Пожертвовать, spenden, donate
Главное меню
Новости
О проекте
Обратная связь
Поддержка проекта
Наследие Р. Штейнера
О Рудольфе Штейнере
Содержание GA
Русский архив GA
Изданные книги
География лекций
Календарь души50 нед.
GA-Katalog
GA-Beiträge
Vortragsverzeichnis
GA-Unveröffentlicht
Материалы
Фотоархив
Видео
Аудио
Глоссарий
Биографии
Поиск
Книжное собрание
Авторы и книги
Тематический каталог
Поэзия
Астрология
Г.А. Бондарев
Антропос
Методософия
Философия cвободы
Священное писание
Die Methodologie...
Печати планет
Архив разделов
Terra anthroposophia
Талантам предела нет
Книжная лавка
Книгоиздательство
Алфавитный каталог
Инициативы
Календарь событий
Наш город
Форум
GA-онлайн
Каталог ссылок
Архивные разделы
в настоящее время
не наполняются
Книжное собрание

Г.А. Кавтарадзе

Исторический путь России в свете крымского кризиса 2014 г.

Захват, - а по убеждению многих, возвращение, - Россией в марте 2014 г. Крыма, произвольно отторгнутого у неё в 1954 г., - событие, настоящее значение которого будет проясняться, наверное, лишь постепенно в ходе предстоящих лет. На сегодняшний день значение его состоит среди прочего, пожалуй, в том, что неожиданно оно привлекло внимание к схожему с ним событию - присоединению Крыма к России, состоявшемуся в 1783 году, и тем самым высветило исторический контекст, в котором обнаруживаются быть может более глубокие связи между событиями, нежели те, что лежат на поверхности.

В XVIII веке включение Крыма в состав России произошло в контексте общего разворота России в сторону Атлантики. Открытость элементарному миру последней, установившаяся для России с выходом на берега Балтийского моря и основанием Петербурга на крайнем северо-западе в 1703 году, требовала симметричного, - смутно сознаваемого в такой связи, но определившегося даже раньше, - выдвижения России на юго-западе, своего рода геополитического равновесия, которое и было достигнуто с выходом к Чёрному морю и через него - в дальнейшей перспективе - к Средиземному морю. Утверждение России в Крыму и на северных берегах Чёрного моря в pendant завоёванным ранее позициям на Балтике, казалось, открывало перед ней возможность «взять в клещи Европу» как полуостров, омываемый Балтийским и Средиземным морями, сразу с двух флангов. Однако императорская Россия никогда этой возможностью ни в военном, ни в политическом отношении не воспользовалась, что обнажает более глубокую, лежащую ниже порога сознания правящей элиты России, мотивацию борьбы за выход к морским просторам на западе: Россия на данном этапе своего пути нуждалась, повторим, в установлении непосредственной связи с «атлантическим драконом», о котором говорил Рудольф Штейнер в лекции в Дорнахе 14 ноября 1914 г. (GA 158). «Вода - вот что нужно России», - твердил Пётр I ещё в 1722 году [Geschichte Russlands und Peters des Grossen von General, Grafen von Segur. Drittes Bandchen. Leipzig. 1837. S. 42], имея в виду, конечно, доступ к мировому океану, - ведь в самой России при её чрезвычайно разветвлённой и богатой водами речной системе недостатка в водных ресурсах никогда не ощущалось. Сюда следует добавить, что вопреки субъективным намерениям Петра I Россия морской державой в полном смысле этого слова не стала. Ей нужен был только выход к Атлантике, чтобы, хотя бы и издалека, получить тот глоток «свежего воздуха», которого ей в её континентальных пределах к XVIII веку недоставало. С обозначенной точки зрения понятно, что ввод российских войск в Крым и объявление Крыма составной частью российской империи манифестом Екатерины II от 8 апреля 1783 года были лишь завершением инициированного Петром I выдвижения России в западном направлении с тем, чтобы получить свою долю в атлантическом наследстве.

