131. (18; 20) "Повсюду, где мы возвращаемся во времена седой древности, мы находим почитание предков. Люди почитают эф. тела своих предков (созерцая их) как средство откровения Духа Времени. Так что, восходя к культу предков, мы встречаемся с почитанием Духа Времени, Архая.
     Затем люди опускаются ниже и начинают почитать божеств, известных нам из различных мифо-логий, в которых мы узнаем Архангелов (Зевс и др"С рождением "я" пришел монотеизм.
     У продвинутых наций это произошло раньше, у других позже; у египтян, например, — во 2-ом тысячелетии, у переднеазиатских народов — позже"..)".

Архай	Архангел	Ангел	Человек
Культ предков	Политеизм	Монотеизм	Богочеловек

"Где двое соберутся во Имя Мое, там Я среди них". "Это особенно важное изречение Христианства, оно означает, что на пути индивидуальной мистики можно найти Архаев, Архангелов и Ангелов, но Христа на этом пути не найти. Желающие лелеять индивидуальную мистику, как об этом много пишется среди теософов, приходят, как правило, только к Ангелу. Они делают Ангела более внутренним, эгоистическим, как другие люди — своего Бога. Христа же человек находит по-другому, не через развитие внутреннего, но когда прежде всего осознает, что Христос принадлежит человеческой общности, всей человеческой общности".172 (10)
     Что означает: "...когда двое или трое соберутся во Имя Мое"...? "Это означает, что если два человека благодаря их личной карме встают в определенное отношение друг к другу, то благодаря этому обретается ими более высокое отношение, в котором может действовать Христос, которое основывается на большем доверии, так что сам Христос становится той силой, которая упорядочивает карму. Тут тогда между ними действует не личная карма, а душевная сила Христа, и сам Христос тогда управляет кармическими следствиями". 266-3, с.45

Языческое и ветхозаветно-иудейское течения

172. С древнейших времeн можно проследить в среде человечества два потока. Один из них языческий, представляющий собой природную мудрость, видевший в каждом природном существе духовно-элементарных, демонических существ, тех существ, которые в Евангелиях встают на дыбы, когда Христос является в сферу людей, ибо они сознают, что кончается их господство. "Языческое сознание, искавшее на старый лад демонически-элементарно-духовную природу во всех существах природы, долгое время играло свою роль. И началась борьба за тот род сознания, который повсюду в земном должен был также искать то, что через Мистерию Голгофы соединилось с земной жизнью как субстанция Самого Христа.
     То языческое течение было природно-софийным, повсюду в природе видело оно духовное, а потому могло оглянуться также и на человека, которого оно хотя и рассматривало как природное существо, но тем не менее как существо духовное, поскольку во всех чужеродных существах оно также видело и духовное. Чистейшим, прекраснейшим образом это выступило в Греции, особенно в греческом искусстве, где мы видим, как духовное в виде судьбы ткет сквозь человеческую жизнь, подобно тому, как закон природы ткет сквозь явления природы. И когда мы, потрясeнные, временами останавливаемся перед тем, что содержится в греческой трагедии, то у нас возникает, с другой стороны, чувство: грек ощущал не просто абстрактные законы природы, как мы сегодня, но он ощущал также действие божественно-духовных существ во всех растениях, во всех камнях, во всех животных, а потому и в самом человеке, в котором жeсткая необходимость закона природы формируется в судьбу, как это, например, изображено в драме "Эдип". Мы здесь находим внутреннее родство природного бытия с человечески-духовным бытием. Поэтому в этих драмах ещe не господствует свобода и человеческая совесть. В них господствует внутренняя необходимость, судьбоносное в человеке, подобно тому, как вовне, в природе, господствует природная закономерность. Это течение приходит в новое время.
     Другое течение — ветхозаветно-иудейское. В нeм нет никакой природной мудрости. На природу оно смотрит как на чувственно-физическое бытие. Но зато это ветхозаветное воззрение восходит к первоисточникам морального, лежащего между смертью и новым рождением, к тому пра-истоку, исходя из которого теперь не вглядываются в природное в человеке. Для Ветхого Завета не существует никакого естествознания, а только соблюдение божественных заповедей. В смысле Ветхого Завета всe совершается не по законам природы, а так, как хочет Ягве. Так мы видим, что из Ветхого Завета звучит безобразное, в определeнном смысле абстрактное, но за этим абстрактным стоит, вплоть до Филона Александрийского, который из всего этого сделал аллегорию, Господь Ягве, который абстракции пронизывает идеализированной в сверхчувственном, всеобщей человеческой природой, который как Господь человеческий пронизывает всe, что как заповедь звучит от него на Землю. В этом ветхозаветном воззрении простое глядение на моральный мир выступает прямо-таки ужасом перед взглядом на мир в его внешней чувственности. В то время как язычники полагали во всeм видеть божественно-духовных существ, Бог иудеев — один. Иудеи — монотеисты. Их Бог, их Ягве — един, ибо он может быть соотнесeн лишь с тем, что в человеке является единством: ты должен верить в единственного Бога; и этого Бога ты не должен выражать в чeм-то земном, ни в образе пластическом, ни в слове, которое смеют произносить лишь посвященные в особых праздничных случаях; ты не должен произносить имени Бога без святости".
