Как дышу
1. За миллиард лет
Когда листья под фонарем
были до желтого бЕлы –
ритмично белы: в такт ветру
и твоя щека легла в темную тень под моими пальцами –
один человек
достал с полки глобус
обтер его мягкой зеленой тряпкой,
посадил семена радуги
и тихонько крутнул
Хорошо что взошли они одновременно
Хорошо что у меня есть воздух, которым дышишь ты
2. Пролог
Запотело сегодня мое стекло,
можно всё терять,
я в жизни искал сотни стихов,
оказалось – тебя,
твои губы можно срывать на ветру,
как виноград, как небо – ночью,
а я из звуков тебя леплю,
что фонари мне бормочут,
матовые – через стекло – фонари,
в мелких капельках, уютная погода,
светлая, как слово Подари,
немного тайная походка –
пена шагов. Родилась. Снишься.
Новая влажность дождя.
Присягаю. Переворачиваю страницу.
Заходи. Я тебя ждал.
3.
Жена отворила окно. Сырой
ночной воздух приник к изголовью,
в тень лица моего, лизнул руку. Малыш,
ступай же обратно, на другой конец города,
где живет другая, нет не другая –
любимая женщина
я никогда не видел ее спящей
я люблю смотреть как она спит
У нее неширокие мягкие милые губы
(не знаю, но - мягкие милые),
мысок над верхней, спящая, она
вернет мне мелкими - как мотыльки об окна –
и ласковыми выдохами воздух,
если другие - мужские - руки –
отворят ей сегодня окно.
4. Витраж
Пойми, мне необходимо писать
тебе, кому-нибудь, лучше тебе,
не важно: стихи ли, слова искать,
как мундштук, как мелодию на трубе
привычной,
пойми, это лучше : к ветрам
ты сама паруса подберешь
и ступеньки. Пускай не картина - витраж,
мир не прямоугольной хорош
рамой. Пусть рваны края у стихов,
без души твоей чтО они есть:
рой осиных набросков, цветное стекло,
им из горсти бы меду...
5.
Чтобы увидеть тебя, нужно дышать на тебя,
тебя, с тобою, возле,
и глубокая как зрачок, тайна
(такой тогда увидел тебя, впервые)
покроется сиреневой - зАпаха сирени –
радужкой,
как в облачке пара зимой далёкий,
далекий, все ближе и ближе –
фонарик.
6. Уголки улыбки
Сегодня встретимся. Отворишь дверь,
спокойная, ясная, как сказка,
и сердце поранишь улыбки своей
мягким пространством.
Поговорим о чем-нибудь, ни о чем,
цветы нельзя, только горсточку строчек,
только воздух в подарок, хранящий сверчков
ножничный росчерк –
одинокие ночи. А зелень нельзя
никак, только молекулы мыслей:
вдруг гвоздики напомнят нам о слезах
или маки – о низком.
Разрешается лишь глазами – глаза.
Взгляд пойманный, как змей на жилке
воздушнейший. Кусочек ветра. Бирюза.
Радиальность прожилок.
Как в море брошенный камень – зрачок.
Спина дельфина. Глоток диафрагмы.
Тайна, вдохнувшая небо до щек,
да ещё фонарик:
руководитель мой, паж и голубитель мостов,
возводитель и недопускатель падений,
рук отводитель, познавший моих голубков
бумажнейшую поддельность.
Не цветы. Не зеленым. Не всё тепло.
И руки порознь, да всё курлычут,
Рассказывая лишь небу
о том, чего нельзя,
уголки улыбки.
7.
Мне кажется, твоя, не виденная мною
нежность
(тут я солгал, так лучше)
похожа на мою,
и эти две
(жаль, мало слов - назвать) – пусть птицы –
из породы
тех, что прижимают губы к пальцам
так далеко, и медленно, надолго,
как раковину к уху – иногда –
спиралью свернутый пропахший морем парус,
и сердце плещет в горле,
и девочка хватается за легкие поля
соломенной – из лунных пятен – шляпки,
и боязно взглянуть на дыры между звезд.
8. Вселенная без подмалевка
Складки возле губ были как поэма,
звук проходил из глубин одного
существа в глубины другого,
попутно взбивая цитоплазму красок,
и еще – клетка делилась на двоих,
Может быть, ее и не было вовсе –
клетки, но ядра серых глаз
до странного похожи. Небо вокруг.
Наверное, впервые
женщина и мужчина
зачали
одновременно -
(Лишь однажды видел
помятое любовью лицо,
и оно было даже лучше
предыдущего,
лишь однажды слышал
музыку – да, музыкален
стриж, отклик его,
первым, весенним подбитый солнцем –
и стон этот даже лучше
радостной прежде
тишины,
и губы сжигали губы,
и кожа взошла на костёр
пальцев моих – лишь однажды) –
наверное, впервые
родившееся на глазах
чувство,
родившееся без мук, радостно, вольно,
не считая строк и ударов –
сидит на наших коленях,
мешая пряди волос
(лишь однажды нам довелось
набело
прожить стихи).
9.
как лоб и ладонь,
кора и кожа,
облака – воздух –
сросшиеся понятия,
этот фонарь
длинношеий
свешивает дурацкую длинную лошадиную милую морду,
мы с ним утыкаемся лбами
друг в друга –
пар всё мороз сосульки –
мы-то понимаем:
это бог
карает за выпущенное слово –
дерзкое как этот шар под ногами,
выскальзывающее - и пусто,
сладкое и вместе горькое – трава ручей время –
скажешь Люблю
и теряешь все остальное
Белые ночи. Бестенное
мы путешествуем притихшей оробелой
столицей северной мы путешествуем маем
трамваем трамвайчиком
выморочной белой
ночью - ты сжимаема
я тобою сжимаем
кто это выдумал - сразу и нежность и тяжесть:
сердце под горлом
мостиком - небо стены
в серое едем
протянутость глаз протяжность
без теней неуютно мы непоправимо бестенны
Кто надоумил нас
этой весной прощаться?
зависать в душном запахе мелирующей сирени?
кто велел этой влагой - сосудами глаз - сообщаться
пока от подошв
вместе с тенью срезаем Время?
и длится ночь и ночь и ночь и ночь и в шерсти
будто руки в теплое -
трамвайчиком речным трамваем -
увязаем взглядами ..
мы нынче путешествуем:
в навсегда тридцать четвертое въезжаем мая
Луч
в антикварной лавке
внезапно взрывается луч
проникший сквозь кем-то неплотно запертый ставень
пыль оживает в луче
пляшут игрушки и бусы
пылинки летают и хлопают крыльями почуявших море парусников
а у чучел в глазах загорается - (что?) –
не доверять никому –
значит захлопнуть ставни
и жрать
как своего детёныша - темноту
довериться всем - стать всего-то песком под ногами
многочисленным и несчастным
и лишь под одним лучом
пыль - простая пыль! –
похожа на сказку
а тело твоё перестает быть набитым ватой
2 осенних ленинградских
1. Оркестр
Я попал в бабье лето,
под ливень и град,
под балет ленинградских хрустящих горошин,
в этот город, взорвавшийся тысячью гамм,
и под ласку автобусных желтых коробок.
