С о д е р ж а н и е
Петербургу
"Так много лет душа была крылата..."
"Сегодня в эту ночь никто не будет рядом..."
"Ведь оно почти-что стало..."
"Драгоценная жемчужина..."
"Сегодня пели громко, громко..."
"Не здесь, не здесь на этом зыбком месте..."
"Нельзя уехать без благословенья..."
"Я знаю, что надо..."
"Твои пути еще не правы..."
Разговор с Ириной
"Парус разорван, поломаны весла..."
Ирине
"Когда душа оскорблена и стонет..."
"Ах, не плыть, ах, не плыть кораблю..."
"И все нежней и все любовней..."
"Я знаю: нет того, что было..."
"Пусть все тебе!..."
"Не восходит месяц..."
"Разве тебе так страшен..."
"Мечом двусторонним..."
"Это все оттого, что в России..."
"Все то, что я так много лет любила..."
"По старым иду мостовым..."
"Около церкви березка..."
"Богоматери скорбен темный лик..."
"Она ведет к каким-то высям..."
"Каких неведомых преддверий..."
"Ты придешь, мой желанный Жених..."
"Земля в плену. И мы скитальцы..."
"И вот опять придет суббота..."
"Юдоль твоя - она не в нашей встрече..."
"Вот и окна мои занавешены..."
Воле
"Поля любви покрыты медуницей..."
"Страна моя. В тебе единой..."
1. "То не ветер в полях над ракитою..."
2. "Господи, помилуй нас..."
3. "И зовет, зовет за окном метель..."
"Красное облако стелется низко..."
"Он сказал: "Я Альфа и Омега"..."
"Туман непроглядный и серый..."
"Вошла Любовь - вечерний Херувим..."
"Скажи, в каких небесных картах..."
"Спас Благое молчание..."
"Ты сам мне вырезал крестик..."
"Ты сказал, что наша любовь - вереск..."
"В эту ночь я была с другими..."
"Лесное озеро, поросшее осокой..."
"Чудотворным молилась иконам..."
"Если сказано слово о крови..."
Ad Lectorem
"Казалось тебе - за высокой оградой..."
"Ты не уйдешь от прожитой любви..."
"Как разобрать мне знаки..."
"Да, целовала и знала..."
"И первое в пути - глубокий водоем..."
"Опять, как в письме, повторяю я то же..."
"Был синий вечер в небе..."
"Где Херувим, свое мне давший имя..."
"Ты не вытянешь полным ведра..."
"Ах, зачем ты смеялся так звонко..."
"От жгучей капли атропина..."
"Вейся выше, черный пламень..."
"Ангел громко и мерно читает..."
"Хочу опять. Опять хочу того же..."
"Я ветви яблонь приняла..."
"Нет реки такой глубокой..."
"Все летают черные птицы..."
"Фальшиво на дворе моем..."
"Весь лед души обстал вокруг..."
Wegwarte
"От детства в нас горело пламя..."
"Ты в зеркало смотри..."
Успение
"Прислушайся к ночному сновиденью…"
ПЕТЕРБУРГУ
Под травой уснула мостовая,
Над Невой разрушенный гранит...
Я вернулась, я пришла живая,
Только поздно, - город мой убит.
Надругались, очи ослепили,
Чтоб не видел солнца и небес,
И лежит, замученный, в могиле...
Я молилась, чтобы он воскрес.
Чтобы все убитые воскресли!
Бог - Господь, Отец бесплотных сил,
Ты караешь грешников, но если б
Ты мой город мертвый воскресил!
Он Тобою удостоен славы
От убийц кончину восприять, -
Но ужель его врагов лукавых
Не осилит ангельская рать?
И тогда, на зареве заката,
Увидала я на краткий миг,
Как на мост взошел с мечом подъятым
Михаил Архистратиг!
Петербург, 8.VII.1922
* * *
Так много лет душа была крылата,
Но ты велел мне пасть,
Ты отнял все, что раньше было свято,
И дал взамен мне страсть.
Ты сам отвел слабеющие руки,
И нет путей нигде...
Моя любовь - она родилась в муке,
Сомненьях и стыде.
Ты погасил молитв горячий пламень
И заградил уста,
Ты вместо сердца дал тяжелый камень,
И вот душа пуста.
Меня гроза Господня посетила
И возмутила кровь...
Но я боюсь - вдруг не достанет силы,
И обратится в ненависть любовь.
21 июня 1922
* * *
Сегодня в эту ночь никто не будет рядом,
А как мне хочется прикосновенья рук,
Заботливого взгляда,
Чтоб мой утих испуг.
Сегодня, в эту ночь одна я понесу
Воспоминаний бремя.
1922, Ночь под Иванов день
* * *
Ведь оно почти-что стало
Сердце голубым...
Я и раньше это знала
По глазам твоим.
Был какой-то пламень тайный
В самой глубине.
Не прохожим, не случайным
Ты пришел ко мне.
Это было знойным летом -
И горит с тех пор
Негасимым легким светом
Голубой костер.
Прямо в сердце я целую,
Мы опять вдвоем...
Слышишь, милый, аллилуйя
В небе голубом?
2 июля 1922
* * *
Драгоценная жемчужина
Вот в руках моих опять.
Разве это мной заслужено,
Чтоб и это вновь отдать?
* * *
Сегодня пели громко, громко
Колокола.
И снова сердце было ёмко,
Душа открытою была.
* * *
Не здесь, не здесь на этом зыбком месте,
Легла твоя стезя,
Два города, которых вместе
Любить нельзя.
* * *
Нельзя уехать без благословенья
Того, кто так привык
Делить с тобой и темные сомненья
И радости неповторимый миг.
* * *
Я знаю, что надо,
Когда-нибудь надо уйти...
Пускай горит пред образом лампада
Пока ты в пути.
Божья Матерь всех скорбящих
Оградит тебя в пути...
Сердце бьется чаще, чаще -
Знаю - надо отойти.
* * *
Твои пути еще не правы,
И плоть твоя горит огнем,
Но я лучи нетленной славы
Провижу на челе твоем...
РАЗГОВОР С ИРИНОЙ
Опять, опять стою над бездной...
И больше не наступит день...
Ты говорил: "Броней железной
Земное сердце ты одень"...
Но и во тьме твоей темницы,
Поругано судьбой,
Оно все будет биться, биться,
Дышать и расцветать - тобой.
Его слепой и жадный голод
Я утолю стезей иной, -
Пусть сердце возвратится в холод
Вот этой бездны ледяной.
