Воображаемый разговор с автором "Розы мира"

Автор: Я принадлежу к тем, кто смертельно ранен двумя великими бедствиями: мировыми войнами и единоличной тиранией. Такие люди не верят в то, что корни войны и тирании уже изжиты в человечестве или изживутся в короткий срок. Может быть отстранена опасность данной тирании, данной войны, но некоторое время спустя возникнет угроза следующих. Оба эти бедствия были для нас своего рода апокалипсисами - откровением о могуществе мирового Зла и его вековечной борьбе с силами Света.

Собеседник: Да, этот опыт выжигал из наших душ плоскую и наивную мечту, что стоит только устранить "социальные корни преступности" и всякая вражда между людьми исчезнет сама собой. Все зло в людях порождается социальными условиями и социальными же условиями устраняется. Вслед за "классиками марксизма" в эту мечту верили и ради нее совершили величайшие злодейства. Злодейства совершались, достигаемое ими "благосостояние масс" росло - и никого оно морально чище и светлее не делало. Это был первый опыт наших дней, сдернувший с наших глаз иллюзию материалистического объяснения зла. Рациональное объяснение зла пало, приоткрылась его иррациональная природа. Оказалось ,что в человеке живут инстинкт зла и инстинкт добра, социальные и антисоциальные инстинкты, и происхождение тех и других - иррационально, никакими "социальными условиями" недетерминируемо, и дальше - в опыте войн, террора и тирании мы уже воочию сталкивались с разгулом злых сил в душах людей и тут же рядом - с величайшими взлетами души. Мы видели злобу и мучительство - страсть к насилию во всех видах и рядом - чудо человеческой свободы. Ум останавливался в бессилии понять, метафизическая природ Тьмы и Света становилась опытом души. Пусть даже далекий от осознавания, но этот опыт поколений действительно является апокалипсисом современности, составляет господствующий дух эпохи.

Но этот господствующий дух эпохи требует от нас одного - повышения сознательности выбора. Ведь каждый человек - это клубок пестрых нитей, вовсе не одних только черных или белых, но разнообразных и постоянно текучих. Через наше сознание постоянно протекают струи темного и струи светлого. А дух Апокалипсиса - это дух распознания и выбopa. А это нелегко; стремясь завладеть сознанием человека, темный маскируется очень искусно. Вспомним хотя бы один только тезис: "Цель оправдывает средства". Недаром говорится также что "дьявол - отец лжи". Но эпоха треб уст активного выбора, устремления воли. А для этого надо учиться распознавать зло во всех его ухищрениях. Мало только вообще отвергать дьявола, надо учиться распознавать везде в мире и в человеке его орудия и его цели - не только общие и дальние, но и самые близкие и малые, в конкретной повседневности. И столь же конкретно и повседневно узнавать Добро, улавливать его веяние и на него опираться в своей воле и в своем действии. Осмелюсь сказать: Нужна конкретная демонология. Но движимая отнюдь не простым любопытством, желанием что-то знать, но главное условие: пронизанная сильнейшим импульсом света, устремлением к Нему и утверждением Его действия в мире и в себе. Такую демонологию человек имеет право сделать предметом своего метафизического опыта, поскольку ему дарована эта способность. И результаты ее могут помочь многим разобраться в окружающей действительности, конкретно различать в ней соблазны зля и призывы добра.

В этом, на мой взгляд, ценность Вашей работы, потому что она отвечает этому главному условию. Если даже в своих метафизических странствиях вы впадали в те или иные заблуждения, или видели что-нибудь неполно или даже неверно - это не опорачивает ваш труд в целом. Наше право и даже обязанность как читателей не следовать за вами слепо, ничего не догматизировать, но все проводить через свой внутренний отбор души, памятуя, что сверхчувственный мир это мир текучести, а не предметности, и что духовная истина всегда индивидуальна (не смешивать понятие "индивидуальной" истины с понятием истины "относительной" - это разные вещи.)

Автор: "Одна черта, характернейшая для 20-го столетия: стремление ко всемирному. Внешний пафос различных движений нашего времени нашего времени - в их конструктивных программах народоустройства; но внутренний пафос новейшей истории - в стихийном стремлении ко всемирному" (стр.4)

Собеседник: Да. Это факт неоспоримый, он заявляет о себе со страниц и научной и массовой прессы, он нашел себе выражение в новом, но уже глубоко укоренившемся термине - глобальность. Нет такого уголка земного шара, где не действовало бы так или иначе влияние событий, совершающихся в любых других точках планеты. В высоком духовном плане при рода природа этого явления, этой "стихийной тяги" к единению понятна: Это действуют светлые силы работающие над выполнением Божественного замысла Любви. Но чтобы стать участником этой работы здесь на земле надо осознать не только небесную волю к единству человеческого рода, но и ее земные проявления, земные основы всечеловеческого братства. Где же они эти основы, в мире, где будет братоубийство? Любая газетная страница кричит о вражде, внедряя в наши души ужас перед настояющим, а еще больше - перед грядущим, где уже маячит образ всемирной катастрофы. Чтобы противостоять этому ужасу и унынию (а ведь ужас и уныние - испытанные орудия Сатаны, с помощью которых он выбивает души из рядов светлой рати) и удержаться в свете надо в тех же газетных страницах, в самой гуще ежедневной информации искать и находить конкретные факты, выражающие действие светлых сил. Их много, очень много, они многоразличны и многоплановы: их то и можно объединить понятием "глобальности", как пути к реализации материального единства человеческого рода.

Конечно нельзя забывать, что та же глобальность, тоже материальное единство человеческого рода нужны и для учреждения всемирного господства, этого сатанинского противообраза всемирного братства.

Вся социальная жизнь человечества пронизана борьбой этих двух начал, их противостояние обнаруживается во всех ее разрезах - экономическом, политическом, духовном. И если говорить о реальной осуществимости Розы Мира, то надо найти и крепко опереть ее на те явления и силы в существующей действительности, которые во всех областях реальной жизни воплощают в себе движение к Свету. Без такой опоры образ Розы Мира повисает в воздухе как идеал, оторванный от реализации.

Возьмем экономику. На первый взгляд область из всех - самая сатанинская, самая бездуховная, царство корысти и эгоизма, борьба всех против всех за обладание благами самого материального свойства. Но если оглядеться получше. То видно, что все ее пороки идут от самого человека, принесены человеческим эгоизмом. Существо же экономики - законы экономических отношений - в высшей степени духовны и альтруистичны. Основной факт современной экономики - разделение труда. Зародившись еще в пещерные времена, оно в своем развитии привело к тому, что по существу говоря, никто ничего не может производить для себя, а только для других. И должен пользоваться плодами труда других. Экономика, основанная на разделении труда, есть по сути своей - альтруизм, реализованный в производстве материальных благ.

Разделение труда экономически исключает эгоизм. Но эгоизм насильственно вторгается в экономику в виде например классовых привилегий, монополи и других форм принуждения. Вмешательство этих неэкономических факторов, факторов насилия, принуждения, искажается действие чисто экономических законов, что и приводит к социальным потрясениям, свидетелями которых мы являемся. Чисто экономические связи - это связи взаимных услуг. Сеть взаимных услуг составляет материальный субстрат единства человеческого рода. Взаимность и добровольность, исключающие всякое принуждение - закон именно чистых экономических отношений, а из этих двух корней вырастают как их дальнейшее развитие экономических ассоциаций, как выразители объективно существующих экономических связей экономической солидарности.