Охрой льются асфальты, и листьям ли греть?,
город - лира, губами припавшая к морю,
всеми струнами пушкинский юный багрец
чуть грустя, провожает
и никак не надышится
мокрым,
пропитавшимся солью
и слияньем варяжских имен,
растворившим в себе
небывалое слово Сегодня,
голубым, и высоким, и большим, как ладонь на ладонь,
небом, небом, невиданным небом симфоний!
2. Кора
Я в отскоках танцующих градин
в промежутках гранитных морщин
всё разыскивал твой, ленинградский,
до запястья знакомый мотив -
в мешанине деревьев и чаек,
в тесной лепке карнизов и крыш,
в невозможности окончанья
кружевной переулков игры:
я от крон до корней ощущаю
сердцевинную сущность коры.
До руки. Будто на руку кожа
с детства слепком знакомым, поверь.
До локтей. Мои локти, похоже,
уж давно утонули в Неве.
И в неведомом медленном танце
с музыкальной листвою кружа,
повторяя ладонную тайну,
переплётами линий дыша,
вырастает и снова врастает
годовою спиралью душа
Пупок. Центробежное
Вращаясь в воздухе, проплывает палочка,
свистом сшибает звезды и листья,
в диком беге застыли
собака и малый в очках
с лицом вывернутым мелким лисьим
на лице вытянуто: Ах! -
а нам и не стыдно..
просто я плохо изучал ботанику
имя травы позабыл
происхождение плеч под руками –
изобилие плеч,
кож упертые лбы –
гобеленово таинство?
или нет - повторяем узор оригами?
застряли пальцы, сели на мель в вине,
в сладком винище между лопаток
из созвездий опавших,
из одуванчиков, дующих:
времени у вас нет!
какие тысячи лет, зачем эта патока?
ну куда, куда нам ещё-то медленнее!..
А может, мертвы и лежим на отмели,
время плещет о ноги твои,
о бёдра,
душа уж навыпуск, кружит вокруг головы
и бредит пупком ли твоим,
водоворотом ли,
мягко втягивающим рот мой..
Небо - и то уж частично выбрито:
темные пятна по форме деревьев
видишь? - по краю
палочка режет, созвездия просятся в двери
к центру падения, ближе бы к нежному раю,
к хищному слову Вылюбить..
Дыра в холсте. Переход
автобусную дверь – руками
дверь в сумерки – асфальт насторожён
сейчас будет темно и ласково
пока расскажу:
она носит светло-лимонный плащ –
фраза замкнута и без пустот
в стихах же – двери дыры воздух..
итак она носит
токи радости
ее обтягивает радость – всю кожу
как народившуюся мытую маем листву
кислород выдыхает пьянеешь.
как деревья разных пород
кем-то были устроены вместе
мы –
рядо: в парке на шаре в Эдеме
не очень рядом не откровенно –
а разница – осенью будет?..
люблю круги, еще люблю прорывы
а вечер сумерки – лишь ожидание кругов
когда заведено:
вчера мы были вместе завтра будем,
тогда сегодня – переход не хочешь
шевелиться: вот-вот зажгутся фонари,
свечами в именинном пироге
да они окаймляют Фонтанку
дунешь – провалишься в другой год
а на мосту – вольготно и страшновато..
вечером город как опухоль :
люблю - и всё диагноза не будет
не надо точных качеств
плащ не укроет темнота
он переедет на крючочек сердца
весь город птицы и предметы –
приметы женского лица
лицо – мосты мои шаги и переходы
стихи же – холст с предметами
еще
дыра в холсте есть для лица любимой
и очередь, где город и она, она и город..
Закон раскачивающего дерево из ц. Театр
я дерево вросшее в Ночь раскачивал
по оглохшей коре стучал
по нелепой прихоти рассказчика
просил его Ночь раскачать
я мирОв высмеивал праведность
сдохших под булавками враз
приколотых к небу
и правильной
катарактой заросший глаз
лунный... я насмехался над нею:
всё ложь и предательство ложь
что ревность того же Иуды в сравнении
с серебренниками - грош!
что верёвка на шее Иудиной
с моею рядом
акульей тоской
навалившейся душной грудью
я ж люблю эту Ночь, как никто!
.. и когда - не докричавшись, ободранный
не оборачиваясь пополз
зализывать раны -
Ночь узкобёдрая
обернулась сказкой волос
и её непременно взволнованную
размечтавшуюся на весь мир
до утра
охотно расцеловывал
какой-то козлоногий сатир
Яблочко
Забыл сказать, что я тебя люблю.
Забыл сказать, а время не прощает
забывчивости - тяжко за плечами,
и говорю: по-новому велю,
велю, чтоб мысли ты могла услышать
мои, все-все. Как яблоко в руке-
открыт. Люблю. Да, я стежками вышит
на небе - от тебя невдалеке.
Велю, чтоб мир, как в сказочной тарелке,
катился к нам и открывалась новь
невиданной, весёлой по-апрельски,
такой же радостной, как и твоя любовь..
И сАмое велю, чтоб пробужденье - рядом
волшебное - и руки возле щёк,
и - маленькая ты, недалеко от яблони
упавшая у моря на песок..
Джульетта
Губы твои ласковые как сон
выжигают на небе звезды - клейма на коже моей
Шекспир убьет меня в твоей сказке
оборачиваюсь небом - ткань парус - дельтапланий косой голубой -
лямки свожу на груди - прикован как
губы - сладкой судорогой к твоим
и голова кружится:
это судьба - летать
вместе
как ресницы твои по губам
моим летают как им захочется
но не придется
ибо Шекспир набирает уже по буквам имя твое -
одна к одной - как паучки в строку
как губ пунктир - клейма на коже моей
по числу лет что нам суждено
вместе
Небо видимо теперь никогда не отмыть
Небо, видимо, теперь никогда не отмыть
И так узнаваем цвет этих роз, будто
не жили.
.. И уронила с обрыва.
Лодочки рук твоих
ловили мои, пузырящиеся от счастья, руки,
облака и троллейбусы созданы для поцелуев,
а небо валится куда-то вперёд спиной -
бесконечность. Такое не умеет проходить.
бесконечность любви? - насмешка,
отвернутая спиной,
пока темнота штопает радость от чужих
губ, уложит все стебли в вазы,
пока распустятся сны..
и в диковинном моём -
будто с обрыва-
некрасивые розы роняют, роняют засохшие струпья,
а желтая живет и живет.
Девочка на шаре
Твои шаги - летящие движенья,
ты вспениваешь небо под собой,
бежишь навстречу: облака, прибой,
кусочек вечности - вот здесь, чуть под губой –
До желтизны. До дрожи. Надо же мне
запомнить.
Ты - замри.
