Пожертвовать, spenden, donate
Главное меню
Новости
О проекте
Обратная связь
Поддержка проекта
Наследие Р. Штейнера
О Рудольфе Штейнере
Содержание GA
Русский архив GA
Изданные книги
География лекций
Календарь души50 нед.
GA-Katalog
GA-Beiträge
Vortragsverzeichnis
GA-Unveröffentlicht
Материалы
Фотоархив
Видео
Аудио
Глоссарий
Биографии
Поиск
Книжное собрание
Авторы и книги
Тематический каталог
Поэзия
Астрология
Г.А. Бондарев
Антропос
Методософия
Философия cвободы
Священное писание
Die Methodologie...
Печати планет
Архив разделов
Terra anthroposophia
Талантам предела нет
Книжная лавка
Книгоиздательство
Алфавитный каталог
Инициативы
Календарь событий
Наш город
Форум
GA-онлайн
Каталог ссылок
Архивные разделы
в настоящее время
не наполняются
Книжное собрание

A.A. Демидов

Возвращение Юлиана


 


С о д е р ж а н и е:


Вступление

Закат эллинизма

Сон Александра - духовный Эфес

Власть и вера. Моя воля - вот для вас канон!

Царь-ясновидец

Логос

Велика Артемида Эфесская! Теория национальных богов по Юлиану и по Р.Штейнеру

Жизнь вечная

Наука и религия

Заключение

Литература

Приложения



"Сущность Божества
есть любовь к людям"
Флавий Клавдий Юлиан




Кризис самоидентификации - вот что потрясало сознание римского гражданина в IV веке н.э. - веке радикальных идейных перемен, веке болезненного перерождения эллинизма в византизм. Юлиан - одновременно христианин и язычник, остро переживает этот кризис на протяжении всей своей тридцатилетней жизни. Кто я? Откуда я и кем я был? Кем я буду? Что встречу я после смерти? Не всякую душу охватывают эти грозные вопросы, но охватив однажды, они уже не отпустят ее, пока душа не найдет ответа. И не иллюзорного, книжно-фарисейского ответа ищет сильная душа, она стремится испытать его на прочность, явно пережить его истинность, она ищет самостоятельного опыта. "Живой религиозный опыт как единственно законный способ познания догматов - так мне хотелось бы выразить общее стремление моей книги…" - этими словами начинает величайший богослов современности отец ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ, переводчик неоплатоника ЯМБЛИХА свою знаменитую книгу "Столп и утверждение истины"(61*).

Кризис самоидентификации испытывали души в России и в X веке - при столкновении христианства и язычества, и в XVII веке - при столкновении между старой двоеперстной верой, в которой Душа народа, наша северная Артемида еще была едина с государственной церковностью - и никонианством - формальным возвращением к троеперстному латинизированному византийскому вероисповеданию, сопровождавшемуся масонскими реформами Петра Великого, без которых впрочем, был бы немыслим не только золотой век в России, но и само ее существование.

Кризис самоидентификации переживают россияне и теперь, в пору, когда освобождение из под власти атеистического воспитания, освобождение из под власти иллюзорного "гомо советикус" ведет души к поиску своей кармической ниши и ставит перед ней все те же вечные вопросы: Кто я? Откуда я? Кем я буду? Вопрос об императоре Юлиане отнюдь не праздный, он возник не случайно, он живо связан с современностью, с современным состоянием религиозного и национального сознания в России. Не осознав, что происходит в душах на грани идейного перелома, нельзя понять, чем вызван политический, социальный кризис, нельзя найти путь выхода из него. "Мы живем в такое время, из которого не выйти здоровым образом, если не пожелать по-новому понять то, чего хотел такой дух как ЮЛИАН АПОСТАТ. В его время еще не было возможности - и это большая трагедия - древний принцип посвящения соединить с глубокой сущностью Христианства. В наше время такая возможность пришла, и непременно она должна быть осуществлена в действительности, если Земля и человечество… не хотят вступить на путь деградации" Р.Штейнер (16*). Исторический кризис - это всегда кризис сознания, что особенно наглядно продемонстрировал нам XX век. Русская революция была не только социальной, она была как этнической, так и религиозной, по масштабам и значимости не уступая европейской Реформации. На смену православию пришел тогда - по мнению философа А.Ф.Лосева "типичнейший иудаизм", хотя и в несколько переработанном виде.(47*) По мнению политолога Ю.Р.Ларикова (8*) большевизм был возродившимся хазаро-иудейством. Ленина и Троцкого Р.Штейнер называл злейшими врагами духовной жизни, каких не было даже во времена Римских императоров. Сталинизм же, скорее являлся несвоевременным проявлением византизма. Богоискательство и борьба за социальную справедливость вылились в невиданный по масштабам геноцид, рабство и бесправие эпохи первых постреволюционных десятилетий, последствия которых как нищету и демографическую катастрофу мы переживаем до сих пор. (см. А.И.Соложеницын, "Архипелаг Гулаг")

И вот теперь, сознание, раскрепощенное от ложных коммунистических догматов ищет опоры в догматах церковных, более гуманных, но не менее жестких и безапелляционных, или, ища самостоятельности, эмансипируясь от устоявшихся форм, устремляется в восточные секты, образования типа нью-эйдж, вики и шаманизма, в магические ролевые игры, к традиционному и нео-масонству, теософии и неоплатонизму. Одной из малоизвестных пока форм свободного познания является и антропософия Рудольфа Штейнера - свободное от орденских принципов духопознание, порожденное не самонадеянным теоретизированием, а живым духовным опытом, как самого основателя, так и ряда его последователей. Именно с антропософских позиций будет рассматриваться в данной работе время Юлиана, его роль в мировой истории. Многое при этом может показаться незнакомому с антропософией читателю неожиданным и просто невероятным: остается надеяться на его непредвзятость и готовность принимать к сведению новые идеи. Поскольку антропософия рассматривает любую индивидуальность в процессе ее перевоплощений, в данной работе охватывается широчайший исторический интервал: нельзя понять Юлиана, описывая его 20 - месячное правление в IV веке нашей эры, придется рассматривать события от глубочайшей древности до наших дней. Штейнер придает индивидуальности Юлиана огромное значение и многократно упоминает о нем в своих многочисленных лекциях. При этом возникает ряд существенных вопросов, на которые в той или иной форме предстоит ответить: Почему христианин Р.Штейнер защищает язычника Юлиана и считает его христианином по сути большим, чем его современники в четвертом веке, как, например, Константин? Почему Р.Штейнер одобрительно относится к арианству и неодобрительно к афнасийству, никейству? Как связана эпоха от Александра Македонского до Юлиана с современной Россией? В чем состояла идейная борьба, на фоне которой протекала деятельность Юлиана в четвертом веке и в трех последующих его инкарнациях? Как возникла пропасть между наукой и религией?

Особенно интересным может быть описание Р.Штейнером пути Юлиана как индивидуальности, проходящей различные инкарнации в более поздние эпохи и вносящей в них импульс неоплатонизма. С этой точки зрения вопрос о Юлиане почти не освещался, за исключением одного указания у церковного историка V века Сократа Схоластика (56*) Вот что он сообщает о Юлиане: "Согласно с мнением Пифагора и Платона о переселении душ он вообразил, что в нем живет душа Александра или, лучше - что он сам - Александр в другом теле". Штейнер опровергает это приписываемое Юлиану мнение и указывает иную цепь перевоплощений, хотя и Александр, и Юлиан, несомненно, принадлежат к одному духовному потоку. К этому потоку принадлежит и сам основатель антропософии; он рисует нам образ не отступника, но совсем иного Юлиана: посвященного императора, стремящегося разумно сочетать веками накопленный мистериальный, научный и философский опыт древнего мира с новой христианской парадигмой, не допустить разрыва между знанием и верой, наукой и религией.

"Очень интересно наблюдать, как в IV столетии правили два императора. Сначала это был император Константин, человек исключительно самонадеянный. Он основал Константинополь. Некое сокровище ( имеется в виду атрибут Афины - Палладиум - прим перев.), когда-то перенесенное из Трои в Рим и укрытое там, император Константин велел перенести из Рима в Константинополь и закопать, а над ним воздвигнуть столп; на этом столпе должна была быть установлена статуя языческого бога Аполлона. Однако, из стран Востока была доставлена древесина - как говорят, от креста Господня, креста Христа - и из нее был сделан лучезарный венец наподобие нимба. Но там, где древесина образовывала этот лучезарный венец, люди должны были видеть самого Константина, стоявшего на столпе, воздвигнутом на величайшем римском сакральном сокровище. Столп стал внешним выражением того, что люди ничего больше не знали о мировых тайнах, не знали о том, что Христос связан с Солнцем.

Между тем, пришел другой, Юлиан, получивший воспитание в мистериях, еще существовавших в то время, хотя жизнь их была трудна. Позднее они были искоренены императором Юстинианом I, но и до него в течение столетий вели очень трудную жизнь. Их больше не хотели терпеть, христианство относилось к мистериям с ненавистью. Но Юлиан был воспитан в мистериях, он еще знал: существует не только одно Солнце, но существуют три Солнца. Когда люди слышали, что Юлиан говорит о существовании трех Солнц, они впадали в ярость. Ибо это было тайной древних мистерий.

Видите ли, Солнце является, прежде всего, физическим телом, которое вы видите, тем бело-желтым физическим телом. Оно, прежде всего, является физическим телом. Но у этого Солнца есть душа; это и есть второе Солнце. Затем есть также и третье Солнце, духовное Солнце. Как человек имеет тело, душу и дух, так и Солнце тоже имеет Тело, Душу и Дух. Юлиан говорил о трех Солнцах и хотел такого изучения христианства, чтобы человек знал: Христос изошел из Солнца, а в человека Иисуса вошел.

Церковь не хотела, чтобы люди об этом знали! Церковь не хотела допустить существования науки о Христе Иисусе, они допускала только то, что она сама предписывала. Случилось так, что император Юлиан, предпринимая поход в Азию, был предательски убит: его изгнали из этого мира. Впоследствии это привело к тому, что этого Юлиана всегда называли "Юлиан-Отступник", Апостат, еретик; Юлиан-Еретик! Он же хотел дать людям возможность установить связь между христианством и древним познанием. Он полагал, что христианство будет развиваться лучше, обладая содержанием древней мудрости, а, не только следуя приказам священников, когда люди обязаны верить только в то, что говорят священники". (11*) Р. Штейнер

Возвращение Юлиана - веяние нашей эпохи: потоки душ проходивших средневековые инкарнации ищут синтеза, универсального синкретизма, толерантности. В наше время нельзя с пеной у рта отстаивать неповторимость и единственность лично тобой исповедуемого учения - оглянись, как много звезд на небе, как много вер, мнений, истин и лишь в совокупности своей они образуют ту Божественную Истину, которую ортодоксальное богословие пытается уложить в прокрустово ложе человеческих понятий и слов. Братья, не враждуйте! Все вы ищите одно, но является оно вам под различными видами!

Нелегко мне, христианину и по крещению и по убеждению приступать к оправданию того, кто писал против христиан: знаю, как легко подпасть под осуждение и ненависть тех, кто убеждения свои ограничил жестким каноном, или, что хуже - незнанием и нежеланием узнать, то есть невежеством.


"Эллинизм и иудаизм содержатся в хрис-
тианстве как в потоке из слившихся рек"


Р.Штейнер, GA 125, л.5

Эллинизм и иудаизм, слившись воедино, создали благоприятную почву для развития христианства. Иудеи, такие как Филон Александрийский, апостолы Павел и Иоанн Богослов проникались эллинизмом; эллинские неоплатоники, такие как Климент, Ориген, Лукиан Антиохийский становились отцами церкви. Другие - свидетелями гнозиса, как Симон, Василид, Валентин, третьи - как Плотин, Порфирий, Ямблих, Саллюстий, Максим Эфесский, Прокл - хранили традиции эллинизма в течение III - VI веков, пока на смену эллинистической радости жизни не пришли суровые византийские будни. Величайший из духов эллинизма - Александр Великий, величайший из духов византизма - Константин Великий; величайшим из духов уходящего эллинизма стал ЮЛИАН Клавдий Флавий, племянник августа Константина Великого, праправнук августа Клавдия II, внук августа Констанция Хлора.

Был ли Юлиан отступником? Ведь для отступничества надо было иметь от чего отступать. Был ли он когда-нибудь настоящим, искренним христианином, именно искренним, а не из-под императорской палки? Вечно гонимый сирота, потерявший отца, мать, а всего 11 родичей от рук "христолюбивого" арианина Констанция, своего двоюродного брата, сирота, по случайности оставшийся в живых и почти до конца дней ощущавший над собой тяжесть императорского дамоклова меча. Сирота из языческой семьи, возненавидевший своих властолюбивых притеснителей, по воле судеб оказавшихся христианами арианского толка, он с ранних пор проникся истовой любовью к языческому вольному небу, СОЛНЦУ-ГЕЛИОСУ и звездам и пронес эту неиссякаемую любовь через пропасти - пролайи нескольких инкарнаций! Наивный романтик, блестящий боец, император и первосвященник восстановленных им языческих храмов, он презирал христиан за поклонение, якобы "мертвому телу", за Которым не успел, не дано ему было узреть - как Павлу под Дамасском - величественное сияние СОЛНЦА-ГЕЛИОСА, СОЛНЦА-ЛОГОСА, нисшедшего на Землю, чтобы преобразить собою обезображенную плоть и душу человека! Сирота, познавший в мистериях, как из мрачных скал поднимается непобедимое СОЛНЦЕ МИТРЫ-ГЕЛИОСА, как поднявшись из внутренних сил души, сияет элевзинская ПЕРСЕФОНА-СЕМЕЛА с младенцем ГЕЛИОСОМ-ДИОНИСОМ на руках (40*), предтечей ХРИСТА ИИСУСА! Сирота-император, стремящийся в Персию, чтобы в новых манихейских мистериях прозреть наконец эту Истину - Истину троичного СОЛНЦА - , но предательски убитый исподтишка копьем заговорщика в жарких иракских песках…

"Хватит мне говорить…. силы меня покидают" "…Все присутствующие плакали, и Юлиан властным тоном порицал их, говоря, что недостойно оплакивать государя, приобщенного уже к небу и звездам. Тогда все умолкли, лишь сам он глубокомысленно рассуждал с философами Максимом и Приском о высоких свойствах духа человеческого. Но вдруг шире раскрылась рана на его пробитом боку, от усилившегося кровотечения он впал в забытье, а в самую полночь потребовал холодной воды и, утолив жажду, легко расстался с жизнью на 32 году. Родился он в Константинополе. В самом раннем детстве он стал сиротой, так как его отца (Юлия) Констанция погубили вместе со многими другими после смерти брата его Константина интриги наследников верховной власти. Рано потерял он также и мать свою, Базилину, происходившую из старинного знатного рода.(6*) Отец Базилины был правителем Египта.(56*)

"Юлиан был человек, бесспорно достойный быть причисленным к героям, выделявшийся славой своих дел и прирожденной величественностью… Так, прежде всего он блистал таким нерушимым целомудрием, что после смерти своей супруги не знал больше никогда никакой любви…" "О его мужестве свидетельствуют множество битв, его военный опыт и выносливость в отношении страшных холодов, а также и зноя. От солдата требуется напряжение тела, от полководца - работа духа. Но он сам, смело встретившись однажды лицом к лицу со свирепым врагом, сразил его одним ударом; иной раз он один удерживал отступавших солдат, встав грудью против них. Разоряя царства свирепых германцев и воюя на знойных песках Персии, он поднимал воодушевление своих, сражаясь в первых рядах". "Его знание военного дела засвидетельствовано множеством всем известных фактов; он предпринимал осаду городов и укреплений в самых опасных положениях, он умел разнообразными способами построить боевую линию, выбирал для разбивки лагеря здоровые и безопасные места, с правильным расчетом располагал форпосты и пикеты". "Его авторитет был столь силен, что его самым искренним образом любили, хотя вместе с тем и боялись". "Внешность его была такова: среднего роста, волосы на голове очень гладкие, тонкие и мягкие, густая, подстриженная клином борода, глаза очень приятные, полные огня и выдававшие тонкий ум, красиво искривленные брови, прямой нос, рот несколько крупноватый, с отвисавшей нижней губой, толстый и крутой затолок, сильные и широкие плечи, от головы до пяток сложение пропорциональное, почему он был силен и быстр в беге". (6*) Так пишет о Юлиане его сподвижник и солдат, языческий историк Аммиан Марцелин, оставивший нам бесценные свидетельства давно минувших времен. Он лично знал Юлиана, воевал вместе с ним и присутствовал при его смерти.

А вот совершенно иная характеристика того же Юлиана, принадлежащая перу христианского отца церкви, однокашника Юлиана ГРИГОРИЯ БОГОСЛОВА Нанзианена (329-390), который вместе с будущим императором учился у знаменитого ритора, язычника Либания Антиохийского (314-393). Ее приводит церковный историк Сократ Схоластик, родившийся через 17 лет после смерти Юлиана: "По мне, ничего доброго не предвещали ни слабая шея, движущиеся и подергиваемые плечи, беглые неспокойные глаза, свирепый взгляд, ни твердые подгибающиеся ноги, раздувающиеся враждою и презрением ноздри, насмешливые черты лица, ни то же выражавший неумеренный и громкий смех, беспричинное наклонение и поднятие головы, прерываемая и задерживаемая вздохами речь, беспорядочные и несвязные вопросы … Потому то он имел конец, достойный своего безумия".(56*)

Так что же привело к таким явно противоположным характеристикам? Можно ли вообще доверять им? Может ли вообще современный человек понять психологию, нравы и мировоззрения людей, живших полторы, две тысячи лет тому назад?



 


"…день сожжения Эфесского храма был также тем днем, когда на свет появился Александр Великий (356 г. до Р.Х.) Этот период завершается в 363 г. по Р.Х. днем насильственной смерти Юлиана Отступника в глубинах Азии. Между этими двумя днями стоит Мистерия Голгофы".
Р.Штейнер GA 233 (42*)


"Остроумную мысль высказал всегда остроумный Тимей. Рассказав в своей "Истории" о том, что в ту самую ночь, когда родился Алекскндр, сгорел дотла храм Дианы Эфесской, он добавил: ничего удивительного, ведь Дианы, которая хотела присутствовать при родах Олимпиады, в это время не было дома". Цицерон (48*)

На восходе эллинизма - родоначальники духовного Эфеса Аристотель и Александр; на закате - Максим Эфесский и ЮЛИАН. Греческая цивилизация к середине IV века до Р.Х. достигает своего апогея - эллинизации Востока. Мать Александра, посвященная в Самофракийские мистерии великая и грозная Олимпиада, страшная врагам жена объединителя Греции Филиппа II была, по всеобщему убеждению возлюбленной Зевса, который сходил к ней в образе змея. Ребенка считали божественным отпрыском. После убийства Филиппа в 336г юноша в возрасте 20 лет был провозглашен царем: двенадцати лет хватило Македонскому царю, чтобы подчинить Азию, основать 12 городов - Александрий, распространить греческую цивилизацию повсюду и покрыть свое бессмертное имя неувядающей славой. После его смерти держава распалась, жены и дети были убиты, а мать, великую Олимпиаду как мятежницу побили камнями. "Она спокойно подставила грудь под удары камней; поверженная наземь не издала ни жалобы, ни стона; умирая, она еще поправляла седые волосы и запахивала одежду на никнущем теле" (46*).

Век героев и богов как бы снова посетил Древнюю Элладу.

"Александр, осуществляя эту экспедицию удивительным образом не собирался покорять существующие культуры, не старается привить Востоку эллинизм в каком-нибудь внешнем смысле. Повсюду, куда бы не приходил, Александр Великий не только принимал обычаи страны, но мог также непосредственно исходить из помыслов и чаяний людей, обитающих на захваченной им территории, мог проникнуться их мыслями. Когда он приходит в Египет, в Мемфис, его воспринимают как спасителя и освободителя от духовных пут, сковывавших местное население. Он одаривает Персидское царство культурой и цивилизацией, которую сами персы никогда не смогли бы произвести. Он проникает даже в Индию. Он замышляет план привести к равновесию, гармонии эллинскую и восточную цивилизации. На каждом шагу он основывает Академии. Академия, основанная в Александрии, в Северном Египте известна больше (на ее основе возник Музейон - авт.): она имела величайшее значение для последующих времен. Но в первую очередь важен тот факт, что по всей Азии были учреждены большие и малые академии, в которых в последующие времена сохранялись и изучались труды АРИСТОТЕЛЯ. Начатое таким образом Александром, продолжало действовать в Малой Азии веками, снова и снова повторяя себя как бы затихающим эхом. Одним мощным ударом Александр насадил аристотелевское природоведение в Азии и даже в Индии. Ранняя смерть помешала ему достичь Аравии, хотя это было его основной целью. Но он проник на Восток вплоть до Индии, а также в Египет. Повсюду он насаждал духовное познание природы, полученное им от Аристотеля, делая его плодоносным для людей. Ибо всюду он давал народу почувствовать, что это им родное, а не чуждый элемент, не орудие эллинизма, навязанное им. Такое могла осуществить только огненная натура Александра… Чудесный подвиг был этим осуществлен! Свет, исходящий с Востока, уничтоженный в Эфесе факелом Герострата, - этот свет, вернее, его призрачный отблеск, снова теперь возгорелся из Греции и продолжал сиять до того драматического момента, когда под восточно-римской тиранией школы греческих философов были окончательно закрыты. В VI веке по Р.Х. последние греческие философы сбежали в (персидскую) Академию Гонди-Шапур…. Александр, в день рождения которого пал физический Эфес, решил основать духовный Эфес, который посылал бы далеко на Восток и Запад свой солнечный свет. В этом на самом деле была цель, лежащая в основе всех его предприятий: основать духовный Эфес простирающийся через Малую Азию на Восток к Индии, включая также и египетскую Африку и восток Европы. Невозможно понять духовное развитие западного человечества, пока мы не увидим его на этом фоне". Р.Штейнер (42*)

Древний Эфесский храм сожженный Геростратом в 356 г. до Р.Х был восстановлен малоазийскими греками, вторично сожжен при Нероне, снова восстановлен и разрушен готами при Галлиене; при строительстве храма св. Софии в Константинополе император Юстиниан I приказал брать для кладки камни Эфесского храма Артемиды. Роль древнего Эфеса нельзя переоценить: с ним связаны великие имена Гераклита, Кратила, Платона, Аристотеля и Александра, Иоанна Богослова, находившегося в Эфесе с 44г. по Р.Х. и погребенного здесь, апостола Павла, основавшего в 54г. одну из первых христианских общин. По преданию здесь скончалась и была погребена св.Мария Магдалина. "Еще в половине седьмого века показывали могилу Марии Магдалины в Эфесе, а в 886г. ее мощи перенесли в Царьград" (37*). Когда же в пятом веке по Р.Х возникли несторианские споры о св. Деве Марии именно здесь в 431г. был созван Третий Вселенский Собор. Христианская Энциклопедия сообщает: "Феодосий II созвал вселенский собор, назначив для него Эфес как город, бывший местопребыванитем Богоматери в последние годы Ее жизни".(27*) О месте Успения Богоматери единого мнения среди историков нет; они сходятся в том, что Богоматерь вместе с Иоанном Богословом покинула Иерусалим в 44г по Р.Х. и местопребыванием Ее до 48г. стал Эфес. По одной версии Богоматерь незадолго до своего Успения прибыла в Иерусалим, по другой - Успение произошло в Эфесе. Дом св. Девы Марии-Богородицы и могила Иоанна Богослова до сих пор являются местом паломничества христиан. Именно в Эфесе Юлиан был посвящен в мистерии Артемиды Гекатии его любимым учителем Максимом Эфесским. Как считает Р.Штейнер миссия Александра Македонского по эллинизации Востока была тесно связана с импульсом духовного Эфеса. Пройдя от Египта до Памира и Инда он основал 12 центров эллинистической культуры, 12 Александрий.

Почти без боя Александр завоевал Египет и в 332г. - дата, симметричная рождению Юлиана - был объявлен фараоном в храме Птаха в Мемфисе. Тогда царю во сне явился Гомер и процитировал следующие стихи: "Перед египетской рекой в бурном море лежит остров и зовется он Фарос…" Именно там Александр должен был создать город и дать ему свое имя - как подарок народам Египта. Песчаная коса около острова Фарос оказалась идеальным местом для города, разметку стен которого делали, рассыпая ячменные зерна; их быстро склевывали птицы - знак будущего многолюдства. Так возникла Александрия Египетская, один из самых процветающих городов древности. На 113 метровом беломраморном маяке горел ослепительный огонь, число жителей составляло сотни тысяч, улицы как в Санкт-Петербурге пересекались под прямыми углами и достигали 4-5 километров. Через 10 лет Александр вернулся из Вавилона в основанный им город, лежа в золотом гробу.(46*)

Но главным сокровищем Александрии стали не маяк и не улицы, даже не золотой саркофаг Александра - им стал крупнейший античный университет, величайшая в мире библиотека и научный центр античности Музейон, "Собрание Муз", богинь искусства, основанный в 307г. до Р.Х. при Птолемее Сотере (Лаге). Считают, что план создания Музейона принадлежал еще Аристотелю. При Птолемее Эвергерте в Александрийской библиотеке насчитывалось около 200000 свитков; о их ценности можно судить потому, что лишь 4 свитка - трагедии Эсхила, Софокла и Эврипида - обошлись владыке Египта в 750 кг. золота! Один каталог книг библиотеки в III веке до Р.Х. составлял 120 томов. В Музейоне производили научные опыты Герон и Эратосфен, работал великий математик Эвклид; по преданию, именно в Музейоне впервые пересеклись две древние мировые цивилизации: иудаизм и эллинизм.

Царь Птолемей Филадельф (284-247 до Р.Х.) по инициативе библиотекаря Дмитрия Фаларского обратился к иерусалимскому первосвященнику Елиозару с просьбой прислать ему экземпляр еврейских священных книг и переводчиков, которые смогли бы перевести книги на греческий язык. Первосвященник прислал ему книги вместе с 72 толкователями, которые ок. 270г. до Р.Х. изготовили для царя желаемый перевод. Перевод этот был принят христианской церковью за основу и известен как Александрийский, или перевод 70 толковников, или Септуагинта. (27*) Число 70 - точнее 72 - не случайно. Это число потомков сыновей Ноевых (Бытие, 10), старейшин израилевых, 70 членов Синедриона, 70 учеников Иисуса Христа (Лука,10), наконец, 72 поднебесные силы Ямблиха. Рудольф Штейнер так объясняет значение этого числа: "Представьте себе собрание человеческих душ, сходящихся со всех направлений, тогда вы будете иметь человечество всей Земли соединенным некоим образом в большом храме, который мыслился не готическим, хотя он должен был иметь тот же смысл, что и готический собор. Подобные вещи в Средние века связывали с Библией. И если представить себе 72 ученика - нет нужды думать при этом о физической истории, но о духе, которым были пронизаны физические воззрения в мире, - если вы представите себе это, согласно духу того времени, что 72 ученика Христа расходятся по всем направлениям и насаждают дух в душах, который должен сливаться в Мистерию Христа, то вы будете иметь то, что во всеобъемлющем, универсальном смысле, человек раннего средневековья представлял себе, как тайну Христа. Представим себе эти 72 человека стоящими по кругу, и мы получим храм Грааля; крестообразное пересечение линий, соединяющих стоящие по главным направлениям пары, образует святейшую точку храма - центр круга. Так в средние века мыслился эскизно этот храм". Р.Штейнер (28*)

Можно добавить со всей скромностью, что Антропософское Общество, восстановленное в 1990 в России, учредили 72 человека, никто из которых не знал тогда о значении этого числа.

Септуагинта легла в основу текстов Нового Завета, ее использовали Филон, апостолы Петр и Павел, апостол Иоанн Богослов, писавший и умерший в Эфесе, ее, как и гекзамплу Оригена использовали все писатели греческого Востока. Так осуществлялся синтез иудейского религиозного монотеизма и политеизма эллинов, чей монотеизм носил чисто философский, рационалистический характер. Есть мнение (27*), что "работавшие над переводом 70 толковников всюду сглаживали следы антропоморфизма в Библии и превращали Иегову в сущее, из которого Филон сделал Сущее. Хотя Израиль никогда не забывал своего Иегову, всюду видны черты ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОГО ДЕИЗМА, старавшегося отрешиться от представления о личности в Божестве. Казалось бы, что между Богом и человеком не может быть соприкосновения…Иудейство позднейшего периода отчуждает отчасти у Бога власть промыслительную, вручая ее ангелам, архангелам, космократорам. У Филона творческой властью является посредующий Логос".(27*) Еврейские александрийские философы, сочетав рациональное греческое учение о ЛОГОСЕ с иррацианальным иудейским теоцентризмом, построили мост от иудаизма и эллинизма к христианству. Древнейшие рукописи Септуагинты относятся к IV веку по Р.Х.. Под влиянием Септуагинты складывалась теологическая терминология христианства.

В I веке по Р.Х. в "Собрании Муз" насчитывалось около 700000 рукописей, но при вторжении в Египет римского войска Юлия Цезаря часть библиотеки сгорела. По просьбе Клеопатры Птолемеиды влюбленный Марк Антоний возместил утрату свитками из Пергама. Затем часть рукописей перенесли в другой район города в храм Сераписа. Как до, так и после Рождества Христова в Музейоне выступали представители самых различных философских систем: здесь преподавали иудео-александрийскую философию, неопифагореизм, неоплатонизм, христианскую теологию, натур-философию - все, чем обладало человечество античного мира. По свидетельству современника Юлиана св.Иеронима (ок. 340-420) Ориген (185-254) преподавал там арифметику, геометрию, физику, этику, философию, грамматику, риторику, поэзию, астрономию, музыку и другие науки, кроме медицины, которую преподавали другие; но, прежде всего, скопец Ориген объяснял Св. Писание, читал лекции, чтобы привести слушателей ко Христу. Он исправлял Септуагинту и создал исправленный перевод - гекзамплу. Излагал он также и теорию гностицизма. Его учитель Аммоний Саккос Александрийский (175-242), основатель неоплатонизма, сочетавший христианство и язычество был также учителем великого римско-александрийского неоплатоника Плотина (204-269). Р.В Светлов в "Примечаниях" к книге величайшего афинского неоплатоника Прокла (ум.485) "Платоновская теология" утверждает: "Вопреки ставшему уже почти догматически принятым в наше время представлении о том, что данный Ориген, ученик Аммония Саккоса должен отличаться от Оригена - христианского экзегета, считаем, что речь может идти об одном и том же лице…Чисто содержательные тезисы Оригена-неоплатоника вписываются в концепцию Оригена-христианина." (3*) Гнозис, неоплатонизм и христианство были в то время очень близки. Представители этих направлений не только теоретизировали, они были ЭПОПТАМИ, то есть созерцателями, имели непосредственный духовный опыт.

Это описание - лишь краткий эпизод в девятисотлетней истории Александрийской школы. Здесь главный представитель александрийско-иудейской философии Филон Иудей переработал греческое учение о Божественном ЛОГОСЕ, которое легло в основу всей христианской теологии, указав тем самым путь дальнейшего развития всей Средиземноморской культуры, сблизив иудейский монотеистический теоцентризм и этноцентризм с языческим политеистическим космоцентризмом, сочетав древнееврейское понятие ЗАКОНА и греческое понятие ЛОГОСА.

В 273г. по Р.Х. римские войска частично разрушили Музейон и все оставшиеся ценности были перенесены в храм Сераписа. После Константина Великого началось систематическое истребление ценностей античной культуры. Преследования язычников, начатые еще при предшественнике Юлиана, Констанции, продолжались со все возрастающей силой при Валенте, Валентиниане и Феодосии I. Римско-византийское общество не могло изменить свои нравы с приходом христианства; как прежде, до Константина Великого, - точнее до 323г - преследовали христиан, так, начиная с его сыновей Константина (уб. 340), Константа (уб.350), Констанция (337-360) - кузенов Юлиана - стали преследовать язычников. Констанций совместно с Константом издал в 341г. закон, которым под угрозой смерти запрещались языческие жертвоприношения и гадания. Констанций разрушал языческие храмы или отдавал их христианам. Язычество стало рассматриваться как государственное преступление, но политические соображения всегда довлели над религиозными; так в Риме Констанций не решился разрушать храмы и не отнимал государственное жалование у жрецов. Однако он повелел в 357г. вынести из Сената статую богини Виктории - Победы, куда ее потом все же ненадолго вернули. Язычество сохраняло силу в важнейших городах: Александрии, Афинах. Став в 361г. единовластным августом всей империи, Юлиан не преследовал христиан, наоборот, он приказал освободить из ссылки всех без исключения христианских епископов. Он не мог или не хотел, однако, предотвратить частные преследования христиан со стороны воспрянувших язычников, желавших свести с ними счеты. Тем не менее, временно наступила свобода вероисповедания. Ранняя смерть Юлиана поставила эту свободу, да и саму греческую и римскую культуры на грань уничтожения.

При соправителях Валентиниане (364-375) и Валенте (364-378) - военных узурпаторах власти, единственным законным наследником которой был последний родственник Юлиана язычник Прокопий, восставший, и казненный в 365-366гг., - преследования язычников возобновились - их обвиняли в колдовстве, спиритизме и покушении на жизнь василевсов. На спиритических сеансах того времени вопрошали, кто станет преемником императора и получали имя, начинающееся со слога "Фео". Жертвой такого обвинения стал в 371г философ и теург, тайный воспитатель Юлиана, Максим Эфесский, посвятивший его в Эфесе в мистерии Артемиды-Гекаты. Юлиан был когда-то нежно привязан к своему учителю: несмотря на свой императорский сан, мог, бросив дела в Сенате, бежать ему навстречу. Максима обвинили в недонесении, страшно пытали, затем привезли на родину в Эфес и там обезглавили.

В 379 году император Грациан (375-383) признал испанца, генерала Феодосия августом Востока. В 382г. тот же Грациан повелел вынести из римского Сената статую богини Виктории, теперь уже навсегда. Феодосий I (379-395) был послушным духовным сыном епископа фессалоникийского Асхолия и действовал в духе римских пап, поддерживавших никейцев против ариан. Учинив жесточайшую кровавую расправу в Фессалониках, он дозволил епископу снять с себя парадные одежды и облечь в рубашку кающегося, подобно германскому императору Генриху в Каноссе. Изданный им вскоре эдикт гласил: "Христианам, повинующимся этому закону, повелеваем прилагать себе имя католиков. Прочих же дерзких и безумствующих принуждаем нести бесчестие еретического учения. Собрания их не должны называться церквами. И они сами будут подвергнуты наказанию не только по божественному осуждению, но и по нашему повелению, принятому по небесному внушению" (7*). "Император Феодосий своим законодательством убил на долгое время всякое свободное проявление религии, и вместо христианского принципа свободы совести на трон Византийской империи взошло СТАРОЕ РИМСКОЕ ЯЗЫЧЕСКОЕ НАЧАЛО, требующее от подданного безусловного подчинения одобряемой государством религии". (9*) Эти слова православного профессора начала ХХ века А.Спасского почти точно совпадают со словами Р.Штейнера о Духе древнего Рима, который захватил господство в римской церкви.(12*) Такое же мнение высказывает и известный русский духовидец Д.Андреев.(50*)

При Феодосии уничтожили библиотеку в Антиохии; в 391г. был разрушен храм Сераписа.

"Вы только представьте себе, насколько иными были бы представления, получаемые сегодня каждым человеком, если бы в 391г. александрийский архиепископ Феофил (дядя св.Кирилла Александрийского, действовавший по приказу Феодосия -авт.) не сжег 700000 свитков рукописей, содержавших важнейшие культурные документы о литературе и духовной жизни римлян, египтян, индусов и греков!" - восклицает Рудольф Штейнер (16*) Вот как характеризует он наступивший период, начало ВИЗАНТИЗМА, который он называет "константинизмом": "Как первая Мистерия Голгофы произошла в Палестине, так совершилась она вторично, благодаря "константинизму". Вследствие искоренения мистерий Христос как историческое явление был распят и убит вторично. Ибо ужасное разрушение, происходившее в течение столетий, было не только разрушением великих художественных и мистических деяний, но и разрушением важнейших человеческих переживаний. Но только тогда не понимали, что разрушалось вместе с внешним разрушением, ибо было уже утрачено глубокое понимание этого. Когда были разрушены храм Сераписа, храм Зевса с их великолепными статуями, то люди говорили: ну, если уж такое разрушается, то разрушители правы, ибо, согласно древним преданиям при разрушении храма Сераписа должны низвергнуться небеса и хаос воцарится на Земле, но этого не случилось, хотя римские христиане сравняли храм с землей - так говорили люди. Да, внешние физические звезды не упали… Вместе с храмом Сераписа пала вся необъятная мудрость, которая превышала физический небосвод. Пала древняя мудрость, отзвуки которой ЮЛИАН ОТСТУПНИК слушал в Элевзинских мистериях, где еще открывались духовное Солнце и духовная Луна, посылавшие свои импульсы. В хаос превратилось то, что переживали древние в мистериях Митры и в египетских мистериях. Там внутренне, с помощью жертвоприношений, переживали тайны Луны и Земли, отражавшиеся в самом человеке, когда он приходил к познанию самого себя. Небеса рушились, и Земля стала хаосом в духовном смысле, ибо исчезнувшее в те столетия можно сравнить с утратой в наших условиях органов чувств, когда мы не смогли бы сказать, где Земля, а где небо".Р.Штейнер (16*).

С 394г. были запрещены Олимпийские игры. Тогда же в 395г. Империя окончательно разделилась на Восточную и Западную, просуществовавшую всего 80 лет. Наследники Феодосия Аркадий (395-408) на Востоке и Гонорий (395-423) на Западе продолжали уничтожение язычества, а фактически - уничтожение общечеловеческого опыта, накопленного в течение многих тысячелетий. Российским большевикам было у кого поучиться. Сын Аркадия Феодосий II (408-450) издал в 426г. закон об уничтожении языческих храмов, если таковые еще существуют. В 415г. в Александрии озверевшей толпой, так называемых христиан, была замучена "известная философесса, профессор неоплатонической философии Ипатия. Ее лекции серьезно оценивали и слушатели-христиане, как это видно из писаний Синезия, епископа Птолемаидского. В окружении Кирилла Ипатию считали вдохновительницей мер префекта Ореста в пользу религиозной терпимости. Всегда звереющая при науськивании толпа напала на идущую в Академию Ипатию, обнажила ее, таскала по улицам и затащила в церковь. Тут какой-то фанатик, чтец Петр забил насмерть измученную Ипатию. Оскорбленное тело Ипатии было рассечено на куски, даже мясо с ее костей было содрано устричными раковинами и сожжено на костре". Карташев А.(7*).

Зинон Исавр (474-491) эдиктом от 489г. закрывает философскую школу в Эфесе. Слава Эфеса меркнет, и в новое время лишь жалкая турецкая деревушка Айся Солтан (37*) напоминала о месте великого храма… Какие же роды отправилась в этот раз принимать серебряная богиня о которой, по свидетельству ап. Павла исступленная толпа кричала два часа подряд: "Велика Артемида Эфесская!" (Деяния 19 -28,34)

Нашествия готов (378, 410гг.) и гуннов (375-453гг.) разоряют разделившуюся империю. В 476г. Западная Империя ромеев гибнет, но и византийские императоры и варварские короли Запада не очень-то ценят философов: так в 525г. казнят при Теодорихе Великом знаменитого Боэция, переводчика Аристотеля и Порфирия, обвиненного в связях с Византией. Наконец Юстиниан I (527-566) закрывает в 529г последние философские школы в Афинах, а всех оставшихся язычников с женами и детьми насильно крестит. Карташев сообщает: "Юстиниан закрыл языческие храмы, везде обращая их в христианские церкви. Объявил своего рода миссионерские крестовые походы против язычников. Пользуясь этим призывом глава несториан в Малой Азии, Иоанн еп. Эфесский убедил креститься до 100 тысяч местного населения, еще не покоренного христианской мистикой. Конечно, успех этот объясняется "террористическими" по существу приказаниями Юстиниана, ради тотальной ликвидации всякого иноверия. Манихейство было распространено в высших кругах общества. И, однако, изобличенные в этом приговаривались к смертной казни - к утоплению в море или сжиганию на костре. Монтанисты еще продолжали существовать. Не дожидаясь правительственных казней, они в эсхатологическом экстазе сами сжигались. Читая об этом в хронографах, наши старообрядцы этому подражали. Иудеев терпели, но им было запрещено употреблять еврейский текст Библии, а тем более Мишну и весь Талмуд. Предписано Библию содержать только в греческом тексте семидесяти и в буквальном переводе Аквилы…Горшей оказалась судьба самарян; войска Юстиниана усмиряли и избивали самарян безжалостно. Историк Прокопий говорит, что истреблено было до 100 тысяч самарян". (7*)

Уничтожив Афинскую школу, школу Афины-Софии-Премудрости - впервые Афину называл Софией еще Гомер (62*) - Юстиниан I строит Ей своеобразный памятник храм Св. Софии; храм этот, впрочем, существовал еще при Константине Великом, затем трижды горел: во время народного бунта при св.Иоанне Златоусте, гонимом св.Кириллом, затем при Феодосии II в 415г. - году зверского убиения Ипатии - наконец, горел при самом Юстиниане I в 532г., после закрытия Афинской школы. Строительство огромной купольной базилики было завершено к 537 году, и взору очевидцев предстало небывалое зрелище. На серебряных столбах крепились иконы, внутреннее пространство храма было украшено колоннами из порфира, привезенными из храма Солнца в Риме, тогда как камни для грандиозной постройки брали в ЭФЕСЕ. Из развалин древнего храма Артемиды Эфесской. В основании огромного купола было прорезано 40 окон, струящийся свет из которых создавал впечатление, что купол просто парит в воздухе, "спущенный с неба на золотой цепи". В течение веков стены базилики украшались фресками и драгоценными мозаиками. И даже когда храм достался туркам, они отдали дань уважения этой святыне - ее превратили в мечеть. Собор Святой Софии не был разрушен, однако прекрасные златофонные мозаики были замазаны известью. С четырех сторон фасада вверх устремились стрелы минаретов, а внутри, под парусами, разместились огромные медальоны с цитатами из Корана. Турки же дали храму новое название - Айя-София (лунная). В 1934 году по приказу Ататюрка он был превращен в музей.

Великолепный храм, заново отстроенный при Юстиниане I за пять лет на фоне жестокого подавления свободы мысли, знаменовал собой переход от философского "ПОСТИЖЕНИЯ" Софии к чисто религиозному "ПОКЛОНЕНИЮ" Ей. В 1204г. латинские варвары-крестоносцы разграбили храм и изрубили на куски золотой престол Св. Софии; турки в 1453г. завершили разграбление.(34*) В России же крещение Руси знаменовалось построением Софийских Соборов в Новгороде, Киеве и Полоцке, в трех центрах, откуда потом пошли великороссы, малороссы и белорусы. При Иване Грозном Софийский Собор в Великом Новгороде был ограблен, правда был построен Софийский Собор в Вологде, при этом умаление культа Св. Софии нельзя не связать с политической борьбой между Москвой и Великим Новгородом; до подчинения Москве земли Св. Софии простирались от Ильменя до Оби. Позже храм Св. Софии был построен в Тобольске, родине старца Григория Новых. Душа Народа чувствовала свое призвание - создать ясновидческую культуру Св .Софии-Премудрости, культуру САМОДУХА, что несомненно было проявлением духовного Эфеса. Но едва ли, строя храм Софии, понимал все это выживающий из ума император Юстиниан I. Сам он стал монофизитом, афтартодокетом, фантазиастом, считавшем плоть Христа Иисуса лишь призраком, и настойчиво пытался насильно обратить всю церковь в это русло.(7*)

Философы бегут из Афин в Персию, где основывают зловещую антихристианскую академию Гондишапура, родоначальницу аверроизма, номинализма, суперматериализма и атеизма, ее расцвет приходится на 666 г. по Р.Х.; всего же страдают и бегут сотни тысяч человек. Именно в 529г. Бенедикт Нурсийский основывает монастырь в Монте-Казино на месте древнего храма Апполона, и принимает некоторых беглецов.(30*)

Оттуда светлая ниточка потянется через Клюнийское аббатство, к "оттоновскому возрождению", к великолепной Школе Шартра во Франции основанной учеником Герберта (папы Сильвестра II) еп. Фульбертом в 990г., школе, вдохновляемой духом самого Платона воплотившегося в монахиню Гандерсгеймского монастыря Гросвиту (ок.935-1000) (15*), школе, возродившей мистериальное учение о богине-Природе и учение Маркиана Капеллы о семи прекрасных Музах, к схоластике реалистов, философии перевоплощенного Аристотеля - Фомы Аквинского, мистической поэзии Данте; эпохе Ренессанса, когда последний византийский неоплатоник и православный священник Гемист Плифон (Плетон)(ок.1355-1452) передаёт эстафету неоплатонизма католическому священнику Марсилио Фичино (1433-1499), переводчику Флорентийской Академии Платона при Медичи. Оттуда путь идет и высокому Ренессансу, и к суровому датскому Возрождению в XVI в., ведущим деятелем которого стал перевоплотившийся ЮЛИАН, к Джордано Бруно, и далее к Гердеру, Шеллингу, Фихте, Шиллеру, Гегелю, Гете и, наконец к Штейнеру возродившему в Первом Гетеануме древний Эфесский храм. Мы не одиноки во Вселенной!

Но пока это всего лишь ниточка: на Европу опускается мрак раннего средневековья, безграмотности и невежества. Основатель Римской империи Юлий Цезарь мог писать, читать и говорить одновременно. Предшественник Юстиниана I, Юстин I (518-527) не мог подписать свое имя и подписывался, водя по прорезям в золотой пластинке. Основатель Империи франков Карл Великий (ум 814), несмотря на все свое величие, вообще не умел писать.

Но свято место пусто не бывает. И хотя второй арабский халиф Омар в 642г. приказал сжечь все, что еще осталось от Александрийской библиотеки, его преемники-халифы Омейяды, Аббасиды и Фатимиды оказались гораздо разумнее; приняв и изучив все ценности античности: аристотелизм, неоплатонизм, философию в целом, естествознание, астрологию, искусства, военную науку, математику, архитектуру, арабы в короткий срок сумели не только захватить большую часть империи ромеев - от Каспия, Бухары, Памира до Тулузы, до Пиренеев, но и создать самую блестящую, хотя и тираническую культуру средневековья. Андрей Белый характеризует эту культуру следующими словами: "Арабство всосало в себя суть греческой, вернее аристотелианской культуры, не взбрызнутой импульсом Павла и Августина; оно, по-своему, переработало душу ощущающую душой рассуждающей; но импульса будущей культуры (души самосознающей) не было; поэтому переработка арабством души ощущающей носит характер с одной стороны рационализации этой души единообразием магометанского кодекса догм, а с другой - рассудочной сенсуализации культурного быта внутри этого круга; материальные мифы, высекаемые душой ощущающей сенсуализируются в образах комфорта и роскоши; элевзинская мистерия прошлого внутри арабства - только внутренний дворик с пестрыми аркадами; глубочайший символизм мифологии становится арабскими сказками; и - далее: сама арабская сказка превращается в сказку комфорта и похождений; с эпохи крестовых походов усиливается двоякое влияние арабства; арабы влияют и строем мысли научной (утончением души рассуждающей) и изделиями этой мысли (переработкой ощущений) - комфортом быта; в первом разрезе - они двигают европейскую мысль, процеживаясь сквозь заградительный щит "христианской государственности" Европы; Европа берет у арабов, что ей нужно; и утилизируя арабство, не залепляет им ростка будущей души самосознающей; у европейской культуры обнаруживается в 12 веке стремление ввысь, к еще человечеством не достигнутым достижениям…" (87*). По словам Р.Штейнера христианская вера и магометанская наука легли в основу европейской культуры. Однако "дьяволическая мудрость" академии апокалиптического Зверя - академии Гондишапура, чей расцвет совпал с апокалиптическим 666 годом, извратила творения Аристотеля, придав им абстрактный характер, переводы Аристотеля на сирийский язык вторично переводились в Гондишапуре на арабский - так возникал извращенный, арабизированный аристотелизм; наиболее видным представителем Гондишапура в эпоху схоластики стали наряду с Маймонидом (1135-1204) кордовский арап Аверроэс - Ибн Рушт (1226-98), - автор теории "двойственной истины", и теории, отрицавшей бессмертие человеческой души, - и его последователь Сигер Брабантский. Р.Штейнер описывает духовную борьбу, которую АЛЕКСАНДР и АРИСТОТЕЛЬ вели в IX веке по Р.Х. с представителями арабизма и Гондишапура - Гаруном-аль-Рашидом и его свитой (67*,68*) Такая борьба между арабизированным и христианизированным аристотелизмом ведется до сих пор.

Итак, иудаизм и эллинизм, сливаясь, создают христианство, но, в то же время, атакуют его с двух сторон и сами приходят в упадок. На помощь иудаистскому монотеизму приходит свежая волна вооруженного аристотелизмом монотеизму магометанскому; на помощь поверженному эллинизму приходят кельтская и германская культуры, несущие импульс Артура и Парсифаля, импульс св. Грааля. Так духовный Эфес Александра Великого, Аристотеля и Иоанна Богослова (Эфесского) направляется на Запад. Александр и Аристотель не случайно были связаны с Эфесом. Р.Штейнер сообщает, что в своей предшествующей инкарнации оба они во времена Гераклита Эфесского были учениками Эфесских Мистерий, Мистерий Слова-Логоса, свершавшихся в еще не сожженном Эфесском храме.



 


"Возбужденный Констанций, ударяя плашмя своим мечом по столу выкрикнул: Моя воля - вот для вас канон!"
Миланский Собор 355 г., "Вселенские Соборы", А.В.Карташев (7*)


Так двоюродный брат ЮЛИАНА предвосхитил Петра Великого, который на требование духовенства избрать нового Патриарха, многозначительно указал на свой кортик со словами: "Вот вам Патриарх!"

"Наиболее одаренные, проницательные из посвященных цезарей начали проводить определенную политику по отношению к распространявшемуся христианству…Тиберий (14-37), посвященный в древние мистерии осознал, что речь идет о чем-то значительном; он объявил свою волю, которая состояла в том, чтобы воспринять Христа как Бога среди других римских богов…Сенат воспротивился этому требованию Тиберия и оно не осуществилось. Но посвященные римские цезари все снова и снова пытались это осуществить, например, Адриан (117-138)" Р. Штейнер (16*)

Казалось бы, что "христианство должно было бы уживаться со всеми формами государственного устройства, потому что на знамени христианства было написано: несть власть аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть (Римл. 13,1) Государство не должно было сталкиваться с христианскою церковью, а между тем оказывается, что оно, собственно и вело борьбу с церковью" (21*).

