Из предисловия

"Свет во тьме светит". Погасить Свет никому не под силу. Жизнь продолжается и итоговая черта ей не подводится - нам ли ее подводить? Но есть где-то безошибочное, я думаю, Володино чувство: "А здорово мы оторвались!" Внутренне мы уже свободны: нас не съели, хотя погибли многие, куда более достойные, чем мы, а нам дано жить и действовать дальше. Правда, в полумраке, без торжествующей победной песни. Жизнь - это путь, и если нас позвали, надо идти, понимая, что есть риск не дойти до цели. "Вдоль дороги лес густой, с бабами-ягами", - вспоминается другой Владимир. Пусть и не дают забыть о "плахе с топорами" в конце дороги той, но главное впереди - Свет жизни. "Где Бог, там свобода".

Свобода - для дела, чтобы жить убедительно, с усилием, преодолевать косность жизни. Иначе - сползание вниз, движение назад, в никуда. Свобода - это риск, ответственность, мужество. За право жить кем-то заплачена очень большая цена, нельзя дремать, тосковать, кайфовать. Кто работает всерьез, тот тосковать не будет. Что же делать? - Восстанавливать разорванные нити духовной преемственности. Среди хаоса и развалин создавать очаги осмысленной жизни. Противодействовать маразму. Духовно расти. Свидетельствовать истину. Содействовать Богу в том, чтобы Он растил нас и других. Пока очаги малы, они едва ли что изменят, но если их станет больше, если они будут солидарны в главном, тогда жизнь будет преображаться.

Примеры есть. Они - в книге. Бог явил свою милость к автору, привёл в оазис смысла и труда, который создавал священник Александр Мень - свидетель веры и служитель Слова, мученик за правду Христову. Он был чуток к Богу, прекрасно понимал людей, трудился, полностью отдавая себя на служение, рисковал по-крупному и знал, что значит побеждать зло добром. Он хранил верность древней традиции русского Православия - полуразрушенного, разорённого, униженного. В Церкви тоже немало волков и шакалов, но в ней есть жизнь, труд и духовная глубина, в ней тайна и святость, мимо которой безучастно проходят столь многие. Восприятие автором Православия и России - глубоко личное, живое. Автор видел многое и сравнивать ему есть с чем. И вывод его светлый: "Россия - совесть мира. В этом смысл России".

Л.И. Василенко

Сельский священник

Село Новая Деревня, растянувшееся вдоль старого Ярославского шоссе, стало окраиной города Пушкина. Город разрастался, подминая под себя патриархальные полукрестьянские дома, и подступал все ближе к теремку очень скромной бревенчатой церкви Сретенья.

Церковь эту называли красноармейской. По преданию, построили её новодеревенские мужики, вернувшиеся в 1920 году с гражданской войны. Рассказывают про лысого красноармейца с саблей, который ходил по домам - собирал подписи, а потом поехал с товарищами в Москву к Калинину за разрешением. На станции Пушкино были сложены штабелем брёвна от разобранной ещё до революции старой часовни (на её месте благочестивый купец возвёл каменный собор). Эти бревна перевезли на лошадях в Новую Деревню и построили здесь свой храм. Каменная церковь, на станции, не устояла - её снесли большевики. А деревянную, красноармейскую ломать не решились, а может, просто руки не дошли. Да и стояла она не на виду, в глаза начальству не бросалась.

- Приезжайте в следующий раз к середине службы, - посоветовал мне отец Александр. - А то вы поначалу, с непривычки, обалдеете...

Батюшка был молодой, похожий на начальника лаборатории. Старинный стол с распятием завален бумагами. Ласково, лаково отсвечивали озаренные лампадами лики икон.

Комнатка священника была крохотной и обставленной, на первый взгляд, безвкусно. В мягкое кресло посетитель погружался почти с головой, автоматически съедая половину батюшкиного обеда - яблоко, огурец, кусок вареной рыбы.

- Жаль, что у вас нет телефона. А то вы могли бы ждать звонка...

Отец Александр прихлебывал крепчайший чай из огромной фаянсовой кружки, и глаза его - бархатные с серебряными блестками - глядели чуть иронично и насмешливо. И мир делался нестрашным. Он теребил чётки и слушал, не проявляя ни малейших признаков нетерпения, даже если вы говорили сущую чепуху. Да и что наша жизнь, если не шелуха страстей, обид, нереализованных амбиций, невежества крайнего и до крайности самонадеянного?.. Скорлупа души трескалась и опадала, проявляя, высвечивая зерно, ядро.

- Мы должны быть жёсткими внутри и мягкими снаружи - подобно всем млекопитающим.

Я пришел к отцу Александру впервые осенью 1974 года, чтобы задать ему вопрос:

- Откуда в людях столько зла? Как можно быть одновременно хорошим учёным и плохим человеком?

И он мне ответил:

- Нужно иметь внутренний стержень. - И продолжил:- Представьте себе прекрасное человеческое тело - например, красивую девушку. Вообразите, что исчезла плоть. Что останется? Останется скелет... - (Батюшка рассуждал вполне профессионально, ибо по первой своей специальности был биологом. Да и сколько людей - старых и молодых, мужчин и женщин - отпел и похоронил...) - Скелет ужасен, но он по-своему и прекрасен: в нем есть гармония, пропорции, структура. А теперь представим себе снова, что было прекрасное человеческое тело - и исчез скелет. Что останется?

Лужица дерьма. Нечто подобное происходит и с нашей душой. Надо иметь внутренний, духовный стержень.

Прощаясь, священник произнес загадочную фразу, сославшись на неведомого мне тогда апостола Павла:

- Где Бог - там свобода.