Я - понарошку бог.
Застывший идол. Это я в горстях
тебя держу - не шар, вращающийся болью,
пусть сладкой - лучше думать так:
я снова нем. Я снова на сносях.
Праща раскручена. Беременен любовью,
а сердца камешек не удержать никак -
пускай летит ( мы говорили – блинчик)
(Не отмирай. Прошу тебя. Дождись),
пускай теряет то, чем дорожил –
отряхивает - губы, паводки, дожди,-
пусть щёлкает. Его ведёт баллистик
верховный, искренний,
а простенькое "вжик" –
календарём срывающийся листик.
Заре вернувшейся с ночевки
Не видеть женских глаз,
не видеть женских - или
выбрасываясь - в свист
с мансарды - соловьем,
солировать до дна,
до заводных усилий -
туда, где стиснув губы, окоём
еще темнит.
Но нить размазана уже, нечётка -
туда-то голосить гонцом и, очертя,
сливаться с ней,
вернувшейся с ночевки,
чтобы приветствовала: хочешь, чтобы так?
и, длясь, чтоб - до тебя, и для твоих же, и для -
дотягиваться всласть - глаз - песенки волос
в катаньи яблочном - поулично - повидлом
показывать, лепясь, как вновь оборвалось..
* * *
С голубым лепестком вкруг земли улетела, мой ангел, ангел,
проглядел, как становишься женщиной, маленькая моя,
научилась летать-улетать, научилась загадывать на год,
не кружочком впечатавшись в масле календаря –
красной заводью губ, стоном - омутом, помадным адом –
а помнишь, как в скудной гостиничке расцеловывала зеркала?
Чтоб, глядясь, примерял отпечаток? – понимаешь, мне очень надо
перебирать четки трещинок: ткала, распускала, ткала..
Город как домик для Элли. Заря
Трепли мне волосы, растрепывай, мой Питер,
ты нынче ласков, в настроении, и высь
с сестринской нежностью несёт к губам напиток
хрустяще-голубой, летательно - сиреневый -
от просини - и в ночь, и там без расставаний -
не спит, бывает, ну не хочет спать - и я
баюкаю как вслух.. рука ли - расстояние?-
и пальчики - гамак, укачивать - симпатия.
Мостами вскинуться? - так можно не ложиться,
А просыпаться - так в глазах - глазами, в темь -
Пока целуются город, грифоны и львицы,
И чайки носятся в низкой зависти,
А затем, а затем набегая лучами на улицы -
(ты будешь ветрен? в настроении? прочёл?)
хохоча ни о чем, трепаться, дробиться, жмуриться
желтодорожным повсеместно кирпичом.
Нет неначавшихся стихов
Нет неначавшихся стихов:
всегда приходит заголовок –
глаза твои – без заготовок –
ложатся первою строкой
в им предназначенное ложе.
Плоть можно гладить в полутьме,
придумывать полу-тебе
слова, что сказанных дороже,
и, обнаружив письмена
на пальцах, насыщать сполна
все строчки запахами кожи..
да сколько лист бумажный проживёт?-
теперь давай наоборот:
а ведь могла и не родиться,
когда бы небом не назвал
всего лишь небо;
приковал
тебя к нему надёжной птицей
и вычертил тугой маршрут..
а как иначе наших рук
мне вызволить тот полукруг,
чтоб вздёргивать глаза - зарницей?
Скажи, какая мне корысть
рассказывать, как пальцы рыли
край одиночества. Карниз.
Я к ним давно придумал крылья..
Я многого хотел. Лети.
Лети. Не удержал, Прости.
Гляди, как мир красив тобою:
стихи – как спорить с богом болью,
купать детей – будто крестить.
* * *
Скажу «люблю» , и мир свихнётся
(редкое для меня слово, обычно ношу на груди, не показываю,
кормлю, отворотясь, слюной в клюв,
выпускаю – редко) -
Небо оголубится.
Облака перестанут изображать роденовские скульпуры
и исподтишка играть в солнечных зайчиков,
лягут набок, подперев;
солнце – ну, солнце я уже растворил,
а Черное море подкатит свои бёдра-берега
куда-нибудь в район Бологого (всё ближе),
муравьи, собаки и тигры
выгнут спины в ожидании ласки,
мир выстелен горами и улыбками,
Игрушки сбегутся
(первоисточник) –
боже, мой зелёный деревянный, стреляющий горохом пистолетик!
Моя девочка на – впереди – парте –
подставляет жуткие, сладкие волосы под мои пальцы,
пока эта училка читает про Сонечку - «Война и мир»
( а пальцы тонут в ласке, ( я повторяюсь -
ее ресницы ведь тоже немного заикаются, но - как она безбожно хороша!) –
Мост-сводник спрячет неуклюжего Спасителя за нашей спиной и распахнет неизбежное:
один вдох на двоих, один мир -
перекатываемый во рту - одном на двоих - неугомонной горошиной
И не уснуть
И любимая скажет
(Чтецы! как вам удастся вытягивать
это обнятое молчание?)
Июль как храм как навсегда
Был вечер - свечек лиловей,
была - лицом светлей истомы
деревьев смешанных ветвей
и скупо стеленной соломы.
Июль - шутил.
Чем ближе дождь,
тем всё теплее и опрятней
с высочеством свыкалась ночь,
рукам рукоплескало платье.
Росла восторженность. Всегда
мы жили или нет? - не знаю.
Вдали рыдали поезда.
Влюблялся знаменосец в знамя.
(И думалось - ну вот, юдоль
и пОлны славословьем руки..
прости, я выучился - боль..
никак не выучить - разлуки..)
Бежало свечкою лицо,
дрожало свечечной простудой.
Я узнавал тебя: Ассоль,
Алиса, Элли, сказка, чудо!
И в поцелуйное как в храм
входилось запросто, свободно -
кора моя, костер,
хорал,
тьма чистоты, беда заводок
губ выше век.. - инцест - веков.
Распевка кончилась, и трель - как
будто нам - витийство - про любовь..
да стрелочник уж лязгнул стрелкой.
Кай 2
Груда
глиняных пустотелых ночей без тебя
Трудно
вылепить сон из черепков без рисунка
трудно вылюбить всё
поклоняясь лишь богу рассудка
не научившись терять, и поворять, повторять..
Рядом
ветер сгоняет созвездий листву
в праздник
яркости, пЕтель чудес комбинаций
пятна - пальчики (ой-ли?) -
пустого сжиманья боятся,
лук разогнутый прям, и не встретит стрела тетиву..
Льдинки звездочек ранят тела и сердца
необычно приятной, привычной к чужому - болезнью
Прям и рассудочен.. Прям и рассудочен.. если
амфора мира разбита - то кому пропоет мои песни
полярная сова - неужели лишь белым песцам?
Предложное
Сбылась. Сбылось. Дозволено сбываться,
на пальцах пальцами
лежать вдоль,
встречаться, тайничать - и целоваться
всей жадностью дремучейшего До,
кружить листком, что наконец сорвался -
(сорваться сорванцом),
стать как мосты:
лопатки опереть о воздуховы пальцы
(ты - воздух).