И станет звездочкой колючей
Земной огонь, застыв во льду.
Моей тоской себя не мучай -
Я перейду!
19 сентября 1922
* * *
Парус разорван, поломаны весла,
Буря и море вокруг.
Вот какой жребий судьбою нам послан,
Бедный мой друг.
Нам не дана безмятежная старость,
Розовый солнца заход.
Сломаны весла, сорванный парус,
Огненный водоворот.
Это - судьбою нам посланный жребий.
Слышишь, какая гроза?
Видишь волны набегающий гребень?
Шире раскроем глаза.
Пламя ль сожрет нас? Волна ли накроет?
Бездна воды и огня.
Только не бойся! Не бойся: нас трое.
Видишь, кто встал у руля!
ИРИНЕ
Еще в сердцах пылали грозы,
И вечер был, как утро, тих,
И вот одни и те же розы
Тогда цвели для нас двоих.
И те же губы. Те же руки
Касались наших губ и рук,
Когда в слезах, огне и муке
Пред нами разомкнулся круг...
Мой милый друг, мой друг любимый,
Я все стерплю, я все приму -
Пусть только крылья Серафима,
Тебя хранящие незримо,
Души твоей покроют тьму.
2 октября 1922
* * *
Когда душа оскорблена и стонет,
Тогда склоняется, как призрак, над столом
Чужая женщина в изорванном хитоне
С сурово сжатым ртом -
Лицо испуганной, замученной Сивиллы,
А пальцы ног в пыли...
Откуда ты? С какой чужой могилы -
Неведомой Земли?
* * *
Ах, не плыть, ах, не плыть кораблю,
Сорван парус и в трюме вода, -
Я неверного друга люблю
Навсегда, навсегда.
Пахли руки смоленым канатом,
В левом ухе блестела серьга,
Говорил, что он будет мне братом,
Подарил жемчуга...
Отчего, отчего я не знала,
Что любви наступает конец?
Зашиваю я парус линялый, -
Ночью в море уходит отец...
Ах, не плыть, ах, не плыть кораблю,
Если сломаны мачты и руль, -
Я неверного друга люблю,
Но верну ль?
И не надо мне белых жемчужин, -
Я их завтра Мадонне отдам,
Я скажу Ей, что милый мне нужен,
Не подарки, а только он сам.
Я повешу Мадонне на свечи
И серебряный якорь и крест...
Только сердце сломалось в тот вечер,
Когда он мне сказал про отъезд...
Ax, не плыть, ах не плыть кораблю,
Если нет капитана на нем...
Я неверного друга люблю,
Но не быть нам вдвоем.
* * *
И все нежней и все любовней
Прикосновение руки...
Ты помнишь - в маленькой часовне
Мы покупали образки?
И шли дорожкою кленовой,
Шуршали красные листы,
И вот, не говоря ни слова.
Простили мы: и я и ты...
Пусть это утро станет гранью
Ненарушимою для нас...
Навстречу новому страданью
Не поднимай печальных глаз.
Здесь, на Земле, всё так иначе!
Но неизменна и близка
В твоей руке, всегда горячей,
Моя холодная рука...
3 октября 1922,
Смоленское кладбище.
* * *
Я знаю: нет того, что было, -
Мы оба умерли тогда, -
И все ушедшие года
Лишь наша общая могила.
Есть только чудо воскресенья
И первой радостной любви -
Года пути, года паденья
Во имя нас благослови.
* * *
Пусть все тебе!
Моих путей не надо.
Душа огонь, в котором только ты.
Средь обступившей темноты
Один лишь ты - мучительная радость.
В моей суцьбе.
Ты, только ты.
Твоих воспоминаний
Я приняла мучительный рассказ,
Он для меня сверкающий алмаз -
И всех цветов прекрасней и желанней
Твои цветы.
* * *
Не восходит месяц,
Нет на небе звезд,
Кто же мне осветит
Потемневший мост?
Кто по шатким бревнам
Так переведет,
Чтоб не хрустнул черный
Под ногою лед?
Храм давно уж заперт,
Спят колокола, -
Если бы на паперть
Я взойти могла!
* * *
Разве тебе так страшен
этот неправедный суд.
Сердце в пылающей чаше
пусть к небесам вознесут.
Прочь от земной темницы
в Божий чертог;
там, где нельзя разбиться,
там только Бог.
Встретил там Ангел Белый,
благословляя двух:
бедное жадное тело
и ослабевший дух.
Ты не жалей о многом,
здесь никого не зови,
там совершиться пред Богом
жертва любви.
1922
* * *
Мечом двусторонним
пронзает Господь,
и все воспаленней
изнемогает плоть...
Она, как мертвец простерта
под огненным мечом...
И грубый пальцев знак не стертый
клеймит плечо...
На алчущих губах неутоленной дрожью
еще горит порыв...
Но, стоны заглуша,
ее бойся и смирись: к небесному подножью,
во тьме себя раскрыв,
омытая поднимется душа.
Июнь 1922
* * *
Это все оттого, что в России,
Оттого, что мы здесь рождены, -
В этой темной стране, -
Наши души такие иные,
Две несродных стихии они...
И в них - разные сны...
И в них разные сны, только грозы,
Только небо в закате - всегда
И мои, и твои,
И не спящие ночью березы,
И святая в озерах вода,
И томленье любви и стыда,
Только больше любви...
Только больше любви! Неумелой
И мучительной мне и тебе...
Две в одну перелитых стихии,
Они в нашей судьбе -
Пламенеющий холод и белый,
Белый пламень, сжигающий тело
Без конца,
Обжигающий кровью сердца, -
И твое, и мое, и России...
Петербург, 8.VII.1922
* * *
Все то, что я так много лет любила,
Все то, что мне осталось от земли:
Мой город царственный, и призрачный, и милый,
И под окном большие корабли...
И под окном, в тумане ночи белой,
Свинцовая и мертвая вода...
Пускай горит минутной жаждой тело,
Горит от радости и стонет от стыда...
Все то, что на земле мучительно и тленно,
Я ночью белою не в силах побороть,
И хочется сказать: она благословенна,
Измученная плоть...
Пусть жажда бытия всегда неутолима,
Я принимаю все, не плача, не скорбя,
И город мой больной, и город мой любимый,
И в этом городе пришедшего тебя.
Петербург, Июнь 1922
* * *
По старым иду мостовым...
Зеленая плесень
По стенам ползет неживым...