Существуют ли в наше время такие ассоциации, которые в этом смысле можно назвать "чисто экономическими". Нет, конечно. В чистое, по своей природе альтруистическое тело экономики глубоко проник яд эгоизма. Он внедрил в нее методы насилия, принуждения. Главное орудие этих методов - государственная власть со всем своим политическим и юридическим аппаратом. Этот аппарат так сплетен с организмом экономики, что этот симбиоз многим представляется неизбежным и даже необходимым. Им представляется, что экономика и не может жить и развиваться без участия государственной власти - то ли в виде прямого регулирования, то ли в виде всякого рода законодательных мер - привилегий и монополий, или наоборот, ограничений таможенной и валютной политики и т.п. Если, мол, предоставить экономику самой себе, то ничего кроме хаоса не получится, в ней самой нет никакого ей самой присущего регулирующего принципа, есть только хаос личных интересов, личных волений и никаких внутренне цементирующих сил, способных на началах добровольности нормализовать ее деятельность. Но на самом деле такая регулирующая сила имманентно ей присущая в экономике существует. Ведь движущая сила экономических связей - принцип "выгоды хозяйственного расчета". В существе этого принципа вовсе нет чего-либо само по себе морально отрицательного. В нем действует идея целесообразности, идея целесообразно использования, идея пользы. Это идея не высокого масштаба, ее действие ограничено планом материального существования. Попытки ее расширения, приложения к ценностям материального порядка, к произведениям искусства например, или еще больше - человеческой личности - неправомерны и гибельны. Но в своих пределах, в экономике, которая и является по сути дела организацией материально благосостояния человечества, она ощущается человеческим разумом как нечто в высшей степени положительное, конструктивное: бессмысленное расхищение материальных средств нормальный человек всегда воспринимает с раздражением.

Стимул хозяйственного расчета в условиях добровольности экономических связей естественно побуждает к объединениям, цементирующим и нормализирующим совокупность экономических процессов. Дать бы только свободу действий этим силам, высвободить из тупого корсета государственности, "государственных интересов", и объективно альтруистическое существо экономики раскрое свои величайшие потенции для создания мирового - глобального - хозяйства, как материальной основы всечеловеческого братства.

Есть ли в нашей окружающей действительности такие факты и явления, в которых можно обнаружить эти потенциальные силы, действующие в экономических отношениях, увидеть конкретную динамику их развития в этом направлении? Конечно, и очень много. Стоит хоть одну газету написать, держа в уме этот угол зрения, и можно увидеть не только симбиоз экономики с государством, но и многие сдвиги, свидетельствующие о нарастающем движении к автономной организации экономики, перерастающие государственные рамки. Это движение тоже глобально. Такие факты нужно увидеть и в капиталистических, и в социалистических странах, разумеется, в разных, внешне не похожих формах.

Замечая эти факты и признавая их положительное значение, многие члены "Розы мира" могли бы увидеть одну из ближайших и очень конкретных своих задач в идеологической разработке, а может быть в какой-то мере и в практическом участии в этом несомненно благодетельном для человечества движении.

Автономная "организация экономики", её, "разгосударствления" может стать одной из целей всемирного движения "Розы мира", конкретно практической задачей, одной из ее живых ветвей, питаемой силами самых простых жизненных потребностей людей. Вырвать удовлетворение этих потребностей из рук сатанинских сил эгоизма, насилия и вражды, дать простор действию заложенных в самом существе экономики благих законов альтруизма и солидарности - великая задача достойная "Розы мира", которая, может быть сильна только тогда, если вершина ее поднимется в беспредельности, а корни уходят глубоко в повседневность.

Автор: "Не одно из движений гуманистической направленности не выдвинуло идею о том, что над деятельностью государства насущно необходим этический контроль" (стр. 5).

"Опыт истории приводит к пониманию того очевидного факта, что опасности будут предотвращены и социальная гармония достигнута не развитием науки и техники самих по себе, но переразвитием государственного начала, не диктатурой "сильного человека", не приходом к власти пацифистских организаций социал-демократического типа, качаемых ветрами истории то вправо, то влево, от бессильного прекраснодушия, до революционного максимализма, но признанием насущной необходимости, одного единственного пути: установления над всемирной федерацией государств некоей незапятнанной, неподкупной, высокоавторитетной инстанции, инстанции этической, внегосударственной, ибо природа государства внеэтична по своему существу.

Какая же идея, какое учение помогут создать подобный контроль? Какими путями придет такая инстанция к общечеловеческому признанию, на высоту, господствующую даже над федерацией государств - она отвергающая насилие? Если же она примет к руководству принцип постепенной замены насилия, то чем именно и в какой последовательности? И какая доктрина сможет разрешить все возникающие в связи с этим проблемы, с их неимоверной сложность?" (стр. 7-8).

"Насилие может быть признано годным лишь в меру крайней необходимости, только в смягченных формах и лишь до тех пор, пока наивысшая инстанция путем усовершенствованного воспитания не подготовит человечество при помощи миллионов высокоидейных умов и воль к замене принуждения - добровольностью, окриков внешнего закона - голосом глубокой совести, а государства - братством. Другими словами - пока самая сущность государства не будет преобразована, а живое братство всех не сменит бездушного аппарата государственного насилия" (стр. 8)

"Мне представляется международная организация, политическая и культурная, ставящая своей целью преобразование сущности государства путем последовательного осуществления всеохватывающих реформ, решающая ступень к этой цели создание всемирной федерации государств, как независимых членов, но с тем чтобы над федерацией была установлена особая инстанция, о которой я уже напоминал: инстанция осуществляющая контроль за деятельностью государств и руководящая их бескровным и безболезненным преобразованием изнутри. Именно бескровным и безболезненным: в этом все дело, в этом ее "отличие от революционных доктрин прошлого" - назовем ее условно Лигой преобразования сущности государства" (стр. 9).

"Период от возникновения Лиги до создания Федерации государств и этической инстанции над ними должен рассматриваться как период подготовительный, период, когда Лига будет отдавать все силы распространению своих идей, формированию своих рядов, расширению организации, воспитанию подрастающих поколений и созданию внутри себя той будущей инстанции, которой со временем может быть доверена всемирная руководящая роль" (стр. 9-10)

"Созданием Федерации, охватывающей все человечество, откроется практическая возможность осуществления цепи широких мероприятий ради превращения конгломерата государств в монолит, постепенно преобразуемый двумя параллельными процессами: внешним - политико-социально-экономическим и внутренним - воспитательным-этико-религиозным." (стр. 10)

"Сразу же полный отказ от принуждения - утопия. Но этот элемент будет убывать в обществе - во времени и пространстве" (стр. 20)

"Перспектива последовательных духовно-исторических задач Розы Мира, вполне конкретных и принципиально-осуществимых: ближайшие из них - объединение земного шара в федерацию государств с этической контролирующей инстанцией над ней; распространение материального достатка и высокого культурного уровня на население всех стран; воспитание поколений облагороженного образа; воссоединение христианских церквей и свободная уния со всеми религиями светлой направленности; превращение планеты в сад, а государств - в братство. Это задачи лишь первой очереди. Их осуществление откроет путь к разрешению задач еще более высоких: к одухотворению природы" (стр. 20)

