Пожертвовать, spenden, donate
Главное меню
Новости
О проекте
Обратная связь
Поддержка проекта
Наследие Р. Штейнера
О Рудольфе Штейнере
Содержание GA
Русский архив GA
Изданные книги
География лекций
Календарь души50 нед.
GA-Katalog
GA-Beiträge
Vortragsverzeichnis
GA-Unveröffentlicht
Материалы
Фотоархив
Видео
Аудио
Глоссарий
Биографии
Поиск
Книжное собрание
Авторы и книги
Тематический каталог
Поэзия
Астрология
Г.А. Бондарев
Антропос
Методософия
Философия cвободы
Священное писание
Die Methodologie...
Печати планет
Архив разделов
Terra anthroposophia
Талантам предела нет
Книжная лавка
Книгоиздательство
Алфавитный каталог
Инициативы
Календарь событий
Наш город
Форум
GA-онлайн
Каталог ссылок
Архивные разделы
в настоящее время
не наполняются
Книжное собрание

Г.А. Кавтарадзе

Римский (но и не только римский) проект объединённой Европы


В антропософской литературе в своё время не прошло незамеченным, что учредительные акты Европейского Экономического Сообщества (ЕЭС, с 1992 г. Европейский Союз) были знаменательным образом подписаны главами правительств шести стран-участниц 25 марта 1957 года, в день праздника Благовещения Марии, и не где-либо, а в столице католического мира Риме. Можно думать, что создатели ЕЭС хотели привести своё начинание в связь с вековой традицией церкви и, быть может, руководящими ею силами. Ведь тогда, в самом деле, речь шла о своего рода «зачатии» большого общеевропейского дела, правда, сугубо экономического содержания (по крайней мере, для начала), но всё же с возможностью расширения и углубления сотрудничества членов ЕЭС в перспективе и в иных аспектах. Во всяком случае, в 1957 году выбор места и момента подписания соглашений об учреждении ЕЭС мог восприниматься как дань той европейской традиции, из которой вырастала современная Европа. Ведь тогда предстояло решить множество проблем, осложнявших торговые отношения стран-участниц. В таком контексте даже понятно, что проблема послевоенного политического – и не только политического – примирения двух ведущих стран Сообщества, Франции и Германии, была осознана или, по крайней мере стала обсуждаться, не на подступах к Римским соглашениям, а уже после того, как они были заключены. Инициативу проявил генерал де Голль в канун референдума по Конституции V Республики во Франции, когда было уже ясно, что население одобрит предлагаемое генералом изменение политического строя страны.

Референдум во Франции проходил 28 сентября 1958 г., но уже 14-15 сентября де Голль встречался с канцлером ФРГ Аденауэром, стоявшим у власти в Западной Германии уже 11 лет, тогда как де Голль ещё лишь готовился к президентским выборам, назначенным на 21 декабря (и им выигранным). Встреча, проходившая в поместье де Голля Коломбе ле-дез-Эглиз, освещена им подробно в написанных позже «Мемуарах надежд». Встреча эта положила начало целой серии встреч и обмену письмами руководителей двух соседних государств, приведших в конце концов к заключению союза между Францией и ФРГ в 1963 г. Этому последнему событию предшествовала их совместная поездка в Реймс в 1962 г., где в знаменитом соборе, рассказывает де Голль, «первый француз и первый немец объединили свои молитвы, чтобы по обе стороны Рейна дружба навсегда вытеснила несчастье войны» [Шарль де Голль. Мемуары надежд. М., 2000. С.166].

Мемуары политиков зачастую опускают детали, не предназначенные для огласки, и если таких деталей в мемуарах нет, это не значит, что за пределами последних не осталось ничего имеющего значение для общественности. – Здесь вовсе не предпринимается попытка установить, о чём де Голль в своих мемуарах умолчал. Чисто симптоматически здесь можно лишь указать на момент, быть может особо сближавший двух политиков, де Голля и Аденауэра, 13 лет спустя после окончания Второй мировой войны.

