процессы ослабления и усиления чрезвычайно тонки, все же можно сказать, что внутренне подвижными, живыми становятся под влиянием вышеуказанной работы и сердце, и головной мозг, и спинной мозг. Важно об этом знать, ибо человек, впервые замечающий этот новый для него род равновесия органов, склонен видеть в этом заболевание, так как он не привык переживать независимость органов своего тела. Как общее правило, мы ощущаем наши органы только тогда, когда они функционируют ненормально, например, когда они больны; поэтому переживание органов в их самостоятельности может показаться заболеванием. Надо уметь различать в каждом отдельном случае: иногда речь идет о действительном заболевании, иногда же эти симптомы - нормальные последствия духовной работы. В прежние времена отдельные органы были еще более зависимыми друг от друга, чем это имеет место во внешней жизни теперь, и в будущем они будут становиться все более независимыми. Так как работающий в духе антропософии во многих отношениях опережает развитие своего века, то и в изменении своих органов, становящихся все более независимыми друг от друга, он переживает далекое будущее. Я дам пример этого тонкого, почти незаметного процесса.

Известно, что человек, живущий на одном месте, как бы срастается с почвой; особенно сельские жители так срастаются с почвой и климатом, что с трудом могут акклиматизироваться в другой обстановке; в душе таких людей живет тоска по родной земле. И действительно, когда человек попадает в новую обстановку, весь организм его должен привыкать к ней. Эзотерик в данном случае замечает у себя, что не весь его организм реагирует на такие перемены климата, высоты над уровнем моря, географическое местоположение и т. д., а только кровообращение выделяется из остального организма и реагирует. Кто развил в себе достаточную тонкость ощущений, тот заметит, что биение пульса, ритм пульса у него изменяется, когда он переезжает с места на место. У обычного человека на такую перемену места реагирует и нервная система; у эзотерика нервная система реагирует слабо, ибо расторгается связь между нею и кровообращением. Вы сами можете заметить это явление на себе. Когда переезжаете с места на место, попробуйте понаблюдать за собой, и вы получите наилучшее доказательство этого оккультного факта. Чрезвычайно важно обратить внимание на этот факт, ибо он постепенно развивается в определенную способность ощущения. Кто всем сердцем своим воспринял и проработал духовную науку, тот в своей крови может наблюдать характер чужого города; в своей крови он может заметить, как отличаются друг от друга различные местности земли.

Иначе выделяется из совокупности организма нервная система. Эзотерик иначе испытывает различие времен года, нежели обыкновенный человек, которому доступны, в общем, только различия в температурах. Для эзотерика помимо температуры в его нервной системе существует переживание такого рода, что ему легче, например, оперировать определенными мыслями, связанными с физическим мозгом, летом, чем зимой; не то чтобы он совсем не мог оперировать этими мыслями зимой, но этот процесс протекает естественней и легче летом. Можно заметить, что зимой мы легче переживаем абстрактные мысли, а летом - легче образные, конкретные. Причина этого явления заключена в том, что нервная система, орудие мысли, в физическом мире пребывает в более тонком созвучии с изменением времен года, будучи внутренне более свободной и независимой от всего остального организма, чем это обычно имеет место.

Радикальная перемена в физическом теле выражается в том, что эзотерик начинает - и это может причинить ему немало затруднений - испытывать свое физическое тело более интенсивно, чем раньше; он становится более восприимчивым к душевному существованию и с большим трудом переносит тело. Это нелегко объяснить на словах. Представьте себе стакан с водой и растворенной в ней солью; мутный раствор соли символизирует для нас "нормальное" состояние человека, причем вода олицетворяет эфирное, астральное и "я", а соль - физическое тело. Охладим этот раствор; соль осядет, станет твердой, более самостоятельной; так крепнет, твердея, физическое тело, выделяясь из совокупности четырехчленного человеческого организма: оно сжимается, хотя и в незначительной мере. Это сжатие физического тела надо понимать буквально. Не нужно себе представлять, однако, будто благодаря эзотерическому развитию человек делается сморщенным, покрытым морщинами. Ибо сжимание это выражается в том, что физическое тело становится плотным в себе. Благодаря этому, однако, физическое тело становится чем-то таким, что труднее выносить, чем прежде. К этому присоединяется и то обстоятельство, что другие члены человеческого организма становятся более подвижными. Тогда человек начинает ощущать это физическое тело во всей его тяжести, тело, которое он раньше вполне спокойно называл своим "я". Он начинает ощущать и те включения физического тела, которые внутри этого тела обладают самостоятельным существованием. Здесь мы подходим вплотную к вопросу (разумеется, это делается отнюдь не в интересах агитации, но лишь ради истины) о мясной пище.

Так как здесь мы имеем дело с физическим телом, то попытаемся описать влияние на него мясного и растительного питания. Сущность питания мы поймем лишь тогда, когда уразумеем отношение человека к остальным царствам природы, и прежде всего к растительному царству. Растительное царство как царство жизни подымает неорганическую, неживую материю на известную ступень организации. Физический организм человека устроен так, что он в состоянии принять органический процесс на той ступени, до которой довело его растение, и вести его дальше; таким образом, сложный организм физического тела человека возникает тогда, когда человек организует дальше то, что растение организовало до определенной степени. Имеется налицо полная, замкнутая, непрерывная цепь процесса, когда человек срывает яблоко с дерева и ест его. Было бы естественно, если бы человек просто продолжал организационный процесс там, где его оставило растение: если бы человек брал органы растения в той форме, как он их находит в природе, и продолжал эту органическую работу, приобщая их через питание своему физическому телу. Это создало бы прямую, непрерывную линию организации: от безжизненной субстанции до растения, и от этого пункта - до переработки в физическом теле человека.

Перейдем к мясной пище. В животном мы имеем перед собой живое существо, которое ведет далее тот органический процесс, который оно находит в растении. Когда человек ест мясо, то имеет место следующее: он не имеет нужды применять из своих внутренних сил то, что он должен был бы применять в случае растения. Если бы он начал организовывать пищу, воспринимаемую им, там, где оставило ее растение, то он должен был бы применить известные силы; и эти силы остаются неиспользованными, когда он поедает животное; ибо животное уже развило силы растения до определенной высоты и человек начинает процесс там, где его оставило животное. Поэтому мы можем сказать: поедая животное, человек оставляет определенные силы в себе неиспользованными. Благосостояние организма состоит не в том, чтобы он как можно меньше работал, но в том, чтобы он приводил в действие все свои силы. Поглощая мясную пищу, человек делает то же, что он сделал бы, если бы отказался от левой руки, связал бы ее. Точно так же человек, когда он поедает животных, связывает в себе силы, которые он развил бы в себе, если бы он ел растения. Он осуждает на бездеятельность определенную сумму сил в себе; это ведет к тому, что соответствующие организации, которые иначе действовали бы, не используются, парализуются и отвердевают. Поедая животное, человек убивает или, по крайней мере, парализует часть своего организма. Эту окоченевшую, отвердевшую часть своего организма человек несет в себе через всю свою земную жизнь, как инородное тело. В обыденной жизни человек это инородное тело не ощущает. Когда же организм делается внутренне подвижным и отдельные системы органов становятся более независимыми друг от друга, как это происходит в антропософской жизни, тогда физическое тело (которое и без того ощущается им как помеха, как тяжесть) становится вдвойне тяжелым, так как оно заключает в себе инородное тело, порожденное мясной пищей.

Как уже было сказано, мы не занимаемся здесь пропагандой в пользу вегетарианства, но лишь устанавливаем истину; впоследствии мы познакомимся и с другими воздействиями животной пищи.

Ввиду вышесказанного, прогресс во внутренней антропософской жизни вызывает отвращение к животной пище. Вовсе даже нет необходимости запрещать эзотерику животную пищу; правильно развивающаяся жизнь инстинктов постепенно отвращается от животной пищи, не хочет ее больше; и такое инстинктивное отвращение лучше и целесообразнее, чем когда человек делается вегетарианцем из какого-либо абстрактного принципа. Лучше всего, когда антропософия приводит человека к тому, что он начинает гнушаться мясной пищей, испытывает к ней нечто вроде отвращения; если же человек иным путем "отучает" себя от мясной пищи, то это большой ценности не представляет. Можно сказать: животная пища производит в человеке нечто, что для его физического тела становится тяжестью, испытывается им как тяжесть. Такова одна сторона оккультной действительности.

Попробуем охарактеризовать эту действительность с другой стороны. Возьмем, например, действие алкоголя. Отношение человека к алкоголю тоже изменяется, когда человек серьезно, глубоко проникается антропософией. Ибо алкоголь среди царств природы представляет собой нечто особое. Он не только оказывается источником тяжести в человеческом организме, но и прямо порождает в нем оппозиционную силу. В то время как остальные растения в своем развитии достигают определенного пункта, виноградная лоза переходит за пределы этого пункта. Те силы, которые остальные растения сохраняют исключительно для молодого зародыша и не передают остальному организму, те же силы у виноградной лозы определенным образом изливаются в мякоть плода; брожение субстанций, которые влились в виноградную ягоду, производит ту силу, которую можно оккультно сравнить только с властью над кровью, которой обладает человеческое "я". Итак, то, что возникает при производстве вина, что образуется при производстве алкоголя, есть образование в другом царстве природы того, что человек должен произвести, когда он воздействует на кровь своим "я".

Нам известна тесная связь, существующая между "я" и кровью. Она обнаруживается, например, тогда, когда при чувстве стыда человек краснеет или когда он бледнеет, переживая страх. Это воздействие "я" на кровь, с оккультной точки зрения - вполне сходно с тем воздействием, которое возникает, когда субстанция винограда преобразуется в алкоголь. Вследствие этого, когда мы воспринимаем алкоголь в наш организм, мы имеем в себе нечто, что действует на нашу кровь как "я". Другими словами, мы воспринимаем в алкоголе как бы враждебное "я", "я", которое борется против нашего духовного "я". Внутри организма происходит война, которая осуждает на бессилие все, что исходит из "я". Такова оккультная действительность. Алкоголь воздвигает стену между "я" и кровью. Эзотерик испытывает действие алкоголя как борьбу против своего "я", и поэтому ясно, что действительное духовное развитие может иметь место только тогда, когда человек не создает себе противника в лице алкоголя.

Независимость отдельных органов и систем органов выражается также и в том, что головной и спиной мозг становятся значительно более независимыми друг от друга. Эта независимость выражается также в том, что человек ощущает, что его физический организм становится более самодовлеющим. Это опять-таки может создавать очень неприятные ситуации, поэтому важно об этом знать. Например, человек замечает, что он произносит слова, говорить которые он не намеревался, или говорит на улице сам с собой. Это - результат независимости спинного мозга по отношению к головному мозгу: рефлексы спинного мозга, сдерживаемые в нормальном состоянии, получают полную силу. Но и в самом головном мозге одна часть становится более независимой по отношению к другой части: именно внутренние части мозга становятся более независимыми по отношению к внешним частям. Вследствие этого для эзотерика или настоящего антропософа абстрактное мышление становится более затруднительным, чем раньше; оно постепенно начинает испытывать в мозгу сопротивление. Эзотерику легче мыслить в образах, имагинативно, чем абстрактно.

Это становится заметным в самом начале развития. Такие люди охотно читают и занимаются антропософией не только вследствие интереса, но также и потому, что им легче этим заниматься, поскольку такое мышление развивается на основе центральных частей мозга, в то время как абстрактное мышление нуждается во внешних частях мозга; отсюда понятна антипатия некоторых слишком усердных антропософов к абстрактной науке и к абстрактному мышлению.

У таких людей наступает нечто новое: раньше добрая природа без участия самого человека приводила его органы в правильное взаимоотношение; теперь он должен иметь больше внутренней силы, чтобы снова действительно призывать органы к гармоничности. Это становится возможным благодаря тому, что при всяком правильном оккультном развитии всегда указывается на то, что должно повысить власть человека над его органами, ставшими самостоятельными. Некоторые жалуются, например, на то, что моя "Теософия" трудна для понимания. Я должен сказать: она не могла быть легкой. Если бы она была легче, то, хотя люди и приняли бы в свое внутреннее определенные антропософские истины, эти истины содействовали бы также и обособлению отдельных частей мозга; но эта книга построена в особой структуре мысли, чтобы и другая часть мозга также была бы вынуждена постоянно действительно упражняться, так сказать - не отставать. Так что благодаря этой "трудности" другие части мозга тоже вынуждены работать и не отставать в своем развитии. В антропософии важно не только то, что в книгах и лекциях сообщаются истины, но также и то, как они написаны и как они сообщаются.

 

Для антропософа гораздо важнее исследовать влияние эзотерики, или антропософии, на эфирную и астральную оболочки и на "я", чем на физическую оболочку. Тем не менее и в дальнейшем я коснусь влияний духовного развития на физическое тело. При этом надо помнить, однако, что изменения физического тела, на которые мною будет указано, относятся не к высшим ступеням посвящения, но к начальным этапам эзотерического пути.

Мы уже упоминали о том, что под влиянием духовного развития физическое тело человека становится более подвижным, более живым- поэтому оно переживается как помеха; человек его ощущает более отчетливо, чем это бывает в обыденной жизни, как нечто внешнее, привходящее. Различие между влиянием растительной и животной пищи на человека велико и для других оболочек; но оно особенно значительно для физического тела. Еще раз повторяю: здесь нашей задачей ни в коей мере не является пропаганда того или иного способа питания, но - лишь констатирование фактов оккультной действительности.

К числу таких фактов принадлежит и то, что при животном питании наша физическая оболочка принуждена больше "таскать" с собой, она более нагружена, чем при питании растительном. Под влиянием эзотерического развития физическое тело, как мы уже упоминали, сморщивается, сжимается, выделяется из совокупности высших членов человеческого организма; и питание животной пищей переживается как концентрированное чужое вещество, включенное в организм; оно ощущается как кол, вбитый в физическое тело.

При эзотерическом развитии мы переживаем земную тяжесть животного питания, и прежде всего мы ощущаем, что это питание стимулирует жизнь инстинктов, разжигает все, что, как инстинкт, живет в нашей воле. Животное питание разжигает волевую жизнь, которая протекает больше бессознательно, протекает больше в аффектах и в страстях. Поэтому совершенно верно было замечено, что воинственные народы более склонны к животному питанию, чем народы мирные. Из этого не следует, однако, заключать, что растительное питание лишает человека мужества и активности. Ибо то, что человек утрачивает благодаря исключительно растительной пище - инстинкты, агрессивные страсти и аффекты, - возмещается внутренним душевным обогащением. Все эти явления связаны со всем положением человека и остальных царств природы в космосе; и постепенно, даже если еще не достигают высшего ясновидения, мы получаем своего рода доказательство, что-то вроде подтверждения того, что сообщает оккультист о связях человеческой жизни с космосом. Это доказательство состоит в том, что переживая более подвижную жизнь физического тела, мы на собственном теле знакомимся с природой и свойствами различных родов пищи, производимых землей.

Видите ли, интересно, например, сравнить три вида пищевых продуктов в смысле их космического значения; это 1) молоко и молочные продукты, 2) растительная пища и 3) животная пища. Влияние этих трех родов пищи легко сравнить на себе, когда мы становимся более чуткими благодаря эзотерическому развитию. При оккультном исследовании мира мы находим молоко только на Земле, но ни на какой иной планете нашей Солнечной системы. То, что живые существа аналогичным путем производят из себя на других планетах, является чем-то совсем иным, чем земное молоко.

Молоко - специфически земная субстанция. Обобщая явление, известное нам как "молоко", можно сказать: у живых существ каждой планетной системы - свое особое "молоке".

Оккультно исследуя систему растений нашей Земли и сравнивая ее с системами растений других планет, с тем, что при этом может быть сравниваемо, следует сказать: хотя формы наших земных растений и отличаются от форм растений на других планетах нашей Солнечной системы, но внутренняя сущность растений на Земле принадлежит не только Земле, но - всей Солнечной системе. Что же касается мира животных, то уже из того, что было сказано о молоке и, кроме того, подтверждается оккультно, можно заключить, что мир земных животных радикально отличен от всего того, что могло бы быть найдено подобного на других планетах.

Если мы возьмем теперь переживание молочного питания, то для оккультного взгляда оно означает то, что приковывает человека к Земле, что сближает его с другими представителями рода человеческого па Земле. Что люди образуют в отношении физической системы оболочек единое целое, обусловливается тем, что одно живое существо из себя приготовляет пищу для другого живого существа. Все, что человек воспринимает через молоко, делает из него существо земное, но не препятствует ему быть в то же время и гражданином всей Солнечной системы.

Иначе дело обстоит при мясном питании. Мясная пища берется из царства, которое является специфически земным и привязывает человека к Земле и мешает ему освободиться от влияния Земли. Молоко дает ему возможность принадлежать к Земле как преходящему месту в ходе его развития; мясная же пища осуждает его на то (если ничто иное этому не противодействует), что он смотрит на свое земное пребывание как на постоянное, как на такое, к которому он приспосабливается всем своим существом. Когда человек питается молоком и молочными продуктами, он этим самым как бы принимает решение оставаться на Земле и выполнять на Земле свою миссию, но целиком Земле не принадлежать. Наоборот, воля к мясному питанию означает; земное существование мне так приходится по вкусу, что я отрекаюсь от небес и охотнее всего целиком вошел бы в земное бытие и растворился в нем.

Растительное питание таково, что оно развивает в организме те силы, которые устанавливают космическую связь между человеком и всей планетарной системой. Когда человек продолжает перерабатывать в своем организме растительную пищу, это пробуждает в нем силы, которые живут во всей Солнечной системе, так что человек в своей физической оболочке становится соучастником сил всей Солнечной системы; он не вырывает себя из совокупности всей Солнечной системы, не делает себя ей чуждым, как это имеет место при мясном питании. Душа, подвигающаяся по пути эзотерического, или антропософского, развития, может пережить то, что она принимает в себя вместе с растительным питанием, не как нечто обремененное Землей, но - присущее Солнцу, то есть центральному телу всей планетной системы. Легкость организма, которую он приобретает питанием растений, возносит его, извлекая из земной тяжести, и постепенно создает определенную внутреннюю - я бы сказал - как бы становящуюся вкусовым ощущением способность переживания, которое ему позволяет с наслаждением поглощать, подобно растению, солнечный свет, который выполняет в растениях столь большую работу.

Из сказанного вы можете понять, что при антропософском или эзотерическом развитии человеку чрезвычайно важно не приковывать себя к Земле, взваливая на себя всю тяжесть Земли наслаждением мясной пищей, если он не нуждается в ней в силу индивидуальных и наследственных условий; собственное решение может всегда отменяться только согласно личным условиям отдельного человека. Это поистине облегчит ему его развитие. Нельзя, однако, одобрить фанатических вегетарианцев, которые хотят исключить из диеты и молоко, и молочные продукты. Именно при духовном развитии такая программа питания не лишена опасностей, так как тогда теряется связь с Землей и со всем человеческим бытием, разворачивающимся на Земле.

Следует отметить, что это в определенном смысле, хорошо, если именно антропософски стремящийся не делается фанатичным спиритуальным мечтателем благодаря тому, что он создает себе трудности в физической оболочке. Чтобы мы совсем не стали добивающимся только душевного развития чудаком, отчужденным от человеческих чувств и человеческих деяний на Земле, хорошо, если мы позволяем себе, странствуя по Земле, обременяться, питаясь молоком и молочными продуктами. И это может быть для человека даже систематической тренировкой - не только всегда жить в спиритуальных мирах, но наряду с этим исполнять задачи на Земле. Это может быть систематической тренировкой - не быть простым вегетарианцем, но наряду с этим употреблять в пищу молоко и молочные продукты. Этим он сделает свой организм, свою физическую оболочку родственной Земле, человечеству, не приковываясь при этом к Земле, не обременяясь земным бытием, как в случае мясного питания.

Все, что мы встречаем на Земле, стоит в связи не только с земными силами, но и с силами космическими. Животный белок, например, яйца есть не только то, что химик находит в своем анализе, но в своем строении - это результат космических сил, притом таких сил, которые сначала действовали на саму Землю и, отчасти, на сопровождающую Землю Луну. Космическое влияние на животпый белок, следовательно не прямое, а опосредованное: силы космоса действуют на Землю, которая, в свою очередь, формирует животный белок. Отчасти и Луна причастна к этому процессу: она принимает в себя космические силы и отражает, отбрасывает эти силы на животный белок. В мельчайшей клеточке животного организма работают не только присущие Земле химические и физические силы, но и космические силы, которые Земля получает из космоса. Итак, то, что мы называем белком, косвенно связано с космосом, но эта животная белковая субстанция в том виде, как она существует на Земле, никогда не возникла бы, если бы не было Земли. Ибо она не могла бы возникнуть непосредственно из космоса: она - продукт того, что Земля должна предварительно воспринять из космоса.

Иначе дело обстоит, например, с жировыми субстанциями, которые также составляют часть питания. Итак, исследуем эти жировые ткани животных; их природа совсем иная, чем природа белка. В созидании этого последнего принимают участие космические силы, исходящие от Духов Формы, в созидании же жиров участвуют преимущественно Духи Движения. Важно об этом упомянуть, чтобы показать, как, собственно, сложно то, что для внешней науки кажется бесконечно простым. Никакое живое существо не могло бы обладать белковыми и жировыми субстанциями, если бы не действовали из космических далей - хотя бы опосредованно - Духи Формы и Духи Движения. Различные иерархии духовных существ являют себя в субстанциях, из которых состоит наша физическая оболочка. Поэтому, когда душа проделала антропософское развитие, ее переживание мира становится более дифференцированным, более подвижным в зависимости от того, имеет ли она перед собой белки или жиры в своей физической оболочке. Что в обычной жизни человека смешано и слито воедино, то эзотерик переживает как два особых момента: силы, создающие в организме жиры и силы, создающие белковые субстанции. Когда весь физический организм становится более подвижным, развивающаяся душа научается различать два ощущения в собственном теле: во-первых, то ощущение, которое так нас пронизывает, что мы чувству ем: вот это складывает нас воедино, дает нам наши физические контуры - так мы ощущаем в себе белковые субстанции; во-вторых, мы ощущаем нечто, что делает нас равнодушными к нашей замкнутости в теле, что устраняет исключительное влияние нашей формы и делает нас более флегматичными, равнодушными по отношению к внутреннему человеческому чувствованию; другими словами, к внутреннему самоощущению присоединяется равнодушие, флегматичность по отношению к этому самому ощущению (и это становится заметным при дифференциации ощущений, сопровождающей эзотерическое развитие); это ощущение происходит от переживания жировой субстанции в физической оболочке. Таким образом, внутреннее переживание по отношению к физической оболочке становится более сложным.

Особенно ярко воспринимается это явление, когда мы переживаем крахмал или сахар, особенно последний. Ибо сахар сильно отличается в смысле вкусового суждения от других веществ. Мы замечаем это в обычной жизни на том предпочтении, которое отдают сладкой пище дети и люди пожилые; но в данном случае дифференциация не идет дальше вкусового ощущения. Когда же душа проделывает духовное развитие, то она переживает сахар, который проникает в тело или уже имеется в нем, как нечто, что дает ей внутреннюю крепость, внутреннюю опору, что пронизывает ее некоторого рода естественным эгоитетом. В этом отношении сахару можно в известном смысле произнести хвалебную речь. Именно тот, кто проходит через духовное развитие, часто может заметить, что он нуждается в сахаре, ибо душевное развитие ведет к тому, что он становится все более бессамостным; для того чтобы человек, имеющий в силу своей физической оболочки определенную миссию на Земле, не потерял связи своей "я"-организации с Землей, хорошо создать противовес в физическом мире, где эгоитет не имеет такого большого значения, как в мире моральном. Благодаря принятию сахара создается своего рода невинный эгоитет, который может составить противовес необходимой в моральной и духовной сфере бессамостности. Иначе легко могло бы иметь место искушение: человек сделался бы не только бессамостным, но при этом еще и мечтательным фантастом и потерял бы связь с земной жизнью и способность здравого суждения о ней. Присутствие сахара в пище дает человеку возможность стоять ногами на Земле, понимать земную жизнь и ее нужды.

Как видите, все это крайне сложно; и, как правило все становится сложным, когда мы проникаем в действительные тайны жизни. Так иногда именно тот, который антропософски продвигается в своей душе, чувствует, что ему, дабы он не подвергался ложной бессамостности, а лишь потере своей личности, потребление сахара иногда очень кстати. И он переживает тогда потребление сахара таким образом, что он может сказать: так я прибавляю к себе то, что мне, без нравственных угрызений, как бы невольно, как бы в некотором высшем инстинкте, дает определенную прочность, определенный эгоитет. Внешне, на основании систематических данных, мы можем наблюдать, что в странах, где потребляется больше сахара, люди обладают более выраженным характером, чем в странах с ограниченным потреблением сахара.