Он больше не тесен,
Мой город, - он пуст,
Он просторен,
И шаг мой повторен
Унылыми вздохами плит...
Пускай не срывается с уст
Твое неотступное имя,
Чтоб звук его не был убит,
Пленительный звук!
Пускай пред глазами твоими
Цветущие лягут поля,
И острая радость проснется
Грядущих, неведомых встреч,
А здесь мне тебя не сберечь,
Здесь сердце почти что не бьется,
Здесь вся умирает земля,
И город, и я...
Петербург, Июнь 1922
* * *
Около церкви березка,
Точно свеча
Белого воска,
Неугасимо горит...
Около церкви я жду долгие годы,
Жду средь могильных заброшенных плит:
Вечер настанет.
Ангел-хранитель
Темные воды
Крылом осенит...
Божья обитель
Восстанет,
Колокола зазвонят...
Гаснет закат
В липком тумане...
Милый, не все ли равно,
Завтра, сегодня ли чудо?
Только б свершилось оно,
Только бы голос оттуда...
Петербург, Август 1922
* * *
Богоматери скорбен темный лик,
А руки Ея - в покое -
Больше не надо тяжелых вериг,
Пусть станет сердце такое,
Как у Нея было в миг
Ангельской вести.
Хочешь, помолимся вместе
Вечной Невесте.
Пусть только руку поднимет Она,
И боль утолится скорбящих,
И в сердце войдет тишина,
И солнцем оденет весна
Темные голые чащи...
В обретенную гавань придут корабли,
И время приблизится Встречи...
"Упование всех концов земли
И сущих в море далече..."
Петербург, Август 1922
* * *
Она ведет к каким-то высям,
Твоя душа - мою любовь,
Гляди, гляди, из этих писем
Сочится пламенная кровь...
И розы расцветают, розы,
В пурпурных розах весь твой путь,
И вместе с кровью льются слезы,
Прими, прими, но не забудь,
Что капли слез - лишь капли счастья,
Благословенный летний дождь, -
Что в этой благодатной страсти
Души сияющая мощь...
Петербург, Август 1922
* * *
Каких неведомых преддверий
Еще с тобой достигнем мы,
Друг другу данные из тьмы,
Чтоб вместе ждать, чтоб вместе верить,
Чтоб вместе обрести ковчег
Неизреченной благостыни,
Еще не явленной отныне,
Но пребывающей вовек...
И плоти душная темница
Полна нетленной красоты,
Когда со мною рядом ты, -
И вместе хочется молиться.
Петербург, Август 1922
* * *
Ты придешь, мой желанный Жених.
Слишком долго ждала...
Знаю блеск твоих лат золотых,
За плечами - два белых крыла.
Знаю горечь пустынных дорог
И затупленный битвами меч...
Ты души не берег,
И не мог ты беречь.
Расточал, расточал, расточал,
Оскуденья ни в чем не боясь.
Только нищий в деянии мал,
Ты - богатый, ты - князь...
И душа огневая росла,
Черный путь - это путь голубой.
И сияли два белых крыла
За тобой.
Я свечой на дорогах твоих
Свое сердце зажгла, не таясь...
И я жду, мой желанный Жених,
Заповедный мой князь.
Август 1922
* * *
Ю.К.Щ.
Земля в плену. И мы скитальцы,
и жизни не закончен круг,
но вот мои коснулись пальцы
твоих прохладных рук...
Какие здесь свершились сроки,
и чей здесь преломился путь?
Мы все в плену, мы - одиноки...
Иди, иди, но не забудь,
что к сердцу подступили слезы,
что замолчали ты и я,
провидя пламенные розы
божественного бытия...
13 августа 1922.
* * *
Ю.К.Щ.
И вот опять придет суббота,
День наших встреч, -
Дрожа, зажжется позолота
От тонких свеч...
И вот Архангел на иконе
Поднимет меч,
И будет голос на амвоне
Дрожать от слез...
И будет в сердце тихий отдых.
И Сам
Христос
По облакам
Пойдет, прорезывая воздух,
Навстречу нам.
Петербург
Церковь Спаса-на-Водах
Осень 1922
* * *
Юдоль твоя - она не в нашей встрече...
Любви отравлена вода....
И вот угас, быть может, в первый вечер
Архангельский огонь, блеснувший нам тогда.
Не верь себе, как я себе не верю,
У нас с тобой другая есть стезя, -
Щадя любовь от муки лицемерии,
Уйдем с путей, где вместе нам нельзя.
Ценой души, в себе несущей пламя,
Куплю ли я обмана краткий час?
Отверзлась бездна - и она меж нами;
Мы смотрим лживыми и жадными глазами...
Умей понять связующее нас.
26 сентября 1922
* * *
Вот и окна мои занавешены,
и горит огонек
пред иконой.
Перейдешь мой порог
затомленным,
неутешенным.
Будешь плакать и звать себя коршуном
и молить об одном,
чтоб с тобой мое сердце осталось...
Все трудней, все больнее, все горше мне,
но превыше всего моя жалость.
Мое сердце - твой дом.
Для тебя мои окна украшены,
и по осени розан цветет...
Вижу, милый, душа заблудилась,
но пребудет Господняя милость.
Не рыдай, не терзай, не упрашивай;
все пройдет.
30 сентября 1922
ВОЛЕ
Всё тою же проходим мы дорогой,
Но лист опал, но темны глуби вод.
В осенней буре созревает плод.
В ночь зимнюю рождает Дева Бога.
Под снегом спит до времени трава,
И дышит и творит во тьме душа земная.
Благодарю тебя за все твои слова!
Как много дал ты, сам того не зная!
7 сентября 1922
* * *
Ирине
Поля любви покрыты медуницей,
А наверху сияет синева...
У нас с тобой замученные лица,
И сказаны все до конца слова.
Порывом налетевшей бури
Разорван благостный покров,
Твоим цветам недостает лазури,
В моей лазури нет твоих цветов.
И нам двоим здесь суждено томиться,
Земной любви нигде не утоля.
Под небом голубым покрыты медуницей
Благоуханные поля!
Петербург, 23.IX.1922
* * *
Страна моя. В тебе единой
моей судьбы веретено...
В твоих лесах, в твоих равнинах
любовью сердце крещено.
И от тебя - звериный голод
и чуда жаждущая кровь...
Дай пронести сквозь мрак и холод
такую русскую любовь.
1.
То не ветер в полях над ракитою
Снежной россыпью вьется вокруг,
То не сердце вздыхает убитое -
Обо мне запечалился друг...
