Обретень "Я"

 


*   *   *

На прищепку подвешен зá ухо.
Близок бред, как к Питеру Гатчина.
Тут в Больших Бодунах вечно засуха,
Всё пропито и раскулачено.

Не живу, не дышу, сплю колодою,
Вся в репьях голова садовая. 
Песни жизни слова уродую.
В темя бьёт пята стопудовая.

Мне бы броду и солнца алого,
Мне бы воздуха сладко-синего.
Но звонка тишина, прёт шугалово
Заводясь с глотка керосиньего.

Пусть меня на площади высекут,
Сургуча наложат мне на спину, 
Пусть глаза с перепою вытекут
И польются Волгою к Каспию.

Пусть братва на свекле политурится
С лиц роняя сухие оспины.
Пусть цыган приведет Кустурица,
Взором вражьим как кием посланный. 

Не увидеть врагу дислокации,
Где засел я призраком взáперти,
Не отдам акваланга и рации,
Что у церкви зарыл при паперти.

Что ж вы руки веревкой крутите,
Душу рвете допросом пристальным.
Я уже на соломенном прутике
Навсегда ухожу от пристани.





*   *   *

Дождь пошел как снег на голову...
Остригут меня нагло наголо.

Для родной советской милиции
Как Болконский при Аустерлице я.

На траве кочумаю некошеной
Со штандартом, почти укокошенный.

Гонит ветер лист прочь от дерева...
Мне бы курева... Размудерь его.

В тихой затхлости общей камеры
Изучаю я потолка миры.

Белой перхотью снег посыпался...
Дали карцер мне чтоб не рыпался.

И поплыли дни грязи комьями
На бездомье шажками гномьими.





*   *   *

Дни бегут конями крадеными,
Запряженной вереницею.
Мысли громкими громадинами
Рвутся ввысь голодной птицею.

И сознанье бьется струями
О стекло границ стихийного,
И молотит поцелуями
Колокол жестоковыйного.

Прошлого летит черемуха,
Стонет хрипами грудинными.
Солнце в нас палит без промаха,
Накрывая небо льдинами.

Впереди осока острая.
Топь болотно-камышиная.
Боль и радость бродят сестрами.
Воет волком ночь полынная.

Память жгут друзья-товарищи
В трубках с листьями осенними,
И души костры-пожарища
Тихо грезят воскресеньями.

Дождь бренчит косыми струнами.
Греют сердце птицы перьями.
Мы уходим вечно юными
В след за сонными артериями.





*   *   *

      Сердце хрипит,
Надуваясь аортами.
      Зла аппетит
Познаём лишь припёртыми.
      Черное Солнце 
Повернутых глаз
      Залпом червонцев
Сыплет на нас.

      Плеть будет петь,
Спину дрожью гонять.
      Перетерпеть - 
Ничего не понять.
      Время уже
Не помощник для тех,
      Кто в неглиже
Жаждет новых утех.

      Землю все ближе 
Лижет Луна,
      Медленно нижет
Имен письмена.
      Все неизбежней 
Перевалить
      Строгий рубеж не-
Дающий волить.

      Морщатся в стонах
Рёбра Земли,
      В стаях бездонных
Кричат журавли.
      На бумеранге
Летим мы с тобой.
      Машет Архангел
Медной трубой.




*   *   *

                                             Е. Вайнберг

Кем живем под облаками - 
Мы еще не знаем сами.
Что читаем между строк - 
Верно в свой узнаем срок.

Там за видимого гранью
Мы не можем ясно зрить.
Не достать до неба дланью,
Не допрыгнуть, не доплыть…

Только Страннику поверьте - 
Он отмерил много миль,
Он не прятался от смерти,
Он ее с руки кормил.

Шел дорогой испытаний,
Горя реку пил с колен,
Получил немало знаний,
Испытал беду и тлен.

И касался края рая.
В преисподней пил вино.
И на землю умирая,
Возвращался все равно.





*   *   *

Ёкарный бабай
Под неба кручами.
Вихрь взлетевших стай
Грозит падучими.
Ёкарное слово
Площе якоря,
Оловом лилово
Льется, крякая.
Света молит день
В доярной млечности.
Ночи молибден 
В корыте вечности.

Сыворотки чан
С зарей бы выкушать.
Жмется по ночам
Душной парик к ушам.
Радугою б стать,
Умыться струями.
Жизнь перелистать
Весной, чаруя мир.
Озеро проблем
Лакать, причмокивать.
Ветра рьяный шлем
Надеть, да когти рвать.





*   *   *

Скользишь тунцом по йода глади
В проливах ран открытых шхер.
И кровь изюмом в шоколаде
Кипит под веслами галер.