Перейдем к рассмотрению так называемых возбуждающих средств, влияния чая и кофе, причем, как и раньше, мы оставим в стороне всякую агитацию за или против. О кофе можно сказать, что он выдвигает эфирное тело из физического тела, причем так, что физическое тело ощущается как твердая основа эфирного тела. Но так как логическое, последовательное мышление зависит от структуры и формы физического тела, то специфическое влияние кофе, которое более ярко выделяет физическую структуру физического тела, способствует логической последовательности мышления, которое вплотную примыкает к фактам. И хотя для здоровья, может быть, и не особенно полезно пить много кофе, тем не менее люди, подымающиеся в высшие сферы духовной жизни, поступают правильно, когда извлекают из кофе способность к логически последовательному мышлению. Нам кажется естественным, что тот, кого профессия заставляет писать и кто не находит логического перехода от одной фразы к другой, рассматривает кофе как стимулирующее средство. Кто развивается эзотерически и при этом имеет склонность неправильно мыслить, найдет уместным, если он сделает себя более устойчивым, потребляя кофе.

Иначе обстоит дело с чаем. Он вызывает сходное действие, своего рода дифференциацию физической и эфирной природы. Но при этом структура физического тела как бы выключается; эфирное же тело входит в свое флуктуирующее, колебательное состояние. Благодаря чаю мысли "порхают" и теряют способность базироваться на фактах. Благодаря чаю пробуждается фантазия - не в особенно привлекательном смысле слова, но как весьма опосредованное соприкосновение с действительностью и с истиной. Поэтому можно легко понять, что в обществе, где столь существенно "блистать остроумием", пьют чай, и что чрезмерное потребление чая способствует равнодушию по отношению к истине и пробуждает мечтательную фантазию и известную беспечную небрежность. При эзотерическом развитии мы не так поощряем потребление чая, как кофе, ибо чай легче ведет к шарлатанству, чем потребление кофе. Это все можно переживать, как сказано - благодаря подвижности, в которую приходит физическая оболочка, когда человек проходит антропософское развитие.

Итак, кофе способствует устойчивости, крепости, чай - шарлатанству. Что касается шоколада, то он поощряет филистерские инстинкты; он - напиток филистеров. Поэтому можно понять, что шоколад пьют в определенных кругах общества на семейных празднествах, крестинах и т. п.

Итак, благодаря эзотерическому развитию мы замечаем обособление отдельных органов, распад связи между ними. Остановимся на физическом сердце - чрезвычайно важном органе, который для оккультиста понятен из отношения между Солнцем и Землей. Уже когда древнее Солнце после эпохи Сатурна было чем-то вроде планетарного предшественника теперешней Земли, начало подготавливаться то отношение, которое ныне существует между Солнцем и Землей и которое должно быть понято так, что Земля в том виде, как она существует теперь, как бы питается воздействиями на нее Солнца, впитывает и перерабатывает их. Все солнечные силы, которые Земля принимает в себя в своей твердой основной субстанции, силы, живущие в воздухе и в воде, в меняющихся тепловых условиях, в омывающем Землю свете, в жизненных силах, все что уже невоспринимаемо теперь физически как участие Земли в гармонии сфер, что Земля принимает в жизненных силах непосредственно от Солнца, - все это связано с внутренними силами, которые из кровообращения оказывают влияние на человеческое сердце. По существу, все эти силы действуют на кровообращение, а из него - на сердце. Все, чему в этом смысле учит внешняя наука, - совершенно неверно. Эта наука делает из сердца как бы насос, который прокачивает кровь через тело, так что мы должны были бы видеть в сердце орган, который регулирует кровообращение; верно же как раз обратное. Первичное явление - кровообращение, а в движениях сердца мы наблюдаем как бы отзвук того, что само но себе имеет место в кровообращении. Кровь толкает сердце, а не наоборот. Но весь человеческий организм, имеющий свой центр в сердце, есть как бы микрокосмическое зеркало тех макрокосмических влияний, которые Земля получает от Солнца. То, что Земля получает от Солнца, отражается в том, как кровь действует на сердце.

Иначе дело обстоит с мозгом. Мозг имеет очень, очень мало непосредственно общего с тем, что есть действие Солнца на Земле. Повторяю: непосредственно общего; ибо опосредованно, как орган восприятия, он имеет весьма много общего с внешним миром, например, с внешним светом, красками и т. и. Но в своей внутренней структуре и подвижности, в своем строении, во всей своей внутренней жизни мозг не имеет почти ничего общего с воздействиями Солнца на Землю; скорее, он имеет много общего со всем тем, что излучается на нашу Землю из тех космических пространств, которые лежат вне нашей Солнечной системы, из далекого звездного неба. Субстанция мозга, правда, находится в тесном общении с Луной, но лишь постольку, поскольку Луна сохраняет свою независимость от Солнца.

Итак, Солнце живет в сердце человека; то, что находится вне Солнца, в космосе живет в человеческом мозге. Таким образом, человек в отношении обоих органов является микрокосмом: своим сердцем он отдан оказываемому на Землю солнечному воздействию и как бы отражает его; но своим мозгом - он обладает внутренней жизнью, которая непосредственно связана с находящимся вне Солнца космосом. Это интересная значительная взаимосвязь. Мозг связан с тем, что вызывает Солнце на Земле, лишь благодаря внешнему восприятию. Но именно антропософское развитие побеждает внешний мир и чувственное восприятие. Тогда мозг получает свободу для собственно внутренней жизни, которая но своему характеру настолько космична, что даже Солнце как бы является чем-то слишком частным, чтобы развернуть свое солнечное влияние в этой сфере. Когда человек, погруженный в медитацию, отдается той или иной имагииации, то в его мозгу имеют место процессы, которые ничего общего не имеют с Солнечной системой, но только лишь с космосом, лежащим вне нашей Солнечной системы. Отношение между нашим сердцем и нашим мозгом действительно соответствует отношению между Солнцем и звездным небом. В эзотерически развитой душе это выражается в том, что, когда душа с глубокой внутренней серьезностью и сосредоточенностью отдается медитативной деятельности, сердце образует своего рода противоположный полюс, как бы своего рода оппозицию по отношению к звездному небу. Эта оппозиция выражается в том, что человек научается чувствовать, что сердце и мозг начинают идти различными путями и что, хотя он до тех пор не нуждался в том, чтобы обращать особое внимание на каждого из них в отдельности, теперь он должен начать, если он развивается эзотерически обращать внимание на деятельность сердца и на деятельность мозга в отдельности.

Когда мы рассматриваем физическую оболочку человека и его положение на Земле, мы приобретаем вполне определенное понятие обо всем его космическом положении. Здесь в нем живет, благодаря его кровеносной системе и сердцу, все то, что должно составлять Солнце с Землей. И если человек научается тонко различать свои ощущения, то в мозговых процессах для него отражается величаво спокойный ход ночного неба с его звездами; в своем сердце он чувствует подвижную, пульсирующую жизнь Солнечной системы. Эти представления указывают на путь, который на высшей ступени посвящения становится весьма значительным: мы как бы видим врата, которые открываются из человека в космос. Для человека, который в силу высшего развития выступает из себя и оглядывается на свое физическое тело, который научается познавать во всей полноте процессы, происходящие в его физическом теле, - для такого человека раскрывается истинная природа кровообращения и деятельности сердца как отображение таинственных сил Солнечной системы. В мозговых процессах, которые он духовно созерцает извне, он познает таинственную природу звездного космоса.

Даже структура мозга является чем-то вроде отражения положения небесных тел, которые в момент рождения человека и в той точке земной поверхности, где он рождается, находятся в определенных соотношениях.

Из всего вышесказанного становится понятна чрезвычайная тонкость и чувствительность человеческого строения. Если мы при этом припомним, что, воспринимая пищу, человек в известном смысле целиком связывает себя с Землей и только при растительной пище освобождается от Земли, - итак, если припомнить, что человек через принятие пищи делает себя гражданином Земли, то мы сможем понять троичное деление человека в отношении его физической оболочки. Человек благодаря своему мозгу - гражданин звездного неба; благодаря своему сердцу и кровообращению он принадлежит Солнцу; благодаря системе пищеварения и органам движения он - существо земное.

Все это можно пережить, когда внешняя физическая оболочка человека становится более подвижной. Человек может - благодаря тем элементам, которые проникают в него только из субстанции Земли, - сильно грешить против того, что в нем отражается благодаря чистым силам космоса. Если, например, он вызывает нарушение порядка благодаря внешнему питанию, в силу земных законов, которые действуют в пищеварении, в силу солнечных законов, которые проявляются в сердце, и в силу космических законов, господствующих в мозгу, - то человек может, благодаря своему питанию, грешить против космической деятельности в своем мозгу; это может быть пережито антропософски развивающейся душой в момент пробуждения. Ибо во время сна деятельность пищеварения простирает сферу своего влияния вплоть до мозга; во время бодрствования мозг подвергается обработке со стороны сил мышления; тогда пищеварительная деятельность мозга отступает назад. Когда же мышление во время сна останавливается, то пищеварительная деятельность влияет на сферу сознания, и когда человек просыпается и ощущает как бы отзвук этого влияния, то переживание это может быть (особенно у развивающейся души) верным барометром здорового или нездорового питания. Человек переживает это как бы в форме колющих или оглушающих ощущений - когда он съел что-либо недолжное - или как небольшие центры помутнения сознания в мозгу. И момент пробуждения чрезвычайно важен для восприятия проистекающего от пищеварения состояния здоровья физической оболочки. Во все более тонких ощущениях, которые локализуются внутри головы, человек воспринимает, ведет ли он себя в своем пищеварении оппозиционно к космическим законам вне нашей Солнечной системы, или же он - в согласии с ними.

Эти рассмотрения будут постепенно подводить нас к тем изменениям, которые происходят благодаря эзотерическому или антропософскому развитию в человеческом эфирном или астральном теле.

 

Прежде чем говорить о влиянии эзотерического или антропософского развития на эфирное тело, следует упомянуть о переменах, происходящих в мышечной системе, и в особенности - в органах чувственного восприятия. Мышечная система не только становится более подвижной - как это было сказано о других физических органах, - но мы начинаем ощущать ее как бы более живой, более проникнутой слабым внутренним сознанием, как если бы сознание распространило свою деятельность на мышечную систему. Мы начинаем ощущать отдельные мышцы и всю систему мышц как бы в сновидении, хотя бы мы и находились в бодрственном состоянии. Такое восприятие свидетельствует о том, что мы продвинулись вперед в эзотерическом развитии.

Когда мы испытываем происходящие в мышцах процессы как своего рода сновидение, то это есть доказательство того, что мы постепенно начинаем ощущать эфирное тело, пронизывающее тело физическое; ибо то, что мы тогда ощущаем, суть силы эфирного тела, которые действуют в мышцах. Так что это начало восприятия эфирного тела, когда мы словно во сне созерцаем свои отдельные мышцы, как если бы мы снились самим себе в таком виде, как представлен человек в анатомических атласах, где с него снята кожа и он предстает лишь облеченным в мышечную ткань.

Более неприятно, хотя и неизбежно ощущение, связанное с пробуждением сознания в костной системе. Неприятно это ощущение потому, что когда мы воспринимаем костную систему, то ощущаем в наиболее яркой форме наше постепенное одряхление, как бы тень, сопровождающую нашу костную систему. С этим связано и изображение скелета как символа смерти, выросшее из древних ясновидческих сил человека; ибо люди некогда знали, что в своем скелете мы постепенно научаемся ощущать приближение смерти.

Значительно более существенным, чем все вышесказанное, является переживание, которое мы испытываем во время эзотерического или антропософского развития по отношению к нашим органам чувств. Нам известно, что эти органы чувственных восприятий должны быть выключены, когда человек проходит через эзотерическое развитие: они должны молчать. Благодаря тому обстоятельству, что органы восприятия выключены, наступает постепенное сознание отдельных органов чувств; в человека проникают как бы особые миры. Мы научаемся познавать наши глаза, наши уши, даже наш орган восприятия тепла - как пробуравленные в нас. Но мы ощущаем тогда не физический орган восприятия, а эфирные силы, силы эфирного тела, которые организующе действуют на органы чувств. Выключая, таким образом, деятельность органов чувств, мы познаем природу этих органов как эфирные организации, глубоко проникающие в наше тело. Глаз мы воспринимаем тогда как организм света, вставленный в наш собственный организм; мы узнаем тогда, что глаз возник постепенно, благодаря тому, что внутренние силы света работали над нашим организмом. И действительно, когда мы совершенно выключаем деятельность физического глаза, то чувствуем, как поле зрения пронизано эфирными силами света, организующая деятельность которых направлена на глаз. Это поистине удивительное явление, что посредством глаза мы познаем световые силы, когда нам удается выключить глаз. Все физические теории оптики ничто в сравнении с тем знанием о внутренней природе света и о его действии, которое мы приобретаем, когда упражняемся в течение некоторого времени в выключении физической зрительной силы глаза и постепенно привыкаем вместо физического употребления глаза воспринимать внутреннюю природу эфирных сил света. Орган тепловых ощущений находится на более низкой ступени развития; чрезвычайно трудно целиком выключить восприимчивость по отношению к холоду и теплу; это удается лучше всего тому, кто старается во время своей эзотерической работы, во время медитации не реагировать ни на какие тепловые ощущения; поэтому медитацию лучше всего делать при температуре, которая нами не испытывается ни как тепло, ни как холод, так что нас не раздражает ни то, ни другое; тогда нам, возможно, удастся (правда, это трудно отличить от обычного восприятия температуры) познать внутреннюю природу теплового эфира, который пронизывает пространство; тогда наша собственная телесность как бы пронизывается деятельностью теплового эфира.

Выключая чувство вкуса, мы получаем возможность познать природу еще более тонкого вида эфира, чем световой эфир, а именно химического эфира. Это тоже очень нелегко, но это можно испытать. Наконец, посредством соответствующего выключения чувства обоняния мы познаем жизненный эфир.

Иначе обстоит дело с выключением слуха. Как и в предыдущих случаях, мы должны достичь такой отвлеченности, чтобы не слышать ясно слышимого явления, происходящего неподалеку; такое выключение деятельности органа происходит намеренно. Тогда силы, которые находятся в эфирном теле и которые организуют наш орган слуха, выступают перед нами как бы ввинченными, так сказать, в наше тело. Эти явления принадлежат к более высоко обретающимся тайнам. Поэтому можно сказать, что сразу можно проникнуть в истинную природу явлений, связанных с органом слуха. Мы при этом делаем открытие: физическое ухо обладает такой удивительной организацией, что оно не могло быть сформировано из эфирных сил, которые окружают Землю. Эфирные силы света, окружающие Землю, тесно связаны с образованием нашего глаза (хотя зачаток глаза существовал уже раньше); точно так же орган вкусовых восприятий связан с химическими силами земного эфира и образуется большей частью из этого последнего. Наше чувство обоняния почти целиком создано из жизненного эфира, окружающего Землю. Но наш орган слуха обнаруживает, когда мы переживаем его оккультно, что он в наименьшей степени обязан своим существованием окружающим Землю эфирным силам. Правда, последнюю отделку органу слуха сообщили окружающие Землю эфирные силы; но орган слуха сделался благодаря этим силам не совершеннее, а несовершеннее: ибо эфирные силы, окружающие Землю, могут действовать на ухо только потому, что они действенны в воздухе и беспрестанно встречают сопротивление воздуха.

Поэтому можно сказать, что чрезвычайно тонкая первоначально организация была испорчена и превращена в то, что нам известно, как наш орган слуха; для эзотерика становится понятно, что орган слуха был более совершенным на древней Луне и что он был принесен на Землю при переходе от древней Луны к Земле. Печальные мысли пробуждает в нас тогда вид уха, ибо этот орган принадлежит к тем, удивительное строение которых вещает об их прошлом совершенстве. На древней Луне ухо имело гораздо большее значение для человека, чем теперь; тогда ухо служило тому, чтобы целиком жить в звучавшей тогда на Луне музыке сфер; оно воспринимало эти звуки, хотя и более несовершенные, чем они были еще раньше; оно было постоянно погружено в музыку сфер; и эта музыка сообщалась тогда всему организму человека; волны космической музыки пронизывали на древней Луне все существо человека; в унисон с этой космической музыкой вибрировало оно, эхом отвечая звучащему своему окружению; ухо было тогда органом внутреннего повторения или подражания тем линиям и движениям звуковых форм, которые гремели в гармониях сфер. Человек чувствовал себя па древней Луне еще как бы инструментом, на котором играли волны космических сил, и орган слуха был тогда посредником между иерархиями духовных существ, излучавших гармонии сфер, и инструментом человеческого организма.

Строение человеческого органа слуха, известное теперь нам, как бы будит в нас воспоминания о далеком прошлом; благодаря вырождению этого органа человек потерял возможность жить в музыке сфер; ее слабым эхом является то, что мы теперь называем музыкой; эта последняя может звучать только в пределах воздуха, который окружает Землю.

На поверхность сознания всплывают переживания также и по отношению к другим органам чувств; но они менее отчетливы, и изучению других органов чувств в смысле этих переживаний не следовало бы придавать большого значения по той простой причине, что трудно обычными человеческими понятиями осветить видоизменения, которые имеют в них место благодаря эзотерическому развитию.

Как уяснить, например, изменения, происходящие с "чувством речи"? Это чувство, подобно чувству слуха, имеет самостоятельное существование и определенный внутренний орган; этот орган служит вовсе не для восприятия произносимого слова, но для его внутреннего переживания; он еще более испорчен и выродился, чем орган восприятия звуков; он до такой степени выродился, что в настоящее время имеется только слабый отклик того "чувства речи", которое существовало на древней Луне. То, что нам теперь, как чувство речи, служит для понимания слов, произносимых другими людьми, то на древней Луне могло сознательно вживаться имагинативным сознанием во все космическое окружение и как бы вращаться вокруг древней Луны. Чувство речи в ту далекую эпоху указывало человеку его ориентацию и диктовало ему его движения. В настоящее время мы постепенно можем познать этот род переживания чувства речи, когда мы постепенно усваиваем себе ощущение внутренней ценности гласных и согласных в мантрических изречениях. Но все же это лишь слабый отзвук того, чем когда-то было чувство речи; и к этому переживанию человек может подняться лишь путем эзотерической работы.

Итак, человек постепенно вживается в восприятие своего эфирного тела; то же, что он отстраняет от себя в своем оккультном развитии - деятельность физических органов восприятия, - возмещается для него, с другой стороны, тем, что приводит его к восприятию эфирного тела. Но что характерно: это восприятие эфирного тела мы переживаем так, как если бы оно вовсе не принадлежало к нашему бытию, как будто оно было ввинчено в нас. Мы ощущаем световое тело (Lichtkorper) как бы ввинченным в нас; мы ощущаем неслышимое музыкальное движение - ввинченным в нас через наше ухо; тепловой эфир мы ощущаем не как ввинченный в нас, а как пронизывающий нас; и мы учимся ощущать деятельность работающего в нас химического эфира за выключенным вкусом и т. д. В противоположность состоянию, которое мы привыкли называть "нормальным", человек ощущает свое эфирное тело измененным, как будто в него извне вставлены пробки.

Далее человек постепенно начинает непосредственно воспринимать свое эфирное тело. Самое поразительное из изменений, которые происходят с эфирным телом и которые для многих довольно неприятны (часто в этих переменах люди несклонны признать результаты изменений эфирного тела), состоит в том, что сила памяти сначала несколько ослабевает. Та память, которой мы обыкновенно обладаем, почти всегда испытывает благодаря эзотерическому развитию как бы понижение своей напряженности. Итак, память слабеет. Кто не хочет пережить этого ослабления памяти, тот не должен приниматься за эзотерическое развитие. Особенно прекращается активная сила той памяти, которую можно назвать механической памятью и которая лучше всего развита как раз в детские и юношеские годы. Многие эзотерики жалуются на ослабление памяти, ибо этот факт становится заметен гораздо раньше, чем человек получает возможность наблюдать па себе те трудноуловимые истины, о которых шла речь выше. Но подобно тому, как при правильном эзотерическом развитии мы никогда не подвергаем опасности наше физическое тело (хотя оно и становится более подвижным), точно так же и наша память не может подвергаться продолжительному ущербу - при условии правильного развития.

Для этого необходимо сделать свою физическую организацию внутренне сильной как раз в тот период нашего развития, когда внешнее тело становится более подвижным и когда органы делаются более независимыми, так что трудно установить гармонию между ними. Это можно осуществить путем шести упражнений, описанных во второй части моего "Тайноведения". Кто совершает эти упражнения в должном порядке, тот заметит, что его внутренняя сила возрастает настолько, что она позволяет ему держать в узде свое подвижное физическое тело, несмотря на уменьшение силы вследствие эзотерического развития. Нечто необходимое мы должны проделать и по отношению к памяти. Память, существующая для внешней жизни, как сказано, теряется; но если мы разовьем более глубокий интерес, более активное участие по отношению ко всему тому, что встречается в жизни, если мы усвоим (это - существенно) эмоциональный интерес по отношению к явлениям, которые имеют для нас значение, то затмение памяти будет лишь временным. Вещи и явления, с которыми мы душевно не срастаемся, с которыми нас не связывает эмоциональный интерес, улетучиваются сами собой. И напротив - чем глубже мы душевно срастаемся с явлениями и существами, тем лучше удерживаются они в памяти. Поэтому следует стараться систематически культивировать это душевное слияние.

Можно проделать следующий опыт: представьте себе, что некий человек в своей юности, когда он еще не подошел к Антропософии, прочитал роман и потом хорошо его помнил. Он мог его рассказывать снова и снова. И вот позднее, после того, как он вошел в антропософское развитие, он замечает, что теперь, при эзотерическом развитии, роман после прочтения быстро улетучивается из сознания. Если же он, прочитав книгу, которая ему кажется ценной, мысленно повторит ее содержание и повторит так, что не только расскажет ее себе с начала до конца, но и с конца к началу, если он таким образом срастается с книгой, если он, кроме того, возьмет лист бумаги и запишет по памяти мысли из этой книги, поразившие его, то он заметит, что таким путем он культивирует иной вид памяти, отличной от памяти механической. Отличие становится тотчас заметным, когда мы пользуемся такой памятью. При пользовании обычным видом памяти факты всплывают в сознании как воспоминания; при эзотерическом же типе памяти мы переживаем эти факты так, как будто они остановились во времени. Мы научаемся оглядываться на перспективу времени и там находить то, что мы ищем; мы замечаем при этом, что воспринимаемые нами воспоминания становятся все более и более образными; память становится все более имагинативной. Например, когда нам нужно вспомнить о каком-либо пассаже в прочитанной книге, мы взираем на пункт времени, когда мы занимались этой книгой; мы видим себя читающими книгу. Не воспоминание приходит, а вся картина чтения книги подымается в сознании; мы созерцаем ее в отдалении времени; память становится созерцанием картин, расположенных в большем или меньшем отдалении.

Это самый первый шаг, правда самый элементарный, к постепенному обучению чтению в Акаша-хронике. Память заменяется чтением в истекшем времени. Многие проделавшие определенное эзотерическое развитие могут даже совершенно потерять память; но это обстоятельство им нисколько не вредит, ибо они видят события в обратном порядке, и поскольку они с этими событиями были лично связаны, они видят их с особой отчетливостью. Для постороннего человека, конечно, странно слышать, если ему скажут, что эзотерик совершенно теряет память и в то же время отлично знает, что имело место в прошлом, ибо он зрит прошлое. Посторонний человек, констатируя, что такой эзотерик обладает отличной памятью, не понимает этого явления, ибо не имеет представления об изменениях, происшедших в эфирном теле последнего.

Это изменение, происшедшее в памяти эзотерика, связано, однако, для него с необходимостью иначе судить о нашем внутреннем человеке. Мы не можем усвоить себе эту способность ретроспективного видения, не заняв определенную позицию по отношению к тому, что мы переживаем в данный момент нашего существования. Так, например, если человек видит себя в памяти читающим книгу, то он принужден судить о себе, о том, было ли это занятие книгой умным или глупым. Человек вынужден судить о своем прошлом, вспоминая его таким образом: он или упрекает себя, или одобряет сделанное; словом, он становится строгим критиком своей истекшей жизни; он переживает свое эфирное тело (которое ведь заключает в себе все прошлое в ретроспективном обзоре после смерти) как нечто включенное в свое бытие, как нечто, живущее в нем и определяющее его ценность. С эфирным телом происходит такое изменение, что мы часто ощущаем потребность такого ретроспективного обзора, что мы часто мысленно взираем на то или иное событие прошлого, чтобы иметь возможность судить о своей человеческой ценности. При эзотерическом развитии собственная жизнь постепенно становится источником затруднений: человек принужден внимательно присматриваться к своим достоинствам и недостаткам, к своим ошибкам и несовершенствам.

Мы начинаем воспринимать нечто еще более глубокое, связанное с эфирным телом. Это и раньше нам было доступно, но в более слабой степени, а именно темперамент. Изменение эфирного тела у эзотерика ведет к более тонкой чувствительности по отношению к собственному темпераменту. Возьмем, например, меланхолика: пока он не эзотерик, он проходит через жизнь так, что многое делает его ворчливым, вызывает его резкую критику; вещи и явления мира вызывают в более интенсивной мере его симпатию и антипатию, чем у флегматика; при этом существуют всевозможные степени меланхолии, - начиная от человека более или менее чувствительного по отношению к впечатлениям мира и кончая таким, который, невыносимый для всех окружающих, проходит через жизнь ворча и проклиная всех и вся, отвергая, презирая и ненавидя мир; когда такой меланхолик вступает на путь эзотерического развития, то темперамент становится его отправной точкой для ощущения эфирного тела. Он начинает отчетливо ощущать в себе всю совокупность сил, вызывающих его меланхолию, и тогда как раньше он Направлял свое недовольство на явления и факты внешнего мира, теперь он начинает направлять свое недовольство на самого себя.

