Введение в теорию абсолютности

Когда научная пропаганда пытается подчинить человеческий разум с помощью рекламы теории относительности Альберта Эйнштейна, у желающего объективно мыслить человека не может не возникнуть вопрос: «А почему, с какой стати я должен верить или не верить той или иной гипотезе?» Действительно, вопрос науки – это вовсе не вопрос веры, но вопрос познания. А для познания мы можем использовать только те инструменты, которые у нас есть в наличии. Только трезвое, безпристрастное отношение к исследуемому объекту и к нашим человеческим возможностям в приобретении исследовательского опыта могут быть исходным пунктом для совмещения опыта наблюдения, опирающегося на органы чувств, с опытом чистого мышления, – и только тогда появляется возможность обоснования гипотезы, которая в дальнейшем может быть подтверждена новыми фактами и стать, таким образом, теорией. Но даже теория для истинного учёного никогда не станет чем-то вроде религии, вероисповедания. Ибо наука и религия к действительности подходят с разных сторон, а посему и методы у них в корне различны. Религия хранит сокровенную традицию, ритуалы и законы которой – незыблемы. На этом и строится вера. Познанное в прошедшие эпохи для современного человека не может быть достигнуто теми же древними способами постижения действительности. Существо человека меняется, и способы познания меняются вместе с ним. Но познанное в прежние эпохи сохраняется в виде традиций, ритуалов, религий. Оно оберегается человечеством до тех времён, когда люди вновь придут к этим высоким знаниям, но уже не в виде Божественных откровений, но как результат собственного мученического пути познающего разума. Только тогда наука и религия перестанут быть полярными сферами человеческой деятельности. Итак, вера связана с древней традицией, и здесь она полностью правомерна. А вот когда абсолютно правильный в своей области религиозный дух пытается распространить своё влияние и коррумпировать область научной жизни, всё становится с ног на голову, и учёный, вместо искреннего поиска ответов на упорные и неудобные вопросы познающей души, становится в позицию пастора или батюшки и начинает утверждать академический «столп веры».

На что же опереться современному исследователю и какую методику ему применить для познания мира? Что самое сокровенное из всего, что каждый из нас бодрствуя может воспринять в потоке жизни? Каждый из нас себя называет кратким местоимением – Я. Именно оно и определяет наш особый необщий взгляд на мир и на свои связи с этим миром, на свои восприятия, ощущения, переживания, чувства, мысли, желания, действия. В этом «Я» заключён абсолют нашей неповторимости, концентрат наших особенностей. Я всегда абсолютен. Относительным, да и то – лишь отчасти, может быть только то, что мной не является. И даже эта относительность испаряется, когда передо мной конкретная река, конкретная гора, конкретная Земля, конкретный космос, – с их собственными характеристиками – совсем не относительными. Относительность возникает там, где начинается голая математика и абстрактная, упрощающая логика. Вначале при таком подходе появляются реки вообще, горы вообще, планеты вообще, да и весь космос – вообще. Потом теряет значение форма и протяжённость объекта исследования. Планета становится материальной точкой. Правда, на этом этапе абстрагирования возникает парадокс: как точка, то есть объект, не имеющий размеров и формы, может быть материальным и обладать массой и вообще быть физическим объектом? Но для создания современной теоретической физики – это неважно. Для её представителей важнее всего – вписать собственные представления и лабораторные опыты в догмат Общей или Специальной теории относительности. Итак, первая причина возникновения теории относительности – обобщение.

Само по себе стремление обобщать не является чем-то ненаучным. Мало того, без способности увидеть общее в гуще разнообразных явлений невозможно было бы открыть ни одного закона природы и уж тем более – создать сколь-нибудь действенную гипотезу или теорию. Выделять главное и обобщать – это одно из основных свойств познающего разума. Однако, если ради обобщения человек прибегает к такой операции, как упрощение, он должен быть предельно внимательным к тому, насколько обосновано это упрощение в данном конкретном случае. Ведь, пренебрегая ради упрощения какими-то свойствами исследуемого объекта, можно пренебречь чем-то главным, – тем, без чего объект перестаёт быть именно этим объектом, теряет свойственные только такого рода объектам качества.

Для всех физических объектов есть ряд характеристик, без которых говорить о «физическом смысле» нельзя. Вот эти качества (пусть их дополнят добросовестные физики):

1. Физический мир трёхмерен.