В книге воспоминаний одного из русских эмигрантов так наз. «первой волны» «Право на прошлое» князя А.П. Щербатова (1910-20003) имена Аденауэра и де Голля встречаются в своеобразном контексте. – Кн. Щербатов – один из тех представителей европейской (не только русской) аристократии, на которых и в нелёгкие для них годы лежала печать особого, утончённого консерватизма. Они тяготели к людям «своего круга», легко узнавали друг друга, а для признания человека своим в ходу было определение его как человека «милого».

В пёстрых своих воспоминаниях кн. Щербатов выдерживает всё же некоторые сквозные линии, и одна из них – Священная Римская империя, идее которой, как ни странно, был привержен автор, выходец из России. Щербатов рассказывает, как 1932 году судьба привела его в монастырь Санкт-Бенедиктберг на стыке Германии, Голландии и Бельгии, где он вёл беседы с аббатом, отцом Ремуальдом Вальтерсом. Весьма расположенный к русскому своему гостю аббат как бы в продолжение темы разговоров сказал: «Дорогой Алексей Щербатов, я хотел бы вас познакомить с очень интересным человеком, бывшим мэром города Кёльна, Конрадом Аденауэром. Думаю, вам будет интересна эта встреча уже потому, что он рассматривает Европу, как и вы, с точки зрения Священной Римской империи (СРИ)». Предложение аббата вызвало у Щербатова интерес, но любопытно, что и Аденауэр откликнулся на предложение встретиться. Встреча князя Щербатова с Аденауэром состоялась тогда же в небольшом городке «между Кёльном и Аахеном»: «Мы расположились за столиком в саду и долго говорили о положении дел в России, в этом вопросе Аденауэр был хорошо осведомлён. Он выразил надежду на грядущие перемены в советском правительстве и политике. Я же был тогда настроен очень проитальянски и утверждал:

– России нужен Муссолини.

– Может быть, сильная монархия помогла бы больше? – предположил Аденауэр.

Мы ещё поговорили о С<вященной> Р<имской> И<мперии>, Гитлере», – завершает свой краткий рассказ об этой встрече кн. Щербатов. [А.Щербатов. Право на прошлое. М., 2005. С. 171-174]

После войны, уже будучи канцлером ФРГ, Аденауэр опять принимал давнего своего русского знакомого (время новой встречи автором не указано), и, по-видимому, разговор опять вернулся к Священной Римской империя. Очевидно, в такой именно связи Щербатов роняет следующее своё замечание: «Интересно, что Аденауэр и де Голль понимали достаточно хорошо друг друга и оба желали возрождения С<вященной> Р<имской> И<мперии>. На этом [sic!]строилась их дружба и сотрудничество, в будущем вылившаяся в договор между Францией и Германией» [Там же, с.174]. Надо думать, вторая встреча Щербатова с Аденауэром происходила после 1958г, когда были уже все основания говорить о сотрудничестве двух ведущих политиков континентальной Европы. Один вопрос всё ещё служил камнем преткновения для Аденауэра в это время. Канцлера беспокоило будущее Германии, и собеседники обсуждали его в 1958 году и позже.

Сам де Голль в рассказе о встречах с канцлером (видно, вопрос этот последним не раз поднимался), счёл нужным специально об этом упомянуть: «В голове этого католика с берегов Рейна, вождя партии традиционных демократов, засела мысль, что Федеративная республика столкнётся с некоторыми неудобствами, если сразу поглотит протестантский, социалистический и прусский комплекс» [Op. cit. С.163]. Аденауэр, как известно, в своё время отклонил выдвинутое Москвой в 1950 г. (затем в развёрнутом виде – в марте 1952 г.) предложение о воссоединении Германии в обмен на её политическую нейтрализацию. Какие бы цели в отношении Германии не преследовал в эти годы Сталин, восстановление её территориального единства и внеблоковый статус в той или иной мере, а чем дальше, тем больше, позволили бы ей вернуть себе положение европейской Середины и, как в прежние времена, играть роль фактора политического равновесия между Востоком и Западом. Аденауэр решительно отверг советское предложение и тем самым – открывавшуюся перед Германией в тот момент возможность восстановления былого её европейского статуса. Среди его мотивов, несомненно, было опасение, что включение «отягчённых» протестантско-прусским наследием восточных земель в состав ФРГ чрезвычайно осложнит создание конструкции, в которой ФРГ в союзе с Францией (как во времена Карла Великого, когда обе страны находились в составе единого и неделимого имперского тела) отводилась роль стержня.