Не поможешь словами волшебными,
Не утопишь в заморском вине,
Не замолишь в соборе молебнами,
Не забудешь во сне.
Плачет девица в тесовой горнице,
Плачет днем и ночами не спит, -
Так ко мне ли, убогой затворнице
Ты стучишься в покинутый скит.
Коли горем не тронулся девичьим,
Так моей ли слезой изойдешь,
Обернулся Иваном-Царевичем,
А взглянула, за поясом нож.
Не курила крещенским я ладаном,
Не кропила святою водой,
Предреченным пришел, да негаданным,
Ничего, что такой.
Где уж быть нам святыми и чистыми,
Как прикинемся, так и живем...
Мчимся в тройке с звонками да свистами,
Полыхая бесовским огнем...
Будто мороком сердце ужалено,
Только морок желанней, чем явь,
По морям, по лесам, по прогалинам,
Вскачь и вплавь.
В очи бесы нам машут рябинами,
Рассыпаются звоном в ушах...
Крылья, крылья блестят лебединые
В камышах...
Эх, не молодцу с тройкой управится,
Если руки от хмеля дрожат...
То не белая Лебедь-красавица...
Обернешься ли, милый, назад.
Мы с тобою не цепью прикованы,
Обручились единым крестом...
Эти губы не в церкви целованы -
Постучи под девичьим окном.
Оба, оба с тобой мы бездомные, -
Белой Лебеди в очи смотри,
А зеленые очи, аль темные
Все равно не видать до зари.
Разольется ночами бессонными
Неуемный разбойничий хмель...
Буду ночью стоять пред иконами,
Расплетая твою же кудель.
Неизбывную радость узнала я,
Только радость зовется тоской...
Нитка желтая, синяя, алая,
А узор-то мудреный какой.
Не порву, все по нитке распутаю,
Двух концов узелком не свяжу,
За твою ли за душу беспутную
Все молитвы, как песню, твержу.
2.
Господи, помилуй нас.
Все мы крещеные,
да не тем крестом,
души у нас не прощенные,
распаленные
дьявольским огнем.
Молимся, не поднимая глаз...
Господи, помилуй нас.
Не проходит хмель...
Огненная купель
душу опалила...
Господи, помилуй.
С Твоих вершин
до наших глубин
опусти ангельские мечи...
Господи, растопчи...
Со святыми упокой...
А его-то душу сделай такой,
как слеза умильная...
Охрани ото зла...
Сердце мое - зола
кадильная,
тлен и прах...
Свет зажги Ты в его очах...
Грешного не отжени,
сохрани...
3.
И зовет, зовет за окном метель,
и поет, поет под рукой кудель...
Нитка тянется,
свечка теплится...
А грехи твои все замолены
словом святых,
кровью мучеников...
1 октября 1922
* * *
Ю.К.Ш.
Красное облако стелется низко,
Душный и дымный огонь...
Сердце отпрянуло, сердце не близко,
Душно и стыдно, - не тронь!
Нам ли идти этой страшной дорогой,
Красным туманом дыша?
Бьется и плачет, кричит у порога
Наша душа...
Красное пламя ее ослепило,
Дьявольской бездны печать...
Только не надо, не надо, мой милый,
Так тосковать.
Нашей любви неизменная ласка
Выше соблазнов земли...
Видишь, за облаком красным вдали
Башни Дамаска?
Петербург, 1.XI.1922
* * *
Он сказал: "Я Альфа и Омега".
Он замкнул нас всех в одном кругу.
За окном кружатся хлопья снега,
С этой ночи вся земля в снегу.
С этой ночи в моем сердце пламя
Тоже стало, как кусочек льда,
Ты ушел с печальными глазами,
Слезы в них, как синяя вода...
Если б знать, когда рука Господня
Снимет с душ последнюю печать...
Ты прости, что я пришла сегодня,
Ты прости, что я устала ждать.
Петербург, 2.XII.1922
* * *
Туман непроглядный и серый,
А в сердце - большая звезда,
Ты звал ее раньше Венерой,
Но ты без меня был тогда.
Тогда над путями твоими
Горели чужие огни, -
Звезды лучезарное имя
В тебе исказили они...
Но пламя и снежные бури
Не властны над нашей судьбой,
Звезды нашей имя - Меркурий
С тех пор, как мы вместе с тобой.
Петербург, 1923
* * *
Вошла Любовь - вечерний Херувим,
От света крыл весь пламенем объятый,
И вспыхнули янтарные закаты
Молниеносным заревом за Ним...
Я здесь с тобой... Я увидала латы,
Небесный путь в святой Ерусалим.
Ах, кто не шел, надеждою томим,
Шел за рукой ведущей и крылатой!
Единственным и тягостным путем,
Изведав боль, быть может, слишком рано,
Мы в слепоте беспомощно бредем.
У нас в сердцах - зияющая рана,
Как жалкий дар правдивого обмана...
Идем... куда? Ужели не вдвоем?
Петербург, Сентябрь 1923
* * *
Скажи, в каких небесных картах
Для новых звезд указан путь?
Ночное небо, словно бархат, -
Ему открой навстречу грудь!
И только жди в молчаньи ночи,
Не забывая никогда,
Что там, где сердца средоточье,
Должна взойти твоя звезда.
Терпи и жди в полночном мраке, -
В твоей написано судьбе,
Когда все сердце станет факел
Звезды, сияющей в тебе.
И будет путь в нее же вкраплен,
Из сердца перекинут мост
Навстречу падающим каплям
Осенних звезд.
12 декабря 1923
СПАС БЛАГОЕ МОЛЧАНИЕ
Крылатый отрок на иконе,
И строгий перст к устам прижат.
Сложи молитвенно ладони,
Свой взор не обращай назад.
Пусть, как любовь, неотвратимой,
Презрев бесовскую игру,
Отныне путь твой станет схимой,
Незримой для других в миру.
Крылатый Отрок - твой вожатый,
Благослови его приход.
Коща уста молчаньем сжаты,
То слово в сердце зацветет.
27 июля 1924
* * *
Ты сам мне вырезал крестик,
и сам его надень,
чтоб быть нам с тобою вместе
и ночь, и день...
У нас Ангел-Хранитель
один теперь, -
пробей же, пробей в граните,
в темном граните - дверь.
Если пробьешь ты камень
отточенным резцом -
откроется перед нами
отчий дом...
И будет уже не крестик
на сердце моем, а цветок,
и будем с тобою вместе...
И близок срок.