2. В физическом мире наличествуют вещества, то есть элементарные вещества из таблицы Д.И.Менделеева, их соединения, сплавы, растворы, смеси и т. д. в трёх агрегатных состояниях, каждое из которых наделено конкретными свойствами.

3. Три агрегатных состояния: - твёрдое; - жидкое; - газообразное.

4. Три вида формы, связанные с этими состояниями. Твёрдое тело жёстко ограничено со всех сторон. Жидкое тело ограничено лишь объёмом, текучестью и поверхностными силами. Газ ограничений формы не имеет.

5. На все три состояния действуют: планетарная сила Земли – сила тяжести, и в обратном направлении – силы остального космоса.

6. Каждое из трёх состояний при определённых условиях может перейти одно в другое. Если, например, газ со всех сторон сжимать, он станет жидкостью.

7. Форма влияет на физические свойства объекта. Одни и те же субстанции в различных условиях, имея разные формообразующие силы, находясь в разных агрегатных состояниях, подчинены в большей степени разным законам физики. Твёрдое, жидкое и газообразное состояния задают субстанции различные формы поведения при одних и тех же воздействиях.

8. Есть силы и источники этих сил, наблюдать которые возможно лишь опосредованно в их откровениях, действиях или тех следах, которые остаются от этих действий. К таким наблюдаемым явлениям относятся: тепло, свет, звук, химические реакции, изменения формы, рост и развитие облика растений, облики животных – их характеры и инстинкты, облик человека в контексте прямого наблюдения, биографии, истории и эволюции. Сюда же можно отнести и всё остальное, наблюдаемое как фиксируемый опыт лабораторных исследований.

Физический мир необычайно сложен, чтобы ради общей теории можно было пренебрегать каким-то явлением или какой-либо комбинацией явлений.

Что же делать физику, если он хочет с одной стороны исследовать конкретный феномен и, с другой стороны, не заблудиться, не погрязнуть в дремучем лесу всех тонкостей и нюансов множества воздействий от окружающих этот феномен явлений? Любая здравая гипотеза или теория должна иметь целый ряд допущений, ограничений, без которых она рискует превратиться либо в произведение писателя-фантаста, либо в догму, которой надо слепо верить.

Первое ограничение – это наша способность отличать объективно данное перед нами от предполагаемого, от того, что мы лишь конструируем, исходя из наших представлений.

Второе ограничение. Нельзя о части говорить как о целом. Но любая часть может иметь характерные для неё особенности. Бытие не может быть ограничено одной лишь физикой. Законы физики – лишь часть бытийных закономерностей, порядков и процессов. С помощью прямого наблюдения и анализа мы можем понять лишь особенности этой части, но какова связь этой части с другими – мы не поймём, если будем основываться только на её особенностях без учёта целого. А в это целое входит помимо физики ещё и всё, что так или иначе относится к категориям жизни, души и духа.

Третье ограничение. Полоса вариативности объективно данного. Это то, в каких пределах реально допустимо изменение формы, размера и других характеристик исследуемого объекта.

Четвёртое. По возможности необходимо стремиться исключать в исследовании и в трактовках механистически-абстрактный подход. Развитие природных процессов не стоит на месте. Природа находится в непрерывной динамике взаимодействия разрушающих и созидающих сил.

Пятое. Готовность постоянно учиться у самой природы, чутко подслушивая, подглядывая за самими явлениями, – ответы часто дают сами эти явления при их внимательном исследовании, наблюдении, – и не пытаться силой упаковать природу в свою теорию, пусть даже очень остроумную и оригинальную.

Шестое. Готовность отказаться от своего суждения, если результат нового опыта его опровергает.

Седьмое. Развивать свой личный инструментарий. Здесь три основных положения:

- Оттачивание восприятивных возможностей, развитие искусства наблюдения через бОльшую точность, концентрацию внимания, утончения восприятий.

- Усиление мыслительных способностей через развитие более тонкой и чистой логики и, с другой стороны, через развитие воображения, творческой образной фантазии.

- Расширение своего научного кругозора. Надо быть в курсе самых разных теорий и методик, так или иначе относящихся к тематике исследования. В них часто содержатся хорошие подсказки для непредвзятого исследователя.