В данном контексте получает историческое подкрепление сделанное Рудольфом Штейнером в VII уроке Первого класса Высшей школы духовной науки 11 апреля 1924 г. на основе оккультных данных сообщение о мобилизации определённых сил в римской церкви, вызванной основанием Общины христиан в сентябре 1922 г. Приведём выдержку из вступительной части урока:

«Влиятельными людьми произносится: те, кто представляет собой принцип римской церкви, приложат все усилия к тому, чтобы сделать отдельные государства бывшей германской империи самостоятельными и, исключая преобладание [среди них] Пруссии, – я только пересказываю, – вновь воздвигнуть из самостоятельных государств Священную Римскую империю германской нации, которая, разумеется, если она будет воздвигнута столь влиятельной стороной, распространит свою власть на прилегающие соседние области. Ибо, – так говорят эти люди, – мы нуждаемся в этом, чтобы на этом пути до основания искоренить опаснейшие, наихудшие из существующих ныне движений. А если, – добавляют эти люди, – воздвигнуть Священную Римскую империю германской нации не удастся, мы найдём другие средства для основательного искоренения самых неприятельских, самых опасных движений современности, и это – антропософское движение и движение за религиозное обновление. – Я цитирую вам это почти дословно… Для движения, которое коренится в духе, речь идёт не о том, поистине идёт не о том, мои дорогие друзья, сколько членов оно насчитывает, но речь идёт о том, какая сила, происходящая из духовного мира, ему присуща. Противники видят, что ему присуща крепкая сила, потому они выбирают не лёгкие, но решительные и сильные средства».


По всем признакам идея воссоздания, – но для начала средствами экономической политики, – Священной Римской империи была реализована Римским договором о создании ЕЭС 25 марта 1957 г. (1923/24 + 33 = 1957). Конфессиональный характер объединения шести стран на основе рыночной интеграции был тогда затушёван (в частности, включением в состав ЕЭС протестантской Голландии), но не вовсе исчез, что и было замечено, судя по тому, что в противовес ЕЭС по инициативе Великобритании в Стокгольме в 1959 году была создана Европейская ассоциация свободной торговли (ЕАСТ) в качестве таможенного союза главным образом протестантских стран (за исключением политически нейтральной Австрии и Португалии, издавна следовавшей в английском фарватере). В такой связи учреждение ЕЭС читается как шаг к реализации идеи, продумываемой в Риме в 1923/24 гг., но теперь, 33 года спустя после создания Общины христиан и Общества Рождественского собрания, реализуемой в модифицированном виде.

В последующие годы состав ЕЭС постепенно был расширен за счёт включения в него стран Южной Европы, но решающую роль в трансформации ЕЭС в современный Европейский союз (ЕС) сыграла интеграция ЕАСТ в рыночные «европейские структуры», а вернее – поглощение ими ЕАСТ в 1990/91 г. (1957+33). (Проблема, заботившая Аденауэра в 50-х гг., была решена тогда же: ГДР в 1989/90 г. перестала существовать как выделенное из состава Германии государство, но это было уже не воссоединение Германии, каким могло бы оно быть ещё в начале 50-х гг., а инкорпорация восточных её земель в ФРГ.) Делать отсюда вывод, что протестантизм сдал позиции в объединённой Европе и «европейская идея» в римской интерпретации одержала верх, значило бы оставаться на поверхности явлений. Дело, по-видимому, гораздо сложнее. Привлечение к участию в «римском проекте» ЕЭС протестантской Голландии и в протестантской ЕАСТ двух католических стран было произведено по правилам высшего политического искусства – ради успеха дела как там, так и здесь требовалось участие потенциального оппонента. Примерно так же, по всей вероятности, обстоит дело с включением группы ЕАСТ в состав ЕЭС (Англия и Дания перешли в ЕЭС даже раньше, в 1973 г.), образованием «единого экономического пространства» и, в конечном итоге, ЕС (1992). Не наложились ли тут друг на друга католический и протестантский, так сказать, но открыто не заявленный, проекты объединения Европы?