Собеседник: Думается что в отношении к государству самая задача Розы Мира сформулировано неправильно, отсюда - сбивчивость и непоследовательность приведенных высказываний. Если государство есть аппарат принуждения, то можно ли его преобразовать? Насилие есть насилие, во что оно может быть преобразовано? Можно сказать, что его надо уничтожить, но вы сами признаете это утопией. Заменить? Принуждение заменить велением совести? Но для этого требуется, чтобы насилие стало ненужным, то есть то, что достигается ныне принуждением, стало бы достигаться велением совести. Но как и когда это возможно? Вы говорите: постепенное отмирание элементов насилия по мере развития сознательной самодисциплины… Чем это лучше наивной и утопической абстракции Ленина об отмирании государства при социализме? Нет, именно опыт нашего времени не позволяет мечтать об отмирании государства. Потому что это значило бы впасть в то самое прекраснодушие, которое вы сами отвергаете, забыть о двойственной природе человека как вместилища и темных и светлых сил. Это факт сегодняшнего дня и от него надо исходить желая найти опору для постройки моста от настоящего к грядущему. Таким мостом должна служить "Лига преобразования существа государства". Но она лишена опоры в сегодняшнем дне. И рушится от внутренней противоречивости как мост, построенный с нарушением законов механики. Идея "преобразования" государства и порождается таким неправильным пониманием закона, уже не механического, а социального: неправильным, вернее - неполным пониманием существа государства.

Думается, что и в этом случае плодотворным будет метод примененный к экономике: постараться расслоить явление государства, распознать сплетенные в нем темные и светлые струи. Ведь все в мире, что в верху, то и в низу - являет это сплетение, подчас оно кажется неразличимым. Но все таки сам генезис света и тьмы - разный, и потому усилием души они всегда различимы.

Государство есть аппарат общественного принуждения, организация силы. Ничем другим оно быть не может. Все другое будет именно чем-то другим, а не государством. Но что же есть в нем такого, в чем можно увидеть нечто, вытекающее из источника Света? Свет живет в нем в идее права и справедливости. В благом своем замысле государство есть организация реализующее человеческое правосознание. Его функция - создание правопорядка, система правовых отношений людей. Она действует методами власти и силы; в этом ее специфика. Ее оправдание - в реализации в обществе права и правосудия. Этим же и определяются и границы, той сферы общественной жизни, где государственная власть может раскрыть в ней заложенные потенции Света. Выход за эти границы превращает сразу его в орудие тьмы. Вторжение государства в экономику гибельно. Еще более гибельно вторжение его в духовную жизнь человека и человечества. Поэтому правильней сформулировать задачу благих сил в отношении государства не как его "преобразование", что является внутренне противоречивым, а как его ограничения, его функций, одной только областью человеческой жизни - областью правовых отношений человека к человеку. Это область личных прав. Прав человеческой личности, равнопринадлежащих, так сказать "по праву рождения" каждому человеку. Это область по преимуществу равенства людей, равенства которого нет и не может быть ни в экономике, с ее безграничным разнообразием потребительских интересов, ни в духовной, культурной жизни с ее безграничным разнообразием человеческих индивидуальностей.

Каждой из этих трех основных областей социальной жизни - экономика, право и государство, духовная культура - присущи свои, отличные от двух других внутренние закономерности развития, определяющие собой и специфику организационных форм. В их неправомерном сплетении - корень социальных бедствий. Оздоровить социальный организм - значит расплести этот гибельный узел, дать каждой его части возможность свободного развития заложенных в ней ее собственных светлых потенций. В наше время во всем доминирует экономика, и вносит страшные искажения во все стороны общественной жизни. Но она же фактически идет впереди в глобальном движении к единству, прокладывая связи мирового хозяйства. Государства же тормозят это движение, воплощают по-преимуществу силы вражды и эгоизма, страсть к господству. Бешенные схватки демонов великодержавной государственности - это все в высшей степени верно. Судороги этих схваток потрясают и духовную жизнь общества. И здесь зреет зерно гибели: это все очень и очень верно. Именно поэтому наша первейшая задача всем, чем можем, служить размыканию этих сатанинских тисков государственности. Автономная организация экономики и автономная организация духовной культуры - и та и другая имеют в самом своем существе тенденцию ко всемирности, они скрепляют страны и народы поверх государственных и национальных перегородок. Однако, и государства, хотя они и служат ныне преимущественно силам розни и дробления, знают только идею и тенденцию ко всемирности в виде стремления ко всемирному господству, но и они в своем чистом виде служат некоей формой общественного единства. Государство есть определенная исторически возникшая форма общественного единства. Оно обусловлено единством власти, действующей в пределах того или иного территориального или национального комплекса. Это единство находит свое выражение в единстве правовой системы, определенного правопорядка, устанавливаемого государственной властью. В существующей спутанности всех общественных отношений правопорядок служит, как правило, орудием, подчиненным тем или другим эгоистическим частным интересам. Но в своем чистом виде он является выразителем идеи общего блага. Ни в экономике, ни в духовной жизни людей идея общего блага не может служить ни критерием, ни руководством. Но для государственного правопорядка идея общего блага является и критерием и оправданием, так как государство признанно утверждать и охранять права человека, принадлежащие ему как человеку, разные для всех. Это единственное реальное общее благо всех людей - стержень всечеловеческого единства в плане государственно-политическом. Противоестественный симбиоз политики и экономики вредит чистоте государственных целей не меньше, чем самой экономике.

Освобождение государства от диктата экономики (преимущественно в капиталистических странах), равно как и освобождение экономики от диктата государства (преимущественно в социалистических странах) равно может служить конкретным шагом на пути к высвобождению благих сил, способных осветлить не только экономическую, но и государственную политическую деятельность людей. Работа в этом направлении тоже может быть достойна включения в число ближайших практических задач Розы Мира.

На двух светлых колоннах, вырастающих из самых загрязненных, самых извращенных областей человеческой деятельности - экономики и политики - раздвигается величественный образ организации духовной жизни общества. В ней наше спасение - тот самый "этический контроль", о котором вы мечтаете. Но рисуя его в виде некой "надгосударственной инстанцией", вы отдаете дань той же спутанности понятий и гипнозу государственности. Последовательность задач Розы Мира, вы начинаете с создания "всемирной федерации государств с этической контролирующей инстанцией над нею". Здесь государство мыслится таким, каково оно сейчас: каждое государство - монолитная форма общественного единства, вобравшая в себя все виды деятельности людей, ее составляющих. И эти монолитные социальные образования вступают между собой в связь на основе своих прав, как "независимые члены федераций". И над ними учреждается некая этическая инстанция. Абсолютно неправдоподобное сооружение! Надгосударственная "инстанция" не может быть не чем иным как над государством, т.е. организация власти. В чем ее опора? Вы называете ее этической, подчеркивая ее негосударственный характер. Значит, она где-то вовне всей этой государственной системы? Власть, приходящая извне, есть принуждение в том или ином виде. Так мы остаемся в заколдованном круге государственности.