Этот список любой физик-исследователь может расширить по своему усмотрению. Но уменьшать его, как нам представляется, было бы не оправданным. Хотя, конечно, оправдать словами можно всё, что угодно, ведь никто математическую логику пока на законных основаниях не отменял. Но физика – и это наиважнейшее, о чём всегда должен помнить физик! – не есть математика и, тем более, юриспруденция. Это три совершенно разные области. И законы, действующие в них не могут быть одинаковыми. Поэтому методы и результаты исследований в этих трёх областях имеют качественно разные характеры и критерии. Физик прежде всего – наблюдатель природных явлений и созидатель новых представлений о них. Математик прежде всего – геометр и нумеролог-счетовод. Юрист прежде всего – ритор, воюющий за правду своих доказательств. Физик работает с природными объектами. Математик оперирует формами, величинами и связями. Юрист манипулирует словами в контексте правовых отношений. В каждой из трёх областей действует свойственная только этим областям правомерность критериев истины. Для юриста – это принцип убедительности грамотно построенной речи или текста. Для математика – это принцип доказуемости в построении причинно-следственных связей в различных математических соотношениях: теоремы, схемы, формулы и всё остальное подчинено железной логике математического языка сухих пространственно-числовых отношений, специфических букв, слов, абзацев, которые можно постигать и исследовать не выходя за пределы своей комнаты и даже – за пределы своей головы, куда с неизбежной необходимостью отпечатываются тени мировых математических действий, движений невидимых нами существ. «Бог геометризует», – говорили древние мудрецы. Они, конечно, были правы. Только в отличие от человека, Он геометризует не в голове, не в холодной логике рассудка, но формой, движением и соотношениями целого космоса. У человека же часто возникает соблазн заменить деятельностью своего головного математического интеллекта божественную волю геометрии и мирового порядка. Люди часто путают свою голову с конечностями, а органы чувств – с органами движения. Воспринятая с помощью чувства движения божественная воля, миновав три полукружных канальца вестибулярного аппарата становятся для нашего рефлектирующего сознания обычной математикой, в которой от божественной воли остаётся лишь непреложная строгость добываемых в ней представлений: треугольник не может быть кругом, прямая всегда одномерна, 2х2=4 и так далее. Сомнению это не может подлежать, как не может подлежать сомнению наличие неба над головой и земли под ногами. Однако к наблюдаемой нами природе эти математические категории имеют весьма отдалённое отношение. В природе невозможно найти ни одной строгой геометрической формы, особенно если эта форма не трёхмерна. Но даже для трёхмерных твёрдых объектов не бывает абсолютно точных математических пропорций. Всегда существует погрешность. Даже у очень ровных и твёрдых алмазов эта погрешность обязательно есть. А если учесть, что сами алмазы, как и любые другие природные кристаллы, подвержены непрерывному формообразованию и росту, которые зависят отнюдь не от математических, а от природных, условий, таких как изменение климата, то и здесь становится понятным, что одной лишь математикой описать природный объект – не то, что совсем невозможно, но невозможно описать его, не лишив важных для него свойств, конкретики его развития в не придуманных природных условиях. Математикой можно лишь схематично описать часть природных процессов. Но надо понимать, что сами природные процессы не вытекают, не следуют из математических закономерностей. Математика может лишь в определённом смысле служить символическим языком для упорядоченного описания того или иного явления. Не более того. Иначе мы рискуем впасть в распространённое ныне среди большой части физиков заблуждение, что на основе математики можно создать правильные представления в физической науке.

Надо добавить, что математика имеет свои собственные тенденции в развитии. В последние эпохи наметилось сильное преобладание количественно-аналитических методов над качественно-смысловыми. Так, например, современная геометрия перегружена обилием сложных формул и числовых соотношений, и почти совсем забыт качественный подход в виде проективной геометрии, который позволяет свести в единую систему Эвклидову и неэвклидову геометрии, и они из двух взаимно исключающих превратились бы в две части единого учения, одна из которых уравновешивала бы другую.

Так как эта работа посвящена физике, мы не будем более подробно останавливаться на проблемах современной математики, и возвращаться к ним будем только в случае острой необходимости. Наша задача – попытаться вскрыть слабые стороны современной физической науки и предложить способы её исцеления, само собой разумеется, в пределах тех возможностей и компетенции, которыми мы располагаем. Для более глубокого исследования нам потребовалось бы больше времени, специальное оборудование и коллектив сотрудников. Поэтому наше исследование – лишь подготовительная работа. Одна из многих, которые вместе могут стать основой, фундаментом для создания условий к развитию совершенно новой физики.

