Кавтарадзе Г.А. — «Грустная Ева». Марина Цветаева и поэты-современники в образах пройденных жизней
Для тех, кто не прочёл ни единой строки Цветаевой, но в намерении сделать это держит в руках сборник её стихотворений, это имя уже обещает изобилие плодов поэзии, словно выросших в заповедном саду, у входа в который остановился читатель. И ожидание это сбывается. В литературе о Цветаевой уже обращалось внимание, что в её имени, - ибо имя её именно "Цветаева", а не фамильярное "Марина", которое иногда слышится, - заключён какой-то отголосок названия столицы Тосканы, Флоренции, ибо Флоренция - Firenze - значит по-итальянски Цветущая. Конечно, то было имя целого семейного клана, в центре которого стоял Иван Владимирович Цветаев, университетский профессор, неутомимый исследователь итальянского Возрождения, создатель Музея изящных искусств в Москве, и, быть может, соображение о каком-то отношении к Флоренции, которое каждый носитель этого семейного имени должен был бы к ней иметь, следует отнести ко всем членам этой семьи, но у Марины Цветаевой имя это приобрело характер опознавательного знака в превосходной степени. А если и вправду такое совпадение имён, - поэта, всей семьи, из которой он вышел, и Города, - имеет какой-то смысл, - его ведь угадывали те, кто первыми отметили это сходство! - то быть может более глубокие корни этой семьи лежали не в одной только столице Тосканы, но и в самом итальянском Возрождении, родиной которого она была.

Кавтарадзе Г.А. — О чём рассказывает русская сказка
Происхождение народных сказок всегда оставалось загадкой. Они имели хождение в народе и так транслировались из поколения в поколение, но народ не сочиняет, для сочинения всегда нужен человек, – сочинитель, а между тем сказки, вышедшие из народа, лишены печати какого-либо авторства. На происхождение сказок проливает свет Рудольф Штейнер. Сказки,– говорит он, – видели во сне и потом рассказывали. И это ставит вопрос о происхождении сказок на своё место. Очевидное отсутствие в них печати авторского их происхождения объясняется их сновидческими истоками. В снах и в самом деле отсутствует автор, они складываются сами собой, независимо от того, кто их потом расскажет. И всё же сновидения, которые ложились в основу сказок, имеют несколько иную природу, нежели спутанные, стихийные обыкновенные сны, и быть может первое отличие сказочных сновидений от обычных, состояло в том, что, превратившиеся в устах рассказчика в сказки, сновидения эти связные, следуют своей логике и возвещают в образах истины, которые в обыкновенные сны не проникают. Такие сновидения сотканы по тем же законам, что и восприятия сверхчувственной действительности, именуемые в духовной науке Рудольфа Штейнера имагинациями. Одинаковые сны имагинативной природы могли иметь различные люди, и совпадение их между собой по содержанию делает ещё более значительными и важными возвещаемые в таких сказках истины.