Лакая ветра суп из пены
В бинтах поднятых парусов, 
Цветет нога в тоске гангрены
Из боли выпрыгнув трусов.

Тебя лечило не Светило,
Скорей Темнило натемнило.
Был капитаном коновал,
Что шторм нагнал с девятый вал.

Команда запертая в трюме
Качает помпой рыжий гной,
А буря злее и угрюмей
Встает чернеющей стеной.

Склевали чайки сил остатки,
Где капельниц пустых надежд,
Текут в больничном беспорядке
В бессилье призакрытых вежд.





*   *   *

Пало время бременем на крылы,
Обуяв тоской, в колоды обув дух.
О, мой Бог, мне ви́на дней унылых
Помоги испить. Скованным по вину́ иду.
И веки призакрой верстового обзора,
И рокот усмири летящих колесниц обид.
О, мой Бог, да будет скоро,
Берег, и с берега радужный вид.

1989



 

 
 *   *   *
 
Выпал день, бесхитростно, как зёрна 
пали, землю весом уплотнив. 
И в Акаши спали беззазорно 
все бесцельно прожитые дни. 

Но я тронул притолоку моргов 
и кладбищ стенающих в ночи 
дней.
Низвергнув мертвых сорок сороков
дней 
к которым потерял ключи.

1989





*   *   *

Нет тяжелее муки - 
вызволять "Я" из тюрьмы.
Учусь различать руки, 
протянутые из тьмы.

Живу без дна и кожи
над вечности рекой.
Рука эта быть может 
только моей рукой.

1985





*   *   *

Держись за огненную нить, 
Ни в чем судьбе не потакая,
Спеши гореть, чтоб сердце Кая
В себе навеки растопить.

Пришпорь заносчивых коней,
Что дней проносят колесницу,
Открой окно в ума темницу
И сердцем чистым пламеней.

Пусть будет терпким крови сок, 
Что ритму солнца лишь послушен,
И времени поток воздушен
Просей сквозь вечности песок.

На торжествующем балу,
Где пышно убрана невеста,
Не оставляй надежде места,
Пусть там все плавится в золу.

Не стань своим на тех пирах
Где жгут мгновенья понапрасну.
Не дай свече в пути угаснуть,
Иди превозмогая страх.

Пусть преклонит колено зверь,
Что прошлого пленяет речью.
К руке, что движется навстречу
Стремись и будущему верь.





*   *   *
                                            Т. Владимировой

Давай полетим над бездною
Расплавленною тетивой.
Незримую твердь небесную
Эфирной пробьем головой.

Драконы ночного сознания
Не властны закрыть нам врата,
Отрыв на четыре касания -
И вот впереди пустота.

Бессмертия скатерть замшелая
Пылает в огне бытия. 
Отпустим же, кровью разделая,
Того кто внутри есть не Я.

Смотри, как он мимо проносится
Покоя лишившись в кострах, -
Обугленная переносица,
В зрачках отражается страх.

Свободу лишь кровью мы выкуем,
Пусть ртуть пламенеет внутри.
От страха себя не заныкаем,
Ты взгляда не бойся, - смотри.

Ты слышишь мольбы и стенания
Предшественников без голов.
Кто в эту обитель без знания
Тропой залетел орлов.

Читай имена огнезрачные,
Холодную память храни.
Попытки зачтут нам удачные,
Здесь только возможны - они.

Вернемся живыми и честными
За бремя порога - собой.
И наши полеты над безднами
Нам будут светить над судьбой.





Сакральные роды

Паки вороном хромым
Ночь пришла в хламину, в дым.
Плещатся ершами
Мысли голышами.

Крутит знанием живот,
Мысль бродила век, и вот -
Новой жизни вкусит,
Господи Иисусе.

Отозвался карапуз
В брюхе жжением медуз.
Ножкой бил в лопатки,
Наступили схватки.

Ночи приподняв подол
Наподдал и сполз на пол.
Корчился, икая...
Не иначе Каин.

Как на зорьке припекло,
Отошло с водою зло.
Снова мысли бродят - 
Авелем подходят.

Выходи скорей, дружок,
Мочи нет терпеть ужо.
Нестерпимо жутко.
Ай-люли, малютка.

Тужился и жилы рвал,
Солнце сплющило в овал.
Жду, что выйдет третий
На припёк столетий.

Баю, баюшки, баю,
Ожидаю на краю.
Колыбель качаю,
Деток привечаю.





*   *   *

Унеси меня вдаль вслед за клином ворон,
Пустельгою завис я в полете ночном.
Перелётчик степей и звонарь похорон 
Над добычей безглазой прольюсь я вином.

Замани меня каторгой спящих когорт. 
Слёзы неба утри твердознайчей рукой. 
Где в разливе полей дух колышется орд,
И чернеет вдали свет зари никакой.

