Стихотворения опубликованные посмертно

Источник - сайт: Век перевода 

            РАКША

Осенней свежести благоуханный воздух,
Всепроникающий, дарует сладкий роздых,
Балует и поит родимым молоком...
Под алебастровым и пышным потолком
Висит широкая, померкнувшая люстра.
В огромной комнате торжественно и пусто.
Квадратами блеснет дубовый, светлый пол...
Но сдвинут в малый круг многосемейный стол,
И - праздные следы исчезнувшего улья -
Расставлены вдоль стен рассохшиеся стулья.

Напыщенной рукой отодвигая трость,
Щедротой царскою задабривая злость,
С мутно-зеленого холста взирает Павел...
Он Ракшу подарил и памятник поставил
В румяной красоте бесчисленных девиц*;
И смотрит со стены безусых много лиц,
Сержанты гвардии, и, с Анною в алмазах,
Глядит насмешливо родоначальник Глазов**.
Усердно слушает его далекий внук -
И каждый птичий писк, и деревенский звук,
И скотного двора далекое мычанье...
И снова тишина и долгое молчанье.
В осенней сырости и холоде зимы,
Равно, еще стоят, средь серой полутьмы,
Шкапы, где спутаны и мысли и форматы,
Дела военные и мирные трактаты;
Где замурованы, уснувшие вполне,
Макиавелли, Дант, и Байрон, и Вине.
Бывало, от возни, мальчишеского гама,
Сюда я уходил, - Колумб, Васко де Гама, -
В новооткрытый сад и ядов и лекарств,
Где пыль моршанская*** легла над пылью царств,
И человечество - то прах, то бесконечность -
Свой хрупкий зигурат бесцельно зиждет в вечность.

Разыскивая всех, разузнавая всё,
Я всё перелистал: Лукреция, Руссо,
Паскаля чистые сомненья и уроки,
Под добродетелью сокрытые пороки,
Тщеславье, что в душе сидит так глубоко
(А герцог отыскал его Ларошфуко),
И всё, что, меж войной, охотой, фимиамом,
Былые короли писали умным дамам,
Что хитрый Меттерних, скучая не у дел,
В историю вписал или не доглядел,
Бантыш и Голиков, - где Миних, где Румянцев,
И Петр молодой со сворой иностранцев, -
Мысль Чаадаева, в дыму взлетевший форт,
И комментарии, и тяжкий шаг когорт, -
Всё ум мой тешило и сладостно манило
То кровь свою пролить, то проливать чернила.
Кандида прочитав - я начинал Задиг...
Но здесь нечаянно мой дед меня настиг,
Отнял и у себя запрятал том Вольтера, -
Чтоб разум не мутил и не погасла вера.

В лес ухожу бродить, в соседние поля...
Листом орешника налипшая земля
Душистой сыростью и грязью черноземной
Волнует сердце мне. Лесистый и огромный
Простор, и в зелени не видно деревень.
Но всюду около - полынь и серый пень,
Недавних вырубок поконченное дело;
Где прежде Заповедь**** сияла и шумела
Могучей красотой нетронутых лесов, -
Сменили белизну березовых стволов
Осины мелкие и небо грустных тучек.
Всё на приданое своих подросших внучек, -
Потомство иногда тягчайшая из бед, -
Леса обрек свести чадолюбивый дед,
Да управляющий, с улыбкой бессердечной,
Свой собственный карман наполнил, всеконечно...
Тропинка тянется через мохнатый луг,
И носится кругом пьянящий сердце дух,
И вьются облака набухшей вереницей
Над белой церковью и белою больницей.

                               1913
_____________________ 

* У В.Г. Безобразова, прежнего владельца имения "Ракша", 
было восемь дочерей. (Прим. В. Комаровского.)
** Ракша подарена Имп. Павлом генералу Глазову, 
командовавшему его гатчинским войском. (Прим. В. Комаровского.)
*** Название уезда. (Прим. В. Комаровского.)
**** Название леса в Ракше. (Прим. В. Комаровского.)





           *   *   *

Лицо печальное твое осеребрило
И день бессолнечный, и вечер темнокрылый,
И ночь безлунную. Сиянием клинка
Мерцает римлянки прелестная тоска,
И лебединые волнующие складки
На шее мраморной - торжественны и сладки.