Начавшееся уже при Нероне (54-68) и Домициане (81-96) беспощадное преследование христиан, мотивировалось, главным образом, их отказом принимать участие в языческих обрядах, особенно в армии. Подозревалась также принадлежность христиан к тайному обществу заговорщиков, которые под покровом религиозных стремлений замышляют ниспровергнуть существующий порядок, их ложно обвиняли в поджигательстве, ритуальном людоедстве и т.п., рассматривали как отступников от иудейской религии, атеистов. Иудеи часто доносили правительству на христиан, как на людей, вредных для общественного блага, и содействовали в отыскании их. (21*, 33*) Хотя христианство родилось при слиянии иудаизма и эллинизма, последние продолжали свое "неслиянное" существование и с двух сторон ожесточенно атаковали свое детище. Император Троян (97-117) своим рескриптом сформулировал правила отношения власти к христианам: "Разыскивать их не следует, но если их обвинят и уличат, то их должно казнить. Однако тот, кто не признает себя христианином и докажет это самым делом, то есть поклонившись нашим богам, получит прощение за раскаяние, хотя бы прошедшее его было подозрительно. Но безыменные доносы не должны иметь места ни в каком процессе. Это было бы самым худшим примером и недостойно нашего века". (21*) Имп. Адриан (117-138) и Антонин Пий (138-161) тоже пытались ввести гонения в законные рамки. Философ на троне, император Марк Аврелий (161-180), напротив, воздвиг сильные гонения на христиан, причем Цельс говорит, что христиан стали разыскивать повсюду, чтобы отдавать на смерть. Приказ императора гласил: "Твердых в христианстве казнить, римских граждан мечом, прочих отправлять к зверям (то есть на растерзание), а отступников отпускать на свободу". При сыне Марка Коммоде (180-192), несмотря на его безрассудства, христианам стало легче, хотя мученичество продолжалось. Зверства усилились при Септимии Севере (196-211) и Каракале (211-217). Пришедший на смену последнему Гелиогабал (218-222) оставил христиан в покое; он хотел объединить христианство с сирийским культом Солнца. Его преемник Александр Север (223-235), неоплатоник, сам изучал христианство и даже поставил статую Иисуса Христа вместе с Авраамом, Орфеем и Апполоном в свой Лариум. После трехлетнего гонения при Максимине (235-238), поддерживавшего фанатическую партию среди язычников, императоры Гордиан (238-244) и Филипп (244-249) проявляли к христианам полную благосклонность, зато при их преемниках Деции (249-251), Галле (251-252), Валериане (253-260) продолжились жестокие избиения. Наконец император Галлиен (260-268) неоплатоник, посвященный в Элевзинские мистерии и покровительствовавший Плотину (25*), не только прекратил избиения, но возвратил христианам имущество и присвоил христианству - хотя и не вполне - право дозволенной религии; прапрадед Юлиана Клавдий II Готский (268-270) и Домиций Аврелиан (270-275) признавали предоставленные христианам права, впрочем, последний в конце своего правления будто бы издал кровавый эдикт (Евсевий считает, что только намеревался), предписывающий всех христиан принуждать к отречению от христианства. Выросший из солдатских низов, как почти все "иллирийские" императоры Аврелиан именовал себя "господином и богом", - ведь чем ниже происхождение человека, тем выше ему хочется подняться - он сделал попытку ввести новый государственный культ, объявив верховным богом Солнце, а себя - соправителем верховного божества, хранимым Юпитером. При Пробе (275-282), Каре (282-283) и в первые десятилетия правления сына далмата-вольноотпущенника Диоклетиана (284-304), именовавшего себя Йовиусом-Юпитером, до 303г. положение христиан было относительно спокойным. (21*, 33*) "В это мирное время христианство начинает распространяться с необыкновенной быстротой. Его принимают высокопоставленные лица. Церковь открыто выступает в мире…Епископы делаются известными язычникам и пользуются среди них уважением и почетом. Но фанатическая партия язычников была еще очень сильна… Речь шла о существовании самой Римской империи. Поэтому воинствующее язычество употребило все усилия к тому, чтобы решить этот вопрос в пользу язычества совершенным истреблением христиан". (Евграф Смирнов, цит. по 33*)

Соправитель Диоклетиана, дед Юлиана, отец Константина - цезарь, а с 305г. август, Констанций Хлор, правящий на Западе, относился к христианам с уважением. Но плебей Галерий, зять Диоклетиана, находясь под влиянием матери - грубой и фанатичной язычницы - ненавидел христиан и добился в 303-304гг издания четырех самых страшных эдиктов, направленных против христиан. Все христиане поголовно обрекались на пытки и мучения с целью принудить их к отречению от веры. Их выслеживали, хватали и пытали до тех пор, пока они не умирали от пыток. В 305 году Диоклетиан по советам астрологов добровольно отрекся от власти. Августом Востока стал Галерий, продолжавший свои зверства до 311г.; августом Запада - милостивый Констанций Хлор, которого в 306г сменил на Западе его сын Константин Великий, наследовавший благосклонность своего отца к христианам. Галерий тяжело заболел и эдиктом от 30 апреля (ст.стиль) 311г., подписанным также Константином и Лицинием, прекратил гонения на христиан.

Зверские гонения на христиан Галерий объясняет их отступлением от иудаизма: "Правительство, стремясь все устроить и упорядочить по древним законам, не могло не обратить своего внимания и на христиан, которые оставили секту своих предков и дошли до такого безумия, что стали следовать не тем древним учреждениям, которые установлены их первыми родоначальниками, но законам и порядкам, которые каждый выдумывал по своему собственному произволу. Результаты правительственных мер вышли, однако невыгодные; некоторые действительно возвратились к древним учреждениям, но большинство не чтит надлежащим образом, ни богов, ни христианского Бога. Поэтому императоры решаются объявить христианам свою высочайшую милость. Пусть снова будут христиане, пусть они составляют свои собрания, только бы не делали ничего противозаконного. За эту нашу милость они должны молить своего Бога о благоденствии нашем, нашего государства, и о своем собственном". Последовавшие затем миланские эдикты Константина и Лициния подтвердили отмену гонений.

Однако кесари Максимин и Максенций не подчинились эдиктам. В 312г состоялась знаменитая битва у Мульвийского моста: Максенций по неправильно понятому предсказанию сивилл вывел войско из Рима. Константин согласно одному из свидетельств Евсевия Кесарийского рассказывал: "Около полудня, когда день склонялся к вечеру он увидел выше Солнца знамение креста с надписью "Сим побеждай". Ужас объял его и свиту. Ночью явился ему Христос с крестом и повелел сделать подобие его и с этим знамением выступить против своих врагов". Утром Константин рассказал свой сон друзьям, призвал художников и повелел им сделать это изображение - labarum., солнечную монограмму. Знак этот был водружен на древко и обведен золотым венком с драгоценными камнями. То же изображение царь имел на своем шлеме, а воины на щитах. В пять раз меньшее войско Константина атаковало Максенция, он бежал и утонул в Тибре. Константин был признан старшим августом, а в 324г стал единовластным правителем Римской империи.(32*)

Очень нелегко, даже невозможно правильно понять и оценить поведение, роль и убеждения Юлиана, не зная о политике и религиозных убеждениях его предшественников и современников, об идейных волнениях того времени. Отец Константина Великого и дед Юлиана, август Запада Констанций Хлор, как и ряд его предшественников, был поклонником непобедимого Солнца, бога Митры, персидский культ которого широко распространился в Римской Империи, переплетаясь с чисто греческим культом Апполона - Феба и Гелиоса. Даже во времена Константина изображения Митры встречались на монетах. Сам Константин родился в 285г. в Косово в городе Нише в Сербии и был незаконным сыном Констанция Хлора от трактирщицы Елены. Интересно, что именно в Нише стал августом и Юлиан. Константин легализовал христианство именно как верующий, а не из политических соображений; христиан в Римской Империи в начале IV века было не более 10% населения, около 5 миллионов, так что особых политических выгод быть не могло. Эдикт 313г. не стеснял язычников в их верованиях, но он давал возможность перехода не только в христианство, но и другие языческие культы. Эдикт заключал в себе черты большой веротерпимости, представление о которой было свойственно античному миру; так известный апологет III века Тертуллиан писал: "Каждый человек имеет естественное право и власть почитать то, что он признает достойным поклонения…Нерелигиозно принуждать кого бы то ни было к религиозному поклонению". При Константине можно было, например, чтить персидского солнечного Митру и не чтить других римских богов. Константин велел возвратить христианам отнятое у них имущество, места богослужебных собраний: он отпускал суммы на восстановление разрушенных и строительство новых храмов. На клириков были распространены привилегии, которыми давно пользовались языческие жрецы, медики, риторы и предстоятели иудейских синагог. Но он ни в чем не стеснял жрецов и жреческие коллегии, носил как прежде титул верховного жреца, понтифик максимум, и не принимал крещения. Монотеизм в то время выступал в разных формах; помимо иудеев и христиан монотеистами были неоплатоники и митраисты. Болотов (т 2 стр.31)(21*) констатирует: "И у Константина является культ непобедимого Солнца, но только он преобразуется в культ Апполона, что видно из приветственной речи одного оратора, где он употребляет выражение: Ты Апполон". (21*) Столп, установленный при основании Константинополя на месте Византия, Константин Великий устанавливает как бы одновременно Христу, Апполону и самому себе. В 321г. Константин объявляет, что досточтимый "День Солнца" - дни именовались в соответствие с астральным культом планетарных богов - должен быть свободным от занятий в городах; воскресение он не называет иначе, как "dies solis". Римские христиане со времен папы Виктора (190-202) подчеркивали связь Христа и Солнца: так еще во II веке в спорах между западными и малоазийскими епископами о дне празднования Пасхи папа Виктор настоял на праздновании Воскресения Христова именно в день Солнца, а не в 14 или 15 день лунного месяца нисана, как это было принято в малоазийских церквах и у иудействующих. Хвалебная речь историка и епископа Константинопольского арианина Евсевия Кессарийского, обращенная к Константину неоднократно проводит параллели между Христом-Логосом и Солнцем Правды. (57*)

Лишь перед концом жизни, затеяв персидскую войну, в 337г. Константин в Никомидии - где он и умер - принял крещение от главы арианско-евсевианской партии, родственника Юлиана по матери Базилине, тогда еще епископа Евсевия Никомидийского ( еп. Бейрута, затем Никомидии, патриарх Константинопольский с 338г., ученик св. мученика Лукиана Антиохийского, чьи мощи были открыты вскоре после Никейского Собора, - друг Ария, руководил Антиохийским Собором 341г., умер 341г), которому, кстати, было доверено христианское воспитание маленького Юлиана. Болотов констатирует, что : "ариане исторически не хотели называться по имени своего вождя, но называли себя евсевианами, протестуя против названия арианами : Как это мы, епископы, последуем за пресвитером Арием? - Арий, следовательно, был только показателем движения, а истинным его вождем был Евсевий Никомидийский".(21*) Есть версия, что Константин был крещен гораздо раньше Римским папой, которому он, якобы отдал Италию и право светского властителя - пресловутое "дарение Константина", - но историки считают это папским подлогом.

Язычникам при Константине дозволялось строить храмы, они лишь не могли теперь насильно привлекать людей к исполнению языческих обязанностей, если те не желали. Христианам возвращали их святые места, например, знаменитый мамврийский дуб, под которым Аврааму являлся Бог в трех лицах. Дуб этот находился на территории нынешней Русской миссии в Иерусалиме и во времена Юлиана и Констанция был еще цел. В последние годы жизни Константин Великий пытался отменить кровавые языческие жертвы, хотя сам он по отношению к своим врагам и родственникам был крайне жесток. Не следовало бы чрезмерно идеализировать язычество; ведь обрызгивание - по приказу Юлиана - продуктов на рынке жертвенной кровью, ритуальные омовения людей в этой жертвенной крови, гаруспиции, гадания по внутренностям жертв - все эти отчаянно мычащие гекатомбы, визг поросят, забиваемых на Элевзине, мальчишки, до крови сеченные на алтаре Артемиды-Гекатии в Эфесе - все это превращало жизнь древнего язычника в своего рода огромный, свирепый "мясокомбинат"; в этом средиземноморском "мясокомбинате" и людей пускали на мясо на потеху другим - свирепые гладиаторские бои, свирепые публичные казни; как же неуютно чувствовали себя среди этих потоков страдальческой крови те, кто не вкушал ни мяса, ни вина - пифагорейцы, ессеи, христианские монахи - все, пытавшиеся наркотический, кровавый или сексуальный экстаз дикаря заменить экстазом созерцательным человека разумного!

Вскоре после издания Миланского эдикта Константину пришлось заняться разрешением религиозных споров между донатистами и еп. Карфагенским Цецилианом. Константин назначил собор, состоявшийся в Риме в октябре 313г. под председательством Римского папы Мельхиода и решивший дело не в пользу донатистов. Те дважды апеллировали к Константину, раздражая тем самым и Константина, и папу. Интересна точка зрения императора в то время: "Просят от меня суда, когда я и сам ожидаю суда Христова! Приговор епископов должно принимать так, как если бы сам Господь председательствовал на суде". Это чисто римская позиция, но она сохранялась лишь вначале. Через 10 лет, на обеде, данном в честь епископов, участников Никейского Собора Константин формулирует отношения власти и клира иначе: "Вы - епископы внутренних дел церкви, я - поставленный от Бога епископ внешних дел". В 316г. Константин осудил донатистов, но в 321г. отменил свой приговор, и до его смерти они пользовались религиозной свободой. Так император, хотя и против воли показал первый пример вмешательства в дела церкви, что без особого удовольствия восприняли в Риме, уже тогда исподволь заявлявшем свои претензии на первенство.

Разгоревшийся в Александрии спор между епископом Александром (ум.326) и его конкурентом при избрании на епископскую кафедру пресвитером Арием, учеником св. Лукиана, потребовал нового вмешательства Константина. Суть спора в интерпретации Сократа Схоластика выглядит так : "…Арий, человек, не без знания диалектики, думал, что его епископ (то есть Александр - авт.) вводит учение Савеллия ливийского (ранее осужденное)… на слова епископа стал грубо предлагать возражения, говоря, что если Отец родил Сына, то рожденный имеет начало бытия; а отсюда ясно, что было время, когда не было Сына...".(56*) В дальнейшем ариане утверждали, что Сын подобен Отцу, но не единосущен Ему. Термин "единосущий" предполагал тождественность.

Спор, хотя и был отчасти результатом местной предвыборной борьбы, но имел для империи Константина катастрофические последствия. Многие авторитетные епископы Востока во главе с Евсевием Никомидийским поддержали пресвитера Ария; это были как правило "лукианисты", последователи св.Лукиана Антиохийского ( 220-312), виднейшего деятеля Антиохийской богословской школы, замученного в правление соправителя Диоклетиана Максимина; Лукиан исправлял Септуагинту, активно участвовал в субординационистских спорах; Р.Штейнер считает св. Лукиана одним из перевоплощений Заратустры.(28*) Западники поддерживали еп. Александра и вскоре (326) сменившего его на кафедре знаменитого дьякона св. Афанасия. Так восточные епископы - лукианисты и ариане противостояли западным - афанасийцам.

Александрийский спор увлекал все больше и больше людей, переходил на площади города; по свидетельству очевидца-современника Григория Нисского: "Все полно таких людей, которые рассуждают о непостижимых предметах; спросишь, сколько нужно заплатить оболов - философствуют о рожденном и нерожденном; хочешь узнать о цене на хлеб, отвечают: Отец больше Сына; справишься, готова ли баня, - говорят Сын произошел из ничего" (7*). Константин был вынужден обратиться к главным спорщикам с увещательным письмом: "Ведь это же пустые слова и споры по ничтожному вопросу. Для умственной гимнастики специалистов, может быть и неизбежны такие споры, но нельзя же смущать ими слух простого народа. Виноваты оба Александр и Арий. Один задал неосторожный вопрос, другой дал необдуманный ответ"… "А если так, то не гораздо ли лучше вам, поставленным на служение Великому Богу, проходить это поприще с единодушием?" (7*) Однако для решения спора потребовался Собор 318 епископов, Первый Вселенский Собор, иначе называемый Никейским.

Два события: Никейский Собор (325г.) и перенесение столицы в Константинополь-Византий (326-330г.) определяют рождение ВИЗАНТИЗМА как такового: последующее затем краткое, менее двух лет(!) правление Юлиана ( ноябрь 361г.- июнь 363г.) является естественной реакцией эллинизма на это рождение, попыткой если не возвратить все язычество на круги своя, то, по крайней мере, восстановить равновесие, сохранить ценности общечеловеческой культуры, неправомерно уничтожаемые при наступлении византизма на эллинизм. Эти даты - Собор (325), основание Царьграда (326-330) и рождение Юлиана (332) приходятся на середину греко-латинской эпохи (753г до Р.Х. -1413г. по Р.Х.), которая как и другие эпохи продолжалась 2160 лет, одну двенадцатую часть Платоновского года - периода обращения точки весеннего равноденствия, составляющего ок. 25920 лет; точная середина приходится на 333г. по Р.Х., Р.Штейнер называет ее вершиной эпохи души рассудочной. Византизм не был сиюминутным явлением, он активно проявляется до сих пор.

"Что является наибольшей, какую только можно себе представить, противоположностью эмансипации личности? - Византийский элемент! Крупное, недооцениваемое лицо современности - Победоносцев, который был значительным человеком, несшим в себе этот византийский элемент." - так пишет Р.Штейнер о Победоносцеве; К.П.Победоносцев (1827-1907), ортодоксальный, узкоправославный характер, склонявшийся к пансловизму. Воспитатель Великих князей, значительно влиял на Александра III (1881-1894), с 1880г. - оберпрокурор Св.Синода. (28*) Добавим, что Победоносцев был близко знаком с Достоевским, лично пережившим ужас несостоявшейся смертной казни; Победоносцев повлиял на Александра в вопросе о казни цареубийц в том числе, позднее, - А.Ульянова, чья казнь создала вождю большевизма Ленину ореол "брата повешенного", как у персидско-приволжского смутьяна, народного героя Стеньки Разина, чей брат тоже был повешен. В конце концов ключи Третьего Рима достались нашему туруханско-грузинскому то ли "Киру", то ли "Навуходоносору". Лев Толстой писал Победоносцеву и самому царю, прося не убивать цареубийц, вообще не убивать по суду, на что Победоносцев и сам царь ответили вполне в духе византизма, то есть отрицательно (см. Л.Н. Толстой, Письмо 379, К.П.Победоносцеву от 15 марта 1881г.)(63*)

Византизм, отрицая индивидуальную свободу, нивелируя умы, стремится к недоразвитой соборности, которая, будучи основана не на индивидуальном начале, вырождается в мафиозно-этнический большевизм, сталинизм, коллективизм или групповщину. Религиозный византизм никейско-никонианского типа своим консерватизмом сдерживает эволюцию христианства. Тем не менее, в критической ситуации он носит и положительный, охранительный характер, особенно проявившийся на русской почве. Если Владимир Святой, идеал христианского царя, стесняющийся казнить разбойников, для народа - прежде всего, Красное Солнышко, как и Владимер Мономах, тоже почитавший Солнце и завещавший сыновьям "не убивать", - то беспощадного Иоанн IV, прямого потомка византийских Палеологов, и татарского владыки Мамая, легенда наделяет регалиями вавилонского Навуходоноссора. Владимир Соловьев в книге "Византизм и Россия"(17*) сообщает о двух легендах, повествующих о происхождении царских регалий: в первой греческому царю Льву три благочестивых мужа - грек, абхазец и русин, взбираясь по лестнице с надписью на трех языках - греческом, грузинском и русском добывает сокровища вавилонского царя Навуходоносора "царскую багряницу, сиречь порфиру и шапку Мономаха и скипетр царский"; во второй непосредственным преемником власти Навуходоносора является Иван Грозный, по приказу которого некий Борма-ярыжка (чиновник) приносит царю корону, скипетр и державу, а за это просит три года гулять по кабакам безденежно. Соловьев отмечает, что этот "Борма-ярыжка" доселе представляет немаловажный фактор русской жизни и русского сознания. Ничуть не менее актуален этот "вечный" образ и в наше постсоветское время.

Апологет византизма К.Леонтьев (1831-1891) определяет: "Мы знаем, что византизм в государстве означает самодержавие. В религии он означает христианство, с определенными чертами, отличающими его от западных церквей, от ересей и раскола. В нравственном мире мы знаем, что византийский идеал не имеет того высокого и во многих случаях крайне преувеличенного понятия о земной личности человека, которое внесено в историю германским феодализмом; знаем наклонность византийского нравственного идеала к разочарованию во всем земном, в счастье, в устойчивости нашей собственной чистоты, в способности нашей к полному нравственному совершенству здесь, дома. Знаем, что византизм, как вообще христианство, отвергает всякую надежду на всеобщее благоденствие народов, что он есть сильнейшая антипода идее всечеловечества в смысле земного всеравенства, земной всесвободы, земного всесовершенства и вседовольства".(17*)


Так, знаменуясь, времена

Сменяют знаки и одежды:

Не-освященность ведуна

На просвещение невежды,

Слепую ярость бунтаря

На спесь тупого истукана,

И византийского царя

На туруханского шамана…


Конечно, от византийского царя до туруханского шамана дистанция огромного размера, но все же…

В описываемый период борьба византизма и эллинизма принимает особенно острый характер, вот почему хотелось бы дать читателю хотя бы самое общее представление о византизме как историческом явлении. С.Аверинцев заменяет сложившийся еще у славянофилов термин "византизм" чисто советским новообразованием "византинизм", но оснований для подобного реформаторства по существу нет никаких, если не считать стремление советского "академизма" отмежеваться от исторических корней.

Не с христианством борется Юлиан, он борется с византизмом. А византизм, как известно, шутить не любит. "После смерти Ямблиха (ок.245-325), его ученики поменяли свое прежнее место деятельности и Сопатр (Апамейский) оказался в Константинополе при дворе Константина Великого. Известно, что он склонял христиански настроенного императора к традиционному политеизму. При этом он не только не мог воздействовать на Константина, но впал в немилость и был казнен."(2*) И все же ценности неоплатонизма держались веками, несмотря на гонения, проникали даже в Россию; митрополит газский Паисий Лигарид (1610-1678), - ярый противник нашего "папы", патриарха Никона, который к Римскому папе относился одобрительно, а греческий "Номоканон", составленный патриархом Фотием, считал еретическим - итак, Лигарид в письме к логафету Константинопольской церкви сообщает: "Называют меня латиномысленным и еретиком, но я латинским повелениям не повинуюсь, общего у меня с латинами - одна наука; вместе с ними я был и есмь ревнитель древним философам афинским Ливанию и ЯМБЛИХУ, Богу добрым служителям. Заступись за меня, ученый муж…чтобы невежды не тщеславились и не превозносились…" (С.М.Соловьев, т.6) (64*) Разрушив старую веру Никон, действуя в духе папства, навязал России жесткие византийские каноны, оторвал Душу Народа, нашу северную Артемиду-Арктиду от государственной религии, и обрек на самосожжение тех, кто еще чувствовал непосредственную связь с Нею.

В статье "Когда был оставлен русский путь и как на него вернуться" (66*) Владимир Соловьев убедительно доказывает, что не Петр Великий, а именно Никон стал причиной отрыва России от своего исторического пути. Старая вера еще несла в себе мистериальные элементы, такие как катарско-богомильское двоеперстие и т.п.

К.Леонтьев продолжает: "В IV в. христианство воспользовалось этой готовой властью привычной для народа, нашло себе в ней защиту и опору, и помазало по-православному на новое царство этого пожизненного римского диктатора". И все же; "Не надо забывать, - говорит Тьерри (А.Тьерри, "Последние времена Западной Империи"), что именно Византия дала человечеству совершеннейший в мире религиозный закон - христианство. Византия распространила христианство; она дала ему единство и силу".(17*)

С этим нельзя не согласиться: охранительная функция Архая Византизма распространилась и на возникающую в Х веке Русь. Недаром военная логика натовских и американских "гуманитарных миссий" - логика оттеснения России от ее исторических задач - так исступленно домогается господства над Косовым, над Нишем, где родился Константин Великий, и стал августом ЮЛИАН, над Ираком и Персией где правили Навуходонассор, пленивший евреев, и Кир, восстановивший иерусалимский храм и израильское царство, над Кавказом, который, как и Средняя Азия является передаточным звеном между древнеперсидской культурой и ее будущим отражением - культурой русско-славянской. Связь времен не столь прямолинейна; трудно понять, а тем более прогнозировать современные события, не зная, как связаны с этим регионом некоторые американские президенты. Например, Вудро Вильсон (1856-1924), при котором США из слабой страны превратились в могущественную державу мира, был, как утверждал Р.Штейнер, перевоплощением могущественного Омеядского халифа Муавия I (661-680), при преемнике которого Йазиде I (683) был зверски убит Хусейн, сын зятя Моххамеда, халифа Али (656-661), и дочери пророка Фатимы: при Муавии II (684), Мерване I (684-685), Абд-ал-Малике (685- 705) велась опустошительная война в Ираке.(см. Р.Штейнер, т.235-240) Там в Вавилоне умер когда-то Александр Великий; там, на территории современного Ирака, в районе между Киркуком и Тикритом 27 июня 363г. погиб ЮЛИАН, который сжег свои корабли - в буквальном смысле - и вопреки всем знамениям, вопреки здравому смыслу настойчиво стремился в Персию.

Хотя Юлиан - пергамский неоплатоник - не был современником сирийского неоплатоника Ямблиха, переводчиком которого на русский язык, как уже упомянуто, был Павел Флоренский, он, Юлиан, писал Ямблиху послания. "По мнению Ж.Биде, огромное значение имеет уже близость Юлиана к Ямблиху и его пиетет в отношении данного философа, доходящий до прославления и до интимнейшей духовной близости" ( Лосев, ИАЭ).(2*) По Ямблиху существуют боги ноуменальные и боги психические - надкосмические. За ними следуют боги "водительские", небесные, их 12 по 12 знакам Зодиака. Они предводительствуют над 12 мировыми сферами; земли воды, воздуха и огня, семи планет и эфира. Эти 12 богов триадичны, так что всего их 36. Затем Ямблих умножает это число на 10, получая 360 богов, по числу градусов окружности. Думают, что тут имело значение античное представление о годе. За небесными богами следуют у Ямблиха боги поднебесные: из 36 небесных он выводит 72 ряда поднебесных, и из 21 "водителей" - 42 ряда богов природы (там же). Р.Штейнер пишет: "Поставим однажды перед нашей душой образ мира Ямблиха. Он говорил своим ученикам примерно следующее: "Если человек хочет понять мир, то он не должен смотреть в пространство, ибо в пространстве находится лишь внешнее выражение духовного мира. Человеку не следует смотреть и на время, ибо во времени разыгрывается просто иллюзия того, что является действительным, истинным содержанием мира. Человек должен взирать на те силы в духовном мире, которые образуют время и его связь с пространством. Человек смотрит в мир. Ежегодно повторяется круговорот, выражающийся внешним образом в СОЛНЦЕ. Но Солнце проходит по кругу Зодиака через 12 созвездий. На них следует не только глядеть. Ибо в них действительно ткут 360 небесных сил, и они обусловливают все то, что исходит от солнечной деятельности в ходе всего года в весь доступный человеку мир, они повторяют цикл каждый год. Если бы управляли одни эти силы, то год имел бы 360 дней, но остается еще 5 дней Этими пятью днями управляют 72 поднебесные силы, духи планет. Я нарисую этот пятиугольник в круге, так как 72:360=1:5. Пять оставшихся годовых мировых дней, в которых 360 небесных сил некоторым образом оставляют пустое время, управляются 72 поднебесными силами. Вы также знаете, что год содержит не только 365 дней, но еще и несколько часов: этим часам по Ямблиху соответствуют 42 земные силы. Далее Ямблих говорил своим ученикам: 360 небесных сил соединены со всем, что является человеческой головной организацией ( голова, нервная система, органы чувств -авт.). 72 поднебесных силы соединены с грудной организацией, с организацией дыхания и сердца (ритмическая система кровообращения и дыхания - авт.), а 42 земные силы соединены со всем, что в человеке является чисто земной организацией пищеварения, обмена веществ и т.д." "Таким образом, в целом имеется 474 божественных существа различного ранга. Посмотрите на Дальний Восток - так говорил Ямблих ученикам, - там вы увидите народы, которые назовут вам имена своих богов. Затем идите в Египет, там вам тоже назовут своих богов; то же и у других народов: у финикян, у эллинов, у римлян. Если вы возьмете 474 имени, то в них войдут различные боги различных народов: Зевс, Апполон, а также Ваал, Амон - египетский бог; все они принадлежат к этим 474. Что разные народы имеют разных богов - это объясняется только тем, что один из этих народов из этих 474 богов воспринимает только 12 или 17, другой -20 или 25, третий - три или четыре, и т.д. Но если правильно понимать различных Божеств различных народов, то их окажется всего 474. И Высший, важнейший среди них - это тот, Кто однажды низошел на Землю. Это ХРИСТОС ИИСУС." Так пытались примирить все религии, увенчивая их христианством. Такова была древняя наука, уже не подходящая в настоящему времени." (28*). Р.Штейнер

Смерть Ямблиха (325) удивительным образом совпала с годом созыва Никейского Собора.

При сравнении древнегреческой философской мысли и христианских теологических концепций становится очевидным, что если бы философская мысль древних греков развивалась не благодаря усилиям отдельных индивидуумов, философских гениев, а отражала коллективное мнение, складывающееся, например, на Вселенских Соборах - она бы оказалась полностью несостоятельной, как несостоятельно - в философском смысле - современное богословие. Римско-александрийский неоплатоник Порфирий (233-304) в сочинении "О философии оракулов" утверждает, что на основании изречений богов можно составить такую богословскую систему, в которой не будет ни противоречий, ни недостатков. В иудаизме мы встречаемся с аналогичным подходом, но за основу берутся как изречения Бога, так и пророков - глашатаев Бога. Можно считать, что подобный взгляд оказался господствующим при вынесении решений на Вселенских Соборах, только вместо богов и пророков там выступали епископы, коллективно изрекающие непогрешимые оросы, постановления и символы веры. Логическим завершением этого образа мыслей стал принятый в XIX веке догмат о непогрешимости Римского папы. Борьба "пророков" и "клириков" привела к борьбе между ясновидцами, монашеством и церковной бюрократией, клерикальными аппаратчиками.

Никейский Собор в конечном счете знаменует собой победу Запада над Востоком: Рима над Антиохией и, в то же время победу иррационально-спекулятивного богословия над созерцательно-рациональным. Понятие о божественной Троице, о триипостасном Боге складывались под влиянием представлений о высших мистериальных ступенях "Отец", "Сын, или солнечный герой" и "Представитель народного Духа" (11*), а также под влиянием общеплатонического учения о трех ипостасях. Однако у разных авторов религиозно-мифологическая и философская интерпретация трех ипостасей различна. Различали трансцендентных богов, затем ноуменальных, умопостигаемых богов - мыслимых, интеллегибельных и мыслящих, - и богов космических; триады могли складываться по-разному. У Ферикида Сиросского (VI в до Р.Х.) мы имеем триаду Кронос-Зевс-Хтон, откуда впоследствии выросли понятия времени, пространства и материи,(65*), у Ямблиха единое представляется как Уран, ноуменальная сфера - как Кронос и Мировая душа - как Зевс.(2*). Пергамский неоплатоник Саллюстий, которому Юлиан посвящает свой трактат "К Царю Гелиосу", тоже всецело стоит на позиции трех ипостасей: первая ипостась - единое, которое выше всего и ни с чем несравнимо; вторая ипостась является областью идеальных сущностей, или умом, третья ипостась носит душевный характер. Боги у него подразделяются на сверхкосмических и внутрикосмических. Граница между трансцендентным и имманентным у разных авторов передвигается. У апологетов в трансцендентном Отце - безначальном, неизменном, неописуемом и неизъяснимым искони существует Логос, который есть ум или идея Его. Логос в Отце есть Логос внутренний, ендиотетос; будучи изречен, рожден Логос становится профорикос, становится изреченным. Представление о Св.Духе у доникейских богословов развито слабо и встречается впервые в монархианстве Савеллия (27*). Упоминание о Св. Духе как о пророческом Духе у раннего апологета Иустина Философа не так отчетливо как у Савеллия, поскольку Иустин отождествляет пророческий Дух с Логосом.

Каким образом достигалось подобного рода знание? Эллины дольше сохраняли созерцательные способности, чем иудеи и христиане. Вот как описывает состояние созерцающей души афинский неоплатоник Прокл в книге "Платоновская теология", кн.2, гл 11, (перевод Лукомского - этот драгоценный перевод пока единственный): Состояние души в ходе апофатического постижения единого начала всего. "Ну что же, коль скоро порой (а сейчас как раз подходящий случай) мы должны устремить всю многовидность знания и отграничить от себя все разнообразие жизни, давайте, придя в совершенно спокойное состояние, подойдем поближе к причине всего. Пусть же у нас в спокойствии пребывает не только мнение или фантазия и пусть не только утихнут страсти, препятствующие нам в нашем порыве к первому, но пусть будет спокоен сам воздух и вот это Все; пусть все в своей непоколебимой силе поможет нам принять участие в неизреченном. Остановившись там и возвысившись над умопостигаемым, если, конечно, таковое имеется у нас, и пав ниц перед подобием взошедшего СОЛНЦА, мы смежим глаза (ибо даже на любое другое сущее не положено смотреть прямо), тем самым узрев то СОЛНЦЕ, которое дарует свет умопостигаемых богов, восходящее, как говорят поэты из Океана. Вслед за этим совершив нисхождение от этого боговдохновенного морского спокойствия к уму, а вслед за умом воспользовавшись свойственной душе логикой, давайте скажем самим себе, что в этом путешествии мы постигли обособленного первого бога; давайте воспоем его доступными нам средствами, не упоминая, впрочем, о том, что он создал землю и небо, а также души и рождения всего живого, ибо он, разумеется, сотворил их, но в последнюю очередь. Прежде них он явил весь умопостигаемый, а также весь умный род богов, и всех сверхкосмических богов и всех внутрикосмических. И поскольку он - бог всех богов и генада генад, и поскольку он потусторонен первой недоступной для входа святыне, более неизречен, чем всякое молчание, и более непознаваем, чем любое наличное бытие, он, как святой, скрыт среди святых умопостигаемых богов.

А вслед за этим, перейдя от умных песнопений к логическим рассуждениям и, поставив на первое место неопровержимую науку диалектики, давайте после того, как мы (непосредственно) узрели первые причины, теоретически рассмотрим, в каком смысле первый бог обособлен от всего, и пусть на этом нисхождение будет завершено. Ибо если исходить из здешних вещей, то можно легко обмануться в отношении высших предметов (и никогда их не достигнуть). Мнение, фантазия и ощущение ослабляют в нас присутствие богов, низводят нас от олимпийских благ к земнородным порывам, титанически разделяют наш ум и вместо постижения всеобщего обращают наше внимание на призраки сущего".

Данный контекст раскрывает методологию богопознания и приводит нас к представлению о "Внутреннем Солнце", которое может быть пережито при медитативном погружении в самого себя. Тема "Внутреннего Солнца" развивается некоторыми авторами и сейчас; по мере возвращения ясновидения у современных людей она становится все более актуальной. Современный социолог из Голландии, профессор Пражского университета Х. Сальман развивает эту тему в своей книге с названием "Innerlihe Sonne" (Внутреннее Солнце) (80*) Книга была написана на острове Патмос в пещере Иоанна Богослова.

Сами страсти, бушевавшие на Первом Никейском Соборе свидетельствуют нам о том, что изрекаемые там истины добывались не путем умосозерцания. Собор, как и последующие Вселенские Соборы, созывали императоры: они же определяли главные решения. Доникейские богословы понятия Отца и Сына связывали рациональным образом, как это следовало из содержания самих слов: Отец прежде Сына и больше Сына. Логика Аристотеля (Метафизика, 5-15), используемая при умозаключениях, определяла следующие соотношения понятий характеризующих сходство:

тождественны те предметы, у которых одно существо;

подобны те, у которых одно качество;

равны те, у которых одно количество.

Слово "рожденный" считалось в известном смысле синонимом слова "сотворенный". Предполагалось также, что единое может быть только одно, на то оно и единое. Двоица предполагала единое, разделенное пополам, троица - единое разделенное натрое и т.д. Начало принятого на Первом Никейском Соборе ороса гласило: "Веруем во Единого Бога, Отца, Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого. И во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, рожденного от Отца, Единородного, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, через Которого все произошло как на небо, так и на земле." Чтобы сгладить существовавшие противоречия пришлось рациональные термины заменить иррациональными: возникало не одно Единое, а два; Сын становился рожденным, но несотворенным; Отцу придавался атрибут Творца-Демиурга, а не трансцендентного сверхкосмического начала, определить которое можно лишь посредством аналогии или апофатически, отрицательно. Введение внебиблейского термина "единосущный" приводило к признанию Отца тождественным Сыну, что несло в себе или патрипассианство, считающее, что пострадал на кресте сам Отец, или же савеллианство - на что указывали ариане.

Савеллий из Птолемаиды в середине третьего веке до Р.Х. был дважды осужден на Александрийском (261) и Римском (262) соборах за, своего рода, эволюционное учение, названное модалистическим монархианством. Суть его состояла в том, что Бог попеременно пребывает в трех различных формах Отца, Сына и Духа. В Ветхом Завете он является как дающий законы людям Отец, в Новом завете Он явился как спасающий людей Сын и продолжает являться как освящающий их Дух. По Савелию, когда открывался Отец, еще не существовали ни Сын ни Дух, а когда стал открываться Сын, перестал существовать Отец: время для Савелия фактор более постоянный, чем само Божество. Интересно, что Савлеллий тоже сравнивает Бога, то с телом, душой и духом, то с атрибутами Солнца - его обликом, его светом и его теплом, в чем можно усмотреть сходство с развиваемым впоследствии Юлианом учением о трояком Солнце-Гелиосе. Маркел Анкирский и Фотий хотели восстановить савеллианство в IV веке. Ариане, считавшие, что Сын не тождествен, но подобен Отцу, упрекали афанасийцев, что своим учением о единосущии они, по примеру Савелия, уничтожают ипостасное различие между Лицами Св. Троицы и отождествляют Отца и Сына.

Тех, кто, подобно арианам, делал рациональные умозаключения такие как: "было время, когда Сына не было" - орос предавал анафеме, которая постепенно становилась наиболее существенным богословским аргументом. Для построения богословской системы существовало два пути: терпеть разномыслие, считая равноправными противоречивые системы из рациональных терминов, или строить догматическую когерентную систему, вводя иррациональную терминологию, нечто вроде "волшебной материи" материалистов, которая все может и которой можно приписать любые свойства, такие как ощущение, сознание, мышление и т.д. Такая иррациональность создавала своего рода железный занавес, за которым теоретизирующее духовенство оставалось вне критики.

Именно после Никейского Собора началось постепенное разделение на истину богословскую, иррациональную и истину философскую или научную, что привело к представлению о так называемой "двойственной" или "двойной истине", учению, по которому религиозная и философская истина могут противоречить друг другу, не уничтожаясь; истинное в философии может быть ложным в теологии и наоборот. Само это учение сложилось позднее, в средние века, при обнаружении, что ряд философских положений Аристотеля противоречат догматам христианства или ислама.(79*) Немалую роль в создании теории "двойной истины" сыграл Аверроэс, арап из испанской Кордовы, развивавший - по словам Р.Штейнера (т.184, л 14) - ветвь мудрости Гондишапура. На это учение опирались последователи Аверроэса аверроисты и номиналисты, тогда как Альберт Великий и Фома Аквинский (будущий Р.Штейнер) боролись с ним. В XVI веке теория двойной истины еще существовала, на неё ссылались Петр Помпанацци и Джордано Бруно. Для науки того времени оно служило своеобразным щитом от посягательств духовенства. В новой форме учение о двойственной истине было возобновлено Кантом, - Р.Штейнер за это подверг Канта уничтожающей критике, - который ставил себе целью уже не защиту науки от религии, а наоборот, защиту религии от науки. "Я должен был ограничить область знания, чтобы дать место вере" (Кант, "Критика чистого разума"). Поделив существующее на "явление" и "вещь в себе", Кант предоставлял науке исследовать "явление", тогда как сфера "вещей в себе" могла быть объектом не познания, а исключительно веры; тем самым создавалась абсолютная граница познания, агностицизм. В настоящее время принцип "двойной истины" переродился в политический принцип "двойного стандарта". Все это необходимо знать, чтобы понять примиряющую роль ЮЛИАНА в вопросах античной науки и христианской веры. Впрочем первые задатки агностицизма наблюдаются еще у св. Иринея Лионского (130-202) - его именем назван в России современный центр по борьбе с религиозным инакомыслием. "Пораженный и испуганный свободой гностической мысли, Ириней преувеличил ограниченность человеческого ума и довел ее до ничтожества. Что делал Бог до творения мира - это известно Ему одному; как рождается Сын от Отца - никто не знает и не может знать… Нельзя указать почти ни одного более или менее важного пункта в богословии, относительно которого Ириней не высказал бы такого или иного ограничительного суждения. Он хотел наложить искусственные узы на человеческий ум, раз навсегда связать его авторитетом символа и предания и отнять у него право на решение тех вопросов, которые наиболее волновали тогдашнюю мысль. И понятно, что эта попытка не удалась"(А.Спасский, История догматических движений, Сергиев Посад, 1914г.)(9*) Тут, как говорится и прибавить нечего!

Описываемый период Р.Штейнер характеризует как переход мышления из области Духов Формы (Эксузиаев, Элоимов, Властей) в область Духов Личности (Архаев, Духов Времени).(Р.Штейнер. т.151 и т.222) Можно считать, что до VIII -IХ веков до Р.Х. люди переживали не мысли, а образы, имагинации, приходящие извне, подобно восприятиям цвета, звука и т.п. Мышление тогда переходило в область Духов Формы, мысль постепенно стала переживаться изнутри. Сократ еще переживает иногда мысли как приходящие извне: у Платона в "Апологии Сократа" с ним разговаривают законы Афин. "Художественные, политические, социальные мысли римляне получали от Духов Формы. Всмотритесь в Перикла, Алкивиада или в Суллу, Ганнибала, Цезаря - в их мыслях мировые силы господствуют инстинктивно". В эпоху, когда жил ЮЛИАН, в IV веке по Р.Х. произошло новое изменение, в сверхчувственном мире произошло исключительно значительное событие: "Эксузиаи, Духи Формы (библейские Элоимы) передали свои силы мысли Архаям, Началам (Духам Личности)". Мысль принимает более личный характер. Общие понятия выводят мышление за границы Духов Форм и Духов Личности и ведут в область Духов Движения ( Силы, Динамис). Чтобы представить себе эту область надо, например, представить треугольник с постоянно меняющимися сторонами: каждая из трех сторон меняется одновременно от нуля до бесконечности, треугольник принимает все возможные формы и виды, давая возможность наглядно пережить общую идею треугольника. Представляя конкретный треугольник, мы остаемся в области Форм; представляя подвижный вышеописанный треугольник мы в своем мышлении преодолеваем границы области Духов Форм и вступаем в область Духов Движения. Гёте преодолел границы области Духов Формы, в своих представлениях о первичном феномене - прафеномене; мысля и переживая прарастение, включающее в себя все возможные растительные формы, мысля о праживотном, включающем в себя все возможные животные формы.(55*)

К.А Свасьян в своей статье "О загадке философии" ( журнал "Вопросы философии" 2002г., №12) посвященной книге Р.Штейнера "Загадки философии" говорит в том же смысле о неком "Прафилософе", Прафилософии, объемлющей все возможные философии одновременно, или проходяшей их попеременно как эволюционные или вегетативные стадии, подобно тому, как зародышевая почка растения проходит все выше, образуя то росток, то лист, то стебель, то бутон, то цветок, то семя, возвращаясь к исходному началу. Так можно было бы говорить и о Пратеологии и о Прарелигии, объемлющей все религии мира, так можно говорить и о Пранароде. Но для этого надо сознательно стремиться в область Духов Движения, тогда как современное мышление скатывается в своем мышлении в область Архангелов, Духов отдельных народов, и в области отставших духовных существ, что ведет к националистическому мышлению, создает мышление крайне обусловленное национально и лингвистически.

Даже на Никейском Соборе лингвистические нюансы вели к непониманию или использовались ради компромисса в формулировках ороса. Надо подчеркнуть, что странным образом в орос не были включены столь часто употребляемые в Св.Писании слова как ЛОГОС и СОФИЯ.

Победа Запада, победа Рима на Никейском Соборе была обусловлена тем, что именно западный епископ, Осий Кордовский из Испании и постоянно апеллирующий к Риму дьякон Афанасий убедили Константина в правоте омусианства. Испанский епископ Осий Кордовский, вводящий никейское омоусиес, единосущие Отца и Сына вопреки арианскому "подобию"; испанский генерал Феодосий на троне, убивший свободу веры; испанские "филеоквисты" шестого века, навязавшие церкви " И от Сына", что привело к расколу; испанская инквизиция, приведшая к религиозному тоталитаризму, жертвами которого стали по подсчету Лиона Фейхтвангера сотни тысяч человек, наконец, испанский родоначальник иезуитизма Игнатий Лойола - не складывается ли эта последовательность в закономерность?

Позднее современник Юлиана Августин (354-430), родившийся и действовавший сначала в Северной Африке где бушевали донатистские страсти, хоть и не испанец, но близко к тому, в полемике с манихейским профессором Фаустом формулирует принцип авторитарности церковного учения: надо принимать учение Христа, ИБО ОНО ОСНОВАНО НА АВТОРИТЕТЕ ЦЕРКВИ.

Манихей Фауст возражает: вы не должны на основе авторитета принимать никакого учения; мы хотим принимать учение только в свободе.(Р.Штейнер 28*)

Сам Р.Штейнер прозывал не принимать антропософию на основе авторитета, даже его собственного.

Константин Великий вскоре отрекся от Никейского ороса, и римской креатуре - Афанасию пришлось бежать из Александрии на барже с лесом. Он неоднократно и небезуспешно апеллировал то к самому Константину, то к Риму против Константина и восточного арианского епископата, что весьма импонировало папе Юлию и папе Либерию. Афанасий даже использовал угрозу военной силы западного августа Константа, что оказалось в теологическом диспуте самым сильным аргументом. Тиро-Иерусалимский собор осудил Афанасия и он оказался в Трире, на родине Карла Маркса. Евсевиане победили, но Арий скоропостижно скончался; враги его говорили, что "скончался в нужнике", сторонники - что был отравлен врагами. Вскоре, 22 мая 337г. умер и Константин Великий, разделив престол между тремя сыновьями, воспитанными в арианстве. Старшие сыновья Констанция Хлора, братья Константина, жили с детьми в Тулузе. Сын Константина, Констанций, едва достигший к тому времени 16 лет, стал августом и, по сообщению Аммиана Марцеллина кн.21,16 "вел следствие без конца, смешивал правду и неправду и свирепостью, пожалуй, превосходил Калигулу, Домициана и Коммода. Взяв себе за образец этих свирепых государей, он в начале своего правления совершенно истребил всех связанных с ним узами крови и родства".(6*) Шестилетний Юлиан и его сводный брат, двенадцатилетний Галл спаслись, можно сказать, случайно. Для начала братья-августы Константин II, Констант и Констанций амнистировали всех сосланных епископов. В 339г. умер знаменитый арианин Евсевий Кессарийский, автор знаменитой "Церковной истории", друг и родственник Константина, один из самых образованных людей своего времени, хотя и конформист. В 340г. молодой Константин II погиб сражаясь с братом Константом, ставшим единоличным владыкой Запада. Констанций, правивший на Востоке побаивался младшего брата, а римская креатура - Афанасий - искусно использовал их разногласия.

Тогда же в 340 и 341гг. состоялись два Антиохийских собора, руководил которыми глава "восточных" и глава ариан Евсевий Никомидийский; он же руководил христианским воспитанием девятилетнего Юлиана. "Канонические постановления Антиохийского собора 341г. были без споров приняты как Востоком, так и Западом в свод общеобязательных церковных правил." (7*) Собор осудил Афанасия и принял несколько догматических формул: самой полной и характерной из них явился Символ Лукиана, в основе которого лежал древний текст, связанный со св.Лукианом, мощи которого были открыты матерью Константина св. Еленой около 326г. На Востоке никейство воспринималось как западное, РИМСКОЕ новшество. Символ Лукиана существенно отличавшийся от никейского ороса назывался также "Верой 97 отцов" :

"Веруем во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Его Единородного, Бога, через Которого все произошло, рожденного прежде всех веков от Отца, Бога от Бога, Целого от Целого,Единого от Единого,Совершенного от совершенного, Царя от Царя, Господа от Господа, Слово(ЛОГОС) Живое, Премудрость (СОФИЮ) Живую, свет истинный, путь, истину, воскресение, пастыря, дверь, непреложного и неизменного, неотличимый Образ божества Отца как существа, так и силы, воли и славы Его".

Далее следовали строки по Оригену. Третья формула, принятая на соборе именует Сына Божия "Силой, СОФИЕЙ, Рожденным от Отца прежде веков, Богом совершенным от Бога Совершенного, ипостасно сущим у Бога".(7*)

ЛОГОС и СОФИЯ вернулись, к сожалению лишь на время; представления Юлиана о Царе-Гелиосе и Матери богов - солнечном и лунно-земном принципах в конечном счете восходят к тем началам, которые ранние христианские апологеты, экзегеты и лукианисты обозначали ЛОГОСОМ и СОФИЕЙ.