     В христианские столетия, вплоть до XVII столетия, происходила напряжeнная борьба за нахождение созвучия между тем, что можно было видеть как духовное во внешней природе, и тем, что переживается как Божественное, когда мы смотрим на собственное моральное, душевное в человеке, между созерцанием духа во внешней природе и обращением души к духовному, из которого низошeл Христос Иисус. Когда Христианство из Азии перешло в Грецию, то там был силeн старый языческий элемент, видевший духовное во всей природе. И хотя Христианство прошло через гречество, заимствовало у него многие речевые формы, но корней там пустить не смогло, за исключением гностических воззрений. Затем Христианство прошло через прозаический элемент римства, где его постигали абстрактно, предвосхищая этим его позднейшее ариманическое понимание.
     Но действительно живую борьбу мы находим в Испании. "Не теоретически, но интенсивно и жизненно там встал вопрос: как человеку, не теряя созерцания духовного в вещах и процессах природы, найти целого человека, который через Христа Иисуса поставлен перед его душевным взором? Как человеку пронизать себя Христом?" В Кальдероне, испанском поэте, эта борьба выразилась особенно интенсивно. "В Кальдероне, если можно так выразиться, драматически жила эта борьба за пронизание человека Христом". Особенно характерна в этом отношении его драма "Киприанус". Еe главный герой — маг, живущий в вещах и процессах природы, когда желает исследовать их духовность. Это человек фаустовского типа, но сильно отличается от Фауста тем, что живeт совсем живо и несомненно в духе природы. В жизнь Киприануса вступает Юстина. Она представлена совершенно по-человечески, как женское существо, но только так еe полностью не постичь. Не поймeм мы ничего и аллегоризируя эту фигуру. "Когда в драме Кальдерона выступает Юстина, то мы должны думать о пронизывающей мир справедливости", которая не была ещe столь абстрактной, как в современной юриспруденции.
     Киприанус поeт Юстине гимн, что также трудно понять современным адвокатам. Но Киприанус ещe и маг, он действует среди демонических существ природы, среди которых находится и их предводитель — средневековый сатана. Киприанус чувствует себя неспособным подойти к Юстине и просит сатану добыть еe ему. Здесь вы встречаете всю глубину трагизма христианского конфликта. Справедливость присуща христианскому развитию. Но Киприанус — полуязыческий естествоиспытатель. "Он не может из природной необходимости, которая есть нечто жeсткое, найти христианскую справедливость, и ему остаeтся только обратиться к предводителю демонов, к сатане, чтобы тот добыл Юстину".
     Сатана умен. Если бы ему удалось захватить христианскую справедливость, то это сослужило бы гибели человека. Но Юстина бежит от сатаны, и тот захватывает лишь еe фантом, еe тень. Киприанусу, конечно, нечего делать с фантомом; в нeм нет жизни, в нeм лишь тень справедливости. "О, это удивительно выражено, как то, что возникает из древней природной мудрости и теперь выступает в новом естествознании, подходит к чему-то такому, как социальная жизнь, к Юстине, но та не дарует ему действительной жизни, а только мыслефантомы".
     От всего этого Киприанус сходит с ума. Юстина, действительная Юстина, попадает со своим отцом в тюрьму и присуждается к смерти. Киприанус, уже безумный, требует для себя смерти. На эшафоте они встречаются. После их смерти появляется змея, верхом на ней едет демон, хотевший добыть Киприанусу Юстину, и объявляет, что они спасены и могут взойти в небесные миры: "Благородный житель мира духа спасeн от зла".
     "Вся христианская борьба средневековья заключена в этом. ... Христос низошeл на Землю, поскольку больше нельзя было видеть то, что прежде ещe в среднем человеке, в ритмическом человеке, могло быть видимо, а именно: как этот средний человек вырабатывался с помощью дыхательных упражнений йоги; не головной, но ритмический человек. Человек не мог найти Христа в то время. Но он стремился найти Его. Христос низошeл вниз. Человек должен найти Его здесь, поскольку он больше не имеет Его в воспоминании о времени между смертью и новым рождением.
