Пожертвовать, spenden, donate
Главное меню
Новости
О проекте
Обратная связь
Поддержка проекта
Наследие Р. Штейнера
О Рудольфе Штейнере
Содержание GA
Русский архив GA
Изданные книги
География лекций
Календарь души35 нед.
GA-Katalog
GA-Beiträge
Vortragsverzeichnis
GA-Unveröffentlicht
Материалы
Фотоархив
Видео
Аудио
Глоссарий
Биографии
Поиск
Книжное собрание
Авторы и книги
Тематический каталог
Поэзия
Астрология
Г.А. Бондарев
Антропос
Методософия
Философия cвободы
Священное писание
Die Methodologie...
Печати планет
Архив разделов
Terra anthroposophia
Талантам предела нет
Книжная лавка
Книгоиздательство
Алфавитный каталог
Инициативы
Календарь событий
Наш город
Форум
GA-онлайн
Каталог ссылок
Архивные разделы
в настоящее время
не наполняются
Поэзия

Клюев Николай Алексеевич (1884-1937)

Раннее


* * * 

"Безответным рабом
Я в могилу сойду,
Под сосновым крестом
Свою долю найду".
Эту песню певал
Мой страдалец-отец
И по смерть завещал
Допевать мне конец.
Но не стоном отцов
Моя песнь прозвучит,
А раскатом громов
Над землей пролетит.
Не безглаcным рабом,
Проклиная житье,
А свободным орлом
Допою я ее.
<1905>



ПУСТЬ Я В ЛАПТЯХ 

Пусть я в лаптях, в сермяге серой,
В рубахе грубой, пестрядной,
Но я живу с глубокой верой
В иную жизнь, в удел иной!
Века насилья и невзгоды,
Всевластье злобных палачей
Желанье пылкое свободы
Не умертвят в груди моей!
Наперекор закону века,
Что к свету путь загородил,
Себя считать за человека
Я не забыл! Я не забыл!
<1905>



* * * 

Мы любим только то, чему названья нет,
Что, как полунамек, загадочностью мучит:
Отлеты журавлей, в природе ряд примет
Того, что прозревать неведомое учит.
Немолчный жизни звон, как в лабиринте стен,
В пустыне наших душ бездомным эхом бродит;
А время, как корабль под блеск попутных пен,
Плывет, и берегов желанных не находит.
И обращаем мы глаза свои с тоской
К Минувшего Земле - не видя стран грядущих...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В старинных зеркалах живет красавиц рой,
Но смерти виден лик в их омутах зовущих.
<1907>




* * * 

Любви начало было летом,
Конец - осенним сентябрем.
Ты подошла ко мне с приветом
В наряде девичьи простом, -
Вручило красное яичко
Как символ крови и любви:
Не торопись на север, птичка,
Весну на юге обожди!
Синеют дымно перелески,
Настороженны и немы,
За узорочьем занавески
Не видно тающей зимы.
Но сердце чует: есть туманы,
Движенье смутное лесов,
Неотвратимые обманы
Лилово-сизых вечеров.
О, не лети в туманы пташкой!
Года уйдут в седую мглу -
Ты будешь нищею монашкой
Стоять на паперти в углу.
И, может быть, пройду я мимо,
Такой же нищий и худой...
О, дай мне крылья херувима
Лететь незримо за тобой!
Не обойти тебя приветом
И не раскаяться потом...
Любви начало было летом,
Конец - осенним сентябрем.
                 Сентябрь 1908



ОСИНУШКА 

Ах, кому судьбинушка
Ворожит беду:
Горькая осинушка
Ронит лист-руду.
Полымем разубрана,
Вся красным-красна,
Может быть, подрублена
Топором она.
Может, червоточина
Гложет сердце ей,
Черная проточина
Въелась меж корней.
Облака по просини
Крутятся в кольцо,
От судины-осени
Вянет деревцо.
Ой, заря-осинушка,
Златоцветный лёт,
У тебя детинушка
Разума займет!
Чтобы сны стожарные
В явь оборотить,
Думы - листья зарные
По ветру пустить.
<1908, 1912>