Нет, подлинный и действенный "этический контроль" никак не возможен в виде какой бы то ни было особой верховной "инстанции". Он мыслим только как некий род деятельности внутри самого социального организма. Как проявление некой органически ему присущей способности. Эта способность возможна в социальном организме только потому, что она присуща людям, его составляющим. Наряду с правосознанием человек обладает и этическим сознанием, иначе называемом совестью. Она живет в высшем члене человеческого существа. В его духовном Я, оттуда простирает свои лучи, т.е. свою действенную силу, на все стороны жизни человека. Сила или напротив слабость этих действенных лучей обнаруживает степень духовного самосознания человека, степень его "приобщения к духовному миру", по нашему выражению. Общество или социальный организм не может быть ни чем иным, как проекция свойств, присущая индивидуальному человеку. И если высота и действенность совести индивидуального человека определяется свойствами его духовной жизни, то действенность социальной совести представляется прямым выявлением силы или слабости духовной жизни общества. Высокая духовность осветляет жизнь индивидуального человека в его и гражданской и семейной, и хозяйственной деятельности. Так и для осветления политической и экономической жизни общества нужна высокая духовность. А чтобы она могла осуществиться, нужно найти такие формы организации (….) культуры, в которых эта духовная культура могла бы жить (…) по принципам, присущим именно этой области человеческой жизни, т.е. прежде всего по принципу свободы. Только свободная духовная жизнь, свободная от всех видов зависимости и продажности, может поднять духовную культуру общества на такую высоту, что ее действенное влияние окажется способным осуществить искомый "этический контроль" не в виде "особой инстанции", а пронизывая собой все клеточки социального организма в его повседневной деятельности. Ясно отсюда, что первым шагом на этом пути должна стать автономная организация всей умственной культурной жизни, потому что только такая организация способна освободить духовную жизнь от искажающих влияний экономики и политики. Задача автономной организации духовной жизни много труднее, чем задача автономной организации экономики. Но и в ней дейтсуют пробивающие себе дорогу импульсы всемирности, тяготеющие ко все более широким объединениям, перешагивающим слишком тесные государственные рамки. Множество международных организаций с системе ЮНЕСКО и вне ее свидетельствуют, что в организационном отношении движение глобальности способствует принципу автономности культурной жизни. Но в месте с тем само содержание деятельности этих международных научных м прочих культурных организаций слишком сильно еще господствует дух "государственных интересов". Изживать этот "дух" можно отнюдь не путем каких-либо всеобъемлющих мероприятий. Создание всемирной федерации государств - отнюдь не может быть предварительным условием, предпосылкой учреждения "этического контроля". Напротив, создание такой федерации, когда в каждом из составляющих ее членов экономика и культура втиснуты в рамки "государственных интересов" может привести только к страшному усилению демона государственности. Это верный путь ко всемирной тирании. Работа по раскрепощению духовной жизни должна вестись внутри каждого государства, именно там должны разматываться эти гибельные тиски.

И каждый маленький успех в этом направлении, в каждой даже маленькой стране, есть успех общего дела раскрепощения духовной культуры. Только она в своем развитии может реализовать этический контроль над всеми отраслями социальной жизни. Конкретные формы общего движения к расчленению этого спутанного клубка экономики, политики и культуры бесконечно разнообразны. Но среди оглушающей трескотни газетных фраз, криков о государственных интересах, можно все же увидеть множество фактов, свидетельствующих, что этот процесс идет. Он идет везде, социальные различия стран влияют только на форму его выявления, но не меняют сути, потому что эта суть коренится в глубоких основных законах социальной жизни. Распознавать эти тенденции, по мере сил и возможности их развивать - достойная задача того движения, которое обозначается здесь именем Розы Мира.

Автор: "…искомая этическая инстанция может быть построена на основе не так называемого научного мировоззрения - такого, в сущности, и не существует, - а на приобщении к духовному миру, на восприятии лучей, льющихся оттуда в сердце, разум и совесть."

"Задачу преобразования социального тела человечества не ставила перед собой ни одна религия, исключая средневековый католицизм. Но и папство, упорно старавшееся замкнуть феодальный хаос дамбами иерократии, не сумело ни ослабить эксплуатацию неимущих имущими, ни уменьшить широкими реформами социальное неравенство, ни повысить общее благосостояние."

"…зло мира ощущалось испокон веков и вплоть до нового времени неустранимым и вечным, и католицизм, по существу, обращался, как и остальные религии, лишь к "внутреннему человеку", учил личному совершенствованию.

"…добиться существенного уменьшения социального зла старые религии не могли, так как не располагали необходимыми для этого материальными средствами, и отсутствие этих средств вызвало их отрицательное отношение ко всем подобным попыткам. Этим был подготовлен безрелигиозный этап цивилизации. В XVIII веке пробудилась социальная совесть. Социальная дисгармония была наконец почувствована и осознана как нечто недопустимое, оскорбляющее, требующее преодоления. Конечно, это находилось в связи с тем, что начали появляться недостававшие для этого материальные средства. Но старые религии не сумели этого понять, не захотели этими средствами воспользоваться, не пожелали возглавить процесс социального преобразования, и именно в этой косности, в этой умственной лени, в этой идейной неподвижности и узости - их тягчайшая вина. Религия дискредитировала себя своей вековой беспомощностью в этом отношении, и не приходится удивляться противоположной крайности, в которую впала Европа, а затем и другие континенты: преобразованию общества чисто механическими средствами при полном отказе от духовной стороны того же процесса. Нечего, конечно, удивляться и итогу: потрясениям, каких не видал мир, масштабам жертв, какие никогда не рисовались даже в бреду, и такому снижению этического уровня, самая возможность которого в XX веке представляется до сих пор многим мрачной и трагической загадкой. На старые религии падает в значительной степени ответственность за глубину и упорство последующего безрелигиозного этапа, за духовную судьбу миллионов душ, которые, ради борьбы за справедливое мироустройство, противопоставили себя религии вообще и этим вырвали корни своего бытия из лона мировой духовности. Но истинная религиозная деятельность есть своего рода общественное служение, а истинное общественное служение есть в то же время религиозная деятельность. Никакое религиозное делание, даже подвиг инока, не может быть изолировано от общего, от труда на пользу всемирного просветления; и никакая общественная деятельность, кроме демонической, не может не влиять на увеличение суммы мирового добра, то есть не иметь религиозного смысла."

"Биение социальной совести, действенное социальное сострадание и сорадование, неустанные практические усилия ради преобразования общественного тела человечества - вот отличие Розы Миpa от старинных религий". (стр. 17-18-19).

Собеседник: Несомненно верно, что религии в своей исторической экзотерической деятельности чуждаются задач социального преобразования, вместо борьбы с социальным злом зовут к уходу от него в личное совершенствование. Но нельзя забывать о тех внутренних эзотерических течениях, которые никогда не угасали во всех религиях. Они выражались во вне в виде ряда исторических движений, социальных по своим целям и практике и в то же время глубоко религиозных по движущему их импульсу. Средневековая Европа полна работой религиозной мысли, импульсирующей социальные движения, они дышат негодованием против официальной церкви, предающей дело Христово и жаждут учредить Христову правду на Земле. Не углубляясь в историю вспомним хотя бы великолепное восклицание Томаса Мюнцера: "Как могу я вам говорить о Боге, когда вас угнетают князья и бароны! " (Томас Мюнцер называл себя "мечом Гедеона", мечом в руке Господней). Разве не звучит здесь пафос социальной справедливости именно как Христова дела, Христовой воли.

В наше время та же религиозная идея созидания социального тела человечества как тела Христова вдохновляла Тейяра де Шардена. Ватикан встретил её учение в штыки, но затопить его не удалось. На Соборе 1964 года его идеи пробили себе дорогу и ныне являются религиозной основой очень заметного движения в католицизме, известного под названием аджионаненто, в котором можно услышать как раз голос "социальной совести" пробужденной импульсом Христова дела : на земле. Но наше время знает и еще более прямые инспирация из духовного мира, указывающие пути социального переустройства. В 80-х годах 19-го века были опубликованы книги Сент-Ив-д'Альвейдра ("Миссия Индии в Европе" и другие). Они содержат провозвестие "Агарты" - таинственной общины высоких посвященных в Гималаях, хранящих высочайшую духовную мудрость. Агарта - храм высшего знания - призывает человечество к возрождению духовных основ жизни. Для их реализаций в области, социальной нёобходима перестройка общественных отношений на началах "синархии". Синархия (в отличии анархии - безвластия) - есть совластие начал: Науки или просвещения, правосудия и ЭКОНОМИКИ. Это тройственное совластие и является по Сент-ив-д'Дальвейдру "истинным законом организации человеческих обществ, законом социального выполнения заветов Христа".

