Римский субстрат европейской культуры обнаруживается в России с тех пор, как волей Петра Великого она была введена в фарватер европейского культурного потока. Россия облачалась зримо в римские одежды: русский царь становился императором, царство – империей, новая столица – Градом святого Петра подобно городу с апостольской кафедрой, Риму. Совершалось всё это по воле переимчивого государя, но время шло, и чем дальше шло время, тем явственнее обнаруживалось нечто такое, чего нельзя перенять, что в русском образованном классе всё неуклоннее заявляет себя изнутри.

В стихотворении 1815 г. «К Лицинию» юный Пушкин уверенно говорит о самом себе:

Я сердцем римлянин, кипит в груди свобода,

Во мне не дремлет дух великого народа.

Поэтическое исповедание юного лицеиста может быть прочитано в контексте эпохи, наполненной римскими реминисценциями, но нельзя утверждать, что оно взято извне. Пушкин не исповедует дух своей эпохи, он исповедует тот дух, который она отразила, и знает, что он живёт в нём. Быть римлянином во все времена значило быть республиканцем по убеждению и противником монархии. Греция дала миру демократию афинского образца, но республиканский строй как система политических учреждений гражданского общества, предотвращавших концентрацию власти в одних руках, вырос – на демократической основе, правда, суженной со стороны аристократического сената, – в Риме. Рим вошёл в мировую историю как создатель общественного строя, стоявшего на страже гражданских свобод.