Как явствует из текущих событий, ЕС в очередной раз находится на перепутье. Накопившиеся проблемы – финансовые, социальные, политические (в их числе региональные), внезапно обрушившаяся на Европу волна мигрантов – настоятельно требуют новых решений и новых подходов. Что же дальше? Ответ на этот вопрос не может быть однозначно простым. И всё же анализ комплекса еаропейских проблем позволил двум киевским авторам, А.И. Ганже и С.И.Климовскому, сформулировать свой ответ уже в названии выпущенной ими книге: «Европа примеряет имперскую мантию» (Москва; Киев. 2014).

240-страничная книга показывает основательное знакомство своих авторов с экономической, политической и т.д. историей становления современной Европы и её нынешними проблемами. Анализ совершающихся в этих областях процессов приводит их к убеждению, что ЕС движется к превращению в империю в том смысле, в каком это происходило Древнем Риме, когда его республиканский строй трансформировался в императорский и вся высшая власть сосредоточилась в руках обладателя «империя» с номинальным сохранением всех республиканских институтов (система принципата).

В нашу задачу не входит углубление в аргументацию авторов этой концепции, но совершенно особый интерес представляет сделанное ими наблюдение относительно сроков полномочий главы высшего исполнительного органа ЕС – председателя Европейской комиссии. В книге говорится: «Примечательно, что ни один из базовых документов Евросоюза, в том числе Маастрихтский договор, не содержит ограничительного числа сроков для избрания на эту должность одного и того же лица. Учитывая тщательность, с которой прописываются фундаментальные документы ЕС, и мировую тенденцию к ограничению для одного лица сроков пребывания на посту президента, сложно поверить, что это недосмотр главных архитекторов ЕС. Более вероятно, эта «дыра» в законах сознательно оставлена на тот случай, если ситуация будет требовать сохранить нужного человека (курсив мой.– Г.К.) на посту председателя Еврокомиссии, который де-факто равнозначен премьер-министру ЕС» (c.40-41). Свой вывод авторы формулируют со всей определённостью, хотя признают, что – на 2014 год, когда они заканчивали работу над книгой – ситуация оставалась открытой: «Явной персоны императора точно нет. Более того, нет даже президента». Между тем, продолжают они свои наблюдения, под появление «нужного человека», – в книге гипотетическое, – в ЕС очевидным образом готовится почва: стандартизация, плод усилий бюрократической мысли, приобретает в ЕС тотальный характер. «Известия из Евросоюза об утверждении стандартов огурцов и других продуктов, запрет на пользование словами «мама» и «папа» и замена их на «родитель №1» и «родитель №2» и тому подобное сначала воспринималось как эпизодические чудачества бюрократии. Но рост их числа и направленность наводят на мысль – это не случайность, а продуманная система, преследующая свои цели. Основную цель можно определить так – всеобъемлющая унификация и стандартизация, должная в итоге преобразовать Евросоюз в подобие модели социума в компьютерной игре «Империя». Смысл этой спецоперации – сделать общество и каждого человека полностью просчитываемым и управляемым» (с. 48).

В остающиеся до рубежного 2023/24 г. семь лет Европе, вероятнее всего, предстоят решения, определяющие надолго дальнейший её путь – либо к жесткой бюрократически-авторитарной модели общественного устройства, так или иначе воплощающей римскую, как считают киевские авторы названного труда, а быть может даже средневековую идею империи, либо Европа решится порвать со своим римским наследием и пойти по пути реального обновления в духе трёхкратно усиленного за истёкшие после 1923/24 г. сто лет, соответственно модифицированного импульса движения за религиозное обновление (1922 г.) и Рождественского собрания (1923/24 г.).



Дата публикации: 23.05.2016,   Прочитано: 4030 раз
· Главная · О Рудольфе Штейнере · Содержание GA · Русский архив GA · Каталог авторов · Anthropos · Глоссарий ·

Рейтинг SunHome.ru Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика
Вопросы по содержанию сайта (Fragen, Anregungen)
Открытие страницы: 0.08 секунды