Новое, - осуществлённое с нарушением ранее принятых на себя Россией обязательств, - присоединение Крыма в 2014 году не может таким образом обойтись без соотнесения с событиями 1783 года. Но вот что открывается при этом: одно, современное нам, событие отстоит от другого, как будто весьма отдалённого, на отрезок времени в 231 год (2014-1783 = 231).

231 год как ключевое число в движении истории отдельных народов и их государственных образований установил антропософский историк Эрвин Хорстманн в своей вышедшей в 1979 году книге «Der geheime Name der Stadt Rom». Число это охватывает семь поколений, образующих вместе целостный возрастной цикл в жизни народа/государства, если вслед за Рудольфом Штейнером принимать время созревания поколения в жизни народа за 33 года: 33х7=231. Э. Хорстманн демонстрирует действие этой закономерности на материале истории Рима и делает это весьма наглядно [S. 20-25].

Применительно к рассматриваемому отрезку российской истории (1783-2014) речь также должна была бы идти о возрастном цикле, вехами которого служат указанные крымские события. Наблюдения такого рода нуждаются, конечно, в расширении, если бы они действительно соответствовали истинному положению вещей. Продолжим их в направлении прошлого в обратном порядке, задаваясь вопросом: просматривается ли действие обозначенной закономерности в движении российской истории, отмечает ли оно присутствие в ней определённых ритмов?

На расстоянии в 231 год от 1783 года в прошлом лежит 1552 год. То был год покорения Казанского ханства на Верхней Волге русскими: 2 октября 1552 года войска Ивана IV взяли Казань. Близко к этому событию пришлось другое, по своему значению сливающееся с ним: в 1556 году к России было присоединено Астраханское ханство на Нижней Волге. Оба ханства возникли после распада Золотой Орды, включавшей их в свой состав прежде, как и Крымское ханство, сохранявшее дольше остальных, до 1783 года, относительную политическую самостоятельность (оно находилось в вассальной зависимости от турецкого султана).

В истории России было немало событий, в военном и политическом отношении более значимых и заметных, чем названные. Однако нельзя пройти мимо того факта, что между событиями 1552 и 1783 гг. имеется хоть и не прямая, не непосредственная, но всё же некоторая содержательная связь. Это связь симптоматического характера. Она станет, пожалуй, более выпуклой и ощутимой, если от 1552 года отступить ещё на 231 год в прошлое: 1552-231= 1321.

Русские летописи, наш основной источник по истории России до XVII века, фиксировали события, происходившие в русских землях, избирательно. Тем не менее, из них видно, что 20-е годы XIV века представляют важный рубеж в жизни русских княжеств, династически разобщённых, часто между собой враждовавших, но одинаково зависимых с середины ХIII века от ханов Золотой Орды, чья ставка находилась сначала в нижнем, затем в среднем течении Волги. В 1319-1325 гг. решался исход борьбы между московскими и тверскими князями за господствующие позиции в Северо-Восточной Руси. Положение их на Северо-Востоке зависело в конечном итоге от умения заслужить/купить милость ордынского хана. Они ездили в Орду за получением ярлыка на великое княжение и, соответственно, преобладания в русских землях. Московский князь Иван Калита, умевший лучше других угодить хану, получил в Орде титул великого князя (с тех пор так и остававшийся за московскими князьями, преемниками Калиты) и право собирать дань в пользу Орды со всех русских земель в 1328 году. В том же году в Москву из Владимира переместилась митрополичья кафедра, что превратило Москву в церковную столицу Руси. С этого момента, собственно, идёт возвышение Москвы в Северо-Восточной Руси и превращение её в объединяющую Северо-Восток силу: вокруг Москвы формируется Великороссия, современная Россия (тем временем днепровская Малороссия, современная Украина, и Белая Русь, Белоруссия, находились в составе Литовско-Русского государства). Таким образом, Московское государство как политическое образование возникает благодаря поддержке и nокровительству Орды, а московская власть воспринимает приёмы управления населением, практиковавшиеся завоевателями-монголами с ХIII века. 1320-е годы - 1552 г. - 1783 г. образуют событийный ряд, в котором становление Великороссии/России совершается во взаимодействии с восточным элементом: сначала она по необходимости подчиняется ему, принимает его, до известной степени становится внутренне и внешне им самим, а затем, став сильнее, шаг за шагом разделывается с ним.