Июль 1924.
* * *
Ты сказал, что наша любовь - вереск,
мой любимый цветок, -
но крепко заперты двери,
темен Восток.
И мы позабыть не можем
красоты раздробленный лик, -
тебя манит смуглая кожа,
меня - рот цвета гвоздик...
И слаще, чем сок виноградин
для меня этот алый рот,
а твой взор по-иному жаден,
тебя смуглая кожа жжет.
И, значит нет чуда
единой любви...
Каждое сердце - Иуда,
каждое сердце - в крови...
Не носи мне лиловый вереск,
неувядающий цвет...
Мы - только жалкие звери,
а любви - нет.
13 августа 1924
* * *
В эту ночь я была с другими
в ресторане большом...
Под звуки джаз-банда танцевали шимми
женщины с малиновым ртом...
А мужчины тут же пили сода-виски,
ели их дамы кофе-гласе...
И я знала, что все они друг другу близки,
и все во сне.
Что они корчатся от безумной боли,
что дама в красном уронит бокал,
положит голову на мраморный столик
и завоет, как шакал.
Но никто не услышит, никто не обернется,
даже не вздрогнет сигарный дым...
Ведь каждое сердце скоро порвется,
что вы делаете с сердцем моим.
Осень 1924
* * *
Лесное озеро, поросшее осокой...
Склонилась ты, и взор
На дно глубоко
Проник:
Там твой пленен двойник
В неверном зеркале озер...
Идут года...
И день сегодняшний похож на день вчерашний, -
Цветет зеленой яшмой
Стоячая вода...
Идут года,
Клубясь в ночном тумане...
И страх ползет
И сердце ранит...
Ты падаешь, и вот
Со дна встает двойник, -
Твой искаженный лик, -
И он живет,
И дышит,
И говорит, - и каждый слышит
Его застывшие слова...
А ты - мертва.
Петербург, Осень 1924
* * *
Чудотворным молилась иконам,
Призывала на помощь любовь,
А на сердце малиновым звоном
Запевала цыганская кровь...
Эх, надеть бы мне четки, как бусы,
Вместо черного пестрый платок,
Да вот ты такой нежный и русый,
А глаза - василек...
Ты своею душой голубиной
Навсегда затворился в скиту, -
Я же выросла дикой рябиной,
Вся по осени в алом цвету...
Да уж, видно, судьба с тобой рядом
Свечи теплить, акафисты петь,
Класть поклоны с опущенным взглядом
Да цыганскою кровью гореть...
Петербург, 1924
* * *
Если сказано слово о крови,
От него уж нельзя убежать, -
Нам, пожалуй, с тобою не внове
Убивать.
Ты считать не желаешь, не можешь,
Что такое пролитая кровь...
Убивать приходилось мне тоже,
Только я убивала любовь.
И не даром же черное пламя
Нас скрутило, связало вдвоем.
Нет, не страшно встречаться глазами.
Что ж, когда мы убьем?
AD LECTOREM
Ненужные стихи, ненужная тетрадь,
Души, больной души слепое отраженье, -
Бесплодные мечты хотела я сдержать,
Запечатлеть виденья...
Но разве так должны входить мы в этот храм,
Где чаша вечная с нетленным Божьим словом,
И разве для того, чтоб причаститься там,
Не надо стать готовым?
Поэта светлый долг - как рыцаря обет;
Как латы рыцаря, горит служенье наше,
И, подвиг восприяв ценою долгих лет,
Придем мы к вечной Чаше.
Я душу подняла, как факел смоляной,
Но ветер налетел и пламя рвет на части...
Я Господа зову, идем к Нему со мной!
Наш путь в Господней власти.
До 1925
* * *
Казалось тебе - за высокой оградой
Цветущий весенний сад...
Ты раньше не знал такого сада?
Ведь это ад!
Листья на деревьях - черны как уголь,
Вода в канавах - горький яд...
В этом саду потеряешь друга,
Изорвешь о камни брачный наряд.
А на черном дереве - серая птица
Поет о том, что вечен закат,
О том, что милый любимый рыцарь
Не возвратится назад.
За высокой оградой о радостном чуде
Глупые люди зря говорят...
Но здесь никогда ничего не будет, -
Здесь только ад!
13 мая 1925
* * *
Ты не уйдешь от прожитой любви.
Сожги ее, забудь,
Вступи на новый путь
И встречу юности напрасной назови, -
Но все равно, она придет и скажет
Твои забытые слова...
И снова здесь... И снова не мертва,
Стоит на третьей страже.
Прошедшая любовь...
Он спит давно в могиле...
Но вас не позабыли,
И ваши имена чужими слиты вновь...
И вижу я: в осеннем черном небе,
Как синий уголек, зажглась одна звезда.
А здесь, в воде холодного пруда,
Насмерть подстреленный, крылами плещет лебедь.
3.XI.1925
* * *
Как разобрать мне знаки
Судьбы моей?
Черные выросли маки
В саду моем...
Он поднялся, убитый,
И зовет, зовет;
Всем убитым и забытым
Наступил черед...
Все встают, дрожа и плача,
И зовут, зовут -
Понимаю я, что значит
Страшный Суд...
И теперь страданье Ваше
Стало для меня
Раскаленной полной чашей
Горького огня...
Только б не пахли маки
В саду моем,
Только б прочесть мне знаки
Судьбы моей!
5.XI.1925
* * *
Да, целовала и знала
Губ твоих сладких след,
Губы губам отдавала,
Греха тут нет.
От поцелуев губы
Только алей и нежней.
Зачем же были так грубы
Слова обо мне?
Погас уж четыре года
Огонь твоих серых глаз.
Слаще вина и меда
Был нашей встречи час.
Помнишь, сквозь снег над порталом
Готической розы цветок?
Как я тебя обижала, -
Как ты поверить мог?
5.ХI.1925
* * *
И первое в пути - глубокий водоем.,
Нагнись, душа, гонимая тоской, -
Там, на земле, была ль такой
В обличий своем?
Твой образ ангельский, - на что он стал похож?
На нем оттиснули тяжелую печать
Убийство, зло и ложь
И жадное желанье ощущать.
Искала ты себя во всех, всегда, везде...
И все прошло, как сон,
И только облик твой в воде
Отображен.
Прозрачное и черное стекло.
Смотри, какими стали сны,
Смотри, как в них отражены
Убийство, ложь и зло.