Казалось бы, что Восток и Запад примирились, но уже в 342-343гг. на состоявшемся в Болгарии в Софии(Сердике) Сердикский собор окончательно рассорил обе стороны; "восточные" низложили 9 лиц западной, римской стороны - АФАНАСИЯ, ОСИЯ, Маркелла и даже самого папу ЮЛИЯ, "как первоначальника и вождя этого зла…"! Римляне не остались в долгу и тоже низложили 9 восточных; кроме того западный император Констант пригрозил оружием и Констанций пошел на уступки: в 346г. Афанасия вернули в Александрию. Но в 350г. давление Рима прекратилось, так как римский покровитель Констант был убит узурпатором Магненцием. В 353г. Афанасий был снова осужден на Арльском соборе, когда же на Миланском соборе в 355г. западник - Дионисий Миланский пытался восстановить никейский Символ, а другие западники - отстоять Афанасия, император Констанций, сидевший за занавесом стал на сторону восточных. Западники говорили о нарушении канона, тогда возбужденный Констанций ударяя плашмя мечом по столу, закричал "МОЯ ВОЛЯ - ВОТ ДЛЯ ВАС КАНОН!" Угрозы ссылкой и даже казнью превратили для епископов собор в акт политической власти. Собор покорился, но упорный папа Либерий не сдавался. Тогда его арестовали и сослали в город Веррию. Афанасий скрылся в пустыне Нильской долины; монахи любили его и скрывали.(7*)

Не менее сурово вел себя август Констанций в чисто мирских делах; в 354г. он вызвал назначенного им цесарем Галла, своего племянника, сводного брата Юлиана, и велел казнить за самоуправство и жестокость. Восемнадцатилетний Юлиан был арестован, и жизнь его в который раз повисла на волоске.



 


"Как едина истина, так едина и философия, но нет ничего удивительного в том, что мы достигаем познания этой истины различными путями".
Флавий Клавдий Юлиан


"В ночь накануне провозглашения августом, как рассказывал Юлиан ближайшим людям своей свиты, он имел видение в образе ГЕНИЯ ГОСУДАРСТВА, который сказал ему с упреком такие слова: "Давно уже, Юлиан, я тайно стерегу двери твоего дома, желая возвысить твое достоинство, и несколько раз я удалялся, словно отринутый. Если и теперь я не буду принят, когда столько людей единодушно желают тебя возвысить, то я уйду в унижении и горе. Вот что, однако, сохрани в глубине своего сердца: после этого я уже не останусь с тобой". (6*)

Царица Евсевия уговорила бездетного Констанция не убивать Юлиана как Галла, но возвысить его. В 355г. Константин назначает молодого Юлиана цезарем, наследником престола и отправляет его на войну в Галлию. Пять лет успешных боев превращают Юлиана в опытнейшего военачальника, любимца армии. Констанций в то время продолжает войну с персами на востоке, неосторожно начатую еще Константином Великим. Персидский царь Шапур и Констанций обмениваются посланиями: "Я, царь царей, Шапур, сопричастник звезд, брат Солнца и Луны, шлю Констанцию Цезарю, моему брату, привет…" - далее царь ультимативно предлагает вернуть Месопотамию и Армению. "В течение долгого времени это письмо обсуждалось, а затем был составлен ответ с благородной гордостью и полной осмотрительностью: "Я, ПОБЕДИТЕЛЬ на суше и на море, Констанций, Август вовеки, шлю привет моему брату Шапуру". Констанций предлагает прекратить запугивания и констатирует, что исход войн никогда не оказывался в ущерб для римлян. Но для победы над Шапуром потребовались войска Юлиана из галльских провинций: солдаты, недовольные августом Констанцием, не хотели идти за тысячи километров в далекую Персию, они почти насильно провозгласили новым августом своего любимого командира Юлиана. Юлиан хотел уладить миром дело с Констанцием, обещал ему подчиняться и помогать, но тот двинул на него свои войска. Юлиан пошел навстречу и остановился в Косово, в Нише.

"Потом, когда однажды в Виенне он отошел ко сну совершенно трезвый, в страшный полночный час перед ним в блеске предстало видение, которое изрекло совершенно ясно, хотя он не просыпался, следующие гекзаметры и несколько раз их повторило. Эти стихи внушили ему уверенность, что никакое несчастье не грозит ему в будущем: "КОГДА ЗЕВС СОВЕРШИТ ДВИЖЕНИЕ ПО ШИРОКОМУ ПРЕДЕЛУ СЛАВНОГО ВОДОЛЕЯ, А САТУРН ПРОЙДЕТ НА 25 ГРАДУСОВ СОЗВЕЗДИЕ ДЕВЫ, ТОГДА ЦАРЬ АСИЙСКОЙ ЗЕМЛИ КОНСТАНЦИЙ БУДЕТ У ПРЕДЕЛА ЖИЗНЕННОГО ПУТИ, И ЕГО ПОСТИГНЕТ ТЯЖКАЯ И ГОРЕСТНАЯ СМЕРТЬ" (6*)

3 октября 361г. около Антиохии Констанций тяжело заболел - у него был сильнейший жар, вероятно, от простуды - и 5 октября умер. Гороскоп смерти показывает, что заболел он на оппозиции транзитных Солнца и Венеры с Плутоном; транзитный Зевс (Юпитер) находился в 23 градусе Водолея, а транзитный Сатурн прошел 25 градус Девы. Умирающий Констанций передал верховную власть своем кузену Юлиану, единственному наследнику. Аммиан Марцеллин сообщает о Констанции: "Христианскую религию, которую отличает цельность и простота, он сочетал с бабьим суеверием…Целые ватаги епископов разъезжали туда и сюда, пользуясь государственной почтой на так называемые синоды, стремясь наладить весь культ по своим решениям… Сложение его и внешний вид были таковы: темно-русый, с блестящими глазами, острым взглядом, с мягкими волосами, с гладко выбритыми и изящно блестевшими щеками; туловище от шеи до бедер было длинновато, ноги очень коротки и искривлены…"

"Набальзомированный труп почившего был положен в гроб, и Иовиан (преемник Юлиана -авт.), в ту пору протектор-наместник, получил приказ сопровождать останки…народ по обычаю встречал его толпами. Все это предрекало Иовиану императорский сан, но так как он являлся лишь исполнителем погребальных церемоний, то лишь пустую видимость и тень этого сана." (6*) В персидском походе христианин Иовиан был выкликнут императором после гибели Юлиана, но спустя несколько месяцев погиб.

Прибыв в Константинополь Юлиан быстро и почти беспрепятственно устанавливает свою самодержавную власть по всей империи; объявляет о религиозной свободе, открывает языческие храмы, освобождает всех без исключения христианских епископов, помогает евреям в восстановлении иерусалимского храма. Считается, что он открыто борется с христианством, но как-то странно борется: из хитрости посещает церковь на празднике Богоявления - Епифании, - торжестве соединения внутреннего, плотского Логоса Иисуса и КОСМИЧЕСКОГО ЛОГОСА ХРИСТА в единство полноты ЛОГОСА во ХРИСТЕ ИИСУСЕ как Богочеловеке, - из хитрости освобождает епископов. Как язычник А.Марцеллин, так и христианин Сократ Схоластик, согласны в одном: император, мол, хитрил, он хотел вызвать в среде христиан еще большую вражду. И Марцеллина и Сократа можно понять: первый как язычник не хочет создавать Юлиану имидж благодетеля христианства; второй, как христианин не может допустить, что император действовал из человеколюбия и справедливости. Однако, амнистировать сосланных было принято при восшествии на престол; так поступали и предшественники, и преемники Юлиана. Помощь при восстановлении храма тоже трактуется как некая изощренная хитрость: Юлиан, якобы антисемит, хочет восстановить для евреев Иерусалимский храм и в военное время тратит на это огромные средства, чтобы опровергнуть христианство! Удивительная логика, поистине двойная!

Едва ли из хитрости посещал он христианские храмы, ведь и его предшественники порой проявляли веротерпимость. Избиения христиан завершились после свержения Лициния всего за 10 лет до рождения Юлиана; желал бы он бороться с христианами, то мог прибегнуть к прежним методам. Сам он получил в детстве арианское воспитание, хотя некоторые воспитатели, такие как убитый впоследствии арианский епископ Георгий Александрийский зверствовали по отношению к инакомыслящим; здесь нет необходимости описывать эти зверства мнимых христиан и их языческих оппонентов. Совмещение ценностей языческих и христианских произошла в Юлиане не сразу, хотя, по мере углубления в иудео-христианство он - отчасти из патриотических соображений - все более отвергал ветхозаветные положения. Его книга "Против христиан" подвергает критике в первую очередь иудейский этноцентризм: он пытается доказать, что Иегова не Бог-Отец, а обыкновенный народный Дух евреев. Р.Штейнер в лекциях об иудаизме ( 11*) указывает, что Иегова не был обычным народным Духом, Архангелом народа, Он был лунным Элоимом и объединял действия 70 народных духов (см. Бытие,10), что позволило древним евреям впервые придти к получаемому от солнечных Элоимов принципу "Я", который они и называли "ЯХВЕ". Яхве действовал как лунное отражение солнечного ХРИСТА-ЛОГОСА; затем принцип "Я" как солнечный ХРИСТОС-ЛОГОС во время Мистерии Голгофы активно вступил в земную эволюцию и распространился среди всех людей.

Вот как характеризует Р.Штейнер духовную задачу Юлиана: "Когда знакомишься с тем, что жило в Юлиане Отступнике, то возникает глубокий интерес к вопросу: как жила эта индивидуальность дальше? Ибо это совершенно своеобразная индивидуальность, о ней можно сказать так: больше чем Константин, больше чем Хлодвиг (ок.466-511), больше, чем все другие он был пригоден для того, чтобы проложить, расчистить пути, ведущие к христианству! Это было заложено в его душе, если бы время благоприятствовало, если бы тогда были соответствующие условия, то Юлиан мог бы осуществить прямое продолжение от древних мистерий, - от их дохристианского Христа, от реального макрокосмического Логоса, - к Тому Христу, Который должен был действовать в человечестве после Мистерии Голгофы. И если вникнуть в Юлиана духовно, то открываешь нечто замечательное: существо Отступника было у него некой оболочкой; в основе же его души находишь порыв постигнуть христианство, только этому порыву Юлиан не дал выступить. Он подавил в себе этот порыв под влиянием тех нелепостей, какие Цельс (ок. 150) написал об Иисусе. Оказывается, что и гениальная личность порою поддается влиянию людских глупостей. Таким образом, имеешь чувство, что Юлиан был душой, пригодной проложить пути христианству, вывести христианство на надлежащий ему путь." Р.Штейнер (15*)

Критика "Нового Завета" в книге Юлиана не сохранилась; судя по всему, она была уничтожена. Кроме того, вся эта книга известна лишь в пересказе св. Кирилла Александрийского, который жил намного позже Юлиана, и на объективность которого полагаться рискованно. Профессор Свято-Сергиевской Духовной Академии в Париже А.Карташев в своей книге "Вселенские Соборы"(7*) характеризует Кирилла как креатуру Рима, человека в высшей степени пристрастного и нечестного. Кирилл пытался уничтожить св. Иоанна Златоуста, говоря, что поместить его в диптихи все равно, что поместить Иуду среди апостолов: когда же Рим выразил недовольство - поместил! Он уничтожил Нестория, организовывал избиения и убийства неугодных людей; "монахи и чернь, провозглашавшие своим вождем Кирилла, учиняли бунты, погромы и убийства… Светские историки, беспощадные к его церковному значению рисуют Кирилла в очень мрачных красках, как самолюбивого деспота и громителя языческого просвещения руками преданной ему варварской черни…Кирилл продолжал "долбить камень", не останавливаясь даже перед подкупом сановников, которым он присылал так называемые "благословения", то есть архиерейские дары в масштабах, поражающих наше воображение. Средство это было старое, испытанное еще его дядей Феофилом в борьбе со Златоустом…Кирилл, зная, что Рим за его спиной, начал обстрел из тяжелых орудий, обличая Нестория в еретичестве и т.д.".(7*) Р.Штейнер сообщал, что в те времена в Риме существовала целая система фальсификации документов, своего рода "министерство правды", как в романе Орвела под названием "1984 год". Так что принимать пересказ Кирилла целиком всерьез - на чем основана реконструкция Неймана - было бы несколько наивно. Считается, что три солидных тома "Против христиан" Юлиан написал во время персидского похода, что тоже маловероятно; ведь ему приходилось воевать в очень тяжелых условиях, когда, скорее всего, было не до сочинительства.

Юлиан пытался локализовать религиозные эксцессы; запрет христианам преподавать Гомера и греческую мифологию был вполне естественным делом в то время; даже теперь никто не усомнится, что священнику не следует преподавать нечто ему чуждое, например, атеизм, а выпускнику кафедры атеизма - священнодействовать.

Переехав в Антиохою, он тщательно готовиться к продолжению персидской войны, освобождению Месопотамии и 5 мая 363г. выступает в поход, несмотря на неблагоприятные предсказания и знамения, которым он обычно доверял. Его вводит в заблуждение одно предсказание, полученное еще в юности: он умрет во Фригии. Фригией обычно называли часть Малой Азии, прилегающую к Мраморному морю, куда вступать ему было незачем. Приказав царю Армении Арсаку готовится к войне с персами, он со всей своей армией и с вспомогательными войсками скифов переходит через Евфрат. Огромный флот из 1100 кораблей ужасает население по берегам реки. Город за городом освобождает Юлиан, форсирует Тигр, но постепенно персы все теснее окружают его войско. Обращаясь к солдатам в начале похода, он говорит: "А теперь остается, чтобы каждый из нас, позабыв о корысти, которая нередко была гибельна для римских солдат, держался в походе своей части, и если дело дойдет до необходимости сразиться, следовал за своим знаменем. Знайте, что кто останется позади, тому враг подрежет жилы на ногах. Ничего я не боюсь, кроме коварства и засад нашего прославленного своей хитростью врага… Поэтому воспряньте, прошу вас, воспряньте духом в предчувствии грядущих успехов." "Исполненные воинского духа солдаты, гордившиеся славою своего вождя и воодушевленные надеждой на удачу, подняли щиты и кричали, что не существует для них никаких опасностей и трудностей под командой самого императора, который берет на себя больше труда, чем возлагает на простого солдата."( 6*)

Но чем дальше заходило войско вглубь страны, тем тяжелее становилось положение. Персы жгли траву и поспевающий хлеб, нападали на авангард и арьергард римского войска. "После этого было заключено соглашение о трех днях перемирия… Император, которому готовили на обед в его простой палатке не какие-нибудь изысканные яства по царскому обычаю, но лишь порцию похлебки, которой не позавидовал бы и рядовой солдат, совершенно не думая о себе приказал раздать беднейшим контуберниям все, что было заготовлено для царского стола… Когда он однажды в ночной полутьме размышлял над одной великой идеей какого-то философа, он увидел, как рассказывал об этом приближенным, в смутных очертаниях образ ГЕНИЯ РИМСКОГО ГОСУДАРСТВА, который видел в Галлии, когда принимал верховную власть. Голова и рог изобилия были закрыты, и видение грустно прошло через занавес его палатки. На миг он впал в оцепенение; но будучи выше всякого страха, он поручил грядущее велениям неба и, поднявшись с разостланного на земле ложа еще среди глубокой ночи, совершил отвращающие бедствие священнодействия. Тут он увидел пламенеющий факел, который, казалось, падал с неба и, пролетев по воздуху, исчез. Ужас охватил его при вида этого явления, так как он боялся, не сам ли Марс столь открыто явил бедой грозящее небесное знамение… Так как Юлиан отнесся к этому, как и многому другому с пренебрежением, гаруспики просили отложить по крайней мере на несколько часов выступление с места стоянки. Но и этого они не добились: император отверг всякую науку предсказаний, и так как уже занялся день, то армия тронулась в путь". (6*)

Защищая арьергард от внезапного нападения, не успев надеть доспехи, Юлиан получил рану в бок.

"Пока он, забыв о личной опасности, спешил восстановить здесь порядок, персидский отряд катафрактов совершил нападение на находившиеся в центре наши центурии. Заставив податься левое крыло, неприятель стремительно стал окружать нас, и повел бой копьями и всякими метательными снарядами, а наши едва выдерживали запах слонов и издаваемый ими страшный рев. Император поспешил сюда и бросился в первые ряды сражавшихся, а наши легковооруженные устремились вперед и стали рубить поворачивающих персов и их зверей в спины и сухожилия. Забывая о себе, Юлиан, подняв руки с криком, старался показать своим, что враг в страхе отступил, возбуждал ожесточение преследовавших и с безумной отвагой сам бросился в бой. Кандидаты (телохранители), которых разогнала паника, кричали ему с разных сторон, чтобы он держался подальше от толпы бегущих, как от обвала готового рухнуть здания, и, неизвестно откуда, внезапно ударило его кавалерийское копье, рассекло кожу на руке, пробило ребра и застряло в нижней части печени. Пытаясь вырвать его правой рукой, он почувствовал, что разрезал себе острым с обеих сторон лезвием жилы пальцев, и упал с лошади... борясь смелым духом со смертью, он потребовал оружия и коня, чтобы, вернувшись в ряды сражающихся, поднять боевой дух своих…"(6*)

Но силы оставляли Юлиана; когда же он узнал, что место боя называется ФРИГИЯ, стал готовиться к смерти.

"Когда императора отнесли в палатку, солдат охватило невероятное воодушевление; ожесточение и горе побуждало их к мести… Тут пало 50 вельмож и сатрапов персидских, помимо множества простых солдат, убиты были в этой свалке их главные командиры..."

"То был человек, бесспорно достойный быть причисленным к героям…"(6*)

Подробно метеору, сверкнув и исчезнув над горизонтом, прожил Юлиан свои 32 года, из которых 20 месяцев он был могущественнейшим из владык подлунного мира. Как успевал он исполнять обязанности полководца, императора и одновременно писать философские трактаты о "Царе-Гелиосе", "О Матери Богов", где он говорил о том ЛОГОСЕ, о котором забыли никейские отцы? ЛОГОСА и СОФИИ (см. olga-z-v.livejournal.com)

почему-то не оказалось ни в Никейском оросе, ни в Никео-Цареградском Символе веры, которым пользуются христиане до сих пор…


 


" В начале был логос"
Иоанн Богослов(Эфесский)

"и я увидел небо отверстое, и вот белый конь и Сидящий на нем называемый верный и истинный, Который по правде судит и воинствует. Очи Его - пламень огненный, а на главе Его множество диадем, а имя имеет написанное, которого никто не знает, кроме Него самого: и Он облечен в одежду, обагренную кровью, имя же Ему ЛОГОС БОЖИЙ (о логос то теос)"
Апокалипсис (19, 11-13)

"Как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями ЛОГОСА (Слова)…"
Лука, 1,2

Написано: "В начале было Слово; И вот уже одно препятствие готово: Я слово не могу так высоко ценить. Да, в переводе текст я должен изменить, Когда мне верно чувство подсказало, Я напишу, что Мысль всему начало.
Гёте "Фауст" ч.1(69*)


Гётевский Фауст с полным правом сомневался, переводя на немецкий язык первую строку Евангелия от Иоанна. Известно, что "логос" имеет и имел в греческом языке много значений: СЛОВО, речь, изречение, приказание, разговор, беседа, условие, договор. предлог, отговорка, рассказ, предание молва, история, книга, глава, сочинение, басня, проза, положение, определение, учение, ДЕЛО, деяние, счет, отчет, соотношение, пропорция, соразмерность, значение, внимание, забота, РАЗУМ, причина, рассуждение, мнение, предположение, смысл, понятие и др.(43*)

Последователь Владимира Соловьева князь С.Н.Трубецкой в книге "Учение о Логосе в его истории"(1*) подробно описывает развитие идеи Логоса. У Гомера слово "логос" встречается три раза, причем оно заменяется в том же значении терминами "миф", "эпос". В ранней греческой философии "логос" означает рассуждение. У Ксенофонта логос противополагается вымыслу; логос - это мироздание, строение мира, его причина, его закон. В элейской школе у Парменида и Зенона (490-430 до Р.Х.), а с другой стороны - у Гераклита Эфесского (535-475), - школы Гераклита и Парменида придерживались противоположных взглядов: если Гераклит считал, что все меняется, то Парменид настаивал на неизменности, - отвлеченный логос противополагался явлениям или отождествлялся с внутренним законом сущего. Истинно только достоверное слово или мысль = пистос логос. Гераклит хочет угадать логос мировой загадки; по этому слову - логосу совершается все. Некоторые отголоски такого рода мысли сохранились в масонстве как поиски утраченного слова. Вообще о Гераклите говорили, что мысли его - "неприступный путь" и что приближающийся к ним без посвящения находит только тьму и мрак, но они становятся ярче солнца, когда к ним приближается мист. Рассказывали, что он написал книгу и положил ее в храме Артемиды Эфесской - это означает, что он понятен только для посвященных. У Парменида и Гераклита понятия логоса не совпадают. Итак, в древнейший период греческой философии термин логос имеет колеблющийся смысл, часто он означает рассуждение. В древней математике "логос" означает математические соотношения, пропорцию.

Сократ положил начало учению о мысленном логосе как о понятии. Рациональное логическое начало в речи, рассуждении, в поведении людей заключено в понятии, которому усваивается термин "логос". Платон и Аристотель понимают логос как разум. У стоиков, начиная с Зенона ( 334-262 до Р.Х.) Логос - всемирный божественный Разум, заключающий в себе закон всех вещей, одушевляющий мир. В Логосе стоики видят единство бытия и понятия, материи и формы, тела и духа. Логосы - семена вещей. Логос преобразует вещество в целесообразный организм. Всемирный Логос есть семя мира, он заключает в себе частные логосы - семена вещей, из него исходят сперматические логосы. В огне, тепловом эфире, материальное и духовное начало сходятся. Семя мира есть огонь: такова связь логики с физикой. Надо сказать, что и у Юлиана, огненный Аттис-Логос соединяется с нимфой - влажной материей, теряет творческую силу и возвращается вверх к Матери Богов, повторяя в некотором смысле пусть индивидуального человеческого логоса. Мистерии Аттиса связаны с Солнцем и справлялись в период весеннего равноденствия, тогда как Мистерии Адониса справлялись тоже в равноденствия, но осенью.

Мудрец внутренне солидарен со всемирным Логосом. С.Трубецкой пишет: "Отцы церкви первых веков все были более или менее стоиками в своей философии ибо философское учение о Логосе как внутреннем божественно-разумном законе, открывающемся в сознании человека, и вместе как об универсальном Промысле, господствующим в мире было разработано стоиками и популяризировано ими в самых широких кругах"(1*). Апологеты примыкают к стоицизму. Тертуллиан пишет в Апологии: "И у ваших мудрецов Логос, то есть слово или разум является художником вселенной". (1*) Но между стоиками и апологетами стоит великий Филон Александрийский (25 до Р.Х.- 50 по Р.Х)

"Мир по Филону есть отражение той мистической сущности, которую мы переживаем в глубочайших тайниках души. Она произошла от невидимого, непостижимого Бога. Исполненная мудрости гармония мира, которой следуют чувственные явления, есть непосредственный образ этого Божества. Эта гармония есть духовное подобие Божества. Это излившийся в мир Дух: мировой Разум, ЛОГОС, Отрасль или Сын Божий. Логос является посредником между миром и недоступным представлению Богом. По мере того, как человек проникается познанием, он соединяется с ЛОГОСОМ. ЛОГОС воплощается в нем. Личность, развившаяся до духовности, является носителем ЛОГОСА. Выше ЛОГОСА стоит Бог; ниже его - преходящий мир. Человек призван замкнуть цепь между обоими." Р.Штейнер (41*) "Бог, излившийся в мир, празднует свое воскресение в душе в тот момент, когда его творческое Слово(Логос) оказывается понятным и воспроизведенным ею. Тогда человек духовно породил в себе Бога, вочеловечившегося Духа Божия, Христа, ЛОГОСА. Познание было для Филона и его единомышленников рождением Христа в недрах духовного мира. Продолжением образа мыслей Филона было и мировоззрение неоплатоников, развивающееся одновременно с христианством." (41*)

Если рассуждения апологетов носят более рационалистический характер, то неоплатоники, по крайней мере, до Прокла, часто используют мифологические формы для выражения своих идей. Именно это видим мы у Юлиана в его философско-мифологических трактатах. Переходом к неоплатонизму можно считать греческую теософию Плутарха Херонейского (48-125 по Р.Х.), современника Иоанна Богослова и других евангелистов. Небесные тела Плутарх рассматривает как логосы, истечения и виды Божества. Человеческий дух есть божественное, демоническое начало в нас, истечение Божества или Логоса - частичный логос. Философский монотеизм Плутарх примиряет с многобожием; у различных народов различествуют узаконенные имена богов и формы культа при единстве ЛОГОСА, устрояющего вселенную. Египетского Озириса, супруга Матери-Изиды Плутарх отождествляет с ЛОГОСОМ, тогда как Горус уже не есть чистый, беспримесный Логос. У Плутарха в умопостигаемой области все различия исчезают в единстве: Отец, Логос, Идея, Благо, Озирис, Зевс, Дионис, Серапис, Апполон совпадают и не различаются друг с другом. ЛОГОС также олицетворяется в Гермесе; Гермес-Логос.

В своей Христологии Р.Штейнер так поясняет соотношение между Христом Иисусом и языческими богами: "Мы знаем, что греки почитали различных богов. Эти боги были тенями, проекциями существ, которые возникали при прохождении через планеты натановского (то есть произошедшего из рода сына царя Давида священника Натана -авт.) Иисуса, несшего в себе Христа. Греки видели их, когда взирали вверх в космические дали, когда они смотрели сквозь световой эфир; они по праву приписывали Юпитеру начальность, первопричинность - не внешнюю, но истино духовную, внутреннюю, называя его Зевсом. Так говорили они об Афине Палладе, об Артемиде, о различных планетарных богах, которые были отражением того, о чем сказано выше. Особенно выделялся Апполон."(13*)

У апологетов мы тоже встречаемся с понятием частичного логоса, они объясняет, чем Иисус отличается от обычного человека. Развивая в христианском духе заимствованную у Филона идею ЛОГОСА, они говорят: "Логосу причастен весь род человеческий. Согласно с Логосом жили Сократ и Гераклит и им подобные… Логос, действующий в мире и человеке есть Христос перворожденный Бога… В нем явился людям ВЕСЬ ЛОГОС во всецелом своем виде. Все другие люди обладают лишь семенем Логоса или частью Его. Только во Христе воплотился и сделался человеком ВЕСЬ ЛОГОС. Личность Христа здесь получает универсальное значение, простирающееся на весь мир, и на все человечество… Жившие согласно с Логосом были христианами, хотя бы и считались за безбожников" (9*)

"Таким образом, развитие древнего мировоззрения раскалывается на два русла. С одной стороны, оно приводит к идее Христа, имеющей в неоплатонизме и сходных с ним мировоззрениях отношение лишь к чисто духовным областям; с другой стороны - к слиянию этой идеи Христа с историческим явлением, с личностью Иисуса. Автора Евангелия от Иоанна можно назвать примирителем обоих течений. "В начале было Слово (Логос) ". Это убеждение Иоанн разделяет с неоплатониками. Слово (логос) становится духом в недрах души - таков вывод неоплатоников. Слово (логос) стало плотью в Иисусе: вот вывод Иоанна, и вместе с ним христианской общины…Платон повествует о макрокосмическом событии. Бог распял крестообразно мировую душу на мировом теле. Эта мировая душа есть ЛОГОС. Раз Логос стал плотью, то, воплотившись ему надо на себе повторить космический процесс: Он должен быть пригвожден ко кресту и затем воскреснуть…Крест на Голгофе есть мистерия древности, ставшая исторической действительностью". Р.Штейнер (41*)

Мистерии солнечного Митры, действующего извне и мистерии Диониса, действующего изнутри подготавливали мистический факт события Христа. "У древних, первых христиан было смутное понимание того, что то же самое, что изливалось из мира как Митра, приходило из глубины души как Дионис…И Бог, который был сплавом Митры и Диониса, который был глубоко родственен человеческой природе, этого Бога можно охватить именем Христа. Митрой и Дионисом одновременно было то существо, Которое проникло в человечество с событием в Палестине, и ХРИСТИАНСТВО БЫЛО СЛИЯНИЕМ КУЛЬТОВ МИТРЫ И ДИОНИСА!" Р.Штейнер (31*) Это сумел понять апостол Павел в Дамасске, Юлиану же помешала ранняя смерть, он надеялся понять это в манихейских мистериях, потому-то столь безудержно, вопреки всем знамениям стремился в Персию. В примечании к переводу лекций Р.Штейнера "Миссия отдельных народных душ" переводчик, русский эмигрант Олег Погибин сообщает: "Духовная наука констатирует, что Вишва Карман древней мудрости Индии, Ахуро Маздао (Митра) Персии, и Озирис Египта являются одним и тем же космическим Существом, Которое позже, как Христос прошло через Мистерию Голгофы, смертью и воскресением соединившись с Землей и человечеством" (12*)

Первое свое посвящение Юлиан получил в Эфесе. С этим городом связаны имена величайших гениев Древней Греции; с ним связано имя апостола Иоанна Богослова, Марии Магдалины и самой Девы-Марии Богородицы.

"Имя Иоанна Богослова неразрывно связано с Эфесом. И тот, кто, вооружившись имагинативным наблюдением мировой истории, подступит к этим значительным словам "В начале был ЛОГОС. И ЛОГОС был Богом. И Бог был ЛОГОС." - тот через внутренний путь все снова и снова направляется к храму Дианы в Эфесе. И до известной степени посвященный в мировые тайны, решая загадку первых стихов Ев.от Иоанна будет направляться к мистериям Артемиды, Дианы в Эфесском храме" Р.Штейнер (28*)

"Жизнь греческой цивилизации носила люциферический характер, в Азии она принимала более ариманический характер; Эфес уравновешивал и то и другое" Р.Штейнер (42*).

Воспитание в мистериях Эфеса обращало внимание ученика на процессы речи, образования слова, на то, что когда он говорит, то из уст его исходит поток волн: огонь, вода, огонь, вода. Слово доставало мысли и стекало по каплям вниз, к чувствам. Ученику Эфесских мистерий нужно было воспринять в свою душу, в свое сердце то, что выяснялось относительно пра-начала, где Слово, ЛОГОС ткал сущность вещей. Что было макрокосмической мистерией, становилось микрокосмической мистерией человеческой речи. На это указывало Ев. от Иоанна.

"В Эфесских мистериях получали переживание, при котором чувствовали себя в виде светового облика, поскольку эфесские ученики и посвященные делали для себя особенно живым это обретение своего светового облика через Луну." (28*) "Солнечно-лунное начало переживалось в Эфесе. Человек поднимался в свет, в сферу Луны: лишь при нисхождении на Землю он становился мужчиной или женщиной… Внутренне светлой, красочной была духовная жизнь в Эфесе, в ней содержалось все, что сводится в единство в Пасхальной мысли, все, что человек знал о своем достоинстве в Космосе. Те, кто в течение года странствовали от одних мистерий к другим, все снова убеждались, что нигде, кроме Эфеса так светло и внутренне не звучит гармония сфер, является сверкающий астральный свет мира, мерцающий в Луне солнечный свет"… "О, сколь безгранично много произошло в течение столетий для тех, кто принадлежал к тому храму в Эфесе! И все, что прошло через его пространство, было сообщено мировому эфиру, когда пламя вырвалось из храма… Непрерывный праздник Пасхи в Эфесе, замкнутый в храмовом пространстве, с того времени вписан во все мироздание, в эфирное мироздание" "Посвященными Эфесских мистерий были в своем прошлом воплощении АЛЕКСАНДР и АРИСТОТЕЛЬ…Они поняли, что означал пожар в Эфесе, как этот пожар вынес в мировые дали то, что составляло тайну Эфеса" (42*). Из этого пожара родилась философия Аристотеля, его учение о категориях. В мистериях Эфеса под влиянием богини Артемиды им было сообщено происхождение царств природы. В Эфесе ученик подводился к одной статуе, известной как Артемида Эфесская. Отождествление с Артемидой, богиней мистерий Эфеса еще приносило человеку живое чувство своей связи с царствами природы. Ему говорилось: растительный мир твой. Животный мир ты превзошел и должен оглядываться на животных с величайшим состраданием: они отстали, чтобы ты стал человеком. Отождествляя себя с ней, с этой статуей, которая воплощала полноту жизни, жизненное полнокровие, ученик прокладывал себе дорогу в космический эфир. Ему сообщалась истинная природа человеческого языка, а затем, исходя из человеческой речи, то есть из человеческого образа космического ЛОГОСА, ученику показывалось, как космическое Слово ткет и правит во Вселенной". "Внутри тебя находится человеческий ЛОГОС. Человеческий ЛОГОС действует через тебя во время твоей жизни на Земле. Ты как человек есть человеческий ЛОГОС. Если в тебе человеческая сущность есть микрокосмический ЛОГОС, то некогда в начале начал был ЛОГОС, и Он был с Богом, и Сам был Бог" Р.Штейнер (42*)

"Когда ученик перед посвящением вступал в Эфесский храм, его внимание направлялось на статуи, и они говорили ему на языке сердца: соедини себя с космическим эфиром, и ты увидишь земное с эфирных высот. Много учеников в Эфесе созерцали земное с эфирных высей"

"Будь наш ГЁТЕАНУМ достроен до конца, то при входе в него с запада ваш взгляд падал бы на изваяние, призывающее человека познать себя в своей космической природе, познать себя как существо, поставленное между силами Люцифера и Аримана, утверждающее Бога посередине, во внутреннем равновесии своего существа. А когда вы смотрели на формы колонн и архитравов, эти формы говорили на языке, который был продолжением речи, звучащей с кафедры, выражающей духовное в понятиях. Звучание слов переливалось в пластически вылепленные формы. А купол здания был расписан сценами, которые могли вызывать перед душевным взором прошлое эволюции человечества. Всякий, взиравший на этот ГЁТЕАНУМ с чувством и пониманием, мог найти в нем ВОСПОМИНАНИЕ ОБ ЭФЕССКОМ ХРАМЕ." (42*).

Речь идет о первом деревянном Гётеануме, сожженном в ночь с 31дек. на 1 янв. 1923г; на его месте был воздвигнут второй железобетонный Гётеанум, в котором находился прах Р.Штейнера и его сподвижников; затем по указанию Ш.Брабанта в 1992г. прах был вынесен и перезахоронен вдали от второго Гетеанума, храм перестроен, причем, скульптурная группа так и осталась в норд-ателье и не была перенесена в то место, где её намеревался поставить Р.Штейнер.

"В Эфесе были статуи Богов: здесь, в Гётеануме - изваяние Человека, Представителя человечества, ХРИСТА ИИСУСА. Через Него, отождествляя себя с Ним, думали мы прийти к познанию подобно тому, как некогда, по-своему ученики Эфеса достигали познания через ДИАНУ ЭФЕССКУЮ." "В Гётеануме, тот, кто еще способен был ощущать, мог увидеть воспоминание о Храме в Эфесе". "Обратим взор от Евангелия от Иоанна к храму в Эфесе, который тоже некогда сгорел, и тогда в столь страстно говорящем пламени Гётеанума мы узнаем то, что в пламени Эфесского храма устремилось в Акашу" Р.Штейнер (42*, 28*)

УЗРИ ЛОГОС

В ЖГУЧЕМ ПЛАМЕНИ

НАЙДИ РЕШЕНИЕ

В ДОМЕ ДИАНЫ


 


"Диан много"
Цицерон "О природе богов" (48*)

"Антропософская деятельность сможет выполнить свою великую миссию лишь в том случае, если сможет понять особые задачи, которые в каждой стране встают перед нею, будучи обусловлены духовным состоянием народа"
Р.Штейнер, GA 92

"Пифагор называл созвездия двух медведиц руками Реи"
Лосев, ИАЭ, Последние века

"Се же есть первое, тело свое хранить мертво, и летает орлом ястребом и вороном и дятлом, рыщут лютым зверем и вепрем диким волком, летают змием, рыщут рысию и медведем"(64*)
К.Ф Калайдович. "Иоанн, екзарх болгарский"
1824г.

"Когда медведь придет к порогу
И щука выплывет на зов
Словите ворона тревогу
В тенета солнечных стихов"

Николай Клюев


Внешняя человеческая форма не соответствует внутренней сущности человека. Только физическое тело, скелет, внешняя оболочка создают облик, который мы называем человеческим - это твердый человек. Жидкость, из которой на 90% мы состоим, является "жидким человеком", растительным Тритоном, который несет в себе эфирное тело, тело жизни. Воздух, который пронизывает нас в капиллярах с каждым вздохом, представляет собой "воздушного человека", носителя астрального светового тела, которое тоже имеет полуживотную форму. Тепловое начало в нас - "тепловой человек" носитель ума, индивидуального Логоса, форма которого в человеке, возможно, близка к форме насекомого: скарабея, жука, червя, гусеницы, которая под влиянием уловленного света должна превратиться в бабочку. (см. том 348 "Здоровье и болезни") Р.Штейнер развивает теорию "уловленного света", света, уловленного Землей или животным, несущим невидимую формо -и жизнеобразующую составляющую. Осенью свет уходит в землю, а весной возвращается назад, увлекая за собой растения (84*). Известный востоковед, антропософ Ю.К.Щюцкий (1897-1938), расстрелянный в 1938г по ложному обвинению, в предисловии к переводу Ицзын сообщает: "По мифологическим воззрениям древнего Китая весной активная сила света действует изнутри от корня растений, обусловливая их рост, а сила тьмы, как материя, обрастает ее и сообщает внешнюю видимость, реализованность, творящей силе света, как бы облекает ее, и она получает возможность полнейшего развития." Именно эту жизненно активную силу света древние греки вопринимали как Диониса, тогда как внешний свет вопринимался как Митра. Уловленный свет действует в куколке, образуя бабочку. Имагинация "Я" связана с обликом бабочки: такая имагинация возникала у древнееврейских Первосвященников при произнесении в скинии священного слова "Яхве". На место сердца бальзамировщики Египта вкладывали скарабея.(49* 70*71*73*). Человек содержит в себе все животные и растительные формы. Эфирно-астральная часть человека несет в центре мышления - голове - силы птицы, в центре чувства - в груди - силы зверя, в центре воли - в нижней части - силы рыбы, дракона, ящера и.т.п. Путь эзотерического развития на ступени имагинации приводит человека к прохождению трёх врат: врат смерти, врат элементов и врат Солнца. Вот как описывает Р.Штейнер явления, сопутствующие такому прохождению (см. "Судьбы людей и судьбы народов", том 157, лекция 8):

"В духовный мир можно вступить через трое врат. Первые врата можно назвать вратами смерти, вторые врата можно назвать вратами элементов, и третьи врата можно назвать вратами Солнца. Тот, кто хочет идти полным познавательным путём, должен предпринять познавательный путь через все трое врат."

Далее описываются переживания первых врат:

"….мысль как бы ставит перед человеком задачу: ты идентифицировался со мной, ты находишься внутри мысли, и ты, вместе с мыслью врастаешь в свою собственную голову; но ты, в основном ещё находишься снаружи. Мысль принимает форму как бы окрылённой человеческой головы, которая переходит в неопределенное и затем втягивается через голову в собственное тело. Итак, мысль перерастает в окрылённую ангельскую голову. Этого фактически должен достигнуть человек."

"Эта окрылённая ангельская голова становится действительно внутренне видимой, воспринимаемой, но при этом существуют всевозможные помехи, чтобы мы сделали это видимым. Прежде всего, этот пункт, которого человек достиг, является порогом духовного мира". "Итак, таковы первые врата, врата смерти.

Вторыми вратами являются врата элементов"…

"человек действительно должен пережить опыт, который можно назвать прохождением через вторые врата. И тут обнаруживается, что то, в чём человек нуждался как в силе воли, отображается как страшное чудовище. В мистике на протяжении тысяч и тысяч лет это всегда называли встречей со "львом". Человек должен пережить эту встречу со львом."…. "Если человек не подступает ко вторым вратам, если он не видит льва, ему грозит опасность пожелать овладеть миром из человеческого эгоизма"…..

"Третьи врата, к которым следует подойти, есть врата Солнца. И тут мы должны, подходя к этим вратам, снова получить некий опыт. В то время как у врат смерти мы воспринимали окрылённую ангельскую голову, пред вратами элементов воспринимали льва, пред вратами Солнца мы должны воспринять дракона, дикого дракона .И этого дикого дракона мы ещё должны увидеть правильно. Однако Люцифер и Ариман совместно прилагают усилия к тому, чтобы сделать его невидимым, не дать ему показать нам своё духовное лицо, свой вид. Если мы воспринимаем его, то воспринимаем и то, что этот дикий дракон, в сущности, наибольшим образом имеет отношение к нам самим, ибо он соткан из наших инстинктов и ощущений, которые, по существу относятся к тому, что мы в обычной жизни называем нашей низшей природой. Этот дракон содержит все силы, которые мы, например, используем, - извините за прозаическое выражение, - для пищеварения и ещё чего-то другого. То, что помещено в нас и отдает силы, чтобы мы переваривали, и для другого, что в узком смысле связано с нашей самой, что ни на есть низшей личностью, является нам в форме дракона. Мы должны увидеть его, если он выкручивается из нас. Он отнюдь не прекрасен, этот дракон, и потому Люцифер и Ариман так легко влияют на нашу подсознательную душевную жизнь, что мы на уровне подсознания не хотим знать о том, чтобы видеть этого дракона. Он соткан со всеми нашими глупыми выходками, всё наше тщеславие, наша гордыня и наша самость, а также и самые низшие порывы, инстинкты".

В народе говорят: знаю, что ты за птица, знаю, что ты за зверь, знаю, что ты за рыба. Сергей Есенин пишет "Голова моя машет ушами как крыльями птица": это не просто пьяные слова. Зооморфный облик, по всей вероятности, борется в нас с антропоморфным обликом: птица - с Ангелом, зверь - с Архангелом, дракон - с Архаем: последнее мы часто видим в геральдике, изображающей борьбу Михаила с драконом. Есть и другие примеры: Царевна -Лебедь, Артемида-медведица, Василиса - лягушка и т.п. Ребенок полон формообразующих сил космического Логоса, которые пытаются использовать властолюбивые злодеи, черные маги, подобные Альтотасу в "Джозефе Бальзамо" (82*) или некоторые высокоградуированные масоны (47*): старея, человек теряет антропоморфные силы Логоса и все больше внутренне уподобляется животному; умерев, человек на третий день воскресает в животном облике, который он должен преобразовать с помощью ангельских иерархий в антропоморфный облик, снова пронизать себя космическим ЛОГОСОМ становящемся плотью и вернуться к новому рождению. "Смерть и рожденье - вечное море. Жизнь и движенье - в вечном просторе"(69*)

Ангелы носят характер вестников и индивидуальных защитников отдельных людей, Ангелы - Хранители, они в большей степени связаны с астральным телом человека, телом сознания, ощущения, которое покидает нас во сне, оно отчасти манифестируется в голове, в нервно-чувственной системе человека. Р.Штейнер сообщает, что именно в русском теле легче всего пережить своего Ангела. Во сне, а также после смерти человек утрачивает свою национальность, так как человеческая индивидуальность сама по себе никакой национальности не имеет; Ангел сопровождает человека как такового - его астральное тело и "я". Национальное, племенное, народное связано с Архангелами. Архангелы, в первую очередь - это Народные Души и Народные Духи; они связаны с нашим жизненным, эфирным телом, уходящем при смерти. Эфирное тело человека носит более женственный, водно-растительный характер. Днем астральное тело и "я" человека соединены с его эфирным и физическим телом, где постоянно пребывает Архангел - Народная Душа или Народный Дух (см. т.64 л4); хотя в сознание эта связь не вступает, она обусловливает народные особенности, зависящие, возможно, от того, какое тотемное животное действует в груди человека, от гормональной системы человека. Кроме этого национальные особенности дополнительно определяются зооморфными силами, действующими в области головы и в нижней части тела. Но определяющим является область эфирной груди. Наши далекие предки знали о своем родстве с растениями, животными и минералами: тотем становился предметом религиозного культа рода или клана, носящего его имя. Тотемная группа считала себя связанной с тотемом общим происхождением, видела в нем покровителя и подателя жизненных благ; тотему поклонялись и приносили жертвы. Отголоски тотемизма обнаруживаются во всех религиях мира, включая иудаизм, христианство, буддизм, индуизм и ислам. На территории России таким животным в подавляющем числе случаев является медведь; его культ был распространен от Балтики до Тихого Океана. Есть и волк, но реже, в степной, южной или северной прибалтийской зоне. Более высокие существа, Архаи, Духи времени действуют в волевой двигательно-метаболической системе, она связывает отдельного человека с Духом целой эпохи. Среди всех этих существ есть отставшие от развития; люциферические и ариманические. Так националистические предрассудки возникают, как правило, если вместо Народной Души или Духа, человеком овладевает их люциферический или ариманический двойник: существо, предназначенное быть Архангелом, с задатками Архангела, но отставшее на одну или две ступени и остановившееся на ступени человеческого сознания; такое существо легко завладевает "я" человека и он идентифицирует себя со своим народом, становится ярым националистом. (см. Рудольф Штейнер, том 157 л.2). Человек погружен в свою Народную Душу во время бодрствования; во сне он общается с другими Народными Душами и Народными Духами, что помогает ему на физическом плане преодолеть националистические заблуждения. Если же человек ненавидит какой-либо один народ, это говорит о том, что он во сне общается только с Душой данного, ненавидимого им народа, а в следующей инкарнации в него воплотится. Это свидетельствует о некоторой отсталости. Отставшие духовные существа, например, третьей культурной эпохи инспирируют строительство на Красной площади пирамиды с мумией, хотя это было уместно лишь в древнеегипетскую эпоху. Оттесняя в сторону Архангела, - Душу Народа или Дух Народа, они захватывают власть над сознанием миллионов людей.

Архаи - Духи Времени, Духи Личности - стремятся охватить всю Землю: если народ стремится к мировому господству, значит, власть над ним захватил отставший на ступени Архангела Архай. Отношения Архангелов, как Народных Душ, так и Народных Духов Р.Штейнер определяет так (см. том 64, л "Народные Души"):

в физическо эфирной телесности человека живет множество духовных существ, в том числе и Народные Души или Народные Духи. Когда человек засыпает и его астральное тело и "я" выходят из физического и эфирного, человек остается, так сказать, самим собой и имеет то сновидческое сознание, которое он в состоянии развить на данной эволюционной ступени. Но пробуждаясь, то есть, погружаясь в свою физически-эфирную телесность, он получает бодрствующее сознание. Откуда он берет для этого силы? Их ему дает Народная Душа или Народный Дух, то есть Архангел, с которым он соединяется, входя в своё эфирное и физическое тело. После смерти человек тоже не может развить сознания выше сновидческого, если не соединится со своим Ангелом и Архангелом. Когда человек умирает, он разделяется так, что его физическое тело отделяется, затем отделяется, растворяясь, его эфирное тело, и он остается со своим астральным телом и "я", которых опекает его Ангел. Как и во сне, человек после смерти теряет свою национальность. Если человек умирает молодым, до 35 лет, что часто происходит на войне, его неизрасходованное эфирное тело принимает Архангел его народа - Народная Душа или Народный Дух, усиливаясь при этом, особенно тогда, если на Земле есть души, стремящиеся сохранить душевно-духовный контакт с умершим (см. том 159-60, "Тайна смерти").

Среди Архангелов - Народных Душ и Народных Духов есть старые, молодые и совсем юные: русская Народная Душа еще юная, поэтому русские, и другие славяне чувствуют единство, только когда им очень плохо, в войну, например. Чем же отличаются Народные Души от Народных Духов? Это старые и молодые Архангелы, они живут в эфиро-ауре места и в эфирных телах людей, обусловливая их национальность. В жизни каждого народа наступает момент, когда его Архангел спускается всё ниже и напечатлевает свой оттиск в эфирном теле отдельного человека. В Европе такие оттиски происходили у итальянского народа около 1530 года, когда Рим и испанско-австрийский император Карл V штурмовали столицу Ренессанса - Флоренцию; у французского народа - в 1600, когда Генрих IV Бурбон подписал Нантский эдикт о веротерпимости и женился на Марии Медичи; у английского народа - около 1650 года, в разгар революции, когда был казнен католический король Карл I Стюарт и власть взял протестантский лорд-протектор Оливер Кромвель. У немецкого народа Архангел действует особенным образом: он, то спускался к народу, то поднимался вверх. Его оттиск немецкий народ получал с 1750 по 1850 годы - рождение Гёте, расцвет идеалистической философии, музыки, Гердер, Шеллинг, Фихте, Гегель и др. Затем немецкий Народный Дух снова поднялся наверх. Русская Народная Душа еще не отпечатала народный характер в эфирном теле человека, отсюда некоторая разобщенность русских и размывчатость их характера. Различие во времени напечатления народного характера вызвано тем, что итальянский Архангел действует на отдельного человека через душу ощущающую, французский - через душу рассудочную, английский - через душу сознательную, тогда как немецкий - через "я", то есть через более высокое начало человека. У русских и славян вообще Архангел действует через Самодух, то есть Манас, первую часть "я", преображенную астральность, поэтому его действие в эфирном еще впереди, и он действует лишь в душевном начале народа. В этом и состоит еще одно отличие среди Архангелов - Народных Душ и Народных Духов: Народная Душа как Архангел более молодой, действует более в душевном элементе народа; Народный Дух уже настолько силён, что не только активно действует в эфирном, но и выковывает там народный характер, сплачивает народ. Впрочем, в качестве Народного Духа может выступать и мощный Ангел, отставший из иерархии Архангелов, как например, Тор у древних германцев, (см. том 121), действовавший в громе и грозе, или отставший Архай, остановившийся на ступени Архангела.

Итальянский Народный Дух действует через воздух, французский - через жидкость, английский - через твердое, немецкий - через огонь.

Р.Штейнер сообщает, что как русская Народная Душа, так и Души других, населяющих Россию народов, действует на людей через свет, отраженный или возвращенный от земли, травы, деревьев. Вот почему в России так важно работать на земле, в поле, в саду, в огороде, собирать ягоды или грибы, о чем писал замечательный русский писатель Владимир Солоухин, восстановивший храм Христа Спасителя в Москве. Русская Народная Душа действовала через В.Соловьева, Л.Толстого, Ф.Достоевского, Д.Мережковского; сильно действовала Она через убитого английскими агентами старца Григория, который пытался предотвратить или остановить Первую Мировую войну. Можно предположить, что после революции в России власть захватил Архай древнего хазаро-иудейского каганата, мощного многонационального государства раннего средневековья, центры которого находились в Итиле , Белой Веже, Дагестане и Чечне; хазарским тотемом был волк; в период с 1917 -1930гг. хазаро-иудейский Архай боролся с Архаем Византизма, проявившемся в сталинизме, затем они стали отходить от России и Соборные Души отдельных народов, как называет их Даниил Андреев, стали выбирать: с кем им идти дальше: с русской Народной Душой, родственной им по тотему и по действию в свете, и по Гению речи, или с кем-то еще. Самое главное для народов - понять, что хочет от них ведущая Народная Душа. Русская Народная Душа вместе с Душами населяющих Россию народов Востока должна возглавить следующую русско-славянскую эпоху, ясновидческую культуру Самодуха, Св. Софии, Св. Духа, которая начнется в 3573г. и продолжится 2160 лет. Отставшие из иерархии Властей, Духов Формы властолюбивые Архаи Запада и Юга (см. том 222 "Импульсирование всемирной истории духовными силами"), по всей вероятности, хотят Ей в этом помешать любыми средствами, вплоть до полного уничтожения населения России.