* * * 

Я был в духе в день воскресный...
Aпок<алипсис>, I ,10

Я был в духе в день воскресный,
Осененной высотой,
Просветленно-бестелесный
И младенчески простой.
Видел ратей колесницы,
Судный жертвенник и крест,
Указующей десницы
Путеводно-млечный перст.
Источая кровь и пламень,
Шестикрыл и многолик,
С начертаньем белый камень
Мне вручил Архистратиг
И сказал: "Венчайся белым
Твердокаменным венцом,
Будь убог и темен телом,
Светел духом и лицом.
И другому талисману
Не вверяйся никогда, -
Я пасти не перестану
С высоты свои стада.
На крылах кроваво-дымных
Облечу подлунный храм
И из пепла тел невинных
Жизнь лазурную создам".
Верен ангела глаголу,
Вдохновившему меня,
Я сошел к земному долу,
Полон звуков и огня.
<1908>




* * * 

Вы, белила-румяна мои,
Дорогие, новокупленные,
На меду-вине развоженные,
На бело лицо положенные,
Разгоритесь зарецветом на щеках,
Алым маком на девических устах,
Чтоб пригоже меня, краше не было,
Супротивницам-подруженькам назло.
Уж я выйду на широкую гульбу -
Про свою людям поведаю судьбу:
"Вы не зарьтесь на жар-полымя румян,
Не глядите на парчовый сарафан.
Скоро девушку в полон заполонит
Во пустыне тихозвонный, белый скит".
Скатной ягоде не скрыться при пути -
От любови девке сердце не спасти.
<1909>




* * * 

Я был прекрасен и крылат
В богоотеческом жилище,
И райских кринов аромат
Мне был усладою и пищей.
Блаженной родины лишен
И человеком ставший ныне,
Люблю я сосен перезвон,
Молитвословящий в пустыне.
Лишь одного недостает
Душе в подветренной юдоли, -
Чтоб нив просторы, лоно вод
Не оглашались стоном боли,
Чтоб не стремил на брата брат
Враждою вспыхнувшие взгляды,
И ширь полей, как вертоград,
Цвела для мира и отрады,
И чтоб похитить человек
Венец Создателя не тщился,
За что, отверженный навек,
Я песнокрылия лишился.
<1910, 1911>




* * * 

Наша радость, счастье наше
Не крикливы, не шумны,
Но блаженнее и краше,
Чем младенческие сны.
В серых избах, в казематах,
В нестерпимый крестный час,
Смертным ужасом объятых
Не отыщется меж нас.
Мы блаженны, неизменны,
Веря любим и молчим,
Тайну Бога и вселенной
В глубине своей храним.
Тишиной безвестья живы,
Во хмелю и под крестом,
Мы - жнецы вселенской нивы,
Вечеров уборки ждем.
И хоть смерть косой тлетворной
Нам грозит из лет седых:
Он придет нерукотворный
Век колосьев золотых.
<1910>



* * * 

Есть на свете край обширный,
Где растут сосна да ель,
Неисследный и пустынный, -
Русской скорби колыбель.
В этом крае тьмы и горя
Есть забытая тюрьма,
Как скала на глади моря,
Неподвижна и нема.
За оградою высокой
Из гранитных серых плит,
Пташкой пленной, одинокой
В башне девушка сидит.
Злой кручиною объята,
Все томится, воли ждет,
От рассвета до заката,
День за днем, за годом год.
Но крепки дверей запоры,
Недоступно-страшен свод,
Сказки дикого простора
В каземат не донесет.
Только ветер перепевный
Шепчет ей издалека:
"Не томись, моя царевна,
Радость светлая близка.
За чертой зари туманной,
В ослепительной броне,
Мчится витязь долгожданный
На вспененном скакуне".
<1911>




* * * 

Я обещаю вам сады...
К. Бальмонт

Вы обещали нам сады
В краю улыбчиво-далеком,
Где снедь - волшебные плоды,
Живым питающие соком.
Вещали вы: "Далеких зла
Мы вас от горестей укроем,
И прокаженные тела
В ручьях целительных омоем".
На зов пошли: Чума, Увечье,
Убийство, Голод и Разврат,
С лица - вампиры, по наречью -
В глухом ущелье водопад.
За ними следом Страх тлетворный
С дырявой Бедностью пошли, -
И облетел ваш сад узорный,
Ручьи отравой потекли.
За пришлецами напоследок
Идем неведомые Мы, -
Наш аромат смолист и едок,
Мы освежительней зимы.
Вскормили нас ущелий недра,
Вспоил дождями небосклон,
Мы - валуны, седые кедры,
Лесных ключей и сосен звон.
<1911>




* * * 

Ты не плачь, не крушись,
Сердца робость избудь
И отбыть не страшись
В предуказанный путь.
Чем ущербней зима
К мигу солнечных встреч,
Тем угрюмей тюрьма
Будет сказку стеречь.
И в весенний прилет
По тебе лишь одной
У острожных ворот
Загрустит часовой.
<1911>




* * * 

Мне сказали, что ты умерла
Заодно с золотым листопадом
И теперь, лучезарно светла,
Правишь горним, неведомым градом.
Я нездешним забыться готов,
Ты всегда баснословной казалась
И багрянцем осенних листов
Не однажды со мной любовалась.
Говорят, что не стало тебя,
Но любви иссякаемы ль струи:
Разве зори - не ласка твоя,
И лучи - не твои поцелуи?
1911?