Славяне Северо-Востока, впоследствии - русские, и завоеватели-монголы представляли с самого начала большой контраст, резко бросавшийся в глаза современнику благодаря непосредственному соприкосновению одних с другими в ХIII веке. Удивительное свидетельство на этот счёт оставил несколько десятилетий спустя после нашествия монголов на Русь ростовский епископ (с 1274 г.) Серапион. Он прямо говорил о постигшем Русь иге как о зле, которое рано или поздно должно кончиться, но в одном из поучений своей пастве он обрушивается на неё с упрёками, ставя в пример ей именно монголов! «Язычники, - читаем в одной из его проповедей, - не ведая закона божия, не убивают единоверных своих, не грабят, не съедаются завистью, не возводят клевету, не крадут; никто из них не утаит вещи ближнего своего; никто из язычников не продаёт брата своего, а если кого из них постигнет беда, то его выкупают и сверх того дают ему денег, чтобы он мог заниматься своим ремеслом; найденные же вещи на торгу заявляют» [Петухов Е.В. Серапион Владимирский, русский проповедник ХIII века. СПб., 1888. С.29930; Историческая хрестоматия для изучения истории русской церковной проповеди. Киев, 1879. С. 80]

Серапион как пастырь душ хорошо знал свою задачу - он вел свою паству к общению с Христом. Но примечательно, что лишь в следующем, XIV веке появляется для земледельцев название «крестьяне», то есть христиане. В ХIII веке христианство было ещё религией княжеской верхушки и примыкавшей к ней городской общины. Страх перед захватчиками, перед грабежами, насилиями, обращением в рабство и убийствами разрушил элементарные связи, соединявшие людей на Руси в городские сообщества. Вечевой строй в русских городах исчезает в ХIII веке окончательно. Один лишь Новгород, во владениях которого монголы не появлялись, сохранял вечевую свою республику; здесь способность людей к самоорганизации не была утрачена. Социальная рознь тогдашних русских людей, высвеченная епископом Серапионом столь контрастно на фоне родоплеменной солидарности монголов, осталась неизжитой чертой российского менталитета. В одной записке, составленной в период Первой мировой войны, Рудольф Штейнер определённо указал на неё: « ... на русской территории проживает сообщество людей, не организованное в духе будущего, но несущее в себе зачаток социалистической организации» - « ... in dem Bereich des russischen Теrritоriums liegt eine im Sinne der Zukunft unorganisierte Menschenansammlung, die den Keim einer sozialistischen Organisation in sich tr?gt». [GA 173с. S.264; первая публикация в ежемесячнике «Der Europ?er» 4/1999]. Как носитель зачатка VI культуры население европейского Востока предназначено лишь в будущем развить качества братской солидарности, которыми в картине, набросанной ростовским епископом, монголы в ХIII веке уже обладали, но не благодаря индивидуальному развитию, а на основе родоплеменных кровнородственных связей.

Цепь событий истории России, связанных интервалом в 231 год, обнаруживает то, на что в иной связи Рудольф Штейнер указывал как на сквозную линию в движении славянства к VI культурной эпохе: войти в эпоху Самодуха славяне смогут не иначе, как путём преодоления Востока и в нём - атлантического наследия, хранителями которого являются монгольские народы. Для этого требуется взаимодействие одних с другими (<<Старое должно побуждать новое» - «Aber das Alte muss das Neue anregen». 4.11.1905. GA 93а. S.249).

Движение России в XVIII веке на запад к соединению с «атлантическим драконом» было, по сути, средством создания противовеса законсервированному на Востоке наследию Атлантиды путём выхода к его, так сказать, элементарным истокам.