Русская Народная Душа это Существо, имеющее собственную индивидуальность, собственную биографию; Гегель писал, что такой биографией является история народа. Ни в коем случае не следует считать Народную Душу лишь "совокупностью" отдельных человеческих душ, как это делает, например, политолог А.Дугин, который в статье "Русское православие и инициация" пишет: ""Русская Душа", а точнее "совокупность русских виртуальных посвященных", образующих мистическое тело "Внутренней Церкви", не может отказаться от своей "инициатической и судьбоносной функции, и т.д." (29*) Такого рода "духовный номинализм" вполне понятный у поклонников традиционалиста, мусульманина Генона закономерно ведет к крайне пессимистическим умозаключениям типа: "Смысл России в том, что через русский народ осуществляется самая последняя мысль Бога, мысль о конце света" ( цитируется по Т.Е. Савицкая "Русский традиционализм в 90 годы") (59*). Хуже не смогли бы сказать даже К.Маркс и Ф.Энгельс вместе взятые, а они, как известно вместе с Гегелем презирали Россию как страну неисторическую. К пессимизму ведет и дугинская теория противостояния лунного оккультизма "мертвой головы" с солнечным оккультизмом "живого сердца" - вечная, непримиримая борьба Аримана и Люцифера; но ведь есть середина, и именно в середине Христос-Логос, гармонизирующий противоположные силы.

Учение о Народных Духах и Душах идет из глубокой древности; в Библии говорится о "Князе" Греции, "Князе" Персии ит.п., причем, из контекста, очевидно, что речь идет не о людях. Встречаем мы это учение и у ЮЛИАНА в первой части его реконструированной Нейманом книги "Против христиан". Как уже сказано, сама книга не сохранилась, а была реконструирована Нейманом по текстам св. Кирилла.(5*) Один из исследователей истории Юлиана, Розенталь пишет: "Бросающееся в глаза несходство в характерах, языке, законах и обычаях отдельных народов находит себе объяснение в знаменитой ЮЛИАНОВСКОЙ ТЕОРИИ НАЦИОНАЛЬНЫХ БОГОВ". Солнечного Бога Гелиоса Юлиан считает богом всего человечества. "Арес руководит воинственными народами, Афина - теми, кто не только храбр, но и мудр, Гермес стоит во главе тех, у кого хитрость преобладает над мужеством; всякая нация усваивает характерные черты того бога, которому она подчинена". "…Если различия в законах и нравах создали не национальный бог каждого народа, не ангел и демон, находящийся под его началом, и не особое свойство душ подчиняться и покоряться лучшим, - то пусть мне укажут, кто же другой и как породил это. Для этого недостаточно ведь утверждать: "Бог сказал, и стало" (5*)

Как уже сообщалось, Юлиан был эпоптом; не только умствовал о народных богах, но воспринимал и во сне и наяву, например, Гения Римского Государства. Он обвиняет авторов Библии в непоследовательности, ибо там речь идет не об одном единственном Боге Иегове-Яхве, но и о других богах, в частности о множестве ангелов, рождающих потомство от женщин.

ЮЛИАН готов признать Иегову как обычного народного бога, бога евреев. Р.Штейнер, как было сказано, опровергает эту точку зрения; он считает Иегову не Архангелом, а лунным Элоимом, то есть существом на две ступени выше Архангела, которому служили 70 Народных Духов, перечисленных в Библии (Бытие, 10) как потомки Ноя; служили для того, чтобы в еврейском народе впервые мог реализоваться принцип "Я", тогда как боги вавилонян носили астральный характер, боги египтян - эфирный.(11*). Затем "я" получили все люди без исключения, правда форма этого "я", степень индивидуализации была разной. Юлиан, подобно Плутарху Херонейскому, конструктивно предлагает взаимоприемлемое как для иудаизма, так и для эллинизма решение: "…если считать надлежащим Творцом вселенной Того, о Ком возвестил Моисей, то мы имеем о Нем лучшее мнение, считая Его всеобщим Владыкой всего и признавая, кроме того, национальных богов, ему подчиненных, являющихся как бы наместниками Царя, причем все они по-разному осуществляют свою задачу" (5*) В этом, собственно и состоит главная мысль Юлиана: признавая единого Бога, не следует отрицать отдельных подчиненных народных богов, ибо проявление их слишком очевидны. Настоящее христианство этого и не отрицает: учение Дионисия Ареопагита разумно сочетает сонм ангельских существ, которых древние называли богами, с христианским монотеизмом, не доводя последний до абстрактного абсурда. И все же абсолютный монотеизм был, хотя бы временно необходим, чтобы душа отдельного человека могла приобрести единство сознания по принципу "един есть Бог - един Державин!". Этот афоризм из стихотворения Гавриила Державина "К привратнику" (88*) в поэтической форме указывает нам на взаимно однозначное соответствие между уровнем сознания и религиозным идеалом. Души, приобретающие единство сознания должны иметь абсолютно монотеистическую религию, такую как иудаизм или ислам: но достигнув такого единства, они могут вернуться к признанию единства во множественности отдельных духовных существ. Точка зрения Юлиана вполне современна.

Интересную теорию народных богов и метаисторию создал российский духовидец Д.Андреев.(50*) Формат данной работы не позволяет подробно анализировать его труды; предполагается, что образованный читатель знаком с его книгой "Роза мира". Главное отличие между Д.Андреевым, читавшем Р.Штейнера, и самим Р.Штейнером состоит в том, что Штейнер видит духовный мир, исходя из тройственности: Ариман - Христос - Люцифер, где Христос уравновешивает центростремительные силы Аримана (тяжесть, скованность, холод, зависть, сухая наука, консерватизм, необходимость) и центробежные силы Люцифера (легкость, распыленность, жар, искусство, безудержная свобода). Отсюда и три вышеуказанных класса существ в девяти ангельских рангах : Ангелы христианские, ангелы люциферические и ариманические. У Андреева же доминирует двойственность: мрак и свет, хотя триады как у Прокла (3*) есть и у Андреева. Андреев воспринимает духовный мир люциферически - именно поэтому он постоянно повторяет, что "миссия Христа, якобы, не удалась ни в Шаданакаре, ни в Энрофе". А МИССИЯ УДАЛАСЬ! Просто Христос никого не привлекает к Себе насильно - так поступают лишь Люцифер и Ариман с сонмом их существ. Духовный мир Андреев воспринимает в зеркальном отражении; высшая иерархия ( и по Штейнеру и по Дионисию Ареопагиту) - Серафимы, Херувимы, Престолы - у Андреева оказывается низшей. Григория Распутина люциферический духовидец Андреев считает марионеткой Гашшарвы, тогда как христианский посвященный Р.Штейнер видит в нем воплощение Русской Народной Души. У Андреева демиург Византии руководит юным демиургом России Яросветом, этот последний в XV веке порождает демона государственности от демонического существа: с точки зрения антропософии можно было бы сказать, что Архай Византизма оттесняется из Константинополя в Москву при Иване III, создателе Московского Государства. Андреев постоянно называет имена демонических духовных существ, вызывая их тем самым в сознание читателя, когда же он говорит о Соборной Душе России и демиурге России, ему приходится признаться: " Яросвет и Навна - условно и произвольно мною взятые имена для обозначения иерархий Российской метаструктуры. Подлинные имена демиургов и Великих Сестер МНЕ НЕИЗВЕСТНЫ. Впрочем, на человеческом языке они вообще не могут быть произнесены" (см. "Роза мира", книга 6, гл.1) (50*). И в то же время Андрееву пережившему невероятные трудности и страдания в физической жизни удалось показать ту титаническую борьбу, которая ведется в духовном мире за душу каждого из нас, он предсказал возвышение Сев.Америки с ее тигроподобным уицраором Стебингом к вершинам темного мирового господства, указал на опасности, грозящие человечеству в случае реализации идеи однополярного мира. Сама попытка писать на эту тему в тюрьме, в мрачное время большевизма, бериевщины - уже была подвигом, доказывающим нам, что бороться никогда не поздно.

Один из последователей Р.Штейнера, бывший в тридцатые годы генеральным секретарём Эстонского Антропософского Общества В.А.Томберг, развивает несколько отличную от ангелологии Р.Штейнера теорию:

(Из книги "Антропософские рассмотрения Ветхого Завета", глава 6 "Духовное водительство в ветхозаветной истории", часть 2 "Будда, Илия, Иисус")

"Но еврейский народ, хотя и избранный, был все-таки народом, то есть обладал Духом народа. Этот Дух народа должен был быть в состоянии воплотить в одном народе самые универсальные импульсы человечества. Таким Архангелом был Михаил, действовавший как бы как лик Ягве. Архангел Михаил был народным Духом еврейского народа, потому что он особенно подходил, чтобы в качестве Духа народа представлять и осуществлять общечеловеческие замыслы, которые должны были быть воплощены с помощью этого народа.

Но народы имеют не только Духов народа, но и народные души. Народную душу нельзя представлять себе просто как своего рода облачную ауру народа, которая представляет лишь сумму отдельных душ принадлежащих соответствующему народу людей; народная душа - это конкретное духовное существо, которое, как правило, принадлежит иерархии Ангелов. Чтобы понять это, нужно подумать, что развитие, ведущее от обыкновенного индивидуального Ангела-Хранителя к Духу народа или Архангелу, совершается не скачкообразно, а протекает через определенные ступени. Прежде чем Ангел возвысится до достоинства Архангела, он проходит ступень народной души, которая должна пониматься как переходная ступень от Ангела к иерархии Архангелов. Народная душа действует иначе, чем Дух народа, и иначе, чем индивидуальный Ангел-Хранитель. От индивидуального Ангела-Хранителя ее отличает всеобъемлющая действенность внутри одного народа; а от Духа народа ее отличает то, что она действует более на ангельский лад, чем на архангельский.

Следует заметить, что и не все Архангелы суть Духи народов, но что среди Архангелов есть и такие, которые находятся на переходной ступени развития к иерархии Архаев. Так, например, есть семь Архангелов, в течение более коротких периодов от трех до четырех столетий являющиеся своего рода Духами времени. Архаи суть Духи культурных эпох, продолжительностью примерно в двадцать два столетия; внутри этого периода правления существа Архая, чередуясь, проявляются семь более коротких периодов, управляемых семью Архангелами, поднимающимися к достоинству Архаев. Нечто подобное относится и к другим иерархиям. - Это попутное замечание необходимо, поскольку оно может помочь представлять себе иерархии не схематично, а отдавая должное и их индивидуальному многообразию.

Признание такого индивидуального многообразия особенно важно в отношении ангельской иерархии, стоящей ближе всего к человечеству. Здесь прежде всего следовало бы представлять себе по крайней мере три группы ангельских существ: индивидуальных Ангелов-Хранителей, Ангелов с особыми миссиями, работающих для кармических групп людей, и Ангелов, действующих в качестве народных душ. Последние, как сказано, суть предварительные ступени Архангельской иерархии.

Чтобы конкретно представить род действия народных душ, его нужно сравнить с родом действия индивидуальных Ангелов-Хранителей и Духов народа. Ангел-Хранитель инспирирует главным образом Я человека, пребывающего во сне без сновидений в духовном мире; Архангелы же, напротив, раз в году на Рождество инспирируют астральное тело человека. Народная же душа инспирирует находящееся в астральном теле Я, то есть она действует в особенности на душу ощущающую.

В то время как Ангел встречается человеку в состоянии сна без сновидений, когда Я и астральное тело освобождены от эфирного и физического тела, народная душа встречается человеку на границе астрального и эфирного тела, где астральное тело уже связано с эфирным телом, но еще не сошло в физическое тело: там, где возникают сны. Поэтому народная душа особенно выражается посредством провидческих снов народа, посредством саг и сказок, возникающих благодаря этому. Ибо сны видит не только отдельный человек, но сны видят также и народы. И с помощью таких народных снов народная душа пытается интерпретировать инспирации Духа народа для сознания людей. Народная душа - это интерпретатор замыслов Духа народа, она достигает этого главным образом посредством образно-символической стихии формирования саг и сказок. Она передает провидческие сны народов, живущие в сознании души ощущающей. Для души рассудочной саги и сказки имеют лишь небольшое значение; для души сознательной - совсем никакого, но в душе ощущающей они живут сильно и представляют совесть народа. Ибо как индивидуальная совесть в чувствовании и волении есть внутреннее воспоминание того, что воспринял человек при встрече с Ангелом в состоянии сна без сновидений, так саги и сказки народов суть то, что удержали они для сознания из встречи с народной душой, интерпретирующей Духа народа. И в этой связи важно упомянуть, что ни об одной другой фигуре Ветхого Завета не было создано и сохранено в еврейском народе больше преданий, чем о фигуре Илии. И более того: даже в Библии фигура Илии носит легендарный характер. Ведь он все-таки единственное существо ветхозаветной истории, на огненных конях живым поднявшийся на Небо.

Этим сказано, что Илия был народной душой еврейского народа. Задача сущности Илии состояла преимущественно в том, чтобы пробудить совесть израильской народной общины. Но эту задачу она исполнила с большей силой, чем какая-нибудь нормальная народная душа. Ибо сущность Илии была не поднявшимся до достоинства народной души Ангелом, а Ангелом ненормального развития, который, будучи одарен архангельскими силами, низошел до ступени народной души.

Как видно из данного текста, В.А.Томберг считает, что Архангел - это Дух народа, тогда как душа народа, - он пишет с маленькой буквы, - это Ангел:

"Но народы имеют не только Духов народа, но и народные души. Народную душу нельзя представлять себе просто как своего рода облачную ауру народа, которая представляет лишь сумму отдельных душ принадлежащих соответствующему народу людей; народная душа - это конкретное духовное существо, которое, как правило, принадлежит иерархии Ангелов."

" Народная душа действует иначе, чем Дух народа, и иначе, чем индивидуальный Ангел-Хранитель. От индивидуального Ангела-Хранителя ее отличает всеобъемлющая действенность внутри одного народа; а от Духа народа ее отличает то, что она действует более на ангельский лад, чем на архангельский"

Тем не менее, вопреки В.Томбергу, Р.Штейнер со всей очевидностью причисляет к иерархии Архангелов и Народных Духов и Народные Души, несмотря на некоторые их отличия. Это повторяет он неоднократно; кроме того, Народные Души действуют в эфирном теле, где Ангелы действовать не должны, так как они действуют в астральном теле, если же Ангелы начинают действовать в эфирном, это чревато гормональными нарушениями, патологией. (см. том 182 "Смерть как перемена жизни", Л.6 "Что делает Ангел в нашем астральном теле?"). У Архангелов есть и тело, и душа, и дух, как у других существ. Но может доминировать душа - тогда Архангел народа выступает как Народная Душа; если же он достаточно зрелый, доминирует дух, тогда Архангел выступает как Народный Дух. Р.Штейнер часто употребляет эти названия как синонимы. Можно сказать, что Народная Душа - молодой Архангел, который недавно возвысился из иерархии Ангелов к иерархии Архангелов.

Ещё один пример интерпретации понятия о Народной Душе представляет собой статья очень известного и популярного антропософа, одного из руководителей Форштанда в Гётеануме, С.О. Прокофьева, под названием "Народный Дух и Народная Душа", напечатанная в журнале "Антропософский Вестник" №10 июнь 1996г. Статья является выдержкой из его книги "Духовные задачи Средней и Восточной Европы". Приведем подробные цитаты из данной работы, чтобы уяснить себе суть концепции автора статьи:

"Рудольф Штайнер во многих своих лекциях и циклах в связи с исследованием духовной и исторической миссии различных народов употребляет два понятия "Народный Дух" и "Народная Душа". Эти понятия используются попеременно, и перед нами возникает вопрос: являются ли они идентичными, или указывают на две различные, хотя и чувственно связанные друг с другом сверхчувственные реальности. Поиск ответа на этот вопрос поначалу несколько осложняется тем обстоятельством, что сам Рудольф Штайнер обращается с этими двумя понятиями весьма свободно: в одних случаях пользуясь ими явно как синонимами, а в других - указывая на две безусловно разные сущности.

В цикле докладов, прочитанных Рудольфом Штайнером в Христиании летом 1910 года, встречается совершенно четкое определение понятия "Народный Дух" и его положения в духовной иерархии: "Народные Духи принадлежат к ступени Архангелов". Далее, на протяжении всего цикла лекций, мы снова и снова встречаем выражения "Народные Духи или Архангельские существа", "Архангелы или Народные Духи", а иногда просто через запятую: "работа Архангела, Духа народа…"; или "они были Архангелами, такими существами, как охарактеризованные сегодня Народные Духи" и т.д.

Всё вышесказанное можно подытожить словами самого Рудольфа Штайнера: "Примите это в самом строгом смысле слова: Духи народов - это Архангелы!"

Однако в лекциях того же цикла мы встречаем наряду с выражением "Народный Дух" как равноценное ему выражение "Народная Душа" для определения ведущего народ архангельского существа: "Это чрезвычайно интересно наблюдать, ибо, если вы рассматриваете, как Духи Народов, Души Народов, которых мы обозначаем как Архангелов, поднимаются к более высокому рангу (Архаев или Духов Времени), только тогда мы получаем правильное представление о том, что, собственно, происходит в большом мире". Затем на примере ведущего Архангела древне-персидской эпохи Рудольф Штайнер показывает "как Архангел, следовательно, Народная Душа поднимается к Духу Времени". Кроме того, и само название цикла, из которого взяты приведенные цитаты: "Миссия отдельных Народных Душ…" (GA 121), в котором в основном говорится о деятельности различных Архангелов, ведущих различные европейские народы, казалось бы, окончательно подтверждает сказанное.

Наконец, здесь можно упомянуть о двух высказываниях Рудольфа Штайнера во второй лекции для русских антропософов, прочитанных в Гельсинфорсе в 1913 году: "Спиритуальное мировоззрение должно принести нам то, что человеческая душа, как отдельная душа, в будущем должна все больше и больше находить связь с ведущей Народной Душой из ряда Архангелов". И немного далее уже непосредственно в связи с русской Народной Душой: "Русская Народная Душа, существо из ряда Архангелов, молода и исполнена надежды, ее задача еще впереди".

Итак, автор вышеназванной статьи приводит, по крайней мере, ПЯТЬ указаний Рудольфа Штейнера о том, что Народная Душа - это Архангел и, тем не менее, своими последующими утверждениями опровергает эти указания. Далее в статье говорится:

"И, тем не менее, несмотря на все приведенные цитаты, в лекциях Рудольфа Штайнера, посвященные этой теме, все снова и снова встречаются указания на определенные различия, существующие между понятиями "Народная Душа" и "Народный Дух". Примером такого различия может служить название его публичной лекции, прочитанной в 1915 г в Берлине: "Германская Душа и немецкий Дух с точки зрения духовной науки" (GA 64)

Некоторые выдержки из названной лекции:

"Мы изучаем отдельные народы, мы изучаем Народные Души, узнаём Народных Духов, рассматривая различные формы того, как эти народы развивались из этих первоначальных ясновидческих состояний, развивались до тех состояний, которые представляли собой затем более высокие, продвинутые культурные ступени, достигнутые при полном личностном сознании человека. Это развитие различно для отдельных народов, и разновидность Народной Сущности зависит от того, как развивался этот народ, поднимаясь от указанных примитивных ступеней культуры к более высоким".

"духовное начало (Geistige) есть высшее развитие душевного начала (Seelenhafte)"

"Здесь христианство целиком и полностью включено в германский народный элемент; вновь воскресшей, вновь рождённой из душ людей Средней Европы является эта христианская легенда в "Гелианде". И мы чувствуем, как теперь то, что уже проявляло себя в древнем готском элементе, но затем исчезло, достигает особенного пункта; как германская Народная Душа (Volksseele) выявляет то, что христианство воспринято ею не извне, как в романском мире, нет, но то, что может быть пережито в христианстве, в христианских импульсах, произведено ею из самой себя и в себе самой пережито. Вот почему в "Гелианде" история разыгравшаяся с жизнью Христа Иисуса рассказывается так, как если бы она разыгрывалась в Средней Европе, в центральном пункте германства. Автор рассказывает так, как если бы он хотел описать события, происходившие на его родине, и не только формально, но в целом, включая описание местности ит.д.

Затем мы видим, как восхождение душевного начала к духовному началу выступает нам навстречу в том удивительном расцвете немецкой духовной жизни, о которой мы говорим как о средневековой немецкой мистике, которая начинается с Мейстера Экарта и Иоганна Таулера, которая достигает особой выразительности у Парацельса, а затем идёт дальше через Валентина Вейгеля и Якоба Бёме, и, наконец, достигает своего высшего пункта, апогея, в чудесных изречениях Ангела Силезского, жившего в семнадцатом столетии в Силезии с 1624 по 1677гг. Здесь в этой немецкой мистике мы видим, - прежде всего, у Мейстера Экарта и Иоганна Таулера, а затем и у других, которые стали их учениками, как душевное начало непосредственно переходит в духовное понимание"

"Это сознание единства себя с Богом есть то, что выступает нам навстречу там, где из германской Души родится немецкий Дух. И это внутреннее переживание Духа, это деятельное присутствие Духа в Душе, - о, оно так чудесно светит нам в столь великолепном, чудесном и величественном образе из прекрасных поэтических изречений Ангела Силезского в семнадцатом столетии". .

Разве приведенные цитаты говорят о том, что Народная Душа - это Ангелы, а Народный Дух - Архангел? Они говорят, как из душевного начала рождается духовное, как немецкий Дух рождается из германской Души, и когда именно это происходит.

Упоминая о том посредничестве, которое осуществляют Ангелы между отдельными людьми и Архангелами, С.О.Прокофьев приходит к выводам, которые кардинально расходятся с сообщениями Р.Штейнера, на что впервые указала И.Гордиенко (86*):

"Таким образом, то, что в человеке как в микрокосме, осуществляет душа, то в макрокосме совершают Ангелы, являясь посредниками между Архангелами или Духами народа, а в более широком смысле, вообще всеми вышестоящими иерархиями и людьми. Их совокупность, связанная с одним определенным народом, и образует, прежде всего, то, что может быть обозначено как "Душа Народа". К ней, следовательно, в первую очередь принадлежат все Ангелы-Хранители людей, членов данного народа, составляющих его физическое (земное) тело"…

"…вся совокупность Ангелов-Хранителей людей, принадлежащих к данному народу, образует как бы часть сверхчувственного душевного тела самого ведущего этот народ Архангела".

"И тогда становятся понятными слова Рудольфа Штайнера: "Когда мы поднимаемся в ряду иерархий к отдельным Духам народов и говорим о пребывающих среди них народных Душах…"

Поэтому один и тот же процесс формирования отдельных народностей можно рассматривать как с точки зрения народного Духа (Архангела) так и с точки зрения народной Души (совокупности Ангелов). Одним из существенных отличий народной Души от народного Духа является множественность первой и единичность второго".

Полностью вышеприведенная курсивом цитата из лекций для русских антропософов звучит так:

"Wenn wir in der Reihenfolge der Hierarchien hinaufgehen

zu den einzelnen Völkergeistern und sprechen innerhalb der

einzelnen Völkergeister von den Volksseelen, dann kommen wir auch

unter den Volksseelen, die sozusagen heute noch jung sind und die sich

fortentwickeln m?ssen, wie jedes Wesen sich entwickeln muß, zur russischen

Volksseele. Von dieser russischen Volksseele weiß ich, daß sie

sich sehnt nach dem Geist, der in der Theosophie zum Ausdruck kommt."

"Когда мы в последовательности Иерархий восходим к отдельным Народным Духам и в пределах отдельных Народных Духов говорим о Народных Душах, тогда среди Народных Душ, которые сегодня ещё юны и должны развиваться дальше, как должно развиваться каждое существо мы приходим также к русской Народной Душе. От этой русской Народной Души я знаю, что Она томится по Духу, который выражает себя в теософии (антропософии)".

Непонятно, на каком основании автор статьи делает вывод, что Народная Душа есть совокупность Ангелов и что она множественна. Как можно вообще говорить с "совокупностью Ангелов" многомиллионного народа? Далее цитируется статья:

"Аналогичное можно увидеть и в Душе народа. Дух народа всегда единственен. Это - ведущий его Архангел. Душа народа всегда множественна, но эта множественность может быть сведена, также как это происходит в душе человека, - к троичности, к трём основным группам Ангельских существ"

"Кроме этих трёх основных категорий Ангелов, составляющих, так сказать, саму внутреннюю сущность народной Души, в ее душевном теле действуют еще и другие Ангелы, не являющиеся Ангелами-Хранителями отдельных людей. Среди них также можно различить три категории".

Можно констатировать, что термин "Народная Душа" или "Душа Народа" истолковывается у С.О.Прокофьева не так, как указывал Рудольф Штейнер. Сам С.О.Прокофьев в начале статьи приводит ПЯТЬ таких указаний, - можно было бы привести их и больше, - на то, что Народная Душа - именно Архангел, но потом утверждает, что это "совокупность Ангелов". Говоря о душах отдельных людей, их Ангелах-Хранителях, было бы уместно, не подменяя термина "Народная Душа", говорить о "народной душевности" (Volksseeligkeit) - это слово Рудольф Штейнер тоже употребляет, но не в смысле "Народной Души", которая имеет единый собственный организм и личность (см. т. 64 л.4 "Народные Души"). Ни о какой множественности Народной Души говорить нельзя. Но идея о том, что Народная Душа - есть некая множественность, "совокупность Ангелов", была подхвачена в Антропософском Обществе (см., например, Памфилов "Законы мировой гармонии и развитие человека"). Появились также высказывания типа: "Народный Дух - это Архангел, а Народная Душа - существо из ряда Архангелов, отставшее на древней Луне". Хотелось бы знать, где и когда Р.Штейнер на это указывал? Известны лишь отдельные случаи такого положения, как например древнегерманский бог Тор.

У читателя может возникнуть вопрос, - и такие вопросы задавались на антропософских форумах: а какое имеет значение, кем является Народная Душа? Разве это так уж важно? На эти вопросы можно было бы ответить словами Рудольфа Штейнера из лекций для русских антропософов (см. т. 158, "Лекции для русских антропософов"):

"От этой русской Народной Души я знаю об ее томлении по тому духу, который открывает себя в антропософии. Всем своим существом, всеми своими развивающимися силами она стремится к нему. Я говорю о чувстве ответственности, потому что вы, мои дорогие теософские друзья, являетесь детьми этой русской Народной Души. Она вершит и действует в вас, и вы ответственны перед ней. Ответственны! - учитесь это понимать. Отнеситесь к моим словам непредвзято. Не обижайтесь; много, много и часто говорила ко мне эта русская Народная Душа. Особенно трагично выступили предо мной ее сообщения в 1900-х годах; особенно трагично тогда по той причине, что в них, мои дорогие друзья, проступало нечто, что я сам смог правильно уяснить себе лишь много позже; в них проступало, как мало, в сущности, еще и в наши дни эта русская Народная Душа встречает понимания."

"И из этих мягких, благородных и прекрасных чувств русскими людьми мне задавались вопросы, задавалось много вопросов, - вопросов, которые должны быть однажды заданы, потому что это вопросы, без ответа на которые человечество не сможет жить в будущем. Вопросы, которые могут идти только от Востока Европы - до сих пор их задавала мне только русская Народная Душа на высших планах. Я должен был часто думать о том, что детям этой Народной Души предстоит еще немалый путь, чтобы понять свою Народную Душу, чтобы понять то, о чем томится эта Народная Душа, и то многое, что их - этих детей Народной Души - еще отделяет от самой этой Народной Души. Не бойтесь поэтому искать путь к вашей Народной Душе, путь, который, если вы захотите, вы можете найти. Из своей Народной Души вы отыщете те вопросы, без ответа на которые не может существовать человечество будущего. Но при этом не бойтесь выйти за пределы личного интереса, помня о большом чувстве ответственности, которое вы должны иметь по отношению к русской Народной Душе, помня об этом чувстве, потому что для будущего, для достижения своих целей народные души нуждаются в своих детях: людях."

"Попытайтесь осознать, что вам дано большое преимущество - в идеальном, спиритуальном смысле - вам дозволено иметь частный интерес, потому что вы, то есть ваша Народная Душа, как никакой другой народ предназначены принять антропософию как частный интерес русской народности, как нечто, что вы можете лелеять и о чем вы можете заботиться как о чем-то совершенно вашем собственном, - так принять ту антропософию, которую в Центральной Европе должны были принять как еще совершенно возвышающуюся над всем человеческим Божественную силу. Ибо своим предназначением вы призваны вдохнуть душу в дух."

. "На Западе люди должны иметь чувство, что они грешат против человечества, если они, имея возможность получить нечто от антропософии, не хотят этого принять, отклоняют это; это грех против человечества! Это иногда очень трудно постичь; потому что, мои дорогие друзья, надо обладать почти трансцендентным чувством долга, чтобы быть в состоянии нести такое обязательство, такое чувство ответственности по отношению к человечеству. Вам же говорит ваша Народная Душа, так что она, сама эта Душа Народа, обязывает вас. Что же касается ваших обязательств по отношению к человечеству, их уже приняла на себя сама эта Народная Душа. Вам надлежит лишь найти ее, эту Душу Народа. Вам осталось лишь предоставить ей говорить через ваши мысли, ощущения и волевые импульсы, и, ощущая ответственность своей Народной Душой, вы одновременно исполняете долг и перед человечеством. Поэтому и внешнепространственно вы поставлены между европейским Западом, который должен иметь антропософию, но для которого она не может стать до такой степени личным обстоятельством, как для вас, и азиатским Востоком, обладающим с древнейших времен оккультизмом и спиритуальной культурой. Вы расположены между. В этом географически, я бы сказал, трудном положении вы, может быть, никогда не смогли бы выполнить своей задачи по отношению к спиритуальной культуре человечества, если бы вам пришлось думать только об обязательствах перед человечеством. Ибо искушения станут чудовищно велики, когда пойдут влияния не только европейского Запада с одной стороны, который уже многих детей вашей Народной Души привел, в сущности, к неверности самим себе. В отношении большей части того, что пишется русскими и доходит до Запада, у нас возникает чувство, что это не имеет ничего общего с русской Народной Душой, являясь лишь отражением самых различных западных явлений. Второе искушение будет с Востока, когда придет власть спиритуальной культуры. Тогда долгом станет знание того, что при всем величии этой спиритуальной культуры Востока человек современности должен будет сказать себе: не прошедшее должны мы нести в будущее, а новые импульсы"

"В этом отношении мы должны отметить большое различие между западноевропейскими народными душами и восточноевропейской, русской Народной Душой.

"Я говорю сейчас не о внешней русской культуре, не о том, что существует на внешнем физическом плане как русская народная культура. Я говорю о действительно существующей в духовном мире вашей Народной Душе, ожидающей своей грядущей задачи, полной этого ожидания, полной надежды, полной уверенности. Сравнивая эту Народную Душу с западноевропейскими Народными Душами, получаешь с одной стороны впечатление юного, восходящего, и с другой - древнего, старческого. Культура Центральной Европы поставлена между Западом и Востоком Европы в роли культуры-посредницы, которую, в сущности, не понимают, если ее приравнивают к другим культурам."

"Благо России существует, и имя этого спасительного блага - антропософия. Для других областей Земли это духовное познание является чем-то прекрасным, чем-то, что продвигает людей вперед, для России же духопознание станет единственным спасением, тем, что должно будет существовать, чтобы русская народность нашла контакт со своей Народной Душой, чтобы эта Народная Душа не оказалась отозванной к другим задачам в мире, нежели те, которые ей предназначены".

Вот, собственно и ответ: если главное для антропософов в России - найти связь со своей Народной Душой, то разве не надо знать, кем же она, в сущности, является? "Совокупностью виртуальных посвященных", "Ангелом" или "совокупностью Ангелов" или это молодое Существо из иерархии Архангелов, о чем учил нас Рудольф Штейнер?

Объем данной работы не позволяет более подробно вдаваться в антропософскую проблематику Народных Душ и Народных Духов. Здесь придется коснуться только тех аспектов, которые имеют отношение к проблеме духовного Эфеса, а, тем самым, к Аристотелю, Александру, Иоанну Богослову, и ЮЛИАНУ с его учителем Максимом Эфесским. Кем и когда были основаны Эфесские мистерии, через которые прошли такие великаны духа как Гераклит Эфесский, Пифагор, Кратил, Платон и многие другие? Какое отношение имеют они к России? Почему Р.Штейнер считал, что именно для России Антропософия была бы спасением, что Русская Народная Душа томится по духу Антропософии? Какие духовные существа ведут Россию?

"Все, что мы встречаем на Востоке, начиная от народной душевности и поднимаясь вплоть до философии предстает перед нами как нечто, несущее в себе зачаток будущего развития и потому должно подлежать воспитанию того Духа Времени, который нам уже знаком как Дух Времени древнего греческого народа… Не только воспитывать, но и пестовать с первой ступени Ее бытия должен был этот Дух Времени народную душевность, которая произрастит и разовьет семя шестого культурного периода… То, чем является русская народная душевность в ее постоянном становлении в Народной Душе не только воспитано, но и вскормлено и вспоено тем, что идет от Древнегреческого Духа Времени…"(12*) "Несколько ранее Р.Штейнер говорит: " Эта культура (шестая)…подготавливается народами Западной Азии и продвинутыми славянскими народами европейского Востока" (там же). "В четвертом послеатлантическом периоде из различных ведомых Архангелами народов Европы выдвинулся АРХАНГЕЛ ГРЕЦИИ, став задающим тон Духом Времени греческой ..эпохи…Мы видим возведение Архангела Греции в ранг Архая, в ранг Духа Личности. В определенный момент, который приблизительно совпадает с нисхождением на Землю Христова импульса, Дух Времени Греции отказался от восхождения в ранг Духов Формы и стал ведущим Духом Времени всех дальнейших времен, ведущим Духом экзотерического христианства…Так импульсу Христа предшествует Архай, ведущий Дух Греции".(12*)

Так кто же это? В одной из своих поздних лекций Р.Штейнер (74*) говорит хотя и не прямо, но все же, более конкретно:

"Греки (древние), например, видели, что эфирное тело человека гораздо больше, чем физическое тело, видели, как оно выходит наружу; и вот у них была Афина Паллада, та богиня, у которой был своеобразный шлем. Рассмотрев шлем Афины Паллады, вы увидите, что наверху этого шлема имеется что-то похожее на глаза. То же самое вы можете увидеть и в других случаях: только посмотрите на Афину Палладу, даже на плохих статуях наверху шлема находятся глаза. Это указывает вам на то, что здесь имели в виду нечто, действительно принадлежащее телу, составляющее его часть. Это нечто такое, что можно было видеть: греки наделяли Афину этим свойством."

"В том случае, если они, - как, например, древние греки, - представляли свою Народную Душу со шлемообразным дополнением на голове, они и на себя надевали шлем. И происхождение этого шлема не было связано с потребностью самозащиты; они считали, что надев шлем, они больше уподобляются групповой душе." (74*)

Из контекста следует, что Народной Душой древней Греции была Афина Паллада; это ясно и из исторических свидетельств, из мифологии. Именно Афина Паллада или Афина-София, как называл Ее еще Гомер (см. Иллиада, 15) взойдя в ранг Духа Времени становится регентом, опекуном юной русской Народной Души.(см. т.121). Вот почему наши первые соборы в Киеве, Новгороде, Полоцке - трех исторических центрах, откуда пошли великороссы, малороссы и белорусы, назывались Храмами Св.СОФИИ, вот почему наши лучшие умы Серебряного века начиная с В.Соловьева стремились к восстановлению софийского культа в церкви, к изучению софиологии или антропософии. Не военное завоевание Царьграда, а изучение, приобщение к Духу Софии-Афины- Премудрости составляет цель Народной Души. Все остальное приложится.

Говоря о Народной Душе, Р.Штейнер сообщает:

"Посреди многой прочей духовности мы, погружаясь в своё тело, встречаем то, что может быть названо Народной Душой. Эта Народная Душа одухотворяет, одушевляет наше тело. Не одна только телесная материальность дана нам с нашим телом; с нашим телом, которое мы между рождением и смертью используем как инструмент, нам дано также и то, что одушевляет наше тело, и что не идентично с нашей собственной личной душой. То, что соединяется с нашей собственной личной душой, когда мы погружаемся в тело - это то, что является Народным Духом (Volksgeist) , Народной Душой (Volksseele). Каждый раз при засыпании мы некоторым образом покидаем также и местопребывания Народной Души, к которой мы принадлежим"… "В человеке, насколько мы наблюдаем его как внешний физический облик, живёт не только отдельная душа, идущая от жизни к жизни, которая всё снова и снова воплощается в повторных земных жизнях; нет, в том, что странствует в качестве физического облика, физического образования, живёт ещё иное душевное начало, живут действительные, проникнутые сознанием Народные Души. Только эти Народные Души проникнуты сознанием иного рода, нежели отдельные человеческие души"… "Тому, что через историю проявляется как Народная Душа, свойственно то, что для этой Народной Души внешний мир не существует, как существует он здесь для отдельной человеческой души. Как для нас вокруг, в природе располагаются вещи, так таковыми вещами являемся для Народной Души мы сами. Наши души, которые при пробуждении всегда втягиваются в тело, являются как бы объектами наблюдения для втянутой, впитанной в нас Народной Души, подобно тому, как предметы природы являются объектами наблюдения для нас самих. Когда мы погружаемся в тело, мы становимся - нельзя сказать созерцаемы, - но в волевом отношении проникнуты пульсом сил и воздействий Народной Души. Народная Душа ободряет, поднимает нас, настраивается на нас."

"мы видим у Народной Души личностное сознание (Persolichkeitsbewustsein), для которого наши души являются словно бы тем, чем является для нас природа. Можно было бы ещё многое сказать о Народных Душах и их своеобразии в связи с особенными свойствами человеческой души. Однако, следует понять: как отдельные человеческие души многообразны и различны, как многообразно и различно их отношение к миру, в зависимости от того, в большей или меньшей степени направляет душа свой взор внутрь, или вовне, так и Народные Души могут по разному относиться к тем человеческим душам, которых они охватывают в народах. Вид и образ действия, в соответствие с которым Народные Души относятся к отдельным человеческим душам, определяют ход истории, задают ход тому, что, собственно, происходит. Так Народные Души выявляются в нюансах, так незримо живут они в том, что мы называем человеческой историей. И мне хотелось бы, - по крайней мере, для некоторых поистине реальных Народных Душ попытаться отобразить то, что духовный исследователь должен сказать о существе Народной Души"

"Рассматривая Народные Души, как они изживаются в истории, мы могли бы зайти далеко назад в человеческую эволюцию, поскольку эта человеческая эволюция благодаря духовным исследованиям стала открыта. Мы хотим вернуться только до того пункта мировой эволюции человечества, который некоторым образом способен высветить для современности то, что сегодня интересует нас больше всего. Мы могли бы исследовать особенный вид Народной Души, вернувшись назад, вплоть до древне-египетской жизни, родственной халдео-вавилонско-асирийской жизни, к той жизни, которая в эволюции человечества предшествовала жизни греческой и римской. Духовный исследователь говорит о реальных Народных Душах, которые проявляли себя в том, чем была египетско-халдео-ассирийско-вавилонская жизнь, проявляли так, как проявляет себя в теле индивидуальная душа. Не только в символическом смысле говорят о том, что эти Народные Души имели организм и личность; но насколько верно то, что в отдельном человеческом теле проявляется личностная, самосознающая душа, настолько верно и то, что в исторических событиях, происходящих в лоне народов живёт доступная сверхчувственному восприятию, реальная, самосознающая Народная Душа, в том виде, как об этом сообщалось; так что человек сознательно погружается в эту Народную Душу, если он подготавливает душу к такому сознанию, как это было сообщено вчера".

Наконец, говоря о русской Народной Душе, Рудольф Штейнер упоминает одну статью Дмитрия Мережковского под названием "Св.София":

"В первой лекции я, по крайней мере, несколькими словами пытался указать на то, что может выступить нам навстречу в русской Народной Душе (Volksseele). Сегодня уже нет времени, чтобы подробнее рассмотреть эту Народную Душу (Volksseele): тем не менее, значительное в этой Народной Душе (Volksseele) надо всё же отметить. Её отличительная черта, которая сразу же бросается в глаза, это то, что она, в сущности, менее всего приспособлена к тому, что она делает теперь: к внешней борьбе, к внешней войне. Есть одна характерная книга , уже упоминавшегося здесь Мережковского (Д.С.) "Грядущий хам"*( статья о Св.Софии не входит в саму книгу "Грядущий хам", но входила в сборник изданный под этим названием, которое в Энциклопедии Духовной Науки неверно-буквально переведено как "Поход черни" -"Anmarsch des Poebels" , а также в сборник под названием "Не мир, но меч" - примеч. перев.) В конце этой книги есть высказывание о впечатлении, которое автор получил от Хагиа София, Святой Софии, огромного Собора в Константинополе (Стамбуле). В описании этого впечатления содержится настроение, которое должна иметь русская Народная Душа (Volksseele), если она понимает самое себя; и Д.С.Мережковский заканчивает тем, что он, полностью предавшись этому впечатлению, этой Софийской мечети (Sophien-Moschee) обретает молитвенное настроение; он пытается молиться за свой народ:

"Святая София, ясная и грустная, полная янтарным светом последней тайны, поддержала мою падающую, испуганную душу. Я смотрел на свод, подобный небесному своду, и думал: ведь вот есть же она, человеческими руками созданная, она - человеческое приближение к Триединому Богу на земле. Это было - и будет больше этого. Как не придут к Отцу-миру истинно верующие в Сына? Как не придут к Сыну любящие мир, который и Отец так возлюбил, что Сына отдал за него? А они душу свою кладут за него и за друзей своих. У них есть уже Сын, если есть любовь. Они только имени не знают.

И мне хотелось молиться за всех, молиться в этом, до срока языческом, но единственном храме будущего о даровании моему народу истинной, побеждающей силы: сознательной веры в Бога триединого".

Так как мы для немецкого Народного Духа, посредничающего в его представителях, обращаем внимание на Фауста, как на того, кто находится в середине становления, так взираем мы на русскую Народную Душу (Volksseele) как на нечто ожидающее того, что должно придти. Всё настроение людей может быть здесь только взглядом вверх, в будущее, к благу, ещё не обретенному в современности. Но затем, когда эта русская Народная Душа (Volksseele) осознает, что живёт в ней и что ещё покоится в глубинах её природы, она тогда будет знать, что выполняет свою миссию, развиваясь внутренне, развивая внутренний мир, что она, в сущности, наилучшим образом выполняет свою миссию тогда, когда совершает завоевания во внутреннем мире, внутренние завоевания, выводя наружу то, что находится в её глубинах, и что, разумеется, когда-нибудь будет иметь большую ценность для общечеловеческой культуры. Нельзя бесцеремонно называть её варварской; эта Народная Душа (Volksseele), которая только позднее станет тем, чем она должна стать, которая сейчас ещё находится в детском возрасте. Я знаю, как несовершенна эта характеристика русской Народной Души (Volksseele), поскольку я из-за недостатка времени смог описать её лишь парой слов. Но надо сказать: когда эта русская Народная Душа (Volksseele) внешним образом выражает то, чем она является сейчас, если она выражает не то, исполненное ожидания настроение, - которое Д.С.Мережковский изображает как настроение молитвы, - настроение, покоящееся в глубинах Народной Души (Volksseele), - тогда она является тем, что становится лишь источником помех в развитии духовной культуры и общечеловеческой культуры вообще. Если она обращается на внешнее, то проявляется так, как если бы она совершала нечто противоположное тому, что ей, в сущности, подобает. Поэтому ощущение, которое мы имеем, когда смотрим на Запад таково: современные события столь страшны, и они с необходимостью выступают из этих западных Народных Душ (Volksseelen). По отношению к русской Народной Душе (Volksseele) мы, напротив, имеем ощущение, что этому народу, этой Народной Душе (Volksseele) наименее всего подобает обращаться против западных Народных Душ (Volksseelen), которые, в сущности, должны быть её наставниками, если она правильно понимает себя. Лишь оттого, что в последние годы было мало понято то, о чём здесь идёт речь, переоценивалось то, что приходило с этой стороны. см. Рудольф Штейнер, "Из судьбоносного времени" лекция 4, "Народные души" Берлин 27.11 1914)

Крупнейший исследователь славянского язычества Б.А.Рыбаков, описывая, как в результате раскопок на Благовещенской горе во Вщиже на Десне, в районе Брянска были обнаружены огромные женские скульптуры, а рядом огромный сосуд в форме головы медведя, обобщая ряд других фактов, сообщает: "Богиня с медведем хорошо известна нам по античной мифологии - это АРТЕМИДА или ДИАНА, сестра солнечного подателя благ Апполона, дочь богини Лето. В честь Артемиды Бравронии жрицы богини исполняли священные пляски, одевшись в медвежьи шкуры. С Артемидой связано созвездие Большой Медведицы, Ей был посвящен месяц артемизон-март. По солнечным фазам это совпадало с весенним равноденствием, 24-25 марта (старого стиля). У греков медвежьи праздники именовались комоедиа. Медвежьи праздники с точно таким же названием сохранившем древнюю индоевропейскую форму "комоедицы" известны и у славян"(19* ) "Античные "комедии", белорусские "комоедицы", связь Артемиды с медведем и календарно с артемизием - мартом - все это позволяет предполагать, что сосуд-медведь в центре Благовещенской горы в сочетании с женскими идолами может быть осмыслен как атрибут богини близкой по своей сути античной АРТЕМИДЕ…Очевидно, святилище посвящено женскому божеству, аналогичному АРТЕМИДЕ."(19*) Божества Лады и Лели - рожаниц Латоны и Артемиды свойственны не только балто-славянскому региону; медвежий культ распространен по всей лесной зоне России: на Урале, в Западной и Восточной Сибири, у хантов, манси, у гиляков и других народов Дальнего Востока, так же и на Кавказе. Медвежья богиня связана с березами и является в отраженном свете к концу сентября, в период, противоположный комоедицам. Единственным храмом этой Богини - Русской Народной Души остается дом-музей Виктора Васнецова, тайновидца, где на огромном полотне на картине "Спящая Красавица" изображена спящая женщина с медведем и девочкой-семилеточкой (дети семи- девяти лет были жрицами Артемиды) По мнению автора, это пока единственное в Москве отображение Эфесского храма. В том же музее на картинах-имагинациях изображен страстной путь Русско-Российской АРТЕМИДЫ в начале ХХ века. Освобождайте из плена Великую Илифию, родовспомогательницу России, и рождаемость повысится, и Россия выполнит свою историческую миссию - создать целомудренную, ясновидческую культуру Самодуха - св. Духа, сошедшего на людей. Деревья Лады и Лели, Матери и Дочери - рябина и береза. Культ медведя-бэра распространен среди родственных нам германцев. В его основе та тайная сила, которая объединяет и будет объединять народы России.

Предлагаемая здесь концепция не имеет отношения к распространенной сейчас на Западе феминистской "дианической викке", основательницей которой была Сусанна Элизе Будапешт (см. Священная книга женских тайн"), находившаяся под сильным влиянием Лиланда и Гарднера (60*). Основанный ею культ сопряжен с так называемым "шабашем ведьм" и носит дьяволический характер. Дело в том, что по выражению Цицерона "ДИАН много" (48*) - это разные духовные существа, часть из которых - в их числе и Русская Народная Душа - приняли Христа-Логоса; другая часть осталась под властью Люцифера или Аримана.

Распространяя культ гиперборейской Артемиды-Арктиды, Артемиды Спящей, Артемиды Русско-славянской и Российской, распространяя культ ее покровительницы - греческо-новгородской СОФИИ-АФИНЫ, ПРЕМУДРОСТИ БОЖИЕЙ мы сможем укрепить задатки будущей русско-славянской культуры.

Великий Ангел Русской Православной Церкви, являющийся в Успенском Соборе Московского Кремля ищет пути к пониманию первоистоков, понимания Софийского начала в Русской Церкви. Ни антропософию, ни софиологию нельзя анафематствовать, это грех против св. Духа, надо искать с ними связи и понимания. Пусть же так сильно пострадавшая Русская Церковь ищет свои первоистоки, знамением которых становились св. София Новгородская, св.София Киевская, св.София Полоцкая, св.София Вологодская, св.София Тобольская и другие.

Язычество, поднимающее голову в России не должно пойти по "навьему шляху" черного антихристианского пути! (36* 75*) Его задача - найти Душу Народа, найти нашу Северную Артемиду, нашу Архангелицу, которая может являться среди берез, осенью, особенно в местах массовых захоронений невинно убиенных. А путь к ней - пост, целомудрие и молитвенная медитация, изучение истории русского народа и народов России - биографии Народной Души. Но может возникнуть вопрос: а надо ли вообще говорить об этом?

Говорить надо; люди должны знать то, что давно известно противникам Народной души, которые даже создали своего рода антикульт. Р.Штейнер в период русской революции сообщал, что на границе Европы и Азии на астральном плане заключается мистический брак между медвежьими обликами бывших фавнов и головами большевистских вождей (т.225)(28*): в некоторых ложах Москвы еще при советской власти атрибутами являлись искаженная гримасой голова вождя (Ленина), медвежья статуя и чучело крокодила. Облики эти искусственно внедряли в сознание целого поколения, они живы до сих пор: так на последней Олимпиаде символом нашей команды был "чебурашка", тогда как у гордых греков - такой символ - сама Афина! В 352т.(74*) Р.Штейнер пишет о связи геральдики, знамени и.т.п. с групповой Душой Народа; у славян знамена почитались особенно сильно. Есть также попытки подменить женственную Народную Душу России мужским началом. Ни церковь, ни наука проблематикой Народной Души не занимается, скорее, противостоит ей. Но не в противостоянии, а в союзе между наукой, Православной Церковью, истинным неоязычеством, софиологией и антропософией Россия выполнит свою историческую задачу.