Это черенок мечты.
.. плыла. Плылось. Плывется. Не стесняться
жить - на, жить - над,
глазами - о глаза
кружиться в таинстве единого пространства
забыв о завтра позабыв про За.
Вращаясь в скобках рук, о клетчатость рогожи
бить кистью, пить и пить мазками плоть,
предлогом быть - ведь яд и губы схожи,
быть саду пищей, послужить костру,
где отрекаться нам..
где жив еще господь,
и словосочетание страшно: пред-ложность,
но - можно выдохнуть в тебя: о боже!..
а после, подле вытянуться У.
Волшнебный экран. Герда
Я у ночи во рту соткал апельсиновый плед
(помнишь, волосы выспались на плече моём, радость, Герда)-
надави на него – ты умеешь – и хлынет цедра
через дырочки-поры, что иголкой колол на просвет.
Я у ночи на шее навязывал бархатный бант,
(помнишь, ты доверяла застегнуть мне цепочку, Герда) –
потяни поперёк: он нарочно искрится так щедро,
и осыплются блёстки, как звёнышки, к милым ногам.
Без тебя одиноко, а небо как душная грудь -
чернотой навалилось - надави, ты умеешь, Герда –
буду – пасынок твой, вдруг влюбившийся в буйную Федру,
упиваться её молоком, да чёрным, боюсь, захлебнусь..
Обними чудом глаз (ты умеешь) – волшебный экран,
там ночей неподаренных, смежных лишь небом, цепочка..
Я рисую на нём письмена, только серым песком по утрам
кто-то снова встряхнёт, и вновь не замкнётся замочек.
Воскрешение
Под твоими руками покоятся руки мои -
это происки рук:
неестественно чувство к мертвым,
это просеки рук,
между них оловянное тело,
и губы уже подымаются - влаги попробовать с глаз.
Геометрия кисточки в профиль, тронувшей холст,
и кисти рисунок,
замершей там, где сердце,
и рёбер колосья,
согнувшие воздух в узор,
этот белый бугор ветра родился с кровью.
Это всё полукружье неба рванулось в кружок,
темный кружок -
мед, молоко, солнце
пики губ родились,
чтобы пить с оконечностей гор,
и язык родилсЯ, чтобы знать : наконец-то
Фантазия
Не стой на пороге- входи как есть.
Волосы мокрые? – сядь, просуши.
Глинтвейн готов, и мы будем здесь,
пока не скажешь: мне надо спешить.
Разве дождь на дворе?- Я и не знал.
Давай поиграем в одну игру:
Как сегодня особенны твои глаза!
(ты знаешь: осень красна на миру).
Листья остались, и мокрый асфальт,
и чудесное тело всегда с тобой..
«эти пятна откуда»? – это мозг вытекал
из глаз, когда ты стала другой.
А помнишь? – вместе рождались, крича
от счастья, что вместе доводится жить..
Кто знал, что счастье нести на плечах –
как крест, что тебе довелось наложить
На грудь мне. Были в чудном саду,
этот парк был нашим, тела и дождь…
Я не знал. что осенью ты уйдёшь.
А ты знала, что осенью я уйду?..
Всё. О жвачке осталось и о любви
сказать: душа моя – это ты.
Улетаешь? – "не воробей – не лови.."
Приходи ко мне. Приноси цветы.
Русалочка
Сходила на берег - скрипели сходни.
В промежутках досок ныла вода.
Ныряло в груди. Предстояло Сегодня.
Прошлое отброшено - видимо, навсегда.
Шипело берегом в колыбельном ритме.
Трудно перекрашивать в твёрдое жизнь.
Бросались чайки падежом творительным,
отбирая осмелившихся - до вершин.
А верно ведь - трудно отрываться от рук,
всегда готовых баюкать в бортиках?
от всегдашней люльки - палубы слова "друг" -
с корабля на корабль. Любовь как работа..
Сходила, и ныли - чайки ли, трап - хором,
чешуя опадала, длился отливом страх.
Ожидали глаза - твердые, жесткие, скорбные.
Простота
таскала доски для костра.
Ускользающая музыка
Есть слова, если их произносишь -
теряешь,
или вещи, о которых едва попросишь -
теряешь;
если можно такое -
вещью.
Этих слов, и вещей - если можно такое –
смысл
так огромен, что вряд ли его завысишь,
или взвесишь, скажем, на ладони.
Колешь ядрышки слов, и огромные птицы значений
исчезают - лишь воздухом в грудь - не простившись,
так зачем же, скажи мне, измены?
так зачем же, скажи, эти камешки звуков
швыряешь,
вроде рядом была, а назовешь –
потеряешь,
только память останется - мука,
Только память о музыке - что-то: кусочки,
фразы,
и не губы - огарки, и полуживые строчки,
спёкшийся шорох во рту, и вместо костра -
серость.
Так живешь, и себя понемногу
теряешь,
и рукИ не подымешь, считаешь круги на воде.
Все облетело. Хорошо, что ты повторяешь,
все облетело.
И хорошо. И слава богу - один.
про то как губы примерзают навсегда
Наклонись, дорогая, и подними на бис
великолепие, брошенное к твоим ногам,
горстями, пригоршнями - чтоб занялись
щёки - алым, как от моих - иногда
занималась - сгоняя к сердцу пунктир,
кожа, задыхаясь в запахе роз.
Я просил их оставить свои пути.
Прижми к себе тысячи этих звезд..
Небо - пусто. Лишь клёкотом с неба - лицо
звать, омывая варежкой дня,
втираясь вслепую - сахар ли, соль -
многопалая толкотня.
..выпасть белым, развеять подвесок лом,
обмирать на губах (как от них-то уйти?)-
да на морозе - манком ли, ключом -
не зови невозможное, не свисти.
Атипично чеширское
Была озорна,
и даже если бывала одна -
не одинока: с нею рядом непонятные другим вещи:
звезды, лучики там, теннисный мячик - луна,
играла она,
но загадочна в ней тишина,
а на губах потягивалась во все крылья вечность.
Так случилось: недавно еще золотил
выгнутость, гибкость.. всё это, впрочем, в прошлом,
проза в сумке теперь у нее: латынь,
сто лет одиночества,
презерватив
и смешная игрушка..
а она всё мечтает о большем,
дело в том, что нежна она, слишком нежна:
не принцесса еще, но уже далеко не княжна,
и ей тяжко томиться в светёлке,
но натянутым луком улыбка находит меня,
ей бы серого принца и белого, скажем, коня,
а никак не Ивашку и, скажем, разносчика - волка
Улыбнулась - и
Улыбнулась -
и разжала стрелки в полночь,
с догорающим курантным на плече
стала дерзкой, будто Ростропович,
стала низкой, как виолончель.