Крайне необходимо, чтобы эзотерик старательно развивал в себе самопознание и чтобы он знал, что самопознание дает ему как меланхолику возможность относиться спокойно к происходящим в нем изменениям. Подобно тому как раньше ему был противен мир, так теперь он становится противен самому себе и начинает себя критиковать. Чтобы правильно оценить эти факты, надо отдавать себе отчет в том, что принято называть темпераментом. Меланхолик потому меланхолик, что в нем преобладает меланхолический темперамент: ведь, в сущности, каждый человек имеет в своей душе все четыре темперамента. Меланхолик в ином отношении может быть и флегматиком, или сангвиником, или холериком, но он как бы предпочитает меланхолический темперамент флегматическому, сангвиническому или холерическому. Точно так же и у флегматика имеются и другие темпераменты, но только флегматический темперамент преобладает в нем, тогда как другие темпераменты отступают на задний план. То же можно сказать и о сангвинике, и о холерике.

В то время как изменение эфирного тела у типичного меланхолика проявляется в том, что он обрушивается со своей меланхолией на самого себя, у представителей иных темпераментов также имеют место изменения. При эзотерическом развитии мудрое самопознание приводит нас к тому, что мы начинаем в более острой форме испытывать вред, причиняемый иногда преобладающим темпераментом; но этот вред может быть поправлен тем, что мы вызываем в остальных темпераментах соответствующие изменения, которые уравновешивают изменения в преобладающем темпераменте. Допустим, что флегматик становится эзотериком (ему будет трудно принять это решение; но иногда для флегматика, когда он воспринимает сильные впечатления и не слишком подпал, влиянию материализма, его темперамент является вовсе не плохой предпосылкой для эзотерического развития); когда флегматик делается эзотериком, то его темперамент определенным образом изменяется; он имеет склонность внимательно наблюдать себя, и такое наблюдение причиняет ему - сравнительно с другим темпераментом - мало страданий; именно поэтому флегматический темперамент и является неплохой предпосылкой для эзотерического развития - если только такое развитие вообще может иметь место, - ибо он приспособлен для спокойного самонаблюдения. Его не возмущает все то, что он находит в себе, и когда он делает самонаблюдения, то они иногда проникают глубже, чем наблюдения меланхолика, которому препятствует в этом направлении бешеная ненависть к себе. Поэтому если флегматик способен к душевному развитию, то он может быть наилучшим учеником для серьезного эзотерического пути.

Но каждый человек обладает всеми четырьмя темпераментами, и в меланхолике только преобладает меланхолический темперамент, но в нем имеется налицо, например, также и флегматический темперамент; в меланхолике всегда можно найти стороны характера, в силу которых он проявляет себя как флегматик по отношению к тому или иному факту. Поэтому когда меланхолик вступает на эзотерический путь и начинает донимать себя упреками, то следует попытаться (при наличии духовного водительства) направить его внимание на явления, по отношению к которым меланхолик всегда был флегматиком; следует пробудить его интерес к фактам, которые его раньше не интересовали, и если эта попытка удастся, то этим парализуются отрицательные явления, вызываемые меланхолией.

Совершенно особым эзотериком делается сангвиник, который, как известно, характеризуется во внешней жизни тем, что он охотнее всего спешит от впечатления к впечатлению и не любит останавливаться на каком-либо одном факте. Такой характер существенно изменяется при претворении эфирного тела путем эзотерического развития; в тот момент, когда он попытается проникнуть в эзотерику или другой попытается ввести его в нее, он становится флегматиком по отношению к собственному внутреннему миру; поэтому сангвиник представляет, пожалуй, наихудший материал - поскольку дело идет о темпераменте - для эзотерического развития. Когда сангвиник подходит вплотную к эзотерике или к антропософскому мировоззрению - а он нередко подходит к ним, ибо он интересуется всевозможными предметами, в том числе и антропософией и эзотерикой, но только ненадолго. - то он вынужден прийти к своего рода самонаблюдению; но он воспринимает эту задачу с большим равнодушием, ибо он неохотно наблюдает свою внутреннюю жизнь. То или иное в его внутренней жизни может его интересовать; но этот интерес не проникает особенно глубоко. Он открывает в себе интересные свойства, но этим он удовлетворяется, говорит охотно об этих интересных свойствах, но скоро забывает обо всех этих интересах. Из числа тех, кто подходит к эзотерике из минутного увлечения и кто вскоре ее оставляет, большинство - сангвиники.

Иначе обстоит дело с холерическим темпераментом. Холерику почти никогда не удается вступить на эзотерический путь, или же только в редчайших случаях; он отличается как раз тем - когда холерический темперамент особенно ярко выражен, - что он отвергает всякую эзотерику и ничего не хочет о ней слышать. Все же может случиться, что в силу кармических особенностей жизненного пути и холерик подходит вплотную к эзотерике; тогда ему будет нелегко осуществить изменения в своем эфирном теле, ибо оно у холерика чрезвычайно сконденсированно и потому трудно подвергается воздействию извне.

Эфирное тело меланхолика подобно сдутому резиновому мячу; каждое углубление на его поверхности, произведенное извне, долго остается без изменений; эфирное же тело холерика подобно чрезвычайно упругому резиновому мячу; если мы попытаемся сделать на нем углубление, то не только такое углубление не останется, но эластичный шар дает нам энергичный отпор: так неуступчиво, жестко, упорно эфирное тело холерика; поэтому холерику трудно приходится при работе над своим эфирным телом: он не может подойти вплотную к самому себе; и поэтому он априори отвергает эзотерическое развитие, цель которого - метаморфоза духовно-душевного бытия; но если холерику придется пережить тяжкие жизненные удары и потрясения или же его характер имеет в себе меланхолический оттенок, то тогда холерик может таким образом использовать свои холерические наклонности, что он со всей свойственной ему энергией начинает работать над своим сопротивляющимся эфирным телом; и если ему, несмотря на все, удастся вызвать изменения в своем эфирном теле, то он создает в себе благодаря этому совершенно особое свойство; ибо он более способен, чем представители других темпераментов, изображать, благодаря своему эзотерическому развитию, глубокую реальную основу внешних фактов в их причинной или исторической связи. Кто умеет оценить талантливую историографию (она, правда, большей частью не исходит от эзотериков), которая заставляет говорить самые факты, тот найдет начало, подсознательное, инстинктивное начало того, чего может достичь (как историк или рассказчик) эзотерик, в котором преобладает холерический темперамент. Такие люди, как, например, Тацит* , находились в начале такого инстинктивного эзотерического развития; из этой особенности вытекает удивительный, несравненный стиль Тацита, сила его описательного гения. И тот, кто читает Тацита, уже обладая эзотерическим опытом, знает, что этот особый тип историографии является результатом работы холерического темперамента над эфирным телом. Особенно конкретно мы наблюдаем это, когда имеем дело с изобразителями, которые проделали эзотерическое развитие, например с Гомером.

* Тацит (55 - прибл. 115 н.э.), римский историк.

Грандиозно пластической изобразительностью Гомер обязан своему холерическому темпераменту, пронизавшему его эфирное тело. И многое другое можно было бы продемонстрировать в этой области, относительно того, что холерик, особенно если он проделал эзотерическое развитие, склонен изображать мир в его действительности, в его причинной связи, и его изображения носят характер истинности и правдивости.

 

Чем больше изменяется эфирное тело человека под влиянием эзотерического развития, тем в большей степени приобретает человек то, что мы назвали бы "чувство времени". Это ощущение времени есть способность переживания последовательности во времени фактов и событий; обычно человек, стоящий во внешней жизни, лишен этого чувства времени. Я уже упоминал, что это чувство времени наступает уже благодаря изменению физического тела, когда человек вследствие эзотерического развития становится более чувствительным по отношению, например, к лету или зиме; но вследствие изменения эфирного тела это переживание внешней смены событий становится более живым, более ощутимым. Тот, кто попытался в течение некоторого времени со всей серьезностью способствовать развитию своей души, тот учится переживать значительную разницу не только между летом и зимой, между весной, летом и осенью, но и между значительно меньшими временными отрезками в ходе года. Время становится для него как бы живым процессом, и он начинает воспринимать дифференцированную жизнь в его течении. Подобно тому как в физическом теле отдельные органы дифференцируются, становятся более живыми и независимыми друг от друга, точно так же части временной последовательности становятся как бы более независимыми одна от другой. Это явление стоит в связи с тем фактом, что мы вместе с развитием собственного эфирного тела переживаем жизнь во внешнем эфире, который нас всюду окружает; ибо нас окружает не только воздух, но и эфир; но этот эфир живет истинной жизнью во времени.

Окружающий нас эфир есть своего рода живое существо; он живет, изменяясь во времени, подобно тому как сообразно возрасту изменяется человек. Эзотерик научается сопереживать продвигающуюся вперед жизнь внешнего эфира; он все более и более приобретает чувство того, какова вокруг него жизнь жизненного эфира, когда приходит весна, когда весна приближается к лету, когда лето достигает высшей точки своего развития и потом начинает переходить в осень и когда, наконец, наступает осень. Этот внешний процесс эзотерик научается сопереживать.

Различия между отдельными периодами года становятся все более отчетливыми, так что мы переживаем, наконец, следующее: Земля с ее эфиром живет самостоятельной жизнью, и если мы живем, сливаясь с ним, со временем, то мы буквально плывем в этой вечно изменяющейся жизни эфира. Когда наступает середина лета, мы наиболее отчетливо ощущаем, что мы с нашим эфирным телом в известной мере предоставлены самим себе, что Земля мало соприкасается с нашей внутренней жизнью; мы тогда начинаем понимать утверждение оккультизма: лето, собственно, есть время сна Земли. Здесь мы упоминаем о факте, который благодаря внешней майе, иллюзии, которой постоянно окружен человек, понимается совершенно неправильно. Во внешней жизни, где господствует майя, мы охотно сравниваем весну с утром, лето с полднем, осень с вечером. Такое сравнение - неверно. В действительности же, если мы хотим сравнить жизнь Земли с нашей жизнью, то весна-лето-осень есть как бы период сна Земли, а осень-зима-весна - эпоха бодрствования Земли. И если мы говорим о Духе Земли, то мы должны себе представить, что для того земного полушария, где в данный момент лето, Дух Земли находится в том же состоянии, в каком человек находится во время сна. Конечно, это сравнение придется ограничить: человек изменяется абсолютно в зависимости от бодрствования и сна; в Земле же эта перемена происходит так, что бодрствование и сон перемещаются с одного полушария на другое; поэтому Дух Земли никогда не "спит" в истинном смысле слова: его бодрствующая деятельность протекает беспрерывно, но по очереди то в одном, то в другом полушарии.

При рассмотрении совместной жизни человека с Землей имеется в виду только одно полушарие. Поэтому мы можем себе представить, что Дух Земли как бы отделяется от своего физического тела, то есть от Земли, и что летом он живет по отношению к своему земному телу такой же жизнью, какой человек живет во время сна по отношению к своему физическому телу.

Во время сна физическое и эфирное тела человека остаются в постели и ведут чисто растительную жизнь; оккультному взору открывается, что в спящем человеческом теле развивается нечто подобное тонкой растительности, и силы, израсходованные человеком во время бодрствования, этой растительной жизнью снова восстанавливаются; человек во время сна как бы переживает свое лето; если бы он взглянул, когда он со своим астральным телом и своим "я" находится вне физического тела, на жизнь своего спящего физического тела, то он заметил бы в нем цветущую растительную жизнь, подобную растительной жизни Земли весной и летом.

Но благодаря тому, что Земля в обитаемом нами полушарии переживает летом эпоху сна, человек (поскольку это касается его эфирного тела) остается предоставленным самому себе; вследствие этого человек, достигший определенного эзотерического развития, лучше может наблюдать свое собственное эфирное тело летом, чем зимой. Особенно удобно наблюдать летом самостоятельность эфирной части головы, той части, которая лежит в основе мозга. Это переживание слагается иначе весной, чем летом, летом - иначе, чем осенью.

Эфирное тело воспринимается сверхчувственным наблюдением (и чем дальше вверх, тем менее отчетливо, теряясь в неопределенном), как нечто, идущее вместе со временем. И мы постепенно учимся вполне отчетливо ощущать, что над этой частью нашего эфирного тела происходит творящая работа существ, которые в различные времена года - от весны до осени - как бы сменяют друг друга; мы замечаем, что над частью эфирного тела, отвечающей мозгу, работали эти времена года, так что наш эфирный мозг - сложный орган.

Он словно был выработан различными духовными существами, которые развивают свои способности в ходе следующих друг за другом времен. Зная это, мы сможем понять важное учение, которое особенно процветало в школах Заратустры*. Согласно этому учению, эфирная часть человеческого мозга была постепенно создана духовными существами из духовного космоса, известными под именем Амшаспандов. Эти существа господствуют во время летней половины года (так же и в нашу эпоху), сменяя друг друга: первый - ранней весной, второй - поздней весной, и т. д. вплоть до шестого и седьмого. Семь, или, может быть, шесть таких духовных существ действуют, сменяя друг друга во времени; и эти творческие духи создают такой сложный организм, как эфирное тело, особенно - эфирное тело мозга. Физический мозг человека мы можем понять, если скажем себе: в нем действует одно духовное существо ранней весной, излучая эфирные силы, потом оно сменяется другим, и т. д.

* Школа Заратустры. Амшаспанды: см. лекцию о Заратустре и: "Antworten der Geisteswissenschaft auf die grofen Fragen des Daseins", GA 60, Dornach.

Оккультизм учит нас, что только что описанное явление имело уже место в эпоху древней Луны** , способности, которые во время древней Луны действительно излучались от этих духовных существ, человек перенес на Землю; но так как он их несет в своем эфирном теле, то как ощущает и в наши дни, когда эти духовные существа не имеют непосредственного влияния на эфирное тело нашего мозга, - он ощущает еще сегодня родство с ними. Это ощущение особенно ярко летом. Ранней весной ощущается присутствие первого из этих духов, который теперь имеет другую задачу в эфире; но мы ощущаем, что от него исходит то, что мы несем в себе и что мы восприняли на древней Луне; тогда мы ощущаем сродство с ним. Это мощное открытие может сделать человек в ходе своего эзотерического развития: он переживает в себе в ходе времени как бы отражение духовно действующих сущностей, которые имеют теперь совсем иную задачу. Во время образования Земли физический мозг возник как оттиск того, что как своего рода эфирный прообраз образовалось благодаря духовно-космическим влияниям.

** Оккультное описание древней Луны: см. Р.Штейнер "Очерк тайноведения". Ереван: "Ной", 1992.

Эта часть эфирного тела, отвечающая мозгу (см. рисунок на 58 с.), как бы открывается вверх и ощущается так: здесь ты открываешься в духовные миры, здесь ты всегда связан с ними; они - всегда над тобой.

Еще одно ощущение рождается во время эзотерического развития: когда человек начинает ощущать эфирное тело, он чувствует себя как бы плывущим в потоке времени; но поскольку это касается эфирного тела головы, мы ощущаем его так, как если бы мы увлекали с собой время. Действительно, в этой части эфирного тела мы несем многое из предыдущего времени: мы несем там эпоху древней Луны*, в которую возникли существенные элементы человеческого мозга. При таком переживании в нас как бы воскресает воспоминание о древней Луне. Оккультист, переживающий эфирное тело своей головы, когда он концентрирует свое внимание на ней, чувствует, что с этой концентрацией связано меланхолическое настроение, которое его охватывает; из этого меланхолического настроения постепенно развивается во внутреннем переживании понимание древней Луны. Из этого настроения постепенно выделяется созерцаемое воспоминание бесконечно древнего прошлого, прошлого древней Луны.

Из этого можно понять, как проходит эзотерическое развитие, как отправной точкой является определенное переживание (в данном случае воспоминание о глубокой древности, из которой мы перенесли поток времени в настоящее время) и как эзотерик научается снова "развертывать" то, что некогда было пережито. Из этого можно понять, что поистине оккультист говорит не о грезах, когда он сообщает о той структуре мира, которая восходит к древней Луне, древнему Солнцу и древнему Сатурну; из объяснения, как эти факты открываются познанию, можно получить представление о постепенном вживании в те мощные, грандиозные мировые картины, которые из бесконечно далекого прошлого могут быть вызваны и воскрешены в настоящем; мы должны обрести возможность переживать истекшие эпохи, которые как бы свернутыми лежали в нас, и их "развертывать".

Та часть эфирного тела, которая принадлежит средней части человека, переживается иначе; внутренне она так переживается, что человек может сказать: то, что здесь видимо в середине, как своего рода яйцевидная форма, ощущается как бы отделенным от остального. Когда мы выделяем эту среднюю часть эфирного тела как особое переживание, то должны сказать: тот, кто вследствие эзотерического развития получает возможность познавать в себе дифференцированную жизнь также этой средней части человека, тот испытывает чувство, что в этой части эфирного тела он плывет вместе с потоком времени. В этой части эфирного тела ясно ощущается сопереживание дифференцированной в ходе времен эфирной жизни Земли.

Эзотерик ощущает в этой части эфирного тела, как ранней весной на него действуют иные, чем летом или осенью, духовные существа; это - род сопереживания временного процесса, плавания вместе с ним. Поэтому эта часть отделяется от других, и если мы сумеем войти в эти вещи, то по отношению к этой средней части мы имеем ощущение, которое колеблется между флегматическим и сангвиническим настроением. Весной это больше род плавания в эфирном теле по течению времени, осенью - больше отталкивание течения времени.

Третья часть эфирного тела ощущается так, что мы чувствуем, как оно рассеивается по направлению вниз в неопределенность и исчезает под Землей, но при этом растет вширь. - Таковы три части эфирного тела, которые можно воспринимать отдельно одну от другой.

Но это переживание эфирного тела - переживание внутреннее; ясновидящий иначе воспринял бы, например, эфирное тело другого человека. Это переживание существенно изменяется также благодаря тому, что существует еще четвертый член эфирного тела, отчетливо ограниченный как бы яйцевидной формой, которая охватывает всего человека.

Отдельные части эфирного тела различно окрашены. Часть, соответствующая голове, окрашена в голубоватый или, в зависимости от того, как человек образован, голубовато-фиолетовые тона; по направлению вниз она незаметно переходит в зеленоватую окраску. Средняя часть имеет отчетливую желтовато-красную, а нижняя часть - ярко- или темно-красную окраску, которая излучается, и часто - на большое расстояние вокруг.

Силы, которые действуют в этих четырех частях, дифференцированы так, что то, что наблюдающий воспринимает путем внутреннего наблюдения не совпадает с результатами внешнего сверхчувственного наблюдения; при этом последнем силы, действующие в этой крайней ауре, сосредоточены в верхней части; наблюдающий извне получает впечатление, что эфирное тело головы, хотя и превышает размеры физической головы, совершенно отвечает форме этой последней; то же имеет место и со средней частью; но чем дальше вниз, тем меньше совпадают контуры. Но так как эти два порядка сил (внешних и внутренних) действуют друг на друга, сверхчувственно наблюдающий извне получает впечатление, будто эфирное тело есть как бы основная форма физического тела, но при этом выделяется до определенной степени из контуров физического тела. По направлению вниз это впечатление совпадения эфирного и физического тел постепенно теряется.

Итак, следует твердо помнить, что внутреннее переживание эфирного тела есть нечто иное, чем тот облик, который эфирное тело являет внешнему наблюдению ясновидящего. Если принять во внимание четыре основных настроения (темперамента), которые имеют свои корни в эфирном теле, и о которых говорилось выше, то эти четыре темперамента распределяются в различных частях эфирного тела следующим образом: верхняя часть эфирного тела имеет настроение меланхолическое, средняя - флегматическо-сангвиническое, нижняя - холерическое.

Важно помнить, что это описание относится к эфирному телу. Кто примет во внимание именно это обстоятельство, тот может сделать поразительные открытия, наблюдая некоторые явления жизни; чрезвычайно интересно в этом смысле наблюдать, например, холерика. На основании того, что было сказано выше, можно было бы теоретически предположить, что у холерика особенно развита нижняя часть эфирного тела. Но в действительности имеет место противоположное явление: соответствующие части физического тела обнаруживают недостаточное развитие; у типичных холериков некоторые физические органы, отвечающие этой части эфирного тела, недостаточно развиты. Достаточно прочесть со вниманием анатомическое описание трупа Наполеона, чтобы увидеть в этих особенностях поразительное подтверждение вышесказанного. Когда мы начинаем изучать эти скрытые стороны человеческой природы, мы можем оценить их глубокое практическое значение.

Итак, четыре темперамента обусловлены силами эфирного тела. Жизнь эфирного тела так же относится к сфере временного бытия, как расчленение и пространственная дифференциация относятся к сфере физического бытия. Физическое тело становится более живым и дифференцированным в пространстве; эфирное же тело становится более живым в процессе дифференциации во времени, другими словами, в то время, когда жизненный процесс времени переживается в последовательности самостоятельных его частей.

В меланхолике существенно то, что он постоянно несет в себе пережитое во времени, прошлое. Кто в состоянии изучать эфирное тело меланхолика, тот находит, что в этом эфирном теле пульсирует то, что он пережил в прошлом. При этом я имею в виду не то, что было сказано о человеческом мозге, который связан с глубокой древностью мира, а то, что принято называть меланхолией: в определенный момент, например, в юности просыпается эфирная жизнь головы; и то, что тогда оказывает влияние, оставляет такие глубокие следы, что в более позднем возрасте человек как меланхолик несет в эфирном теле вибрации, которые запечатлелись в молодости, в то время как у не-меланхолика эти вибрации прекратились. У флегматика и сангвиника мы наблюдаем как бы процесс "плавания" вместе со временем; у флегматика - синхронное с потоком времени плавание, в то время как у сангвиника это параллельное переживание внешнего потока времени становится то быстрее, то медленнее. Холерик же упирается против потока времени, который надвигается, плывя из будущего нам навстречу. Холерик как бы отстраняет от себя время, отвергает его, хочет быстро отделаться от вибраций, вызываемых потоком времени в его эфирном теле. В то время как меланхолик несет в себе максимальную сумму вибраций прошлого, холерик имеет в себе минимальную сумму этих вибраций прошлого. Здесь нам еще раз придется вспомнить сравнение эфирного тела с надутым резиновым мячом. Внешнее давление не оставит никакого следа на таком мяче; он отталкивает такое давление, такие отпечатки; таково эфирное тело холерика; меланхолик, напротив, подобен сдутому мячу, который надолго сохраняет все отпечатки.

Для понимания взаимоотношений между физическим и эфирным телом важно усвоить себе ту идею, что физическое тело есть по преимуществу тело пространственное, эфирное же тело есть существо, живущее во времени. Нельзя понять эфирное тело, если рассматривать его только как пространственное существо. Рисунок, приведенный выше, есть своего рода наглядное изображение в пространстве текущей во времени жизни эфирного тела. Так как жизнь эфирного тела протекает во времени, мы переживаем нашим эфирным телом время, то есть внешний поток событий во времени.

Человек, развивающийся оккультно, переживает также другой поток событий, который в обыденной жизни мало замечается: это течение дня. Ибо в известном смысле духовные существа, регулирующие течение года, воздействуют, хотя и с меньшими силами, на течение дня: ведь от того же Солнца зависят и течение года, и течение дня. Эзотерик знает о связи между его эфирным телом и тем, что происходит во внешнем эфире; он знает, что духовные существа утра на него влияют иначе, чем духовные существа полдня или вечера. Первые действуют на нас так, что мы чувствуем себя в нашем эфирном теле более склонными к деятельности рассудочной, интеллектуальной, к деятельности, которая перерабатывает наблюдение в воспоминание посредством суждения. По мере приближения к полдню эти силы суждения постепенно ослабевают; эзотерик ощущает, как в нем усиливаются импульсы воли. Хотя по мере приближения к полдню внешняя работоспособность человека начинает слабеть, тем не менее импульсы воли действуют в нем с удвоенной силой. При приближении вечера усиливаются продуктивные импульсы, связанные с фантазией. Духовные существа, посылающие свои импульсы в жизненный эфир Земли, отличаются, таким образом, друг от друга в смысле своих космических функций.

По мере того как будет преодолен материалистический образ мыслей нашего времени, люди начнут понимать и считаться с приспособляемостью эфирного тела человека к течению времени. Наступит время, когда будут находить странным, если дети в утренние часы школы изучают предметы, которые основаны на работе фантазии. Такое распределение школьного времени покажется столь же странным, как если мы увидим человека, носящего шубу в летний зной и летнюю одежду зимой. Знание об этих фактах, конечно, еще далеко от нас, но оно придет раньше, чем считают люди. Станет понятна необходимость заставлять работать детей школьного возраста несколько часов утром, давать им свободу на продолжительное время в полдень и потом продолжать школьную работу вечером. Быть может, такое распределение покажется непрактичным для современного представления о распределении времени; лишь позже найдут это практичным в смысле необходимостей человеческой природы. Утром будут изучать математику, вечером - поэзию. Материалистический образ мыслей нашего времени замаскировал эти необходимые требования педагогики.