ПЕСНЯ ПРО СУДЬБУ 

Из-за леса лесу темного,
Из-за садика зеленого
Не ясен сокол вылетывал, -
Добрый молодец выезживал.
По одёже он - купецкий сын,
По обличью - парень-пахотник.
Он подъехал во чистом поле
Ко ракитовому кустику,
С корня сламывал три прутика,
Повыстругивал три жеребья.
Он слезал с коня пеганого,
Становился на прогалине,
Черной земи низко кланяясь:
"Ты ответствуй, мать-сыра земля,
С волчняком-травой, с дубровою,
Мне какой, заочно суженый,
Изо трех повыбрать жеребий?
Первый жеребий - быть лапотником,
Тихомудрым черным пахарем,
Средний - духом ожелезиться,
Стать фабричным горемыкою,
Третий - рай высокий, мысленный
Добру молодцу дарующий,
Там река течет животная,
Веют воздухи безбольные,
Младость резвая не старится,
Не седеют кудри-вихори".
<1912>



* * * 

Я - мраморный ангел на старом погосте,
Где схимницы-ели да никлый плакун,
Крылом осеняю трухлявые кости,
Подножья обветренный ржавый чугун,
В руке моей лира, и бренные гости
Уснули под отзвуки каменных струн.
И многие годы, судьбы непреклонней,
Блюду я забвение, сны и гроба.
Поэзии символ - мой гимн легкозвонней,
Чем осенью трав золотая мольба...
Но бдите и бойтесь! За глубью ладоней,
Как буря в ущелье, таится труба!
<1912>



СТАРУХА 

Сын обижает, невестка не слухает,
Хлебным куском да бездельем корит;
Чую - на кладбище колокол ухает,
Ладаном тянет от вешних ракит.
Вышла я в поле, седая, горбатая, -
Нива без прясла, кругом сирота...
Свесила верба сережки мохнатые,
Меда душистей, белее холста.
Верба-невеста, молодка пригожая,
Зеленью-платом не засти зари;
Аль с алоцветной красотою не схожа я -
Косы желтее, чем бус янтари.
Ал сарафан с расписной оторочкою,
Белый рукав и плясун-башмачок...
Хворым младенчиком, всхлипнув над кочкою,
Звон оголосил пролесок и лог.
Схожа я с мшистой, заплаканной ивою,
Мне ли крутиться в янтарь-бахрому?..
Зой-невидимка узывней, дремливее,
Белые вербы в кадильном дыму.
<1912>




* * * 

Я молился бы лику заката,
Темной роще, туману, ручьям,
Да тяжелая дверь каземата
Не пускает к родимым полям -
Наглядеться на бора опушку,
Листопадом, смолой подышать,
Постучаться в лесную избушку,
Где за пряжею старится мать...
Не она ли за пряслом решетки
Ветровою свирелью поет...
Вечер нижет янтарные четки,
Красит золотом треснувший свод.
<1912>




ЛЕС 

Как сладостный орган, десницею небесной
Ты вызван из земли, чтоб бури утишать,
Живым дарить покой, жильцам могилы тесной
Несбыточные сны дыханьем навевать.
Твоих зеленых волн прибой тысячеустый
Под сводами души рождает смутный звон,
Как будто моряку, тоскующий и грустный,
С родимых берегов доносится поклон.
Как будто в зыбях хвой рыдают серафимы,
И тяжки вздохи их и гул скорбящих крыл
О том, что Саваоф броней неуязвимой
От хищности людской тебя не оградил.
<1912>



* * * 

Невесела нынче весна,
В полях безголосье и дрёма,
Дымится, от ливней черна
На крыше избенок солома.
Окутала сизая муть
Реку и на отмели лодку.
Как узника, тянет взглянуть
На пасмурных облак решетку.
Душа по лазури грустит,
По ладану ландышей, кашек.
В лиловых потемках ракит
Не чуется щебета пташек.
Ужель обманула зима
И сны, что про солнце шептали?
Плывут облаков терема
В рябые, потусклые дали.
<1912>