Физика, как теория, основывается на выдвижении, обосновании и доказательстве гипотез. Они опираются как на основу и существуют в рамках материалистического мировоззрения, – по крайней мере последние несколько сотен лет. Для этого мировоззрения характерна претензия на всеобщность и незыблемость своих постулатов, главные из которых это: 1) первичность материи в виде веществ и тел относительно духа, который есть лишь результат деятельности исключительно сложного биологического «суперкомпьютера» человеческого мозга, прошедшего вместе с человеком длительную эволюцию от простейшей органической молекулы до своего современного состояния; 2) нет никакой иной реальности, кроме физической, которую можно наблюдать с помощью органов чувств и помогающих этим органам чувств специальных инструментов (телескоп, микроскоп, рентгеновский аппарат и др.), а потом подвергать рассудочному анализу и синтезировать теории с помощью мозга в рамках заданных материализмом логических требований.

Современная физическая теория заранее запостулирована априорными предпосылками, которые и доказывать-то не нужно. Однако для пущей важности и значимости на этих постулатах строятся новые гипотезы и теории, а в качестве публичного подтверждения и доказательства их правильности приводятся некие экспериментальные данные, в логику обработки которых внедрена всё та же синтетически-материалистическая логика изощрённого «притягивания за уши» результатов испытаний и опытов. Для материализма свойственна конъюктурность и «брэндовость» понятий. Что было модным вчера, сегодня уже не модно. Мода, не имеющая ничего общего с наукой, в условиях тотального материализма именно в науке и особенно – в физике диктует свои навязчивые критерии и укрепляет свою власть. Как говорится, что модно, тем и занимаются. В XIX веке модной была теория Ньютона. В наши дни модно проводить исследования в рамках теории Эйнштейна. Вполне вероятно, что уже в недалёком будущем появится ещё какая-нибудь модная теория, определяющая и направляющая весь научный «мейнстрим». Всегда находится главный баран, который ведёт всё стадо в «нужном» направлении. Всё остальное, если оно хоть немного отклоняется от заданного курса, будет объявлено устаревшим, либо бредовым, либо дилетантским, либо лженаучным.

Экспериментальная физика обслуживает две, не связанные между собой, области научной мысли. Первая – теоретическая физика – нуждается в особых экспериментах, опытах, подтверждающих и зримо доказывающих правильность гипотез и теорий. Вторая – техника с её совершенствованием и эволюционным прогрессом – требует от физики научной базы для толкований, объяснений, описаний и рекомендаций в разработках всего, что так или иначе направлено на создание технически совершенных аппаратов и приборов.

Сама по себе экспериментальная физика в наши дни полностью лишена какого-либо самостоятельного статуса и не проводит эксперименты ради развития науки и понимания физической действительности. Для неё перестал существовать физический мир как объект и основная цель для исследований. Опыт потерял самостоятельную ценность. Ценными теперь считаются лишь те опыты, которые могут обслужить либо теоретические изыски профессорских фантазий, либо техническое зодчество инженеров-практиков. В самом сердце физической науки образовался вакуум, который ничем не заполнен. Это можно изобразить схематично так:

В чём же кроется основная причина деградации физической науки, апофеозом которой стала теория относительности Альберта Эйнштейна?

Для «первого приближения» надо взглянуть вглубь истории и хорошо подумать над тем, была ли физика хотя бы в какую-то из эпох самостоятельной наукой? И о чём, собственно, следует говорить, говоря о физике и объектах её исследований?

Мы могли бы проделать длительный и подробный экскурс в историю, но, дабы избежать переутомления читателя обильными фактами, не будем этого делать. Сошлёмся лишь на некоторые, заслуживающие доверия, источники [см. в конце нашей работы]. Добросовестный исследователь найдёт эти и другие документы, подтверждающие мысль о том, что физика только в ходе исторического развития, лишь совсем недавно стала задавать тон в сфере научных изысканий. Сильным толчком для этого послужили работы Коперника, Кеплера и, позднее, Ньютона и Гука. Эти исследования совпали по времени с нарастающей волной развития нового, по тем временам, мировоззрения – материализма, которое, в свою очередь должно было занять главенствующее место и вытеснить все другие мировоззрения (спиритуализм, эмпиризм, идеализм, реализм и др.) из широкой и почти необъятной страны естествознания. Природу и все её проявления с того времени было разрешено исследовать и описывать исключительно в рамках материализма. Кем же это разрешение было дано? Кто инициировал и обеспечил силу власти материализма во всём, что касается природы? – Тот, кто действовал по проверенному римскому принципу «разделяй и властвуй». Науке в рамках материализма было отдано всё, что так или иначе входит в природные явления, которыми, в свою очередь, и следовало объяснять телесную организацию человека. Всё остальное жёстко ограничилось догматами религии. Католические лидеры той эпохи ввели жёсткое разграничение сфер владычества. Науке был навязан суровый закон: исследуй всё, что хочешь, но в рамках материализма, а то, что не можешь с этой точки зрения объяснить, отдай церкви, и если церковь не примет, назови это – лженаукой.

