От Крещения до Рождества

Январь

Косматых лет угрюмая эскадра
Медлительна, и жизнь за часом час
Меняется, как фильм от кадра к кадру -
Штрихами, незаметными для глаз.

Всё те же слякоть, брань и кривотолки,
Всё те же толпы нищих и калек,
Засохшие юродивые ёлки
Повержены и выброшены в снег.

В трамвае толчея, и в мыслях - хаос.
Обычный день... Лишь, гость издалека,
Со всех витрин смеётся Санта-Клаус
Над сломленной гордыней двойника...




Февраль

Молодая весна, мы похожи с тобой, мы похожи - 
Мы приходим в дома, овдовевшие долгой зимой - 
И меняется день, что с утра еще был непогожим, 
И меняемся мы, расставаясь с бедой и виной. 
    
Так наследуют слуги привычки господ и в итоге 
Принимают их крест, заражаясь чужою судьбой. 
Молодая весна, я встречаю тебя на пороге 
И хочу рассказать, что я делал до встречи с тобой. 
    
В эту зиму хлопот, как и водится, было в избытке - 
Слишком мало снегов, слишком много холодных ночей, 
Но когда в феврале солнце плавило белые слитки, 
Я согрелся теплом этих робких, случайных лучей 
    
И запел, не щадя ни размера, ни слов, ни мотива, 
Заклиная тебя не остаться в далеком краю, 
И уже через миг неподвижному лесу на диво 
Легкий ветер унес эту вешнюю песню мою. 
    
Возвращалась зима, обнимая до боли, до дрожи, 
Но звучать и звучать этой песне без ритма и слов. 
Молодая весна, мы похожи с тобой, мы похожи, 
Как похожи слова вещих дум и пророческих снов...



Март

Пятое марта. Воскресная нега. 
Слышится шорох, на Темзе ли, в Пензе ль... 
Это лишь дворник, художник по снегу, 
Ставит весне запрещающий вензель. 
    
От океана и до океана, 
От сентября и почти что до мая 
Так он проходит, вальяжный и пьяный, 
Странную песню под нос напевая. 
    
В грубых портах и тулупе неярком, 
Пот утирая ладонью шершавой, 
Так он ступает безвестным монархом, 
Старой метлой поводя, как державой. 
    
И умолкают весенние горны, 
И замирают подземные воды, 
Снегом к ногам припадают покорно 
Прежде проворные силы природы...




Апрель

Я из дому вышел...
Что было с морозом -
Теперь и не помню.
Некрасов я, что ли?
Но только восток
Был особенно розов,
Особенно чист
И прозрачен до боли.

Я из дому вышел...
Простуженный город
Отряхивал краски
Последней метели.
На улице пахло
Землёй и кагором,
И зимние птицы
По-вешнему пели.

Я из дому вышел...
Грядущее лето
Ещё почивало
В берёзовой пуне*).
В такие часы
И родятся поэты,
А я опоздал
И явился в июне,

Когда всё настало,
И нечего больше
Просить у природы
На паперти жизни,
Вот только бы спала
Гнетущая боль же,
Чтоб легче дышалось
Беспутной отчизне.

Вот только бы так же
Горланили птицы,
В свой мир увлекая
Из будничной прели.
Вот только бы снова
Однажды родиться
Таким же вот утром
В начале апреля...



Май

Май,
безалаберный май
не торопит свой бег
В край
редких северных стай
и медлительных рек.

Век
перед сенью аллей
не склонил головы:
Снег
шелестит по шагрени
усопшей травы.

Звон...
На листве, словно кровь,
проступает роса.
Стон...
Под гипнозом ветров
засыпают леса.

Хруст
побелевших цветов
и продрогших стеблей.
Грусть
зимних сумрачных снов
о далеком тепле.

Новь
разобьется о скалы
седых облаков,
Но
в их ледовой опале
не скроется зов.

Кровь
обернется слезою
с усталых небес.
Вновь
от хмельного покоя
оправится лес.