Забиралась мягким звуком по гардинам,
тихо охал, резонируя, хрусталь,
тлел капрон на полпути к камину
и давил суицидальную педаль..
(над камином позабытым жил наместник,
альтер эго - дряхленький сверчок,
он запел!! - (ведь скрип - предвестник песни)
и валькирии взметнулись над плечом.)
шли обои строем никнуть как деревья:
на колени, до лохмотьев, до слюны
(клей - смолой), и маленькая дверка
обнаружилась как раз внизу стены.
Ключ бы: скважина! - и снова улыбнулась,
мелкий клёкот сабо -башмачков -
ключ. И сердце, ёкнув, провернулось,
наконец-то.. чем тебе не кров?
там - театрик, свет, гульба - и прелесть -
трогать смех, барокко и декор..
узнавать свой сон - и акварелить:
мокрым - мокрое.
Кудесница.
Восторг.
Отелло. Зазеркальная колыбельная из ц. Театр
пальцы сомкнуть на белой
загорелой чёрной
ночь там ночь нескорая
паутинкой непрочной кромешной сомкнутся
сумеречные твои улицы
бьются сбиваются снегом стелются
простынями мотыльком метелицей
колыбелью бешеной - человек
мечется счастьем: снег
зАстит глаза - спелый загорелый черный
наваждение пашней горбится
белое с черным - двойники-братья
зазеркальем смыкаются, раем..
диво жадное - птичьи прелести
обрести хотим - землёю стелемся
колдовской дремучий наряд
перепутьем костры горят
вязким колосом - тварь, зверь
обмани меня разуверь
подъязычную ложь понесём
по утрам в золотой сон
искалечим туманом сомнём
кожу жалкую - волнолом
а потом - как пальцы в руке
босиком на песке
покарают за нежность огни -
солью лунною обернись
протянись ко мне - боль, зверь
обмани ещё - и поверь
Гривцова, 18-1
В восьмистах парах шагов отсюда -
паучья тяжесть Исаакия,
в 1000 -
медный конь топчет скалу,
между - вольный,
до ломоты в зубах - декабрь,
ну, а здесь - треугольный колодец неба,
похожий на
насосавшийся чернил язык,
одна из сторон -
желтое здание школы. Здесь живём.
Ещё крупнее:
в 1ом этаже
окно рядом с крылечком,
от карниза вниз -
надподвальная крыша,
жесть,
дни скатываются как мальчишки
и бухаются в снег.
Окно зарешечено. Здесь живем.
По ночам иногда
передразниваю языкастое небо,
что видится сквозь клетки окна,-
возможно, это стихи.
В них много раскрытых рук,
и щедрых глаз,
и много-много птиц,
волной срывающихся
от медного конского топота.
В нашем дворе
их почти не бывает:
пожрали бездомные кошки,
чьи глаза светятся в темноте.
Любовник море, любовник небо из ц. Гурзуф
Хочешь, я нарисую, хочешь, я расскажу о тебе,
хочешь? – воздух намокший, розовым ветром примятый,
эти простыни неба, это зеркало неба – тебе,
это стыд набегает, и валятся щеки в румянец,
это рябь разогнали у глаз темнопалые звезды,
расшатав широченную темень ресниц, а еще
это воздух выносит к ногам одетый в подушечки фосфор,
и резвятся мазки на пупырышках гальки и щек,
а ведь не было? было? не было – было – зачем
ворошить, ведь не угли - глаза, и к узлу на затылке
уже руки качнулись, звёзды шипят на плече,
это небо нагнулось, и вовсе не угли, а шпильки..
изогнулось напиться, выгнулось пылью молочной,
вытянув дудочки улиц, волосы прядкой косой
уже влаги коснулись, топит лицо и морочит,
распоясав качанье в дремучей игре лоскутов..
Хочешь, я нарисую, я расскажу, ты помнишь?,
как безвоздушье пришло, как ветер вошел и стих,
как ты вращалась, смеялась, кожей читая почерк
звезд с ладоней одних, и ладоней других, и других.
Разбитая кукла
Я в мире тёплых соответствий
нащупывал слова, таил..
бессмысленным, наверно детским -
искал синонимы, твоим
блаженным, милым междометьям,
запястьям – тонким ремешкам,
грел деревянные предметы,
пастушескими - приникал
к свирели. Звуком изгибался
внутри и раковин, и рек,
а помнишь – берега я брался -
мостом, коверкая размер,
коверкая словарь свой куцый,
то руки, то язык кромсал –
я сам себя казнил Прокрустом,
чтобы огрАнить глаз кристалл
твоих, придуманных, наивных
или жёстких – унять пожар..
Ты не нужна мне, героиня,
я выучился подражать.
И пусть осёдлые карают
за рта неправильный азарт –
хамелеоном богоравным -
мне мало.
Мне б своё сказать.
Интернетное со-общение. Мониторное
... пусть эти стихи будут о Тинн, она же - Идущая сквозь дождь
мне не хватает ночи чтобы жить
в едином ритме с тобой:
читать перечитывать не спешить
разглаживать впечатанную боль
собирать осколки солнца и медь
с ускользающих строчек волос,
на перронах ресниц замереть
чтоб вернулось –что оборвалось..-
дождаться выдохнуть теряя этажи
выравнивая ритм – рок!
читать перечитывать не спешить –
четырьмя пальцами поперёк
Рыжей из ц. Театр
Не лимонной желтой прядкой -
рыжей прядкой обожгла,
золотая - ах! - лихорадка
повалила меня, понесла -
где щегол полыхает до свету
и жутко сиреневый парк,
Беатриче шпыняет Джульетту,
и флейтист исполняет трепак,
где пульсирует в небе цитрус
и стоит посреди листа
в рыжем обмороке
Афродита -
конвульсивная красота..
всё избито - ДалИ, да Винчи -
сюжеты как карпы в пруду..
только краски одни первичны,
а продукт уж похож на продукт;
так что облик твой глиной рыжей,
как пряди волос - вразброс -
запакую : ни прежних ни бывших
и заново выну ребро
Береза. Сок
здесь так светло, и этот свет как
внезапно явленное чудо
швыряет сердце в сладость сетки:
вот здесь на ветках заночуем?
не так бы лучше - понемногу:
да. не спеша. какое царство!
твоё молочнейшее - к богу:
доводится соприкасаться
а для гармоний черно-белых
чтоб море выдробить пошире -
в рябь.. чтобы птицы не робели -
припев взбегающих морщинок
и ласковы для глаз детали:
как мед, как плоть земли как соль как..
на цыпочки! она взлетает
напоена весенним соком
Айсберг
Между - морские пролегли мили,
ярды, футы .. и ядом - недели,
страх повидаться? Мы порознь, милая.
Я дрейфую, я леденею.
Парус - помеху - бросаю за борт.
Вгрызаюсь в совесть. Выпиваю море.
Опресняю. Наращиваюсь. Айсберг.
Что мне лишние тонны соли?..