Но как же возникли мистерии Артемиды, как возник сам Эфесский храм?

Современный исследователь греческой мифологии Р. Грейвс (1895-1986) основываясь на свидетельствах древних авторов Апполония Родосского, Цицерона, Гигина, Сервия, Диодора Сицилийского, Пиндара, Каллимаха, Страбона, сообщает:

"Поначалу они (амазонки) жили по берегам реки АМАЗОН, теперь называемой именем Танаиса (так называли нашу реку ДОН древние - авт.) - сына амазонки Лисиппы, которая обидела Афродиту пренебрежением к браку и приверженности к войне. В отместку Афродита сделала так, что Танаис влюбился в собственную мать. Но, не поддавшись кровосмесительной страсти, он бросился в реку и утонул. Чтобы избавиться от упреков его духа, Лисиппа повела своих дочерей вдоль побережья Понта Эвксинского (Черного моря -авт.) в долину реки Фермодонт, которая течет высоко в Амазонских горах. Здесь они разделились на три племени, каждое из которых основало свой город. Тогда, как и сейчас, амазонки вели свое происхождение по материнской линии… Эти необычные женщины, которых скифы называли эорпата - "мужеубийцы" не признавали справедливости или стыда, но были известны как воительницы, впервые применившие кавалерию. У них были медные луки и небольшие щиты в виде полумесяца. Шлемы, плащи и пояса они делали из шкур диких зверей. Лисиппа, до того как пала в бою, построила огромный город Фемискиру и нанесла поражение всем племенам вплоть до самого Танаиса. На добычу от своих походов она строила храмы Аресу и АРТЕМИДЕ ТАВРОПОЛЕ, чей культ она установила. Ее потомки расширили владения Амазонской империи на запад за реку Танаис, до Фракии, а по южному берегу - на запад за Фермодонт, до Фригии (то есть по северному и южному берегу Черного моря до Мраморного моря - авт.). Три знаменитые амазонские царицы - Марпесса, Лампадо и Гиппо - захватили большие владения в Малой Азии и Сирии и основали города ЭФЕС, Смирну, Киму и Мирину… В ЭФЕСЕ ОНИ УСТАНОВИЛИ ИЗВАЯНИЕ АРТЕМИДЫ ПОД БУКОВЫМ ДЕРЕВОМ, где Гиппо свершала жертвопрношения… НАД ЭТИМ ИЗВАЯНИЕМ ПОЗДНЕЕ БЫЛ ВОЗДВИГНУТ ХРАМ АРТЕМИДЫ ЭФЕССКОЙ, который по своему великолепию превосходит даже дельфийский храм Апполона и является одним из чудес света. Окружают храм два текущих в противоположных направлениях потока с одинаковым названием Селен."( Р.Грейвс, "Мифы Древней Греции")(10*)

Вот круг и замкнулся! С территории будущей России, с ДОНА был основан Эфесский храм Артемиды-Девы и основали его донские амазонки. Символически замкнуть географический треугольник духовного Эфеса между тремя точками: древним Эфесским храмом Артемиды - Великой Матери и Слова-ЛОГОСА в Малой Азии, возрожденным Эфесским храмом - Первым ГЁТЕАНУМОМ в Дорнахе, тоже сожженным в Рождество 1923г. и прародиной духовного Эфеса, будь то Благовещенская гора на Брянщине или дом - музей Васнецова, Храм нашей северной, березовой АРТЕМИДЫ в Москве, возродить в России храм древнего Эфеса - вот духовная задача нового поколения антропософов и всех, кому небезразлична эта тема.



"Чаю воскресение мертвых и жизни будущего века".
Никео-Цареградский Символ веры.


Рассказывают, что когда ЮЛИАН хотел заставить вновь говорить дельфийский оракул, то его посланник получил ответ: "Передай Кесарю, что уж давно великолепное здание лежит во прахе; Феб не имеет ни крова, ни прорицающего лавра, ни говорящего источника, ПОТОМУ ЧТО СМОЛКЛА ГОВОРЯЩАЯ ВОДА". (32*)

Не говорящая вода умолкла, а изменилось сознание у слушающих, они духовно "оглохли". Как ни старался Юлиан, он не мог возродить язычество в прежнем его величии. Но и христианство он не мог понять, не мог понять, что троичное Солнце есть источник космического Логоса, что Дух Солнца-Гелиоса, пройдя через ряд иерархий сошел на Землю, что солнечный Логос стал плотью. Приблизится к христианству Юлиан надеялся с помощью персидского манихейства; лишь восемь семилетий отделяло его рождение от жестокой казни великого учителя персов Параклета-Мани (216-278), сумевшего сочетать культ Митры и культ Христа, хотя и мыслившего о Христе докетически. И Юлиан, разочаровавшись в преподанном ему с детства христианстве, а под конец - судя по его пренебрежению к неблагоприятным знамениям - и в язычестве, стремится, во что бы то ни стало в Персию, на родину манихейства. Но соприкоснуться с мистериями Мани помешало Юлиану копье благочестивого убийцы.

Жизнь продолжается. Она продолжается и после смерти тела. Господь Бог не создает заново человеческую душу для каждого эмбриона, возникающего по прихоти родителей. Сонмы душ стремятся к воплощению, они же и сводят пары, ибо человек после смерти сильно страдает из-за утраты тела; хуже всего самоубийцам. Среднее время, проводимое от одного воплощения до другого - как об этом сообщает Р.Штейнер - можно определить, хотя бы примерно. Он же сообщает, что душа соединяется с последом и постепенно переходит в эмбрион (73*,74*). Чаще воплощается тот, кто сильнее привязан к физическому телу. Великий Платоновский Год, по истечении которого точка весеннего равноденствия проходит через все знаки Зодиака, составляет 25920 лет; каждая эпоха - одна двенадцатая - 2160 лет. За это время человек должен не менее двух раз воплотиться, чтобы силы солнечного Логоса, создающие его тело, сочетались то с одним созвездием Зодиака, то с другим; так получается 24 воплощения, после чего человек может перейти на новую эволюционную ступень. (71*, 72*, 73*, 74*)

Среди европейских философов Лессинг (76*) впервые пришел к убеждению, что поступательное развитие культур, цивилизаций может совершаться лишь на основе перевоплощения души и духа отдельного человека.

Период от Александра до Юлиана был апогеем греко-римской эпохи (753 до Р.Х. - 1413 по Р.Х.), в котором развивалась душа рассудочная - эманация водно-эфирного человека Тритона( 70*); отсюда и Афина Тритоногения - София Промыслительница.

Но для новой эпохи души сознательной (1413-3573) необходима была новая мистериальная подготовка. На помощь слабеющему эллинизму приходят кельты и германцы, сознание которых находилось еще на мифологическо-имагинативном уровне более ранней, третей эпохи. Солнечные кельтские мистерии короля Артура, существовали на севере задолго до Мистерии Голгофы, (45*) это было языческое христианство, воспринимавшее импульс Христа как Солнечного Духа, Владыки элементов до его воплощения. Этот мистериальный поток двигался с Запада на Восток. На юге из Палестины через Грецию, Италию и Испанию среди потомков вест-готов, будущих испанцев и среди аквитанцев - распространялись мистерии Св. Грааля, основанные еще Иосифом Аримафейским, действовавшем в Испании и Британии (Малой и Великой). Этот второй поток двигался с Востока на Запад. В середине девятого века в 869г. оба потока встречаются. (14*) Тогда же вследствие решений на Восьмом мнимо-вселенском соборе в Константинополе импульс Христа оттесняется в Россию: населяющие Россию народы становятся "народом Христа".

По свидетельству Гальфрида Монмутского "Historie Regum Britanniae" (XII век) Артур в 542г. отправляется на остров Авалон - синоним смерти - и отдает корону герцогу Корнуэльскому.(45*) По Мелори "Погибельное сидение за Круглым столом будет занято "Когда сравняется 450 лет и еще 3 года после страстей Господа нашего Иисуса Христа", то есть в 487г.(54*) Но это чисто внешние указания. Сами по себе мистерии Круглого стола очень древние; интересно, что Прокл в комментариях к платоновскому "Тимею" сообщает: "Орфей, познав таинства Вакхова кратера усадил и многих других вокруг Солнечного стола". Имена Орфей и Артур являются фонетическим вариантом одного имени. (20*). Впрочем, кельтское происхождение мистерий Артура неоспоримо. Роль кельтского элемента в эзотерическом христианстве подчеркивается еще и тем, что - по Штейнеру - Архангел кельтов, чье имя, возможно, связано с именем Луга (Луда, Ллира) отступает от своего народа, чтобы стать Духом эзотерического христианства (12*). Итак, в девятом веке оба потока встречаются; тогда же в IX веке происходивший из Ирландии кельт Скот Эригена во Франции развивает в духе неоплатонизма пантеистическое учение о природе. Он был мистиком в духе Плотина и Ямблиха, в нем сочетались импульсы ума и сердца. В конце Х века (990) в Шартре, на месте древнего кельтского святилища возникает знаменитая Шартрская школа - возрожденный христианский платонизм инспирируемый духом самого Платона, где учат о БОГИНЕ-ПРИРОДЕ, возрожденной Элевзинской Персефоне. Шартр становится центральным пунктом между двумя мистериальными потоками: Артура и Св. Грааля.

Возникновение новой культуры всегда начинается с основания новых мистерий, при этом величайшие гении прошлого сходятся вместе, чтобы основать культуру будущего. В мистериях св.Грааля сходятся индивидуальности Аристотеля и Александра, Мани и ЮЛИАНА, Карла Великого и других.

Современные исследователи считают (45*), что кельтское божество Артур с тотемными ипостасями ворона и медведя и исторический кельтско-британский правитель конца V начала VI веков Артур слились в один полуисторический полумифический образ. Это мистериальное имя и его могли носить разные люди в разное время; как и имя Парсифаль (у кельтов Передур, сын Эфравга). Считается, что он в легендах Артуровского цикла послужил прототипом образа Парцифаля (Персиваля). Так у Мелори (54*) Персифаль - племянник Артура, сын Пелинора. У Вольфрама фон Эшенбаха (23*) он сын анжуйского принца Гамурета и испанки Герцелойды - сестры Увечного короля-Рыболова Амфортаса - короля Грааля. Она же сестра отшельника Треврицента.

Это таинственный образ Матери и Вдовы: девственная правительница престольного града Конвалуа, гордая и величественная испанка Герцелойда завоевывает себе супруга - победителя турнира Гамурета, уже женатого на некрещеной негритянской королеве Белакане - не менее настойчиво, чем завоевывал когда-то Юлиан германские твердыни, но не успевает родить мужу сына как на восемнадцатой неделе беременности остается вдовой. Сын становится ее единственной отрадой; оставив владения она скрывается в лесу и воспитывает Парсифаля, под страхом смерти запретив всем рассказывать ему о рыцарстве. Она как бы хочет остановить время, остановить события. Мальчик вырастает охотником, но ничего не знает о жизни людей, он наивен, он "святой простец"; встретив рыцарей он хочет уйти за ними из дома: мать дает ему слепую клячу, балахон из мешковины, телячьи туфли и дурацкий колпак с погремушками, она надеется, что сын встретит побои и насмешки и вернется к ней. Но сын не возвращается, и она от тоски умирает. Так встречаются в новой жизни те, кто не встретился в прежней: Мани и Юлиан - они же Парсифаль и Герцелойда. Вот как реализовалось стремление Юлиана в Персию.

Парсифаль становится рыцарем и в дремучем лесу встретившись с искалеченным Королем-рыболовом Амфортасом попадает в замок Грааля: он видит, как страдает Король, но не спрашивает "что с вами?"; он видит чудесное копье Лонгина и волшебную Чашу, но не решается спросить: "что это?". Он следует совету Гурнеманца не спрашивать ни о чем из вежливости. Наутро он видит, что замок пуст, ворота захлопываются за ним; в лесу встречает он Невесту с мертвым Женихом на руках - таинственный образ Пиеты-Сигуны.

Трудно понять внешний смысл мистерий Грааля, не зная о пути индивидуальности Мани-Парсифаля. В одной из прежних инкарнаций это Юноша из Саиса; он захотел стать сыном вдовы, сыном Изиды, посмел задать вопрос в мистериях и был казнен; спрашивать было нельзя, тогда царило время ПОКЛОНЕНИЯ. Но теперь времена изменились, настало время ПОСТИЖЕНИЯ и спрашивать должно! В следующей инкарнации это Юноша из Наина (Лука,7) которого воскресил сам Иисус Христос и отдал матери, в облике которой скрывалась сама древняя Изида. И вот пройдя трагическую инкарнацию великого учителя персов - Мани -сына вдовы, он снова оказывается сыном вдовы Герцелойды…но оказавшись перед Граалем, он не решается спросить!

"Человек нового времени несет в себе двойную природу: стремящегося Парсифаля и раненого Амфортаса. Так должен он чувствовать себя при самопознании…В нашей душе рассудочной должны встретиться раненый в душу и тело современный человек, Амфортас, и Парсифаль - попечитель души сознательной...Для достижения свободы человек должен пройти через ранение Амфортаса, познать в себе Амфортаса, чтобы смочь познать Парсифаля...В силы души сознательной он должен воспринять спиритуальное знание…преодолеть в своей душе тупость и сомнение. Человек должен стать знающим в отношении спиритуальных миров…только так человеческое душевное развитие сможет перейти из пятой (германо-европейской) в шестую (русско-славянскую) культуру" (Р.Штейнер 28*)

Современный Парсифаль должен спрашивать! Без вопроса он никогда ничего не постигнет!

Мы видим, что исторически мистерии Артура отчасти совпадают с периодом закрытия Афинской философской школы в 529г. и строительством храма Св.СОФИИ в Царьграде, в граде "солнечного Царя" Константина; это время перехода от разумного философско-мистериального ПОСТИЖЕНИЯ Афины-Софии к чисто душевному ПОКЛОНЕНИЮ Ей. Постепенно образ св. Софии сливается с образом Марии-Софии, а потом св.Девы-Марии-Богородицы. Все это разные ипостаси Софии. По Р.Штейнеру Христос-Логос проходил через все иерархии, прежде чем воплотиться в человека; египетский Озирис есть Христос как Ангел, персидский Ормузд - Христос как Архангел, индусский Вишва-Кармен - Христос как Архай. Так и СОФИЯ: София-Мария, София-Афина, и когда-нибудь София-Артемида…

Путь от ПОКЛОНЕНИЯ св. Софии к ПОСТИЖЕНИЮ ЕЕ - это и есть обретение древнего Палладиума; этот путь указан Владимиром Соловьевым и Рудольфом Штейнером.

Вечная индивидуальность Юлиана проходит путь от чисто мистериальной жизни Герцелойды к научной деятельности великого датского астронома ТИХО ДЕ-БРАГЕ (1546-1601). Интересную, точную мысль высказывает Розенталь в своем исследовании о Юлиане: "Смысл всей своей жизни он видел в восстановлении прошлого - безразлично какого - действительного или воображаемого…" Сам ЮЛИАН говорит: "Я избегаю новшеств во всем…"(58*) Ведь прошлое - это основательно забытое будущее…Именно таков характер Герцелаиды, стремящейся любой ценой удержать сына; именно такова во многом деятельность астронома Тихо де-Браге, ищущего компромисс между гео- и гелиоцентрической системы мира: системой, описывающей невидимый мир и системой чисто физического мира.



 


"Данте рассуждал так: есть видимый мир, и есть невидимый мир. Видимый мир - это тот мир, который мы видим. Когда ночью мы смотрим вверх, то видим звезды, Луну, Венеру и тому подобное. Это видимый мир. Но здесь существует также и невидимый мир. Невидимый мир - это и есть сферы, как их тогда называли. Невидимый мир - это и есть эти самые сферы. Этот мир человек отличал от мира видимого для глаза; видимый мир он называл физическим (природным) миром. Это был физический мир. Его человек отличал от того мира, который нельзя было увидеть глазами. Именно этот мир имел в виду Данте; этот мир называли эфирным миром. Итак, эфирный мир, мир, состоящий из такой тонкой субстанции, что человек постоянно смотрит сквозь нее, не замечая".

(Р.Штейнер, GA 349)(71*)

Великий флорентиец Данте (1265-1321) открывает врата раннего Возрождения. Год его смерти в Равенне (Данте был изгнан из Флоренции) совпал с годом основания Флорентийского университета. Что же возрождалось во Флоренции и Италии в 14, 15, 16 веках? Возрождалась античность искусство, традиции и философия Древней Греции и Рима аристотелизм, платонизм, неоплатонизм.

Свыше 1200 лет отделяют время пергамского неоплатоника, византийского императора Юлиана от времени ученого астронома Тихо де Браге. Но чтобы перейти от IV века к XVI веку следует упомянуть и о судьбе неоплатонизма. И если неоплатоник, император Юлиан стоит почти у истоков Византии, то на пороге её крушения стоит другая грандиозная и малоизвестная личность последнего византийского неоплатоника, православного священника Гемиста Плифона (Плетона) (ок. 1355- 1452)

Неоплатонизм, жестоко преследуемый в Византии, тем не менее инспирировал Восточную Церковь и европейскую культуру. В 15 веке, накануне высокого ренессанса последний византийский неоплатоник Гемист Плифон, знакомый с Козимо Медичи, передал эстафету неоплатонизма Академии Медичи, где астролог Марсилио Фиччино перевел на латинский язык произведения Платона, Плотина, Ямблиха, Порфирия и др. Академия Платона стала во Флоренции и во всей Европе движущей духовной силой высокого Возрождения, ведь именно с ней и Флоренцией были связаны имена титанов Возрождения. Высокое Возрождение инспирировало Реформацию, Бруно, Кеплера, де Браге, Коперника, Галлилея, кембриджских неоплатоников 17 века, а затем Лейбница, Лессинга, открыто писавшего о реинкарнации, и немецкую философию 18-19 века. Отсюда только шаг до Р.Штейнера. А ЦЕНТРАЛЬНОЙ ИДЕЕЙ ПЛАТОНИЗМА БЫЛА ИДЕЯ ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЯ.

Её исповедывал и Гемист Плифон, - православный священник, ( см. В.Лега), игравший фактически, со своим учеником митрополитом Марком Эфесским, центральную роль на Ферраро-Флорентийском Соборе 1439г. Запад, проникнутый аристотелизмом - а Аристотель, как пишет сам Р.Штейнер, не верил в перевоплощение и считал, что душа возникает вместе с телом - ценил Аристотеля наравне с Отцами Церкви. Но мнение Аристотеля означает, что предсуществования души нет и она создаётся заново, то есть Господь Бог создает душу заново, стоит только этого захотеть "зачинателям" тела - затем его мнение было подхвачено функционерами древней христианской церкви и , как и другие его мнения, легло в основу догматического богословия. В данную эпоху существовали, главным образом три течения: схоластический аристотелизм, взятый на вооружение католической Церковью (Рим), аверроизм, который довел аристотелизм до материалистических крайностей (Генуя), и неоплатонизм, хранивший идеи политеизма и реинкарнации (Флоренция).

Теперь редко услышишь человека, который знает, например, кто был Гемист (Георгий) Плифон, о том, что действительно через его другого ученика, митрополита никейского и кардинала Виссариона осуществилась идея брака Зои-Софии Палеолог с Иоанном Третьим. Есть даже сведения о том, что Плифон, будучи в последнее время жизни верховным судьёй Мистры, тесно общался с семейством деспотов Мистры (Пелопонеса) - Палеологов, консультировал и Иоанна, и Фому и Димитрия, руководил фортификационными работами, а Зоя-Зинаида-София была его крестницей. Непонятно только, как её крестили: в униатство, которое Плифон отверг на Ферраро-Флорентийском Соборе, или в элладское Православие. В Россию она приехала как униатка и перед ней несли латинский крест. Но строгий супруг, Иоанн III, дедушка Ивана Грозного, быстро навел порядок.

Те, кто знаком с идеями Плифона, понимает, что они есть в известном смысле продолжения линии от Ферикида Сиросского - тот знаменовал собой переход от образов Кроноса, Зевса и Хтона к абстрактным понятиям времени, пространства и материи - тогда как Плифон отождествляет Зевса с идеей единства, Геру - идеей множественности, Апполона - идеей сходства, Артемиду - различия, Пана - всеобщей животности итд. наконец Посейдона - с идеей Логоса, те, кто знаком, могут проследить на этих примерах переход от образа к идее, от сопереживания к понятийной форме. Надо заметить, что у эллинов боги были как народные, так и философские, мистериальные.

Не все православные скрывают, что Плифон был священником: сам я знаю об этом из книги В.Лега, преподавателя Богословского Института. Там ведь тоже есть вполне порядочные, нормальные люди, не заражённые кураевщиной. Трагедия Плифона состояла в том, что его основной труд - синтез эллинизма и христианства, Феодора, вдова деспота Димитрия Палеолога, передала ещё одному из учеников Плифона Геннадию Схоларию, который, кстати, на Ферраро-Флорентийском Соборе (1439) трижды выступал за унию, потом отрекся от унии и стал Константинопольским Патриархом, сотрудничал с турецким султаном Мехемедом Вторым, разгромившем Царьград в 1453, затем ушел в монахи и в 1460 г СЖЁГ основное произведение своего учителя "Законы", посчитав этот труд неправославным. Сохранился трактат Плифона "О различии между Аристотелем и Платоном" - это коренная работа, на основе лекций, прочитанных во Флоренции и побудивших Козимо Медичи открыть в 1462г Академию Платона. Эта тема исключительно важна для антропософов и Общества, поскольку Доктор сообщал о платониках и аристотеликах в АО и их особых задачах.

Будучи автором трактата "Законы", своего основного труда, Гемист Плифон завещал опубликовать его после своей смерти. Трактат пропагандировал возрождение древнегреческого язычества, реформированного на базе неоплатонизма. "Законы" состояли из трех частей: в первой, богословской, излагалась религия "по Зороастру и Платону"; во второй - этика, заимствованная из учения тех же мудрецов и стоиков; третья часть, политическая, содержала "Политию по образцу Лаконской, которая, с одной стороны, освобождена от чрезмерной суровости, нелегко принимаемой большинством людей, с другой - дополнена предназначенной, разумеется, для правящих лиц философией, этим наилучшим из платоновских государственных установлений". Трактат был сожжен как еретический, тем не менее, идеи Плифона проникли в Западную Европу и послужили одной из философских основ Возрождения. Как и ученик Максима Эфесского, император ЮЛИАН, Плифон пытался сочетать неоплатонизм с христианством, проникшемся к тому времени схоластическим аристотелизмом. Недаром потом один из его последователей, Лоренцо Великолепный считал, что нельзя стать настоящим христианином, не будучи платоником.

Л.А. Дворкин пишет:

"Плифон (это псевдоним, взятый философом по созвучию с Платоном) покинул родной Константинополь и поселился в Мистре, где основал платоновскую академию и написал свой главный труд о перестройке государства на принципах учения Платона: по его мнению, это был единственный путь к возрождению греческого мира. Он называл себя эллином и гордился этим, заявляя, что переехал в Пелопоннес, ибо там сохранилась самая чистая греческая раса. Плифон выдвигал массу предложений и идей в социальной, экономической и военной областях, из которых почти ничто не имело никакого практического значения. В области религии Плифон проповедовал космологию Платона с примесью эпикурейства и зороастризма. Формально он считал себя христианином, но редко обращался к христианству как к таковому и любил отождествлять Бога с Зевсом. Он предлагал организовать тайное языческое сообщество с центром в Мистре, которое станет ядром освобождения греческой нации и возвращения ее к былой славе. Религиозные воззрения Плифона никогда не публиковались. Рукопись, в которой он их изложил, уже после падения Константинополя попала в руки его ученика и оппонента Георгия Схолария (в то время он стал уже патриархом Геннадием), который, с ужасом прочитав ее, немедленно предал рукопись сожжению. До наших дней сохранилось лишь несколько фрагментов рукописи. Школа Плифона в Мистре славилась на весь мир. Ученики приезжали к нему отовсюду, чтобы почерпнуть от его мудрости. Вспомним, что и Виссарион, и Георгий Схоларий, и Марк Эфесский были его студентами. Скончался философ в Мистре около 1452 г. В 1465 г. итальянская династия Малатеста временно отвоевала Спарту у турок и перенесла прах Плифона в Римини, где он покоится и сейчас в церкви св. Франциска.

Дворкин Л.А "Очерки по истории Православной Церкви" часть 3

Почему-то Дворкин стыдливо умалчивает о том, что Плифон был православным священником, а из Константинополя его удалило духовенство за вольномыслие. Тем не менее, именно Плифин выдвигал неопровержимые аргументы в защиту православия против унии и не подписал её, как и его ученик Марк Эфесский. По приказу императора Иоанна VIII Палеолога Марк Эфесский на Соборе был арестован. Плифон тоже последних заседаний собора не посещал.

Умер Плифон 26 июня 1452 года, а 14 дек. того же года была отслужена католическая месса в храме св. Софии, а в мае 1453 произошло по преданию так называемое :

Чудо Св. Софии Огнезрачной:

. Жаль, что те, кто хочет непременно отвоевать Константинополь не помнят старинную легенду или быль о том, что в день падения Царьграда в мае 1453г из сорока окон каменной св. Софии, построенной, кстати, из камней Эфесского храма Артемиды, вылетела "ОГНЕЗРАЧНАЯ СОФИЯ" и перелетела в Москву, в храм Успения Богородицы. Не Константинополь отвоёвывать надо, а усваивать истины св. Софии Огнезрачной.

По распоряжению бывшего патриарха Геннадия Схолария трактат Плифона "Законы" был в 1460 г. или вскоре после этого предан огню, но сохранились довольно пространные фрагменты, рисующие картину строго регламентированного государства, которое основано на государственном культе абстрактнейших философских категорий неоплатонизма: под именем Зевса почитается Единое, под именем Посейдона - Ум (Нус), под именем Геры - идея множественности в единстве, под именем Аполлона - идея тождества, под именем Артемиды - идея инаковости и т. д. Перед этими богами люди обязаны читать (предусмотрительно составленные Плифоном) утренние и вечерние молитвы и совершать регулярные богослужения, подозрительно похожие на православную литургию. Вообще идеал Плифона - охватывающая все области жизни языческая церковь (впрочем, именно к этому стремился в свое время Юлиан Отступник). Ученик Плифона Виссарион Никейский известен и на Западе, поскольку после заключения Унии он стал вторым человеком в Риме. Он - и православный митрополит, и католический кардинал, реальный претендент на папский престол. Но не забудем, что за ним и рядом с ним - его духовный наставник, загадочный по сей день правоверный православный эзотерик Гемист Георгий Плифон /Плетон/ (1355-1452), руководитель духовного центра в Мистре и Верховный судья (Морея, Пелопонесс, в 8 км к западу от Спарты).

Часто о Плифоне не упоминается ни слова, хотя отмечают, что Николай Кузанский нашел общий язык с Виссарионом Никейским, учеником духовного лидера Мистры. Между тем не Николай из Куз и не Виссарион стали детонаторами духовного сверхвзрыва Возрождения в Италии, а именно Гемист Плифон, который в 1438 году увлёк флорентийского лидера Козимо Медичи Старшего (1389-1464) своим правоверием, и тот, приняв от православного мудреца списки сочинений Платона и других античных авторов, в 1462 году на вилле Кареджо под Флоренцией основал Платоновскую академию во главе с правоверным Марсилио Фичино (1433-1499). Так что у истоков Нового Времени (Модерна) - не только западные субъектники, но и восточные православные учителя, прошедшие школу византийского исихазма.

Мало говорят и о России. Между тем византийский император Иоанн VIII Палеолог взял в жены московскую княжну Анну (1393-1417), дочь Великого князя Московского Василия I Дмитриевича и Софьи Витовтовны, а братом его был родившийся в 1404 году в Мистре Константин Мануилович Палеолог, который 6 января 1449 года после смерти брата принял византийский престол и как император Константин XI Палеолог правил до роковой ночи 29 мая 1453 годы, когда погиб при отражении прорыва турок в Царьград. А его другой брат Фома Мануилович Палеолог после падения Константинополя, как деспот Мореи, хранил духовные сокровища Православия в Мистре, где в 1448 (или 1451) году, судя по всему, родилась его дочь Зоя Фоминична Палеолог. Есть мнение, что её крестным отцом как раз и был морейский духовный лидер Гемист Плифон.

Под натиском турок семья морейского деспота Фомы Палеолога бежала на Корфу, а оттуда Зоя попала в Рим под покровительство Виссариона Никейского, который отличался дипломатическими способностями и стратегическим мышлением. И Виссарион Никейский организовал ключевой для судеб Православия и России династический брак между Зоей Фоминичной Палеолог и Московским Великим князем Иваном III Васильевичем (1440-1505). И 12 ноября 1472 года прибывшая от папского престола Зоя, переименовавшаяся в Софию, сразу же после встречи с московским правителем пошла с ним под венец. Таким образом, племянник московской княжны Анны Васильевны Палеолог - Иван III Васильевич, женился на племяннице её мужа - Софье (Зои) Фоминичне Палеолог, которая стала бабушкой первого Московского царя Ивана IV Васильевича Грозного (1530-1584).

Чтобы читатель мог ознакомиться с духом того времени, привожу в Приложении 1 почти без сокращений две главы из реферата Елены Сикирич, руководителя философской школы "Новый Акрополь", поскольку, как мне кажется, она очень точно улавливает и передает этот дух:

Высочайшего расцвета платоновская академия в Кареджи достигает в 1470-80 гг, когда Флорентийской республикой правил внук Козимо Лоренцо Великолепный; он сам был активнейшим членом Академии и искренне считал, что без платонизма невозможно стать настоящим христианином. В известном смысле так думал и Юлиан. Но после его смерти в 1494г начинается закат Флорентийской республики, политический закат Италии. Флоренти?йская респу?блика - была независимой республикой в Северной Италии, и существовала в 1115-1185 и 1197-1532 годах. Возникнув как независимая коммуна города Флоренции, республика вскоре подчинила себе бо?льшую часть северной и центральной Тосканы создала сложную систему управления, основанную на недопущении узурпации власти одним лицом и достаточно широкой вовлечённости граждан в формирование государственных органов. В XIII-XIV веках экономическое развитие Флоренции опережало практически все другие государства не только Италии, но и Европы. Флорин становится признанной международной валютой. В 1434 году во Флорентийской республике установилась власть рода Медичи, при котором государство трансформировалось в единоличную синьорию. Первые Медичи покровительствовали Ренессансу и наталкивались на жесткое противодействие Рима. Так Лоренцо Великолепный едва не погиб по проискам Папы Сикста IV; погиб только его брат. В XIV веке Флоренция стала ведущим центром итальянского Возрождения, в котором творили Данте, Петрарка, Боккаччо, Рафаэль, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Фиччино, Пико де Мирандола, Макиавелли и многие другие.

Достойно удивления, что расцвет неоплатонической академии почто совпал с самым мрачным периодом католических гонений: Папа Сикст IV учреждает инквизицию в Испании, в Севилье, где для постоянного сожжения еретиков построили особое сооружение - кемадоро; по четырем его углам были поставлены статуи пророков, сделанные на средства какого-то благочестивого филантропа Месы. Оказалось, однако, что этот Месса был иудействующим, и его сожгли на том же самом кемодоро, которое он разукрасил… При преемнике Сикста IV, Папе Иннокентии VIII была открыта "охота на ведьм", унесшая жизни сотен тысяч. Современники писали, что "скоро некого будет любить и некому рожать…" (см. С.Г Лозинский, "История папства"). Преследуют и членов Академии Платона, таких как Пико. Странно, что пришедший на смену Иннокентию папа Александр VI Борджиа, известный своей аморальностью, снимает анафему с Пико де Мирандолы и возвращает его во Флоренцию; папа положиельно относится и к магии, и к астрологии.

В период Итальянских войн (1494-1559) в республике был установлен уравнительный теократический режим Савонаролы, фанатичного доминиканского монаха, который фактически самодержавно правил во Флоренции с 1494 по 1498г. Савонарола провозгласил синьором и королём Флоренции Иисуса Христа, сам же он был в глазах народа избранником Христа.

Уже в 1494 году заметна была перемена: флорентийцы постились, посещали церковь; женщины сняли с себя богатые уборы; на улицах вместо песен раздавались псалмы; читали только Библию.

С жестокостью средневекового фанатика обрушивался Савонарола на святотатцев, которым велел вырезать языки, на азартных игроков, которых наказывал огромными штрафами; развратников он приказывал жечь живыми. Савонарола с увлечением прибегал к шпионажу, который при нём заметно распространился во Флоренции. На стороне Савонаролы были люди из простонародья, партия "белых", которых называли "плаксами". Он организовал отряд мальчиков, которые врывались в знатные дома с целью следить за исполнением 10 заповедей, бегали по городу, отбирая игральные карты, кости, светские книги, флейты, духи и тому подобные вещи; потом все это предавалось торжественному сожжению на так называемом "костре тщеславия". Наконец, Савонарола разгневал одиозного Римского Папу Александра VI Борджиа, попал в тюрьму, его пытали и в мае 1498г казнили.

Сын Лоренцо - Пьетро Медичи при Савонароле был изгнан из Флоренции и в 1503 г утонул. Главой рода стал его брат кардинал Джованни, второй сын Лоренцо Великолепного, будущий Римский Папа Лев Х. Он был довольно светским человеком и при нем флорентийская академия ещё держалась. После его смерти в 1521г она перестала существовать. Примерно в то же время умерли Леонардо да Винчи (1519) и Рафаэль Санти (1519). Преемником Льва Х Медичи становится ненадолго друг фамилии испанско-австрийских Габсбургов, Адриан VI (1522-1523), тесно связанный с испанской инквизицией воспитатель императора Карла V. На фоне развертывающейся реформации деятельность академии становится невозможной. Надо сказать, что деятели неоплатонизма, такие как Плотин, Ямвлих, Порфирий, Максим Эфесский, Прокл, Гипатия, наконец Гемист Плифон, Марсиллио Фичинно, Джордано Бруно и др. были мастерами тайной мистериальной неоплатонической традиции, которую некоторые называют огдоадической.

Римские Папы, испанско-австрийские Габсбурги, французские Валуа и флорентийские Медичи, которые породнились с обоими этими родами, боролись за власть над Флоренцией; при поддержке Франции и папства Медичи в 1512 году восстановили свою власть. В 1527году Флоренция снова стала республикой, но через три года в 1530г была захвачена войсками Ватикана, где папой стал Климент VII из рода Медичи, и войсками императора Карла Пятого Габсбурга. Защитник Флоренции Ферруччи был предательски убит, а Микельанджело, который вел фортификационные работы у осажденных республиканцев, был вынужден бежать. Именно в это время, как сообщает Р.Штейнер, Народный Дух Италии запечатлелся в эфирных телах итальянцев, выковывая их народный характер (см. т 157 "Судьбы людей и судьбы народов"). В 1532 году республиканское устройство Флоренции было ликвидировано, и страна превратилась в наследственную монархию - герцогство Флоренция (с 1569 года - великое герцогство Тоскана).

Но вернемся к ЮЛИАНУ.

Мистическое богословие императора Юлиана в ходе инкарнаций превращается у Тихо де Браге в научную астрономическую концепцию, сочетавшую гео- и гелиоцентризм (22*, 26*), то есть в каком-то смысле сочетавшую Царя Гелиоса и Великую Мать богов, которым были посвящены трактаты Юлиана; ведь в эзотерическом космогенезе, в соответствие с концепцией возникновения нашей солнечной системы на определенном этапе сфера Солнца и более дальних планет до Сатурна может быть интерпретирована как сфера Отца, тогда как Луна и Земля находившиеся вместе - как сфера Матери. Вышеприведенная система мира по Данте восходит к ранней геоцентрической системе Платона имеющей вавилонское происхождение и более поздней - Птолемея: вокруг Земли находится сфера Луны, пронизывающая Землю, далее сфера Меркурия, Венеры, затем Солнца. Внешне видимая планета обходит каждую из таких сфер по внешней поверхности; силы же каждой сферы распространяются во всем объеме сферического тела, образованного орбитой планеты, точнее совокупностью положений планеты наиболее удаленных от Земли. В этом смысле мы находимся внутри Солнца, но не физического, которое мы видим как диск, и которое - по Штейнеру - представляет собой лишь отражатель, рефлектор, внутри которого пространство еще более пустое по сравнению с окружающим пустым космическим пространством, полная пустота в пустоте неполной, подобно пузырьку воздуха в газированной воде - мы находимся внутри второго Солнца, Солнца Правды, или сферы описываемой Солнцем. Как сердце нельзя считать насосом, гонящем кровь, ибо кровь по сосудам гонит весь организм в целом, так и видимое Солнце нельзя считать первичным источником света. Можно предположить, что второе Солнце в некотором смысле повернуто относительно видимого на 120 градусов, аспект тригона, считающийся в астрологии наилучшим: в одной из своих лекций (см. т.180, 1) Штейнер говорит, что волхвы, пришедшие "по звезде" к яслям Христа видели некое Солнце в знаке Девы. Это, очевидно не могло быть обычным Солнцем, так как последнее на Рождество восходит в Козероге, а между Девой и Козерогом 120 градусов. Евсевий Кессарийский представлял второе Солнце как Солнце Правды, Логос, Христос-Солнце.( 57*) У Павла Флоренского это "Свете Тихий".(61*)

Как утверждает Р.Штейнер, геоцентрическая система Птолемея, используемая Данте, описывает, прежде всего, невидимый эфирный мир. Сама она, по свидетельству Макробия, возможно восходит к наиболее древней египетской системе мира, в центре которой помещается Земля, вокруг Земли обращается Луна, Солнце - Меркурий и Венера вращаются вокруг Солнца - затем идут Марс, Юпитер и Сатурн. У Птолемея все планеты вращаются вокруг Земли. Каждая более высокая сфера включает в себя более низкую. Над сферами находится Перводвигатель, тоже пронизывающий все низшие сферы. Данную систему мира Данте использовал для описания посмертного пути человеческой души: тяжелые души вынуждены погружаться под Землю, и только дойдя по диаметру до другой ее стороны, могут подняться в космос. Наибольшее сопротивление души встречают у противоположной внутренней поверхности - это и есть место ада. Легкая душа сразу может подняться в космические сферы. Подобное описание встречается и у Платона ( Государство, кн 10). Люди древнего мира не были глупы и умели считать, просто принципы, лежащие в основе их концепций были иными, нежели в новое время.

В 1543г. - за три года до рождения Тихо де Браге - Николай Коперник, настоятель Фрауенбургского Собора получил долгожданный экземпляр своей книги "Об обращении небесных кругов", которую он готовил, начиная с 1507г.; в тот же самый день Коперник умер. Всем хорошо известно, какая борьба завязалась в связи с новой системой мира. Лютер, ссылаясь на Писание, не признал систему Коперника; он говорил "Иисус Навин велел остановиться Солнцу, а не Земле". Примеру Лютера последовали другие протестантские богословы. Но особенно враждебно преследовала новые взгляды католическая церковь, одной из многочисленных жертв которой стал в 1600г. Джордано Бруно (1543-1600) Он полностью отвергал как гео- так и гелиоцентрическую картину мира, утверждая, что и Земля и Солнце являются лишь незначительными небесными телами, а точку отсчета можно избрать где угодно (25*, 26*); тем самым он стал предшественником Декарта с его прямоугольной системой координат и Эйнштейна с его теорией относительности движения. "Нельзя сказать, что система Коперника абсолютно верна, но....она была необходима для развития души сознательной", говорил Штейнер. В ряду исследователей того времени Тихо де-Браге занимает совсем особое место.

Подобно Юлиану и Герцелойде Тихо де Браге, несмотря на некоторую воинственность консервативен, он стремится сохранить статус кво, или, по крайней мере найти компромиссное решение, сочетать старое с новым, Птолемея и Коперника. Он до конца жизни не признает новую систему Коперника и создает свою своеобразную систему, сочетающую признаки птолемеевской и коперниканской систем. Система Тихо де Браге, предложенная им в 1583г. такова: Солнце и Луна движутся вокруг покоящейся Земли, но в то же время Солнце является центром орбит остальных планет.

Тихо де Браге родился 14 декабря 1546 в богатой семье в городе Кундструпе, на территории современной Швеции, хотя в то время это была датская территория.; как и Юлиан он получил хотя и не царство, но довольно крупное наследство от своего дяди. Учителем его был известный датский гуманист, историк и писатель Андерс Ведель, который переводил труды Саксона Грамматика. По настоянию родственников Тиго должен был изучать право в Копенгагене и Лейпциге, но затем предался изучению любимого предмета - астрономии, к которой он относился с религиозным рвением. С помощью самостоятельно изготовленных инструментов он добивался серьезных успехов при уточнении положения планет, особенно Юпитера и Сатурна; вспомним, что в одном из видений Юлиана смерть Констанция была предсказана по положению именно этих планет. Жил в Германии, Швейцарии и Италии, пока в 1576г. не получил от короля Дании Фридриха II (1559-1588) приглашение; король предоставил ему целый остров Вен и средства для постройки большой обсерватории, названной Ураниенбург. Это название невольно ассоциируется с Уранополисом, "Небесным градом" построенном на горе Афон в 315г до Р.Х. ; организатором строительства был Алексарх - брат свирепого диадоха Кассандра (ум.298), полководца Александра Великого, виновника гибели его матери Олимпиады, жены Роксаны и сына. Алексарх отождествлял себя с Гелиосом и чеканил монеты с изображением небесных светил.

Ко времени строительства Ураниенбурга Тиго пользовался славой астролога, так как в 1566г. ему удалось предсказать смерть султана Сулеймана Великолепного. В Ураниенбурге Тихо де Браге имел совершеннейшие по тому времени инструменты и с 1580 по 1597гг. произвел множество наблюдений над положениями звезд и планет. Его учеником и помощником был великий астроном и астролог Иоганн Кеплер (1571-1630), которому впоследствии, в период с 1609 по 1619гг на основании результатов Тихо де Браге и своих собственных удалось вывести основные законы движения небесных тел.(25*, 26*) К сожалению, этим основоположникам современной науки в учебниках уделяется слишком мало внимания, и юных читателей сразу переадресуют к Исааку Ньютону и яблоку, упавшему на голову молодого англичанина. Едва ли садовая падалица сыграла при открытии закона мироздания решающую роль, которую обычно ей приписывают; на самом деле эта роль принадлежит титаническому труду Коперника, Тихо де Браге, Кеплера, Региомонтануса, Бруно, Галлилея на плечах у которых стоит молодой англичанин Ньютон со своим яблоком. Впрочем, англичане - хорошие торговцы и умеют расхваливать свой товар…

Шестнадцатый век был исключительно бурным: позднее Возрождение, Реформация, контрреформация, освоение Америки, демократическая и религиозная революция в Нидерландах, определившая облик нового Времени, возникновение новой науки, новой картины мира. Эразм Роттердамский, который был близок академии Платона в Кареджи, спорит с Лютером, отстаивая свободу воли (77*); заново переводят Платона и Аристотеля, освобождая подлинный облик античных мыслителей от арабских и средневековых аверроистских наслоений, во Флоренции при Медичи действует "Академия Платона". Натурфилософы шестнадцатого века были горячо убеждены в единстве человека и Вселенной, в том, что звездное небо оказывает неотразимое влияние на судьбу личности, доминирует научная вера в алхимию, магию, астрологию; пантеисты признавали человеческий разум бессмертным.

Известно, что на Юге Возрождение началось значительно раньше, чем на Севере; так в Дании, на родине Тиго оно проявилось к концу века в правление Христиана Ш (1523-1559), Фридриха II(1559-1588) и Христиана IV (1588-1648), когда датчане овладели частью Эстонии, Латвии, а главное - Зундским проливом, дающим золотой дождь в виде таможенных сборов, и достигли вершин политического могущества. Реформация, возглавляемая Гансом Таусеном при тайном содействии королей начинается в Дании еще при Фридрихе I (1523-1533). В 1536г. после религиозной войны под названием "графская распря" на Копенгагенском Рикстаге лютеранское вероисповедание признается государственной религией. Шурин испанского короля и императора Карла I Габсбурга король Христиан II Тиран, отличавшийся крайней жестокостью, был в 1523г. низложен и 36 лет просидел в заключении. Сменивший его Христиан III осуществил лютеранскую реформацию и стал главой реформированной церкви. Дядей покровителя Тиго - короля Фридриха II был герцог Адольф Готторпский, ставший родоначальником династии, к которой принадлежали все русский императоры, начиная с Петра III.(25*,26*)

Но в 1588г. Тиго потерял своего покровителя, а отношения с новым королем сложились так, что в 1597г. одновременно с выходом в свет его первой книги "Astronomiae instrauratae mechanica", описывавшей инструменты в Ураниенбурге на острове Вен, Тихо де Браге должен был эмигрировать в Германию, а затем в 1599г. получил место императорского астронома в Праге при императоре Св.Римской Империи германских государств Рудольфе Габсбургском (1572-1612). Тиго немного пережил Джордано Бруно; он скончался в Праге 13 октября 1601г. После его смерти был опубликован в 1602г. его основной труд "Astronomiae instrauratae progymnasmata", содержащий его наблюдения и его картину мира. За 21 год работы в Ураниенбурге Тихо де Браге обнаружил два неравенства движения Луны - годичное неравенство и вариацию, доказал, что кометы и новые звезды являются небесными телами, составил таблицы рефракции и карту звездного неба. Главная его заслуга - точнейшие по тому времени бесчисленные наблюдения за движением небесных тел, послужившие основой для вывода астрономических законов Кеплера. По свидетельству Шеллинга (1775-1854) (см.Картезий) Декарта интересовало наследие Тихо де Браге : "Декарт…участвовал в сражении при Белой горе и взятии Праги под командованием Максимилиана I, где он, впрочем, интересовался Тихо де Браге и его наследием".(18*)

Р.Штейнер описывает чисто духовную деятельность индивидуальности ЮЛИАНА-ГЕРЦЕЛОЙДЫ - ТИХО ДЕ БРАГЕ как мощнейшего инспиратора и попечителя душ спиритуального михаэлического потока, спускающихся к новому рождению в конце XIX, начале XX века. Надо отметить, что знание о перевоплощениях основано не только на сообщениях великих духовидцев, но имеет и чисто внешнее объективное обоснование: совмещенный гороскоп рождения и смерти отдельной личности имеет характерные сходные черты с таким же гороскопом перевоплотившегося. В этом отношении интересна книга ученика Р.Штейнера Г.Ваксмута "Космический аспект рождения и смерти"(77*), а также работы современного астролога Р.Пауэля. Проникнутый христианством еще в инкарнации Герцелоиды Тихо де Браге помогал спускавшимся душам почувствовать Христа не только так как Его чувствуют некоторые вероисповедания - этноцентрически, из среды избранного народа избранного Богочеловека - но как Космического Христа во всем грандиозном величии. В течении XIX века Тихо де Браге инспирирует некоторых философов: "…мне стало очевидным - пишет Штейнер - как много в сочинениях Шеллинга написано - собственно ЗАПИСАНО - под влиянием инспирации, и что инспиратором был ЮЛИАН-ГЕРЦЕЛОИДА-ТИХО ДЕ БРАГЕ, который тогда же сам появился на физическом плане, но необычайно сильно действовал через Шеллинга. Если знаешь, что инспирируя Шеллинга над ним витает индивидуальность Тихо де Браге, а затем встречаешь при чтении "Самофракийских Божеств" молнии гениальных прозрений… то начинаешь слышать уже не Шеллинга, а Тихо де Браге". Известно, что в Самофракийские мистерии были посвящены родители АЛЕКСАНДРА ВЕЛИКОГО - объединитель Греции Филипп II и ОЛИМПИАДА, зачинатели ДУХОВНОГО ЭФЕСА.

У Шеллинга (18*) можно найти и теорию национальных божеств и исследование иудаизма по Ветхому Завету, как в книге Юлиана "Против Христиан". Шеллинг оказал огромное влияние на русских философов "любомудров" и славянофилов кн. В.Ф.Одоевского, Д.В.Веневитинова, А.И.Галича, на П.Я.Чаадаева и других.

"Если хотят иметь помощь свыше при проведении исследований, касающихся ближайшего двадцатого века, если хотят иметь как бы Ангела-Хранителя, который мог бы давать советы относительно сверхчувственного мира, если надо получать импульсы оттуда, то его находят в индивидуальности ЮЛИАНА-ГЕРЦЕЛОЙДЫ-ТИХО ДЕ БРАГЕ" (Р.Штейнер, т.238, 6)

Эти слова великого философа и духовидца ХХ века возвещают нам о ВОЗВРАЩЕНИИ ЮЛИАНА.



Завершая данную работу автор хорошо осознает, что поднятая в ней проблематика требует значительно большего углубления, что изложение носит фрагментарный, эскизный, незавершенный характер. Обычный подход к темам такого рода предполагает тщательное описание узкого временного интервала, например двадцатимесячного правления Юлиана, или четвертого века в целом. Но поскольку освещение данной темы проводится не с позиций традиционной науки, а с антропософской позиции, где человеческое существо рассматривается не как отдельная точка во времени, непонятно как возникающая и непонятно как исчезающая, но, скорее, как бесконечная нить, то поднимающаяся на поверхность исторической ткани, то скрывающаяся в основе - нить, множество которых в своей совокупности образуют сложнейшие узоры общечеловеческого бытия и сознания - такая позиция обязывает рассматривать широчайшие исторические интервалы. Индивидуальность, выхваченная из исторического контекста подобна высушенному для гербария растению, вырванному из почвы, из природной среды, так сказать аверроистки абстрагированному от природы. Такой подход чужд антропософскому. Но современная наука возникла именно под влиянием номиналистических тенденций арабизма, мудрости Гондишапура, наиболее остро проявившихся в аверроизме. После возникновения естественных наук нового времени разрыв между наукой и религией усилился настолько, что обе эти сферы деятельности человеческого духа окончательно перестали понимать и признавать друг друга. Религиозная жизнь становилась лишь выражением благих эмоций, тогда как наука, основанная на абстрактном материалистическом мышлении по сути своей абстрагировалась от жизни и становилась все более враждебной ей. Социальные и политические конфликты нового времени достигли уровня глобальных катастроф. Религиозные импульсы, не подкрепленные рациональными доводами мышления не могут служить достаточным сдерживающим фактором, ведь не будучи достаточно обоснованной на современном уровне мораль повисает в воздухе и новому поколению представляется претенциозным пережитком прошлого, тогда как лишенная морали наука ведет мир к экологической или военной катастрофе и гибели. Основная роль антропософии - построить мост между наукой и религией, преодолеть аверроистское представление о "двойной истине". Вот почему антропософская духовная наука замалчивается или подвергается нападкам с двух сторон: как со стороны консервативного духовенства, так и со стороны консервативно настроенных представителей материалистической науки. Догматы естествознания не менее жестки, чем церковные. Впрочем, любая система знаний есть сложнейший компендиум представлений и понятий, построенный на фундаменте сознательно или бессознательно заложенной аксиоматики: таким компендиумом в период античности являлся "Органон" Аристотеля, а в новое время - "Новый Органон" Френсиса Бэкона; последний, как утверждает Р.Штейнер, был перевоплотившимся Раруном аль Рашидом, главой арабизма. Антропософию Р.Штейнера, - Аристотеля нашего времени - можно было бы назвать "Новейшим Органоном", и, разумеется, требуется много времени и сил, чтобы от одной системы знаний перейти к другой.

