* * *
Осенью осенен, уж солдатскую кашу не кушать.
Где там мой май-призывник, что рысцой проскакал.
В поле стою я, пытаясь судьбинные ритмы подслушать.
Тихо мотив ворожу, что у скал я заветных сыскал.
Временем замурован в четыре стены бездорожья.
Каркнула совесть, и снова копытом влеком.
И прорасту при дороге чужого двора словно рожь я.
Кожею стану тому кто во мне оживет васильком.
Знаньем зимую, за стены не выскочишь кресел.
Кто-то раскинул обертки пытливых колес.
Май-призывник, был не весел, но пел много песен.
Осень расставила сети, и мордой в навоз.
Раною развернусь, стану крови я мягкой постелью.
Чем рыть для брани колодец из яростных дум,
Стану стрелков собирать, чтобы стать им всем яблочком-целью
И принимать на себя их святое "на тя я иду".
1983
Сытна
Ты открылась мне совсем с другой стороны.
Бог лишь знает, зачем мне эта сторона.
И как мне дальше ощущать себя у стены
Где всегда ты чья-то вечно жена.
С одной стороны так не хочется пасть.
Ведь совесть моя не совсем больна.
С другой, глядя в твои глаза, вижу пропасть.
И не вижу там дна. Ты, лишь, одна...
Ведь упасть - не сесть,
Но хочется съесть
Тебя, до того ты, поверь, сытна.
Воистину ненасытен желаний живот
У носящих глаза на выворот.
1983 Лето
Зависть
Высоко залетела сосна.
Прямо к небу примазалась.
Всё, кончилась твоя весна, -
Быть тебе наказанной.
Пот по шее, по позвоночнику
Катится горошинами...
- Позвольте пилу к височку,
Я жажду крошева.
Что грустный Полкан,
Ябеда, моя лаистая,
Пилить не стану, пока
Не прогонишь из кроны аиста.
Аист, аист, лети!
Разнеси по свету известие,
Как жаждущий жить и расти
Вершит возмездие.
Подкупаешь, ты, меня псина
Тем, что бессловесен.
Под пилою поёт древесина -
Слышишь, песнь!
Будет миру большое открытие
Или знамение.
За упрямую, резвую прыть, её
Мы расчленим.
1983
* * *
Вы так желаете мне добра.
И делаете ведь.
И пробирает аж до нутра
Ваша проповедь.
Много советов попали в струю
Самых искренних.
Вновь окунулись в душу мою
И что-то выскребли.
Ветром нотаций жнёте толково,
Тоненько режете
Кто-то верёвочку дергает слова
В стоне и скрежете.
Лучше заслонку закрыть у души -
Сердца выесть голь.
Лучше не надо словом душить,
Лучше алкоголь.
Лучше под лезвием палача -
Четвертование.
Лучше несладкую долю влача -
Злата молчание.
1983
Маята
(Эфедриновая песня)
Воздух свеж, прохладен.
Я дышу, дышу.
Блеск, что мной украден
я в душе ношу.
Надо мной повисло
облако-канат,
Как иконописно
блесточки горят.
У стеклянной кухни,
я поворожу
Блесточка потухнет -
новую рожу.
Только ей неймется
от меня уйти…
Маята проснется,
встанет на пути.
Развернет рогатки
примется стрелять,
Блесточки-лампадки
в небе истреблять.
Свет стеной заслонит,
облако - Луной,
И глумясь застонет
в унисон со мной.
Я дышу на ладан,
тяжело дышу.
Жалкий блеск услады
вновь не воскрешу.
Не хочу отсрочки.
Буду я стонать.
Тихо в уголочке
в никуда канать.
1984
* * *
Суровым пасынкам забвенья
Угрюмо сморщенным в лице,
Что страстно жаждут наслажденья,
И снисхожденья ждут в конце.
Хочу воскликнуть - Бог всесильный,
Простит за покаянье вас,
Он щедрый, он любвеобильный,
Услышит алчущий ваш глас.
Дарует свет, тоску развеет,
И жизнь из пепла воскресит,
Вернет мечту, добро посеет,
Спасет от гнева и обид…
Но не решит за вас задачи
Не повторять ошибки вновь.
Не будет позволять тем паче
Мертвить свою живую кровь.
И если не копить уроки,
Не жить толково и расти,
То выйдут у терпенья сроки
И перестанут вас пасти.
1984
* * *
Отчеканенные звуки,
Утонченность длинных нот,
Входят в рот, уходят в руки
И души вершат полет.
В стенах отзвук отразится
Полетит в иную даль
Станут лица светом длится
С непогод слетит вуаль.
И уже на горизонте
Вижу как за дымкой дня
Распахнуло небо зонтик
И зовет в полет меня.
И картины тихо вьются
В тактах музыки тогда:
Мимо пьяниц вина льются,
Не в обжор идет еда.
И завистник рад за брата,
Лицемер лицом лучит.
Вор уходит виновато
И предатель не стучит.
Злопыхатель зла не чует,
И заблудший видит цель.
И отведав жизни в суе
Отдает скупой кошель.
Рукосуй проникновенно
Отрешается от рук.
И коленопреклоненно
Мытарь правится от мук
В поседевшем сластолюбце
Тихо теплится душа…
Подливаю чаю в блюдце
И мечтаю не спеша.
1984
Оракул
Живёт, глубинно отрешенный
Во мхах времен, у горных стыков,
Поникший, голоса лишенный,
Оракул древних и язы́ков.
Кто на коне проскачет гордый,
Кто на своих двоих, циничный,
Лишь тот, кто в устремленьях твердый,
Заслышит арфы зов античный.