Но, как заслышу сленг твой : стюарды,
красные розочки, ткань каюты -
я стану нежным. Я буду стараться,
чтоб наша встреча стала уютной..
Губы, сшибаясь, жгут сантиметры,
треск из-под рук: к черту - обшивку!..-
Так титанами становятся смертные,
грандиозные даже в ошибках.
Душа как сменная маска
Васильевский дрейфует, как СП,
туман ложится на лица белой маской,
а душа, оборвав коротенький свой успех,
по улицам бродит, оставив тесемки болтаться.
Неуютно тесемкам. Чинные лица кладут
так их, эдак, желтые свечки ставят -
будто колдуют.. завяжут узлом, отойдут
и - последний штришок - гипсовым гримом стянут.
Белые ночи, белые ночи, бел
город, и с горсточкой меди в ладошке -
ни тебе побледнеть, ни поскорбить, ни тебе
хоть оглядеться - бродит, боса и дотошна,
душа. Говорят, обход. Еще говорят -
отлетела. Какое же там - отлетела!
когда страшно без маски, когда - ковылять
босиком, когда кредиторы как тени:
Монету - тому, еще - оставленной той,
и этой монету, и ты - зачем плачешь?..
и горсточка тает, и бродит душа - изгой:
успеть бы раздать. Как заведенная - платит
деньгами за грехи..нет - дЕньгами за грех,
за день греха, и ночь, за пропасть эту - днище
падения..
и спичечную радость - греть..
за чирканье звезды -
и сухость пепелища,
за яркость - вместе, и за корчи рук,
ползущих прочь от перезрелой ткани..
за ложь и слепоту. за сдавленный испуг
опередить уходом натыканья.
Цепочка бегств, падений, снова бегств -
вся жизнь как на крутящемся в гримёрной:
раздача крови всем - от Геры до Харона..
И - снова оборот:
знакомый твой, злодей -
ТЫ - в новой маске - старую хоронишь.
На крюках качну качели. Циферблат
на
крю-
ках
качну
качели
на руках
в облаках
на доске ли
под доской ли
небо колют -
хорошо ли тебе?
хорошо ли?
на минутку -
мостик рук,
и годами мастерю
заводную
разводную
настоящую игру:
на руки - и в облаках!
платье колоколом - голень,
смеха сахар, босиком - и
стрелки разводящий взмах:
ах!
и снова началось...
и веками крУжим после -
задирая тьму ресниц
спящим цифрам ищем птиц
бродим врозь и пЕтель просим -
и центральный желтый гвоздь
То некогда, то дождь
То некогда, то дождь – а то и дождь, и некогда
раскладывать пасьянс «сегодня_ ты _придешь»
Король-пастух-рыбак, я небо тралю неводом
и с вынырнувших губ промакиваю дрожь
пить с облака, лечить как лепет подорожника –
сквозь узкий язычок: «она_сегодня_при..»
мы нежны – заживо, мне заживо положено
горошиной держать стога твоих перин
Когда бы мне коней! и мчаться, не отнекивать
густое счастье пить следы твоих следов,
и запах влажного, как исстари, как некогда -
гнать табуном летящих поездов
Облака. Разные белые
1. Обход
плывут облака
белые шапочки белая грудь
катятся взволнованной волной
Провожаю глазами
Обход
Сегодня не за мной
2. Писем_нет
облака пастухи пастухами
гонят гомон подросших птенцов голубков
как хорошо жить с надеждой
дважды хлопнул крылом
синий - синий почтовый ящик
нет
это всего лишь ветер
3. Образ
неслышным облаком
из слов и нежности
печальнейших движений
ложится на сетчатку
и
баюкаю ее – гамак
батутом
укачиваю и не отпускаю
и долго-долго нам в пространстве
незнаемом молочно-белом и округлом
то приближаясь жить то отдаляясь
Мосты и мостовые
1. Письмо к другому веку
Вновь, заочная бумажная радость,
Мы живем на разных островах,
Между нами – мостки радуг
И стихов стоустые рукава
что целуют сонные подошвы
мостовых - капилляров встреч,
между - русла ненужных подобий,
что затачивают всё острей
клетки плеч, подпирающих остров,
оползая в граните щёк
солью слёз и соленым потом,
что морщинят холста кусок -
Старых перьев выцветшая правда,
неуклюжий сентиментальный дневник,
отражения стекол без радуг -
мой раскинувший руки двойник...
Новой смолой я смолил мазок,
ступай же к другим, ялик -
новый парус, предвестник, зрачок -
по серой влаге соленых яблок
2.1. Берег 1.
Хребта пополам разломив дощатость,
Не дождавшись кивка,
На город, хрипя, навалилась дождями
Косая тоска,
И, как горло – открыт, уродлив, -
Мучает перелом,
Жрет полнеба прямоугольный
Лиловый проём.
Мосты распахнули косые рёбра,
Шпангоуты трахей,
И желтые стрелы им чрево коробят
Никотиновых фонарей.
Мы уйдем, мы пунктир проложим
Бинтами шагов – шин,
Мы уйдем от противоположных
Берегов – к чужим.
С ангиной в квартирные крепкие дали
Безголосо чернеть –
Человек из пары набухших миндалин
И еще один человек.
2.2. Берег 2.
Позвонки над Невой разомкнули площадки,
заваливая фонари,
разорвав проводов параллельность, прощаясь,
два лиловых пошли,
два крыла замахнули к невидимым звездам
пожелтевшие острова,
порвались карманы у туч залетных,
расшвыривают товар:
по туманным, больным, закинутым долькам –
россыпью строк,
по чашкам глаз, по босым ладоням –
через борта – росой;
покатились верхушки под грудью мокрой,
шумом пошли листы,
я скатился на дождь, я уткнул подбородок:
кричат и хлопают мосты;
.
как песок у глаз, в горстях, покачает
морской прибой,
и восторг предвенчальный на лицах играет
перед новой, тугой…
3.
Я скатился на дождь, а хотел рассказать о театре,
о театре теней, о том, как пульсирует взгляд,
как юбка узка, как сухи вельвета полоски,
я хотел рассказать о глазах, упакованных в гипс.
Нагие ножницы и черный лист бумаги,
на набережной сходка: камни, решетки, шелк,
и воздух ленинградский – лучшая из декораций -
сгрУдились под мостом: вырезывают силуэт,
солнце уселось прямо в бегущий каракуль,
катится стадо, красный прищурен глаз
быстро-быстро лучи – (лиловые замерли, тихо) –
на лицах толкутся, как кончики пальцев слепца.
Ночь накатила, и дрогнули шторки затвора,
тени ворвались, лезвий полоски пошли,
и еженощно клацает нож гильотинный,
профили, шпили роняя, абрисы и кружева
в предрассветный поток. Я забыл о грядущем театре,
заглядедся на слитность, на слепленность милых домов,
как горизонт через ноготь, как некогда бог, разгибает
профиль ангела сверху и ангела профиль внизу.