Собери мне наветов и злобы цветы,
Вышей дратвой мне сети для будущих жертв.
Огнезрачного солнца срывая персты, 
Погоню я во мгле и уж не пощаже́.

Пролистай мою долгую книгу степей,
Вещим басом по сонным улусам гласи.
Пусть внимает кто спит, иль покроет репей
Одеялом кладбищенским души еси.




*  *  *

Ты утри свои слезы базальтовые.
Им ли верить, Москвы имярек.  
Ветром гнал рассвет, солнцем залитого, выл,
Звонко горлив подъём кукарек.

Май немой был не мой, покуражился,
Распустил вен упругих узор,
И клубок парусиновых пряж иссяк                      
Ариадны утратив призор.

Повели меня ночью небыстрого
В канонадах срывая весну.
Папа Карло, мне куколку выстрогав,
Ткнулся носом в опилки, уснув.

Как на тризне просроченных праздников
Кошка кашляет шерстью густой.
Кто лихих обещать был горазд деньков  
Сабель ратных ведет к югу сто.

Пух заснежит по ветреным улицам
Ссыпет дни муравьями в июнь
Где июль журавлями сутулится -
В две длины каланчу переплюнь.

Впереди сентебреет распутица
Псом бежать мне сто верст ведь не крюк.
Сердца скорая память как утица
Устремится с котомкой на юг.

Так утри ж свои слезы базальтовые
Эко выкат, - ответ скалам бурь.
Прорастет через камня асфальт ковыль,
Где печаль прошурши, скаламбурь.





*   *   *

                                                         А.А. Демидову

Усталым путником бредет закат навстречу ночи.
Тьму подает, как нищим крошки сухаря.
Вот из расщелин вышел Зверь. Он полон полномочий,
Что выписаны мной ему вперед не зря.

Он будет ликовать, обретши лик свой настоящий
И как перчатку натянув меня на шест,
Взыграет в чреве и взойдет во мне как вящий
И станет твердым в сердце как асбест.

Луной согретый, не найду назад к себе дороги
Пока петух безгласый сил зари лишён.
Напьюсь иллюзий мёда, спать улёгшись на Пороге
И не проснусь пока от Слова отрешён.

Звонарь оглохнет бить набат на гулкой колокольне,
Но трудный шаг длиною в жизнь из забытья
Не просто сделать. Мир куда отрадней и привольней
Чрез окуляры видеть инобытия.

Дух времени, он за плетнем пробитых оболочек.
Он ждет, когда мой Зверь колено преклонит
Передо мной. Тогда предстану я пред ясны очи
Того кто в зеркале разбитом Дух хранит.





*   *   *

Я весь - вино.
Я льда морена. 
Я суть одно - 
Пожар, геенна.

Иного суть - 
Летит с обрыва.
Воды глотнуть
И всплыть красиво.





*   *   *

Хочу прилиться, хочу отхлынуть,
Хочу копытца из вони вынуть.
Желаю страсти скоблить до кости,
Желаю кисти кровить в коросте.
Молю милу́ю, пестую в ступе,
Глядишь былое в кисту отступит.

1986





*   *   *

Я глядел на слепки
Гипсовых ушей,
И увидел крепких
Двух зародышей.

Я рукою глажу
Влажные тела,
Мне они не скажут
Кто их мать была.

1986





Баллада о внутреннем солнце

Я в шкуре зайца наобум
Стезёю брел степного волка.
Схороненное солнце в хрустальном, ледяном гробу
В пещере темной (изнутри защелка)
Лучи не лило, сладко спало.
Купаясь в золотых, янтарных снах.
Я молча брел. Его мне так не доставало
На жизни трепетно качающих волнах.

Не жгла заря в крови моей костры,
Лишь било время в темя мне десницей,
И камнем висла тьма. Бежали мертвой вереницей
Селенья горные во влажные миры.
По следу золота я шел тропой все выше,
И горных трав туманил душу звон.
Двоился разум, все стремился вон,
Когда природы тише к цели вышел.

И верным компасом настроенной души
Я ощутил - гробница рядом.
И через миг нащупал топким взглядом
В пещеру вход. И внутрь немедля поспешил,
И выбил дверь и солнцу даровал свободу,
(Похлопав по щекам его растормошил:
"Пора, всходи, свети"…). И солнце дало ходу.
Тотчас внутри меня светила огнь ожил.

Залилась светом сонная долина,
И стал передо мною грозный Страж.
Похожий на меня, но с видом исполина,
Был страх в моих глазах, и разговор был краток наш…
Я понял нет назад пути, лишь рушатся границы,
Но поднимается над будущим заря.
Я вывел внутреннее солнце из гробницы
Своей души. На все иначе зря.

1989