Для уяснения роли мистического богословия императора Юлиана следовало показать, как современные религиозные представления в христианстве складывались на основе древнегреческого общеплатонического учения о трех ипостасях, спекулятивно переработанного в ходе Вселенских Соборов. Взаимопроникновение политеистического эллинизма и монотеистического иудаизма закономерно - в зависимости от "процентной доли" участия первого или второго - привело к многочисленным формам христианства, от почти политеистических представлений Дионосия Ареопагита, близких к представлениям Ямблиха, до иудизированных форм, утверждающих иконоборство, отрицающих Божественность Христа Иисуса, сводящих Его роль от космического, всеобъемлющего Разума, Солнечного Логоса, к "простому человеку из Назарета", который мог бы служить лишь в качестве морального примера, или, полностью отрицающих Его существование. Между полюсами эллинизма и иудаизма содержится широчайший спектр взаимонеприемлющих сектантских или церковных воззрений, которые в целом представляют собой эволюционное развитие отдельных религиозных идей: только все эти идеи в совокупности позволяют увидеть за ними "Прафеномен", - "Прарелигию", "Пратеософию", "Прахристианство", СОФИЮ И ЛОГОС. В этот эвлюционный ряд закономерно входит - со стороны эллинизма - мистическое богословие императора Юлиана, а - со стороны иудейского монотеизма - ислам, рассматривающий Иисуса Христа как великого пророка, сейдна Иса; за ним следует чистый иудаизм, и, наконец материалистический атеизм - своего рода перевертыш иудаизма, когда понятия переходят в иную плоскость, как в ленте Мёбиуса; в свою очередь атеизм смыкается с апофатической теологией древних греков, Филона и ранних апологетов. Эволюционный круг таким образом замыкается, и исключить из него какое-то отдельное звено было бы столь же губительно и нелепо, как попытаться выбросить одну из вегетативных стадий развития растения: цветок, бутон, и т.п.

Две понятийные системы - религиозная и научная - с трудом находят взаимопонимание, тогда как антропософская духовная наука стремится стать связующим звеном между ними. На примере вечной индивидуальности: Юлиан-Герцелоида-Тихо де Браге-инспиратор Шеллинга - мы видим как мистическое богословие Юлиана переходит в астрономическую позицию Тихо де Браге, стремящегося примирить две системы мира - геоцентрическую, созданную, главным образом для описания невидимого теперь эфирного мира и гелиоцентрическую, ориентированную на чисто физический, минеральный мир.

Подобно Лунному диску обходящему Зодиак и по ходу меняющему фазу за фазой, обходит по кругу вегетации растение, а по своему эволюционному кругу - понятие. Так любая система знаний, будь то религия или наука, есть лишь одна из возможных фаз эволюционного круга. Найти и описать "фазу" занимаемую системой знаний ЮЛИАНА в эволюционном круге познания было задачей настоящей работы. Это была нелегкая задача, и если читатель найдет, что она удалась, хотя бы отчасти, автор будет вознагражден сторицей. В завершении приведем еще раз слова Юлиана, наилучшим образом характеризующие как его философские, так и религиозные воззрения:

"КАК ЕДИНА ИСТИНА, ТАК ЕДИНА И ФИЛОСОФИЯ, НО НЕТ НИЧЕГО УДИВИТЕЛЬНОГО В ТОМ,
ЧТО МЫ ДОСТИГАЕМ ПОЗНАНИЯ ЭТОЙ ИСТИНЫ РАЗЛИЧНЫМИ ПУТЯМИ"
"СУЩНОСТЬ БОЖЕСТВА ЕСТЬ ЛЮБОВЬ К ЛЮДЯМ"
Флавий Клавдий ЮЛИАН



1.Трубецкой С.Н. Учение о Логосе в его истории, Сочинения, - Москва 1994

2.Лосев А.Ф. История античной эстетики, Последние века,1 - Москва 1988

3.Прокл "Платоновская теология" перевод Лукомского - С-П 2001

4.Светлов Р.В. Гнозис и экзегетика, - С-П 1998

5.Ранович А.Б.Античные критики христианства - М.1990

6.Марцеллин А. Римская история - С-П 2000

7.Карташев А.В. Вселенские Соборы - М. 1994

8.Ушкуйник В. Парадоксы истории. Памятка русскому человеку - Нью-Йорк 1982

9.Спасский А. История догматических движений - Сергиев Посад 1914

10.Грейвс Р. Мифы Древней Греции - М. 1992

11.Штейнер Р. т.353 История человечества и мировоззрения культурных народов -перевод с нем. А.Демидова М 2004

12.Штейнер Р. т.121 Миссия Архангела Михаила. Миссии отдельных Народных душ - перевод О.Погибина М.2000

13.Штейнер Р. т.149 Христос и человеческая душа - М. 1999

14.Штейнер Р. т.240 Эзотерические рассмотрения кармических закономерностей - М.2003

15.Штейнер Р. т.238 Эзотерические рассмотрения кармических закономерностей - М 2000

16.Штейнер Р. т.175 Краеугольные камни познания Мистерии Голгофы

17.Византизм и славянство, Антология мысли - М.2001

18.Шеллинг Ф. Сочинения в двух томах - М 1989

19.Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси в двух томах - М 1988

20.Беренс Б. Энциклопедия мудрецов, мистиков и магов - ред. Фомина М 2003

21.Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви в 4 томах - М 1994

22.Саплин А.Ю. Астрологический энциклопедический словарь - М 1994

23.БВЛ Средневековый роман и повесть - М 1974

24.БСЭ изд.3 1978

25.Всемирная История АН СССР - М 1955 Т 1-12

26.Энциклопедический словарь "Гранат" - 1901-1917 Т.1-46

27.Брокгауз и Ефрон "Христианство" - М 1995 Т 1-3

28.АНТРОПОС Энциклопедия духовной науки сост. Бондарев Г.А. - М 1999 Т 1-2

29.Дугин А. Крестовый поход против Солнца "Милый ангел" - М 1996

30.Lex Bos Die Templer/ Impulse fuer eine moderne Sozialstruktur - Stutgartt 1982

31.Штейнер Р. т. 131 От Иисуса ко Христу - перевод с нем О.Погибина Калуга 1994

32.История религий Т.1-2 - М 1899 перепечатка М 1992

33.Тальберг Н. История христианской церкви Т 1-2 - М 1991

34.История Византии Т1-3 - М 1967

35.Апокрифы древних христиан - М 1969

36.Монахов В.Е Навий шлях, - М 2001

37.Библейская энциклопедия - М 1991

38.Радциг С.И. История древнегреческой литературы - М 1982

39.Штейнер Р. т.158 Взаимодействие человека с элементарным миром - перевод с нем. А.Демидова Калуга 2001

40.Лауенштейнн Д. Элевзинские мистерии - М 1996

41.Штейнер Р. Мистерии древности и христианство - М 1990

42.Штейнер Р. т. 233 Всемирная история в свете антропософии - М 2002

43.Вейсман А.Д Греческо-Русский словарь - С-П 1899

44.Кавтарадзе Г.А. Рудольф Штейнер о России - С-П 1997

45.Кельтская мифология, Энциклопедия - пер. с англ. Голов М 2002

46.Фишер-Фабиан С. Александр Великий - Смоленск 1998

47.Брачев В. Масоны и власть в России - М 2005

48.Цицерон Философские трактаты - М 1985

49. Геродот История - М 1993

50.Андреев Д. Роза мира -М 1991

51.Пауел Т. Кельты - М 2003

52. Дубровская О. Древние религии мира - М 2003

53. Гавилов Д.А. Наговицын А.Е. Боги славян, язычество, традиции - М 2002

54.Мэлори Т. Смерть Артура - М 1974

55.Штейнер Р.т.151 Человеческая и космическая мысль - С-П 1999

56.Сократ Схоластик Церковная история - М 1996

57.Евсевий Кессарийский Жизнь Константина

58. Розенталь Юлиан-Отступник. Трагедия религиозной личности - Петроград 1923

59.Савицкая Т.Е. Новое в культурологии Научно-информационный сборник РГБ М.2001

60.Хан-Магомедова В.Д. К вопросу о колдовстве --там же -М 2002

61. Флоренский П. Столп и утверждение истины - М 1990

62. Гомер Иллиада

63. Толстой Л.Н. Сочинения Т 17 - М 1984

64. Соловьев С.М. История России - М 1965

65. Штейнер Р. т. 18 Загадки философии - перевод с нем. на правах рукописи

66. Соловьев В.С. Когда был оставлен русский путь и как на него вернуться " Наше наследие" №11, М 1998

67. Штейнер Р. Т.235 Эзотерические рассмотрения кармических закономерностей

68. Штейнер Р. Т.236 Эзотерические рассмотрения кармических закономерностей

69. Гёте И-В. Фауст

70. Штейнер Р. Т 348 Здоровье и болезни - перевод с нем А.Демидова

71. Штейнер Р. Т 349 Жизнь человека и жизнь Земли. Сущность христианства - перевод с нем А.Демидова

72. Штейнер Р. Т 350 Ритмы в космосе и человеческом существе -перевод с нем А.Демидова на правах рукописи

73. Штейнер Р. Т 351 Человек и мир. Действие духа в природе. О пчелах - перевод с нем. А.Демидова М 2003

74. Штейнер Р. Т 352 Природа и человек с духовнонаучной точки зрения - перевод с нам. А.Демидова, на правах рукописи

75.де-Сед Жерар Тайна катаров

76. Lessing GE Ein lebensbuch fuer unsere Zeit, Die Erziechung des Menschengeschlechts/ Aufbau-Verlag Berlin und Weimar, 1967

77. Эразм Роттердамский Философские произведения - М 1987

78. Waksmut G. Kosmische Aspekt Geburt und Tod - Stutgartt 1963

79. Философская энциклопедия Т 1 - М 1960

80. Salman H. Innerliche Sonne Внутреннее Солнце пер. с нем А.Демидова на правах рукописи

81. Свасьян К. "О загадке философии" Вопросы философии №12, М.1998

82. Дюма А. Жозеф Бальзамо изд. Фрэд, М.1996

83. Щюцкий Ю.К. Китайская классическая книга перемен Ицзын М.1993

84. Штейнер Р. т.229 Сопереживание годового кругооброта в четырех космических иммагинациях, Энигма, М.2002

85. Прокофьев С.О. Народный Дух и Народная Душа, М. "Анропософский вестник", июнь 1996 (Выдержки из книги "Духовные задачи Средней и Восточной Европы")

86. Gordienko I. Die Grundlegung der neuen Mysterien durch Sergej O.Prokofieff, Moskau-Basel-Verlag 1998

87. Белый А. Душа самосознающая, изд. Канон, М.1999

88. Державин Г.Р. "Алмазна сыплется гора" Поэтическая Россия, М. 1972




Приложение 1
Елена Сикирич, руководитель философской школы "Новый Акрополь"
Платоновская академия и дух возрождения

Импульс возрождения созревал очень долго, даже трудно сказать когда он начинался и когда он закончился. Не смотря на то, что общепринято считать, что он начинался еще в XII веке и закончился в середине XVII, плавно переходя в эпоху Просвещения, все же апофеозом и кульминацией эпохи возрождения считаются XV и XVI века. Колыбелью этого удивительного процесса была Италия, а точнее город Флоренция.

В XV и XVI веках Флоренция находилась в центре европейской культурной жизни. Сюда из Германии приезжали изучать науки и искусства, а в Париже - "новинки" из Флоренции привлекали внимание профессоров Сорбонны, почитавших их почти что за "новое евангелие". Об огромнейшей роли, которую сыграла Флоренция в эпохе Возрождения пишет Р.Марсель (R.Marsel): "...Необходимо признать, что нигде и никогда условия для такого возрождения не встречались. Центр гуманизма в течении полувека, Флоренция своим благосостоянием и своим престижем смогла, как очаг света, привлечь к себе все богатства человеческого духа. Будучи местом куда стекались самые драгоценные рукописи и где встречались знаменитейшие эрудиты, она стала помимо того большой художественной мастерской, в которую каждый вносил свой талант..." Ее называли еще "Афинами Запада", так как после завоевания Константинополя турками в Флоренцию стекались все духовные и культурные богатства древнего античного мира. На самом деле невозможно думать о Флоренции, не вспоминая Афин, ибо как справедливо заметил Ш.Моррас (CH.Maurras) "...единый мистический стебель объединяет в одно целое эти два шедевра Греции и Тосканы..."

Из этого единого "мистического стебля" родилось замечательное явление не только в истории итальянской культуры, но в истории европейской культуры вообще, которое носит название "Флорентийской Платоновской Академии", во главе с философом, платоником Марсилио Фичино (Marcilio Ficino). Платоновская Академия, или как ее называли "Платоническая семья", (Platonica Familia) во Флоренции имела свою короткую, но блестящую историю. Этому немало способствовало покровительство знаменитых правителей Флоренции Козимо Медичи (Cosimo Medici) и его внука Лоренцо (Lorenco). Ее учреждает сам Козимо в 1462 году, но она особенно процветает во время правления Флоренцией его внука Лоренцо Медичи (Lorenco Medici), который сам был ее членом. Не смотря на то, что расцвет Платоновской Академии был сравнительно недолгим, всего лишь 10 лет, с 1470 по 1480, она оказывает огромнейшее влияние на европейскую мысль и культуру, и вдохновляет выдающихся мыслителей, философов, художников, поэтов, ученых и политиков своей эпохи.

Платоновская Академия во Флоренции была не просто собранием высоко духовных, умных и талантливых людей. Это было братство единомышленников объединенных красивейшими мечтами о новом и лучшем мире, о новом и лучшем человеке, о новом и лучшем будущем, своего рода золотом веке, который нужно пытаться возродить. Это было не только философствование, а образ жизни. Особое состояние души и сознания. В этом новом духовном климате, который создается в Флоренции благодаря Академии, были выработаны и развернуты модели и идеи, которые до сих пор считаются основными Идеями эпохи. Следы, которые оставляет Академия, за такое короткое время своего существования, колоссальнейшие. Она оказалась носителем того, что можно было назвать "Мифом Ренессанса". История Академии, это на самом деле История одной Великой Мечты. Они не только дали ключевой, кульминационный импульс для Возрождения, они были возрождением.

В истории основания Академии есть нечто загадочное, создается такое впечатление, что в этом деле, как впрочем, во многих великих начинаниях, замечательным своеобразным способом вмешался "перст судьбы". В 1439 году во Флоренции состоялся Церковный Собор, который должен был примирить православную и латинскую церковь. Однако попытка их объединения потерпела неудачу, не смотря на то, что на этом Соборе, папа римский Евгений IV и византийский Император Иоанн VIII, подписывают акт об Унии, Laetehtyp Coeli, содержавшей единый символ веры, впоследствии не принятый духовенством ни той, ни другой стороны. Не смотря на неудачу в осуществлении основной цели, церковный Собор неожиданно выполнил другую задачу, которая официально не ставилась, а именно он сыграл важную роль в развитии культуры и искусства Кветроченто. Благодаря Собору и подготовке к нему, во Флоренции в 1438 - 1439 годах было сконцентрировано множество выдающихся личностей, философов, поэтов, художников и политиков. В дискуссиях и спорах происходил обмен идеями, получивших широкий отзвук по всей Европе, распространялись важнейшие тексты и рукописи - и все это способствовало Возрождению.

Среди выдающихся людей прибывших во Флоренцию на Собор, были шестеро греческих мудрецов и философов, оригинальных и смелых мыслителей, которые на Соборе должны были участвовать в диспутах с западными теологами. Среди них ярко выделялась загадочная фигура философа, мистика и писателя Гемистия Плетона (Gemisth Plethon).

После своего прибытия во Флоренцию, Плетон отнюдь не ограничивался участием в теологических диспутах. Это была неординарная личность, поражающая своей высокой эрудицией, широтой и смелостью взглядов и мировоззрением. Он не считал себя приверженцем какого-либо отдельного культа или философского течения, а считал себя учеником и приверженцем универсальной "Filosofia Perennis" (Нетленной Философии), к которой, по его глубокому убеждению, относились все великие учения и все великие учителя - философы древнего мира. Он любил и изучал до мельчайших деталей учения индийских брахманов, египетских жрецов, мидийских магов и зороастрийцев, греческих куретов и жрецов Додоны, досократиков, Пифагора, Платона, Парменида, Плутарха, Плотина, Порфирия и Ямблиха. В этих учениях, он не только находил созвучие со своим собственным мировоззрением, но и утверждал в своем произведении "Законы", что все они согласны между собой в большинстве главных пунктов. Именно Плетон, своим призывом к возвращению к истокам, к этой "Filosofia Perennis", содержащей в себе ответы на все насущные вопросы о человеке и мироздании, произвел настоящую революцию у умах и сознании выдающихся людей Флоренции. Эффект, который произвели его выступления, был таким сильным, что сам Козимо Медичи отправляет на Восток путешественников и монахов с заданием "раскопать" и найти столько оригинальных манускриптов и рукописей, сколько возможно, и привести их во Флоренцию.

Особая любовь Гемистия Плетона (Плифона) принадлежала Платону. Прибыв во Флоренцию, он ставит перед собой задачу, показать и утвердить в глазах его латинских, флорентийских друзей, всецело увлеченных Аристотелем, все величие идей и учения Платона. Он до того был увлечен этой задачей, что в 1439 году пишет свой известный трактат "О расхождениях", внутри которого собирает все пункты расхождения Аристотеля и Платона. Это был второй момент вызвавший революцию в сознании флорентийских мыслителей, поэтов и художников, приведший не только к конкретному основанию Платоновской Академии, а также и к тому, что платонизм и неоплатонизм постепенно становятся основным стержнем, на который опиралась и которым вдохновлялась вся эпоха Возрождения.

Самое интересное у Плетона, это именно его впечатляющий пророческий подход, почти что пророческое применение огромнейшего философского знания, которыми обладал в своих представлениях, видениях и мечтах о будущем, о новой эпохе и новом "золотом веке". Всем жаром своей незаурядной и гениальной природы, в своих выступлениях и в своем произведении "Законы" (в последствии переданном огню его времени, уцелели лишь небольшие фрагменты), он делится мечтой и предложениями о грандиозной духовной, нравственной, религиозной и политической реформе человечества. Он был один из первых, который публично, смело и с большим энтузиазмом, рискуя многим, высказывает мысли и идеи, которые впоследствии так сильно будут занимать философов кветроченто и чинквеченто. Он был один из первых, который заранее увидел признаки наступления новой эпохи, признаки даже далекого золотого века, о котором так мечтали философы древности, и за который по своему должны были бороться и страдать многие выдающиеся люди Возрождения, начиная с Пико, кончая с Бруно.

Он выдвигает смелое предложение, говоря о том, что пришло время работать на создании одной универсальной религии - основанной на "Filosofia Perennis" - нетленной философии, и на познании Истины, которая объединила бы всех людей, и была бы высшим синтезом христианства, иудаизма, ислама и других известных религий древнего мира. Он мечтал о знаменитом "Pax Fidei" - (религиозный мир, единство религий и согласие между ними), которого в разных формах искали Кузанец, Фичино, Пико и многие другие. Он говорил о необходимости возрождения идей "Идеального Государства" Платона, и о создании такого идеального политического строя, который, на основании всеобщего религиозно-философского согласия, отражал бы среди людей законы, гармонию и порядок природы и вселенной, и в котором "Filosofia Perenna", стала бы традицией, законом и образом жизни.

Выступления Гемиста производят огромное впечатление на уже старого Козимо Медичи. Под его влиянием он основывает "Платоновскую Академию" во Флоренции, оказывает ей покровительство при своем дворе, и побуждает сына своего врача, юного и весьма талантливого Марсилио Фичино, взяться за переводы Платона, Плотина и других классиков древности. Об этом сам Фичино пишет Лоренцо Медичи, в письме сопровождающем его перевод Плотина: "...Великий Козимо... часто слушал речи одного греческого философа по имени Гемистий Плетон, бывшего почти вторым Платоном. Он открыл перед Козимо Платоновские таинства, и тот так загорелся его рвением, так был увлечен, что под его влиянием замыслил основать некую Академию, как только выдастся для этого подходящее время".


Платоновская Академия: Братство свободных людей

Платоновская Академия не была официальным, юридическим учреждением, и также, она не была связана ни с государством ни с церковью. Ее также трудно было бы назвать университетом, если под этим имеется в виду образовательное учреждение где читались бы регулярные лекции по точно определенным предметам, где слушатели сдавали бы экзамены и обучались бы тем или иным наукам. Это было вольное общество свободных людей, влюбленных в "Filosofia Perennis", Платона и неоплатонизм, собравшихся из разных сословий и профессий, из разных местностей. Академии принадлежали и духовные лица (были даже каноники и епископы), и много "светских" людей, поэтов, живописцев, архитекторов, республиканских правителей и республиканских деловых людей. Ее ядро составляла команда неразлучных друзей, разносторонних и талантливых, каждый из них стал впоследствии знаменитостью: Марсилио Фичино (Marcilio Ficino), Пико де ла Мирандола (Pico dela Mirandola), Кристофоро Ландино (Cristoforo Landino), Лоренцо Великолепный (Lorenco il Magnifico), Анджело Полициано (Angelo Poliziano), Франческо Катании (Francesco Cattani), Микеланджело Буанаротти (Michelangelo Buonarrotu), Боттичелли (Boticelli) и другие.

Марсилио Фичино - душа и идеолог Академии, философ, поэт, врач, мистик, один из выдающихся людей своей эпохи и именно с ним связан решающий поворот в истории философско-гуманистической мысли эпохи Возрождения. Он был платоником энтузиастом, пламенным служителем культа любви и дружбы, непринужденным мечтателем, услаждавшим себя не только упоением на лоне природы, не только восторженной игрой на лире, но также изучением философов древности, сочинением и переводами философских трактатов, собственным поэтическим творчеством и искусством врачевания, в котором он применял все свои философские и метафизические знания. Он проделал колоссальнейшую работу по переводам оригинальных манускриптов и оригинальных произведений философов древности. В 1462 году он переводит "Corpus Hermeticum" и Гимны Орфея. В 1463 переводит "Халдейского Оракула" и комментарии к Зороастру. С 1463 по 1477, полностью переводит Энеады Плотина, с 1490 по 1492 переводит Дионисия Ареопагита, а также работы пифагорейцев и неоплатоников Порфирия, Прокла, Ямблиха и остальных. Он также был автором выдающихся философских трудов, среди которых самый известный "Платоновская Теология", "Teologia Platonica", опубликованный в 1474 году. Один из историков итальянской философии справедливо пишет, что Марсилио был не просто гуманистом, не просто оратором и не просто профессором, а философом в самом глубоком смысле этого слова. "...Его наука - божественная наука, его поэзия - божественная поэзия, и его жизнь воодушевляемая мистической любовью и религиозным чувством, преисполненным любовью - жизнь Души. ...Он по видимому, живет только тогда, когда думает или когда пишет о божественных вопросах..."

Пико де ла Мирандола - поступает в Академию в поздние годы ее существования. Еще в самом юном возрасте отличается своей эрудицией, мудростью, смелостью взглядов, до такой степени, что его называют "чудо-юношей". К изучению античной философии и герметизма он присоединяет еще изучение таинств кабалы, которой увлекается так страстно и так глубоко, что исследованиями и комментариями на эту тему вдохновляет многих своих современников раскрыв им ту сторону "Filosofia Perennis", которая во Флоренции XV века была практически неизвестна. Подшучивая над его аристократическим, графским титулом и происхождением, друзья по Академии любили называть его "Signose de la Concordio", "Синьором Согласия", ибо он был горячим поклонником Идеала гармонии и мира между людьми, взаимопонимания и сотрудничества в сфере Идей и философской мысли. В попытке объединить все стороны "Filosofia Perennis", платоников и аристотеликов, философию, науку и религию, герметизм и кабалу, Пико пишет свои знаменитые "900 тезисов", как синтез основных положений философской мысли "востока и запада". Некоторые из этих тезисов были провозглашены еретическими и осуждены. Этим и началась серия гонений на Пико, которые закончились его заключением в тюрьму в Савое. Он был впоследствии освобожден вмешательством Лоренцо Великолепного. Нельзя не упомянуть знаменитую "Речь", которую Пико пишет и произносит в 1487 году, по случаю открытия в Риме, публичного диспута, своего рода первого международного конгресса философов. Во второй части своей речи он пишет и говорит о "Достоинстве человека" - о основной черте человеческой природы - быть свободным, самому избирать и создавать свою судьбу, что стало своего рода "манифестом" гуманизма. Жизнь Пико трагически оборвалась, когда ему было 32 года, его предательским способом убивает его собственный секретарь.

Кристофоро Ландино, профессор риторики, еще юношей заставлял восхищаться собой в поэтическом состязании 1441 года. Друг и советник Фичино, в академии он был один из самых известных комментаторов Вергилия, Горация и Данте. Именно он издает Данте и именно благодаря его усилиям мы узнаем еще об одной мечте и заботе Академии: реабилитировать Данте, сделать все возможное, чтобы люди оценили его как одного из величайших поэтов, гения, достойного почитания наряду с Вергилием и другими поэтами античного мира. Именно Ландино записывает некоторые занятия и беседы в Платоновской академии, благодаря чему они стали известны в наши дни. Своими философскими трактатами Ландино вносит вклад в проблему "соотношения жизни активной и жизни созерцательной" один из основных вопросов, о которых диспутировали философы Возрождения.

Лоренцо Великолепный - правитель Флоренции, внук Козимо Медичи, один из величайших в истории покровителей философии, литературы и искусства. Это был один из самых выдающихся политиков своего времени; благодаря его таланту Флоренция становится ведущим государством Италии. Академия оказывает ключевое влияние на Лоренцо не только как лидера и политика, но и как философа и поэта. В Академии он проходит долгие годы "философской тренировки", и это сказывается на его мировоззрении, художественных вкусах и политических решениях. Лоренцо был почти совершенным платоником. Он почитал философию Платона во всех аспектах жизни: в политике, законах, прекрасном, творчестве, воспитании, любви и дружбе. Он принимает критерии Платона о добродетели и служении на благо людей как основу своей жизни, философского поиска и политической деятельности. Лоренцо был и выдающимся поэтом, его почитали наряду с Петраркой и Данте.

Анджело Полициано - бедный мальчик из деревни, 10 лет от роду приехавший во Флоренцию в поисках знания. В 13 лет он начинает переводить Гомера с греческого на латынь. В 15 лет он уже признанный поэт. Именно в это время его забирает в свой дом Лоренцо Великолепный, и они остаются неразлучными друзьями до самой смерти Лоренцо. Высокая дружба Лоренцо и Полициано всегда была одной из самых красивых историй Возрождения. В зрелом возрасте Полициано остается великим поэтом Италии.

Родители Лоренцо Великолепного, Лукреция и Пьеро Медичи, оказывают покровительство 20-летнему Сандро Боттичелли. Они предоставляют ему возможность жить и работать в их доме и относятся к нему, как к сыну. Здесь Боттичелли и знакомится с Академией, которая оказывает сильное влияние на его творчество и мировоззрение. Его знаменитейшие произведения "Весна" и "Рождение Венеры" являются метафизической "иллюстрацией в образах" основных идей неоплатонизма и несут в себе очень глубокую символику.

Лоренцо и семья Медичи оказывает покровительство и юному Микеланджело. Его случайно открывает сам Лоренцо, застав его в саду дворца Медичи при попытке скопировать голову одной из садовых скульптур и поразившись гениальности подражателя. В Академии юный художник был очень близок с Полициано, который, очень его любя и постоянно поощряя, давал ему множество указаний и наставлений. Так, среди прочих, родилось и произведение Микеланжело "Кентавромахия" - изображение мифа, который был рассказан ему Полициано по частям. Сильное влияние Академии и платонизма на Микеланджело отражается на всем его творчестве. По свидетельствам его друзей, "он говорил о любви так, что это казалось сказанным самим Платоном". Среди его записей можно найти выдержки из трудов Платона, особенно из "Пира". Все произведения Микеланджело пронизаны неоплатонико-фичиновской идеей, что "истинная реальность находится за пределами видимого" и что "тело есть всего лишь образ Души, к которой оно причастно".

Великий Платон и его Filosofia Perennis дают толчок к Возрождениюе

Важно то, что в Платоновской академии все представления о новой эпохи новом "золотом веке" были построены на идее возвращения к истокам, к Filosofia Perennis, "Нетленной философии" , отражающейся во всех учениях и произведениях классиков древнего мира. Это отнюдь не было простым возвращением к прошлому. Античность для представителей Академии являлась не полем ученых и занимательных исследований, а сокровищницей духовной культуры человечества и стимулом для творческого поиска новых моделей и мировоззрений, на которых могла бы основываться новая эпоха. Мудрость древних была для них примером, моделью, образом жизни. Изучать эти чудесные произведения, впитывать их магическую силу, сливаться с ними и преображаться в них означало одновременно и возобновиться, возродиться с помощью этой щедрой сокровищницы, вновь обретая все духовные богатства человечества.

Философия, наука, религия тождественны, они неотъемлемая часть единой вечной философии, которую Фичино называл еще "Docta religio" - "ученой религией", которую понимали как познание самого себя через познание Божественного в природе и Вселенной и, наоборот, как познание Божественного в природе и Вселенной через познание самого себя.

Философия познается не интеллектуально, а через откровение и озарение - "iluminado". Задача философского поиска состоит в том, чтобы подготовить душу к восприятию божественного откровения.

"Ученая религия" черпает вдохновение в священных мистериях. Учения Древнего Египта и герметизма, Зороастра, Пифагора, Платона и неоплатоников и многие другие являются тому подтверждением.

Во всех религиозных откровениях и песнях поэтов, во всех проявлениях красоты природы и математической гармонии, во всех истинных произведениях искусства проявляется единая душа Божественного Логоса, которая проявляется также и в нас самих. Вся природа, душа человека, звездное небо, все существующее в бесконечности - все есть Божественное, все есть откровение.

Человек - это "связующее звено между Богом и миром". Как говорил Фичино в своей "Платоновской теологии", "человек может выходить в высшие сферы, не отвергая низшего мира, и может нисходить в низший мир, не оставляя высшего". Поэтому его задача состоит в том, чтобы познать божественное в Природе, вселенной и внутри самого себя и не забывать о нем в повседневной жизни, проявляя его законы через добродетели и благородство. Благородство человека - это результат его познания Божественных истин и его деятельности, а не происхождения. Основная суть природы человека состоит в том, что он свободен, что он имеет возможность создавать самого себя через свою творческую деятельность и пробуждение скрытых в нем потенциалов, что он имеет возможность сам творить свою судьбу.

Гуманистические идеи Академии очень ярко проявляются в ее подходе к воспитанию. Нужно создавать условия для всестороннего развития каждого человека, а в каждом человеке - всего человечества. Цель воспитания состоит в том, чтобы создать целостного человека с помощью пережитых на собственном опыте законов и учений Filosofia Perennis и на основании целостного гуманитарного и естественного образования. Воспитание должно заботиться о развитии как души, так и тела и выявлять и пробуждать все ценное, что есть в каждом человеке. В воспитательный процесс нужно обязательно включать и "свободные искусства", так как они освобождают человека и помещают его как хозяина самого себя в свободный мир свободных душ. В одном из своих писем Фичино обращается к своему адресату: "Я хочу научить тебя в немногих словах и без всякого вознаграждения красноречию, музыке и геометрии. Убедись в том, что честно, и ты станешь прекрасным оратором; умерь свои душевные волнения, и ты будешь знать музыку; измерь свои силы, и ты сделаешься настоящим геометром".

Нельзя не упомянуть, с каким великим почтением относилась Академия к Платону и его учениям. Они отмечали день рождения Платона, перед его бюстом всегда горела лампадка, а его диалоги, особенно фрагменты "Пира", часто представлялись в виде театральной постановки и затем комментировались. Они жили Платоном, и их ревностное стремление распространить дух учителя было так велико, что современники не замедлили объявить Фичино "вторым Платоном". В высотах платоновской метафизики члены Академии искали решения древних проблем - моральных, этических, религиозных, но всегда человеческих.

Особенно важным для Академии было переосмысление платоновской идеи Любви. Идея любви является поистине подлинной осью всей философской системы Академии и самого Фичино, а благодаря им - и всей эпохи Возрождения. Она охватывает и Божественное, и природу, и человека в одном великом порыве божественного озарения и вдохновения. "Всеохватывающая любовь пронизывает мир, потому что Бог, который есть Любовь, сотворил его". Это та великая сила, которая заставляет Бога "излить свою сущность в мир, и с другой стороны заставляет его творения искать воссоединения с ним".

В философии Платона, неоплатоников и Фичино Любовь символизировала Небесная Венера, или Золотая Афродита. Любовь - это великая сила, которая посредством созерцания красоты возвышает человека до Божественного и дает крылья, чтобы его душа могла возвратиться на свою небесную родину. Человеку необходимо стремиться обрести и постичь истинную любовь, но он не должен забывать, что в то же самое время истинная любовь ищет его, открывает себя перед ним, покоряет его, дает ему крылья и заставляет летать. В людях нужно пробуждать любовь "для того, чтобы привести их к добру, выявить в них добро, воспитать их служителями Божественного в радости Любви".

Любовь без мудрости и познания - слепая сила. Лишь когда любовью руководит сила мудрости и способность познания, они начинают стремиться к высшей цели, к высшему благу, которое одновременно есть и красота.

Любовь к небесной красоте вдохновляет подлинного художника, скульптора, поэта, музыканта. Все они своего рода проводники, передающие разные стороны любви и Божественного через свои творения. Их инструменты - Воображение и Интуиция, Мудрость и Вдохновение.

Философия Платоновской академии отражалась и во взаимоотношениях ее членов. В своей книге "Эстетика Возрождения" А.Ф. Лосев пишет: "Князья, гонфалоньеры, приоры, купцы, артисты - все связаны между собою приятной простотой отношений, сглаживающей все различия возрастов, сословий, положений, профессий, которые существуют, чтобы разъединить людей на земле… Они дорожат взаимной дружбой, они охотно встречаются друг с другом, они высказывают уважение друг другу… они узнают друг друга по тем ясным знакам, которые отличают истинного неоплатоника: возвышенная душа, любовь к мудрости, мистика, божественное вдохновение, служение высшему благу…


Приложение 2
Медведев И. "Мистра. Очерки истории и культуры поздневизантийского города" Гл. 3

С приходом в Мистру Палеологов интеллектуальная культура города заметно изменила свое направление. Палеологи не в такой степени, как Кантакузины, были связаны с исихастско-монашескими кругами, поэтому не случайно именно во время их правления Мистра стала очагом эллинизма и при их дворе стала процветать светская придворная литература: хвалебные речи, всевозможные посвящения, обращения, надгробные речи; наконец, стало возможным появление таких произведений, как сатира Мазариса "Путешествие в Ад", и личностей, подобных Георгию Гемисту Плифону и его ученикам. Что касается названной сатиры, то она является одним из многочисленных византийских подражаний Лукиану, использующим часто разрабатываемый со времен Гомера, Платона и Плутарха вплоть до Данте древний сюжет о путешествии в царство умерших. Написанное в 1414-1415 гг. в Мистре , по-видимому, придворным чиновником Мануилом Мазарисом, это произведение представляет картину глубокого маразма византийского общества, бесконечную вереницу ханжей, распутных монахов, несправедливых судей, лживых чиновников, кляузников, доносчиков, воров, вращающихся при дворе морейских деспотов. Противопоставляя идеальному суду Аида продажный суд на земле, Мазарис устами своего собеседника Оловола говорит, что здесь судят из-за угодничества , ради лести, и хотя взятки берутся с обеих тяжущихся сторон, гибнет правый, а более сильный, располагающий властью и богатством, выигрывает процесс. Убийственной иронии Мазариса удостоились представители многих феодальных семей Мистры - Мосхов, Цамплаконов, Евдемонов и т. д., но особенно пелопоннесские топархи, мятежники и заговорщики, "всегда дышащие убийством, перемешивающие все сверху донизу, приводящие в замешательство в течение всей своей жизни в Пелопоннесе, всегда радующиеся раздорам и неурядицам, исполненные обмана, коварства и лжи ... , неустойчивые, клятвопреступные и неверные по отношению к императору и деспотам". Разумеется, гиперболизация, свойственная жанру сатиры, сказалась в этом произведении (написанном, по словам автора, по приказу императора "скорее в шутку, нежели всерьез" особенно заметно, но элемент обличительности основывался на вполне реальных фактах пелопоннесской действительности. Характерными и знаменательными являются политические идеалы Мазариса - врага феодальной раздробленности, сторонника сильной императорской власти, а также (несмотря на то что автор, по-видимому, кончил свои дни подобно подавляющему большинству своих соплеменников в монашестве) ясно различимый антимонашеский мотив произведения. Следует подчеркнуть, что в произведении Мазариса не чувствуется никаких следов пробуждающегося эллинского самосознания, которое многие исследователи усматривают в идеологии этого времени. Напротив, предмет забот Мазариса - благосостояние ромеев , т. е. вековые притязания византийцев на свою "вселенскую" исключительность.

Рассмотрение политической истории Мистры показало, что с приходом Палеологов (1382 г.) установились тесные связи Мистры с Константинополем. В области культуры это выразилось в том, что Мистра непосредственно подверглась влиянию столицы. По словам Закифиноса, движение идей, подобно движению людей и имуществ, стало отныне свободным. Мистра превратилась в своеобразный филиал интеллектуальной жизни столицы.

Одним из выходцев из Константинополя, связавшим всю свою жизнь с Мистрой и принесшим ей мировую славу, был философ Георгий Гемист, который из почтения к Платону или из-за конспиративных целей (чтобы подписать свой антихристианский трактат "Законы", впоследствии сожженный патриархом Геннадием) взял себе псевдоним Плетон, только в более аттической форме). Родившись в Константинополе, по-видимому в 1360 г., в семье, как полагает Мазэ, протонотария св. Софии, он там же получил образование, посещая, между прочим, занятия у Димитрия Кидониса и вращаясь в высшем обществе столицы. О формировании мировоззрения молодого Плифона ценные сведения дает известное письмо Георгия Схолария (позднее патриарха Геннадия) к "василиссе" Феодоре, супруге последнего правителя Мистры Димитрия Палеолога. В нем говорится, что над Плифоном, еще до того, как он усовершенствовался в разуме, просвещении и способности судить о явлениях, в такой степени господствовали эллинские идеи, что он мало заботился об изучении христианского учения своих предков. Естественно, что у него "из-за недостатка божественной благодати и благодаря участию демонов" усилилась наклонность к постоянному впадению в заблуждение, подобно тому как это было с Юлианом и другими апостатами. Его апостасия завершилась под влиянием одного еврея, сведущего в толковании сочинений Аристотеля и пропитанного философией Аверроэса и других арабских и персидских комментаторов Аристотеля; что касается Моисея и иудейской веры, то этим он нисколько не интересовался. Этот-то человек и изложил учение Зороастра и других Плифону, который не только в течение длительного времени жил у своего учителя, но и прислуживал ему, находясь у него на содержании, так как тот был одним из самых могущественных при дворе варваров.

На основании свидетельств Схолария и предположения, что Плифон провел ряд лет при дворе султанов Мурада I и Баязида I в Адрианополе и Бруссе, Тэшнер пришел к выводу о влиянии на Плифона некоторых мусульманских сект, полагая, что даже под Зороастром Плифон понимал современные ему восточные доктрины, в частности учение ислама. настос вскрыл ошибочность такого взгляда, но слишком категорически отбросил гипотезу восточного влияния. Он, по мнению Мазэ, недооценил тот факт, что Елисей был не мусульманином, а евреем, и мог, следовательно, посвятить Плифона не в доктрины турецкой секты, а в учение, исповедуемое своими единоверцами, в частности в Каббалу. Мазе усомнился также (трудно сказать, с достаточными ли основаниями) в том, что Плифон жил при оттоманском дворе. Действительно, единственный источник по этому периоду жизни Плифона - письма Схолария к "василиссе" Феодоре и экзарху Иосифу - содержат очень неясные сведения. Во всяком случае Мазэ прав, когда выступает против представления о прибытии Плифона в Мистру непосредственно после смерти Елисея, якобы сожженного на костре по обвинению в политеизме в 1393 г . Из "Аколуфии" Марка Евгеника, в которой говорится, что этот епископ, канонизированный православной церковью за борьбу против флорентийской унии, начал свои занятия под руководством Иоанна Хортасменоса и закончил их у Георгия Гемиста, можно заключить, что Плифон еще в 1405 г . преподавал в Константинополе. По словам Схолария, император Мануил удалил Плифона из столицы по настоянию духовенства, 38 после чего он и переселился в Мистру, которую не оставлял уже до самой смерти (26 июня 1452 г.), изредка лишь выезжая из нее.

В Мистре Плифон наряду с исполнением административных обязанностей развил кипучую деятельность ученого. По-видимому, уже от самых первых лет его жизни в Мистре происходят многие из его сочинений по истории (извлечения из Ксенофонта, Полибия, Диодора, Плутарха, Арриана, Прокопия, Зонары и других авторов), географии и астрономии (из Страбона и Птолемея), естествознанию (из Аристотеля и Теофраста), метрике и музыке (из Аристоксена и Аристида), риторике (из Гермогена) и т. д. Все эти компиляции, а нередко просто выписки из античных авторов свидетельствуют, по мнению Александра, "скорее о приобретенной трудом эрудиции, чем о силе концепции" философа. Творящий и постигающий гений, говорит Александр, не был в эту эпоху необходимым условием, чтобы заставить восхищаться собой, особенно в Греции - стране, впавшей в маразм; реальные качества Плифона, его обширное образование, глубокое знание классической античности, само изящество его стиля, хотя и несколько искусственное, и этот блеск аттицизма, столь желанный у греков Византийской империи, достаточны для того, чтобы объяснить большую известность, которой он пользовался у своих соотечественников. Этот суровый приговор был бы оправданным, если бы эти опусы Плифона были самостоятельными и единственными его сочинениями. На самом же деле они служили своего рода заготовками, материалом для его основных теоретических произведений, играли чисто вспомогательную роль. Вершиной философской мысли Плифона, детищем всей его жизни был фундаментальный антихристианский трактат "Законы". В результате сожжения в 1460-1465 гг. Схоларием трактата до нас дошли хотя и значительные, но все же разрозненные фрагменты произведения. Но и то, что сохранилось, свидетельствует, что "Законы" были произведением, какого греческая философия не знала со времен античности, - произведением, характеризующим Плифона как крупного самостоятельного мыслителя, в значительной степени преодолевшего традицию простого комментирования античной науки, произведением, явившимся манифестом многочисленной группы учеников Плифона, разделявших его взгляды.

О том, что такой кружок существовал, свидетельствуют многие современники Плифона как из числа его врагов, так и друзей. От Матвея Камариоты нам известно, что Плифону удалось создать целую школу. В одной из своих речей Камариота прямо говорит, что было немало людей, "зараженных плифоновской чумой" . В другом месте он называет Плифона безбожником, восстановителем отвратительного язычества, который, спрятав свою доктрину из лицемерия, живет жизнью зайца , открываясь только своим сторонникам, храня книги, чтобы они были опубликованы после его смерти. В подобных же выражениях отзывается о приверженцах Плифона учитель Камариоты Георгий Схоларий, называя их устами Евлогия "сборищем глупцов, невежд и одержимых демонами". С другой стороны, Григорий Монах сообщает о круге "избранных", которым Плифон "прокладывал легчайший путь к знанию" , о многочисленных посетителях, приезжающих в Мистру со всех краев ойкумены для встречи с философом, 49 а Михаил Апостолий в письме к Плифону выразил желание вступить в число членов основанного им тайного общества. По мнению Шульце, все ученики Плифона делились на пришлых (эксотериков) и "своих" (эсотериков), причем именно последние считались "избранными". Если это верно и если Плифон действительно следовал в данном случае методу преподавания Аристотеля, то он должен был также дифференцировать применительно к аудитории свои лекции, посвящая "избранных" в свое "тайное учение" и ограничиваясь просвещением более широкой публики, подобно тому как он помог одному человеку, приехавшему из-за границы, постичь мудрость Солона. Во всяком случае попасть в число "избранных" было непросто, судя по тому, что восторженный поклонник и панегирист Плифона Гермоним Харитоним, по его собственным словам, не был принят в этот союз.

Трудно сказать, когда сложился этот кружок. В сатире Мазари о Плифоне и его сторонниках ничего не говорится. Вряд ли права Соколова, объясняющая этот факт тем, что автор сатиры не принадлежал к избранному обществу. Скорее всего в то время, когда была написана сатира (1414-1415 гг.), такого кружка в Мистре еще не существовало. Все данные говорят о том, что этот союз сложился до поездки Плифона в Италию (1438 г.). Не менее сложным является вопрос о социальном составе его членов. Персонально мы знаем лишь небольшое число, хотя и очень известных и даже прославленных имен. В первую очередь следует назвать Виссариона, будущего кардинала римской католической церкви, пребывание которого в Мистре приходится на 1431-1437 гг.

Выходец из Трапезунта, Виссарион получил образование в Константинополе, где он около 1425 г. посещал школу знаменитого ритора Мануила Хрисококка и поддерживал знакомство с бывшим тогда в Константинополе и слушавшим Хрисококка итальянским гуманистом Филельфо. Через несколько лет Виссарион принял монашеский постриг и удалился в один из монастырей Мистры, которую покинул только будучи возведенным в сан митрополита Никеи. По мнению исследователей, годы, проведенные Виссарионом в Мистре, оказались решающими в формировании его мировоззрения, хотя мы никак не можем согласиться, что это было обусловлено "полулатинской атмосферой Пелопоннеса", наличием в Мистре "примирительных стремлений" в отношениях с латинским Западом. Такой атмосферы и таких стремлений в Мистре не существовало, а если они и наблюдались у некоторой части феодальной интеллигенции, то были совершенно нетипичными для умонастроения народной массы. Не могли быть мысли о сближении с латинянами и даже о переходе в католичество внушены Виссариону и Плифоном, который, как известно, придерживался совсем иных взглядов по этому вопросу. В школе Плифона Виссарион получил другое - блестящее образование в области математики, логики, этики, теологии и других наук, общее гуманистическое влияние, которое, "как искра Прометеева огня, осталось в душе Виссариона на всю жизнь". В Мистре же он принимал активное участие в политических делах двора, ездил с дипломатической миссией в Трапезунт, выступал в качестве посредника между Феодором и Константином Палеологами по вопросу о наследовании империи, находился (как это хорошо показывает его корреспонденция периода пребывания в Мистре) в теснейших отношениях со многими представителями высшего чиновничества Мистры: Павлом Софианосом, Димитрием Пепагоменом, Никифором Филадом, Иоанном Ласкарисом Леонтарисом, стратопедархом Иоанном Франкопулом, Алексеем Ласкарисом Филантропеном и т. д.

К окружению Плифона в Мистре принадлежали также Иоанн Евгеник, которого Закифинос называет одним из главных представителей интеллектуального движения Мистры, его брат Марк, митрополит эфесский, Михаил Апостолий и Иоанн Аргиропул, Лаоник Халкокондил. Пребывание последнего в Мистре отмечено итальянским путешественником Чириако из Анконы, который пишет, что 30 июля 1447 г. он видел при дворе Мистры благородного юношу афинянина Николая Халкокондила , который отличался превосходным знанием латинской и греческой литературы (egregie latinis atque grecis litteris eruditum). 2 августа Лаоник сопровождал Чириако в соседнюю Спарту, чтобы показать ему там памятники древности. Из второстепенных учеников надо отметить Иоанна Докианоса, писца и владельца великолепной библиотеки; Иоанна Мосха, ставшего после смерти Плифона главой школы; уже упомянутого автора надгробного панегирика Плифону Григория Монаха; иеромонахов Дионисия, Матфея и Исидора, которых Виссарион в адресованном им письме называет своими однокашниками; возможно, Димитрия Пепагомена, который, по мнению Шмальцбауэр, во время своего пребывания в Мистре примкнул к кружку Плифона; некоего Ювеналия, поплатившегося жизнью за приверженность к языческим идеям Плифона; Димитрия Триволиса, списавшего докладную записку Плифона с предложениями реформ Мануилу II; наконец, любимца Плифона и его секретаря Димитрия Рауля Кавакиса, много поработавшего над тем, чтобы спасти рукописное наследство своего учителя. Насколько интимными были отношения Кавакиса с Плифоном, свидетельствует собственноручная запись первого на одной из своих рукописей сна, напомнившего Кавакису былые беседы с философом. Интересно также отметить, что Димитрий Рауль Кавакис считал себя правнуком Феодора Метохита, которого он в одной генеалогической заметке называет…………. , сообщая, что на этот факт его родства со знаменитым византийским ученым указал сам Плифон. Таким образом, мы можем констатировать любопытный, с точки зрения наших современных представлений, факт, что среди многочисленных монастырей, церквей и часовен Мистры существовала группа людей, состоявшая главным образом из представителей феодальной и церковно-монашеской интеллигенции, перед которой Плифон выступил с проповедью своего учения, отрицающего христианство. Турецкое нашествие рассеяло группу гуманистов Мистры. Многие философы, писатели, ученые бежали на Корфу, в Венецию, Италию, Францию. "Если литературные шедевры античной Эллады, - по словам Лоньона, - вызвали на Западе возрождение человеческой мысли, если они сделали во Франции XVI век более греческим, чем латинским, то этим в значительной степени обязаны интеллектуальной экспансии Мистры".