4. Молитва по памяти
Холщовое слово разлука, простое холщовое слово,
Постарели, устали руки и упали простой соломой.
Это чувство шестое наше в излучинах речки кроткой,
Где птицы хватают и тащат наших взглядов редкие крохи.
Это набережных откосы – гранитной плетёной сеткой ,
И еще мостовых оттоки в тромбах тел и брусчатке стенок.
Колются лики соборов черной вьюгой морщин и складок,
Словно верующих слюною истерзанных локти окладов.
Это губы сбежались наши отгореть, постоять с мостами,
Этот город – холщовая насыпь – постарел, беременный нами,
И застыл надболотной выпью, веревкой моей – навечно,
И уходят фонарные зыби лиловеть перекрестком млечным
Дождь в лесу
Тебе сейчас не до чудес:
c тобой любимый.
Весна. Дождями занавешивает лес
боль половины.
Жжет зеленью, и ядовитый стыд –
дремучий – листьям..
Шуршит. Скребется. Выждет.. – и простит,
и вновь зависнет.
А то – разбой! Дорогу нам! Кетмень!
Бумагу! Крючья!
Стихи наотмашь! –
(а может, лучше:
«пойдем ко мне?..»)
Не бредит, нет – качает полутьму,
как ветер – сказки,
несостоявшемуся – но кому? –
бормочет: здравствуй.
Листва и ветер и сирень
День-два – и лета канитель
нагрянет к нам переполохом,
смятенье зелени - метель
ударит бережно по окнам
пятнашками от листьев дерзких,
что скачут пахнут и поют –
разбередит тебя, как в детстве,
июнь бродяга баламут..
и веток дробь, и пятен шум
сиреневый персидский юный –
дарю тебе. Преподношу
на блюдечке вдвоем с июнем.
Чтоб ветерок ласкал и тлел
как встарь, как в раннем и далеком –
соломка легких канотье
соскальзывает вслед дурехам -
за юбками, движеньем юбок,
что душу трогают, метут
в июньском мареве.. нам любо
гонять деревьев маету.
Чересполосицу желаний:
от гуда струн – и до высот.. –
озорничает, оживляет
июнь мальчишка шалый кот..
А мягкий купол голубой
так понимающе глядится
в тебя..в меня.. ах, был бы бог!
Как сладко было бы - влюбиться!
Градусник
Сорвать футляр - и тыщи вёрст, и выше -
к тебе, занемогшей недужной нерадостной.
Помнишь скучный Эдем? - я и там двери вышиб..
Хочешь, я буду - твой градусник?!
Выпивать жар из тоненькой кожи подмышек,
(помнишь глаза мои? ) - вытянуться вровень
серым, прислушиваться - как дышишь -
дышать. Уравниваться. Меняться кровью.
Извести ладонь до состояния марли,
(чья ж поцелуем на ночь кормит твой лоб тень?)
снять сокровенное, дурь.. я впитаю, маленькая..:
волк. Тыщи лет одиночества. Оборотень.
Вот же удумали: болезнь, и смерть, и выше!!
Побыть бы нам.. Омыться.. не стесняться..
Да тоской по тебе я на небе вышит,
Звоном вкован - и не оторваться..
Причастия любви сюита
Звуки пальцев, сошедшихся на горле,
паутинки рвущаяся кромешность,
эхо шагов по короткому коридору,
выходящих из мрака и падающих невдалеке,
и двойное вздрагивающее зеркало грудей-
это любовь.
Горизонт, сходящийся к горлу,
узкий язык раскрывших коробочки маков,
небо с неровными выступами облаков,
сказка доверивших выдох пальцев
и серые под пальцами гребешки волн –
это любовь.
Заливаемое сумерками горло,
кровь, налипшая
к распнувшему небо переплёту окна,
кольчатая нарезка червя
и – игрушка! – желтая прядка,
пробежавшая в зеленом царстве,-
первый стон, первый лепет –
и у чувств рождается старость –
всё это знамя твое, любовь,
и агония рук, пытающихся удержать Время.
...
Пляшет древко в руках,
пляшет пламя в глазах
милой смерти,
хоровод в волосах
пальцев путает взмах –
наклонись, и прочти, и доверься –
здесь для рук твоих, губ –
был ли ты одинок
или только наполовину –
здесь, на чёрном берегу,
как костер ее венок –
и забудешься : полевые.
Галатея
0. АЛФАВИТ (ЭПИЛОГ СРАЗУ)
Я изучал песочных замков
серо-бурый алфавит
лепил тебя, плакал,
себя вообразил
разноцветным, настоящим
в пальцах силы – на двоих
кто мог знать что я незрячий?
то ли музыкой испачкал
то ли славой обделил -
и теперь - веселой прытью
во все горло, наутек,
отрекаясь со всех ног,
на земле спешишь укрыться.
мне же – рыть слепой песок
сброшенных тобою крыльев –
неэффектный серый жмых..
глиной были твои плечи –
теплой глиной – пели, пелись –
а следов цепочка злых –
букв рассыпавшихся прелесть
1.
Стихи как мячики. Запой.
Небо кувырком и рядом.
Пахнет снегом, снежком, зимой,
Мокроногим обрядом
полусолнце встречать, полусон
не ночь и не надо сниться
встречать-провожать-катиться,
темнеть полу-лицом.
Стихи - и вечность. Взапуски
суматошные причуды
лепим зиму вперёд, врачуем
опустевшие виски.
И карнизы пусты тоской
о когда-то бывавших птицах..
воском мять загадать удивиться:
неужели и я - такой,
что и небо, и ночь - взахлёст -
по плечо - пугающе пьяно -
играют мячиками
о той, что рядом
загадавших звёзд.
2. ПАРОЛЬ
Можно вовсе не писать
ни стихов, ни полустиший,
можно просто перестать
или проститься.
Сад далекий угадать
и дождя губами вдоль
чудодейственный пароль
высказать..проститься?
Радугой мостить ли припадешь,
солью, снегом ли ресницы -
не случайно же - листья - в дрожь;
милая,
ты умеешь - не сниться?
3. ЗАДАЮЩИМ ВОПРОСЫ
Можно честно - Почему
можно радость - без остатка
захлебнуться в том что сладко
где друг друга не поймут
пальцы-губы-весла-птицы
обернуться небылицей
укатить: Кавказ-луна
помело и абрикосы..
Стынет кожица на солнце
будто навсегда - одна.
(и блаженное непониманье рук
натыкающихся берегущих
нежных-кающихся-жгучих
в сотый раз замыкающих круг..)
будто навсегда - не здесь
где друг друга - с полубуквы -
Очутиться-обернуться
руки нежностью одеть
и не спрашивать - Зачем:
я - с тобою, ты ни с кем..
Фрукты красят нежный рот,
стынет кожица на солнце..
отчего же - если жжется -
изморозью пальцы бьет?