* * * 

Я дома. Хмарой-тишиной
Меня встречают близь и дали.
Тепла лежанка, за стеной
Старухи-ели задремали.
Их не добудится пурга,
Ни зверь, ни оклик человечий...
Чу! С домовихой кочерга
Зашепелявили у печи.
Какая жуть. Мошник-петух
На жердке мреет, как куделя,
И отряхает зимний пух -
Предвестье бурного апреля.
<1913>



* * * 

Пушистые, теплые тучи,
Над плёсом соловая марь.
За гатью, где сумрак дремучий,
Трезвонит Лесной Пономарь.
Плывут вечевые отгулы...
И чудится: витязей рать,
Развеся по ельнику тулы,
Во мхи залегла становать.
Осенняя явь Обонежья,
Как сказка, баюкает дух.
Чу, гул... Не душа ли медвежья
На темень расплакалась вслух?
Иль чует древесная сила,
Провидя судьбу наперед,
Что скоро железная жила
Ей хвойную ризу прошьет?
Зовут эту жилу Чугункой, -
С ней лихо и гибель во мгле...
Подъёлыш с ольховой лазункой
Таятся в родимом дупле.
Тайга - боговидящий инок,
Как в схиму, закуталась в марь.
Природы великий поминок
Вещает Лесной Пономарь.
<1914>



* * * 

Ноченька темная, жизнь подневольная...
В поле безлюдье, бесследье и жуть.
Мается душенька... Тропка окольная,
Выведи парня на хоженый путь!
Прыснул в глаза огонечек малешенек,
Темень дохнула далеким дымком.
Стар ли огневщик, младым ли младешенек,
С жаркою бровью, с лебяжьим плечом, -
Что до того? Отогреть бы ретивое,
Ворога тезкою, братом назвать...
Лютое поле, осочье шумливое
Полнятся вестью, что умерла мать,
Что не ворохнутся старые ноженьки,
Старые песни, как травы, мертвы...
Ночь - домовище, не видно дороженьки,
Негде склонить сироте головы.
<1914>



* * * 

Уж опозднилось... Скоро ужин...
В печужке варится кисель...
А за оконцем, в дымке стужи,
Седые космы треплет ель.
Мне отдых кажется находкой
И лаской песенка сверчка...
Душа избы старухой-теткой,
Дремля, сидит у камелька.
Прядется жизнь, и сказка длится,
Тысячелетья родит миг...
Буран, как пес, рычит и злится,
Что в поле тройки не настиг.
Потемки взором человечьим
Пытают совесть: друг иль тать?..
Отрадно сказкой, вьюжным вечем,
Как явью, грезить и дышать.
1914



ПАМЯТИ ГЕРОЯ 

           Умер, бедняга, в больнице военной...
                                          К. Р.

Умер, бедняга, в больнице военной,
В смерти прекрасен и свят,
То не ему ли покров многоценный
Выткал осенний закат?
Таял он, словно свеча, понемногу,
Вянул, как в стужу цветы -
Не потому ли с берез на дорогу
Желтые сдуло листы,
И не с кручины ль, одевшись в багрянец,
Плачет ивняк над рекой?..
С виду пригожий он был новобранец,
Статный и рослый такой.
Мир тебе юный! Осенние дали
Скорбны, как родина-мать -
Всю глубину материнской печали
Трудно пером описать.
Злая шранпель с душегубкою-пулей
Сгинут, вражду разлюбя, -
Рыбарь за сетью, мужик за косулей,
Вспомнят, родимый, тебя!
<1914>



* * * 

Лежанка ждет кота, пузан-горшок - хозяйку -
Объявятся они, как в солнечную старь,
Мурлыке будет блин, а печку-многознайку
Насытят щаный пар и гречневая гарь.
В окне забрезжит луч - волхвующая сказка,
И вербой расцветет ласкающий уют;
Запечных бесенят хихиканье и пляска,
Как в заморозки ключ, испуганно замрут.
Увы, напрасен сон. Кудахчет тщетно рябка,
Что крошек нет в зобу, что сумрак так уныл -
Хозяйка в небесах, с мурлыки сшита шапка,
Чтоб дедовских седин буран не леденил.
Лишь в предрассветный час лесной снотворной влагой
На избяную тварь нисходит угомон,
Как будто нет Судьбы, и про блины с котягой,
Блюдя печной дозор, шушукает заслон.
<1914>