Даль
синью горных озер
разольется окрест.
Жаль -
нам не радует взор
свет неброских чудес,

Жаль -
мы как прежде в плену
прагматических снов,
Жаль -
наша вера в весну
лишь до первых снегов,

И
в криках птиц под шатром
неземной бирюзы
Мы
ищем старческий гром
отшумевшей грозы...

гор. Остров, 1990 г.




Июнь

Городская жара. Закипают мозги.
Я иду по Москве и не вижу ни зги.
Я не то, чтоб дурак, но я чувствую, как
Я глупею.
Нет, уж лучше сентябрь с бесконечным дождём,
Чей нескорый финал мы уже и не ждём,
Но идём торопясь через холод и грязь
По аллеям.

Нет, уж лучше - зима с этой волчьей тоской,
Что грозит по ночам то крестом, то доской,
То плитой гробовой, хоть ты вой, хоть не вой
До рассвета.
Нет, уж лучше - весна, позабывшая стыд,
Что бездомным котом за окошком вопит
И, карая тела, прогорает дотла
Ради лета.

Как мы любим всё то, что не здесь, не сейчас,
То, что там, далеко, не при нас, не про нас,
Как всегда подавай нам тропический рай
Без исхода.
И на эту мольбу управдомы земли
Дали столько тепла, сколько только могли.
Отчего ж это мы захотели зимы
В центре года?




Июль

В то огневое лето боги
Забыли землю, и она,
Теряя разум в этом смоге,
Страдала больше от изжоги,
Хирела, сохла, и в итоге
Была почти обречена.

А облака, всегда докучны,
Нечасто баловали свод
И были немощны и штучны,
А не решительны и тучны,
И всё твердили ненаучно:
"Такой уж год, такой уж год..."

И вот одно из этих редких
Небесных зданий за рекой
То растревожит громом ветки,
То подметёт листву в беседке,
То постучит в окно к соседке
Корявой яблочной рукой.

Который час без толку длится
Сухая, нервная гроза,
И туча скалится и злится,
А ей излиться бы, излиться,
Чтоб с неба падала водица,
И пили колос и лоза.

Но за рекою стало тише,
Гроза уходит на восток,
Недвижный лес почти не дышит,
Слегка потрескивают крыши,
И только радугу колышет
Сухое марево дорог...




Август

Вот и выпит океан, полный зелени и света.
Снова росы по утрам, снова небо далеко.
Вот и скисло молоко остывающего лета,
Это пахнущее сеном молоко.

Вот и ночи посвежей, вот и стали дни короче,
Но зато - какой рассвет, но зато - какой закат!
Это август-вертопрах всем бессонным счастье прочит,
Промотавши то, чем прежде был богат.

Вот и вымыт небосвод тихим ливнем звездопада,
Вот и яблоко и мёд развенчали под орех.
А что скисло молоко - так и надо, так и надо,
Но зато - хватило творога на всех.

Вот и сказочке конец, и у шулера рукав пуст.
Остывает до поры обесцветившийся сад.
Что же горе горевать, если жизнь - такой же август,
Где цветенье, урожай и листопад?..




Сентябрь

То ли дыбится земля,
То ли небо бьётся оземь.
Это, бесов веселя,
Бродит осень, бродит осень.

Это лес, на краски щедр,
Снова листьями кружится,
И несёт их дале ветр,
Словно спятивший возница,

Что не ведает и сам,
Где исход его скитаний.
И воздеты к небесам
Деревов согбенных длани;

И гуляет по лесам,
Палисадникам и скверам
Суетливый балаган
Беспокойного трувера;

И вода бежит, звеня,
Из расколотого свода...
Это снова на три дня -
Непогода, непогода...

Право, Родина, тебе ль
Да не ведать в час ненастный,
Что сулит ночная трель
Птицы, таинства причастной?

И не надо лишних слов!
Мне и то уже награда -
Купола твоих холмов
В позолоте листопада.