5.XI.1925
* * *
Евгению Архиппову
Опять, как в письме, повторяю я то же,
Звучащее в сердце моем,
Что в гибких стихах, в переливной их дрожи,
Я вижу хрусталь с серебром...
Мы в жизни с тобою друг друга не знаем,
Как призрак остался мне ты.
В хрустальную чашу с серебряным краем
Хочу я поставить цветы.
Хочу, чтобы нить золотая меж нами
Могла воплотиться на миг.
Пусть в чаше стихов тебе светится пламя
Невидимых черных гвоздик.
Петербург, 6.XI.1925
* * *
Был синий вечер в небе,
Был смуглый профиль строг,
И в рыжих косах гребень
Придерживал цветок.
И сердце все до края
Открылось в этот час,
Горел, не отгорая,
Лиловый пламень глаз.
Я помню непокорный
Ресниц крылатый взмах,
И шали шелк узорный
На матовых плечах,
И легкий след сандалий
На розовом песке...
Как пальцы задрожали,
Прильнув к твоей руке...
Но ты сказала слово,
И это слово "нет".
От глаз твоих лиловых
Остался в сердце след.
Так, в вечер темно-синий,
Я начала союз
С мучительной богиней
Из хора светлых Муз.
8.XI.1925
* * *
Где Херувим, свое мне давший имя,
Мой знак прошедших дней?
Каких фиалковых полей
Касаешься крылами ты своими?
И в чьих глазах
Опять зажег ты пламя,
И в чьих руках
Дрожит тобой развернутое знамя?
И голосом твоим
Чьи говорят уста, спаленные отравой?
Кого теперь, кого ведешь за славой?
Скажи мне, Херувим.
И чья душа идет путем знакомым
Мучительной игры?
Ведь это ты зажег у стен Содома
Последние костры!
8.XI.1925
* * *
Ты не вытянешь полным ведра,
Будешь ждать, но вода не нальется,
А когда-то белей серебра
Ты поила водой из колодца.
Чтобы днем не соскучилась ты,
Для твоей, для девичьей забавы,
Расцветали у края цветы,
Вырастали душистые травы.
Ровно в полночь напиться воды
Прилетал к тебе Витязь крылатый,
Были очи - две крупных звезды,
В жемчугах драгоценные латы.
Всех прекрасней был обликом он,
Красоты той никто не опишет,
И поверженный наземь Дракон
Был шелками на ладанке вышит...
Ах, без дождика жить ли цветам?
Пылью-ветром все травы примяты.
И к тебе, как тогда, по ночам
Не летает уж Витязь крылатый,
Чтоб крылом возмутить огневым
Пересохшую воду колодца...
Что ты сделала с сердцем твоим,
Почему оно больше не бьется?
9.XI.1925
* * *
Ах, зачем ты смеялся так звонко,
Ах, зачем ты накликал беду,
Мальчик с плоским лицом татарчонка
И с глазами, как звезды в пруду.
Под толстовкой твоей бледно-синей
Кожа смуглой была, как песок,
Раскаленный от солнца пустыни.
Были губы твои, как цветок
За высокой стеною мечети
Расцветающий ночью в саду...
Что могу я сегодня ответить?
Сам себе ты накликал беду.
9 ноября 1925
* * *
От жгучей капли атропина
Как звезды черные - зрачки.
Одним движением руки
Бесценный дар любви единой
Мной был отвергнут навсегда...
Слепые годы мчатся мимо,
И прячу я под маской грима
Десятилетия стыда.
Я покрываю щеки пудрой,
На бледный рот кладу кармин...
О, если б жизни злой, немудрой,
Мне возвратить тот миг один!
11 ноября 1925
* * *
Вейся выше, черный пламень,
превращайся в тьму,
то, что было между нами,
не приму.
Все равно - ползучим дымом
стелятся слова:
Ты всегда был нелюбимым,
я - давно мертва...
Но в ночи костром пылая,
рвется, душит страсть,
ненасытная и злая, -
ниже не упасть...
Что нам думать. Будь покорным
и не прекословь.
Вейся, бейся пламень черный,
черная любовь...
17 ноября 1925
* * *
Ангел громко и мерно читает
Уже много ночей
Книгу жизни моей,
Вся, как солнце, она золотая,
Каждый четко записан в ней день,
Каждый месяц - певучая стая, -
И проходят года, расцветая,
Как густая сирень.
Но одна есть страница пустая
Уже в самом конце -
И с печалью в лице
Ангел книгу мою закрывает...
Даже он, даже ангел не знает
То, что будет в конце.
18 ноября 1925
* * *
Хочу опять. Опять хочу того же,
Чтоб радость, чтоб испуг
Переломились в звук
И стали тем, что мне всего дороже, -
Текучей строчкою стиха...
Но я - глуха.
Мир для меня - камней немые глыбы,
Гниющих трав седые вороха,
Заснувшие в реке от зимней стужи-рыбы.
Во всем, везде тяжелого греха
Застывший лик.
И я его двойник...
Теченьем нестерпимой боли
Я сердцем поневоле
Обставшее гниенье повторяю.
И умираю.
А я хочу дрожанья бытия,
Хочу, чтобы и я
Простерла крылья рук,
Как крылья птиц.
Хочу, чтоб каждый звук
Ложился на небе в живой чертеж зарниц,
И пело все вокруг...
Хочу здесь быть опять,
Чтоб снова видеть, петь, смеяться и страдать.
3.XI.1925
* * *
Я ветви яблонь приняла,
Их жест дающий и смиренный,
Почти к земле прикосновенный
Изгиб крыла.
Как будто солнечная сила
На миг свой огненный полет
В земных корнях остановила,
Застыв, как плод.
Сорви его, и он расскажет,
Упав на смуглую ладонь,
Какой в нем солнечный огонь,
Какая в нем земная тяжесть.
Мальцево, Июль 1926
* * *
Нет реки такой глубокой,
Нет тюрьмы такой высокой,
Нет страны такой далекой,
Куда б не пришла любовь.
Выше тюрьмы она,
Глубже реки она, -
Нет для нее пространства.
И все, кто любили, живут до сих пор,
Только с любовью направь на них взор.
Видишь, под белым терновым кустом
Плачет о милом Доэтта?
Видишь, как к кубку с волшебным питьем
Губы Изольды припали?
Видишь - стоит в голубом покрывале
Вечная роза поэта -
Имя ее на земле: Беатриче.
Слышишь, Роланд свою милую кличет
В пламени битвы?
Слышишь, к Мадонне возносит молитвы,
Песни-молитвы монах?