Чтобы понять мысль Плифона, нужно ясно представить себе, в каких условиях она родилась. Именно это обстоятельство недостаточно учитывается в многочисленных работах о Плифоне. Если же такой вопрос и ставится, то его решают почти исключительно путем констатации критического внешнеполитического положения Византии. В изучении плифоновского наследия, как, впрочем, и в анализе творчества других византийских мыслителей, господствует генетический метод, стремление непременно объяснить каждое положение того или иного философа заимствованием из античных авторов и подвергнуть сомнению их оригинальность и самостоятельность. Само по себе выяснение источников философской системы, разумеется, полностью оправдано и необходимо, но когда оно используется для изображения движения византийской философской мысли в виде такой до предела упрощенной и однообразной схемы, как борьба аристотеликов и платоников, и этим ограничивается, то этого слишком мало, чтобы вскрыть причины появления именно такой философской системы в данный исторический момент, т. е. ответить на главный вопрос, входящий в компетенцию историка философии. Насколько представляется нам, античные авторы со всем их богатейшим наследием служили византийским мыслителям только своего рода fontes, источником и, может быть, своеобразной знаковой системой, в рамках которой развертывалась борьба их идей. Поэтому следует признать совершенно правильной постановку вопроса о необходимости применения иного - структурного - метода, причем, если Удальцова видит его в изучении творчества того или иного мыслителя в функциональной зависимости от времени и общественной структуры, то, на наш взгляд, понятие структурного метода должно учитывать, помимо социально-экономической обусловленности учения, и ту непосредственную духовную среду, которая питает это учение.

В данном случае следует отдать себе отчет в том, что мировоззрение Плифона сформировалось в обстановке разгрома антиисихастской партии и торжества монашеских идеалов, нашедших свое наиболее полное выражение в учении Григория Паламы, - в обстановке, когда мистицизм был не только признан и взят на вооружение официальной церковью, но и получил широчайшее распространение в народных массах. Это обстоятельство должно было оказать немаловажное влияние на выбор Плифоном его философских принципов. Поднимая вопрос о выборе Плифоном философских критериев, новейший исследователь его учения Мазэ указывает на отсутствие в Византии материалистических идей. Действительно, традиции Демокрита казались утраченными безвозвратно. Однако борьба паламизма и гуманизма в Византии в XIV в., которая может рассматриваться как борьба реалистов и номиналистов в специфических условиях византийской действительности, показала, что и в Византии в рамках самой теологии велась борьба идеализма и материализма. В отличие от исихастов-паламитов Варлаам и его единомышленники не допускали мысли об "обожествлении" в результате особого состояния молящегося. Варлаам писал, что бог может быть познан не иначе, чем через его творения; бога нельзя постичь непознаваемым, но тем, что доступно знанию: чем больше и лучше мы познаем гармонию мира вещей, тем глубже наше понимание божества. По Варлааму, мудрость философии, которая изучает сущность вещей, и мудрость богословия имеет одну и ту же цель. Такая позиция, фактически отрицающая примат богословия, безусловно была связана с тенденциями гуманизма. Можно сделать вывод, что Варлаам, приходя к познанию бога из изучения гармонии мира, фактически понимал бога как простое понятие, выведенное из аналогии мира вещей, тогда как Палама считал, что человек путем исихии может совершенно реально войти в единение с божеством. В противовес реализму Паламы номиналистические тенденции учения Варлаама очевидны и в качестве таковых могут рассматриваться как первое выражение материализма в Византии. По словам Чалояна, "положение Маркса о материалистическом характере средневекового номинализма имплицитно содержит мысль о том, что в рамках самой теологии могут возникнуть предпосылки материалистического решения вопроса об отношении природы и мышления человека". В данном случае Варлаам, оставаясь в сфере схоластических споров о божестве, тем не менее своим указанием на значение изучения реального мира, всеобщей мировой гармонии, как основного пути познания бога, практически вел к изучению материального мира и его закономерностей.

События XIV в. показали, что даже робкие проявления материалистических тенденций в форме номиналистских идей в специфических условиях Византии оказались совершенно недейственными. Хотя Плифон должен был бы, судя по всему, выступить естественным наследником идей варлаамитов, с которыми его роднили черты рационализма, заключавшиеся в стремлении освободить общественную мысль от церковной догмы, в борьбе за человеческий разум, во взгляде на монашество как общественно вредный институт (он называл монахов "роем трутней", но все это толкнуло его на создание сугубо идеалистической философской системы. В соответствии с представлениями своей эпохи, когда "наиболее древняя идеология считалась самой достоверной", Плифон искал исходные теоретические принципы своей системы в идеях далекого прошлого, но почему он обратился именно к платонизму? Разве его рационализм не мог удовлетвориться какой-нибудь другой, одной из многочисленных античных доктрин? Отвечая на этот вопрос, Мазэ указал на необычайное родство духа Платона и Плифона, их общее стремление к "моральному перевооружению" своих соотечественников, к удовлетворению нужд индивидуума (антитеза Аристотелю) в его поисках объективного знания и личного счастья, к установлению прочных основ государства, гражданских добродетелей и религии, к установлению существования божества и бессмертия души - конечных основ индивидуальной и общественной морали, на тот факт (и это представляется нам особенно важным), что "платонизм таил в себе ядро доктрин, которые противоречили некоторым существенным принципам христианского богословия". У нас вызывает сомнение утверждение Сюзюмова, что Плифон предпринял попытку создать цельное мировоззрение на основе теории Платона об идеях "в чистом виде". Платон Ренессанса почти неизбежно должен был быть Платоном неоплатонизма. Правда, вряд ли правы авторы, утверждающие, что в своей "теогонии", развитой им с целью объяснения бытия и изложенной в "Законах", Плифон обнаруживает пережитки неоплатонического учения о мистической эманации материального мира из духовного первоначала, высшего бога, сообщающего свою сущность богам низшим, а от них - нематериальным субстанциям и телесным вещам. Происхождение материального мира от высшего принципа, от высшего бога в доктрине Плифона заслуживает скорее термина "explicatio", как у Николая Кузанского или у Джордано Бруно. Этот латинский термин, обозначающий "объяснение", "развертывание", лучше всего подходит к онтологической картине мира Плифона, все звенья которой являются именно "саморазвертыванием" бога, в котором они первоначально существуют в единстве, а в результате этого "саморазвития" получают самостоятельность и могут быть отличены друг от друга. Однако рационализм и рассудочность, присущие плифоновскому мышлению, его стремление дать определение божеству, раскрыть его конкретную сущность в значительной мере лишали его богов трансцендентного и сверхъестественного характера. По существу, весь его политеистический пантеон представлял собою систему философских категорий, описывающих мир и выведенных одна из другой согласно дедуктивному методу, которого придерживался Плифон.

Наиболее общей категорией, персонифицированной в образе Зевса, является, по мысли Плифона, категория причины всего сущего, необходимо порождавшая по ступеням понижающегося совершенства субстанций. Важнейшим богом в системе Плифона был Посейдон, который мыслился как единство, идея идей, начало, дающее форму . Идея материи и множественности форм персонифицирована в образе Геры, которой тем не менее эти свойства присущи потенциально, но не в действительности. Только соединение действий Посейдона, дающего формы конкретной реальности, и Геры, рождающей множественность, образует множественный мир телесных вещей, ибо Посейдон является и причиной, и производителем форм, Гера же - материи . Идею сходства и тождества представляет, согласно Плифону, Аполлон, идею различия - Артемида. Носителями идей конкретных сущностей являются и дети Посейдона. Если законные дети олицетворяют вечные категории, идеи бессмертия (Гелиос, Селена, Эосфор, Стилбон и т. д.), то идеям смертных конкретных категорий соответствуют его незаконные и побочные дети: демоны, люди, животные, растения, предметы неорганического мира. Носителем идеи человеческой бессмертной души является Плутон, а идеи смертной человеческой плоти - одно из низших божеств в плифоновском политеистическом пантеоне, титанида Кора. В иерархии бессмертных и смертных существ человек, таким образом, занимает среднее место. Душа человеческая соединена с плотью, но вечна. Плифон признает теорию переселения душ только в сознательные существа, а не в бессознательных животных.

Фундаментальной идеей всей космогонии и антропологии Плифона была , идея абсолютного детерминизма, неотвратимой закономерности, универсальной и всеобщей обусловленности явлений. Как известно, тема "судьбы", унаследованная византийскими мыслителями от античных авторов, с особой силой зазвучала еще у Феодора Метохита, персонифицируясь в образе древней языческой богини Тихи. Однако у него понятие "тихи" сочеталось с одним из основных христианских догматов о воле божьей, о высшем промысле, о предопределении. же Плифона исключала всякую возможность существования божественного предопределения. Любопытно, что, рассматривая в связи с этим взгляды Плифона на свободу воли человека, Сюзюмов заметил следующее: "В Византии в то время не были осведомлены о взглядах Августина, поэтому доводы Плифона следует рассматривать как вполне самостоятельные изыскания в духе учения Платона". Иными словами, он находит совпадение мнений Плифона и Августина по этому вопросу, и на первый взгляд такое совпадение действительно имелось. Как тот, так и другой были склонны относить добрые дела людей за счет воли божьей, а их грехи - за счет их самих. Но у Августина бог - это христианский тринитариатский бог со всеми его атрибутами; бог Плифона - это , высшая необходимость как свойство и результат , всеобщей закономерности. Человек свободен и счастлив, когда действует согласно божественной необходимости. Но если он действует наперекор необходимости, то превращается в раба низших импульсов души. "Ни один человек не желает себе зла и несчастья: несчастным он становится, если у него нет целей действия, обусловленных глубокими причинами, и тогда он делается рабом... Ни один человек не желает быть плохим, но он против своего желания вредит себе, поступая против необходимости". По существу, это концепция свободы как познанной необходимости, в корне противоположная христианской доктрине "пути господни неисповедимы".

Наконец, следует остановиться на общественно-политических и социальных воззрениях Плифона, интерпретация которых породила множество точек зрения. Взгляды Плифона рассматриваются в качестве основного доказательства того, что Византия накануне своего падения отказалась от идеи всеобщей (универсальной) империи, носительницей которой она была в течение тысячелетия, что сознание византийского ойкуменизма исчезло и название заменилось этническим , долгое время имевшим уничижительный оттенок и бывшим синонимом , а сам Плифон характеризуется как "последний византиец и первый неоэллин", т. е. один из первых (по мысли Вакалопулоса) представителей новогреческой цивилизации. Именно в Мистре, по словам Лемерля, развивается "вид романтизма национального прошлого, возврата к греческой нации (в противоположность многоязычному государству, каким была Византия в пору своего величия), который не погибнет с завоеванием и порабощением, но, напротив, станет поддерживать эллинскую надежду в течение длинной ночи турецкого владычества". Действительно, мысль о возрождении старой эллинской культуры, греческий патриотизм пронизывают труды Плифона. "Мы, - говорит он в речи к императору Мануилу, - эллины по происхождению, о чем свидетельствуют наш язык и отцовское воспитание". Он подчеркивает, что именно Пелопоннес и примыкающая к нему часть Европы с близлежащими островами составляют исконную родину греков. "С тех пор, как помнят люди, эллины всегда населяли эту страну, и никто другой не жил здесь до них". Правда, Плифон не отвергает того факта, что на полуострове побывали пришельцы , но считает, что, сменяя друг друга, они не задерживались в Пелопоннесе.

И тем не менее есть ли достаточные основания квалифицировать высказывания Плифона как отрицание византийской политической доктрины с ее универсалистскими притязаниями? Нам кажется, что Бек с полным правом усомнился в этом. Во-первых, замечает он, у Плифона понятие "Римская империя" также привычна, как и его "греческий национализм", и доказательства, приведенные Беком в пользу его тезиса, представляются весьма убедительными. Во-вторых, если Плифон и видит в Пелопоннесе и "в прилегающей к нему части Европы" прагреческую родину, то ничто не говорит о том, что эта Европа кончается для него у Пинда. И здесь у Плифона, по мнению Бека, речь идет как раз о той Европе, которая имеется в виду в письме Виссариона к Константину Палеологу (см. гл. II), т. е. о европейской части Византийской империи, включая столицу. Наконец, если реформы Плифона всегда относятся только к Пелопоннесу, а не к Римской империи, то это потому, что главной целью его было как можно сильнее заинтересовать правительство в отношении Пелопоннеса, укрепление которого, по его мысли, должно было стать предварительным этапом для дальнейших завоеваний. Все эти соображения очень важны для понимания духовной жизни последних десятилетий существования Византии. Мы хотели бы обратить внимание на то, что подобные рецидивы эллинизма и греческого патриотизма отнюдь не были редкостью в Византии (стоит вспомнить хотя бы Никею, в истории которой и в истории Мистры есть очень много сходного), поэтому трактовка политических идей Плифона и авторов из его круга как качественно нового явления нуждается в более серьезном обосновании.

Подобные же замечания можно высказать в отношении новейших точек зрения на социальные взгляды Плифона. Еще раньше ученые находили в проектах реформ Плифона черты, аналогичные некоторым местам "Общественного договора" Руссо и идеям Сен-Симона. Сейчас же он рассматривается не только как предшественник утопического, но и научного социализма со всеми его современными концепциями. В трактовке Мазэ Плифон выступает чуть ли не предшественником современного, т. е. научного, коммунизма, и в этой связи автор с удовлетворением отмечает "возрождение византиноведческих штудий в СССР", полагая, по-видимому, что в этом качестве Плифон особенно должен интересовать советских историков. Как идеолог Плифон отражал, по мнению одних, интересы торгово-ремесленных кругов византийского общества или же, по мнению других, интересы "высшей просвещенной буржуазии".

Нельзя сказать, чтобы мы были полностью согласны с Вернером в том, что "идеи Плифона не имели ничего общего ни с утопическим, ни с научным социализмом". 117 Общим у них является то, что, будучи учениями, содержащими критику основанного на частной собственности строя и рисующими картины идеального будущего общества, они (каждый в своей мере) основывались на "естественном праве", вытекающем будто бы из разума и природы человека. Но, как известно, идеи естественного права зародились уже в античную эпоху и были восприняты Плифоном через Платона вместе с его темой идеального государственного устройства, изложенной в "Политии". Кроме того, на положения "естественного права", исключающего частную собственность на землю, у Плифона наслоились сугубо средневековые представления феодала о собственности и сословной принадлежности, образуя эклектическую смесь всевозможных проектов и рекомендаций. Например, предлагая разделить общество на три сословия, Плифон признает, что основу его должны составлять производители материальных благ , налогоплательщики, которых он называет "илотами", общими кормильцами . Но, в сущности, Плифон мыслил себе статус илотов как крепостную зависимость, советуя деспоту: "Из этих илотов в первую очередь возьми в свой дом (т. е. для обслуживания владений деспота, - И. М. ) столько, сколько тебе покажется нужным; остальных оставь правителям и военачальникам, каждому сколько ты пожелаешь". И наконец: "Распределив таким образом, потребуй от каждого в соответствии с выделенным количеством илотов содержать слуг, обязанных нести военную службу". Что это, как не чисто феодальная идея вассалитета!

Обращает на себя внимание настойчивость, с которой Плифон проводит мысль о натурализации экономики, сведении ее базы к одному только сельскому хозяйству. Какой идеолог торгово-ремесленных или буржуазных кругов мог советовать замену денежных платежей и налогов единым натуральным налогом? Безотносительно к тому, прав ли Горянов, считающий проект Плифона утопией, свидетельствующей о непонимании его автором общественных отношений, или прав Каждан, полагающий, что проект Плифона свидетельствует о наличии в Византии того времени тенденций к развитию натуральной ренты, данные идеи Плифона можно, на наш взгляд, квалифицировать только как "феодальную реакцию". Интересно отметить мотивировку Плифоном выбора натуральной подати в качестве унифицированной. Всю совокупность весьма многочисленных в Византии податей Плифон сводит к трем категориям: 1) барщина , 2) фиксированная сумма ценностей, деньгами или чем-либо другим, 3) взнос определенной части продуктов . Нетрудно заметить, что на эту классификацию, соответствующую трем формам феодальной ренты, оказало влияние именно рентное феодальное право. Самый тяжелый из налогов, по мысли Плифона, - ангария , взимаемый не натурой, а физическим трудом , причиняющий немало трудностей и сборщикам налогов, которые в течение всего года должны присутствовать при проведении работ. Тактос орос тоже не менее обременителен и неравномерен, поскольку при исчислении очень трудно учесть податные возможности каждого из налогоплательщиков. Этот вид налога взимается понемногу, но часто на протяжении года и многими сборщиками , от этого еще тяжелее. Зато …………. - наименее обременительна из всех других, равных ей налогов. Она легче и удобнее, поскольку взимается с каждого налогоплательщика во время сбора урожая.

Мы не занимались этим вопросом специально, но все-таки, не вызвано ли это предпочтение натурального налога привычным и естественным для прониара, т. е. феодала средней руки, наполовину государственного чиновника, пристрастием к продуктовой форме ренты в виде разнообразных канискиев, миз и т. д., в то время как суперфеодал - вотчинник столь же естественно тяготел к барщине - ангарии. Насколько нам известно, обследование податной византийской системы и рентного права с учетом именно различных категорий феодальных владельцев в систематической форме не проводилось. Во всяком случае нам кажется несомненным, что Плифон выражал интересы именно служилой феодальной знати, связавшей свои судьбы с императорским и деспотским дворами,- знати, с которой он был тесно связан по своему социальному положению. Отсюда апология монархии, как наилучшего государственного строя, но монархии умеренной, мудрой и отеческой, которая прибегает к бескорыстным советникам для установления законов и которая заботится об эффективном применении этих законов. Отсюда беспощадная критика всевозможных династов и архонтов, тех крупнейших землевладельцев-вотчинников, носителей сепаратистских тенденций, которых прониарское сословие считало наряду с монашеством своим врагом.

Сложнейшей проблемой, на разрешение которой мы не можем в рамках данной работы ни в коем случае претендовать, является, как известно, проблема византийского гуманизма и так называемого византийского Возрождения - проблема, теснейшим образом связанная с именем Плифона. В настоящее время можно считать общепризнанным, несмотря на оживленные связи между византийскими и итальянскими гуманистами, определенное, иногда решающее влияние византийской культуры на итальянский гуманизм, что византийский гуманизм представлял собою качественно иное явление, нежели итальянский. Как подчеркнул в своем докладе "Византийская культура XIV в. и проблема Ренессанса" Лазарев, его прежде всего отличает от итальянского отсутствие общей базы - буржуазной идеологии. Думается, что этот вывод справедлив не только для XIV в., но и для XV в.: как широкое культурное движение, выражающее идеологию нового, нарождающегося класса буржуазии, гуманизм не был присущ Византии. Но тогда в чем же заключались специфические особенности этого, по выражению Бека, "национального гуманизма"? Сам он, признавая, что паламитский спор в XIV в. в широком смысле слова следует считать столкновением паламизма с гуманизмом, понимает под гуманизмом некий "византийско-христианский гуманизм", которому присущи черты рационализма и который поэтому враждебен мистике. Понятие "христианский гуманизм", на наш взгляд, не отличается определенностью содержания, но если даже допустить, что для XIV в. он годится, то для XV в., для характеристики плифоновского гуманизма он не может дать ничего.

Единственным средством избежать некоторой двусмысленности в употреблении термина "византийский гуманизм" Мейендорф считает применение его ко всем ученым (начиная с Фотия и кончая Плифоном), которые занимались изучением классической древности. Лемерль, придерживающийся аналогичного взгляда, насчитывает четыре византийских "ренессанса": первый, связанный с именами Фотия, Льва Математика, Арефы Кесарийского, относится им к IX в.; второй, представленный Пселлом и Италом, - к XI в.; третий, представителями которого были Плануд, Триклиний, Хортасменос, - XIII-XIV вв.; наконец, четвертый византийский "ренессанс" он связывает с именем Плифона.

Разумеется, занятие классической древностью - это критерий далеко не случайный при определении понятий "гуманизм" и "Ренессанс", но в такой же степени формальный. Отождествление гуманизма с возрождением интереса к античному миру, с классицизмом, представляется в высшей степени ошибочным и ведет к нефилософскому пониманию Ренессанса. Как хорошо заметил еще Кареев в предисловии к известной книге Корелина, "самый интерес гуманистов к классикам был результатом их стремления найти прочную опору для своих новых мыслей и настроений и вместе с тем готовое орудие для борьбы с представителями старины". Это справедливо не только для итальянского, но и византийского гуманизма. Критерием для определения последнего все-таки остается наличие у его представителей отрицания церковной опеки, требования свободы и самостоятельности для творческой деятельности человеческого духа и прежде всего для науки, элементов рационалистического подхода к действительности. Однако, будучи обусловленным в конечном счете отсталым экономическим и общественным строем Поздневизантийского государства и отражая эту отсталость, византийский гуманизм носил ясно выраженные черты ограниченности, недоразвитости. Ему, пожалуй, не хватало главного, что составляло основу итальянского гуманизма, - индивидуализма, этого, говоря словами Сказкина, основного принципа буржуазного миросозерцания. "Для византийского неоплатоника, - пишет Вернер, - освобождение человека от религиозных оков ни в коем случае не было самоцелью, но скорее безусловным подчинением сильной, неограниченной государственной власти, единственной миссией которой было защитить и тем самым спасти отечество и эллинизм. Это существенно отличает его от итальянских гуманистов того времени, которые нарисовали индивидуалистический идеал homo novus, долженствовавший стать независимым как по отношению к церкви, так и по отношению к государству".

Нам представляются в значительной степени лишенными смысла длительные споры о том, в какой мере идеи Плифона были утопическими или реалистическими. Несомненно, что в некоторых пунктах его конкретные рекомендации тесно соприкасались с действительностью, хотя в целом его философская система была строго априорной конструкцией, весьма далекой от возможностей реализации. Но главное не в этом. История общественной мысли знала немало гораздо более утопических идей, которые тем не менее овладевали умонастроением широких народных масс, становясь значительной материальной силой. Именно в эту плоскость следует, на наш взгляд, перевести вопрос о деятельности Плифона как идеолога: какое значение имели его идеи для истории Византии того времени - вопрос, который нужно строго отделить от проблемы влияния его учения на итальянских гуманистов. Данэм хорошо сказал: "... идеологию, необходимую для обоснования социальных перемен, нельзя придумать; она должна быть основана, полностью или частично, на современных и знакомых всем представлениях. Иначе она не встретит поддержки ... дать нечто всем знакомое, доступное и вместе с тем побуждающее к действию - вот что требуется от идеолога, если он хочет вести своих сограждан к переустройству социального порядка". Вот этого-то как раз не хватало Плифону. Своим сверхрадикальным требованием ликвидации христианства он много способствовал тому, чтобы убить возможности национального движения в Греции. В создавшихся условиях византийской действительности нужен был не Плифон с его сложными и неприемлемыми для населения идеологическими концепциями, а своя "византийская" Жанна д'Арк, которая бы смогла поднять знамя священной войны против ислама. Стране реально нужен был не мистицизм Паламы и не платонизм Плифона, а фанатичный обрядово-бытовой, религиозный по форме традиционализм, который в сущности и оказался впоследствии формой сохранения греческой народности во время турецкого ига, а вовсе не какой-то "романтизм национального прошлого и возврата к греческой нации" в античном значении этого слова, как полагает Лемерль. Нужно отдать должное Плифону, что он, насколько можно судить по его поведению, отдавал себе отчет во всем этом. Отсюда его ортодоксально-православная позиция на Флорентийском соборе и вообще та чрезвычайно двусмысленная роль personae duplicis, которую он играл в церковных делах своего времени.


Приложение 3
Флавий Клавдий Юлиан
К Матери богов

Должны ли мы сказать также и об этом? Раскроем ли священное и неизреченное, то, что нужно держать в тайне, и разгласим ли скрытое? Кто такие Аттис или Галл, кто Мать богов и каков связанный с ними обряд очищения? И, кроме того, почему этот обряд изначально был принят нами, когда его передали древнейшие фригийцы в первую очередь воспринявшим этот культ эллинам, причем не случайным, а афинянам, собственным опытом наученным, что напрасно они осмеяли того, кто совершал таинства, посвященные Матери? Говорят, что они сильно оскорбили и прогнали Галла за его будто бы стремление ввести новшества в дела, относящиеся к божественному, поскольку они не понимали, для какой богини предназначен этот культ и не осознавали того, что она и есть почитаемая ими Део, Рея и Деметра. Затем вследствие их заблуждения богиня разгневалась, и ее пришлось умилостивливать. Ибо прорицательница Пифийского бога, которая учила эллинов всему добродетельному, приказала умилостивить гнев Матери богов. И поэтому, говорят, был воздвигнут храм Матери, где хранились все государственные документы. После эллинов этот культ установили у себя римляне, вследствие того, что дельфийский Аполлон посоветовал им вывезти богиню из Фригии, чтобы сделать ее их союзницей в войне с карфагенянами. И, видимо, ничто не препятствует поместить здесь небольшой рассказ о событиях, происшедших тогда. Узнав о словах оракула, жители возлюбленного богами Рима отправили посольство, испросившее у пергамских царей, которые в то время управляли Фригией, и у самих фригийцев самую священную статую богини. Взяв драгоценный груз, послы повезли его назад на вместительном судне, способном легко плыть по столь обширным морям. Пройдя Эгейское и Ионическое моря, затем, обогнув Сицилию и преодолев Тирренское море, судно зашло в устье Тибра. Народ вместе с сенатом вышел из города, а впереди остальных все жрецы и жрицы в подобающем случаю одеянии, соответственно обычаям предков; все они находились в ожидании и смотрели на корабль, который несся с попутным ветром, и вокруг киля издалека была видна пена от рассекаемых волн. Потом они приветствовали подплывающий корабль, кланяясь издалека богине и падая ниц там, где кто стоял. Она же, словно желая показать римскому народу, что он везет из Фригии не просто каменное изваяние, но нечто большее и божественное по своему могуществу, после того, как судно коснулось Тибра, остановила корабль, как будто он внезапно пустил корни прямо в реку. Римляне тащили судно против течения, но корабль не повиновался, словно попав на мелководье. Пытались толкнуть, но безрезультатно. Затем всевозможные средства использовались, однако корабль по-прежнему был неподвижен. Вследствие этого, пало страшное и несправедливое подозрение на деву, облеченную самым священным жреческим саном, и стали обвинять Клодию (так звали эту досточтимую деву) в том, что она не сохранила свою чистоту и незапятнанность для богини. Поэтому, говорилось, богиня явно гневается. Уже всем казалось, что происходит нечто сверхъестественное. Сначала она (т. е. Клодия) застыдилась от одного упоминания о ней и подозрения, настолько далека она была от постыдных и беззаконных дел. Когда же Клодия увидела, что обвинение против нее стало сильнее, то сняла пояс и обвязала его вокруг носа корабля, и как бы вдохновленная чем-то божественным, приказала всем отойти. Потом она стала просить богиню, чтобы та не допустила быть ей несправедливо оклеветанной. Клодия, как говорят, воскликнула, словно бы скомандовав кораблю: "О, Владычица Мать, если я непорочна, следуй за мной!" И она не только сдвинула корабль, но и протащила его на далекое расстояние против течения. Я думаю, что в тот день богиня показала римлянам две вещи: груз, который они везли из Фригии не малой ценности, а бесценный и не человеческого, а божественного происхождения, и не бездушная глина, а нечто вдохновленное и ниспосланное свыше. Это первое, что показала богиня римлянам. И второе - ни один из граждан не может скрыть от нее свои плохие или хорошие поступки. Немедленно война против карфагенян повернулась в счастливую для римлян сторону, так что третья война велась только под стенами самого Карфагена.

Эта история может показаться кому-нибудь невероятной и неподобающей для философа или теолога, тем не менее она заслуживает, чтобы ее рассказали. Ведь она сохранилась у большинства историографов и на медных статуях в могущественнейшем и любимом богами Риме. Однако для меня не секрет, что некоторые из слишком мудрых скажут: "Это невыносимый вздор старых женщин"; мне же кажется, что больше следует верить городским документальным свидетельствам, чем тем мудрецам, у которых мелкая душа исхитряется, но не видит ничего разумного. Мне говорят, что на ту же тему, к которой подвигнут я сейчас во время священного обряда, философствовал и Порфирий, но так как я никогда не видел этого сочинения, то не знаю может ли где-нибудь ход наших мыслей совпадать. Я, со своей стороны, считаю Галла и Аттиса сущностью рождающего и творящего ума, сущностью, которая порождает все, вплоть до последнего уровня материи, и заключает в себе все понятия и причины форм, воплощенных в материи. Ибо эйдосы всего находятся не во всех вещах; среди высших и первых причин нет эйдосов низших и последних причин, после которых остается лишь название пустоты и туманная мысль. Есть много сущностей и очень много созидающих богов, но природа третьего создателя содержит в себе отдельные понятия и формы, воплощенные в материи и связанные причины; последняя природа, от избытка порождающей силы сходящая на землю с надзвездного мира, - именно это и есть Аттис, которого мы ищем. Может быть, то, о чем я говорю, следует рассмотреть более отчетливо. Мы утверждаем, что существуют и материя, и форма, воплощенная в материи. Но если нет причины, предшествующей им, то мы неосознанно вводим учение Эпикура. Ибо если нет ничего выше этих двух начал, то они соединились сами собой, благодаря движению и случайности. Мы видим, как говорит какой-нибудь сообразительный перипатетик, вроде Ксенарха, что причина - пятая, небесная, субстанция. Смешны и Аристотель, изучающий и обсуждающий все это, и Теофраст, который в любом случае не понял своего утверждения, ибо, подойдя к бестелесной и умопостигаемой сущности, он остановился, не став искать причину, а сказав, что все это произошло само собой. Нужно было, конечно, и по отношению к пятой сущности понять, что она такая по природе, и не искать причины, а остановиться на этом и не сбиваться на умопостигаемое, которое по природе - ничто, или в другом случае, - пустое предположение. Я помню, что слышал о подобных словах Ксенарха. Правильно или нет сказанное им, пусть крайние перипатетики вдаются в тонкости. Всякому очевидно, что этот взгляд не годится для меня, поскольку умозаключения Аристотеля я считаю недостаточными, если их не согласовать с платоновскими, и еще лучше связать все это с пророчествами, данными богами.

Возможно, стоит узнать, каким образом небесная сущность способна иметь в себе невещественные причины воплощенных в материи форм. Ясно и очевидно, что творение без этих причин не состоялось бы. Почему же столь многочисленно рождающееся? Откуда появляется мужское и женское? Откуда различие в определенных эйдосах существующих вещей по роду, если не было бы неких предшествующих и заранее установленных понятий и причин, которые заблаговременно установлены в качестве образца? Если же мы их плохо видим, надо еще лучше очистить глаза души. Лучший способ очищения - обратиться внутрь самого себя и осмыслить душу и воплощенный ум как некий отпечаток и образ воплощенных форм. Ибо нет ни одной вещи, материальной, либо бестелесной, но рассматриваемой в связи с материальным, которой бы наш ум не мог бы мысленно представить, независимо от ее воплощенного вида. Ум никогда не смог бы этого сделать, если бы не имел чего-то общего с нематериальными формами по природе. Поэтому и Аристотель называл душу "местом форм", только не в действительности, а в возможности. Подобного рода душа, связанная с материей, должна содержать в себе эти формы только в возможности; если же она - свободная и несмешанная, то следует полагать, что в ней будут все понятия не в возможности, а в действительности. Более ясному пониманию этого послужит пример, который приводился Платоном в "Софисте", хотя и для рассуждения на другую тему. Я обращаюсь к нему вовсе не для подтверждения моих слов. Ибо понимать мою мысль должно, только непосредственно ее постигая и без доказательств. Ведь речь идет о первопричинах или о близких к ним, если для нас, как и следует полагать, Аттис - бог. Что же это за пример? Платон говорит, что если кто-то из занимающихся подражанием хочет воспроизводить так, чтобы изображенное точно воспроизводилось, то это сложно и тяжело и почти невозможно, но легко и вполне осуществимо кажущееся подражание вещам. Если, взяв зеркало, мы совершим круговое движение им, то легко получим отпечаток всех предметов и укажем общий контур каждой из них. От этого примера вернемся к аналогии, о которой я уже говорил, чтобы зеркало использовалось для того, что Аристотель называет "местом форм" в возможности.

Сами формы, конечно, должны существовать изначально в действительности, и затем в возможности. Если поэтому душа в нас, как и Аристотель считает, содержит в возможности формы предметов, то где мы должны поместить формы в первоначальном состоянии, то есть в действительности? В объектах материального мира? Нет, поскольку те формы явно самые низкие. Поэтому остается искать невещественные причины, которые существуют в действительности и первичны по отношению к причинам, воплощенным в материи. Наша душа, зависимая от них и сближающаяся с ними, таким образом получает понятия форм, как зеркала принимают изображение от разных предметов, которые там отражаются. Затем, с помощью природы, они передаются материи и предметам нашего мира. Ведь мы знаем, что природа - это творец тел, некая универсальная природа всего, тогда как совершенно очевидно и ясно, что отдельная природа создает части. Но в нас природа существует в действительности без мысленного образа, а душа, превосходящая природу, имеет сверх того и воображение. Если поэтому признается, что природа содержит в себе причину вещей, представления о которых в ней нет, почему не приписать душе те самые формы, только в еще большей степени и, отдавая ей приоритет над природой, видя, что мы именно в душе узнаем формы посредством представлений и постигаем их с помощью понятий? Кто же настолько любит спорить, чтобы признать существование в природе материализовавшихся понятий, даже если и не все из них равно в действительности, однако, все в возможности; отрицается при этом, что то же самое относится и к душе? Поэтому, если формы существуют в природе в возможности, но не в действительности, и если также они существуют в душе в возможности, только в более чистом и отделенном виде, то, значит, они могут быть постигнуты и осознаны, но все же в действительности их нет совсем. К чему же мы прикрепим канаты вечного рождения и на чем будем основывать наши рассуждения о постоянстве мира? Небесная сущность сама состоит из материи и формы. Итак, необходимо признать, что даже если в действительности материя и форма никогда не отделены друг от друга, тем не менее для нашего ума формы должны считаться существующими раньше материи и более высшими. Следовательно, для форм, воплощенных в материи, была установлена совершенно нематериальная причина, приводящая эйдосы под власть третьего создателя, который для нас - отец и господин не только этих форм, но и всего видимого и пятой сущности. От него мы отличаем Аттиса, причину, нисходящую в материю, и мы считаем истинным, что Аттис или Галл - это бог, способный к порождению. О нем говорится в мифе, что, будучи оставленным у крутящегося в водовороте потока реки Галл, Аттис расцвел, затем, став красивым и большим, он был возлюблен Матерью богов. Она вверила ему мир и сверх того надела на его голову звездную шапку. Но если наше видимое небо покрывает Аттиса, то не следует ли видеть в этом намек на то, что река Галл - это млечный путь? Ведь там, говорят, смешивается субстанция, способная чувствовать, с бесстрастной вращающейся сферой пятой сущности. Только до этого рубежа позволила Мать богов прекрасному и разумному богу Аттису, похожему на лучи солнца, резвиться и танцевать. Но когда он дошел до последнего уровня, в мифе сказано, он спустился в пещеру и сошелся с нимфой (под нимфой надо понимать влажную материю). Хотя в мифе подразумевалась не сама материя, а низшая бестелесная причина, предшествующая ей. И Гераклит говорит: "Увлажнение - смерть душам". Мы считаем, что Галл - это мыслящий бог, который связывает воплощенные в материи и находящиеся под луной формы. Он соединяется с причиной, поставленной над материей, но не так, как мужское и женское, а наподобие сущности, которая собирается сама собой.

Кто же такая Мать богов? Она - источник мыслящих и созидающих богов, которые управляют видимыми богами, мать и супруга великого Зевса, обретшая бытие после великого создателя и вместе с ним. Она - хозяйка всей жизни, причина всего рождения, легко приводящая в окончательный вид созидаемое. Она без страстей порождает и творит бытие вместе с отцом. Это дева, не имеющая матери, которая пребывает рядом с Зевсом, и поистине она - Мать всех богов. Приняв в себя причины всех умопостигаемых и надмировых богов, она стала источником мыслящих богов. Очевидно, этой богиней, которая воплощает собой и мудрое провидение, овладела бесстрастная любовь к Аттису. Добровольно и по желанию ей подчиняются не только эйдосы, воплощенные в материи, но еще в большей степени - их причины. В мифе сообщалось, что она, мудрость провидения, сохраняя все то, что рождается и гибнет, любя их творческую и порождающую причину, приказала ей скорее родить в умопостигаемом мире и пожелала, чтобы родившееся обратилось к ней и жило бы вместе с ней, а не с кем-то еще. Ибо лишь так созидающая причина стремилась бы к спасающему ее единообразию, и в то же время избежала бы того, что склоняется к материи. И Мать богов приказала Аттису смотреть на нее, как на источник созидающих богов, и не спускаться вниз, не прельщаться тем, что сотворено. Так ведь великий Аттис должен был стать еще более великим творцом, поскольку во всем поворот к тому, что лучше - более действенно, чем склонение к худшему. И пятая сущность созидательнее и божественнее земных стихий, потому что в большей степени обращена к богам. Никто не осмелился бы утверждать, что какая-либо субстанция, даже если она состоит из чистейшего эфира, превосходит незамутненную и чистую душу, вроде той, которая была у Геракла, когда создатель послал ее на землю. Тогда его душа, конечно, была и казалась действеннее, чем когда она соединилась с телом. И сам Геракл, теперь вернувшийся, единый и цельный, к единому и цельному отцу, с меньшим трудом опекает свою сферу, чем прежде, когда он носил телесный покров и жил среди людей. Так во всем обращение к более высокому действеннее, чем поворот к более низкому. Именно этому миф хочет нас научить, когда говорит о заботе Матери богов, стремящейся, чтобы Аттис не уходил от нее и не любил другой. Он же прошел дальше и спустился до крайнего предела материи. И когда было необходимо прекратить и остановить бесконечное движение Аттиса, великий Гелиос Корибант, соправитель Матери богов и творец всего вместе с ней, все провидящий и ничего не делающий без нее, убедил льва разыскать Аттиса. Кто такой лев? Мы, конечно, знаем, что он пламенный и, следовательно, он причина горячего и огненного, и он намеревался враждовать с нимфой, ревнуя ее из-за любовной связи с Аттисом. Нами уже сказано, кто такая нимфа. Миф сообщает, что лев служил созидающей Мудрости провидения, под которой имеется в виду, несомненно, Мать богов. Затем, открыв и обнаружив, что произошло, лев стал причиной оскопления юноши. Что подразумевается под оскоплением? Это ограничение беспредельности. Ибо сотворенное стало заключаться в определенных формах под сдерживающим контролем созидающего провидения. Это случилось не без так называемого сумасшествия Аттиса, которое, нарушив и переступив надлежащую меру, сделало его совершенно слабым и неспособным контролировать себя. Это не удивительно, поскольку относится к низшей причине среди богов. Посмотрим на пятую сущность, неизменную по отношению к всему изменению в области лунного света, я имею в виду место, в котором рождающий и гибнущий космос граничит с пятой сущностью. Там, где распространяется лунный свет, мы видим, что происходит слияние небесных процессов и изменений. Поэтому не странно, что Аттис - некий полубог, к тому же и миф рассказывает об этом, или же он - скорее бог всего, ибо происходит от третьего творца и снова возносится после оскопления к Матери богов. Хотя в целом кажется, что он склоняется и опускается к материи, вряд ли будет ошибкой считать его, даже при том, что он, последний по порядку из богов, вождем всех категорий божеств. Полубогом же его миф называет для того, чтобы показать различие между Аттисом и неизменяющимися богами. Сопровождают его Корибанты, три правящие сущности лучших после богов категорий, приданные ему Матерью богов. Аттис также управляет львами, которые вместе со своим львом-предводителем разделили между собой горячую и огненную сущность, и в первую очередь они - причина огня. Посредством жара, идущего от огня, они являются причиной двигательной силы и сохранения всего, что существует. Аттис окружает небо наподобие тиары и оттуда словно стремится на землю.

Таков наш великий бог Аттис, таково его прежнее плачевное бегство, скрывание, исчезновение и спуск в пещеру. Пусть доказательством того, что я сказал, будет время, когда все это происходит. Говорят, священное дерево срубается в день прихода солнца к верхней точке равноденствия. Вслед за тем повсюду раздается звук труб. На третий день срезается священная и тайная жатва с бога Галла. Потом, говорят, приходят Иларии и праздники. Это оскопление, о котором многие болтают, - остановка беспредельности, поскольку, несомненно, оно происходит во время, когда великий Гелиос прикоснулся к кругу равноденствия, там, где наиболее четко определены границы. Ведь равное определенно, а неравное - безгранично и непроходимо до конца. Затем в точно указанное время срубается священное дерево. После этого в надлежащей последовательности проводятся все остальные священнодействия. Некоторые из них связаны с мистериальными и скрытыми постановлениями, другие могут быть открыты всем. Срубание дерева относится к истории с Галлом, а не к мистериям, которыми позаимствовано, я думаю, вследствие желания богов учить нас с помощью символов, что следует собирать самое прекрасное от земли, а именно доблесть и благочестие, и относить их богине, как символ хорошо устроенного земного порядка. Ведь дерево вырастает из земли, а стремится в небо, оно прекрасно на вид, дает тень в жаркое время и одаривает плодами. Так изобилует оно способностью порождать. Нам, по природе небесным, но упавшим на землю, закон приказывает пожинать плоды нашего политического устройства, то есть доблесть и благочестие, и затем стремиться к богине, прародительнице и создательнице жизни.

Тотчас после оскопления труба подает сигнал, отзывающий назад, для Аттиса и тех из нас, кто однажды слетели с неба и пали на землю. После этого знака, когда царь Аттис останавливает свое беспредельное движение кастрацией, боги нам приказывают отрезать у нас самих беспредельность, которая в нас, и подражать нашим повелителям-богам, подняться к определенному и единообразному, а если возможно, к самому Единому. После этого обязательно следуют Иларии. И что же может быть благостнее и радостнее, чем душа, избежавшая беспредельности, рождения и волнения внутри себя и вознесенная к самим богам? Аттис был одним из них и Мать богов никоим образом не допустила, чтобы он прошел дальше, чем положено, а обратила его к ней и приказала Аттису остановить беспредельное движение.

Но пусть никто не подумает, услышав мои слова, что это было сделано и случилось так, что сами боги не знали своих намерений и не были свободны от заблуждений. Но древние всегда, когда разыскивали причины, или под руководством богов или самостоятельно (может быть лучше сказать - ищущие под предводительством богов), и, находя, прикрывали их парадоксальными мифами, чтобы через парадокс мог быть открыт вымысел, и чтобы склонить нас к поиску истины. Я думаю, что обычным людям достаточно пользы от необычного и символического в мифе. Те же, которые отличаются разумом, найдут пользу от истины, относящейся к богам, если открывают и воспринимают истину под руководством богов, а посредством загадок напоминается, что следует отыскивать их смысл, и достигать конца в этом деле с помощью собственного рассмотрения. Мудрец не должен боязливо верить больше чужому мнению, чем силе собственного ума.

Что теперь сказать как бы для обобщения? Поскольку было замечено, что до пятой сущности не только умопостигаемый мир, но и видимые тела не подвержены внешним воздействиям и обладают божественной долей, то сочли, что до пятой сущности боги имеют несмешанную природу. Когда посредством этой, способной к творению сущности, боги обрели бытие и из вечности была сотворена материя вместе с богами, от них и через них, благодаря преизбытку порождающей и творческой причины в богах, тогда Мудрость провидения, рожденная из вечности и тождественная по сущности богам, соправительница царя Зевса, источник мыслящих богов, привела в порядок, исправила и изменила к лучшему все, что казалось безжизненным, бесплодным и негодным. Она сделала это посредством последней причины, в которую переходят сущности всех богов.

Очевидно, тот Аттис, унизывающий свою тиару звездами, основал свою власть на слиянии функций всех видимых в мире богов. У него во власти были несмешанность и чистота до млечного пути. В этом месте уже начинают смешиваться чувствующее и бесстрастное; здесь появляется материя. Связь Аттиса с материей - спуск в пещеру - произошла не вопреки воле богов и Родительницы богов, хотя говорится, что это было против их желания. Боги живут в лучшем мире по своей природе, и высшие силы не хотят спускать их вниз, но с помощью нисхождения лучшего хотят возвысить земное до более высокого и приятного богам удела. Так, в самом деле Мать богов не была настроена враждебно к Аттису после его оскопления, о чем свидетельствует миф, но она рассердилась, как говорится в мифе, вследствие его нисхождения, потому что он, высший, отдал себя чему-то низшему. Но когда он остановил свой ход без конца и привел в порядок неупорядоченное посредством совместимости с кругом равноденствия, где великий Гелиос управляет самой совершенной мерой определенного движения, тогда богиня с радостью возводит его к себе или, скорее, имеет его рядом с собой. Никогда это не происходило по-другому, но всегда Аттис был помощником и возницей Матери богов, всегда он страстно желает сотворенного, всегда ограничивается беспредельность посредством определенной причины появления форм. В мифе говорится, что Аттис возносится вверх как бы с земли и вновь принимает свою древнюю царскую власть и господство, не потому, что он когда-либо потерял или теряет свой скипетр, но миф сообщает об утрате им власти вследствие соединения с природой, подверженной чувствам.

Но, может быть, заслуживает внимания также вот что. Есть два равноденствия и больше почитается то, которое происходит под созвездием Овна, чем то, которое под знаком Весов. Причина этого предпочтения очевидна. Так как солнце начинает приближаться к нам после весеннего равноденствия, день удлиняется, и это время кажется более удобным. Помимо того, что свет сопутствует богам, следует верить, что лучи солнца близки тем, кто стремится к освобождению от земного. Рассмотрим это подробнее. Солнце своим удивительным жаром влечет все от земли, призывает и создает условия для роста, оно разделяет вещи наиболее тонко и делает легким то, что тянется вниз. Это видимое следует расценивать как доказательство его невидимых сил. Если среди тел оно может действовать посредством материального жара, как может оно не вознести вверх счастливые души с помощью невидимой, абсолютно бестелесной, божественной и чистой сущности, которая присутствует в его лучах? Таким образом, этот свет явил свою близость богам и тем, кто стремится подняться вверх, и он увеличивается в нашем мире, так что день становится длиннее ночи, когда Гелиос начинает проходить созвездие Овна. Уже было показано, что лучи бога по природе возносящие благодаря видимой и невидимой энергии, которая подняла из чувственного мира многие души, последовавшие наиболее светлому и подобному солнцу. Восприятие глазами солнечного света не только приятно и полезно для жизни, но и, по словам Платона, ведет к мудрости. Если затронуть тайное посвящение в мистерии, когда халдеи, божественно одержимые, празднуют в честь бога семи лучей, вознося посредством него души, я скажу, что это совершенно непознаваемо для обычных людей, но известно счастливым теургам. Сейчас я умолчу об этом.

Я говорил, что не следует думать будто древние определяли время священнодействий без разумных оснований, напротив, скорее по мере возможности они полагались на истинное и справедливое понимание. Доказательством этому служит выбор самой богиней круга равноденствия. Ведь самые священные и тайные мистерии Део и Девы совершаются когда солнце находится в знаке Весов. И это естественно. Ибо необходимо и уходящему богу снова сделать посвящение, чтобы не понести ущерба от безбожной и темной силы, которая в то время взяла верх. Таким образом, афиняне совершают мистерии Део дважды, меньшие, как они говорят, под знаком Овна, а великие - когда солнце находится в созвездии Весов. Почему так делается, я уже сказал. Думаю, что эти мистерии называются великими и малыми по разным причинам, но прежде всего называемые великими мистерии проводятся, естественно, в ознаменование удаления бога, а не приближения; тогда как малые мистерии должны лишь напоминать о приходе бога. Когда является спасительный и возносящий бог, проводятся предварительные мистериальные обряды. Вскоре после этого следуют одно за другим очистительные действия и посвящения жрецов. При удалении бога в область антиподов совершается самое главное в мистериях ради нашего сохранения и спасения. Смотри же: подобно тому, как отрезается причина рождения во время празднеств в честь Матери, так и у афинян те, кто связан с тайными обрядами, совершенно непорочны, а их предводитель иерофант отрекается от всего, что относится к порождению, чтобы не быть причастным к уходу в беспредельное, а иметь дело лишь с определенной, пребывающей вечно и заключенной в Едином несмешанной и чистой сущностью. Об этом я сказал теперь достаточно.

Остается лишь рассказать, естественно, о самом священном обряде и об очищении, чтобы оттуда также взять относящееся к моим рассуждениям. Теперь всем кажется смешным, что священный закон разрешает употребление мяса, однако запрещает есть растительную пищу. Спрашивается, разве растительное - одушевленное, а животная субстанция неодушевленная? Неужели растительное - нечистое, а животное не наполнено кровью и многим другим, что неприятно для зрения и слуха? И, наконец, самое главное употребление плодов ничему не вредит, тогда как убийство животных, естественно, причиняет им боль и мучает их. Так бы сказали и многие из самых мудрых. Впрочем, самые нечестивые из людей тоже осмеивают этот обряд. Они говорят, что овощи, которые растут вверх, можно есть, а корни, например круглую репу, нельзя. Смоквы позволено, а гранаты и яблоки запрещено использовать в пищу. Я часто слышал, как многие жаловались по этому поводу, и я раньше говорил то же самое, однако теперь мне кажется, что я один из всех буду глубоко благодарен управляющим богам и особенно Матери богов. Ей я благодарен, помимо всего прочего, за то, что она не пренебрегла мною, когда я словно блуждал во тьме, а сначала приказала мне не от тела отсечь что-то, а с помощью разумной и предшествующей нашим душам причины устранить в движениях моей души все лишнее и неразумное. Эта причина дала моему уму представления, которые, может быть, не сильно отклоняются от истинного и священного знания о богах. Но это выглядит, будто я, не зная, что сказать, возвращаюсь к тому, о чем уже говорил. Конечно, я могу для каждого случая представить очевидные и ясные основания объясняющие, почему не разрешено брать в пищу то, что указано как недозволенное, священным законом. Через некоторое время я это сделаю. Теперь же лучше выделить некоторые типы и образцы, как ориентир для нас, чтобы быть в состоянии судить о данных вещах, хотя, возможно, из-за спешки мое рассуждение что-либо упустит.

Сначала вкратце надо напомнить, кто такой Аттис, о котором мы рассказывали, что означает его оскопление, какой смысл заключен в происходящем между оскоплением и Илариями, и в обряде очищения. Аттис, как было сказано, - это причина и бог, непосредственный создатель материального космоса, который, спускаясь до последних уровней, останавливается созидательным движением солнца, когда бог достигает вершины точно определенной окружности вселенной, которая называется равноденствием, так как происходит уравновешивание дня и ночи. Мы говорили, что кастрация - это остановка беспредельности, происходящая лишь посредством отзыва и отступления Аттиса к высшим и управляющим причинам. Цель же очищения - это восхождение душ.