Однако никаких разъяснений, касающихся организации трех "властей" не дается. Вся книга выдержана в тоне торжественного провозвестия высшей мудрости и призыва к европейским народам и правительствам признать водительство Агарты. Этот призыв к учреждению своего рода ….ического контроля над деятедьностью государств, так и остался призывом, и идея "тройственной синархии" никакой практической разработки не получила. Но не прошло и полстолетия, как из тех же эзотерических источников появилось социальное учение, переложившее пламенные призывы Сент-Ив-д'Альвейдра на язык социально-политических понятий, давшее конкретную картину такого человеческого общества в котором находят свое воплощение духовные законы истории. Эта картина при всей ее политической и экономической конкретности не только не утратила, но еще более выявила свое метаисторическое эзотерическое происхождение. Я имею в виду книгу Р. Штейнера "Коренные вопросы переустройства социального организма", вышедшая в 1919 году.

Термин синархии здесь не употребляется, он заменен образом "трехчленного социального организма", но основная идея та же: автономная организация трех областей oбщeственной жизни: экономика, государство и право, духовная культура. Их взаимосвязи мыслятся по типу взаимосвязей между частями или "системами" любого живого организма: функциональная самостоятельность каждой "системы" и согласованное осуществление ими своих функций в едином процессе жизнедеятельности организма. Согласованность же процессов, происходящих в каждой системе на основе ее собственной специфики соответствующих ее природе законов, достигается не путем прямого подчинения, прямого управления со стороны одной системы процессами, происходящими в другой, а благодаря тому, что само существование одной системы и происходящие в ней процессы оказывают на процессы, происходящие в другой системе свое влияние, сдерживающее и устраняющие развитие в ней явлений, вредных для жизнедеятельности организма в целом. По такому типу связей можно представить себе согласованную работу, например, нервно-мозговой системы с системой пищеварения и обмена веществ или с системой дыхания и кровообращения. Каждая функционально самостоятельно, но каждая присутствует в каждой своими процессами или их продуктами. По такому же типу можно представить себе и взаимосвязи этих систем социального организма: экономической, государственно-правовой и духовно-культурной. Живой же связью между ними является человек, каждый человек, потому что каждый человек участвует в жизни каждого из трех членов социального организма: как производитель-потребитель материальных благ - в экономике, как человек, обладатель гражданских прав - в государстве, как человеческая индивидуальность - в культурной жизни.

Этим система трехчленности принципиально противоположна всякой кастовости, сословности в том числе и платоновскому учению об "идеальном государстве" с его разделением людей на три сословия: ремесленников, земледельцев; воинов и правителей; мудрецов наставников.

Социальная, совесть нашей эпохи не терпит никакой кастовости, она хочет иметь дело с личностями, а не с сословными, или классовыми группировками. Свободного единения свободных людей - вот его желает подлинный дух эпохи. Силой этой жажды вампирически питаются обе сатанинские подмены истинного единения - партийность и расизм.

В работах Штейнера на социальную тему можно найти совершенно конкретную разработку тех трансформаций, которые должны произойти в условиях автономной трехчленности с такими основными фактами современной жизни, как право собственности, предпринимательская деятельность, капитал и заработная плата, производственное самоуправление и т.д. Но главное во всей этой системе - ее цель: раскрепостить духовную жизнь общества, дать ей такие формы организации, в которых она могла бы, опираясь на идвидуальные способности и склонности людей стать руководящим началом всей жизни - личной, семейной, общественной. Бескорыстие и увлеченность - качества, составляющие счастье подлинного свободного труда. Оно вызывает из недр Души человеческой ее самые высокие творческие силы. Творческий опыт души - вот что прокладывает в сознании человека русло восприятия миров высших. А вы совершенно правы, говоря, что "искомая этическая инстанция" может быть пocтpoeна только на "приобщении к духовному миру, на восприятии лучей льющихся оттуда в сердце, разум и совесть". Но только эти "русла" надо искать не в обособленной инстанции, а в сознании каждого человеческого существа. А социальная задача человечества заключается в устройстве таких форм жизни, которые способны посто-янно прочищать и укреплять эти "русла" так ужасно замусоренные всем ходом современней цивилизации, гОСПОДСТВУЮщими в ней демонами материализма и государственности.

Автор: "В смысле личного духовного совершенствования большинство людей движется по медленному и широкому пути. Этот путь проходит через браки и деторождение, сквозь причастность различным формам деятельности, сквозь полноту и пестроту впечатлений жизни, сквозь ее радости и наслаждения. Но есть, и "Узкий путь": он надлежит тем, кто носит в своей душе особый дар. требующий жесткого самоограничения: дар" (стр. 38) .

Собеседник: Противопоставление этих двух путей возможно, может быть, в paмкax одной инкарнации. Но если видеть Путь, пролегающий через многие инкарнации, то они представляются этапами едино го пути. Oбa они выражают направления движения и связаны между собой, как движения маятника в одну и в другую сторону: каждое несет в себе необходимость перехода к другому. Разница с образом маятника только в том, что здесь движение совершается не по дуге замкнутого круга, а по спирали.

Автор: Как понимать слово "вочеловечение" в применение к Иисусу Христу? Неужели мы теперь представляем себе так, что Логос вселенной облекся составом данной человеческой плоти? Можем ли мы сделать допущение, что путем телеологической подготовки из поколения в поколение был создан, так сказать, телесный инструмент, индивидуальный физический организм, человеческий мозг, способный вместить Разум вселенной? Если так, то ведь надо полагать, что Иисус уже при жизни обладал всеведением, что не согласуется даже с фактами евангельской истории и с Его собственными словами. Не нестерпима ли для нас эта диспропорция масштабов: сближение категорий космических в самом предельном смысле с категориями локально-планетарными, узкочеловеческими? И нестерпима не потому, что она превышает границы нашего разумения, а, наоборот, потому что в ней слишком очевиден продукт мышления на определенной, давно минованной культурной стадии, когда вселенная представлялась в миллиарды раз миниатюрнее, чем она есть на самом деле, когда казалось реально возможным падение на землю твердого небесного свода и жуткий град из звезд, сорвавшихся с крюков, на которых они подвешены. Не точнее ли было бы поэтому говорить не о вочеловечении Логоса в существе Иисуса Христа, а о Его в Нем выражении при посредстве великой богорожденной монады, ставшей Планетарным Логосом Земли?" (стр. 53)