     В драме Кальдерона представлена борьба за это нахождение и трудности, с которыми сталкивается человек, который теперь должен опять вернуться в духовный мир, должен снова пережить созвучие с духовным миром. Киприанус ещe смущeн тем, что звучит как демоническое из древнего языческого мира. Но также и иудейско-древнееврейское он ещe не преодолел настолько, чтобы оно стало для него современно-земным. Ягве ещe восседает для него на троне в надземном мире, Христос ещe не сошeл через крестную смерть вниз и не соединился с Землeй. Киприанус и Юстина переживают своe движение вместе с духовным миром, когда проходят врата смерти. Столь ужасна эта борьба за обретение Христа в человеческой природе во время между рождением и смертью. И осознавалось, что средневековье ещe не зрело для того, чтобы обретать Его таким образом".
     У Кальдерона это выступает куда живее, чем в теологии того времени, работавшей с абстрактными понятиями и желавшей с их помощью понять Мистерию Голгофы. Если сравнить Киприануса с Фаустом, выступившим сначала у Лессинга, то здесь налицо сознание: человек должен в земной жизни найти Христа, ибо Он через Мистерию Голгофы соединился с Землeй. У Лессинга это живeт не в ясных идеях, а в отчeтливом чувстве. Начатого им "Фауста" — был написан лишь небольшой отрывок — он заканчивает так, что тем демонам, которые удерживали Киприануса, провозглашается: вы не должны победить! И этим была дана тема для позднейшего гeтевского "Фауста". Возьмите его первую часть — это борьба. Возьмите вторую часть: там через классическую Вальпургиеву ночь, через драму Елены должно быть испытано восприятие Христианства в греческом мире. Но далее Гeте знает: человек должен здесь, в земной жизни найти связь со Христом. Однако Гeте ведeт своих героев к Христианству, так сказать, теоретическим сознанием, ибо вознесение в христианском смысле просто приклеено к драме, не следует из внутренней природы Фауста, взято Гeте из католической догмы.
     "По сути говоря, лишь общее настроение 2-й части "Фауста" изображает пронизанность Христом. Ибо образно Гeте не мог этого дать. Лишь после смерти Фауста он даeт сцену христианского вознесения". Гeте работал над "Фаустом" в три этапа. Первый начался ещe в юности, когда он испытывал большую неудовлетворeнность своими университетскими штудиями и ему хотелось реальной связи души с полной духовной жизнью. Образ Фауста вставал тогда ему из кукольных спектаклей, где он был лишь человеком, стремящимся из рассудочного к полноценному пониманию космического происхождения человека. "Но Гeте продолжал искать дух внутри природы. В духовной жизни, с которой он столкнулся, он не мог его найти. Глубокая тоска повела его к тому, что как остатки греческого искусства он увидел на юге. Он полагал, что в том роде и способе, каким греческое мировоззрение прослеживало тайны природы в художественных произведениях, можно познать духовность природы".
     Пережитое в Италии претерпело метаморфозу в его душе, что отразилось в "Сказке о зелeной Змее и прекрасной Лилии", где из традиционных понятий истины, красоты, добра он формирует свой храм с четырьмя королями. Вторая стадия работы (конец XVIII в.) над "Фаустом" выразилась в написании "Пролога на небесах". Здесь Фауст поставлен во весь Космос. Проблему человека Гeте развил в проблему мира. На третьей стадии, в 20-х годах XIX в., Гeте закончил "Фауста". Здесь уже встают одухотворeнные представления о природе, чтобы Фауст-проблему сделать космической проблемой. "Гeте здесь опять хотел из человеческой души получить всe, опять душевное существо хотел некоторым образом расширить до всесущества".