4. ПРОГУЛКИ В ЛЕТНЕМ САДУ
Странные люди Бродит сентябрь
Одержимы таинством прогулки
сад перебирают про себя
Сад их погубит
Было ли это - напиток навек,
хмель будораживший где-то бродивший
рытвины-шишки-морщины набивший
полукрылый человек?
голодных кормили - ломали хлеб
бросали в пруд, смеялись
Ручные-горючие в клювах мяли
мелодию калек
Ты бросал нам вдогонку Сад
разноцветные злые игрушки
Облетели устали руки
заведенные назад
Дождь торопится Липы грустят
Нечем выплакать: бескрылы
Бабочкой серой притаилось
небо в горстях
5.
Розовый ушел давно
Вычистил ноябрь краски
Белыми шарами - астры
Пороша вокруг ног
лижет нитки поёт рифмует
плачет крутит веретено
суетится от простоты челнок
скулит: хоть другом..?
- забава для глухих. дано ль
ощутить: дождь это? вьюга?
запутавшимся в испугах
очутиться в хмельном
августе где всем не угодишь,
где розовым тела выкрашены
в августе где единственным выигрышем -
задыхающийся на карнизе стриж.
ПРОсти
Прости меня. За нас обоих.
За губ иззябнувших азарт.
Прости, что называл любовью
то, что нельзя и называть.
Прости, что тронул ураганом
твой домик, Элли - и унес -
где изумруднейшие гаммы,
где сосны с соснами - взасос -
в высоком, колком институте,
что выдумал, что создавал..-
ты именовывала – в шутку
его ты - небом назвала,
и скал прости недоуютность,
залива злое ремесло -
гнать волны-волны-волны, будто
в природе волн - колен излом..
и даже звездам – вольно - падать,
что слал с небес к твоим ногам..
Как мало это слово - Надо,
Как много для меня – отдам..
Прости, что был не там, не с теми,
что жил зачем-то до тебя..
Прости распахнутость растений,
что пальчиками теребят
ребячливо с тобой колдуя..
а помнишь? – сочинил игру:
чтоб этот шар кружился - дули
согласной трубочкой из губ..
и поцелуем обезболив
я ветер разгоняю в вихрь:
прости меня - за нас двоих!
прости – что выдумал – обоих
Ушная раковина луны
Ушная раковина луны
всю ночь истекала серой,
пытаясь подслушать дачные сны.
Во-первых,
я люблю эту женщину, и во-вторых,
люблю - преступник,
и в-третьих, в-четвертых могу повторить
повторю, повторяюсь.. тупо:
Люблю. Я негодяй. Каюсь.
Это возможно ли - ревновать? -
низкое чувство, каторга, кара.
Виноват.
Я виновен лишь в том, что не я на даче,
не я - другой
берет руки в руки и слышит как плачет
морской прибой,
что с парома бездельник курортник волк -
обладатель билета,
развлекаясь, льёт ворвань из бочек для волн -
ревновать? скучно это...
Как хочу я быть низким с тобой
и брать,
чтобы луннная - в хлам – лучина! -
губы в губы, как некогда брал
первоженщину первомужчина,
Чтоб срывая одежды с тебя и с себя,
кожу, чтобы касаться лучше,
все чужое вышвыривая, любя,
прошептать: послушай -
ушной раковине луны,
истекающей всю ночь серой
завистью.
Ушлая сводница. Сны.
Стерва.
колокольное
дурачок мой зеленый петербург вавилон
что ж ты нынче взволнован неужто влюблен
взъерепенился в перья (а врал: домоткан! )
в женевьевино пенье айседорин дункан
надболотный невольник беда куполок
крестик самодовольный цыганский пупок
языки заплетая голосишь как в лесу
колокольно прикольно навзрыд круглосу-
точно жить одиноко без наречий тебе
я Невой как веревкой - к твоей голытьбе
привязался и бьюсь о твои номера..-
чудотворец. содом. садомазоигра.
цнирп деньрожденное
телефончик мой нынче молчит
буковок беличье уже не лжет
зеркалу холодно льдом морщин
и небо в хохоте - еще ждешь?!
слоны и собаки бегут бегут
пароходики валятся за горизонт
якорями-набережными пью с губ
и вцепляюсь выпытываю голосок
из угольной пыли и толщ лет
из всего междунашего понабрав
подземельями песнями ошалев
долети ко мне трепетами мембран
закружи поаукайся расколдуй
утащи в игрушечное в июнь
в раскладушку-книжку
и в Просто_Жду
караулю рисую пою пью
от колющих взглядов зеркал-дул
нам бы соснами рядом и мхов сил
как спала бы и выкрал как украду
закружил бы и снова заголосил
расколдуй меня в плюшевое в июнь
в акварельное беличье - попросил..
кипяток-колокольчик.. а хватит сил?
"это круг номер девять. слушаю"
Ветка
бьется кистью о стекло
зябко пальцами колотит
что-то о своем выводит
музыкальным языком
бьется вьется
тормошит
память в каменном оплоте
и записывать спешит
в бледно-голубой блокнотик
Разлинованность чудес !
строфы льются - облаками !
птиц я размещаю здесь
птичьи подвиги чеканю
в пятипалое словечко
в многокрылой череде..
вечность бьется в окна - веткой
здесь.. и далее - везде
про глаз просто
придумали же звезды - падать!
валиться с неба наотрез
свистя и соревнуясь - вправду
подчеркивая звездопадом
как ногтем, бархатность небес -
ненастоящесть.. томность леность
воды - для окунанья щёк
когда в колодезном вращеньи
ты тихо станешь на колени
и к искрам поднесёшь зрачок
и всё что нажито - вкрапленья,
в загадываемом Нигде
омоешь в крохотной купели
в полынной молнийной воде..
нам - наискось - наверно падать..
нам выпало - рубить сплеча..
удумали же окна - плакать
оттаивая в три ручья
Наклонная
Узнал, что такое - проглядеть глаза
в толпе среди лиц
ищешь одно единственное
с заживо потушенными тобой глазами
и не находишь - проглядел
в большом городе это не сложно.
Узнала, чтО это - уходить
студишь губы о белые ночи
сливаясь с месивом лиц
(Когда мы не шевелились будто лежишь у воды..
и влага нещадная влага у горла
и равномерный плеск о песок -
Часы нас не ждали;
(часы голосили на тоненьком звонком запястье
зыбь придумана людьми чтобы напоминать о течении
горизонтально не проживешь
падать, падать или достигать -
прогресс, мерзость) -
дико хотелось умереть.
лучше не будет
не надо - лучшего.
Сирень хрипит на Марсовом поле
вываливая языки.
ночь выкрестилась из лиловой в белую
пустые черепа разрезают воздух
оставленные музыкой
или любовью
июнь? или нейтронная бомба? -
часы же все плачут щелчками на тоненьком мертвом запястье ) -
новые люди? - будет!
доставать спички из коробка
забавляться
чиркать:
кусочек фосфора вышвыривает пламя
Теперь скажи - куда девать глаза,
однажды уже опаленные -
им-то уже не вернуться на землю?