Собеседник: Отрадный аргумент! Какое дело высокому Гнозису до представлений о вселенной, бытующих в ту или иную эпоху среди населения земного шара? Великие провидцы, стремясь постичь Божественные Замыслы мироздания, встречались с существом Вселенной на духовном плане, т.е. видели ее в ее истинном духовном существе, не нуждаясь в подсказках географии и астрономии. Также надо полагать, и современные "странник в мирах иных", не листают географических справочников. Отрадно и само это недоумение перед понятием "вочеловечения". Ведь это - основа всего христианского богопонимания. Да, Христос был на земле человеком во плоти. Как мог человеческий разум вместить разум вселенной? - недоумеваете вы. Но вы забываете, что эта плоть была святая плоть. Святой - это значит: до конца, до последней клеточки своего существа отдавшийся воле Божией. Иначе сказать: святой - это существо космическое, и в Христе всякое Его действие было действием космических сил, между ними нет средостения личности. Земной человек может стать святым в своем внутреннем существе, плоть же его остается сложением земных сил. И лишь как редчайшие вершины человеческой святости мы знаем примеры частичной святости плоти - святые мощи. Плоть же Христа была свята вся. До последнего атома, до последнего протона и нейтрона. По земле ходило человеческое телесное существо, которое нуждалось в пище, испытывало голод и жажду, человеческие страдания. Но это было космическое существо в том смысле, что все его физические действия были прямым непосредственным действием чистейших космических сил, тех, которые слагают телесное бытие младенца, не знающего искушения самости. В Христе была человеческая плоть, но не было человеческой самости, в Христе не было человеческой личности. Поэтому странно спрашивать: как мог Его мозг вместить разум вселенной? Это был святой мозг, каждой клеточкой своей осуществлявший единство с Творящими силами вселенной, мозг - живой образ и подобие Небосвода. Поэтому и имеют все слова и деяния Христа значение, так сказать, оккультных проекций, значение мистериальных актов. Как же могло появиться среди людей такое существо? На этот вопрос отвечают по-разному. По ортодоксальной теологии младенец родившийся в Вифлееме, был Христом с самого начала своего земного бытия, с момента даже не рождения, а зачатия. Это было прямое непосредственное действие небесной благодати в земной плоти, Богоматери, т.е. прямое чудо Божьего - такое же, как скажем, претворение воды в вино. (Остается при этом непонятным, скажем в скобках, зачем понадобилось двум евангелистам такие подробности родословия Иосифа, восходящие к сыновьям Давида - к Натану у Луки и Соломону у Матфея, если земная природа не принимала никакого участия в земном рождении Христа). Эзотерическая розенкрейцеровская традиция говорит об ином: В Вифлееме родился Иисус у супружеской четы Иосифа и Марии. С самого начала, конечно его осеняло и им водительствовало Существо Христа, но полностью оно воплотилось в нем лишь в момент отраженный в Евангелии, как момент Крещения. При таком понимании Христос жил во плоти в течении трех, а не 33-х лет. Это различие кажущееся многим непереступаемым на самом деле не является различием в понимании самого существа воплощенного Христа и его миссии на земле. Здесь не место вдаваться в подробности о том какие эзотерические силы в течении тысячелетий подготавливали физическую возможность рождению человеческой плоти, способной стать святой плотью Христа. Эта подготовка была миссией иудейского посвящения, но участвовало в ней все человечество, ибо ведь через воплощение в еврейском народе проходило множество душ, из всех времен и народов приносивших крупицы духовного опыта просветления плоти. Но это была осуществляемая силами кармических связей, подготовка лишь эфирно-физического тела Иисуса. Душа же, воплотившаяся в младенце была чистейшей человеческой душой, впервые воплотившаяся на земле, свободная от всяких кармических связей. Этот образ, отмеченный даром любви и душевной теплоты, сквозит в Евангелии от Луки и отражается в различных апокрифах детства Иисусова, смотрит с картин величайших художников. В этом существе до его двенадцатилетнего возраста не было человеческого Я, человеческой монады, проходящей пути падений и восхождений. Это небесное дитя, рождение которого было возвещено Архангелом, не знало трагедий человеческого пути, было чуждо борениям человеческой мысли, человеческого творчества, всего того, что можно вложить в понятия человеческой культуры - духовной и материальной. В чистейший духовно-физический сосуд, подготовляемый Христом для своего воплощения, внести это наследие земного пути человечества, довершить в сложение в нем человека, породнить его с человеческим Я - было миссией одного из величайших представителей человечества, одного из величайших посвященных, основателя солнечных культов, провидевшего Христа в образе солнечного Божества, приближающегося к Земле. История знает его под именем Заратустры. Это событие отображено в рассказе о беседе двенадцатилетнего Иисуса в храме. Я Заратустры вошло в отрока Иисуса и превратило его в того мудреца, которому удивлялись мудрецы земные. К 30-ти годам миссия Заратустры была завершена. И совершилось событие, завершающее мистерию вочеловечения. При Крещении на Иордане человеческое Я Заратустры ушло и в оболочки Иисуса вступило Божественное существо Христа. Значение Крещения на Иордане этим не исчерпывается: завершение человеческого воплощения Христа есть вместе с тем начало его планетного воплощения. Этот момент когда исполнились слова: "Агнец Божий, берет на себя грехи мира", - что символизируется погружением в водную стихию, носительницу эфирного существа Земли. На Иордане - зачатие, на Голгофе - рождение Христа - планетарного Логоса в духовном существе Земли.

Понятие "вочеловечения" совершенно точно, и нет никаких оснований заменять его каким-то другим. Частности предлагаемые понятие "Логос выражает себя в существе Иисуса Христа" расплывчато и, по существу говоря, как раз ничего не выражает.

Автор: Все неисчислимые мириады монад распадаются, насколько я знаю теперь, на две онтологически различные категории. Одна - монады богорожденные. Их немного. Они крупнее масштабно, они непосредственно вышли из непостижимых глубин Творца, они предназначены к водительству мирами и с самого начала приступают к нему, не зная ни падений, ни срывов и в дальнейшем только возрастая от славы к славе, от силы к силе. Тайну их божественного рождения не постигает и никогда не постигнет никто, кроме них самих. В Шаданакаре к числу богорожденных монад принадлежат Планетарный Логос, Звента-Свентана, демиурги сверхнародов, Великие Сестры и некоторые из Верховных Иерархий. Ни одна демоническая монада Шаданакара не входит в их число, хотя следует знать, что Люфицер является монадой богорожденной - единственной из всех богорожденных монад, совершившей богоотступничество.

Другая категория - все остальные монады мира, монады богосотворенные. Тайна их творения Богом может быть постигнута каждой из них, хотя, конечно, на чрезвычайно высокой ступени восхождения.

Собеседник: Такое онтологическое различие монад по "категориям", по "происхождению" невозможно. Это явная ошибка, аберрация зрения (ведь зрение трансфизически подвержено аберрациям не меньше, а вероятно даже больше, чем зрение физическое). Такое различие достоинств монад "но праву рождения" невозможно в силу глубокого внутреннего противоречия самым основам божественного творчества. Не в силу логического противоречия, конечно, а скорее в силу некой внутренней неправды, скрытой в самой этой идее разности монад "по нраву рождения". Все монады различны потому что каждая есть носитель особой идеи Бога, особого Его творческого замысла. Они "рождаются" или "сотворяются" (нe будем спорить об этих слишком земных определениях) Богом для реализа-ции этой идеи или этого Божьего замысла. Все различия - и но масштабу, как вы выражаетесь, и но существу выполняемой миссии - суть различия не онтологические, а так сказать "практические", различия достоинств не по привилегии происхождения монады, а но раскрытию и реализации ею вложенного в нее Божьего замысла, Божьей воли.