Таким образом, запрещено есть плоды, которые находятся под землей. Ибо земля - это низшее из существующего. И Платон говорит, что там живет изгнанное (из высших сфер) зло. Боги, через изречения оракулов, часто называют землю дрянью и советуют бежать с нее. В первую очередь жизнетворящая и промыслительная богиня не дозволяет использовать в пищу то, что растет под землей и так она убеждает нас обратить взор к небу или скорее к тому, что выше, чем небо. Один вид плодов в стручках некоторые люди используют, поскольку считают, что это в большей степени овощ, а не фрукт, ибо он растет некоторым образом вверх и прямо, а также не пускает корни под землей. Он вкореняется наподобие плюща или виноградной лозы, висящей на стебле. Поэтому нам воспрещается употребление зерен и позволяется есть овощи и фрукты, однако не те, которые стелются по земле, а те, которые поднимаются от земли и висят высоко в воздухе. Так, предписано воздерживаться от использования в пищу той части круглой репы, которая принадлежит к подземному миру, и разрешено есть часть, которая растет вверх и находится на высоте, ибо это делает ее чистой. Таким образом, допускается питаться овощами, которые растут вверх, но нельзя брать в пищу корни, особенно те, которые подпитываются в земле и тянутся вниз. Что касается деревьев, то не позволяется уничтожать яблони и пользоваться их плодами, так как в яблоках содержится золотой и священный образ тайных и мистериальных наград, и они достойны, чтобы им поклонялись и служили ради их архетипов. Граната избегают поскольку это растение, относящееся к подземному миру, а финик, как возможно кто-нибудь сказал бы, запрещен к употреблению в силу того, что финиковая пальма не растет во Фригии, где изначально был установлен этот закон. Но лично мне кажется, что скорее данная мера обусловлена тем, что финиковая пальма посвящена солнцу и неувядает, поэтому введен запрет на питание нашего тела финиками во время мистериальных обрядов. Кроме того, не позволяется использовать все разновидности рыб. Эта общая проблема для нас и для египтян. Я думаю, что необходимо по двум причинам отказаться от рыбы лучше на время и уж в любом случае, пока проводятся священнодействия. Во-первых, не следует есть то, что мы не жертвуем богам. Может быть, не нужно опасаться, что здесь кто-нибудь, жадный до еды, возразит мне, как я помню бывало раньше: "Почему же? Разве мы не жертвуем часто рыб богам?" Я слышал того, кто так говорил. Но я знаю, как ответить на это. "О счастливый! - обращался я к нему, - в некоторых случаях мы посвящаем богам рыб, подобно тому как римляне приносят в жертву коня, а также многих других животных, и так же эллины наравне с римлянами посвящают собак Гекате. У других также много подобного, относящегося к мистериям, и в городах проводятся общественные обряды такого рода жертвоприношений один или два раза в году, но они не в числе самых почитаемых, на которых только подобает участвовать богам и сидеть за столом с нами. Мы не приносим в жертву рыб во время самых чтимых мистерий, поскольку рыбы живут не под нашим надзором, мы не заботимся об их разведении, и не держим рыб стадами, как мы делаем с овцами и быками. Поскольку мы держим у себя этих животных, и они размножаются, то справедливо, чтобы они служили для наших различных потребностей и, прежде всего, для наиболее почитаемых жертвоприношений". Это одна причина, обуславливающая, как я думаю, запрет на рыбу во время обряда очищения. Вторая причина, которая, на мой взгляд, еще лучше согласуется с уже сказанным ранее, заключается в том, что некоторым образом рыбы, погруженные в глубину моря, принадлежат к подземному миру даже в большей степени, нежели семена. Тот, кто стремится взлететь вверх, должен отвергнуть все подобное, следуя за тем, что тянется в воздух и спешит ввысь, и, если говорить поэтическим языком, смотрит на небо. Допускается есть птиц, кроме немногих, которые повсюду признаны священными, и четвероногих, за исключением свиньи. Это животное всецело принадлежит земле по внешности, образу жизни и по существу. Ведь ее мясо грязное и грубое. Таким образом, свинина не подходит для питания ею во время священнодействий. Но справедливо было сочтено, что свинья хороша как жертва для подземных богов, ибо она не смотрит на небо не только вследствие своего нежелания, но и в силу своей природы. Таковы причины, которые побуждают нас отказываться от некоторых вещей в соответствии с божественными установлениями. Мы, внимающие, соединяемся с теми, кто знает богов.

Я скажу еще то, что священный закон позволяет не любую пищу всем, но, учитывая человеческую природу, допускает использовать в пищу многих животных, чтобы не ели все из необходимости, ибо это может быть неумеренным, а в первую очередь то, что соответствует возможностям нашего тела. Затем пользуемся тем, что в изобилии и в третью очередь мы руководствуемся нашей собственной волей, которая во время священных обрядов должна простереться до того, чтобы крайним напряжением подняться выше наших физических возможностей и с усердием следовать законам, установленным богами. Наивысшая польза для спасения души, когда обращается большее внимание на ее сохранность, а не на безопасность тела; физическая субстанция человека незаметно получает свою долю от этой удивительной пользы. Когда душа отдает всю себя богам, вверив все свои дела высшим силам, следуют священнодействия, над которыми стоят божественные законы, и при этом ничто не мешает и не препятствует в силу того, что все находится во власти богов и наполнено ими; в этот момент божественный свет озаряет душу. Таким образом, когда души получают некую энергию свыше, то они передают ее дыханию, которое есть в них, словно бы усиливают и укрепляют его, вследствие чего все тело чувствует данное благо. Я думаю, никто из потомков Асклепия не стал бы отрицать, что все, или, по крайней мере, большинство болезней, причем самых серьезных, случаются от дыхательного поворота и уклонения. Одни говорят, что все болезни, другие, что многие, тяжелые и трудные для лечения, связаны с этим. Свидетельством спасительной и сохраняющей функции священного обряда не только для души, но и для тела являются также оракулы богов. В ободрение самым лучшим и чистым из теургов боги обещают, что их "смертная оболочка тягостной материи" будет спасена.

Что же остается нам сказать? Я составил свою речь преимущественно за короткий отрезок ночи, без перерывов, ничего предварительно не читая на данную тему и не обдумывая, и я даже не собирался говорить об этом, прежде чем попросил эти письменные дощечки. Пусть богиня засвидетельствует истинность моих слов! Но, как я уже говорил, не остается ли мне прославить богиню, а с ней Афину и Диониса? Ведь священный закон установил их празднества во время ее мистерий. Я вижу родство Афины и Матери богов из сходства функций провидения, которые присутствуют в сущностях обеих богинь. И я отличаю делимую творческую силу Диониса, полученную им от великого Зевса, осуществляющего принципы единства и прочности. Ибо великий Дионис произошел от Зевса и дает жизнь всему видимому, оберегая и царствуя над всем разделенным творением. Вместе с этими богами следует прославить и Гермеса Эпафродита. Зовется он так посвященными в мистерии, которые говорят, что он зажигает факелы для мудрого Аттиса. Кто имеет настолько тупую душу и не понимает, что через Гермеса и Афродиту повсюду вызывается все творение, и они повсюду руководствуются целью, особенно присущей Логосу? Разве этот Логос - не Аттис, который не так давно был безумным, а теперь, вследствие оскопления, называется мудрым? Безумным он был, так как выбрал материю и власть над сотворенным миром, а мудр он, поскольку украсил и преобразил грязный и негодный земной мир до такой степени, что ни одно человеческое искусство или знание не могло бы ему подражать. Чем же закончить мою речь? Конечно, гимном великой богине.

О Мать богов и людей, о соправительница и соучастница великого Зевса, о источник мыслящих богов, о сопутствующая чистой сущности умопостигаемых богов, взяв от них всех общую причину, ты даешь ее разумным богам! О жизнетворящая, мудрость, провидящая, создательница наших душ! О любящая великого Диониса, спасшая Аттиса, когда он был брошен и приведшая его назад, когда он спустился в земную пещеру! О дающая все блага разумным богам и наполняющая всем чувственный мир, та, которая нам во всем уделяет все приятное! Даруй всем людям счастье, вершина которого - это знание о богах, римскому народу - все блага и особенно возможность стереть пятно нечестия. Даруй ему счастливую участь, чтобы он мог бы управлять империей многие тысячи лет! Мне же подари, как плод моего служения, истину в познании богов, совершенство в теургии, во всех моих делах, политических и военных, доблесть и благоприятную судьбу, а конец жизни легкий и славный, с радостной надеждой на то, что мой путь лежит к богам.


Приложение 4
А.Лосев "История античной эстетики", Последние века, Юлиан
Речь "К царю Солнцу"

1. Содержание речи

Эта речь печаталась раньше среди речей Юлиана под четвертым номером, теперь же, по новейшему изданию Ж.Биде, она печатается под номером XI.

а) После небольшого вступления (130 b - 131 d) Юлиан начинает гимн к Солнцу призывом Гермеса и Аполлона и определяет характер гимна, задавая тем самым его план: необходимо рассмотреть сущность солнца, его происхождение, потенции (силы) и энергии (действия), как явные, так и сокровенные, а также рассказать об уделении им благ для всех миропорядков (132 b).

Непосредственно далее следует написанный ритмической прозой действительно гимнический зачин, посвященный восхвалению того первоначала, которое породило царя Солнце.

"Оный божий и всепрекрасный миропорядок, от вершин небесного свода до земли пределов нерушимым хранимый божьим промыслом, а он от века рожден нерожденно и на все он времена вечен. Не под чьею он иной стражей, как плотно примыкающего пятого тела [эфира], чье возглавие есть лучистость солнца, а затем - как бы [под стражей] второй ступени, умного мира, и еще главней - ради царя вселенной, вкруг которого все существует. Ну а оный, - подобает ли ему имя запредельного уму или же идеи бытия (idean ton onton), под каковою разумею совокупность постижимого умом (to noeton xympan), или единого, ибо в каком-то смысле из всего важнейшим представляется единое, или блага, как обычно называл его Платон, - так вот, оная единовидная целокупности причина, для всего сущего будучи началом красоты и совершенства, единения и мощи неодолимой (dynameos amechanoy), из пребывающей в ней первозданной сущности, посреди срединных мыслящих и созидательных причин, она Солнце, бога величайшего, вывела въяве из себя самой во всем ей самой подобного" (132 с - 133 а).

Далее Юлиан выстраивает иерархию мироздания с благом во главе, вокруг которого сосредоточены умопостигаемые, интеллигибельные (noetoi) боги; за ними следуют мыслящие, интеллектуальные (noeroi) боги, средоточием которых и является бог Солнце. Поэтому в самом Солнце Юлиан различает умопостигаемую, или мыслимую, затем мыслящую и, наконец, чувственно воспринимаемую сторону. "Его свет, полагаю, с видимым в таком соотношении пребывает, в каком с умопостигаемым светом - истина. А сам он в своей полноте, будучи происхождением от идеи блага, первого и величайшего, будучи его осуществлением в смысле недвижимой сущности от века, получил господство также и в области мыслящих богов. И чего причина для умопостигаемых богов благо, то самое мыслящим уделяет Солнце. Благо, полагаю, есть для умопостигаемых богов причина красоты, бытия, совершенства, единства, охраняющая их и освещающая благозрачною мощью (agathoeidei dynamei). A всем этим мыслящих богов одаряет Солнце, начальствовать и царствовать над ними от блага учиненное, хотя бы они с ним вместе и произошли и появились. И это, полагаю, ради того, чтобы и у мыслящих богов была предводительствующая причина благ и всем в соответствии с умом управляла. Но ведь и третий видимый нашими глазами круг является очевидной причиной спасения для всего чувственного. Чем является для мыслящих богов то великое Солнце, тем для видимых - это видимое" (133 а-с). Следовательно, Солнце есть не только явление чувственное, и даже не только расчленяюще-мыслящее, и не только расчленяемо-мыслимое. Но поскольку сами мыслимые боги есть только отражение сверхмыслимого света, то и наше физическое Солнце, в конце концов, тоже светит этим, предвечным и нерушимо могучим светом всеобщего первоединства.

На основании видимого мы можем судить о невидимом, продолжает Юлиан. Так, видимый свет может служить для нас образом (eidos) невидимой материи, лежащей в основе тел (133 с - 134 а). Световые лучи суть некое завершение, как бы цветение (anthos) света. По мнению финикийцев, это - непосредственное проявление самого чистого ума, что и понятно: поскольку свет бестелесен, его источником не может быть тело; несмешанная энергия ума, просияв в достойном вместилище, в самом центре неба, придает всем небесным круговращениям их размеренность и правильность (eytonia), все освещает чистым светом (134 ab).

Все видимое вообще, по мнению Юлиана, возможно только благодаря тому, что создателю в качестве материи предлежал чистый свет, который и должен был принять соответствующий образ (134 с).

Среди видимых богов - звезд и планет - Солнце занимает первое место. С его светозарной силой не сравнятся никакие другие звезды и планеты, которые вращаются вокруг него. От Солнца зависит смена дня и ночи, смена времен года, чередование фаз Луны; но, исходя из этого, необходимо предположить, что таково же устроение и бестелесного мыслящего мира (134 d - 135 b).

Главенствующее положение Солнца подтверждается, продолжает Юлиан, и тем, что ему воздвигаются алтари общие с Зевсом; и это свидетельствует о том, что у Солнца общая с Зевсом власть над мыслящими богами. Более того, это - одна и та же единая власть. Кроме того, Солнце отождествляют с Аполлоном, а Платон (Phaed. 80 d, 81 а, с; Gorg. 493 b), желая подчеркнуть мудрость Аида, дает характеристику этого бога, тоже близкую к Солнцу. Солнце отождествляли, кроме того, и с Сераписом, незримым и мыслящим богом, к которому направляются души тех, кто прожил жизнь наилучшим и справедливым образом (135 d - 136 а).

Такое представление о Солнце было, согласно Юлиану, уже у Гомера и Гесиода. Гесиод (Theog. 371-379) называет его сыном Гипериона ("ходящего над всеми") и Фейи ("божественной"), показывая, что нет ничего выше его и божественней. Брак и рождение в данном случае нельзя понимать буквально. Просто следует считать отцом и родителем Солнца божественнейшее и наивысшее начало, которое само - за пределами всего и в средоточии всего и ради которого все существует. Гомер же, называя его по отцу Гиперионом (Ил. VIII 4; Од. XII 374), показывает его свободу и превосходство над необходимостью (136 b-d).

Однако в рассказах поэтов божественное перемешано с человеческим. Поэтому следует обратиться к тому, чему учит сам бог (137 с), именно так, а не иначе устроивший этот видимый, а также и невидимый мир.

б) "Область вокруг земли обладает бытием в возникновении. А кто дарит ей вечность? Не тот ли, кто все это охватывает определенной мерой? Ведь природа тела не допускает беспредельности, поскольку она не принадлежит к числу нерожденного и самосущего. Если же нечто вообще возникает непосредственно из бытия, в нем не происходит утраты, поскольку в таком случае бытию недоставало бы того, что возникает. Этот бог в размеренном движении приближается к такого рода природе и тогда - направляет ее [к жизни orthoi] и пробуждает; или он удаляется от нее и тогда - губит (elattoi). и разрушает ее. Собственно говоря, он в своем движении только животворит ее и наполняет ее жизнью, а вот его отсутствие и переход к иному оказывается причиной разрушения для подверженного гибели. Его благотворное воздействие всегда ровно направлено на землю, а всякая область так или иначе воспринимает его, чтобы не прекращалось рождение и чтобы бог не меньше и не больше обычного благодетельствовал претерпевающему миропорядку. Ибо тождественность как сущности, так и действия свойственна [всем] богам, но прежде всего - царю всего, Солнцу, которое движется простейшим движением над всем тем, что несется в направлении, противоположном движению целого. Это само по себе является приметой его превосходства над всем прочим, как считает и Аристотель. Впрочем силы, нисходящие в это мироздание от других мыслящих богов, тоже достаточно заметны. А иначе, пожалуй, может получиться, что мы, отдавая Солнцу главенство, исключим других [богов]. Однако гораздо лучше делать заключение относительно невидимого на основании видимого. В самом деле, как здешнее солнце в совершенном виде представляет те силы, которые свойственны всему тамошнему и направлены на землю, и при этом сочетает их как с самим собою, так и со вселенной, так же нужно предполагать и относительно невидимого, что тамошние силы сосуществуют одни с другими, причем одна - главенствующая, и она же согласует с собой и все прочие" (137 с - 138 с).

"Кроме того, если мы скажем, что бог занимает среднее место среди мыслящих богов, сам царь Солнце позволит нам сказать, какого рода это среднее и срединой чего следует его считать. В данном случае срединой следует называть не то, что равно отстоит от некоторых крайних пределов, каков, например, бежевый или серый цвет, или каково между горячим и холодным - теплое, и все прочее такого рода. Нет, речь идет о [среднем как о] единящей и связующей различное природе, такой, как гармония у Эмпедокла (В 27-36), который всецело отделяет ее от раздора. Но что же она связует и срединой чего является? Я утверждаю, что это - [средина] и окружающих мир видимых богов и богов невещественных и умопостигаемых, окружающих благо, представляющих собой как бы многочисленные видоизменения умопостигаемой и божественной сущности, не вызывающие в ней ущерба или прибавления. Это как бы нечто среднее, получившееся не из смешения крайних членов, но - совершенная и чуждая смешению со всеми богами, и видимыми и невидимыми, и чувственными и умопостигаемыми, мыслящая и всепрекрасная сущность царя Солнца" (138 с - 139 а).

Хотя нелегко подробно рассказать о том, как соотносится это средоточие с высшим и низшим, вкратце, продолжает Юлиан, можно сказать следующее.

в) "Умопостигаемое всегда пребывает всецело единым, все [ему принадлежащее] собирая в одном. Однако разве и весь этот миропорядок не есть некое целокупное живое существо, исполненное души и ума, совершенное и из совершенных частей? Таким образом, это единоразличное совершенство двоякого рода: одно содержит в единстве все в области умопостигаемого, а другое есть единение, сводящее все в космосе в единую и тождественную совершенную природу. Так вот, единозрачное совершенство царя Солнца есть совершенство среднее, и помещается оно среди мыслящих богов" (139 bс).

Точно так же бог Солнце сочетает в одно две связующие сущности (synoche) двух миров, умопостигаемого и чувственного, подражая первой и находясь в основе второй (139 cd).

И если первичное сущее-в-себе бытие находится в области умопостигаемого, а конечное - в области чувственного, то сущее-в-себе бытие (aythypostatos oysia) бога Солнца позволяет первому просиять в чувственном мире (139 d - 140 а).

Кроме того, если у всего в целом - единственный демиург, а в небе мы видим множество богов-демиургов, то демиургию Солнца также следует считать срединной (140 а).

Но также и родоначалие жизни (to gonimon tes dzoes), обильное и преизбыточное в области умопостигаемого, для перехода к рождающей жизни (dzoes gonimoy) чувственного мира нуждается в рождающей потенции Солнца как в том среднем, что объединяет ту и другую жизнь (140 а-с).

"Кроме того, если мы усматриваем в области умопостигаемого бытие безущербное, чистое и невещественное, к которому ничто не прибавляется извне и в котором нет чужеродного, но которое полно свойственной ему безущербной чистоты, а в несущемся по кругу теле космоса усматриваем природу, не смешанную ни с одним из элементов, совершенно прозрачную и чистую природу безущербного божественного тела, то мы найдем, что светлая и беспримесная природа царя Солнца есть средняя между обоими, то есть между невещественной чистотой умопостигаемого и прозрачностью, безущербной и несмешанной, чистой для рождения и гибели в области чувственного" (140 b-d).

Кроме того, будучи средним звеном между умопостигаемым и чувственным, Солнце позволяет нам не только мыслить связанные с ним виды, но, являясь причиной смешения видов в материи, позволяет их видеть (140 d - 141 b).

И хотя невозможно охватить умом все те видимые блага, которые связаны с сущностью Солнца, но можно указать два ее проявления: в солнечных ангелах, окружающих чувственный космос, и в порождении самого чувственного мира, прежде всего - неба и звезд, а затем всего более ущербного, нерожденную причину какового сущность Солнца содержит в себе самой (141 b-с).

г) Прежде чем перейти к последующему, Юлиан подытоживает свои размышления относительно сущности Солнца, еще раз выделяя три момента: от какой причины оно происходит, чем является само по себе, чем наполняет видимый мир.

"Итак, следует сказать, что царь Солнце произошел из единого бога в качестве единого, исходящего от умопостигаемого мира. Солнце учинено посреди мыслящих богов в качестве во всех отношениях средины, согласующей, соединяющей (homophrona cai philen) и сводящей разъединенное. Оно ведет к единству с первым последнее, будучи совершеннейшим и хранящим в себе средину [управляющий центр] связи, а также порождающего начала жизни и единозрачной сущности. Стоя во главе всех благ для чувственного космоса, оно не только само освещает все своим прекрасным и сияющим светом, но и вместе с собой производит сущность солнечных ангелов и охватывает нерожденно причину рождающегося, а еще прежде того - нестареющую и постоянную причину жизни вечных тел" (141 d - 142 b).

Переходя от сущности бога к его силам, или потенциям, Юлиан замечает, что в данном случае нельзя отделять одно от другого и вдобавок полагать, будто его действие (energeia) есть нечто третье, поскольку бог может сделать и делает (dynatai cai energei) все, что он замышляет (142 cd). Поэтому, рассматривая силы и действия бога, мы тем самым рассматриваем и его сущность. Первая его потенция та, благодаря которой он всю в целом интеллектуальную субстанцию сводит к тождественному состоянию. Ему свойственна и Зевсова созидательная потенция (demioyrgice dynamis), a также Аполлонова простота мышления (haploteta ton noeseon), постоянство сущности и тождественный характер действия (cata tayta on tes energeias). Но его не следует отделять и от Дионисовой потенции созидать отдельные вещи (meristen demioyrgian). A поскольку он содержит в себе все начала прекраснейшего интеллектуального смешения, он есть также и Аполлон-Мусагет. Наполняя же нашу жизнь благоустроением, он рождает в мире Асклепия, но домирно он содержит его в себе (143 с - 144 b). Таковы его домирные потенции, а соответствующие им по чину дела суть следующие.

Поскольку Гелиос есть законное порождение блага и он получил от блага совершенную благую участь, он распределяет между всеми богами благотворную и совершенную сущность. Его второе дело - совершеннейшее распределение умопостигаемой красоты в интеллектуальных и бестелесных образах. Кроме того, удивительным действием Солнца является то, что оно дает бытие (genesin) ангелам, демонам, героям и отдельным душам, которые пребывают в сфере парадигмы и идеи (en paradeigmatos cai ideas logoi) и не переходят в тело (144 с - 145 с).

Затем Юлиан переходит к действиям Солнца в чувственном мире (145 d - 157 b).

д) Вокруг Солнца, царя всего, возникает (hypeste) этот видимый от века мир (ho phainomenos ex aionos cosmos) и в его разлитом вокруг от века свете существует, причем существует всегда одинаковым образом. Юлиан отвергает мысль о возникновении космоса во времени. Царь Солнце вечно заботится о порядке движения светил в небе и круговращении неба, но также и о подлунной области. Все существа в этом мире рождаются не только друг от друга, но и от Солнца:. недаром Аристотель говорит, что человек рождается от человека и от Солнца (Phys. II 2, 194b 13). Солнце есть причина смены времен года, дождей и ветра, холода и тепла. Люди, рождаясь от Солнца, благодаря ему не только кормятся, но и обучаются, поскольку, по словам Платона (Epinom, 977 а), лучшим наставником является небо. Благодетельствуя всем людям, Солнце особенно благосклонно к римлянам, которые, как известно, были потомками Энея, сына Афродиты. Но Афродита - помощница Солнца и родственна ему. По той причине, что основатель Рима был вскормлен волчицей, говорят, что он - дитя Ареса. Но почему волк более связан с Аресом, а не с Солнцем, когда солнечный год называют "спутником Солнца" (lycabanta, от lycos "волк" и baino, "шагаю")? Кроме того, хотя большинство народов рассчитывают год по лунному календарю, только мы, замечает Юлиан, и египтяне вычисляем число дней в году по движению Солнца.

е) Кроме непосредственного учения о самом Солнце излагаемый нами гимн Юлиана касается и многих других, и притом основных, античных богов.

"Помимо названных в небе есть множество богов, которых принимают во внимание созерцатели неба, рассматривающие его не случайно и не как пасущихся животных. Ибо тот, кто делит на четыре каждую из трех [зон] зодиака в соответствии с тем общим, что есть в каждой [зоне], опять-таки разделяет круг зодиака на двенадцать божественных сил, а затем каждую из них снова на три, так что получается тридцать шесть. На основании этого я полагаю, что к нам тройной дар Харит нисходит сверху, с небес, от тех кругов, разделив которые на четыре бог ниспосылает четверное великолепие Ор и, в соответствии с ними, изменение времен года (ton cairon). Поэтому и Хариты, чьи статуи создаются здесь, на земле, подражают кругу. Подателем милости (charidotes) является Дионис, соцарствующий Зевсу и тождественный ему.

Но что я буду называть тебе имена Ор и других богов, когда все эти имена подобают Солнцу? Ведь люди узнают этого бога на основании того, что совершает этот бог, придавший благодаря мыслительным благам совершенство небу в его совокупности и приобщив его к умопостигаемой красоте... Ведь он направляет всякое движение вплоть до последних пределов мира и придает совершенство природе, душе и вообще всему, где бы оно ни было. Толикое божественное воинство составив в одно водительное единство, он передал его Афине-Провидице, которая, по мифу, родилась из головы Зевса, а по нашему мнению, целиком вышла (problethenai) из целости царя Солнца, продолжая содержаться в нем. Различие с мифом здесь в том, что она появляется не из высшей части [бога], а из него в целом. А в остальном, поскольку мы отождествляем Зевса и Солнце, мы согласны с древней молвой (phemei). Говоря в данном случае об Афине-Провидице, мы не говорим ничего нового, если только мы правильно понимаем [следующую строку неизвестного нам автора]:

Вот приходит к Пифону, к Афине-Провидице также.

Древним, таким образом, представлялось, что Афина-Провидица сопрестольна Аполлону, которого мы считаем ни в чем не отличным от Солнца. Не иначе об этом говорит и [провозвестник] божественной судьбы Гомер - а ведь он был, судя по всему, боговдохновенным (theoleptos). В нескольких местах (Ил. VIII 540, XIII 827) он вещает: Был почтен бы, как чтут Афину и Аполлона, - Зевсом, разумеется, который тождественен Солнцу. И как царь Аполлон имеет общую с Солнцем простоту мысли, так же и Афину следует считать восприемницей его сущности и его совершенной мысли; она сочетает окружающих Солнце богов в одно с царем всего Солнцем, не допуская смешения, и изливает совершенную и чистую (achranton) жизнь, распределяя ее от вершин небесного обода через семь кругов вплоть до Луны. А Луну, последнее из вращающихся по кругу тел, бог наполнил разумом (tes phroneseos), благодаря чему Луна созерцает занебесную область умопостигаемого и упорядочивает (cosmoysa) материю с помощью форм (tois eidesin), удаляя из нее звероподобие (to theriodes), смешение и беспорядок. А людям Афина дарит блага мудрости, ума и созидательных искусств. И она водворяется на акрополях, поскольку благодаря мудрости она стоит во главе гражданского общежития.

Несколько слов об Афродите, которая, согласно речениям финикийцев, принимает участие в божественной демиургии, - в чем и я убежден. Афродита есть причина смешения (sygcrasis) небесных богов, а кроме того - дружественная и единящая основа гармонии между ними. Будучи близка Солнцу [имеется в виду планета Венера], обегая его и приближаясь к нему, она пополняет небо теплотой (eycrasias), дает земле силу рождать и сама заботится о том, чтобы вечно размножалось все живое. Первотворная причина этого - в царе Солнце; а Афродита - сопричина ему, чарующая наши души веселием (syn eyphrosynei) и ниспосылающая на землю из эфира лучи сладчайшие и чистейшие (aceratoys), превосходящие блеском само золото.

Еще хочу использовать финикийских богословов; а что это не понапрасну, покажет дальнейшая речь. Жители Эдессы, области, от века посвященной Солнцу, на одном с ним троне поместили Монима и Азиза. Они хотят сказать, - говорит Ямвлих, у которого мы из разных мест повыбирали еще многое другое, - что Моним - это Гермес, а Азиз - Apec [имеются в виду планеты Меркурий и Марс], помощники Солнца, от которых многие блага изливаются для области вокруг земли" (148 с - 150 d).

ж) Юлиан завершает свою речь обращением к царю Солнцу, еще раз перечисляет его свойства и просит его быть милостивым к римскому народу (156 с - 157 b). Затем, обращаясь к Саллюстию, он объясняет характер своей речи с указанием того, что в значительной степени она является компиляцией, составленной на основе сочинений Ямвлиха (157 d). Кроме того, Юлиан замечает, что его речь, пожалуй, не имела бы смысла, если бы была составлена в учебных целях (didascalias charin). Но она оказывается не бессмысленной в качестве жертвенного приношения (charisterion) царю Солнцу. Юлиан обращается с молитвой к царю Солнцу быть за его рвение милостивым к нему "и дать добрую жизнь и более зрелый разум, и божественный ум, и тихий уход из жизни в положенный срок, назначенный судьбой, и затем восхождение к нему [царю всего] и успокоение в нем, хорошо бы вечное; а если это превосходит меру прожитой жизни, то - в течение многих и многих, долголетних его круговоротов" (158 bс).


2. Теоретический анализ концепции Гелиоса

Имея в виду общее для всех неоплатоников учение о трех основных ипостасях, можно было бы в следующем виде формулировать учение Юлиана о царе Солнце.

а) Юлиан не только соблюдает эту принципиальную позицию трех основных ипостасей, но также вполне разделяет уже установившееся ко времени Ямвлиха разделение второй ипостаси на умопостигаемую, интеллигибельную ступень и на ступень мыслящую, интеллектуальную. Юлиан продолжает разрабатывать также и эту интеллектуальную ступень, находя в ней разные оттенки, связанные с Зевсом, Аполлоном, Асклепием, Сераписом, Дионисом, Афиной, Афродитой, Орами и Харитами. Среди этих уточнений интеллектуальной ступени общей ноуменальной ипостаси, по Юлиану, и находится царь Солнце.

Именно как сверхсущее первоединое возвышается над всей умопостигаемой областью, так и царь Солнце, по Юлиану, возвышается над всей мыслящей, интеллектуальной областью в общей ноуменальной сфере. Другими словами, если исходить из доюлиановского неоплатонизма, то царя Солнце нужно понимать у Юлиана как уточнение, а именно демиургическое уточнение всей интеллектуальной области ноуменальной сферы.

Дальше, после всей ноуменальной сферы, у неоплатоников идет душа и космос. Юлиан здесь и спрашивает себя, в каком же виде должно предстать вышеназванное интеллектуальное Солнце в области души и материального космоса. Оказывается, что оно и здесь тоже играет роль первоединого принципа, который все порождает, все одушевляет, все сохраняет и все спасает. И только после учета интеллектуальной сущности Солнца и после его царственной роли в материальной области, где Солнце так же первоедино и абсолютно, как абсолютно изначальное первоединое во всей ноуменальной сфере, можно говорить, по Юлиану, о Солнце в физическом смысле. Нам ясно, что в этом учении о царе Солнце у Юлиана нет ровно никакого преувеличения в сравнении с прочими неоплатониками. Эта концепция сводится у него просто к более подробной характеристике интеллектуальной ступени общей ноуменальной ипостаси. Но уже и у других неоплатоников мы не раз встречали разные попытки детализировать демиургийную сущность интеллектуальной ступени. Принципиально у Юлиана нет здесь ничего нового.

б) Однако безусловной новостью у Юлиана является его неслыханный энтузиазм, его возвышеннейшая и сердечнейшая влюбленность в Солнце, его энтузиастическая попытка построить какой-то своеобразный языческий монотеизм. Юлиан не хотел признать абсолютную личность в основе бытия, как то получалось у христиан. Но нечто абсолютное все-таки ему хотелось сформулировать так, чтобы этот абсолют был максимально материален, максимально понятен и никакими аргументами неопровержим. Конечно, такого рода языческий монотеизм мог оставаться только неосуществимой мечтой. Сам же Юлиан утверждает, что кроме Солнца существуют еще многие другие боги, которых тоже необходимо признать для объяснения мировой и человеческой жизни. Да это ясно для нас и без всяких специальных указаний самого Юлиана. Яркие, небывалые по своему энтузиазму и по своим конкретно-философским настроениям страницы находим мы в этой речи Юлиана. Но при этом безвыходность этого энтузиазма Юлиана для нас очевидна, и трагическая невозможность построить языческий монотеизм ярко бросается в глаза решительно во всех утверждениях Юлиана в этой замечательной речи.

в) Нужно, впрочем, добавить одно обстоятельство, которое несколько мешает правильному и отчетливому пониманию общей концепции Юлиана. Дело в том, что в своем увлечении этим своеобразным гелиоцентризмом Юлиан иной раз не очень внимательно пользуется своими философскими категориями и допускает некоторого рода небрежность, несовместимую с его же собственными четкими расчленениями. Когда он говорит о своем Солнце, его же собственное представление о субстанции солнца начинает делаться слишком эмоциональным. При этом, однако, если отнестись к делу терпеливо, то разобраться в этой видимой путанице категорий, допускаемой у Юлиана (особенно 133 с, 135 с), совсем нетрудно.

Именно неоплатоническое первоединое Юлиан вслед за вековой традицией именует Солнцем или "великим Солнцем" (133 с). Далее, вся ноуменальная сфера, следующая за первоединым, у Юлиана, как и у всех неоплатоников, в отличие от первоединого - расчлененный свет, умопостигаемый или мыслящий, который у Юлиана тоже именуется Солнцем и который отождествляется у него с демиургическим завершением всей ноуменальной сферы, то есть с Зевсом. Тут же, однако, под Солнцем понимается у Юлиана еще и переход от умственного Солнца к вещественному Солнцу, почему он здесь и говорит о "срединном" положении Солнца. Далее идет и вещественное Солнце с восхвалением всех космических благ, которые из него истекают. Сюда же, наконец, Юлиан относит и то Солнце, которое, согласно тогдашним воззрениям, движется как одна из планет, выше Луны, но ниже Гермеса, Афродиты, Ареса, Зевса и Кроноса. Спрашивается: то ли это Солнце, о котором Юлиан говорил в своем учении о переходе умопостигаемого Солнца к Солнцу вещественному, и если это действительно только одна из планет, то как же понимать теорию надкосмического Солнца? Совершенно ясно, что в своем страстном гелиоцентризме Юлиан часто увлекается до того, что прямо забывает разницу Солнца-планеты и Солнца-надкосмического.

Если учесть юлиановский гиперболизм в связи с его гелиоцентрической романтикой, то ничего страшного в этой его путанице в теории солнечной субстанции наблюдать не приходится. Общая система неоплатонизма остается у Юлиана неколебимой.

г) В заключение предложенной у нас характеристики философско-мифологической эстетики Юлиана нужно было бы коснуться, по нашему обыкновению, еще и специальной терминологии, которой пользуется Юлиан в данной речи. Однако эта терминология данной речи была уже много десятилетий назад достаточно подробно проанализирована в работе G.Mau, посвященной религиозно-философским взглядам Юлиана. Поэтому здесь мы ограничимся только отсылкой к этой работе. Читатель найдет в ней подробное разъяснение таких терминов, как "ум" или "душа" (с. 6-14), как "парадигма", "идея" и "ипостась" (с. 60-62), как "эйдос" и "материя" (с. 47-50), как "демиургия" с ее тремя типами (с. 53-54), как "прекрасное" (с. 67) или "изваяние" (с. 53). Этот терминологический анализ, проведенный у Г.Мау, свидетельствует о том, что в основной диалектике красоты Юлиан ничем не отличается от позднего и развитого неоплатонизма. Да это видно и без специального анализа терминологии, уже на стадии непосредственного ознакомления с текстом Юлиана.

Оригинальной и небывалой особенностью философской эстетики Юлиана является, как мы сказали, ее солнечномонотеистический энтузиазм, который, конечно, заметнее всего выступает не в терминологии данной речи, но в ее стиле.


3. Исторический контекст концепции Юлиана

Само собой разумеется, подобного рода превознесение Солнца, как оно ни уникально у Юлиана, исторически было все же подготовлено; а поскольку оно и после Юлиана играло огромную роль в неоплатонизме, то и вообще необходимо признать, что для гимна Юлиана к царю-Солнцу был свой широкий и долговременный исторический контекст.

а) В этом контексте прежде всего обращает на себя внимание появившаяся не раньше V в. до н.э. тенденция сближать Гелиос с Аполлоном и даже отождествлять их. Еще у Эсхила и Платона это два разных божества. Однако у Эсхила (Cho. 984-986) читаем:

Пусть глядит отец -

Не мой, увы! - отец вселенной, Гелиос

Всевидящий.

У Софокла (frg. 1017) тоже читаем: "О Солнце! Пожалело бы ты меня, ты, которого мудрецы называют родителем богов и отцом всего". У Овидия (Met. I 770) Гелиос "управляет миром", а у Корнута (I в. до н.э.) Гелиос и Аполлон просто отождествляются (32). В орфических гимнах (VIII 11) Гелиос именуется "правителем мира". Атеней (III в. н.э.) именует Гелиоса "богом соединяющим и сдерживающим, а также вечно обходящим космос" (Athen, XV p. 693f).

В отношении гимнического стиля у Юлиана был тоже обширный контекст.

Месомед (II в. н.э.) написал целый гимн, посвященный специально Гелиосу, причем издатель этого гимна (Mus. Script. Graec. p. 462-468 Jan) присоединил сюда еще и предположительные ноты. Этот гимн в заключение торжественно-космической картины Гелиоса кончается словами: "Тебе радуется благотворный разум, вращая многодорожным миром". Такими же чертами торжественной космологии отличается и упомянутый выше VIII орфический гимн Гелиосу.

Философским характером отличается и гимн Прокла, обращенный к Гелиосу (I). Приведем начало этого гимна.

Мысленного огня властелин, о Титан златобраздный,

Царь светодатец, внемли, о владетель ключа от затвора

Животворящей криницы, о ты, кто гармонию свыше

Льет на миры матерьяльные вниз богатейшим потоком!

Трон твой превыше эфира, он в центре всего мирозданья,

Самое сердце вселенной - твой круг светоносный, отколе

Промысел твой, пробуждая умы, наполняет пространство.

В этой ликующей картине всемогущего, всепобедного и всепрекрасного Гелиоса обращает на себя внимание еще и весьма интенсивно проводимая здесь концепция могущества Гелиоса даже и в отношении судьбы (ст. 15-17).

В позднеримской литературе имеется замечательный гимн Гелиосу, принадлежащий неизвестному поэту (Poet. lat. min. IV 543 Baehrens). Мы позволим себе привести из него заключительную часть.

"Солнце - то, что разливается по землям пурпурным светом. Солнце - то, навстречу чему земля выдыхает свои ароматы в вешние дни. Солнце - то, для чего живописные луга зеленеют тучными травами. Солнце - зеркало неба, символ божественного величия. Солнце - вечно юное. Оно рассекает палящую ось [мира]. Солнце - лик мира и крылатый центр неба. Солнце - Либер ["свободный", эпитет Вакха], Солнце - кормящая Церера, Солнце - сам Юпитер. Солнце - белило Тривии [эпитет Гекаты, текст допускает несколько чтений]. В нем присутствуют тысячи божеств. Солнце - то, что разливает лучи четырехконной колесницей. Солнце сверкает ранним утром на гиперионовом востоке. Солнце возвращает со светом день, разукрашивая Олимп. Солнце - то, на чей восход откликается мелодией нежная лира. Солнце - то, при чьем погружении морская волна сохраняет тепло. Солнце лето, осень, зима. Солнце также весна благодатная. Солнце - век и месяц. Солнце - день, год и час. Солнце - шар эфирный, оно и свет золотой мира. Солнце - благотворно пахарям, а также благоприятно морякам на волнах. Солнце возвращает все то, что только ни способно к переходам в иное состояние. Солнце - то, чье вечное движение заставляет звезды бледнеть. Солнце - то, чему отвечает море спокойным сиянием. Солнце - то, чему дано все освещать палящим жаром. Солнце - краса мира и неба. Солнце - для всех одно и то же. Солнце - краса ночи и света. Солнце - конец и начало" (прозаический перевод А.А.Тахо-Годи).

Вывод, к которому необходимо прийти, очень убедительно и твердо гласит, что концепция Гелиоса у Юлиана, при всей ее уникальности, имеет огромный исторический контекст как в предшествующей Юлиану, так и в последующей литературе. Юлиан совершенно прав, когда говорит, что, "если верить мудрецам", солнце является "всеобщим отцом человечества" (в речи к Солнцу 131 с). И действительно, если припомнить некоторые факты из истории античной философии и литературы, можно только удивляться исторической подготовленности концепции Юлиана.

б) Уже у досократиков Гелиос отождествляется не только с Аполлоном (28 А 20) или с Гефестом - в смысле огня - у Феагена (8, 2), но и с самим Зевсом у Ферекида (7 А 9) и даже с Осирисом (73 В 6).

Когда Платон для иллюстрации своего знаменитого учения о "беспредпосылочном начале" захотел дать его конкретную картину, то он не нашел ничего лучшего, как привлечь для этого именно образ Солнца, которое и выше всего существующего, и его создает, и делает его познаваемым (R. Р. VI 508 а - 509 а){101}.

Что касается Аристотеля, то даже и у этого мыслителя можно найти отдаленное предшествие Юлиановской концепции Гелиоса. В развитие приведенной уже Юлианом (выше, с. 370) мысли о Солнце Аристотель (Met. XII 5, 1071 а 13-17 Кубицкий) говорит:

"...у человека в качестве его причины мы имеем, с одной стороны, его элементы - огонь и землю - как материю и как специально присущую ему форму, а кроме того - некоторую другую причину вовне (это, скажем, его отец); и кроме них [сюда же принадлежит] Солнце и его наклонный путь [эклиптика. - А.Л.], причем это уже не материя, не форма, не отсутствие формы и не причина с одинаковой формой, но они выступают в качестве движущих начал".

Здесь у Аристотеля проводится любопытнейшая мысль. Оказывается, человек - это и не просто материя и не просто форма. Он порождается тем, что выше материи и формы и что необходимо называть, с одной стороны, отцом, а с другой стороны, Солнцем. Таким образом, получается, что Солнце есть и отец и высшая движущая причина. Этот текст Аристотеля удивительным образом приходит нам в голову, когда мы задаем себе вопрос о предшественниках юлиановской концепции Солнца.

Если иметь в виду философские тексты, то даже и те из них, которые еще не являются чисто неоплатоническими, очень часто - и особенно в связи с отождествлением Гелиоса и Аполлона - трактуют Гелиоса чрезвычайно высоко в смысле философской категории. У Плутарха, например, Гелиос является эманацией Аполлона, у Максима Тирского Гелиос поэтов есть не что иное, как бог у философов. У поздних орфиков Гелиос есть "Аполлон Славноликий, Феб Дальновержец, дальнодействующий, пророк для всего, исцелитель болезней Асклепий, одно и все существующее". У Иоанна Лида первенствующая монада бытия тоже есть Гелиос{102}.

в) Что касается текстов неоплатонических, то до Юлиана можно было бы привести Плотина, у которого Солнце тоже "способствует формированию [человека]" (II 3, 12, 5), а Зевс находится "в совершенном смешении с огнем" (12, 20). У Порфирия Аполлон - солнечный интеллект. У Ямвлиха (Comm. Math. 6, p. 28, 3-4) читаем о восхождении от чувственного мира "к Солнцу и благу". Все, по Ямвлиху, причастно Солнцу, от которого зависит и небо и вся подлунная область и которое напоминает мир "симметрией и благорастворением" (Procl. In Tim. I 160, 4-6). Сам Юлиан в речи к царю Гелиосу (146а) утверждает, что к почитанию Солнца его привел не только "великий Платон", но и равный ему по своему гению Ямвлих (об этом мы уже знаем). Таким образом, роль Ямвлиха в трансцендентной теории Гелиоса нужно признать огромной. Свою теорию Солнца Юлиан прямо считает, как это мы сказали выше, компиляцией из Ямвлиха.

Если теперь перейти к неоплатоникам после Юлиана, то подлинным воспевателем Гелиоса особенно следует считать Прокла. У него читаем (In Tim. III 227, 29-31):

"Его [царя Гелиоса] демиург поставил над целым; и как говорит Орфей (frg. 79 К.), стражем его поставил и приказал властвовать над всем".

Весьма интересные рассуждения об Аполлоне-Гелиосе в комментарии Прокла на платоновского "Кратила"{103}. Аполлон и Гелиос, которые являются у Прокла двумя моментами одного и того же божества, объединяют раздробленные части мирового целого и заставляют видеть это целое в каждой его отдельной части, тем самым лишая эту часть ее частичности (Plat, theol. VI 12). О гимне Прокла к Солнцу у нас упоминалось выше.

Важны также рассуждения александрийских неоплатоников Гермия и Олимпиодора. С точки зрения Гермия целое, которое представляет собой Аполлон, является для Гермия прежде всего космосом, или, точнее говоря, Солнцем. Поэтому Дельфы и Пифоны Гермий относит к тому, что он называет "солнечной сферой" (In Phaedr. 44, 9-14). Аполлон при помощи Солнца освещает весь мир и превращает его в красоту. Поэтому, когда Гермий говорит об единящей функции Аполлона (91, 11-13), то, очевидно, в таких местах необходимо иметь в виду Солнце и его красоту.

Олимпиодор говорит о монаде, которая является философским выражением целого множества богов, и, в частности, о царе Солнце, который един с Дионисом при посредстве Аполлона. И тут же он повторяет прежнюю мысль: Солнце, как Зевс, нисходит через разъятие Диониса и воссоединяется через Аполлона (In Phaed. 88, 5-13 Norv.). Здесь, таким образом, отношение Аполлона, Диониса и Гелиоса развивается в целую теорию, в то время как Дионис в речи Юлиана к Солнцу (144 а, 148 d) только упомянут.

Далее, ради изучения юлиановского контекста, из неоплатоников мы привели бы Дамаския, последнего вождя Платоновской Академии уже в первой четверти VI в. Этот Дамаский прямо (De pr. I 324, 7-8), со ссылкой на "египтян", указывает на три интеллигибельных ума, последним из которых нужно считать Гелиоса. Тот же философ утверждает (II 255, 18), что наша душа имеет основу в душе Солнца. Солнце (как и Луна), поскольку оно отражает на себе сферу первоединого, выше и истиннее вещественного солнца (I 51, 16 - 52, 2).

Наконец, в нашем кратком обзоре неоплатонических текстов, в которых трактуется теория Гелиоса, необходимо упомянуть еще латинского неоплатоника Макробия, который в своем трактате "Сатурналии" дает обширную главу (I 17) с подробным изъяснением функций Аполлона-Гелиоса{104}. Чисто философская сторона Гелиоса представлена у Макробия слабовато. Зато безусловно ценными надо считать комментарии Макробия к отдельным солнечным мифам, трактующим об универсальной значимости Гелиоса.

г) Таким образом, если говорить об историческом контексте теории Гелиоса у Юлиана, то этот контекст, можно сказать, огромен, так что едва ли даже и поддается научному учету. Теория Гелиоса у Юлиана - это, можно сказать, весьма насыщенный сгусток всех античных мифов и всех античных переживаний, связанных с Гелиосом. И тут нам хотелось бы отметить еще одну особенность у Юлиана, которая тоже имеет большой исторический смысл.

Когда-то, более тысячи лет до Юлиана, прежняя буквальная мифология стала расшатываться и греческая мысль стала переходить от мифа к логосу. Мифология определенно стала отходить на второй план, уступая место сначала натурфилософии, а потом и другим, более абстрактным теориям. В конце концов философская мысль достигла в античном мире такой степени абстрактности, что о мифологии не было уже и речи, и причем абстрактнее всего рассуждали как раз неоплатоники.

Это обстоятельство может легко сбивать с толку современного знатока и любителя античности, поскольку в связи с небывалым прогрессом абстрактности античная мысль как будто бы уже и совсем перестала нуждаться в мифологических и в солнечных интуициях. На самом деле и общая мифология и солнечная мифология никогда в античном мире не забывались, хотя часто и не выражались буквально, а только предполагались косвенно. И блестящим доказательством этого является речь Юлиана к царю Солнцу. И во всем неоплатонизме и у самого Юлиана формулируются многочисленные и очень тонкие абстрактные теории, имеющие своим предметом нечто очень высокое и далекое, нечто ноуменальное, которое трактуется так высоко и значительно, что наше вещественное солнце оказывается только далеким подобием подлинного и уже чисто ноуменального Солнца. Фактически же у Юлиана дело обстоит как раз наоборот. О разных ноуменальных категориях он говорит достаточно. Но та конкретность и тот восторженный романтизм, которые характерны для его оценки Солнца, по своей яркости не сравнимы с его картиной ноуменальной области. Поэтому слишком поспешно поступают те, кто на основании тонких диалектических хитросплетений в неоплатонизме спешит объявить весь неоплатонизм вершиной античного абстрактного спиритуализма. В той влюбленности Юлиана в Солнце, которой переполнена его речь, нет ничего ни спиритуалистического, ни абстрактного. Как везде в античности, у Юлиана в этом солнечном романтизме остается нетронутой общеантичная интуиция материального космоса, вполне чувственная и вполне языческая. И о таком же примате материально-чувственного космологизма мы не будем забывать и в нашем анализе других античных неоплатоников.

Если бросить общий взгляд на все приведенные у нас выше материалы по солнечной мифологии в античности, то обнаруживается как вся зависимость Юлиана от тысячелетней традиции солнечной мифологии, так и вся его субъективно-восторженная патетика и вся его интимная романтика в этой области.



Дата публикации: 08.10.2007,   Прочитано: 9593 раз
· Главная · О Рудольфе Штейнере · Содержание GA · Русский архив GA · Каталог авторов · Anthropos · Глоссарий ·

Рейтинг SunHome.ru Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика
Вопросы по содержанию сайта (Fragen, Anregungen)
Открытие страницы: 0.72 секунды