Таким образом мир и человек были, как скальпелем на операционном столе, разделены католической церковью на две сильно полярные части: мир – на природу и Бога, человек – на тело и душу. Из мира было исключено понятие «душа», а из человека – понятие «дух». Надо заметить, что понятие «жизнь» в обеих частях либо отсутствует вовсе, либо употребляется как вспомогательное абстрактное слово-довесок, когда хочется убедить в чём-то паству или коллег по университету. И это тоже – не случайно. Ведь категория «жизнь» радикально отличается от всего того, что может сказать о ней материализм в лице своего передового отряда – физической науки. Поэтому и категория «смерть» вынесена за рамки физики – в область абстрактной философской дискуссии.

С годами пренебрежение очевидными фактами наблюдений и вопросами к ним стало всё больше приводить учёных мужей к созданию некой общей теории, в которой относительность абстрактных суждений трансформировалась бы в относительность категорий, составляющих основу, фундамент, отрешённой от правды наблюдений и чистого опыта, лишённой возможности отличать живое от неживого, ослеплённой атеистически-радикальным материализмом, несчастной вдовы познания – безплодной, но очень горделивой науки с красивым именем, украденным у скромной и благочестивой труженицы. В конце концов, не образование, не гениальность, но воспитание человека в догматах такой науки и привело Альберта Эйнштейна к созданию своего детища. Теория относительности в двух своих разновидностях идеально подошла к требованиям новых риторов на новых кафедрах под старыми сводами храма науки!

Что же, на наш взгляд, можно предложить современной науке для основания нового подхода в такой её важной области, как физика?

Во-первых, надо усвоить себе, что физика должна опираться в своих исследованиях на восприятия физических органов чувств человека, ибо они, эти органы, максимально соответствуют процессам и объектам физического мира. Без доверия к здоровым органам чувств и результатам опытов, наблюдаемых с их помощью, не может быть и речи о действенной, продуктивной физике. В противном случае физика из науки превращается в спекулятивную фантастику.

Во-вторых, надо разделять происходящее и существующее в физическом мире, данное органам чувств, по степени непосредственности или опосредованности. Поясним эту мысль. Непосредственно мы можем наблюдать только те объекты, которые предстают перед нами целиком, например, разного рода минералы, а вот, скажем, дерево мы целиком не видим, но видим лишь физически данное перед нашим взором в краткий момент наблюдения. Однако мы не можем наблюдать непосредственно те силы, которые приводят дерево к росту, всё то, что является в нём жизнью и без чего оно – лишь мёртвый кусок древесины. Жизнь в физическом мире является не непосредственно, но как откровение. Вот его, это откровение, мы и можем, собственно, наблюдать в различных формах живых организмов – от растения до человека. Но в откровении проявляет себя не только жизнь, но и такие, на первый взгляд – физические, явления, как свет, химические взаимодействия, звук. На границе непосредственно физически данного и того, что в физическом мире выступает как откровение, простирается тепло. Часть его свойств можно наблюдать непосредственно – кожей, другую часть – только как откровение в явлениях нагрева и охлаждения, горения, кипения, плавления, испарения, перехода вещества из одного состояния в другое и прочем, где помимо тепла в качестве откровения выступают и другие явления – свет и химизм при горении, химизм при переходе из одного состояния вещества в другое и наблюдаемое во время этого перехода, например, изменение цвета и плотности.