Все монады равны и едины в Боге, а разнствуют по выполнению воли Божьей все, не исключая и демонических, увлеченных на путь богоотступничества. И странной и нелепой представляется привилегия рождения, приписываемая Люциферу, в этом, пожалуй яснее всего и проявляется внутренняя неправда всей этой концепции. Она похожа на некую проекцию чисто земного факта:- сословного аристократизма или даже расизма - в такие сферы, где даже :слабая его проекция невозможна и рушится сама собой…

Место отсутствующей страницы

Автор: "О, Христос не должен был умирать - не только насильственной, но и естественной смертью. После многолетней жизни в Энрофе и разрешения тех задач, ради которых Он эту жизнь принял, Его ждала трансформа, а не смерть - преображение всего существа Его и переход Его в Олирну на глазах мира. Будучи завершенной, миссия Христа вызвала бы то, что через два-три столетия на земле вместо государств с их войнами и кровавыми вакханалиями установилась бы идеальная Церковь-Братство. Число жертв, сумма страданий и сроки восхождения человечества сократились бы неизмеримо".(стр. 371)

Соответсвенно этому, совершенно искаженному пониманию, вернее полному непониманию существа Крестной смерти Спасителя, формируются и задачи земной жизни Христа.

"Насколько метаисторическое познание допускает понимание задач Христа, стоявших перед Ним в Его земной жизни, настолько их можно определить пока следующим образом. Приобщение человечества Духовной Вселенной вместо догадок о ней при помощи спекулятивной философии и одиноких предчувствий; раскрытие в человеке органов духовного воспринимания; преодоление закона взаимной борьбы за существование; разгибание железного кольца Закона кармы; упразднение в человеческом обществе закона насилия и, следовательно, государств; превращение человечества в братство; преодоление закона смерти, замена смерти материальным преображением; возведение людей на ступень богочеловечества". (стр. 371)

Собеседник: При всем несовершенстве этих формулировок и их, так сказать разномасштабности, в их можно ясно усмотреть корень всей ошибки автора в целом. Корень этот - ограниченность зрения "потолком" Шаданакара. Перечисленные задачи - это не задачи Христа. Это задачи ЧЕЛОВЕЧЕСТВА на пути ко Христу. 3адача Христа - одна: воплотиться на земле, принять человеческую смерть и жертвенно остаться с нами до скончаний века. Эта задача - деяние Бога, и потому оно не могло быть ни оборвано, ни недовершено (Говорить так - нелепо и даже кощунственно) - И оно свершилось во всей полноте. Христос живет на земле теперь не в физическом теле, а в человеческих душах, в человеческих сознаниях. Миссия Христа - деяние Бога, выполнена, миссия же человечества - принять в себя салу Христову. В этом суть всего исторического становления человечества. Эта миссия, миссия человечества, действительно далеко не завершена, но выполнение, ее идет, оно идет в свободе, изначально присущей каждой человеческой монаде. Не допустить душу человеческую ко Христу - задача демонических существ; на это направлены усилия демонов и все их уловки. Эту борьбу человеческих монад за просветление всего космического обиталища, которое вы называете Шаданакаром, вы видите и описываете с убедительностью ЛИЧНОГО опыта и светлой воли, определившей свою принадлежность к Потоку Света. И, конечно, вы видите и вождя Светлых Сил, действующих в метаисторическом становлении человечества. Его то вы и называете Планетарным Логосом и рассматриваете в нем Силу Христову. Но "потолок" Шаданакара нависает над вами, и вы не видите, что этот земной Христос есть жертва Христа небесного. И эта мистерия жертвы совершилась именно силой Его крестной человеческой смерти, заложившей в землю семя божественной жизни, к которой призвано человечество. Это заблуждение может иметь очень тяжелые последствия для души, ищущей Христа. Оно может ослабить в ней то чувство, которое можно назвать чувством живой вечности в себе, а тем самым ослабить ее "канал связи" со своим истинным Я, т.е. со своей вечной монадой. А именно эта связь укрепляет душу так, что она находит свое истинное место в светлой рати, борющейся на земле. Отсутствие же ее оставляет душу блуждающей и беспомощной в тех страшных схватках темных сил, потрясающих и душевную и социальную жизнь людей. Их вы видите верно, но не даете душе, вовлекаемой в метаисторические бури надежного посоха и защиты, хотя сами примкнули волей своей к светлой рати навечно. А для скольких душ такой момент еще далеко впереди!

И для них преждевременное вовлечение в астральные битвы без надежного посоха в своем вечном Я может обернуться безнадежным блужданием или еще хуже в состояние, которое Р. Штейнер называет "астральным опьянением", а святые подвижники называли "бесовской прелестью". А это состояние есть плен души, выбивающим ее из рядов светлой рати на радость демонических сил.

Автор: Каноническими евангелиями (от Матфея и от Луки) утверждается ясно и отчетливо зачатие Младенца Иисуса Девой Марией от Святого Духа. Таким образом, можно заключить, что не Бог-Отец был Отцом Христа как человека, но Святой Дух. Однако как же это? Предвечное рождение Бога-Сына от Бога-Отца могло ли иначе выразиться мистериально в историческом, человеческом мире, как только рождением человека Иисуса от сил Той же ипостаси? (стр. 386)

Собеседник: Здесь тоже явная путаница;чтобы это увидеть достаточно прочесть Символ Веры. В 3-м члене Символа веры говорится о Боге Сыне "сшедшего с небес и воплотившемся от Духа Святого и Марии Девы и вочеловечившегося" т.е. о мистерии создания земного человеческого тела Иисуса, предназначенного послужить вместилищем для божественного существа Христа. О самом же божественном Небесном существе Христа Сына Божия единородного Отцу, говорится во 2-м члене Символа веры как о "рожденном несотворенном единосущным Отцу", т.е. как о второй ипостаси Св.Троицы.

Сам Христос во всех евангелиях везде называет Своим Отцом отца Небесного. И к Нему призывает, говоря о Себе: "Я есмь Путь", почему же Его рождение на земле обязательно должно было совершиться "силами той жe ипостаси, как вы говорите? Это "требование" рассудка человеческой логики и только. Божественная Воля рассказала иначе и наш разум, который хоть и ограничен, но все же намного обширней рассудка, может принять эту истину, потому что никакой внутренней неправды в ней нет.

Автор: Да это даже не психология, это просто поэзия! - скажет кто-нибудь. Что же, разве историческая наука выше поэзии, чтобы позволять себе смотреть на нее свысока? А если они равноценны, если они должны друг друга оплодотворить, то закономерна не только история поэзии, но и поэзия истории. В особенности же не стоит иронизировать над поэтическим элементом в истории тому, кто без привлечения на помощь этого элемента не сумел ответить на поставленные вопросы ничем, кроме словесного топтания вокруг них или же стыдливого молчания.

Собеседник: Действительно, правомерно поставить вопрос; что же есть по существу говоря, - вся эта ваша "метаистория"? С какими мерилами оценки можно к ней подойти? Как к художественному произведению - "поэзия истории"? То есть считать ее плодом воображения, фантазии - и только? Да, эта метаистория развертывается в образах, земному взору невидимых и никакому "доказательству" недоступных. Можно ли на этом основании сказать им в какой бы то ни было реальности? Иначе говоря: существует ли образное дознание именно как познание, и какую реальность оно способно познавать? Образы являются нам и в художественных произведениях, в мифах и в легендах, и в символах и знаках. Имеют ли они какую либо познавательную ценность?