"Ты - звезда морей нездешних,
Ты - цветок от лилий вешних,
Дорогой алмаз.
Ты - сокровище сокровищ,
От немыслимых чудовищ
Ты спасаешь нас..."
Тем, кто любит, - не смириться,
А, как рыцарь, надо биться,
Деве - Матери молиться,
Чтоб Ее рука
Отворила дверь темницы,
Чтобы высохла река,
Чтобы сжалась вся пустыня
В золотой комок...
Кто любовь из сердца вынет
Хоть на малый срок?
15 октября 1927
* * *
Все летают черные птицы
И днем, и поутру,
А по ночам мне снится,
Что я скоро умру.
Даже прислали недавно -
Сны под пятницу - верные сны, -
Гонца из блаженной страны -
Темноглазого легкого фавна.
Он подошел к постели
И улыбнулся: "Ну, что ж,
У нас зацвели асфодели,
А ты все еще здесь живешь?
Когда ж соберешься в гости
Надолго к нам?.."
И флейту свою из кости
К моим приложил губам.
Губы мои побледнели
С этого самого дня.
Только бы там асфодели
Не отцвели без меня!
Петербург, 25.IХ.1926
* * *
Фальшиво на дворе моем
Поет усталая шарманка,
Гадает нищая цыганка...
Зачем, о чем?
О том, что счастье - ясный сокол -
Не постучится в нашу дверь,
О том, что нам не ведать срока
Глухих потерь...
Из-под лохмотьев шали пестрой -
Очей негаснущий костер.
Ведь мы с тобой, пожалуй, сестры..
И я колдунья с давних пор.
Чужим, немилым я колдую.
Всю ночь, с заката до утра, -
Кто корку мне подаст сухую,
Кто даст кружочек серебра.
Но разве можно коркой хлеба
Насытить жадные уста?
Не голод душит - давит небо,
Там - пустота.
27.IX.l926
* * *
Весь лед души обстал вокруг,
Как отраженная ограда,
И там совпал Полярный круг
С кругами Ада.
Там брата ненавидит брат...
В немом молчаньи стынут души,
А тех, кто обращен назад,
Змеей воспоминанье душит.
И громоздятся глыбы льда...
Но кротко над вратами Ада
Неугасимою лампадой
Горит Полярная звезда.
WEGWARTE *
Вот облака закрыли журавли -
Куда их бег?
Не уходи от горестной земли,
Останься, человек!
Останься здесь, где есть песок и камень
И солнца мед, -
Но здесь цветок, он голубой, как пламень,
Он расцветет.
Все ночи жди, и будет ожиданье
Напряжено, как молнии в грозу, -
Где ты видал цветы благоуханней,
Чем здесь, внизу?
Пусть ты устал, пусть нет воды и хлеба,
Пусть ты один и негде ночевать.
Он голубой, он голубее неба...
Ты будешь ждать?
28 марта 1928, Ташкент
* Подорожник.
* * *
Н.В.Ш.
От детства в нас горело пламя
И вел неумолимый рок.
Но только разными путями
Пришли с тобой мы на Восток.
И здесь, в стране- воспоминаний,
В песках, таящих кровь жмли,
Быть может, у последней грани,
В осеннем меркнущем тумане
С тобой друг друга мы нашли.
1928, Ташкент
* * *
Ты в зеркало смотри,
Смотри, не отрываясь,
Там не твои черты,
Там в зеркале живая,
Другая ты.
...Молчи, не говори...
Смотри, смотри, частицы зла и страха,
Сверкающая ложь
Твой образ создали из праха,
И ты живешь.
И ты живешь, не шевелись и слушай:
Там в зеркале, на дне, -
Подводный сад, жемчужные цветы...
О, не гляди назад,
Здесь дни твои пусты,
Здесь все твое разрушат,
Ты в зеркале живи,
Здесь только ложь, здесь только
Призрак плоти,
На миг зажжет алмазы в водомете
Случайный луч...
Любовь. - Здесь нет любви.
Не мучь себя, не мучь,
Смотри, не отрываясь,
Ты в зеркале - живая,
Не здесь...
УСПЕНИЕ
Спи! Вода в Неве
Так же вседержавна,
Широка и плавна,
Как заря в Москве.
Так же Ангел Белый
Поднимает крест.
Гений страстных мест,
Благостный и смелый.
Так же дом твой тих
На углу канала,
Где душа алкала
Уловить твой стих.
Только неприветно
Встретил Водный Спас
Сиротливых нас,
Звавших безответно.
О, кто знал тогда,
Что лихое горе
Возвестит нам вскоре
Черная Звезда.
1928(?)
* * *
Прислушайся к ночному сновиденью,
Не пропусти упавшую звезду...
По улицам моим Невидимою тенью
Я за тобой пройду. .
Ты посмотри (я так томлюсь в пустыне
Вдали от милых мест...):
Вода в Неве еще осталась синей?
У Ангела из рук еще не отнят крест?
12 июля 1928
Комментарии
Разговор с Ириной — посвящено И. Карнауховой.
Ирине — посвящено И. Карнауховой.
«Пусть все тебе!..» — обращено к Юлиану Щуцкому.
«По старым иду мостовым...» — Публ. впервые по СбА. Здесь звучит повторяющийся в «петербургских» стихотворениях Черубины мотив «убитого» («больного», «мертвого») города: ср. со стихотворением «Петербургу» (с. 530).
«Это все оттого, что в России...» — Публ. по изд.: Гумилевские чтения. Автограф в альбоме Э. Голлербаха
«Каких неведомых преддверий...» — Обращено к Юлиану Константиновичу Щуцкому (1897 — 1946) — китаеведу и переводчику китайских поэтов, антропософу, другу Черубины в 1920-е годы. Щуцкий был репрессирован в 1937 году, погиб в лагере. Подробнее о нем см.: Русская литература. 1988, № 4. С. 200-204.
«И вот опять придет суббота...» — Публ. впервые по СбА. Обращено к Ю. К. Щуцкому.
«Земля в плену. И мы — скитальцы...» — обращено к Юлиану Щуцкому.
«И вот опять придет суббота...» — обращено к Юлиану Щуцкому.
«Юдоль твоя — она не в нашей встрече...» — обращено к Юлиану Щуцкому.
Воле — обращено к В.Н. Васильеву.
«Поля любви покрыты медуницей...» — Публ. впервые по СбА. Ирине — И. В. Карнаухова, поэтесса, участница так называемого «птичника» — объединения молодых поэтов, которым руководили Черубина де Габриак и С. Я. Маршак.