* * * 

Хорошо ввечеру при лампадке
Погрустить и поплакать втишок,
Из резной низколобой укладки
Недовязанный вынуть чулок.
Ненаедою-гостем за кружкой
Усадить на лежанку кота
И следить, как лучи над опушкой
Догорают виденьем креста,
Как бредет позад дремлющих гумен,
Оступаясь, лохмотница-мгла.
Всё по-старому: дед, как игумен,
Спит лохань и притихла метла.
Лишь чулок, как на отмели верша,
И с котом раздружился клубок.
Есть примета: где милый умерший,
Там пустует кольцо иль чулок.
Там божничные сумерки строже,
Дед безмолвен, провидя судьбу,
Глубже взор и морщины... О Боже -
Завтра год, как родная в гробу!
<1914>



* * * 

Бродит темень по избе,
Спотыкается спросонок,
Балалайкою в трубе
Заливается бесенок:
"Трынь да брынь, да тере-рень..."
Чу! Заутренние звоны!
Богородицына тень,
Просияв, сошла с иконы.
В дымовище сгинул бес,
Печь, как старица, вздохнула;
За окном бугор и лес
Зорька в сыту окунула.
Там, минуючи зарю,
Ширь безвестных плоскогорий,
Одолеть судьбу-змею
Скачет пламенный Егорий.
На задворки вышел Влас
С вербой, в венчике сусальном...
Золотой, воскресный час,
Просиявший в безначальном.
<1914>



* * * 

Ворон грает к теплу, а сорока - к гостям,
Ель на полдень шумит - к звероловным вестям.
Если полоз скрипит, конь ушами прядет -
Будет в торге урон и в кисе недочет.
Если прыскает кот и зачешется нос -
У зазнобы рукав полиняет от слез.
А над рябью озер прокричит дребезда -
Полонит рыбака душегубка-вода.
Дятел угол долбит - загорится изба,
Доведет до разбоя детину гульба.
Если девичий лапоть ветшает с пяты, -
Не доесть и блина, как наедут сваты.
При запалке ружья в уши кинется шум -
Не выглаживай лыж, будешь лешему кум.
Семь примет к мертвецу, но про них не теперь, -
У лесного жилья зааминена дверь,
Под порогом зарыт "Богородицын Сон", -
От беды-худобы нас помилует он.
<1914>



* * * 

Вы, деньки мои - голуби белые,
А часы - запоздалые зяблики,
Вы почто отлетать собираетесь,
Оставляете сад мой пустынею?
Аль осыпалось красное вишенье,
Виноградье мое приувянуло,
Али дубы матёрые, вечные,
Буреломом, как зверем, обглоданы,
Аль иссякла криница сердечная,
Али веры ограда разрушилась,
Али сам я - садовник испытанный,
Не возмог прикормить вас молитвою?
Проворкуйте, всевышние голуби,
И прожубруйте, дольние зяблики,
Что без вас с моим вишеньем станется:
Воронью оно в пищу достанется.
По отлете ж последнего голубя
Постучится в калитку дырявую
Дровосек с топорами да пилами,
В зипунище, в лаптищах с оборами.
Час за часом, как поздние зяблики,
Отлетает в пространство глубинное...
Чу! Как няни сверчковая песенка,
Прозвенело крыло голубиное.
Между 1914 и 1916



* * * 

Талы избы, дорога,
Буры пни и кусты.
У лосиного лога
Четки елей кресты.
На завалине лыжи
Обсушил полудняк.
Снег дырявый и рыжий,
Словно дедов армяк.
Зорька в пестрядь и лыко
Рядит сучья ракит.
Кузовок с земляникой -
Солнце метит в зенит.
Дятел - пущ колотушка -
Дразнит стуком клеста,
И глухарья ловушка
На сегодня пуста.
Между 1914 и 1916



* * * 

Обозвал тишину глухоманью,
Надругался над белым "молчи",
У креста простодушною данью
Не поставил сладимой свечи.
В хвойный ладан дохнул папиросой
И плевком незабудку обжег, -
Зарябило слезинками плёсо,
Сединою заиндевел мох.
Светлый отрок - лесное молчанье,
Помолясь на заплаканный крест,
Закатилось в глухое скитанье
До святых, незапятнанных мест.
Заломила черемуха руки,
К норке путает след горностай...
Сын железа и каменной скуки
Попирает берестяный рай.
Между 1914 и 1916