     Но хотя Гeте в глубочайшем смысле слова боролся за нахождение духовного в земной жизни, ему не удалось это изобразить. "Можно сказать, что Гeте ни в малейшей степени не удалось Дух Земли, волнующийся в валах деятельности, в ткании времени, соединить с Импульсом Христа; и это мы ощущаем как некоего рода трагедию, которая, разумеется, в ту эпоху развития стояла в душе Гeте, но не было условий для ощущения Мистерии Голгофы в еe полном смысле". Эта возможность является в 5-й культуре лишь с оживлением мeртвых мыслей, с восхождением к имагинациям, к инспирациям, интуициям. "Мир вокруг нас является большим вопросом, и сам человек является ответом на него; и это в глубочайшем смысле должно быть поставлено в связь с Мистерией Голгофы. Она не будет понята раньше, чем будет понят сам человек". 210(10)

1389. "Монархическая государственность не проистекает из развития нормано-германских социальных импульсов. В их сути заложено членение на роды, фамильная конфигурация, в которой одно сравнительно индивидуально и самостоятельно стоит рядом с другим и лишь с определенной точки зрения находится под княжением, которое контролирует сверхродовое. ... Не мог здесь возникнуть и монотеизм, он пришел с юга, с юго-востока через теократически-иудейский элемент. Если бы нормано-германский элемент развивался чисто сам по себе, то сегодня было бы легче осуществить тот правомерный монотеизм, который не принимает опять-таки абстрактно единого Бога, но принимает последовательность Иерархий: Ангелов, Архангелов и т. д., — а не ту бессмыслицу, что Бог, например, пронизывает два воинства, стоящих негодуя, одно против другого". 185-а(7)

1535.В истории человечества еврейский народ имел миссию распространять одного Бога, и к ней, естественно, народ должен был быть подготовлен. Поэтому Духи других народов, когда в мире возник еврейский народ, стали заботиться о нем. "На клочке земли в Сирии, где развивался еврейский народ, все эти Духи народов оказывали свое влияние на него; собственно, воля всех народных Духов уже жила в еврейском народе". Они осуществляли это в некоем духовном собрании, "и на одного еврея это действовало больше, на другого меньше. В Библии об этом говорится так: в израильский народ идут от семидесяти народных Душ народные Духи; все они оказывают влияние. — Но их влияние было столь сильным, что сделало евреев в определенном роде космополитическим народом и внутренне консолидированным. Евреи могли повсюду сходиться вместе и сохранять иудейство, поскольку все имели в себе". Примечательно, как это выражается. Если вы войдете в разные масонские общества, например, в такое, как "0dd Fеllоws", то нового духовно-научного знания вы там не найдете, но лишь старое знание самых разных народов: слова, церемонии, знаки. Но более всего вы там найдете иудейского, т. наз. каббалу и т. д. Еврейское действительно в этом направлении космополитично, подходит ко всему, в себе же содержит первоначальное. Так же обстоит дело и с еврейским языком.
     Слушатель доклада поставил вопрос: исполнили ли евреи свою миссию в развитии человечества? Д-р Штайнер: "Видите ли, это такой вопрос, что стоит его начать обсуждать, и он, к сожалению, тут же переходит в агитацию. Но то, что совершенно объективно следует сказать в этой связи, не имеет никакого отношения к агитации". Древнееврейский народ исключительно сильно подготавливал христианское развитие. Он имел очень духовную религию, апеллировавшую только к духовным законам природы. Все в мире совершается только по воле Иеговы. Он — единственный Бог. Окружающие народы с их многобожием, естественно, не понимали евреев. Единственный Бог не мог иметь образа, он постижим во внутреннем души, рассудком. "Но легко увидеть, что этим в высшей степени сгущается человеческий эгоизм; ибо человек делается чуждым всему, что находится вне его, если духовное он видит только в своей собственной персоне. И это в действительности породило определенный народный эгоизм в иудействе, чего нельзя отрицать". Но зато евреи восприимчивы ко всему, что не образно, например, к музыке. Однако по этой же причине у них нет способности к скульптуре, а рисуют они так, что цвет у них не играет никакой особенной роли, но значение имеет лишь то, что художник хочет рассказать через образ.