Другим результатом эзотерического развития будет познание того, что зимой человек не так заключен в себе со своим внутренним эфирным телом, как летом; ибо зимой он больше входит в общение с непосредственным духом Земли. Летом человек скажет себе: ты живешь с духами, которые с незапамятных времен работали над тобой; ты несешь в себе результаты их работы; жизненный же дух Земли теперь, летом, отдален от тебя. Зимой замолкают внутренние вибрации, которые человек несет в себе, особенно в своем организме головы; человек чувствует себя тогда соединенным с духом Земли и понимает, что дух Земли зимой бодрствует. Летом он спит, зимой бодрствует. Летом Дух Земли видит, как расцветает растительная жизнь, подобно тому как спящий человек видит, что в его собственном теле имеет место интенсивная деятельность растительных сил. Зимой для Земли и во время бодрственного состояния для человека эта растительная деятельность замирает. Зимой Дух Земли бодрствует; Земля как бы соединяется с бодрствующим Духом, как человек в бодрственном состоянии соединяется со своим духом. Эзотерическая жизнь дает нам ощущение, что летом надо мыслить, вырабатывать мысли, а не стараться черпать из инспирации; ибо эта последняя происходит из того, что находится внутри, в независимом эфирном теле. Зимой же мы легче получаем инспирацию мыслей, так что мышление зимой носит больше характер инспирации. Поэтому мыслительные процессы протекают зимой так легко и естественно, как бы сами собой. Но это соотношение может измениться в зависимости от индивидуальных данных, например, от того, что человек склонен работать над мыслями, восходящими к сверхчувственному; такие мысли легче развивать летом.

Это совместное переживание с внешним эфирным существом становится все более и более ощутимым, по мере того как продвигается эзотерическое развитие данного человека; и если человек хочет соответствующим образом развить свое эфирное тело, то он должен, как до того он должен был подавить, выключить чувственное восприятие, - теперь постепенно выключить мышление, именно выключить абстрактное мышление и постепенно перейти к конкретному, образному мышлению; от мышления он должен перейти к мысли, а потом отбросить и мысль. Когда же человеку удается создать в себе пустоту сознания, лишенного мысли (как это описано в моем "Тайноведении"), то человек чувствует, как живущее в нем мышление исчезает, как тает то, что он до тех пор создавал собственными усилиями как свое мышление. Зато он чувствует себя удивительно оживленным мыслями, которые проникают в него как бы из неизвестных ему миров. Это переходное состояние в душевной жизни человека можно охарактеризовать следующими словами: человек перестает быть "разумным" и начинает делаться мудрым. Ум, выработанный способностью суждения исчезает, и человек перестает ценить эту "разумность", земное благо, ибо он чувствует, как начинает светиться в нем богами дарованная мудрость; и перед этой дарованной богами мудростью в человеке развивается смирение; ибо гордиться можно только своим, выработанным собственными силами умом. Итак, человек переживает и чувствует, как эта мудрость, дарованная богами, проникает, течет в эфирное тело и заполняет его; это удивительное переживание: человек ощущает, как жизнь плывет по течению времени, навстречу же движется течение мудрости; и по мере того, как мы плывем со временем, этот встречный поток вливается в нас, и мы ощущаем его как поток, который вливается в нас, проникая через голову, и воспринимается телом.

Постепенно это переживание складывается так, что мы уже не чувствуем себя в пространстве, ибо ощущаем эфирное тело, которое есть бытие во времени; мы движемся во времени и беспрестанно встречаем духовные существа, которые идут навстречу как бы с противоположной стороны мира и даруют нам мудрость. Это чувство даруемой нам мудрости можно испытать только тогда, когда эзотерическое развитие выработает в нас определенное отношение души к событиям будущего: спокойствие по отношению к тому, что несет нам будущее. Если мы идем навстречу новым переживаниям с симпатией или антипатией, если мы еще не научились относиться к карме с подобающей серьезностью, то есть не научились спокойно принимать то, что с нами случается, и выносить посылаемые нам кармой испытания, то мы еще не можем иметь этого своеобразного переживания мудрости, текущей нам навстречу; ибо только из спокойного переживания и покорного принятия кармы рождаются потоки мудрости, которые светозарно осеняют наше бытие. Способность к такому переживанию дается нам изменением нашего эфирного тела, которое имеет место при правильном эзотерическом развитии, и помимо прочих требований, представляет и следующий постулат: мы должны создать в себе спокойствие и истинное понимание нашей кармы; мы не должны стараться привлечь нашими симпатиями то, что покоится в лоне будущего, или оттолкнуть своими антипатиями и внутренним протестом поражающие нас испытания, но учиться переносить нашу карму в равномерном потоке переживания. Умение спокойно переносить карму принадлежит к сущности эзотерического развития и дает нам возможность так претворить наше эфирное тело, что оно постепенно начинает ощущать окружающую его внешнюю эфирную жизнь.

 

Изображая переживания, имеющие место человеке под влиянием эзотерического развития, мы можем упомянуть здесь только о наиболее существенных, наиболее типичных из них; но исходя из этих типичных случаев, можно составить себе представление о многом другом, что происходит во время этого развития.

К числу таких переживаний принадлежат те, которые связаны с нашей способностью суждения. Мы высказываем наше суждение обо всех явлениях, встречаемых нами на жизненном пути; и от способности человека судить о вещах зависит то, что обыкновенно называется умом и смышленостью. Эти свойства получают иное освещение во время эзотерического развития; об этом уже упоминалось в предыдущей лекции. Постепенно мы приходим к убеждению, что для задач высшей духовной жизни "ум" и "смышленость" не имеют ни малейшего значения, хотя они и необходимы в исходной точке, на физическом плане, при вступлении на путь, ведущий в высшие миры. Мы приходим, таким образом, к заключению, которое может показаться невыносимым для утилитаристски настроенного человека: человек для высшего развития в данном свойстве нуждается и, с другой стороны, когда человек этого высшего развития достиг - это свойство теряет свою ценность.

Человек должен всеми силами стараться развить в себе здравую способность суждения, отвечающую фактам физического плана, но должен при этом сознавать, что для высших миров эта способность суждения не имеет той же ценности, какую она имеет на физическом плане. В высших мирах способность здравого суждения должна претвориться в способность здравого созерцания. Как люди физического плана мы должны развить в себе способность здравого суждения и стараться не смешивать жизнь в высших мирах с жизнью на физическом плане. Кто захочет применять непосредственно на физическом плане то, что он переживает в высших мирах, тот легко становится мечтателем, непригодным к жизни. Мы должны приучаться жить в высших мирах и потом, когда мы выходим из этого состояния и возвращаемся на Землю, держаться за то, что истинно для физического плана. Эту двойную позицию, отвечающую двум различным природам духовной и физической жизни, мы должны добросовестно и старательно проводить: мы не должны примешивать к обыденной жизни того, что принадлежит к высшей жизни, например, если нам несимпатичен какой-либо человек, говорить, что мы не выносим его ауры. Для обыденной жизни лучше сохранять прежние обороты речи и не примешивать к ним выражений и понятий, относящихся к высшей жизни. Это может многим показаться педантизмом, и все же это - важный воспитательный принцип для высших миров.

Итак, способность суждения теряет свою ценность для высших миров, и тогда мы начинаем отдавать себе отчет в нашей зависимости от эфирной жизни мира, именно от времени. В наше время часто можно встретить людей, которые смолоду привыкли высказывать суждение обо всем; уверенность в том, что можно философствовать обо всем - вкривь и вкось, - при эзотерическом развитии радикально искореняется; ибо тогда мы замечаем, что в наших суждениях есть нечто существенное, что нуждается прежде всего в созревании; мы начинаем понимать, что мы должны жить в течение некоторого времени с определенными воспринятыми нами представлениями так, чтобы эфирное тело могло их переработать, когда дело доходит до суждения. Мы замечаем, что должны ждать, прежде чем прийти к суждению, и дать возможность созреть душевному содержанию. Тогда мы становимся все более и более скромными.

Конечно, эта скромность в суждениях - нелегкая вещь, так как не всегда возможно установить равновесие между насущной и спешной необходимостью суждения и возможностью выжидать созревание этого суждения; ибо внести истинный свет в этот трудный вопрос может только сама жизнь. Мнения, воззрения, взгляды должны быть завоеваны, приобретены ценой борьбы; для этого необходимо глубокое, интенсивное ощущение, и это происходит оттого, что мы получаем внутреннее ощущение времени, которое находится в связи с развитием эфирного тела.

Мы постепенно начинаем отдавать себе отчет в том, как по-иному мы судили раньше и как мы судим теперь, достигнув определенной зрелости суждения; мы замечаем, что то, как мы судили раньше, и то, как мы судим сейчас, становятся двумя враждебными друг другу силами; мы замечаем в себе определенную внутреннюю подвижность элемента времени, благодаря которой позднейшая точка зрения побеждает предыдущую. Это необходимо усвоить, как внутреннее ощущение времени; ибо мы можем познать эфирный мир, только усвоив понятие о внутреннем переживании времени.

Мы ощущаем: "прежнее" в нашем суждении, в нашем познании происходит от нас самих; позднейшее - как бы втекает в нас, течет нам навстречу, даруется нам. Все яснее и яснее становится ощущение (как было упомянуто выше), что смышленость и ум, происходящие от нас самих, должны смениться мудростью, которая приобретается как бы смиренным принятием в себя потока, текущего навстречу нам из будущего. Когда человек ощущает, что мысли его наполняют, а не сам он творит мысли (как это было раньше), такое ощущение знаменует собой шаг вперед. Чем больше мы ощущаем, что мы не создаем мысли, но мысли мыслят себя в нас, тем больше это является признаком того, что эфирное тело постепенно развивает в себе необходимое внутреннее чувство времени. Все наши прежние суждения, мнения и взгляды будут тогда иметь привкус созданного эгоистически; все же добытое созреванием будет иметь такой оттенок, как будто оно сжигает, уничтожает то, что мы сделали сами. Постепенно мы приходим к сознанию, что собственное мышление, собственное "делание мыслей" должно быть подавляемо, так как оно является чем-то менее ценным, и что истинно ценной является отдача себя мыслям, которые стремятся нам навстречу из космоса.

Наша внутренняя жизнь теряет один из своих элементов, и это чрезвычайно важно: она теряет ту сферу, которую мы обыкновенно называем самостоятельным мышлением; остается только самочувство, самоощущение и самоволя. Но эти элементы претерпевают изменение одновременно с мышлением. Человек перестает создавать свои мысли, но они мыслят себя сами во внутреннем души. И с этим ощущением, что мысли обладают собственными силами, благодаря которым они сами себя мыслят, происходит определенное слияние чувства и воли. Чувство становится все более и более активным, волевым, а воля - все более проникнутой чувством. Чувство и воля становятся более родственными друг другу, чем это было раньше; теперь человек уже не может принять решения без того, чтобы оно не сопровождалось чувством. Многое из того, что мы делаем, вызывает горькое чувство, многое - чувство радости. Одновременно с проявлением воли мы переживаем в своем чувстве как бы судебный приговор над этим актом воли. Чувства, которые переживаются просто ради удовлетворения, вызывают в нас как бы внутренний упрек; а те чувства, которые ощущаются так, что мы говорим себе: надо дать таким чувствам место действия в своей душе, иначе их не будет во Вселенной, -такие чувства мы ощущаем как законные, правомерные.

Если кто-то любит хорошо поесть, то это не представляет большого значения для Вселенной; но если кто-то возьмет в руки Евангелие от Иоанна и прочтет из него хотя бы три строчки, то это имеет огромное значение для мироздания; ибо если бы ни одна земная душа не читала Евангелие от Иоанна, то миссия Земли не могла бы быть выполнена: наше участие в этих идеях излучает духовные силы, которые даруют Земле новую жизнь, долженствующую занять место того, что в ней отмирает.

Нужно усвоить различие между переживанием простого эгоистического чувства и предоставлением в своей душе сцены для переживания чувств, которые должны существовать для мирового бытия. Иногда человек внешне очень малоактивен; но если он, в силу своего духовного развития, знает, что в его чувстве заложена возможность того, чтобы это чувство, важное для мирового бытия, вообще существовало, то этим он делает чрезвычайно много. Это столь значительно, что можно сказать: жил однажды греческий философ, Платон. Его сочинения полезно изучать и с внешней точки зрения. Такое внешнее обучение имеет значение для физического плана, но когда душа развилась эзотерически, то ей становится понятно, что Платон и его творения только тогда имеют смысл в земном существовании, когда то, что он создал, переживается душами; и тогда мы читаем его не только для того, чтобы узнать нечто, но мы его читаем, так как благодаря этому нечто свершается в мире. Нужно выработать в своем чувствовании нечто, что позволило бы нам познать разницу между эгоистическим чувством, имеющим уклон в сторону наслаждения, и свободным от эгоизма чувством, которое являет нам себя как внутренняя духовная обязанность. Это может простираться вплоть до внешней жизни, - и здесь мы подходим вплотную к пункту, который излучает свое влияние из индивидуального переживания в переживание социальное.

Когда тот, кто, будучи знаком с тайнами эзотерики, присматривается к внешней действительности, и когда он видит, как люди расточают свое свободное время, вместо того чтобы облагораживать земную жизнь духовным творчеством, тогда ему хочется плакать над тупостью людского существования, которое проходит мимо того, что именно для того и существует, чтобы проникать в человеческое ощущение и человеческое чувство. И в этой области следует обратить внимание на то, что там, где начинают иметь место эти переживания выступает определенный утонченный эгоизм, своего рода потребность в высшего рода наслаждениях фактами и явлениями духовного порядка. И как это ни странно звучит, но тот, кто проходит через эзотерическое развитие, говорит себе начиная с определенного момента: я должен наслаждаться тем, что имеется на Земле как духовные творения; оно для того и существует, чтобы я им наслаждался. Развивается наклонность к таким духовным наслаждениям; но эзотерик не создает в этом отношении никакого зла для мира, ибо можно быть уверенным: когда развивается такая потребность в наслаждениях по отношению к духовным творениям человечества, то эта потребность - не во вред людям.

Вследствие этого наступает также нечто иное. Находящийся на эзотерическом пути чувствует, как его эфирное тело как бы пробуждается благодаря тому, что он переживает собственное мышление как что-то неполноценное; он ощущает, что мысли стремятся в него как бы из космоса; и он все больше и больше ощущает, что воля и чувство подымаются из него самого. Свой эгоитет, присутствие "я" он начинает ощущать лишь в воле и чувстве, ощущая в то же время пронизывающие его дары мудрости как нечто связующее его со всей Вселенной. Это переживание связано с другим: эту внутреннюю действенность чувства и воли мы начинаем переживать как пронизанную внутренней симпатией и антипатией. Все более и более утончается ощущение творимого или высказываемого нами. Горькое чувство охватывает человека, когда он ощущает восстающую из него самого волю, которая настаивает, чтобы он делал то или иное, но что все же не оправдано по отношению к мудрости, которой он стал сопричастен. Наиболее отчетливо это горькое чувство по отношению к нашим высказываниям; и это хорошо - при антропософском саморазвитии не обходить вниманием то, как именно в этом отношении может совершенствоваться вся внутренняя жизнь чувств. В то время как человек экзотерической жизни, высказав то или иное, на этом и заканчивает, у того, кто прошел эзотерическое развитие, встает отчетливое чувство именно по отношению к высказанному: некоторый внутренний стыд, если он высказал что-то неверное в моральном или интеллектуальном отношении, и некоторый вид благодарности (не самодовольство!), если удалось высказать нечто такое, чему достигнутая мудрость может сказать "да".

Постепенно то же ощущают и в отношении своего собственного мышления. Мысль, отвечающая мудрости, пробуждает у эзотерика чувство благодарности; мысль же ложная, уродливая, неморальная, пробуждает чувство стыда. Этот контроль самого себя никогда не основан на критическом рассудке, но пробуждается в чувстве, в ощущении. Сверху струится мудрость, навстречу ей подымается из тела как бы чувство стыда, и мы ощущаем в себе область, где встречаются это чувство и текущая навстречу мудрость; эту область, где встречаются мудрость и чувство стыда, можно в себе пережить; это - внутреннее переживание эфирного мира. Мы переживаем тогда, как проникают вовнутрь мысли внешнего эфирного мира, ибо это - мудрость, текущая навстречу из внешнего эфирного мира и проникающая в нас: и когда мы ее так переживаем, мы подымаемся к высшим существам, низший элемент которых - не физическое, а эфирное тело.

Этот эфирный мир можно пережить и неправильно. Правильным переживание эфирного мира между мышлением и чувствованием становится тогда, когда оно есть чисто внутренний душевный процесс. И неправильно переживается нами эфирный мир, когда он переживается на границе между дыханием и нашим собственным эфирным телом. При несвоевременных и неправильных упражнениях в дыхании мы постепенно становимся свидетелями собственного дыхательного процесса, мы можем овладеть воспринимающим самое себя дыханием; к этому восприятию может присоединиться определенное восприятие эфирного мира. Посредством самых различных дыхательных процессов можно приобрести знание об эфирных явлениях, которые реально существуют во внешнем мире, но принадлежат к самым низшим поверхностным психическим процессам; они никогда не дадут человеку - если он их переживает слишком рано - правильного представления об истинном духовном мире.

Конечно, начиная с определенного момента эзотерических упражнений может наступить регулируемый процесс дыхания, но при этом он должен быть правильно направляем. Тогда наступает то, что мы воспринимаем эфирный мир, как уже было упомянуто, на границе между мышлением и чувствованием; наш процесс познания опирается на то, что мы знакомимся и с грубыми эфирными явлениями, которые имеют место на границе между эфирным миром и нашим дыханием. Ибо, с одной стороны, существует мир действительной высокой духовности, которую мы постигаем описанным выше процессом - между мудростью и чувствованием; тогда мы проникаем к деяниям, которые вершат в эфирном мире существа высших иерархий. Но существует также помимо добрых существ, огромное количество всевозможных дурных, и отвратительных, и ужасных, и пагубных элементарных существ, которые, если мы с ними знакомимся не ко времени, набиваются к нам так, как будто они принадлежат действительно к ценному духовному миру, в то время как в действительности они не что иное, как отбросы духовного мира. Тому, кто хочет проникнуть в духовный мир, приходится поневоле соприкасаться с этими существами; но не рекомендуется завязывать с ними знакомство тем, кто находится в начале оккультного пути. Ибо для них характерно то, что знакомящийся с ними оккультист, не прошедший еще строгого искуса собственных внутренних переживаний, начинает испытывать к этим существам симпатию, глубокую симпатию и склонность; и тогда может случиться так, что тот, кто недолжным путем, а именно физической тренировкой, связанной с метаморфозой процесса дыхания, так вживается в духовный мир. - тот описывает их такими, какими они ему кажутся. Он так опишет эти явления, что многие люди примут их за нечто чрезвычайно прекрасное, в то время как человеку, воспринимающему их ко внутреннем переживании, они являют свою истинную природу, вызывающую содрогание и отвращение. Такие явления вполне возможны при переживании духовного мира.

О других явлениях, которые человек должен иногда пережить на себе в целях тренировки и благодаря которым он может вступить в недобрые миры, мы здесь не будем упоминать, ибо в том оккультизме, который предназначается для распространения во внешнем мире, существует общепринятое правило или обычай: воздерживаться от описания того, что человек может познать в духовном мире как отбросы этого последнего. Вступать духовно в эти миры не является необходимостью; поэтому не принято упоминать о методах, которые имеют дело с областью, находящейся еще ниже процесса дыхания. Уже процесс дыхания, если он взят сам по себе и если он практикуется не в должном порядке, неизбежно приводит к этим существам, являющимся отбросами духовного мира, которых хотя и следует познать, но не в самом начале оккультного пути, ибо они пробуждают любовь к себе, которая становится пагубной. Истинную, объективную точку зрения по отношению к их ценности мы сможем получить только в том случае, если проникнем в духовный мир с другой стороны.

Когда мы начинаем ощущать как бы вытекающими из нас ответные чувства по отношению к мудрости, а именно чувства стыда и чувства благодарности, то благодаря этому мы впервые знакомимся с тем, что должно быть познано в продвигающемся вперед оккультном развитии. В предыдущей лекции мы привлекли внимание к тому факту, что при постепенном переживании эфирного космоса мы знакомимся с тем, что, как Амшаспанды учения Заратустры, действенно в эфирном теле нашего мозга. Переводя этот факт на язык нашего времени, мы можем сказать: изучая эфирное тело мозга, мы приобретаем представление об Архангелах и о том, как они должны творчески в нас проявляться. Наблюдая все то, что подымается на поверхность нашего сознания в чувстве стыда и благодарности, чувстве, имеющем личный характер, так как оно возникает в нас, мы составляем себе первое, элементарное представление о Духах Личности (Архаи). Когда мы начинаем переживать эфирный космос, то в нашей голове мы переживаем, в ее эфирных последствиях, как бы тени деятельности Архангелов; в том же, на что натыкается в нас, вызывая как бы эхо, мудрость, мы познаем проникнутых отчасти элементом воли Духов Личности, которые проникли в человека и действуют в его личности. Тогда только мы поймем, что хочет сказать оккультист, говоря: на самом древнем воплощении Земли, на древнем Сатурне, Духи Личности жили на ступени человека; они были "людьми". С тех пор их развитие пошло дальше, и они получили способность действовать на Землю из сверхчувственного мира и так работать над нашей оболочкой, что она вызывает в эфирном теле описанные выше силы. Если мы в настоящее время так организованы, что можем переживать чувства стыда и благодарности как внутреннее естественное явление (и это можно пережить!); если наше эфирное тело может так пульсировать, так реагировать на мудрость, то импульсы к этому дали Духи Личности, точно так же, как человек наших дней в далеких будущих воплощениях нашей Земли получит возможность творить в других существах, стоящих ниже его, и пробуждать в них способность к созданию соответствующей оболочки.

На древнем Сатурне "теплота" была самым плотным физическим состоянием, и теплые и холодные течения того времени имели как бы душевный облик; теплота была как бы излучаемой Духами Личности благодарностью или их чувством стыда. Важно, чтобы мы постепенно усвоили это представление о связи деятельности в смысле физическом с деятельностью в смысле этическом; ибо чем выше мы поднимаемся в духовный мир, тем больше сближаются порядка идей: физическое становление теряет там свой специфический облик, а моральные силы излучаются в мир с мощью законов природы.

Вышеописанные изменения в эфирном теле вызывают то последствие, что человеческая душа постепенно начинает испытывать беспокойство, что она живет в данном отдельном человеке, в данной личности. Важно обратить на это внимание; важно вообще поставить себе за правило обращать внимание на факты этого порядка. Ибо чем меньше человек до этой ступени эзотерического развития вызвал в себе интерес к тому, что касается людей вообще, интерес к общечеловеческому, тем более ему мешает это обстоятельство в его оккультном развитии. Душа, оставшаяся без интереса по отношению к общечеловеческому' и все же стоящая на оккультном пути, все больше и больше переживает себя самое как тяжесть. Душа, проходящая через мир без сочувствия радости и горю других людей, душа, которая не может мысленно перенестись в души других людей, - такая душа, продвигаясь вперед в эзотерическом развитии, переживает саму себя как бремя, как тяжесть, которую она должна влачить; и можно быть уверенным, что эзотерическое развитие остается поверхностным, внешним, рассудочным, и что антропософия воспринимается как поваренная книга или учение какой-нибудь внешней науки, если, оставаясь холодными и безучастными перед лицом человеческой радости и человеческого страдания, мы не испытываем своей собственной души как тяжкого бремени.

Поэтому так важно параллельно с оккультным развитием расширять свои человеческие интересы, и нет ничего хуже, как если эзотерик не пытается усвоить понимание всевозможных родов человеческого чувствования и человеческого жизнеощущения. Из этого не следует, что мы должны без критики проходить мимо несправедливости, которую мы встречаем на своем жизненном пути, но здесь имеет место другое: раньше мы испытывали, пожалуй, удовольствие, критикуя недостатки другого человека; эта радость порицания исчезает во время эзотерического развития. Мы не хотим этим сказать, что для эзотерика ни в коем случае не было бы допустимо создание такой книги, как "Похвала глупости" Эразма Роттердамского*. Нет, мы имеем право быть резкими по отношению к недостаткам и недочетам, имеющим место в мире; но кто проходит через эзотерическое развитие, для того каждое порицание, которое он должен высказать или провести в жизнь, уготовляет все большую и большую душевную боль. Страдание, вызываемое необходимостью порицания, может служить барометром эзотерического развития; метаморфоза и дифференциация эфирного тела приводит с собой то, что на недочеты, слабости и безумства мира мы смотрим не с холодной насмешкой, не сухими глазами, но глазами, полными слез.

* 3разм Роттердамский, 1459 - 1536. "Похвальное слово глупости", М.; Л., 1931.

 

Основной характер рассмотренных нами изменений, происходящих с эфирным и физическим телом человека в течение эзотерического развития, состоит в том, что человек начинает внутренне ощущать эти тела. Органы физического тела приобретают относительную независимость друг от друга; эфирное же тело приобретает способность чутко переживать течение внешних событий, времен года и явления эфирного космоса, находящегося вне его; это первое начало действительного освобождения от собственной телесности. Человек ощущает тогда свою телесность как своего рода несчастье, как тягостное бремя.