Возобновление крымского мотива в 2014 году важный симптом. В современном Крыму Россия уже не разделывается с Востоком. Наоборот! Независимо от того, останется ли Крым в составе России, или она его опять лишится, события вокруг Крыма чётко обозначили момент начала дрейфа России на Восток - на этот раз в сторону тесного союза с Китаем. Так качается маятник истории.

Универсальное значение исторической цикличности продолжительностью в 231 год обнаруживается ныне и в применении к США, активному участнику российско-украинского конфликта. Проходной для России 1783 – год - был для США основополагающим. Парижский мир между Северо-Американскими Соединёнными Штатами и Великобританией, подписанный 3 сентября 1783 г., был моментом признания метрополией независимости своих бывших колоний, но в то же время и моментом международной легитимации США: с 1783 г. США являются субъектом международных отношений. Но если Россия в 1783 году вступила в третье семилетие своего исторического пути, теперь оконченное, то США проходили в промежутке между 1783 и 2014 гг. своё первое семилетие. В этом свете может стать понятным, что Рудольф Штейнер призывал не бранить американцев за материализм. «Американец - молодой материалист. Собственно, все дети поначалу материалистичны, но затем превращаются во что-то, что материализмом не является» - «Der Amerikaner ist ein junger Materialist. Eigentlich sind аllе Kinder materialistisch, wachsen sie denn zu dem, was nicht Materialismus ist» [ 3.03.1923. GA 349. S.66]. Интерес представляет в этом контексте первоначально скептическое отношение правящей элиты США к возможности распространения принципов американской демократии в мире. Она отнюдь не сочувствовала, например, стремлению вождей революций в американских колониях Испании последовать примеру США в политическом устройстве своих стран. Во всяком случае, второй президент США Джон Адамс говорил по этому поводу, что подобные проекты - сущая химера и равносильны «попытке учредить демократию среди птиц, животных и рыб» [Цит. по ст К.А. Хачатурова в книге «Франсиско Миранда. Путешествие по Российской империи». М., 2001. С. 330]. США вступили на путь усиленного продвижения демократии собственного образца во всём мире лишь в XX веке. Ныне после югославской войны, событий в Ливии и при нынешних событиях на Украине насаждение демократии во что бы то ни стало путём разрушения национальной идентичности других стран вызывает, по меньшей мере, растущее сомнение в ценности такого рода интерпретации демократии. Кажется, и в самих США сейчас подошёл момент смены их возрастной парадигмы.


Два отдельных замечания:

1. Изложенное выше подразумевает, что в смене «семилетий» протяжённостью приблизительно в 231 год каждое общество той или иной страны переживает состояния, сопоставимые с переменами в жизни отдельного человека, наступающими при переходе из одного семилетия в другое. Эта сторона процесса здесь лишь подразумевается. Применительно к России достаточно, быть может, сказать, что в своём втором семилетии, в XVI – XVIII веках, она «пошла в школу» учиться у Запада.

2. Исчисление одного семилетия в жизни народа/общества/государства семью сменяющими друг друга поколениями может встретить возражение в указании на иное счисление «семилетий», представленное Рудольфом Штейнером в лекции от 3 сентября 1910 г., GA 123, где одно семилетие составляют не 7, а 2х7=14 поколениЙ. Однако речь идёт в данной лекции о совершенствовании унаследованной от праотца Авраама физической организации в потоке наследственности древнееврейского народа в виду предстоящей инкарнации индивидуальности Заратустры. Распространяется ли на историю других народов действие закона 14 поколений, образующих семилетие в библейской истории, для нас остаётся открытым. Быть может, мы имеем здесь дело с особым случаем в истории.

Дата публикации: 03.02.2015,   Прочитано: 6585 раз
· Главная · О Рудольфе Штейнере · Содержание GA · Русский архив GA · Каталог авторов · Anthropos · Глоссарий ·

Рейтинг SunHome.ru Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика
Вопросы по содержанию сайта (Fragen, Anregungen)
Открытие страницы: 0.08 секунды