(На копенгагенский бюст Агриппины Старшей)

                               1912





      *   *   *

Шумящие и ветреные дни! 
Как этот воздух пахнет медом! 
Насыщенное теплым медом, 
О, лето позднее и ветреные дни!

В недоуменьи первых встреч
Какая нежная суровость...
Жечь эту мудрую суровость
В перегорании преображенных встреч?

Среди прохладно-синих трав
Восторг и грустные улыбки!
Восторг и белые улыбки
В прикосновении прохладных, синих трав?

Хочу над бледным этим лбом
Волос таинственную пышность,
Твою таинственную пышность
Хочу поцеловать над бледным этим лбом!

                               1913




        В ЦАРСКОМ СЕЛЕ

Я начал, как и все - и с юношеским жаром
Любил и буйствовал. Любовь прошла пожаром,
Дом на песке стоял - и он не уцелел.
Тогда, мечте своей поставивши предел,
Я Питер променял, туманный и угарный,
На ежедневную прогулку по Бульварной.
Здесь в дачах каменных - гостеприимный кров
За революцию осиротевших вдов.
В беседе дружеской проходит вечер каждый.
Свободой насладись - ее не будет дважды!
Покоем лечится примерный царскосел,
Гуляет медленно, избавленный от зол,
В аллеях липовых скептической Минервы.
Здесь пристань белая, где Александр Первый,
Мечтая странником исчезнуть от людей,
Перчатки надевал и кликал лебедей,
Им хлеба белого разбрасывая крошки.
Иллюминация не зажигает плошки,
И в бронзе неказист великий лицеист.
Но здесь над Тютчевым кружился "ржавый лист",
И, может, Лермонтов скакал по той аллее?
Зачем же, как и встарь, а может быть и злее,
Тебя и здесь гнетет какой-то тайный зуд? -
Минуты, и часы, и месяцы - ползут.
Я знаю: утомясь опять гнездом безбурным,
Скучая д?сугом своим литературным,
Со страстью жадною я душу всю отдам 
И новым странностям, и новым городам. 
И в пестрой суете, раскаяньем томимый, 
Ведь будет жаль годов, когда я, нелюдимый, 
Упорного труда постигнув благодать, 
Записывал стихи в забытую тетрадь...

                               1912




         *   *   *

Как этот день сегодня странно тонок:
Слепительный, звенящий ряд берез; 
И острое жужжанье быстрых ос 
Над влажностью коралловых масленок.
Сегодня облака белеют ярки, 
Нагромождает ветер эти арки, 
Идешь один, как будто жданный вождь.
Младенчески чему-то сердце радо. 
И падает осенняя награда - 
Блистательный, широкий, светлый дождь.

                               1913




          *   *   *

Мы, любопытствуя, прошли дворец и своды,
Где тень внезапно леденит.
Но равнодушие бездумного народа
Их предрассудок сохранит...

Лазурная стена сияет веселее,
Чем синий, зимний небосклон.
И Камероновы белеют пропилеи
Беспечной четкостью колонн.

Ингерманландии окутанные дали
И елей сероватый цвет.
День этот солнечный, в котором нет печали,
Но счастья - счастья тоже нет.

И всюду важные и пышные дороги
Сплелись в себялюбивый круг.
А снегом искрится и блещет скат отлогий,
Равняя озеро и луг.

Лишь ветер налетит и жжет, немного пряный,
И временами, снова злей,
Он всюду закрутит, тоскуя окаянно
Среди расчищенных аллей.

                               1913




    АННЕ АХМАТОВОЙ
   (Вечер и Четки)

В полуночи, осыпанной золою,
В условии сердечной тесноты,
Над темною и серою землею
Ваш эвкалипт раскрыл свои цветы.

И утренней порой голубоокой
Тоской весны еще не крепкий ствол,
Он нежностью, исторгнутой жестоко,
Среди камней недоуменно цвел.

Вот славы день. Искусно или больно
Перед людьми разбито на куски,
И что взято рукою богомольно,
И что дано бесчувствием руки.

                               1914




          СТАТУЯ

Над серебром воды и зеленью лугов
Ее я увидал. Откинув покрывало,
Дыханье майское ей плечи целовало
Далеким холодом растаявших снегов.

И равнодушная, она не обещала -
Сияла мрамором у светлых берегов.
Но человеческих и женственных шагов
И милого лица с тех пор как будто мало.