«Он сказал: «Я Альфа и Омега...» — Обращено к Ю. К. Щуцкому. Ст. 1: цитируются слова Иисуса Христа из Откровения св. Иоанна Богослова (1:8). Последняя печать — также апокалиптический мотив: седьмая печать с книги Господней, которая будет снята накануне Страшного суда.
«Туман непроглядный и серый...» — Обращено к Ю. К. Щуцкому.
«Вошла Любовь — вечерний Херувим...» — Стихотворение представляет собою сонет-акростих: начальные буквы строк составляют фразу: «Во имя нашей муки».
«Ты сам мне вырезал крестик...» — обращено к Юлиану Щуцкому.
«Ты сказал, что наша любовь — вереск...» — обращено к Юлиану Щуцкому.
«Лесное озеро, поросшее осокой...» — Мотив двойничества повторялся в поэзия Черубины со времени мистификации.
«Чудотворным молилась иконам...» — Обращено к Ю. К. Щуцкому. Акафист — молитвенно-хвалебное песнопение в честь Иисуса Христа, Богородицы или святого.
Ad Lectorem (К читателю) — Публ. по СбА с тем названием, которое указано Архипповым. Источником для датировки является так называемый «Черный Альбом» Черубины (один из источников СбА), который помечен 10 января 1925 года и заключительным стихотворением в котором является этот текст. Мотив ненужности поэзии — общий для Черубины и С. Парнок, последний поэтический цикл которой назывался «Ненужное добро» (1932 — 1933), а сам мотив в поэзии Парнок появился еще раньше (об этом см. коммент. к стихотворению С. Парнок «Да, ты жадна, глухонемая...»). В. И. Глоцер считает, что стихотворение посвящено С. Я. Маршаку. См.: Черубина де Габриак. Черный ангел. М.: ИМА-пресс, 1997. С. 5.
«Ты не уйдешь от прожитой любви...» — Публ. впервые по СбА. Третья стража — так называемая «tertia vigilia» — предпоследняя ночная стража в Римской империи. Вся ночь делилась на четыре стражи, третья начиналась где-то после полуночи.
«Да, целовала и знала...» — Обращено к Н. С. Гумилеву.
«Как разобрать мне знаки...» — Черный мак — здесь можно понимать как символ забвения.
«И первое в пути — глубокий водоем...» — Публ. впервые по СбА. Отражение в воде является, как правило, сюжетным основанием для появления мотива двойничества. Ср.: «Лесное озеро, поросшее осокой».
«Опять, как в письме, повторяю я то же...» — Черные гвоздики в хрустальной чаше («чаше стихов») служат, возможно, указанием на св. Грааль (см. коммент. к стихотворению «Святому Игнатию»), так как черная или темно-красная гвоздика в оккультизме символизирует кровь.
«Был синий вечер в небе...» — Публ. впервые по СбА.
«Где Херувим, свое мне давший имя...» — О возведении имени Черубины к имени ангела Херувима см. в примечаниях к вступительной статье. Каких фиалковых полей — в средневековых западноевропейских источниках фиалка часто служит символом райского цветка. Ср. также использование этого мотива в стихотворении «Прялка».
«Все летают черные птицы...» — В машинописном экземпляре этого стихотворения в собрании М. А. Торбин, источником которого был текст, полученный от вдовы Е. Я. Архиппова, указана другая дата — весна 1927 года. Кроме того, там варианты: ст. 1 — «Летают черные птицы», ст. 4 — «скоро я», ст. 10 — «И тихо промолвил: «Ну что же», ст. 17 — «побелели». Фавн — в римской мифологии то же, что Пан в греческой мифологии (см. коммент. к стихотворению «Крест на белом перекрестке...»). Асфодели — цветы, растущие в подземном царстве.
«Фальшиво на дворе моем...» — И я колдунья с давних пор — см. коммент. к стихотворению «В зеркале словно стекло замутилось...».
«Ты в зеркало смотри...» — Отражение в зеркале, как и отражение в воде, служит здесь основанием для появления мотива двойничества.
«О, если бы аккорды урагана...» — Публ. впервые по СбА.
Н.В.Ш. — обращено к Н.В. Шаскольской-Брюлловой.
Успение — Публ. впервые по машинописному экземпляру (Собрание М. А. Торбин. Дом-музей Марины Цветаевой, Москва). Сомнения в датировке связаны с тем, что, кроме даты, в нашем источнике указано место написания — «Петербург, Спас-на-Водах» — несохранившийся храм Христа Спасителя и Св. Николая в Петербурге, у Адмиралтейского завода. Построен в 1910 — 1911 гг., посвящен памяти моряков, погибших в русско-японскую войну 1904 — 1905 гг. Поскольку в 1928 году поэтесса была уже в ссылке, в Ташкенте, то либо дата, либо место написания неверны. Стихотворение обращено к В. Я. Архиппову, что также засвидетельствовано в нашем источнике.
«Прислушайся к ночному сновиденью...» — Публ. по списку из собрания М. А. Торбин (рукою К. Л. Архипповой). В этом списке указано, что стихотворение обращено к Е. Я. Архиппову.
Принятые сокращения:
СбА — Сборник Архиппова — машинописный сборник стихотворений Черубины де Габриак, составленный в 1928 г. Е. Я. Архипповым (РГАЛИ. Ф. 1458, on. 1, ед. хр. 102).
СбП — Сборник Петровича — машинописный сборник стихотворений Черубины де Габриак, хранящийся у В. П. Купченко и, по его свидетельству, составленный петербургским коллекционером и любителем творчества Черубины де Габриак Л. Л. Петровичем.
Новый мир — Новый мир. 1988. № 12 (с указанием страницы) — публикация В. И. Глоцера, содержащая тексты стихотворений Черубины де Габриак, ее письма к М. А. Волошину, «Автобиографию», составленную Е. Я. Архипповым по письмам поэтессы, «Исповедь», а также воспоминания М. А. Волошина «История Черубины».
Гумилевские чтения — Гумилевские чтения. Wiener Slawistischer Almanach. 1984. Sdb. 15. Wien, 1984. S. 101 — 122 — публикация поэтических текстов Черубины де Габриак.
(Источники — «Sub rosa»: А. Герцык, С. Парнок, П. Соловьева, Черубина де Габриак»,
М., «Эллис Лак», 1999 г.
Черубина де Габриак «Исповедь».— М.: Аграф, 1999. — 384 с. — стр.46-67)