Рассмотрим более высокий уровень объектов, данных нашему наблюдающему взору. Это – животный мир. Животные, как известно, имеют переживания, то есть – ощущения, влечения, инстинкты. Они испытывают боль и радость, симпатии и антипатии, гнев и страх, и так далее. Кроме того, животное, в отличие от растения, обладает автономным, динамическим образом существования. Они не сцеплены с почвой корнями и перемещаются в разных направлениях. В этих движениях, перемещениях, изменениях мимики, издавании различных звуков, принятии разных обликов, форм и поз, в этих самых разнообразных действиях ими руководят вышеозначенные переживания, например, голод, или инстинкт хищника, или половой инстинкт. Это особое по сравнению с растительным миром свойство можно назвать, со всеми оговорками, душой. Для наших физических органов чувств это свойство выступает ещё более опосредованно. Если жизнь выступает в физическом мире как откровение, то душа как откровение может выступить только там, где жизнь дана непосредственно, как объект. В физическом мире мы наблюдаем лишь действие душевного откровения. Наблюдаемые нами движения и звуки, издаваемые животными (например, мычание), и есть такого рода действие.

Но есть и ещё более высокий уровень – это содержание духовной жизни человека, и прежде всего – его мышление, то есть те объекты, к которым обращено наше сознание, наше «Я». Не будем здесь углубляться в специфику этого понятия. Скажем лишь, что в физическом мире мы можем наблюдать даже не действие, а лишь след действия этого объекта. То есть, человеческое существо являет себя как совокупность физического, живого, душевного и духовного существа. И наблюдаем мы в нём нашими органами чувств совокупность физического тела, откровение живого организма, действие, динамику душевных переживаний и остаток, след действия духовного существа, то есть нас самих.

Таким образом, нашему наблюдению в физическом мире доступны четыре категории: цельные объекты, откровения, действия и следы от действий. Для полного, подробного охвата физику-наблюдателю дана лишь первая из этих категорий.

В-третьих, физика должна очиститься от горделивой и нескромной претензии материализма на свою непогрешимую всеобщность и единственность для толкования бытия мира и человека. Физика – лишь одна из наук, способная своими методами изучить и объяснить лишь часть мироздания. Не следует гипотезам и теориям, какими бы они красивыми ни казались, приписывать истинность в последней инстанции.

В-четвёртых. Надо понимать значение формы, размера и массы конкретных объектов в пределах полосы их абсолютных значений. Точка, прямая линия и плоскость не могут быть физическими объектами. Физический мир трёхмерен, и всё, что не является трёхмерным, выходит за рамки физической науки.

В-пятых. Нет и не может быть абсолютных констант. Любая постоянная величина (например, постоянная Планка, период полураспада какого-либо вещества и др.) эволюционирует во времени. Две тысячи лет назад константа была иной, нежели сейчас, и через две тысячи лет она будет выглядеть иначе. Однако в пределах небольшой по продолжительности эпохи эту величину, действительно, можно обозначить как константу.

В-шестых. Не надо торопиться объяснить результаты опыта готовыми шаблонированными теориями. Физик должен развивать такой инструмент познающего духа, как творческая фантазия, которая поэтапно, послойно может привести его к настоящим великим открытиям.

В-седьмых. Необходимо достаточное число людей и средств для организации новых институтов и лабораторий для проведения опытов в принципиально иных условиях и с иными требованиями, – опытов, основанных на более глубоких и точных методах исследования самых разных физических явлений – от примитивно простых до сложнейших с точки зрения оборудования и квалификации специалистов. За основу таких экспериментов надо взять предпосылки, выдвинутые в естественнонаучных трудах И.В.Гёте и Р.Штейнера. В этих, мало знакомых широкому читателю, книгах, лекциях, статьях, записях дано множество уточняющих факторов, на которые, к сожалению, академическая наука, в силу своей оторванности от действительности, не обращает никакого внимания.

Пора уже понять, что путь физики – это путь исследования, а не путь следования каким бы то ни было авторитетам. Это путь мужественного, честного и кропотливого изучения физического мира, усиления его понимания, а вместе с этим – и усиление понимания роли человека и вселенной, его окружающей и дающей ему всё необходимое для жизни и творчества.

Использованные материалы:

GA 325. Естествознание и всемирно-историческое развитие человечества со времен древности

GA 326. Момент возникновения естествознания в мировой истории и его последующее развитие

GA 322. Границы естествознания

GA 321. Духовнонаучные импульсы для развития физики. Второй естественнонаучный курс. Тепло на границе положительной и отрицательной вещественности