В сердечной простоте, когда придется пить,
Я думал, мудрую сумею накопить,
Но повседневную, негаснущую жажду...

Несчастный! - Вечную и строгую любовь
Ты хочешь увидать одетой в плоть и кровь,
А лики смутные уносит опыт каждый!

                               1914





           *   *   *

Я рад, сегодня снег! И зимнему беззвучью
В спокойном сердце нет преград.
В окно высокое повсюду смотрят сучья
И белый свет, - которому я рад.

И знаю, смерть одолевая нежно,
Опять листы согласно зацветут.
И коченевшие печалью этой снежной,
Земля оттает, травы прорастут.

Зеленый сад, зеленые кочевья!
И блеклой памятью спеша,
Вернется к вам, осенние деревья,
В урочный час, вечерняя душа...

И говорливые и ропщущие думы
Застынут, замкнутые в круг,
Где легкий хруст ветвей и сумрачные шумы,
Всепроникающий недуг.

                               1913





             *   *   *

Видел тебя красивой лишь раз. Как дымное море,
Сини глаза. Счастливо лицо. Печальна походка.
Май в то время зацвел, и воздух светом и солью
Был растворен. Сияла Нева. Теплом и весною
Робкою грудью усталые люди дышали.
Ты была влюблена, повинуясь властному солнцу,
И ждала - а сердце, сгорая, пело надеждой.
Я же, случайно увидев только завесу,
Помню тот день. Тебя ли знаю и помню?
Или это лишь молодость - общая чаша?

                               1913





          *   *   *

Июль был яростный и пыльно-бирюзовый.
Сегодня целый день я слышу из окна
Дождя осеннего пленительные зовы.
Сегодня целый день и запахи земли
Волнуют душу мне томительно и сладко
И, если дни мои еще вчера текли
В однообразии порядка...

                               1914




          *   *   *

То летний жар, то солнца глаз пурпурный,
Тоска ветров и мокрый плен аллей, -
И девушка* в тоске своей скульптурной
В осенний серый день еще милей.

Из черных урн смарагдовых полей
Бежит вода стремительно и бурно, -
И был тяжел ей лета пыл мишурный,
И ей бодрей бежать и веселей.

Над стонущей величественной медью
Бежит туман взволнованною твердью,
Верхушки лип зовут последний тлен.

Идет сентябрь, и бодрыми шагами,
В предчувствии осенних перемен,
Он попирает сучья под ногами.

                               <Первая публикация: "Звено",
                               Париж, 1924, №69>




Новонайденные стихотворения


            *   *   *

Июньской зелени дубов, прохладно-черной,
И полдню-золоту, и сини, точно горной,
И белым облакам - в ответ - молчат сердца.
Забывшие любить, усталые бороться,
Усталые глядеть и видеть без конца
Как медленно течет и терпеливо льется
Зеленая вода. Вот мертвая пчела
Упала с сломанною веткой. Поплыла.
И рябью движется в мучительном значеньи
Как этот летний день в сверкающем свеченьи?

                               1911




*   *   *


Листок сухой, без жизни и названья,
Я думал, май еще далек,
Но веет здесь весеннее дыханье,
Уже летает мотылек.

Окроплены незримою рукою
Весны душистые цветы.
И я вошел с сердечною тоскою
В твой светлый сад.
Простишь ли ты?

                               1911




*   *   *


Единым саваном хамсин людей засыпет,
Трехгранный обелиск крошит в песок пустынь,
Квадраты заметет разграбленных святынь,
Смешает с мусором храм-параллелопипед.

И переживший всё, - Арабов и Египет,
Размерной поступью качавший торг рабынь,
Верблюд несет воды проголклую полынь,
Колючие кусты, обгладывая, щипет.

В задоре похвальбы неисправимый род
То море теплое в Сахару низведет!
То мертвый Ассуан садами возродится!

Но ветер налетит - самовлюбленный бог
В расплавленную пыль, среди верблюжьих ног,
Дрожащий, плачущий, - по-прежнему ложится.

                               1914




         DUBIA
       фрагменты 


<...> Гроза едва умчалась
И золотом вся чаща залита.
Смеешься ты, но в смехе том осталась
Слеза, грозы минувшей сирота.

.................................................

Чьи-то тени вдоль белой ограды
Идут в сад, где зеленая тьма.

.................................................

Песни любви - это песни мечтанья.
Верно одно - сладострастье лобзанья.