Наши исследования, которые до сих пор велись изнутри наружу, я попытаюсь сегодня, сделав прыжок, направить на астральное тело и на "я" и описать состояние свободы этих элементов от физического и эфирного тел. Итак, предположим, что человек вдруг, во время сна, обретает дар ясновидения и способность оглянуться на свое физическое и эфирное тело.

В бодрственном состоянии мы привыкли рассматривать физическое тело как венец творения; когда нее мы впервые ясновидчески оглядываемся на эфирное тело, то оно кажется нам туманным образованием с различными течениями, находящимися в беспрестанном движении; затем мы рассматриваем то, что уложено в это эфирное тело: наше физическое тело. Я уже упоминал, что при этом созерцании личное мышление должно быть выключено; мы получаем инспирацию мировых мыслей, которые проникают в нас. Созерцаемое нами действует прежде всего на наше чувство и на нашу волю; нам кажется, будто мы утратили свое личное мышление. Когда мы созерцаем эту туманность эфирного тела, то получаем общее впечатление, которое вызывает в нас состояние страшной, бесконечной печали, - и это всеобщее явление, независимо от индивидуальности данного человека. Нет человека, который оглянулся бы таким образом, как сказано, извне на свое физическое тело, как оно уложено в эфирном теле, и не проникся бы безмерной печалью. Это отражается в чувстве, не в мыслях. Безмерная печаль овладевает нами, когда мы созерцаем мировые мысли, идущие к нам навстречу.

Эти творчески ткущие и действующие в космосе мысли как бы освещают строение нашего физического тела и говорят нам: все, что мы имеем перед собой как наше физическое тело, есть последний этап вырождения и падения когда-то существовавшего великолепия. Благодаря тому, что нам говорят эти мировые мысли, мы получаем впечатление: то, что перед нами лежит, как наше физическое тело, было некогда мощным и великолепным; теперь же оно высохло и сморщилось и сузилось до малых пределов. Физическое тело, уложенное в эфирном теле, кажется нам отвердевшим воспоминанием о древнем блеске и величии. И мы видим перед собой наши отдельные органы: систему кровообращения, пищеварения, дыхания и т. п., и при этом зрелище говорим себе: все это - сморщенные, высохшие остатки некогда существовавших живых существ, обитавших в великолепном окружении, а теперь высохших и сморщенных. Жизнь, которая пульсирует в этих легких, в этом сердце, в этой печени и в других органах, есть последний выродившийся остаток первоначально мощной внутренней жизни. При ясновидческом созерцании органы эти вырастают и принимают те формы, которые они раньше имели. Подобно тому как мысль, которая лишь бледно живет в нашей памяти, воскресает при усилии памяти и становится отчетливой, так вырастает то, что мы несем в себе: легкие, сердце и т. д. Легкие вырастают в имагинацию того, что оккультисты некогда знали как постоянный символ и знают еще и теперь, - в имагинацию орла. Мы сознаем при этом: легкие были некогда существом, которое нельзя было сравнить с теперешним орлом, ибо и этот' последний является результатом падения некогда мощного существа, которое в оккультизме обозначают "орлом". В своем космическом воспоминании оккультист становится орлом, который некогда существовал. Если мы взглянем на наше сердце, то заметим, что и оно - продукт сжимания, сморщивания, высыхания; и оно является воспоминанием о былом великолепии, и мы чувствуем, как мы возвращаемся в бесконечно древние времена - к существу, которое оккультист называет "львом". Низшие органы тела представляют собой воспоминание о том, что в оккультизме называется "тельцом"; это прадревнее существо некогда жило в окружении величия и блеска. Вокруг этих основных органов мы можем узреть и другие органы в тех формах, которые они имели в глубокой древности, и таким образом мы получаем перед нашим ясновидческим взором нечто, что можно сравнить с почти всеми формами животного царства Земли.

Когда мы снова направляем наш взор на покоящееся в лоне эфирного тела физическое тело и рассматриваем нашу нервную систему, то и она являет нам свой сморщенный, иссохший характер. Но для ясновидческого взора, направленного на прошлое, нервная система являет себя суммой удивительных растений, которые самым различным образом извиваются среди этих животных и проникают повсюду. Вся нервная система растворяется в сумме прадревних растительных существ, и все тело являет себя нам как пышно растущее царство растений, в котором обитают вышеупомянутые животные. Все это раскрывается ясновидческому взору как бы во сне, когда он созерцает извне физическое тело, покоящееся в эфирном теле.

Когда мы имеем перед собой это зрелище, то мы можем сказать себе, ибо космические мысли как бы объясняют нам то, что происходит перед нами: все, что ты несешь в себе как человек, все это увядшее, засохшее, сморщенное было некогда тем, что всплывает теперь перед твоим космическим воспоминанием. - Важно вести свое эзотерическое развитие, практикуя непрерывный самоконтроль, непрерывное самопознание. Самопознание раскрывает нам: ты вне своего физического тела; твое покоящееся в эфирном теле физическое тело изменилось у тебя на глазах в те образы, которые реально существовали в глубокой древности. Поэтому физическое тело вызывает полное скорби впечатление, ибо оно - последний этап некогда существовавшего великолепия.

Мы замечаем тогда, что в нашем астральном теле, которое в данный момент находится вне физического и эфирного тел, мы абсолютные эгоисты; мы не знаем ничего другого, кроме самих себя. И скорбь при этом зрелище пробуждает желание узнать, почему это случилось, что все тело так усохло и сократилось и сморщилось? Кто в этом виноват? Кто сделал из этого образа, который является твоему ясновидческому взору, из этого удивительного растительного существа и совершенных животных образований внутри него то. что сегодня представляет собой высохшее, сморщенное, физическое тело? И как внутренняя инспирация из глубины нашей души звучит: "Ты сам это сделал, ты сам. И то, что ты мог обрести твой теперешний облик, этим ты обязан тому обстоятельству, что ты смог пропитать своим существом великолепие того мира глубокой древности. Твое существо влило яд в это древнее великолепие и превратило его в то, что лежит теперь перед твоим взором. Зародыш смерти вложил ты в это великолепие древности и вызвал его засыхание и сморщивание". Представьте себе могучее дерево, растущее пышно и свободно и питающее многочисленных зверей, которые только от него могут получать свою пищу; и если уколоть это дерево в одной точке, то вскоре в этом месте оно начинает сохнуть, увядать и уменьшаться, и вместе с ним умирают все существа, которых оно питало; в таком виде являет себя тот мир, который простирается перед вашим ясновидческим взором, и который сжимается, ссыхается до пределов вашего физического тела. Огромное впечатление производит этот момент ясновидческого созерцания... И человек, пребывающий в своем астральном теле, все более и более жаждет познать, как это случилось. В этот момент, среди праобразов животного царства, которые являют себя его ясновидческому взору, как бы у задней стены сада, появляется, извиваясь в ослепительной красоте, Люцифер.

Здесь мы знакомимся с Люцифером и теперь знаем: о да, вот как обстояло с силами, которые теперь усохли в физическом теле человека, в те времена, когда Люцифер проник вовнутрь всего этого существа, которое явилось теперь перед твоим ясновидческим взором.

Тогда духовно созерцающий познает, что в те прадревние времена, когда все то, что является теперь его взору, было действительностью, он ощущал себя живущим среди этого великолепия; это было его царством. И в этом царстве Люцифер привлек его к себе. Человек соединился с Люцифером; результатом этого союза было то, что высшие иерархии стали направлять и вытеснять его в эти регионы и вперед; эта область здесь (вверху справа) получила отверстия; когда эти отверстия высохли и мумифицировались, они сделались нашими органами чувств. Через эти отверстия человек был вытеснен из той области, в которой он раньше жил. Поскольку человек вытеснен, он живет в мире, находящемся вне этого (духовного) мира; мир этот сжался и высох и сделался его физическим телом. Итак, чтобы получить об этом схематическое понятие, представьте себе сегодняшнее физическое тело, увеличивающееся до огромных размеров; все органы - пищеварения, дыхания, кровообращения - растут и превращаются в мощные существа животного царства; нервная система превращается в растительный мир; представьте себе тогда человека царствующим в этом грандиозном мире.

И вот - с одной стороны приближается Люцифер; человек подчиняется его влечению; тогда существа высших иерархий следуют за ним и вытесняют его вовне. Благодаря тому, что он вытеснен, весь его облик начинает сжиматься и уменьшаться в размерах - вплоть до того незначительного пространства, занимаемого теперь человеческим телом; в то же время дневное, бодрствующее сознание человека находится целиком вне его тела: он знает теперь не о том, о чем он знал раньше - о своем внутреннем мире, - но о том, что находится вне его; он изгнан через отверстия, которыми являются теперь органы чувств, и находится поэтому теперь в мире чувственном; а то, в чем он был в прадревнем прошлом, теперь сжалось и представляет его внутреннее.

Из сказанного видно, как человек путем ясновидческого созерцания приходит к тому, что принято называть Раем. В школах мистерий вышеописанным путем подготавливали человеческое представление о Рае. В наши дни люди задаются нередко вопросом: "Где был Рай?". Рай был в мире, который в наши дни не существует больше в сфере органов чувств. Рай сжался, сморщился, размножился; его последним наследием является внутренний мир человеческого тела; но только человек изгнан и не обитает больше внутри себя; он может познать его только путем ясновидения, как мы это видели выше. Человек знает о вещах, находящихся вне его, знает о том, что лежит перед его глазами, что раздается вокруг его ушей; раньше же он знал, что находится внутри; но этот внутренний мир был велик, ибо это был Рай.

Постарайтесь составить себе представление о том, что человек, благодаря пребыванию своего сознания во внешнем мире, сжал мир, в котором он раньше обитал, до пределов своего увядшего и сморщенного внутреннего тела. Высшие иерархии, изгнавшие человека и продолжавшие действовать на него в изгнании, использовали силы Аримана и других духов; эти силы они претворили к добру; они создали руки и ноги и лицо и дали человеку возможность, благодаря рукам, ногам и органам чувств, проникающих в глубь тела, использовать свой бесконечно сократившийся Рай.

Когда мы духовно рассматриваем человеческое тело, выросшее до гигантских размеров прежнего Рая, то мы можем составить себе представление о том, как продвигается вперед ясновидческое созерцание. Мы уже видели, что человек становится все более чувствительным по отношению к своему физическому и эфирному телу. Затем мы как бы перешагнули через бездну и посмотрели, что случается, когда человек наблюдает уложенное в эфирном теле физическое тело. В эфирном теле все находится в беспрерывном движении, и чем внимательнее мы духовно присматриваемся к этому движению, тем величественнее и осмысленнее оно становится. Подобно тому как физическое тело превращается в райский сад, точно так же и то, что происходит в эфирном теле, становится осмысленными процессами. Для наблюдения над физическим телом надо внезапно ясновидчески проснуться из глубочайшего сна. Наблюдать же эфирное тело значительно легче; для этого надо поймать момент засыпания именно так, чтобы не соскользнуть в бессознательность, но сохранять некоторое время сознание после того, как мы покинули с нашим астральным телом и "я" эфирное тело. Тогда мы смотрим на это эфирное тело, и его подвижные реальности подобны живым снам. Тогда мы видим себя как бы отделенными бездной от того, что происходит в эфирном теле, но мы видим все не в пространственной протяженности, а во временном становлении. Эти подвижные переживания в эфирном теле мы должны. будучи вне эфирного тела, испытывать так, как будто мы снова проникали в него нашим сознанием.

Итак, мы имеем ощущение, будто мы отделены от нашего эфирного тела бездной всеобщего мирового эфира; будто мы находимся на краю этой бездны, а на ее другом берегу мы видим эфирное тело. И так как мы имеем тут дело с событиями, протекающими во времени, то мы чувствуем себя странниками, идущими к своему собственному эфирному телу. В действительности мы оставляем его все больше и больше, но в ясновидческом сознании мы движемся по направлению к нему; приближаясь к нему, мы ощущаем нечто, что нас как бы отталкивает; мы как бы натыкаемся на духовную скалу; затем нас как бы впускают вовнутрь чего-то: сначала мы были вовне, теперь мы внутри. Наше астральное тело и "я" находятся вовне, и мы созерцаем, то есть только наше сознание находится внутри. Тогда мы замечаем, что здесь внутри происходит.

Это все известным образом преобразовано, подобно тому как физическое тело превращалось в Рай; но то, что здесь происходит, все же еще намного более внутренне взаимосвязано с современными процессами в человеке. Представьте только, что, собственно, означает сон, что значит его "бытие вне физического и эфирного тела", так, как мы приняли, что ясновидческие способности в этот момент вызываются посредством того, что человек вдруг становится ясновидящим во сне или при засыпании остается ясновидчески сознательным. Представьте себе, что есть сон: то, что сознанием пронизывает физическое и эфирное тело, пребывает вовне; здесь, внутри, идут теперь только вегетативные процессы, так сказать сами по себе, разыгрывается все, что снова возмещает израсходованные в течение дня силы. Да, мы это воспринимаем, воспринимаем - как здесь силы, которые были израсходованы, в особенности в мозге, возмещаются из физического; но при этом мы не видим мозг таким, каким его видит анатом.

Как наш мозг покоится под черепной крышкой, так и наше человеческое существо предстает перед нами подобным очарованному существу, живущему в замке. Мы идем навстречу нашему человеческому существу, окруженному каменными стенами: символ этого, в уменьшенном формате, есть наш череп. Снаружи он кажется небольшой округлостью; когда же мы смотрим на эфирные силы, лежащие в его основе, то оказывается, что земной человек пойман и околдован в этом замке. Тогда из остального организма притекают силы, которые поддерживают и питают этого человека, запертого в мощном замке черепной коробки. Прежде всего поднимается вверх сила, происходящая из человеческого астрального тела, поднимается вверх все то, что раскаляет и делает человека мощным через нервные стволы. Все это стекается в земном человеке, запертом в мозгу, и в имагинации это являет себя как мощный меч, который человек выковал себе на Земле. Затем вверх, к мозгу, поднимаются силы крови. Эти силы крови мы научаемся постепенно познавать как то, что ранит человека, лежащего в заколдованном замке черепного покрова: подобна окровавленному копью эта совокупность сил, которая в эфирном теле поднимается к земному человеку, запертому в заколдованном замке черепа; и тогда мы обретаем одно познание: это познание состоит в том, что мы можем наблюдать все то, что поднимается вверх к наиболее благородным частям мозга.

Мы снова затронем здесь вопрос, о котором приходилось уже упоминать в предыдущих лекциях. Человек может питаться животной пищей; но для определенной части мозга эта пища является бесполезным балластом. Другие органы могут этим питаться; но в мозгу есть нечто, от чего эфирное тело отталкивает все, что происходит из животного царства. Да, даже то, что происходит из растительного царства, отталкивает эфирное тело от этой небольшой благородной части мозга, и только минеральный экстракт воспринимает оно и здесь соединяет этот минеральный экстракт с наиболее благородными излучениями, идущими от органов чувств. Наиболее благородные элементы света, звука и тепла соприкасаются здесь с благороднейшими продуктами минерального царства; ибо наиболее благородная часть человеческого мозга питается благодаря сочетанию наиболее благородных впечатлений органов чувств с наиболее благородными продуктами минерального мира. От этой благороднейшей части человеческого мозга эфирное тело удаляет все, что происходит из растительного или животного мира. Но и другие элементы питания поднимаются вверх к мозгу, ибо у человека есть и менее благородные части мозга: они питаются всем тем, чем питается и остальной организм. Мы познаем тогда удивительную связь человека со всем остальным космосом; и тогда мы взираем на одно место в человеке и видим, как мышление человека посредством нервной системы, подчиненной астральному телу, готовит меч для человеческой силы на Земле; затем мы знакомимся со всем тем, что примешано к крови и что способствует умерщвлению благороднейших элементов мозга. И все же эти благороднейшие элементы мозга отстаивают свое существование благодаря слиянию самых тонких впечатлений органов чувств с самыми благородными продуктами минерального царства. Во время же сна, когда мышление не заставляет работать мозг, к нему поднимаются продукты, которые образовались во внутренности тела из растительного и животного царства.

Когда мы проникаем в собственное эфирное тело, то нам кажется, будто мы на краю пропасти и будто, переносясь над пропастью, мы наблюдаем то, что происходит в нашем эфирном теле; и эти процессы развертываются тогда в мощных картинах. Это "я" и это астральное тело, этот духовный человек, запертый в замке, символически представленном черепной коробкой, где, покоясь во сне, человек получает раны от крови, лежит человек, которому видится, как мысли составляют его силу, - все это, питающееся тем, что доходит наверх из царств природы и что в благороднейшей своей части должно черпать силу из тончайших элементов минерального мира, - все это, выраженное в образах, создало сказание о Святом Граале. Сказание о Святом Граале вещает нам о той удивительной пище, которая приготовлена из тончайших воздействий органов чувств и из тончайших воздействий экстрактов минерального мира, которые призваны питать благороднейшую часть человека во время его земной жизни; ибо всякой иной пищей он был бы убит. Эта небесная пища есть именно то, что находится внутри Святого Грааля.

То же, что поднимается вверх из других царств природы, изображается в легенде в том месте, где упоминается о газели, подаваемой на обеденный стол. Лучше всего изображена эта легенда не у Вольфрама фон Эшенбаха, а у Христиана де Труа*, причем изображена она экзотерически; и почти каждый, обратив внимание на эти факты, может понять, что легенда о святом Граале есть оккультное переживание, которое любой человек может переживать каждый вечер. Христиан де Труа ссылается на своего учителя и друга, который жил в Эльзасе и который сообщил ему эзотерические факты: сам же он дал этим фактам экзотерическую форму. Это происходило в то время, когда это было необходимо из-за перехода, который указан в моей книге "Духовное водительство человека и человечества". Незадолго до этого, в 1180 году, легенда о Святом Граале становится экзотерической.

* Gral, Chretien de Troyes и т.д. см.. в книге: Р.Штейнер "Христос и человеческая душа": М., "Антропософия", 1999.

Подобные вещи кажутся современному человеку фантастикой, ибо ему кажется действительностью лишь то, что лежит вне человека. Человек начинает поистине понимать себя как венец творения, когда он зрит свое физическое тело в его первобытном мощном величии, зрит работающее над ним эфирное тело, чтобы пробудить к жизни то, что было умерщвлено и парализовано тем уколом копья, который был произведен потоком крови. Эфирное тело работает над тем, чтобы но возможности пробудить к жизни умерщвленное и парализованное начало человека. Пока человек жив, ему это удается, несмотря на то, что человек уже осужден на смерть в тот момент, когда он рождается. Эфирное тело может спасти от немедленной смерти физическое тело только благодаря тому, что оно отбрасывает за пределы небольшой части этого тела все то, что происходит из животного и растительного царства. Эта благороднейшая часть человеческого организма являет себя как Святой Грааль.

Сегодняшними указаниями я хотел показать, как возникают типичные имагинации и как для действительного ясновидения содержание физического тела переходит в имагинации. К величайшим имагинациям на Земле принадлежат имагинации Рая и Святого Грааля.

 

Мы указали в предыдущей лекции на то, что первоисточником таких легенд, как легенда о Рае и легенда о Святом Граале, являются мистерии. Обе эти легенды представляют собственно оккультные имагинации, которые действительно могут быть пережиты, если наступает соответствующий момент. Если человек независимо от своего физического и эфирного тела (как это бессознательно бывает во сне) воспринимает сознательно ясновидчески и при этом получает импульс к восприятию от своего физического тела, тогда получается легенда о Рае; если он получает импульс от своего эфирного тела, то получается легенда о Граале. При рассмотрении таких легенд особенно важно, чтобы наибольшее внимание было посвящено тому содержанию и тому тону, который отвечает эпохе и народу, которому эти легенды сообщаются. Ибо человек и его оболочки изменяются беспрерывно: в древнеиндийскую эпоху особенно важно было развитие эфирного тела, в персидскую - астрального тела, в египетскую - души ощущающей, в греко-римскую - души рассудочной; в нашу эпоху - души самосознающей. Поэтому сообразно характеру данной эпохи легенда должна носить такую форму, которая наименее могла бы повредить развитию человеческой организации в данную эпоху и могла бы принести ему наибольшую пользу. То лицо, которому выпадает задача сообщить, на основании его принадлежности к кругу мистерий, такую легенду, не может следовать своему внутреннему импульсу, но должно прислушиваться к тому, что ему диктуется духом эпохи.

Астральное тело живет обособленной жизнью у эзотерика; но у обыкновенного человека оно не живет настолько самостоятельной жизнью, как у эзотерика. Ибо у эзотерика оно отделяется и проделывает, только другим способом, то, что обычно человек проделывает во сне. Обычно астральное тело связано с другими телами и воспринимает их влияния; когда же астральное тело отделено, тогда в полной мере проявляются его характерные особенности. И чем же являются характерные особенности астрального тела?

Ну, мои дорогие друзья, я указал уже, вероятно, к ужасу некоторых здесь сидящих, на эту характерную особенность. Эта характерная особенность человеческого астрального тела на Земле является именно эгоизмом. Отсюда нам станут понятны некоторые опасности эзотерического пути, опасности, которые с особой яркостью выявляются во многих теософских и псевдооккультных обществах, где, несмотря на внешнюю проповедь альтруизма и любви к людям, процветает самый необузданный эгоизм. Это печальное явление, с другой стороны - вполне естественное: ибо человек говорит охотнее и чаще всего о том, чего ему недостает. Поэтому принципы любви к человечеству и к людям так часто, даже слишком часто, декларируются в таких обществах.

Любовь к людям должна сделаться в процессе развития человечества тем, что целиком господствует в душах, живет в душах как нечто естественное, само собой разумеющееся, о чем не следует упоминать без особой надобности, подобно тому как в Библии запрещается упоминать имя Господа Бога всуе. Точно так же не следует упоминать всуе заповедь любви к ближнему. Для воспитания этого чувства молчание гораздо важнее, чем самое красноречивое рассуждение.

Мы можем задать себе вопрос: как правильно понять это свойство астрального тела: стремление быть в себе, при себе, через себя, то есть абсолютный эгоизм? Чтобы понять эгоизм, мы должны вспомнить, что есть случаи, когда эгоизм расширяет поле своего воздействия, например, любовь матери к ребенку; когда мы наблюдаем это чувство в народе, то мы видим, что мать подобно львице защищает своего ребенка и всякое покушение на него испытывает как опасность для собственного тела. Идеалом было бы, если бы эгоизм мог быть перенесен с одного существа на другие, то есть если бы одно существо считало другие существа принадлежащими к своему телу и в силу этого соображения распространяло на них сферу своего эгоизма.

Представьте себе человека, имеющего дом, поле и рабочих, трудящихся на поле; представим себе, что он так любит их, как свое собственное тело, как продолжение своего тела; его существо расширяется до пределов его окружения. Если забота этого человека о благе его окружения выражается в том, что он охраняет это окружение, как свое собственное тело, то такой эгоизм есть нечто положительное. Иногда любовь может быть очень эгоистичной; с другой стороны, эгоизм, расширенный далеко за пределы данной личности, эгоизм, защищающий и лелеющий то, с чем он даже отдаленно связан, может носить более или менее ярко выраженный характер альтруизма. Если же "альтруист" хочет навязать всем и каждому свои идеи, если он грозит: "или ты будешь мне братом, или я тебе проломлю череп", - тогда даже альтруизм может быть весьма эгоистичным. Большая часть того, что противопоставляет себя прогрессу человечества, заключена в том, что снова, и снова, и снова в незрелых головах и в незрелых душах возникает вера в то, что действительность позволит загнать себя в клетки мертвых понятий.

Итак, астральное тело - эгоист. Поэтому эзотерическое развитие, делающее астральное тело независимым, свободным от эфирного и физического тел, должно одновременно заботиться о том, чтобы сфера интересов человека расширялась все больше и больше - до тех пор, пока эта сфера не совпадает со всей Землей и со всем человечеством. Интересы всех людей на Земле должны сделаться нашими личными интересами; все, что касается человека - не только в наше время, но все, что когда-либо касалось человека во все эпохи развития Земли, - должно пробуждать наш глубокий, искренний интерес, мы должны рассматривать как продолжение своего "я" не только то, что связано с нами по крови, не только то, что является нашей собственностью, движимой и недвижимой; но все, что принадлежит к развитию Земли, должно стать для нас столь же близким и дорогим, как самые близкие по крови.

Когда астральное тело приобрело интерес ко всем делам и событиям Земли, когда эти дела и события Земли стали нашим личным делом, тогда мы можем спокойно отдаться эгоизму нашего астрального тела. Но при этом необходимо, чтобы интересы человечества на Земле стали нашими личными интересами. С этой точки зрения следует рассматривать те две легенды, о которых мы вчера упоминали: человек должен подняться от личной, узкой заинтересованности к общему интересу в развитии Земли. Легенда о Рае ведет человека к той исходной точке земного развития, когда человек еще не вступил в свою первую инкарнацию или, вернее, в тот момент, когда он впервые воплощается, когда к нему подступает Люцифер; он стоит перед началом всей той линии развития, когда он действительно сможет вместить в своей собственной груди все интересы человечества. В повествовании о Рае лежит величайшая воспитательная сила, величайшая педагогическая проблема человечества; ибо оно поднимает отдельную личность, раскрывает ей горизонты всего человечества и внушает ей общечеловеческие интересы, на которые может откликнуться всякое человеческое сердце. Образы повествования о Рае проникают в астральное тело и пронизывают его; под влиянием этих образов душе раскрываются горизонты, охватывающие все человечество Земли, и все интересы этого последнего становятся достоянием отдельной души. Такой человек воспитал себя к тому, чтобы интересы Земли рассматривать как свои личные интересы.