Трудами многих и многих провидцев разных стран и эпох человечество узнавало истины духовных миров. И всегда на первой ступени их постижения они является запечатленными в образах: мифы, легенды. Вторая ступень: смысл образа открывается, как символ; и третья; смысл символа открывается как ду-ховная истина, т.е. духовное существо. До некоторой степени это сходно с процессом чтения: сперва видим только образы - начертания букв; слагаясь, они составляет слова - символы; в сложениях слов возникает смысл - выражение духовной истины. Духовная истина есть духовное существо, т.е. реальность духовного мира. Этот трехчленный путь возможен в обоих направлениях: великие посвященные, встречаясь с истиной духовного мира лицом к лицу, воплощали затем ее в символах и знаках или в образах мифов и легенд. Запечатлеваясь в сознании людей, эти образы-мысли становились давних первой ступенью духовногo познания. Современный ясновидец, которого можно специально назвать "гносеологом" духовного знания - Р.Штейнер называет именно первую ступень сверхчувственного опыта - ступенью имагинации, т.е. образов.

Пути достижения такого образного познания бесконечно индивидуальны. Это сплав мгновенных благодатных озарений длительной духовной работы и врожденных (т.е. кармически принесенных) психических и, эфирно-физических особенностей. В пропорциях этого сплава заключена тайна индивидуальности. Автор рассказывает о трех "компонентах" его духовного опыта: мгновения неких озарений, ( в которых передавалась вся полнота Истины и о которых словами рассказать невозможно. Их было всего три за всю довольно долгую жизнь. Затем годы метафизических "странствий" - узнавание образов существ иных миров, частично в личных встречах, т. е. как бы зри-тельно, частично - из рассказов "невидимых друзей", т.е. - как бы слухом, и, наконец, огромная работа дневного сознания: переплавка всего вне дневного сознания узнанного, распознавание существ потустороннего мира и их деяний в фактах истории, в действиях исторических личностей, в исторических причинах и следствиях, в истории культур. Подлинность первого вообще вне всякого об суждения. Подлинность второго - недоказуема и может либо отвергаться, либо приниматься просто как факт. В третьем же мы можем л должны встречаться с автором, так сказать "на равных". Исторические факты мы знаем (если фактически наша эрудиция отстает от эрудиции автора - это не важно, принципиально нашему сознанию эти факты доступны).

Но автор безмерно обогащает наше понимание земных событий, вводя в него деяния миров иных. В них заключен духовный смысл земных событий. Это и есть - метаистория. Но какова ее объективная ценность? Где критерий истинности потусторонних причин и следствий, выражаемых образами и деяниями метаисторических существ?

Чтобы признать истинность связей между деяниями лиц исторических с деяниями метаисторических, надо сначала убедиться в самом существовании этих последних. Этого действительно требует логика рассудка. Но практика живого знания совсем этого не требует. Мы берем исторические факты такими, какими мы их знаем, и ищем в них духовные смыслы. Мы действуем силами собственного разумения, но получаем помощь тех, кто тоже ищет эти смыслы. Их находки могут становиться вехами и нашего движения на этом пути познания. Только в этом и может заключаться критерий их истинности: проверка опытом, испытание их действенности нашем сознании. Скажут; этот критерий не объективен. Верно: для формальной логики он не пригоден. Но когда дело идет о духовном знании, даже на самых низших его ступенях, почти неотличимых еще от обычного мышления, принципы объективного предметного знания должны отодвинуться. Здесь вступают в силу принципы знания индивидуального.

Разделение предметного; знания : субъект-объект исчезает, потому что духовное знание есть -знание творимое. А тем самым оно индивидуально. Как это понять? Прежде всего надо исключить чисто философское понятие истины абсолютной и относительной; оно сюда никакого отношения не имеет. Лучше поможет уяснить, в чем дело, сравнение физического порядка: питание тела сходно с питанием души. Оно также избирательно, т.е. индивидуально. И оно также состоит в ассимилиляции: поступающая пища входит в существо души, становится частью ее существа. Духовные истины усваиваются душой, как пища - телом. Отсюда критерии "объективной" ценности: растет душа, расширяется, обогащается сознание, - признак живой истины. И этот критерий не колеблется от того что душа избирает себе пищу - принимает одно, отвергает другое, повинуясь голосу своей собственной потребности.

Поэтому нет ничего незаконного в том, что разные люди по разному будут оценивать значимость потусторонних сообщений автора Розы Мира. Это дело "душевной тональности" каждого. Да и для одного и того же читателя не все страницы метаистории окажутся одинаково убедительными для освещения его собственного восприятия исторических фактов прошлого и настоящего. Другим они и вовсе покажутся неверными. Но может быть будут и такие, для кого эта метаистория окажется настоящим откровением, потому что неожиданно повернет, сдвинет с привычной оси восприятие повседневно-окружающей действительности. А это может быть. Здесь заложен очень сильный импульс к тому, чтобы "за грубою корою вещества" чувствовать реальности невидимого мира и ощущать их действенную слитность с реальностями мира видимого.

Поэтому вся Роза Миpa звучит мощной тональностью нашей эпохи, когда, по согласному свидетельству очень разных культурных традиций, с окончанием очень большой исторической эры, для душ человеческих настали новые условия духовной работы и прозрений в миры иные. Страшно усилились атаки тьмы. Но не оскудевает и помощь Света. Людям было дано откровение. Любви, теперь к нам идет откровение Мудрости. Оно обещано Христом как Мудрость о Нём (Иоанн, гл. 16). Духом Истины называет Его Христос. Это - водитель эпохи. Жажда знания - ее звания. За него и идет борьба, потому что знание может служить и добру и злу. Борьба за Христово знание, зa Христову мудрость на земном плане есть борьба за духовное знание, раскрытие реальностей духовного мира. Рождаются и все больше в нашу эпоху должны рождаться души, одаренные способностью знания о мирах невидимых. Это - вестники и новой эпохи, и в авторе Розы Мира мы не можем не признать оного из них. Этот дар и эта миссия всегда трагичны. Принять их на себя требует болъшого мужества и самоотверженности. Ведь насколько легче и благополучнее спрятать свое знание под надежные своды черепной коробки! Автор Розы Мира: не устранился терний мира сего, и открыл свое сознание существам миров иных. И со щедростью беспримерной поделился с нами плодами своего духовного опыта целой жизни. Чем же, если не благодарностью можем мы ответить на этот дар? И пусть эта благодарность дойдет до него в его посмертии.

Но мы оказали бы плохую услугу не только себе, но и ему, если бы стали увлеченно и бездумно следовать за ним во всех извилинах проеденных им путей и перепутий. Он странствует в астральном мире, а этот мир полон соблазнов и иллюзий. Частота и светлота его воли устремленной к Добру, самоочевидна, она и дает нам право видеть в нем одного из "вестников эпохи". Он - видит, но видение это не безошибочно. Да и как могло быть иначе? В этом многие усмотрят "опасность" подобных потусторонних странствий. Но эти опасности грозят главным образом самому странствующему. Нам же, чтобы избежать их, достаточно помнить, что духо-видение не есть еще духо-ведение. И что Дух эпохи - Дух истины -требует от каждого человека ясности самосознания, без чего невозможны те индивидуальные критерии истины, о которых мы говорили.

Опора на самосознание есть а глубочайшей своей сущности опора на силу Христову. А с этим посохом в руке (пусть он будет величиной хоть с булавочную головку) можно пускаться в любое странствие страшась никаких пучин. Даже надо пускаться, потому что только в вихрях и смешениях оттачивается и мысль, и воля, и обретается то Равновесие, которое еще Платон считал добродетелью Мудрости.