* * * 

Лесные сумерки - монах
За узорочным Часословом,
Горят заставки на листах
Сурьмою в золоте багровом.
И богомольно старцы-пни
Внимают звукам часословным...
Заря, задув свои огни,
Тускнеет венчиком иконным.
Лесных погостов старожил,
Я молодею в вечер мая,
Как о судьбе того, кто мил,
Над палой пихтою вздыхая.
Забвенье светлое в тебе,
В многопридельном хвойном храме,
По мощной жизни, по борьбе,
Лесными ставшая мощами!
Смывает киноварь стволов
Волна финифтяного мрака,
Но строг и вечен Часослов
Над котловиною, где рака.
<1915>



* * * 

Не в смерть, а в жизнь введи меня,
Тропа дремучая лесная!
Привет вам, братья-зеленя,
Потемки дупел, синь живая!
Я не с железом к вам иду,
Дружась лишь с посохом да рясой,
Но чтоб припасть в слезах, в бреду
К ногам березы седовласой,
Чтоб помолиться лику ив,
Послушать пташек-клирошанок,
И, брашен солнечных вкусив,
Набрать младенческих волвянок.
На мху, как в зыбке задремать
Под "баю-бай" осиплой ели...
О пуща-матерь, тучки прядь,
Туман пушистее кудели.
Как сладко брагою лучей
На вашей вечери упиться,
Прозрев, что веткою в ручей
Душа родимая глядится!
<1915>



* * * 

Судьба-старуха нижет дни,
Как зерна бус - на нить:
Мелькнет игла - и вот они,
Кому глаза смежить.
Блеснет игла - опять черед
Любить, цветы срывать...
Не долог день, и краток год
Нетленное создать.
Всё прах и дым. Но есть в веках
Богорожденный час,
Он в сердобольных деревнях
Зовется Светлый Спас.
Не потому ль родимых сел
Смиренномудрен вид,
Что жизнедательный глагол
Им явственно звучит,
Что небо теплит им огни,
И Дева-благодать,
Как тихий лен, спрядает дни,
Чтоб вечное соткать?
<1915>



* * * 

Болесть да засуха,
На скотину мор.
Горбясь, шьет старуха
Мертвецу убор.
Холст ледащ на ощупь,
Слепы нить, игла...
Как медвежья поступь,
Темень тяжела.
С печи смотрят годы
С карлицей-судьбой.
Водят хороводы
Тучи над избой.
Мертвый дух несносен,
Маета и чад.
Помелища сосен
В небеса стучат.
Глухо Божье ухо,
Свод надземный толст.
Шьет, кляня, старуха
Поминальный холст.
<1915>



* * * 

Месяц - рог олений,
Тучка - лисий хвост.
Полон привидений
Таежный погост.
В заревом окладе
Спит Архангел Дня.
В Божьем вертограде
Не забудь меня.
Там святой Никита,
Лазарь - нищим брат.
Кирик и Улита
Страсти утолят.
В белом балахонце
Скотий врач - Медост...
Месяц, как оконце,
Брезжит на погост.
Темь соткала куколь
Елям и бугру.
Молвит дед: "Не внука ль
Выходил в бору?"
Я в ответ: "Теперя
На пушнину пост,
И меня, как зверя,
Исцелил Медост".
<1915>



* * * 

Не верьте, что бесы крылаты,
У них, как у рыбы, пузырь,
Им любы глухие закаты
И моря полночная ширь.
Они за ладьею акулой,
Прожорливым спрутом плывут;
Утесов подводные скулы -
Геенскому духу приют.
Есть бесы молчанья, улыбки,
Дверного засова и сна...
В гробу и в младенческой зыбке
Бурлит огневая волна.
В кукушке и в песенке пряхи
Ныряют стада бесенят.
Старушьи, костлявые страхи -
Порука, что близится ад.
О горы, на нас упадите,
Ущелья, окутайте нас!
На тле, на воловьем копыте
Начертан громовый рассказ.
За брашном, за нищенским кусом
Рогатые тени встают...
Кому же воскрылья с убрусом
Закатные ангелы ткут?
1916


Дата публикации: 25.09.2010,   Прочитано: 5357 раз
· Главная · О Рудольфе Штейнере · Содержание GA · Русский архив GA · Каталог авторов · Anthropos · Глоссарий ·

Рейтинг SunHome.ru Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика
Вопросы по содержанию сайта (Fragen, Anregungen)
Открытие страницы: 0.08 секунды