Приблизительно то же можно сказать и о легенде Святого Грааля. Она дана для того, чтобы погрузиться в глубины астрального тела, в его самые насущные интересы. Когда дело идет об этих интересах астрального тела, возможно заблуждение в двух направлениях: в сторону Амфортаса и в сторону Парсифаля. Между этими двумя полюсами лежит правильное развитие человечества - поскольку это касается астрального тела. Как мы уже сказали, астральное тело стремится к развитию эгоизма; но если этот эгоизм окрашен узко личными интересами, то он действует разрушительно; вместо того чтобы естественно распростираться над всей Землей, он сужается, сморщивается до пределов одной личности. Этого не должно быть! Если же это случается, то воздействием личности, отражением ее в крови, человеческой душе наносится рана: это и есть заблуждение в сторону Амфортаса. Ибо коренная ошибка Амфортаса состоит именно в том, что свои личные страсти и желания он внес в ту сферу, в которой астральное тело должно было приобрести законное право на эгоизм.

Другое заблуждение имеет место, когда существо ошибается невинно, как Парсифаль. Ибо Парсифаль видит, как мимо него проносят несколько раз Святой Грааль, и каждый раз он хочет спросить, кому предназначена эта пища; но он не решается спросить; и когда наконец трапеза готова, он должен уйти и не может наверстать упущенного случая. Это можно сравнить с тем, как если эзотерически не совсем зрелый человек вдруг ночью получает на один момент дар ясновидения; он отделен как бы пропастью от того, что содержится в неприступной крепости его телесности. Он бросает взгляд на то, что находится внутри этой крепости; потом (допуская, что Парсифаль не задает вопроса) эта крепость закрывается перед ним, и он не может больше в нее проникнуть. Что же упустил Парсифаль?

Мы упоминали уже, что Святой Грааль содержит то, чем физический инструмент человека на Земле должен питаться, как чисто минеральным экстрактом; этот последний добывается из пищевых веществ и соединяется в самой благородной части человеческого мозга с самыми благородными впечатлениями органов чувств. Кому же пища эта должна быть подана? Она должна быть подана тому, кто достаточно созрел, чтобы сознательно подняться к пониманию мистерии Святого Грааля. В поэме ясно указывается на то, для кого предназначается Святой Грааль. В первоначальной легенде властелин крепости - король рыбаков. Вспомним, что Иисус Христос также жил среди рыбаков, но не был их королем; а Амфортас, король рыбаков, совершил проступок, будучи королем среди рыбаков; он не достоин получить благо спасения через Святой Грааль, ибо он хочет господствовать над народом рыбаков с помощью средств принуждения. Он должен был бы притупить свой личный интерес и сделать его столь же широким, как интерес всего человечества у Христа Иисуса. Парсифаль же должен был поднять свой интерес выше наивного, невинного созерцания до внутреннего понимания того, что является одним и тем же в каждом человеке, что обще всему человечеству, до понимания дара Святого Грааля. Так парит чудесным образом между Парсифалем и Амфортасом идеалу Мистерии Голгофы, и в легенде отмечается то, что король рыбаков обладал слишком сильно выраженной личностью - вплоть до сферы астрального тела; Парсифаль же был слишком наивен, слишком чужд общим, мировым интересам. В этом состоит огромная воспитательная сила легенды Святого Грааля; она могла действовать в душах учеников Святого Грааля так, что они переживали в себе как бы весы, на одной чаше которых было то, что характеризовало Амфортаса, а на другой - то, что характеризовало Парсифаля; ученик знал, что его задачей было восстановить равновесие: астральное тело должно подняться до тех высот всеобщей человечности, которые достигаются тогда, когда поистине осуществляются слова: "Где двое соберутся во Имя Мое, там и Я среди них", независимо от того, где в земном развитии находятся эти двое.

Когда человеку путем эзотерического развития постепенно удается сделать свое астральное тело свободным и независимым от остальных членов человеческой природы, то необходимо, чтобы он защитил себя, оборонил себя от влияний, исходящих от других астральных тел; ибо когда астральное тело становится независимым, то его больше уже не защищают физическое и эфирное тела, которые раньше его замыкали в себе, как в неприступной крепости. Будучи свободным, оно становится как бы прозрачным и открытым влиянию других астральных тел; особенно если эти последние сильнее его и если оно не защищено от такого влияния.

Для человека, достигшего свободы управления своим астральным телом, было бы роковым, если бы он, подобно Парсифалю, сохранил наивную невинность в смысле незнания истинной природы астрального тела; ибо тогда влияния, исходящие от других астральных тел, могли бы беспрепятственно влиять на него.

Знание о вышеуказанных фактах важно и для понимания фактов внешней жизни. Люди в огромном своем большинстве принадлежат к той или иной религии; эти религии обладают своим культом, ритуалом. Ритуал окружает человека имагинациями, которые при помощи астрального тела черпаются в высших мирах: если религиозная община имеет в своей среде данного человека, то он окружен со всех сторон имагинациями, которые освобождают его астральное тело в тот момент, когда на него действует ритуал; по крайней мере на короткие мгновения благодаря ритуалу астральное тело становится до известной степени свободным. Чем интенсивнее данный ритуал, тем больше он может выключить, ослабить защиту эфирного и физического тел; чем интенсивней данный ритуал работает с такими средствами, которые эмансипируют астральное тело, тем больше астральное тело освобождается от эфирного и физического тела. Поэтому нигде не бывает так опасно спать, как в церкви (при этом я отнюдь не хочу шутить); ибо во время сна астральное тело и без того отделяется от физического и эфирного тел; а то, что имеет место во время религиозной церемонии, легко пускает корни в астральном теле спящего; ибо ритуал был взят в высших мирах при помощи астрального тела. Такое влияние особенно сильно в религиозных общинах, которые имеют сложный ритуал; оно слабее в тех церквах, которые под влиянием воззрений нового времени свели этот ритуал к минимуму. Здесь упоминается об этих вещах независимо от симпатий или антипатий к данному вероисповеданию, но в соответствии с объективными оккультными фактами.

Итак, если имеются две личности, астральные тела которых освободились, то более сильная из них может приобрести огромное влияние на более слабую: силы более мощной личности буквально переносятся на более слабую личность; если ясновидчески исследовать более слабую личность, то можно установить, что она несет в своем астральном теле образы и имагинации более сильной астральной личности.

Из этого ясно, насколько необходимо усиление моральной природы человека, когда дело идет о его оккультном развитии; ибо невозможно культивировать оккультизм, не стремясь к эмансипации астрального тела от остальных членов человеческой организации. Самые пагубные, разрушительные последствия имеют место тогда, когда в области оккультизма более мощные личности стремятся к власти во имя личных интересов и личных намерений. Правомерно действуют в области оккультизма только те лица, которые полностью отказываются от мысли иметь какое-либо личное влияние; и высший идеал того оккультиста, который стремится к правомерной деятельности, состоит в том, что он не желает ничего достичь своей личностью; он по возможности исключает из круга своей деятельности все, к чему он питает симпатию или антипатию. Каким бы парадоксальным ни казалось это утверждение, все же оно истинно: для истинного оккультного учителя наиболее безразлично его собственное учение: оно имеет для него значение лишь постольку, поскольку оно может помочь ищущим душам.

Нашу эпоху знаменует развитие души самосознающей; ничто не связано так тесно с эгоизмом, как эта последняя. Поэтому ни в какую из предыдущих эпох не было такого соблазна смешивать наиболее личные интересы с самыми общими интересами человечества, как в наше время, историческая задача которого - втянуть постепенно общие интересы человечества в сферу индивидуального "я", именно в ту сферу, которая есть душа самосознающая. По мере того как продвигается вперед наша эпоха, все общие интересы человечества движутся центростремительно, кристаллизуются вокруг оси "я", вокруг центральной тонки эгоитета. Достаточно спросить себя: возможно ли было бы когда-либо в Древней Греции нечто подобное тому, что написал блаженный Августин в своей "Исповеди"? Такое произведение в Греции было абсолютно невозможно.

Природа древнего грека была такова, что его внутренний мир находился в гармонии с миром внешним, так что внешние интересы были в то же время и внутренними интересами, а внутренние интересы распространяли сферу своего влияния на внешний мир. Вся греческая культура всегда и всюду предполагает связь внутреннего человека с внешним миром. Греческое искусство, греческих трагиков, греческих историков и философов можно понять только тогда, когда мы поймем, что у греков душевный элемент был разлит во внешнем мире; этот последний естественно образовывал единое целое с внутренним миром. Сравним с этим вероисповедание блаженного Августина: все живет для него; в своей внутренней природе он ищет, роет, исследует. В его сочинениях мы можем найти личную, индивидуальную ноту. Августин живет задолго до начала нашего времени, но он его подготовляет; в его сочинениях мы находим как бы первое мерцание зари, задолго до восхода солнца. Это можно заметить в каждой строке Августина.

Августин живет в эпоху, характерным признаком которой является эгоитет, занятие своим внутренним миром уже внутри физического тела. Но при этом Августин, имея более широкие интересы и взирая на общий ход развития человечества, ужасается, когда он видит перед собой человеческое существо, в котором можно наблюдать, как при определенном духовном развитии астральное тело естественно приходит к чему-то вроде эгоизма. Подход Августина к эгоитету можно назвать великим, чистым, благородным, даже альтруистичным. Но он живет в эпоху, когда человечество отошло от великих интересов внешнего мира. Вспомним, как еще в третью постатлантическую эпоху египтянин направлял взгляд на звездные миры и читал в звездах человеческие судьбы; тогда душа естественно была связана с общими интересами. Этого можно было достичь, когда человек еще был способен удержать свое астральное тело отделенным от физического тела, при сохранении древнего ясновидения. Поэтому Августин должен был ужасаться, когда он видел перед собой человека, который ему как бы напоминал: с высшим духовным развитием растет также и эгоизм! Августин не мог понять, что такой человек может сохранять при этом еще и общечеловеческий интерес.

С такими чувствами стоял Августин перед манихейским епископом Фаустином*. Когда Августин стоял перед Фаустином, он испытывал то, что может испытывать человек, который благородным образом идет навстречу веку эгоизма и который, ища защиты против эгоизма в силах этой эпохи, должен отвернуться от такого человека, как манихейский епископ Фаустин.

* Манихейский епископ Фаустин, Faustus Andrelinos и т. д.: представление различных образов Фауста в статье Германа Гримма "Возникновение народной книги о докторе Фаусте" в "F?nfzehn Essays, dritte Folge". (Gutersloch 1882), также Р. Штейнер, "Geisteswissenschaftliche Erl?uterungen zu Goethes "Faust"", Bd. 1, GA 272, Dornach.

Он отворачивается от Фаустина, ибо Фаустин представлял для него нечто, к чему нельзя прикасаться; он сохранял в себе нечто, о чем эпоха эгоитета не могла уже найти понимания в экзотерической жизни. Итак, отцу церкви Августину выступал навстречу манихейский епископ Фаустин. Ему, который идет навстречу эпохе души самосознающей, противостоит человеческое существо, которое, как это возможно в некотором оккультном мировом течении, сохраняет связь с духовным миром и, вместе с тем основное свойство астрального тела которого возбуждает в Августине (с его точки зрения, вполне правомерно) - ужас и отвращение.

Через пару столетий мы встречаем в университете в Париже ученого, мало известного по литературным источникам, так как написанное им не дает никакого представления о его личности; его сочинения педантичны, сухи. Но его личное влияние было чрезвычайно велико; он действовал на свое окружение главным образом в том смысле, что способствовал возрождению древнегреческого мировоззрения. Этот истинный человек Ренессанса умер в 1518 году; вплоть до своей смерти он преподавал в Парижском университете. Эта личность занимала по отношению к Древней Греции ту же позицию, какую манихейский епископ Фаустин занимал по отношению к манихейству; ибо этот последний воспринял в свои традиции, помимо прочего, все добрые и великие заветы третьего послеатлантического, египетско-халдейского периода.

Итак, во-первых, существовал, манихейский епископ Фаустин, который именно в силу особенностей своей духовной природы сохраняет оккультные основы третьей послеатлантической эпохи. Во-вторых, в 1518 году умирает в Париже человек, который переносит в свою эпоху некоторые аспекты духовной культуры четвертого послеатлантического периода. Именно поэтому он внушал чувство страха тем, кто в его окружении действовал в духе традиционного христианства. Монахи смотрели на него как на заклятого врага; но он произвел сильное впечатление на Эразма Роттердамского, когда Эразм был в Париже. Но Эразму казалось, что внешнее окружение мало подходило к тому, что жило внутри этой замечательной личности: и когда Эразм уехал в Англию, он написал однажды оттуда этому человеку, который успел сделаться его другом, что он мог бы отделаться от своего физического тела, мучимого подагрой, если бы перелетел по воздуху в Англию, ибо там, на местной почве и в местном окружении, он нашел бы больше родственного тому, что живет в его душе. Отношение к этой личности тонко чувствующего Эразма Роттердамского говорит о том, что эта личность, которая действовала в то время, могла способствовать возникновению греческого чувства, греческого ощущения. Эта личность, которая умерла в 1518 году в Париже, жила именно в начале эпохи эгоитета; она жила как враг тех, кто хотел приспособить жизнь человеческих душ к эпохе эгоитета и кто ощущал некий род отвращения по отношению к такой душе, стремящейся превнести характер греческой эпохи в эпоху, где человек был, так сказать, более близок к эгоитету астрального тела. У Эразма Роттердамского эта личность вызывала сильную симпатию. Личность эту звали Фаустус Андрелинос.

В XVI веке в центральной Европе жил человек, которого легенда представляет трубадуром, отвернувшимся от традиционного богословия. Этот человек называл себя целителем людей и исследователем мировой мудрости; он отбросил Библию и отдался изучению природы. Но изучение природы в эпоху, когда имел место переход от древнего к новому порядку вещей, отличалось тем, что оно приближало человека (точно так же, как и манихейство и Древняя Греция) к астральному эгоитету. Этот астральный эгоитет привел с собой все то, что стояло на рубеже между древней алхимией и новой химией, между древней астрологией и новой астрономией, и т. д. Колебание естественных наук между старой и новой точками зрения привело человека (особенно когда он отбросил авторитет Библии) к такой астральности, когда надо было лицом к лицу встретиться с проблемой эгоитета. В Центральной Европе возникает легенда о третьем Фаусте, о Иоганне или Георге Фаусте*, который был действительной исторической личностью. XVI столетие слило воедино весь ужас, все отвращение к згоитету астрального тела, создав один общий образ из грех Фаустов: Фауста Августина, Фауста Эразма и Фауста Средней Европы. Этот Фауст, герой народной легенды, сделался потом Фаустом Марло** и т. д. Из этого Фауста Гете, полностью инвертировав его, создал своего Фауста, в котором он хочет нам доказать: существует возможность не ужасаться перед носителем того, что заставляет нас встретиться вплотную с проблемой эгоитета астрального тела; надо стремиться лучше и глубже понять это явление. Тогда оно может вступить на путь развития, и тогда мы имеем право произнести слова: "Да, мы можем его спасти!". Во все эпохи вставал вопрос эгоитета астрального тела, и во всех легендах, а также в истории отдается эхом трепет человека перед эгоитетом астрального тела и тоска человека по разрешению этой проблемы астрального тела таким образом, как это соответствует мудрому мировому водительству и эзотерическому развитию отдельной души.

* Йоханнес (или Георг) Фауст, около 1480-1539.

** Кристофер Марлоу, 1564-1593 , английский драматург. "Life and Death of Dr. Faustus". 1588.

 

Чем ближе мы оккультно изучаем явления в астральном теле и "я" человека, тем труднее они поддаются описанию, Ибо переживаемые в обычной жизни страсти, стремления и т. п. - суть лишь отражения или эхо "я" и астрального тела в эфирном теле, но отнюдь не сознательное переживание астрального тела. На основании обыденной жизни мы вообще не можем составить себе никакого представления о переживании в высших мирах астрального тела и "я". Поэтому мы должны, изображая эти явления, прибегнуть к имагинациям; эти имагинации действительно переживаются эзотериком. Но не следует предполагать, что смотрение в упор на ясновидческие имагинации есть единственное, что мы при этом переживаем: наоборот, созерцание имагинаций является чем-то второстепенным; главное же есть то, что душа внутренне при этом переживает как испытание, когда она стоит перед имагинациями. К числу таких наиболее значительных, мощных имагинаций принадлежит имагинация Рая; кто ее переживает, тот чувствует, что он охвачен душевными волнами; чувствует, что он может уклониться в заблуждение в двух вчера указанных направлениях: с одной стороны - он может быть магнетически увлечен страстями, аффектами личной жизни; с другой стороны, если он приближается к имагинации, то эти силы личного интереса все больше погашают имагинацию Рая, или, лучше сказать, не дают ей правильно возникнуть, как бы оглушая нас. Если же мы проведем наше самовоспитание и самопознание настолько далеко, что сможем созерцать астральное тело в его истинной природе, постигнем природу и характер астрального тела, то мы увидим, что оно - эгоист. В нас возникает некий противовес этому эгоизму: одиночество, ледяное одиночество. И это ледяное одиночество исцеляет нас от чрезмерного эгоизма.

Когда мы развили обе вышеупомянутые силы: эгоизм, который расширяется до мировых интересов, и ледяное одиночество и когда эти силы действуют сообща мы можем все ближе и ближе подойти к имагинации Рая. Когда же она выступает с соответствующей живостью, когда она поистине - перед нами, то наступает момент, когда мы должным образом переживаем встречу со Стражем Порога. Тогда с необычайной силой мы переживаем изображенные выше магнетические силы; стоя перед Стражем Порога, мы чувствуем себя как бы скованными, как бы заколдованными; это страшное, потрясающее переживание. Ибо все эти магнетические силы, совлекающие человека в сферу личных интересов, именно тогда производят свое наиболее сильное влияние; и только когда мы продвинулись в нашем развитии настолько далеко, что ледяное одиночество стало нашим воспитателем и истинные мировые интересы стали нашими интересами, мы можем пройти мимо Стража Порога; тогда мы соединяемся с имагинацией Рая, становимся единым с ней, чувствуем себя внутри ее. Мы чувствуем себя тогда как бы оправданными перед лицом мировых интересов и можем сказать себе: "Теперь ты можешь считаться и со своими личными интересами; ибо они сделались мировыми интересами".

Если же общие, мировые интересы недостаточно сильны, то мы не можем пройти мимо Стража Порога. Личные интересы тогда затемняют имагинацию Рая; тогда можно воспринять лишь фрагменты этой имагинации, неясные впечатления; оккультные, ясновидческие впечатления, которые человек тогда воспринимает, - ошибочны, иллюзорны; ибо они целиком пронизаны личными интересами.

Допустим, что человек прошел мимо Стража Порога, соединился торжественно с имагинацией Рая, чувствует себя внутри ее, как: будто эта имагинация Рая стала его собственной великой астральной оболочкой. Тогда он может пережить следующее: он может воспринять свое собственное астральное тело как принадлежащее ему, и когда он достаточно прочувствовал то, что характеризуется как ледяное одиночество, то это чувство становится в нем силой; оно его защитит от опасности видеть лишь самого себя, когда он удостоится имагинации Рая. Он благодаря этому создаст себе как бы орган видения других существ. Его оккультный взор упадет сначала на существо, которое потому произведет на него особое впечатление, что оно ему покажется подобным ему самому. Сам он переживает себя в своем "я" и в своем астральном теле; другое существо ему покажется также состоящим из астрального тела и "я". Это происходит потому, что свойства и силы, которые человек приносит с собой для такого момента, обуславливают то, что он может видеть только такое существо, состоящее как бы только из "я" и астрального тела. При этом человек в результате ледяного одиночества, которое он научился переносить, будет переживать следующее: его астральное тело представится в своих силовых действиях так, как если бы оно хотело устремиться вверх. Чтобы представить это схематически, я должен был бы это изобразить следующим образом:

Я изобразил здесь "я" в виде как бы кометного ядра и астральное тело - в виде как бы развевающегося кометного хвоста. Но это - весьма схематично. Ибо мы видим сущность, видим самого себя как сущность, и это созерцание - намного сложнее, чем созерцание собственного существа как физического человека. Относительно другого существа, которое мы созерцаем, мы чувствуем, что оно не находится в такой сфере леденящего одиночества, как мы сами, и потому его астральное тело направлено вниз. Такое типичное переживание пробудит в сознании следующую мысль: ты - ущербен, ты менее ценен, чем это другое существо. Ценно в другом существе то, что его астральное тело может раскрываться вниз, может вниз изливать свои силы. Ибо силы, идущие от астрального тела другого существа вниз, направляются к Земле и действуют там как благие созидающие силы; как благословенный духовный дождь излучаются они на Землю; в то время как мы сами не можем направить нашего астрального тела вниз, ибо оно стремится вверх. Это сознание приводит нас к духовному решению: мы приносим этому второму существу наше леденящее одиночество и согреваемся его теплом, соединяясь с ним. На одно мгновение мы ощущаем, будто сознание угасло, будто наше существо убито и сожжено. Затем в сознание, которое было почти погашено, врывается нечто, что мы познаем лишь теперь: инспирация. Это как бы беседа с существом, которое мы познаем; оно дарует нам свою инспирацию. Если попытаться перевести в слова инспирирующий голос этого другого существа, то их можно было бы выразить приблизительно так; "Так как ты нашел дорогу к другому и соединился с его жертвенным дождем, то ты можешь с ним - в нем - вернуться на Землю, и я тебя сделаю стражем-хранителем его па Земле". Мы ощущаем тогда, что нечто бесконечно значительное приняли мы в нашу душу благодаря тому, что мы могли слышать эти слова инспирации. В духовном мире есть существо, более ценное, чем мы сами, существо, которое благословляюще излучает вниз свою астральность. Благодаря тому, что мы можем с ним соединиться, пребывая внизу, можем сделаться его стражем-хранителем, мы научаемся понимать то, как мы, будучи людьми Земли в физическом и эфирном теле, относимся к тому, что наполняет, как высшие силы, наше астральное тело и наше "я". С тем, что нам дано как физическая и эфирная оболочка, мы - хранители того, что должно развиваться все дальше и дальше вверх, в высшие сферы. Рождается истинное понимание соотношения внешних оболочек и внутреннего существа человека, когда мы ощущаем внешнее существо как стража внутреннего существа.

Когда мы прошли мимо Стража Порога, за изображенным здесь переживанием следует другое. А именно: открывается вид, как бы мимо Стража Порога, на физический мир, находящийся внизу. Я провожу эту черту (см. рисунок) как разграничительную линию между высшими духовными мирами и физическим миром, так что здесь, наверху - область духовных миров, а внизу, область физического мира.

Тогда мы видим себя как физического человека, стоящего внизу; мы видим свое астральное тело, но это астральное тело, которое сейчас показывается как бы в зеркальном отражении, направлено вниз; оно не хочет развить в себе силы, чтобы стремиться в духовный мир, оно остается как бы привязанным к физическому плану. Мы видим также зеркальное отражение другого существа; его астральное тело стремится вверх. Мы видим себя, видим другого, и у нас возникает чувство: ты все еще стоишь здесь, внизу; а это - другой человек, он лучше, чем ты; его астральное тело поднимается вверх, идет, как дым, вверх. Твое астральное тело стремится к Земле, идет, как дым, вниз. Ужасная мысль рождается в нас, ужасное намерение: убить этого другого, который лучше нас. Мы знаем: это намерение приходит не полностью из "я"; ведь наше "я" - здесь, наверху. Это - другое существо, которое здесь, внизу, обращается к нам. И мы слышим голос, который нас раньше инспирировал, теперь же - страшный голос мести: "Где брат твой?" Смысл предыдущей инспирации был следующий: "Так как ты соединился с благословляющими силами другого существа, ты будешь с этими благословляющими силами изливаться вниз, и Я тебя сделаю хранителем и стражем этого другого существа". Теперь же из существа, в котором мы узнаем собственное "я", вырываются слова: "Я не хочу быть стражем-хранителем моего брата!" Сначала решение: убить другого, затем - протест против голоса, который инспирировал: "Я посылаю тебя, ибо ты хотел соединить твой холод с его теплом, чтобы ты был стражем-хранителем другого", протест: "Я не хочу быть его стражем-хранителем!"

Кто когда-нибудь имел это переживание, тот знает, какие бездны возможностей скрываются в человеческой душе, и знает прежде всего следующее: благороднейшие элементы духовного мира, когда они обращены в противоположное, становятся самыми страшными явлениями мира физического. В глубинах человеческой души, вследствие извращения благороднейшей жажды самопожертвования, может возникнуть желание убить своего ближнего. Начиная с этого момента мы понимаем смысл библейского сказания о Каине и Авеле, которое есть не что иное, как изложение вышеописанного оккультного переживания. До того момента в развитии Земли, который соответствует сказанию о Рае, Каин воспринимал высшую инспирацию, он хотел быть стражем-хранителем. После искушения в Раю жертвенная готовность Каина становится желанием убить Авеля. И крик души, вопль протеста Каина, о котором повествует Библия: "Разве я сторож брата моего?" - есть зеркальное отражение инспирации: "Я поставлю тебя на Земле быть стражем-хранителем другого".