Во мрак курящихся чертогов
Спустись в надежде пребывая,
Где пламя истины истоков
Горит, приблизься вопрошая.
И прорицалища хранитель
В клубах хтонического пара,
Протянет Ариадны нити
Клубка судьбы твоей как дара.
И вещий пряником сусальным
Растянет время пребыванья,
И ты воскреснешь изначальным
И бесконечным сыном знанья.
1984
Находчивость
Дай мне Маша полотенце
и чаек засамоварь
И достань мне с полки энци-
клопедический словарь.
(К.И. Чуковский)
Стояла летняя пора.
Я шел аллеей из кино.
Вдруг вижу я в саду кара-
тэиста в белом кимоно.
Взметнулась резвая рука
И пали ветви у дубов
И все мрачнело от прока-
зничанья дерзкого его.
Ему сказал я: "Ты по что
сей сад так дерзко осквернил.
Людей гуляющих, авто-
мобили, урны уронил.
Но телом худ, угрюм и бос,
он с криком боевым "Ки-и-я",
Не укротил свой пыл и воз-
мущенный прыгнул на меня.
Но я не зная каратэ,
но зная слабости мужчин,
Поймал его за то что те-
ребилось между двух штанин.
И чуя что грозит беда,
что честь и жизнь на волоске,
Он посравленный в бег уда-
рился в стремительном рывке.
И сотни восхищенных лиц
меня встречали как творца.
И пенью с танцами и ли-
кованью не было конца.
1980
В предверии
Недавно видел брата.
У нас обоих отчасти вздуты лица.
И стало ясно нам - весна разбудит скоро
Листву на лысых кронах,
И зеленью окрасит все вокруг.
Поэтому отчасти вздуты лица,
Подернуты немым недомоганьем.
В предверии взрывающихся почек.
В предверии рождения листвы.
1983
* * *
Я дочкой девчушку зову понарошку
(На ней кумачевый просторный передник)
И блеклый полтинник кладу ей в ладошку,
Который найденный, который последний.
Она удивительно, девственно смотрит
(От капель дождя стал я жалок и тонок)
И все на мне мокнет и все на мне сохнет
под взглядом пронзительных детских глазенок.
1984
* * *
Передуть хотел я ветер.
Ветер все отдал обратно.
Волоса мои разгладил,
Улетел в нагую степь.
Перекрыть хотел я реку,
Но суровая пучина
С головой меня накрыла
И как щепку понесла.
Перегнать хотел я эхо,
Только где уж. Словно серна
Эхо прыгало по кручам
И исчезло без следа.
Покорить хотел я сердце.
Сердце сжалось, затомилось.
Стало прятаться в ущельях
Не отдало мне себя.
Лесная фантазия
Вышел месяц остророгий
Из-за сосен, сказочный.
На лесной стоит дороге
Теремок загадочный.
Он построен без излишек,
Изгородь из прутиков.
Шабутных в нём много мышек,
Таракашек-плутиков.
Вот уж я живу тут чинно
Пять часов без малого,
Догорает свет-лучина
Валит с ног усталого.
Дам овса седому Сивке
Горбунку кудлатому,
Почешу рукой в загривке
Мишку толстопятого.
Накормлю дрозда Ерошку
Пшенною трапезою,
И заставню в ряд окошки
И на печку влезу я
Студенной испив водицы
Семечек полузгая,
Повернусь, сомкнув ресницы
К стенке заскорузлой я.
Одиноко Шарик плачет
Где-то за околицей,
То наверно по собачьи
Он несчастный, молится.
На манер, на аморальнай
Два мурыжатся кота.
Чую их обряд урчальный,
Хоть повсюду темнота.
Ходят ходики стенные
Меркантильно: тик и так.
Отлучение отныне
И на веки будет так.
1983
Фрэнку Заппе
Ему под стать один Меркурий
С его крылатыми ногами.
Но вот загадка, временами
В нем как в афинском Эпикуре
Мы видим двух, один - с рогами,
Другой - беседует с Богами.
Под час безликими вещами
Он утомляет мозг до дури.
Но через миг пророк пред нами
И в партитуре и в натуре.
1984
* * *
Надо мной облака, облака,
Как кусочки разорванных писем.
Растворился бы в вас на века,
Чтоб от ветра лишь был я зависим.
Я бы грел свою спину в лучах
Озорного весеннего солнца
Я бы громом гремел - Трах-ба-бах,
В барабанных звеня перепонцах.
И в догонку спускал бы с цепей
Изнуренных и жаждущих смерти,
Золотисто-оранжевых змей
И они б прожужжав в круговерти,
Жертву б жарили жалой своей
Я бы дождиком землю ласкал,
Пропуская слезинки сквозь сито,
А проплакавшись, радугой б стал
Нацепив семицветный свой свитер.
И без дел бы я просто б летел
Наслаждаясь бесформенным телом
А когда бы закат угорел
Я бы в ночь улетел… угорелым.
Облака, Вы мои, облака,
Вы возьмите меня, "на пока".
1984
Айболит
Где болеют на пеньках гнилушки,
Лес гуляет и земля шипит,
Там расчистил место для избушки
Оскорбленный доктор Айболит.
От собак, слонов и попугаев,
От шикарных африканских трав,
От звериных ревов, криков, лаев,
От касторок горьких убежав.
Злые сплетни разнесли злодеи,
Будто выжил из ума старик,
Что для джунглей все его идеи,
Неуместны, глупы и стары.
Вот сидит у высохшей трясинки,
Сперта грудь и сердце в такт стучит.
Стук, да стук. Бегут из глаз слезинки
Стук, да стук. Ай, больно, ай, болит.
1984