И не надо лишних фраз!
Мне и то уже довольно -
Заболеть вдали от глаз
Этой грустью колокольной,

И, уняв земную дрожь
О распятие берёзы,
Принимать осенний дождь
За Господни горьки слёзы...




Октябрь

Дождь усталый льёт за ворот.
Ветер дремлет под кустами.
Осень вновь целует город
Необсохшими устами.

Из хмельных её объятий
Можно вырваться едва ли:
Ни ослабить, ни разъять их -
Лишь гореть в её мангале,

Лишь внимать её раскатам,
Превращая в дым минуты,
И неспешнее муската
Пить до дна её цикуту.

Осень, осень, ты ли властна
Над душою обветшалой?
Ты ли пастырь? Я ли паства
С головой повинно-шалой?

Отчего же я так скоро,
Словно пасынок усердный,
Принимаю без укора
Твой устав немилосердный?

Осень, осень, ты ли вечна?
Отчего же мне так любо
Целовать тебя беспечно
В остывающие губы?..




Ноябрь

Ноябрь - природный неудачник:
Ворчит сердечник, ноет дачник,
Политик тщетно бунта ждёт...
Не наделён теплом и светом,
Обхаян немощным поэтом,
Он - словно челядь для господ.

Но только вспомните, карая,
Как, юной силою играя,
Он смел становится и строг,
Как, начиная выть и снежить,
Ноябрь лютует, словно нежить,
И валит нежащихся с ног.

То дерева повалит грубо,
То разорвёт морозом трубы,
Творя сугробы на крыльце.
Да, он - мужик, он - деревенщик,
Но тот, кто им однажды венчан,
И вечно будет при венце.

Так пой, ноябрь! Твоя ли воля -
Сходить на стынущее поле
Снопом холодного огня,
И в неприкаянные пашни
Ронять без меры день вчерашний,
Как озимь завтрашнего дня?..




Декабрь

...И был декабрь - как междометие,
Как малый вздох
В конце тифозного столетия,
В дыму эпох.

И ветер пел стоглавой фистулой,
И пять недель
Неутолённо и неистово
Мела метель.

И были вылизаны улицы,
И сер восток,
И тех, кто брезговал сутулиться,
Валило с ног.

И, над манерами холопьими
Взахлёб смеясь,
Швырял декабрь слепыми хлопьями
В лицо и в грязь.

И ночь несла не избавление,
А только сон,
И стыли тени и видения
Со всех сторон.

И город, тот, что был до ночи нем,
Лелеял вздох,
И плыл декабрь седым отточием
Иных эпох...




И снова январь
   
Крещенье. Гаданье. Прощенье. Желанье. 
Приметы. Надежды... Ну где ты? Ну где ж ты - 
То чудо, что ждется, покуда живется; 
То диво, что жаждем увидеть однажды? 

За сферой стеклянной и серо, и странно. 
Не слышно веселья. Затишье. Похмелье. 
Все ново? Едва ли. Иного - не ждали. 
Эпохи, столетья - все вздохи да плети. 

А годы готовы к походу по новой - 
То сонно, то спешно, то конно, то пеше; 
Избыв все калибры от крысы до тигра. 
Рожденный намедни, спасенный, последний, 

По кладбищу века влачится калекой, 
Столетье итожа, а в свете - все то же. 
Доселе, отныне - веселье, унынье. 
Гитары, гетеры - и стары, и серы. 

Гримасы убоги, да массы не строги. 
Разбитый уклад, но обидят - и ладно. 
Подставят - забудем, раздавят - Бог будь им 
Судья и утеха чутья и успеха. 

Некстати слова тут, что хватит когда-то: 
Горбатым - их ноши, богатым - их дрожи, 
Ничтожным - запоя, на что ж нам такое? 
Все поздно? Не верю! Наш возраст - три зверя.
 
Бог с нами, и нам ли - крылами о камни? 
Мы живы, и нас ли - в могилу, как в ясли? 
Мы в сини отыщем: "Россия - 2000." 
И снова сквозь вьюгу за зовом, по кругу...