Такие типичные переживания значительны, ибо они представляют связь между тем, что мы сегодня, и самыми общими интересами человечества. Они помогают нам понять тот огромный прыжок, сделанный человечеством, ту огромную разницу между до-земным состоянием Рая и состоянием после изгнания, когда Страж Порога* стал незримым. Знакомство с этим прыжком в развитии человечества дает нам понять, что такое человек Земли: ибо, когда мы целиком почувствовали то, что было только что изложено, мы начинаем понимать, что человек в том виде, в каком он предстоит перед нами на Земле, есть извращение того, чем он некогда был. Раньше об этом нельзя было знать.

*См, одноименную драму-мистерию в: Р. Штейнер "Четыре драмы-мистерии", М.: "Энигма", 2004, а, также цикл лекций "Die Geheimnisse der Schwelle", GA 147. Dornach.

Только теперь люди могут узнать, обратным отражением чего является сказание о Каине и Авеле: отражением высокой жертвы. Все, что было наверху, до событий в Раю, было как бы завешено; Страж Порога закрыл это (этому отвечает имагинация изгнания из Рая). Это могло иметь место только тем путем, что физическое и эфирное тело человека были так проникнуты погашающими силами, что человек не выполняет того, что вытекает из отраженного земного образа духовного переживания, - ибо, конечно, человек выполнил бы все то, что заложено в этом образе, если бы он мог ощутить все, что находится в астральном теле. Физическое и эфирное тело настолько оглушают человека, что желание, просыпающееся в нем - убить своего ближнего, - не становится фактом. Подумайте, что сказано этой простой фразой: благодаря тому, что добрые божественно-духовные силы передали человеку его физическое и эфирное тело в таком состоянии, что он на них не может оглянуться, не может познать их в их истинной природе, благодаря этому стремление к войне всех против всех как бы заглушено, подавлено. Это стремление не просыпается в душе, так как физическое и эфирное тело человека подверглось такому видоизменению со стороны божественных иерархий, что желание убивать усыпляется. Человек не может видеть своего астрального тела; потому это желание остается ему неизвестным, и он его не выполняет.

Когда мы желаем изобразить действительное взаимодействие астрального тела с "я", то надо изобразить и факты, которые не только скрыты от человека, но и должны оставаться скрытыми. Что же случилось, благодаря чему эти и сходные желания, направленные на уничтожение, на разрушение человеческого существования и вообще жизни на физическом плане бывают заглушены? Они ослаблены; душа человеческая переживает их в ослабленной, приглушенной форме. И это едва заметное ощущение тех желаний, которые были бы ужасны, если бы человек мог переживать их целиком, в их истинной форме, есть действительный процесс человеческого земного познания. Этим сформулировано определение человеческого земного познания: оно - притуплённое, заглушенное стремление к разрушению и уничтожению, Шива в его наиболее страшном проявлении мощи - но так притуплённый, что он не изживает себя, но являет себя как бы призрачным, выжатым до того, что становится доступным человеческому миру представлений, это Майя внутреннего мира, это познание человека. Так познание, так внутренние позывы и стремления должны были быть ослаблены, для того чтобы то первоначально страшное, в чем господствует Ариман (ибо первоначально Ариман возбуждает это желание), было так ослаблено, чтобы человек не изживал Аримана и не делал себя в силу этого постоянным служителем Шивы.

Совокупность этих сил должна была быть так понижена, они в такой форме сушествуют в человеке, чтобы он со своими понятиями и идеями мог, не разрушая, переноситься в другие существа. Когда мы хотим понятием проникнуть в другое существо, когда мы погружаем представление в существо другого человека, то это погруженное в другое существо представление есть притуплённое оружие Каина, которое вонзается в Авеля. И именно в силу притупления этого оружия стало возможным, что то, что одним толчком обращалось в свою противоположность, было переведено в эволюцию. Долгим путем эволюции, умножая свои познания, человек приходит к тому, что то, что он не должен был пережить в физическом мире, так как оно сделалось бы инстинктом, жаждой разрушения, он развивает постепенно в предметное познание, затем - в имагинативное познание, которое еще больше входит в существо другого человека, в инспиративное познание, которое еще глубже проникает в этом направлении, и наконец - в интуитивное познание, которое входит полностью в другое существо, но духовно продолжает жить вместе с ним. Так мы постепенно пробиваемся к пониманию того, что это такое - человеческое "я". Астральное тело по своей внутренней природе - великий эгоист; "я" - более чем эгоист, оно хочет не только себя, оно хочет себя еще и в другом существе; оно еще хочет перейти в другое. Познание в том виде, в каком оно достигается на Земле, есть это притуплённое стремление перейти в другое, распространить все, что есть "я" далеко за его пределы - в другое. Познание есть возрастание эгоизма за пределы "я".

Если вы обратите внимание на это происхождение человеческого познания, вам станет ясно, что всюду существует возможность им злоупотреблять; ибо, когда познание уклоняется от истинного пути, оно становится тотчас злоупотреблением, если это познание является истинным познанием в "я". Только тем путем, каким мы духовно продвигаемся вперед, все духовнее и духовнее проникаем в существо не-"я" и, в силу распространенного до пределов мировых интересов астрального тела, приходим к тому, что отрекаемся от какого бы то ни было проникновения в не-"я", когда мы оставляем в полной неприкосновенности это не-"я", - только этим путем мы созреваем для того, чтобы подняться выше в познании. Мы не можем познать существо из иерархии Ангелов, если нас не интересует внутренний мир Ангела больше, чем наш собственный внутренний мир. Поэтому нужно воспитать себя прежде всего до уровня мировых интересов, а потом - до тех интересов, которые идут еще дальше, так что человеку не-"я" кажется значительнее и важнее, чем собственное "я". В тот момент, когда мы пытаемся продвинуть вперед свое "я" в область оккультных переживаний и когда это наше собственное "я" все же более ценно для пас, чем другие существа, которых мы хотим познать, в тот момент мы стоим перед заблуждением. Если вы проследите дальше этот ход мыслей, то придете к действительному представлению о том, что такое черная магия: она начинается тогда, когда оккультная деятельность вносится в мир без того, чтобы человек был в состоянии предварительно расширить свои интересы до мировых интересов, без того, чтобы человек научился чужие интересы ценить выше, чем свои собственные.

Такие вопросы можно излагать только как бы намеками и в общих чертах; ибо они слишком значительны для иного способа открытого изложения. Здесь было указано на истинную природу астрального тела и организации "я"; ибо то, что человек переживает внутренне как свое астральное тело, это не действительное астральное тело, но астральное тело в его отражении в эфирном теле. То же, что человек называет своим "я", не есть действительное "я", а его отражение в физическом теле. Переживание истинного астрального тела и истинного "я" при наличности духовной незрелости ведет к развитию разрушающих инстинктов, к воле вредить и причинять боль, то есть к черной магии. Хотя пути этой последней и различны, последствием ее всегда является союз с Ариманом или с Шивой. Только тогда мы познаем астральное ч ело и "я" в их истинном образе, когда сознаем: мы имеем право их познать, только когда признаем необходимость их развития до той ступени, когда они будут достойны быть тем, чем они должны быть. Внутренняя природа астрального тела есть эгоизм; идеалом же должно быть: иметь право на эгоизм, когда мировые интересы становятся интересами личными. Идеалом должно быть: иметь право погрузиться в другое существо, когда имеется воля не искать в нем себя со своими интересами, но найти другое существо более значительным, чем самого себя. Самовоспитание состоит в том, что мы так постепенно претворяем себя, что нас больше не согревают наши аффекты, наши инстинкты и страсти, но, вживаясь в свое астральное тело, мы вживаемся в ледяное одиночество; источник же тепла открывается в том теплом интересе, который течет из другого существа и соединяется с благословляющими силами, исходящими от этого существа. Этим дан исходный пункт для поднятия к высшим иерархиям в их истинном образе. Ибо мы не можем подняться к ним, если мы не в состоянии противостоять изображенной выше имагинации и инспирации и выдержать зрелище ее отражения: зрелище возможностей, скрытых в глубинах человеческой природы в момент, когда она была низвергнута из духовных миров в физический мир.

 

Некогда я был знаком с одним, ныне покойным, поэтом. Однажды (это было во второй половине восьмидесятых годов прошлого столетия), он выразил мне свой ужас перед будущим человечества; он сказал, что ему кажется, будто развитие человечества и дальше будет происходить таким образом, что человек все больше и больше будет развивать преимущественно свою голову, и в человеке все остальное зачахнет. И он опасается, что разумное, интеллектуальное существо человека может однажды настолько возобладать, что голова станет как бы большим шаром, люди будут кататься, как шары, по Земле. Этот поэт вполне серьезно предвидел это будущее и глубоко опасался его.

Конечно, вывод этот - весьма парадоксален, и можно было бы определенно сказать: страх, который привел его к его пессимизму - также определенным образом парадоксален. Но как и вообще зачастую идут дела у рассудка, так же обстоит и в этом случае: именно рассудок человека имеет тенденцию выходить за рамки, делать выводы из какого угодно наблюдения. Это достаточно заметно как во внешней, экзотерической жизни, так и в области теософского движения. Во внешней, экзотерической жизни, стоит нам лишь немного оглянуться, мы сразу заметим, что опыт, реальные наблюдения, которые человек сделал в ходе времен, всегда вызывали множество теорий, гипотез. Сколько гипотез в ходе развития человечества, так сказать канули в бездну как бесполезные! В антропософской оккультной области можно заметить, что иногда прошедший оккультное обучение, имеющий в определенном смысле ясновидческие силы, сообщает то или другое из действительно ясновидческого наблюдения, а затем приходят теоретики и изобретают всевозможные схемы и теории, расширяя и надстраивая это. Часто наблюдение - ничтожно, а схемы и теории, которые на нем построены, охватывают все миры. Скверно всегда именно то, что существует такая тенденция рассудка. В какой-то мере мы наблюдаем эту тенденцию еще в рамках приличия в известной книге Синнета* "Эзотерический буддизм". В основу этой книги положено несколько реальных оккультных фактов; они изложены в средних частях книги, относятся к середине развития Земли. Но затем на этом построен схематизм рунд и рас, и это катится и перемалывается, более или менее тем же способом. Эти следствия, теории были сделаны из немногих соответствующих истинным фактам сообщений, которые также находятся в этой книге. И так же это было у моего поэта. Он имел на заднем плане нечто вроде бессознательной инстинктивной имагинации, которая нечто сказала ему, что, я бы сказал, содержало один грамм истины, а он сделал из этого один или даже много центнеров. Такие вещи часто происходят в мире. Что же, в этом истина? Истина в этом то, что действительно в нашу современную эпоху, в настоящем земном цикле человек в отношении своей головы пребывает в известной эволюции, что формация головы, все образование головы в будущем претерпит изменения. Направляя взгляд на далекое будущее Земли, мы должны представлять себе, что строение человеческого лба, носа, строение человеческой челюсти претерпевают существенные изменения, и при этом определенным образом все остальное отстает (то, что человек несет в себе как земной организм); но, само собой разумеется, развивающаяся дальше голова никогда в течение земного времени не станет, по отношению к остальному телу - катящимся шаром. Так что это изменение нужно воспринимать в весьма узких пределах.

* A. P. Sinnett, "Esoteric Buddhism", 1883, deutsch 1884

Раньше голова имела иную форму; с середины атлантического периода она изменилась сравнительно мало, но в древнюю лемурийскую эпоху человек выглядел совсем иначе, чем он известен себе теперь. Облик человека поздней лемурийской эпохи являет нам себя, когда мы постепенно приближаемся к тому ясновидческому впечатлению, которое подводит к имагинации Рая. В этой имагинации все существо человека, его физическое тело, являет собой картину Рая. Человек как бы разлагается, разделяется на части, но в ту эпоху, в которую проникает ясновидческий взор, когда мы имеем перед собой легенду о Рае, в это время происходит скачок вперед, мощный сдвиг вперед. Благодаря этому сдвигу, который можно наблюдать ясновидчески, то, что можно было бы назвать ареалом, областью распространения человеческого существа, было относительно быстро сжато воедино к тому, что составило потом исходный пункт человека для дальнейшего развития. Но непосредственно после эпохи, соответствующей имагинации Рая, человек по своему облику был совершенно непохож на то, что сегодня стало из этого человека. И, в сущности, так же все то, что в царствах природы окружало человека, было совершенно непохоже на то, что окружает человека в природе сегодня.

Я уже упоминал, что человек мог бы прийти к этой имагинации Рая, если бы он во время сна внезапно стал на момент ясновидящим и как бы оглянулся на свое физическое и эфирное тела и позволил им инициировать в себе соответствующую имагинацию. Вообще же можно сказать, что нужно многое проделать в эзотерическом развитии раньше, чтобы подойти к этой имагинации Рая. Многое нужно в себе преодолеть, многое нужно проделать в смысле преобразования личного интереса в общие человеческие и мировые интересы. Тогда, переходя от более глубокого сна (ибо сон имеет свои степени глубины) - к менее глубокому сну и становясь в этом менее глубоком сне ясновидящими, мы созерцаем то, что в земном развитии впоследствии стало реальностью: состояние человека в древнюю лемурийскую эпоху, после того как человек сделал великий прыжок, сдвиг вперед. Итак, мы можем сказать: существует возможность созерцать эту древнейшую эпоху Земли, если мы отделяемся с нашим "я" и нашим астральным телом от физического и эфирного тел и потом оглядываемся на них. Так как природная организация человека помогает ему ввиду того, что ночью он находится вне своего физического тела, то мы можем использовать эту природную организацию человека и организовать тренировку так, чтобы, просыпаясь от сна, но не возвращаясь в физическое тело, как бы просыпаясь в ином сознании, видеть физическое тело; это созерцание дает нам единственную возможность познать, каков был облик человека далекого прошлого.

Это будет не скоро, но однажды наступит время, когда мы будем знать нижеследующее, когда мы скажем: как странны все же были люди XIX и XX века! Они верили в то, что путем внешнего исследования природы они могут познать происхождение человека, верили, что, исследуя окружающих их животных на физическом плане, они могут выводить заключения относительно предков человека. В действительности же к истинному познанию происхождения человека на Земле, его древней формы - можно прийти только путем ясновидческого наблюдения; что никогда нельзя достичь познания того, каким, к примеру, был человек в лемурийскую эпоху, иным путем, чем указанное ясновидческое наблюдение. В будущем люди познают, что человек никогда не был похож на какое бы то ни было животное из тех, которые жили в XIX или в XX веке. И сами выражения: лев, телец и т. д. употребляются лишь как сравнение. Особенно странным будет казаться в далеком будущем, что человек XIX-XX веков вел свое происхождение от обезьяноподобных существ; ибо в лемурийскую эпоху совсем не было обезьян в том виде, как они позднее появились на Земле; они возникли из выродившихся, отпавших от общего развития человеческих существ в гораздо более позднюю эпоху: лишь в середине атлантического периода ретроспективный взгляд находит таких животных существ, которых можно сравнить с ныне живущими обезьянами.

Физическая телесность человека в далекие, доисторические времена была бесконечно более тонкой, эфирной. Его облик был схож скорее с образом, являющимся во сне, чем с телом из плоти и крови. Когда "я" и астральное тело выходят ночью из физического тела, они едва видят голову, которая подобна тени; остальной организм, наоборот, вполне отчетлив. Человек, когда он себя созерцает во время сна, выглядит как нечто, напоминающее по форме кентавра, но голова, лицо кентавра, едва заметна, подобны тени; остальная же часть тела, непохожая на какое-либо из современных животных, настолько отчетлива, что мы можем сказать: она более конкретна, сгущена для духовного взора, чем человек из плоти и крови. Но все эти имагинации, кроме имагинации Рая, - кратки, мимолетны, и их можно представлять с различных сторон. Одна из таких характеристик, отвечающих другому этапу развития, приводит нас к образу сфинкса. Различные облики соответствуют различным этапам эволюции, и мифологические образы содержат в себе гораздо больше истинности и правильности, чем фантастические, рассудочные комбинации современной науки.

Эти весьма своеобразные облики, зримые ночью, важны, но еще важнее те внутренние переживания, которые они вызывают. Тогда мы знаем: то, что нас понуждает во время дня как личные интересы, является последствием того, что мы зрим ночью как свое как бы животное продолжение. Днем мы его не видим: оно покоится в нас как возможность, как сила. Эти силы днем нас влекут вниз и соблазняют личными интересами. И если мы все больше развиваем это впечатление, мы приходим к познанию того, какую роль играет в эволюции человечества Люцифер. Чем дальше в глубь времен простирается оккультное созерцание, в эпоху, соответствующую имагинации Рая, тем прекраснее становится образ, который лишь в позднейшие времена напоминает животное. Когда же мы доходим до имагинации Рая, то можно сказать, что образы Льва, Тельца и Орла, которые мы там встречаем и которые как бы оторваны от человека, в известном отношении могут быть для нас символами красоты. Если же мы проникаем еще дальше, в ту эпоху, которая соответствует имагинации жертвы, то истинный образ Люцифера стоит там перед нами в недосягаемой красоте, которую он сохранил с древней Луны.

Человек получил свое астральное тело на древней Луне, и его основной принцип есть эгоизм. Люцифер, сохраняя свое лунное существо, внес в земное развитие эгоизм как внутреннее душевное свойство своей красоты. С одной стороны - он дух красоты, а с другой - дух эгоизма. И то, что мы можем называть его неправедностью, состояло лишь в том, что он незаконно пересадил на Землю то, что законно принадлежало развитию древней Луны, а именно эгоизм. Этим была дана человеку возможность стать внутренне свободным, самостоятельным и законченным существом; этого он не смог бы достичь, если бы Люцифер не принес на Землю эгоизм. "Гак в ночном переживании мы познаем Люцифера как ночного духа. И с нашим оккультным развитием связано то, что ночью мы чувствуем себя в обществе Люцифера. Для поверхностного размышления может показаться очень нежелательным тот факт, что человек, засыпая и становясь ясновидящим, замечает, что он находится в обществе Люцифера. Но при более внимательном рассмотрении нельзя не понять, что более разумно познать Люцифера и его присутствие, чем полагать, что его нет, в то время как он незримо действует в нас своими силами. Плохо не то, что Люцифер действует в нас, ибо в нем должно признать духа, который приносит свободу, но плохо то, что мы не знаем его. Но после того как люди узрели его в момент искушения (в лемурийскую эпоху), они не должны были его больше видеть; ибо к этому первоначальному искушению в лемурийскую эпоху присоединились бы затем еще и дальнейшие, частичные искушения. Поэтому то божественно-духовное существо, которое ведало развитием человечества, вынуждено было как бы опустить вуаль и закрыть действительности ночного созерцания. Но вместе с тем было утрачено человеком и то, что он вообще мог бы узреть ночью. Сон обволакивает тьмой мир, в котором человек живет от засыпания до пробуждения; но в тот момент, когда эта тьма рассеивается, мы видим, что Люцифер вблизи нас. Если бы человек был достаточно силен, ему бы это не вредило; но так как в начале земного развития он не мог обладать этой силой, то его ночные переживания должны были быть от него скрыты.

Но есть и другая сторона вопроса. Невозможно видеть ночью Люцифера без того, чтобы днем мы не видели его сотоварища, Аримана. И человек, продвинувшийся столь далеко в развитии своего "я" и астрального тела, иначе судит о вещах, чем он судил до развития своего "я" и астрального тела. Сначала человек учится видеть определенные впечатления, которые он обычно принимает абстрактно, как действия ариманических существ. Он познает, что сильное желание (не то желание, которое исходит от него самого, ибо оно - люциферично, но которое идет от внешнего мира, словом, то, что его привлекает и соблазняет в вещах, находящихся вне его) рождается из импульса Аримана. Точно так же Ариману человек обязан всем, что возбуждает страх. Ариман проявляется в двух полюсах: наслаждение и страх. Вокруг нас находятся так называемые материальный и духовный миры. Бодрственному дневному сознанию оба эти мира предстают как Майя, иллюзия. Внешний мир являет себя в Майе, ибо люди не замечают реальности Аримаиа. То же, что материалисты отрицают, а именно что действительная духовность находится всюду в материи, вызывает страх; и когда материалисты замечают, что страх приближается к ним из подоснов их души, из астрального, то они себя оглушают, выдумывают материалистические теории; глубоко истинно то, что сказал однажды поэт: "Люди никогда не замечает черта (Аримана), даже когда он держит их за воротник"*.

* "Den Teufel spьrt das Vцlkchen nie..."

Народец! Черт меж них, а им не догадаться:

Хоть прямо их за шиворот бери. (пер. Н. Холодковокого)

- слова Мефистофеля в "Фаусте" Гете, 1. часть.

Для чего, например, устраивают собрания материалисты? Чтобы заклинать черта! Это надо понимать в буквальном смысле слова; но люди этого не знают. Всюду, где происходят собрания материалистов, проповедующих, что существует только материя, всюду Ариман "держит за шиворот" людей; более того, нет более подходящего способа для изучения черта, чем посещение материалистических или монистических собраний. При наличности известного эзотерического развития астрального тела и организма "я", мы сознаем, что Ариман сопровождает нас на каждом шагу. Когда мы начинаем замечать его присутствие, тогда мы можем от него защищаться; тогда мы видим, что он выглядывает из всех соблазнов наслаждения, из всех впечатлений страха.

И ввиду незрелости человека Ариман должен быть от него скрыт, то есть над его существом как бы разостлано покрывало. Это было сделано несколько иначе, чем с Люцифером: это было сделано так, что внешний мир для человека был погружен в майю, иллюзию, и человеку была внушена мысль, что вместо Аримана, который всюду выглядывает из-за угла, во внешнем мире находится материя. Всюду, в том месте, где человеку мерещится материя, в действительности находится Ариман. Величайший соблазн - материалистическая теория физики, материальные атомы; ибо они в действительности суть не что иное, как силы Аримана.

Развитие человека в направлении интеллектуализма выразится в будущем в том, что голова примет другой облик. Это интеллектуальное развитие, начавшееся еще на заре нового естествознания, в XVI веке, углубляясь и далее, будет оказывать сильное влияние на организацию "я" и на астральное тело. В XVI веке, когда еще жили традиции древнего ясновидения, знали, что наступит время, когда люди смогут все больше и больше действительно видеть Аримана вследствие высшего развития их "я" и астрального тела. За тем, поскольку именно на первых порах интеллектуальное развитие со всей силой противилось восприятию духовного, наступило помрачение ясновидческого восприятия. Образ Мефистофеля, созданный в XVI веке, есть не что иное, как Ариман. Этот последний будет становиться все более и более опасным для будущности человека; человек все больше будет подпадать его соблазну. В XVI веке люди еще сохраняли воспоминание о древних духовных традициях; теперь они забыты человечеством; но в будущем человек познает снова, что вся его бодрственная жизнь сопровождается Ариманом-Мефистофелем. Но этому, естественно, соответствует противообраз, он в том, что человек в будущем при каждом пробуждении утром, и со временем - все более отчетливо, будет иметь как бы быстро мелькающее сновидение: его ночным товарищем был Люцифер. Таким образом, благодаря оккультному развитию "я" и астрального тела человек может предвидеть, что в будущем человечества наступит нечто вроде товарищества (der Genossenschaft) Аримана с Люцифером. В силу определенной закономерности человек впервые вошел в соприкосновение с Люцифером в лемурийскую эпоху; впоследствии к люциферическому влиянию присоединилось влияние ариманическое. В будущем будет наоборот: сперва сильным будет ариманическое влияние, потом к нему присоединится люциферическое влияние. Первое будет действовать преимущественно в бодрственном состоянии; второе - в состоянии сна и во всех остальных состояниях, которые хотя и сходны со сном, но сознательны - во все более развивающихся ясновидческих состояниях человеческой души.

Человек, таким образом, нуждается - ибо Ариман вступает в его внешнюю чувственную жизнь в состоянии бодрствования - прежде всего в защите этого бодрственного сознания от Аримана. Такие средства защиты даются в истории развития человечества за много-много столетий вперед, прежде чем наступает соответственная опасность. В то время как ныне представление об Аримане-Мефистофеле все еще не доходит до сознания широких масс человечества, импульс защиты от него был сообщен человечеству в начале нашей эры в физическом явлении Христа в земном развитии. То, что Христос однажды явился в физическом теле на Земле, является заблаговременной подготовкой к тому, чтобы человек был вооружен принятием импульса Христа против необходимого влияния, которое исходит от Аримана-Мефистофеля. Позднее человек должен быть вооружен против люциферического влияния, которое будет отвечать иному состоянию сознания; против этого влияния он будет вооружен благодаря явлению Христа в эфирном теле, о приближении которого уже не раз упоминалось. Подобно тому как Христос однажды пришел в физическом теле и от этого явления изошел импульс, точно так же Христос сделается зримым в эфирном образе начиная с XX столетия, сначала - лишь для немногих, затем - для все большего числа людей. Таким образом, путем такого равновесия, путем уравновешивания противоположных импульсов, осуществляется развитие человека. То, что представлено в Евангелиях в истории искушения, в противостоянии Христа перед Люцифером и Ариманом, является свидетельством того, что человек через импульс Христа, через импульс мистерии Голгофы может найти истинное будущее развитие. К действительному развитию организации "я" и астрального тела принадлежит и то, что человек в этих эзотерически проработанных "я" и астральном теле может воспринимать то, как обстоит в эволюции человечества с Христом, Ариманом и Люцифером; и правильное развитие "я" и астрального тела приводит к такому познанию этих трех обуславливающих эволюцию человечества импульсов.

Правильное развитие включает, однако, и необходимость направить эгоитет астрального тела на общие интересы мира и человечества. Если человек вносит личные интересы в те области ясновидческого созерцания, где он должен производить наблюдения, будучи проникнутым общими интересами мира и человечества, то это действует как яд. Тогда ясновидческое наблюдение дает не истину, а ложные, неверные имагинации, которые являются лишь отражениями личных интересов и личных ожиданий. Однажды я получил письмо, в котором некто мне сообщал, что Христос снова воплотился в физическом теле; его адрес: Лондон, такая-то улица; Пречистая Дева снова воплотилась: ее адрес - такая-то улица (племянница писавшего); апостол Павел - также воплотился (шурин писавшего) и т. д. Это письмо - пример того, что получается при внесении личных интересов в высокие области, где должны господствовать только интересы мира и человечества.

Когда кто-либо заблуждается в своем абстрактном рассудочном познании, то такая ошибка легко может быть исправлена и удалена; импульсы такого разжиженного знания, изживающего себя в нашем бодрствующем сознании, так слабы, что каждый может сохранить перед этими импульсами полную свободу. Тот же, кто позволил ослепить себя интеллектуальными выдумками, может быть в короткое время исцелен. Если же при ясновидческом наблюдении человек приходит к неправильным имагинациям, то такие неправильные имагинации действуют душевно заразительно: они погашают здравый рассудок. Они гораздо более вредны, чем нелепости и несуразности чисто интеллектуального порядка. Поэтому, когда мы стремимся пронизать формами здравого человеческого рассудка все то, что добывается в области оккультизма, мы поступаем правильно. Когда же мы сообщаем имагинации и не стремимся их оправдать, как это было сделано в этом цикле лекций, то мы оглушаем в людях как раз тот душевный элемент, который мог бы сопротивляться и отбросить подобные имагинации. Тот, кто распространяет нелепости и глупости, созданные рассудком, вызывает критику; но тот, кто распространяет неправилвные имагинации, тот отнимает у людей, верящих ему, саму возможность критики, делает их слепыми. Поэтому, когда человек поднимается к оккультному, ясновидческому познанию, необходимо, чтобы его развитие было направлено в сторону мировых интересов и интересов всего человечества. Это положение всегда признается и будет признаваться во всяком истинном оккультизме. И напротив - совершенно неверно утверждение, что может иметь место здоровое вступление в духовное миры, здоровое развитие астрального тела и "я" - независимо от расширения человеческих интересов до бескорыстных мировых интересов и интересов человечества. Мы должны внимательно следить за этим, говоря об изменениях, которые происходят с астральным человеком и "я" при высшем духовном развитии.

 

Мы уже видели, что с четырьмя членами человеческого существа в результате антропософского или оккультного развития происходят изменения; при этом нами подчеркивался внутренний характер этих изменений, то есть изменений, которые переживаются внутренне. Нужно делать различие между этими, переживаемыми внутренне изменениями, и тем описанием, которое дает ясновидящий, взгляд которого направлен извне. При эзотерическом развитии в собственном смысле важно прежде всего знать, что происходит во внутреннем человека и что ему предстоит на пути оккультного развития. Интересно, хотя, пожалуй, и не столь важно изменение, доступное внешнему оккультному наблюдению. Его можно охарактеризовать следующим образом: при внутреннем оккультном наблюдении мы замечаем, что отдельные части физического тела становятся более подвижными и независимыми друг от друга; для внешнего оккультного наблюдения это изменение выражается в том, что физическое тело человека, находящегося на пути оккультного развития, как бы разделяется, раскалывается, расходится.

Физическое тело проникшейся оккультным развитием личности ясновидящий видит все больше и больше растущим. Так что по истечении нескольких лет оно кажется большим, чем было раньше. Таким образом, в данном случае имеется рост физического тела за пределы обычной физической величины; но с этим связан и тот факт, что это физическое тело становится расплывчатым, неясным. Но затем мы замечаем: если личность развивается, оно представляется все более превосходящим по величине физическое тело. Но при этом оно состоит как бы из отдельных частей, и эти отдельные части являют себя в том, что в оккультной жизни принято называть имагинацией. Физическое тело оккультно развивающегося лица проявляется как совокупность имагинаций, внутренне живых и подвижных картин, и эти картины становятся все более и более интересными; ибо они не произвольны. В начале оккультного развития они не особенно значительны. Менее всего они значительны, когда ясновидческий взгляд направлен на еще не развитое оккультно человеческое тело; ибо когда мы наблюдаем такое неразвитое оккультно тело, то мы воспринимаем ряд картин, имагинаций. То, что существует в теле как физическая материя, для ясновидческого наблюдения исчезает; на место ее выступают имагинации; но они так сдвинуты, что не обнаруживают дружественного, внутренне светящегося облика человека, находящегося на оккультном пути, но являют собой как бы затемненную в себе материю. Но и в оккультно неразвитом человеке их можно наблюдать как отдельные части, из которых каждая относится к определенной части макрокосма. В существенных чертах можно различать при этом двенадцать членов, из которых каждый представляется как картина определенной части макрокосма. Когда все двенадцать картин находятся вместе, общее впечатление от них таково, будто некий неизвестный художник нарисовал двенадцать картин макрокосма и создал из этого физическое тело человека. В оккультно развивающемся человеке эта картина становится все более крупной и в то же самое время внутренне все более дружественной, светящейся изнутри. В оккультно неразвитом человеке микрокосм отражается только в его физическом аспекте; но в человеке, находящемся на оккультном пути, в вышеуказанных картинах все больше проявляется также и духовное содержание, показываются образы духовных существ макрокосма, так что вместо физического микрокосма такая личность все больше становится духовным микрокосмом; это значит, что она являет в себе не только образы планет и Солнце, но также и существ высших иерархий. И все более высокие иерархии являют себя, по мере того, как человек продвигается вперед в своем оккультном развитии. Так оккультно наблюдая физическое тело человека, мы познаем строение мира.

Эфирное тело человека обнаруживает в человеке, чуждом оккультному развитию, ход развития мира, смену событий во времени; оно показывает, как планеты и солнца, а также исторические культуры сменяют друг друга, как изменяются люди в следующих одна за другой инкарнациях. Эфирное тело - по преимуществу рассказчик; оно повествует о ходе развития мира. Подобно тому как физическое тело человека содержит в себе как бы совокупность картин, написанных неизвестным художником, эфирное тело можно сравнить с рассказчиком, который излагает мировую историю в ее внутреннем, скрытом становлении. Чем дальше человек продвинулся вперед в своем оккультном развитии, тем дальше в глубь прошлого проникают его рассказы. Человек, мало продвинувшийся в оккультном развитии, обнаруживает для ясновидческого наблюдения в своем эфирном теле, быть может несколько поколений, которые предшествовали ему в физической жизни. Но чем дальше продвинулся человек в оккультном развитии, тем более становится возможным наблюдать в его эфирном теле отдельные воплощения той или иной индивидуальности и даже восходить к фактам космического становления и к зрелищу участия духов высших иерархий в космическом становлении.

Астральное тело человека для обычного наблюдения обнаруживается только через его внутренний теневой образ, через переживания мысли, воли и чувств; но по мере оккультного развития оно становится выражением внутренней ценности данного человека в космосе. На это описание, на это представление следует обратить особое внимание. Астральное тело оккультно развивающегося человека становится все больше и больше выражением ценности данного человека в космосе. Мы уже упоминали о том, что астральное тело по своему существу представляет совой вид эгоиста, но оккультное развитие должно победить этот эгоизм тем, что личные интересы становятся мировыми интересами. Если мы наблюдаем астральное тело оккультно развивающегося человека, то мы можем судить по тому, светится ли оно внутренне или остается мрачным, проявляется ли оно в резких, негармоничных звуках или в гармоничных, мелодичных звуках - по всему этому мы можем судить о ступени духовного развития данного человека: остается ли он привязанным к своим личным интересам или действительно сделал мировые интересы своими личными. Чем более личные интересы претворяются в интересы мировые, тем более сияющим и солнечным становится астральное тело.

"Я" человека, по мере продвижения вперед его оккультного развития, обнаруживает склонность к внутреннему расколу и раздроблению. Он как бы высылает содержание своего сознания во внешний мир, и оно исполняет там его поручения. Когда, например, человек хочет познать существо из иерархии ангелов, то недостаточно, чтобы он применял познавательные силы обычного рода: он должен уметь выделить силы своего "я" и перенести часть своего самосознания в данное существо из иерархии ангелов. Это стремление "я" выйти из себя, перенестись в другое существо проявляется на более низкой ступени познания в желании удалить из себя сознание, в потребности сна. То, что обычно понуждает человека ко сну на высшей ступени сознания ведет к познанию существ высших иерархий. Парадоксально это можно выразить так: познавать Элохимов, Духов Формы, означает - быть в состоянии перенестись во сне в их сознание и проснуться в Элохимах с сознанием этих Духов Формы, этих духов высшей иерархии.

Так, астральное тело в правильном оккультном развитии подобно Солнцу, которое излучает свои мировые интересы. Но "я", если оно продвинулось в развитии становится тогда как бы планетами, которые вращаются вокруг Солнца - астрального тела и которые в своем движении через мировые пространства встречаются с другими существами и приносят весть об этих существах познающему сознанию человека, Таким образом астральное тело и "я" у проходящего оккультное развитие человека представляет собой картину Солнца (астрального тела), окруженного своими планетами: это несколько копий "я", высылаемых в другие существа, чтобы человек познавал этих духовных существ благодаря тому, что его размноженное "я" излучает ему от этих существ обратно.

Чувство, которое мы испытываем при познавании членов высших иерархий в их внутреннем существе - через астральное тело и "я", - таково, как будто мы должны были сделать наше астральное тело Солнцем и отколоть от себя одно "я", которое способно погрузиться в иерархию ангелов, другое "я", которое способно погрузиться в иерархию архангелов, третье "я" - в иерархию Духов Формы, четвертое - в иерархию Духов Движения, пятое - в иерархию Духов Мудрости и Воли, шестое - в иерархию Херувимов и седьмое - в иерархию Серафимов. Когда человек достигает высокой ступени развития четырех членов своей сущности, он действительно приходит к вышеуказанному переживанию. Но человек может достичь еще более высокого развития "я". Именно благодаря тому, что "я" выделяет из себя семь "я", тем самым восьмое оставшееся "Я" способно на еще более высокое развитие. Чтобы выделить семь "я", первоначальное "я" должно было употребить определенное усилие; благодаря этому оно поднимается на более высокую ступень совершенства. Этот процесс происходит постепенно: сначала несовершенное Солнце астрального тела и несовершенные образования планетарных "я" становятся все более и более совершенными по мере развития, и параллельно с этим происходит постепенное развитие обыкновенного "я" в высшее "Я". Когда это развитие достигает определенного пункта, то открывается возможность увидеть предыдущие воплощения. Поэтому можно сказать, что человек благодаря оккультному развитию становится для ясновидящего наблюдения в отношении своего астрального тела и "я" подобным планетарной системе.

Таковы результаты внешнего оккультного наблюдения над оккультно развивающимся человеком. При этом благодаря развитию "я" и астрального тела тот мир, который раньше казался пустым, являет себя наполненным существами высших иерархий: Ангелов, Архангелов и т. д. Царства природы вокруг человека для ясновидческого взора также изменяются.

Как мы уже упоминали, физическое тело обыкновенного человека являет себя ясновидческому взору как совокупность картин. Если рассматривать ясновидчески животных, то и их тело претворяется в имагинации; тогда созерцающий сознает: животные - не то, чем они кажутся благодаря Майе, иллюзии; они - имагинации. Но в чьем сознании животные суть имагинации? Животные, равно как и растения, в своих внешних формах (но растения меньше, нежели животные, и меньше всего - минералы) - суть имагинации Аримана. Наши физики ищут материальные законы во внешних царствах природы; но оккультно познающий все больше приходит к тому, что внешние царства природы, поскольку они представляют собой материальные сущности, суть имагинации Аримана. Не групповые души животных суть имагинации Аримана, но индивидуальные животные в их внешней форме суть имагинации Аримана. Групповая душа львов зависит, например, от добрых духовных существ, и борьба Аримана против добрых духовных существ выражается именно в том, что он выжимает из групповой души отдельные индивидуальные образы животных и накладывает на них печать своих имагинаций. Отдельные образы львов выжаты Ариманом из групповой души.

Рассмотрим еще раз перспективы, которые нам открылись благодаря этому циклу лекций; поднимемся, как по лестнице, и проделаем еще раз в схеме гамму мыслей. Я хотел бы дать вам нечто вроде схематического рисунка. Сначала я запишу здесь слева то, что мы можем назвать членением обычного человека на физическое тело, эфирное тело, астральное тело, душу ощущающую, душу характера или рассудочную, душу самосознающую, Самодуха, Жизнедуха, Духочеловека.

Это строение человека показывает, что телесное проявляется в трех низших членах, душевное - в трех средних членах (душа ощущающая, душа рассудочная и душа самосознающая), а Самодух и высшие члены строения человека почти еще не существуют, но как бы намечены в перспективе будущего.

Когда человек проходит через оккультное развитие, то существенное при этом то, что некоторые явления в самой душе должны быть подавлены. Мы уже упоминали о том, как важно для человека выключать впечатления внешних органов чувств. Это первое требование действительного оккультного развития: способность выключить впечатления внешних органов чувств. Благодаря тому, что человек выключает впечатления внешних органов чувств, происходит внутреннее изменение члена его души, который развивается преимущественно под влиянием внешних впечатлений, - души самосознающей. Нужно уяснить, что душа самосознающая проходит именно теперь через решающий фазис своего развития, так как она существенным образом зависит от впечатлений внешних органов чувств. Тот факт, что душа самосознающая внутренне больше всего крепнет под влиянием внешних впечатлений, не следует смешивать с фактом, что внешние впечатления передаются сознанию душой ощущающей. Когда речь идет об оккультном развитии, важно обратить внимание на то, благодаря каким влияниям душа самосознающая крепнет больше всего; при этом мы находим, что она крепнет под влиянием внешних впечатлений. Когда эти впечатления выключены, душа самосознающая подавлена, она слабеет. Итак, душа самосознающая в оккультно развивающемся человеке должна прежде всего отступить на задний план. Под этим нужно понимать то, что в обыденной жизни побуждает человека во всех областях его деятельности подчеркивать его "я". В наше время это "я" выдвигается на первый план даже в области мышления. На каждом шагу приходится слышать: это - моя точка зрения, я думаю так, или этак. Как если бы было существенным то, что думает тот или иной человек, а не то, что есть истина. Истинно то, что сумма трех углов треугольника равна 180 градусов, и совершенно безразлична точка зрения того или иного человека по отношению к этой истине. Истинно то, что иерархии духовного мира, существующие над человеком, распадаются на трижды три группы и безразлична точка зрения того или иного человека по отношению к этому факту. Итак, то, что является подчеркиванием "я", должно отступить на задний план; вместо этого душа самосознающая, которая раньше служила главным образом для культуры "я", наполняется постепенно тем, что мы называем имагинациями. Поэтому можно сказать: в оккультно развивающемся человеке душа самосознающая претворяется в душу имагинативную.

Из предыдущих исследований мы знаем, что должно преобразоваться само мышление, которое развивается в душе рассудочной. Мышление должно все более и более отречься от склонности развивать собственные мысли, точно так же, как оно должно подавить мышление, исходящее из "я". Когда человеку удается подавить то, что он сделал в обыденной жизни из своей души рассудочной, то место того, что живет в нем как обычное мышление, смышленость и обычная жизнь души, предназначенная для физического плана, занимает инспирация. Инспирированные произведения культуры инспирированы именно в преобразованной душе рассудочной - душе инспиративной.

Душа ощущающая постепенно выключается, главным образом тем, что мы побеждаем астральное тело, приобщаем его к мировым интересам и таким образом выходим за пределы личного ощущения; вследствие этого душа ощущающая с ее внутренними импульсами, страстями и аффектами претворяется в интуиции. Место души ощущающей занимает душа интуитивная. Оккультно развитый человек также обладает телами физическим, эфирным и астральным, но внутренне он слагается из души интуитивной, инспиративной и имагинативной; эта последняя переходит в Самодух. Как результат этих лекций вы можете удержать мысль о том, в какой степени оккультное развитие человека находится под влиянием его морального развития. Ибо что такое человек, исполненный личных аффектов, личных страстей, находящийся под властью человеческих инстинктов? Такой человек живет целиком в своей душе ощущающей; он не умеряет ни понятиями рассудка, ни развитием своего сознания силу своих инстинктов; он развит только до уровня души ощущающей. Представьте себе, что такой человек неправомерно получил бы дар оккультного развития. Последствием этого было бы то, что он претворил бы свою душу ощущающую в душу интуитивную; он обладал бы определенными интуициями; но эти интуиции были бы не чем иным, как видоизмененными личными его страстями, инстинктами, вожделениями. Человек, который в своем нравственном развитии дошел до души рассудочной, то есть усвоил более чистые, более общие понятая, и который в своей душе обладает до известной степени общими мировыми интересами, такой человек претворит свою душу рассудочную в душу инспиративную. и он может достичь определенных инспираций, хотя сила его ясновидения и не совсем чиста. Только когда человек со своим "я" действительно достиг души самосознающей, он претворяет свою душу самосознающую в душу имагинативную, остальное же дается ему само собой, как естественное последствие предыдущих стадий развития. В нашу эпоху действительное ясновидение должно ставить человеку задачу так работать над своим нравственным развитием, чтобы он свои инстинкты, вожделения и т. п. удалил из круга своей личной жизни и поднял ее до уровня мировых интересов. Далее, такой человек должен попытаться действительно воспринять себя как "я", но воспринять себя как "я" именно в душе самосознающей. Тогда без всякой опасности душа ощущающая, душа рассудочная и душа самосознающая будут претворены в душу интуитивную, инспиративную и имагинативную.

Если мы рассматриваем обычное сознание на физическом плане, то замечаем, что душа ощущающая - наиболее богатая душа. Ибо чего только не находим мы в виде скрытых инстинктов и страстей в глубинах каждой человеческой души, как бы низко она ни стояла! На какие только страсти и стремления она не способна! Несколько беднее человеческая душа в смысле рассудочного содержания, но беднее всего душа самосознающая, ибо она сжата до сознания "я", как бы до одной точки. Человеческую душу в ее естественном состоянии на физическом плане можно сравнить с направленной вверх пирамидой, в основании которой находятся страсти, вожделения, инстинкты, а на вершине ее - точка самосознания. Развитая оккультно душа истинного ясновидца подобна опрокинутой пирамиде: ее основание, находящееся наверху, символизирует все возможные имагинации, которые только человек может создать и которые отображают мировое содержание; вершина пирамиды, находящаяся внизу, символизирует высшее индивидуальное сознание человека.

Но эту схему можно истолковать еще и иначе: душа ощущающая есть как бы временно преобразованное астральное тело; временно преобразованное эфирное тело есть душа рассудочная, и временно преобразованное физическое тело есть душа самосознающая.

Астральное тело - душа ощущающая - душа интуитивная

Эфирное тело - душа рассудочная - душа инспиративная

Физическое тело - душа самосознающая - душа имагинативная

Итак, в настоящем цикле человеческого развития душа самосознающая локализована в физическом теле, то есть так, что она пользуется физическими инструментами. Душа рассудочная локализирована в эфирном теле, то есть в ее основе лежат движения эфирного тела. Душа ощущающая, имеющая своим содержанием страсти, вожделения и инстинкты, использует силы, локализованные в астральном теле. Душа рассудочная (сюда относятся также переживания сострадания и т. п.) использует эфирное тело; душа самосознающая пользуется мозгом физического тела.

Когда в этом смысле душа ощущающая претворена в душу интуитивную, то при этом нужно представить себе, что душа интуитивная имеет свое орудие в астральном теле человека; душа инспиративная - видоизмененная душа рассудочная - имеет свое орудие в эфирном теле человека; душа имагинативная - видоизмененная душа самосознающая - имеет свое орудие в физическом теле человека. Раньше было указано на то, что для ясновидческого созерцания физическое тело превращается в имагинации, в картины макрокосма. В нашей схеме душа имагинативная заполняет физическое тело; она действительно погружается в физическое тело, пронизывает его, так что для ясновидческого сознания чем больше духовно развит наблюдаемый им человек, тем в большей степени члены его физического тела пронизаны все более и более высокими имагинациями, которые запечатлеваются изнутри этой личности в физическом теле. В обыкновенном человеке есть целый ряд имагинаций, которые запечатлены высшими духовными существами в членах его тела; в более высоко развитом человеке к числу тех имагинаций, которые первоначально имеются в членах физического тела, прибавляются еще те, которые запечатлеваются из его собственного внутреннего мира в членах его тела, так что органы физического тела оккультно развитой личности становятся все богаче и богаче.

Эта схема, таким образом, есть своего рода итог изображенного в этих лекциях, итог, подчеркивающий тот факт, что душа ощущающая, душа рассудочная и душа самосознающая развиваются в обратном порядке, так что душа самосознающая претворяется не в душу интуитивную, но в душу имагинативную и что душа ощущающая развивается не в душу имагинативную, но в душу интуитивную. Таков результат наших исследований на тему: изменения человеческих оболочек и человеческого "я" в течение эзотерического развития. Мы начали с малых, едва заметных видоизменений физического тела: отдельные члены физического тела становятся все более живыми и независимыми друг от друга. Мы видели, далее, как некоторые видоизменения астрального тела и "я" приводят к тем мощным имагинациям, связанным с началом развития человека на Земле: к имагинации Рая и имагинации Каина и Авеля. Мы видели, как в физическом теле человека возникают силы, которые дают ему способность как бы разделяться: он все же остается целостным, он не уступает этой наклонности, ибо в нашем цикле развития человечества оккультное развитие не может зайти так далеко, чтобы привести к повреждению физического тела; но оккультное развитие может быть таким мощным, что физическое и эфирное тела развивают в себе внутренние силы разрушения; это особенно имеет место, когда человек встречается со Стражем Порога. Эта встреча невозможна без того, чтобы человек подвергся опасности - привить в некотором смысле своему физическому и своему эфирному телу разрушительные силы; но всякое истинное оккультное развитие создает в то же самое время и противоядия; и эти средства описаны в моем "Тайноведении" как шесть оккультных вспомогательных упражнений: концентрация мыслей, инициатива воли, соразмерность радости и страдания, позитивность в отношении к миру, непредвзятость в суждениях. Кто воспитывает в себе эти свойства души параллельно оккультному развитию, у того хотя и создается, с одной стороны, как бы стремление разрушить физическое и эфирное тела, то есть воспринять в себя зародыши смерти под влиянием оккультного развития, но в той же мере, как эта тенденция развивается, опасность устраняется, так что она никогда не становится действенной, как только человек сумеет развить вышеназванные свойства, или же он, в силу своего морального развития и без того уже обладает способностями, равноценными этим шести свойствам.

Целью, которую я преследовал в этих лекциях, было не столько дать точное изображение оккультных фактов, сколько пробудить в вашем сердце чувство того, что такое оккультное развитие и как многообразно оно действует на человека и изменяет сто. Вы могли ощутить и почувствовать, что человек, когда он проходит через оккультное развитие, стоит лицом к лицу со многим потрясающим и несущим опасности; но наряду со многим, что при теоретическом рассмотрении может внушить чувство страха, должна была подниматься перед сознанием мысль, которая способна удалить трепет страха и ужаса перед опасностью и пробудить в вашей душе энтузиазм и твердость воли; и эта мысль следующая: когда мы развиваемся духовно, мы самостоятельно работаем над эволюцией, желаемой богами. Кто в силах воспринять эту мысль во всем ее величии, во всем ее высоком значении, возбуждающем огонь энтузиазма, кто сумеет понять эту мысль так, что в ее свете оккультное развитие являет себя как моральная обязанность в высшем смысле слова, кто сможет все это почувствовать, тот начнет переживать то, что, несмотря на все опасности, несмотря на необходимость борьбы, несмотря на все затруднения и препятствия, остается присущим всякому оккультному развитию: шествие навстречу блаженству духовных миров. Именно ощущение этого блаженства дает нам возможность понять необходимость оккультного развития. Будущее таких духовно-эзотерических движений, одним из которых является Антропософия, сложится так, что духовное развитие человеческих душ все более будет рассматриваться как необходимость, а уклонение от духовного развития и враждебность по отношению к нему будет означать союз с отбросами земного развития, идущими к гибели в силу их земной тяжести, и исключение себя из угодной Богу эволюции мироздания.

Обсудить на форуме | Сообщить об ошибке | Скачать DOC-файл

Дата публикации: 18.02.2011,   Прочитано: 12902 раз