     Евреи приняли исключительно большое участие в развитии медицины, особенно те, которые пришли из Персии. Но медицина стала "монотеистической". "Больше не знают, как действует отдельное средство, как в иудействе не знали, каковы отдельные духи природы. Так в медицину был втянут абстрактный дух, абстрактный культ иеговы, пребывающий ныне в медицине повсюду. ... Абстрактная медицина Иеговы приспособлена ко всему мышлению евреев, она ему соответствует". Все это, естественно, вызывает антипатию к евреям, как ее всегда вызывает человек, отличающийся от других. "Но в целом можно сказать: дело заключается в том, что таким образом не позволять культуре расчленяться, держать ее в единстве, как это делалось в течение столетий через евреев, больше нет нужды; в будущем это должно быть заменено сильным духовным познанием. Тогда отношение между одним Божеством и многими духами будет поставлено перед познанием, перед сознанием людей. Тогда отпадет нужда бессознательно действовать в интересах одного-единственного народа. Поэтому с самого начала я нашел рискованным — когда евреев перестали выселять (в гетто. — Сост.) — основание сионистского движения. Воздвигнуть еврейское государство — значит вызвать дичайшую реакцию, дичайшим образом вернуться к реакции; этим грешат против всего того, что необходимо в этой области". Один значительный сионист, с которым я был дружен, излагал мне планы создания еврейского государства в Палестине; теперь он занимает там видное положение. "Я тогда сказал ему: это дело сегодня совсем не своевременно, ибо сегодня своевременно то, к чему каждый человек примыкает без различия расы, национальности, класса и т. д. ... Здесь вы опять отделяете одну часть от всего человечества?" На это, конечно, возражают, что ныне никто не хочет общечеловеческого, но настаивается на том, что все должно развиваться из народного. Тот мой разговор состоялся до мировой войны. Желание обособляться как раз и привело к войне. "Так это величайшее несчастье XX в. пришло от того, чего также хотят и евреи. И можно сказать: все, что здесь сделано евреями, теперь сознательным образом сделано всеми людьми, и евреям, собственно, лучше всего было бы войти в остальное человечество, смешаться с остальным человечеством, чтобы еврейство как народ перестало существовать.
     Это есть то, что могло бы быть идеалом. Но этому противятся сегодня многие еврейские привычки и прежде всего — ненависть других людей. И именно они должны быть преодолены. Но их не преодолеть, если все останется по-старому".
     Еврейский народ исполнил свою миссию. Но когда римляне изгнали евреев из Палестины, то повсюду, где их было хотя бы два человека, они всячески обособлялись от окружающего, браки заключали только между собой и т. д. Только благодаря этому в других народах было замечено, что среди них живут евреи и они — чужие. А иначе никто бы не заметил, что евреи находятся в изгнании. Конечно, это удручает, когда читаешь, как в средневековье евреи жили в гетто.
     "Судьба изгнания евреев сложилась благодаря их собственному характеру; они настойчивы, и они сохранили себя на чужбине. Это привело к тому, что позже это было сильно замечено и об этом говорят еще и сегодня". О них не только говорят, им стараются многое приписать там, где ищут виноватого, поскольку их отличают от других. И евреи ужасно много сделали для того, чтобы их отличали от других. Эти вещи необходимо сегодня рассмотреть не национально, а общечеловечески. 353(11)

1536."Кто занимается вопросом дальнейшего влияния древнееврейских импульсов, тот встречает еще и в наши дни у ученого раввина и вообще в ученом раввинизме самое крайнее проявление монотеизма. ... Можно сказать: у всех других наций, народов и Духов времени было аналитическое задание, т. е. задание представлять мировой принцип расчлененным в различных существах. ... Задание семитского народа — идти мимо всякого множества, синтетически предаваясь единству; благодаря этому импульсу столь сильна — например, в каббалистике — сила спекуляции, сила синтетического мышления". 121(7)

     16. "Вверх, все выше и выше вверх идут миры богов, вниз — миры, противоположные богам, и человек поставлен в это "вверх" и "вниз". Вплоть до Гете — прочтите "Фауста" — вы найдете остатки сознания о верхе и низе. ... Для человека в прошлом правое и левое было настоящим опытом, настоящим миром наблюдений. Верх и низ — это линии, идущие из бесконечности в бесконечность, или из сознания в бессознательное ... вместе с ощущением правого и левого ощущали связь в мире между смыслом и обликом, между мудростью и формой".
     "И в третьем: вперед и назад — древний человек ощущал вторжение материального в духовное. Верх и низ, правое и левое он ощущал как духовное. Это не могло обладать никаким материальным бытием. ... Человек древности живо ощущал: когда ты растешь, ты мало продвигаешься от земной поверхности вверх и вниз. Когда ты идешь, то можешь свободно двигаться, ты в элементе воли: вперед и назад. Между находится полное свободы движение стоя: вправо и влево".
     Пространство, сотканное с верхом и низом, было для него тем, что как интеллигенция господствовало в мироздании. И участвуя, благодаря росту вверх и вниз, в этой интеллигенции мироздания, человек и себя чувствовал интеллигентным. А в спокойном стоянии и созерцании мира (через переживание левого и правого) ему давалась связь его чувства с мировым чувством. ... Через ходьбу он" вступал своей волей в мировую волю". В этих трех направлениях "людям было дано отображение тройственного Бога: Отца, Сына и Святого Духа или как-либо иначе названной троичности. ... Трехчленное пространство было отображением трехчленного Бога".
     "В развитии религий действительному пониманию троичности предшествует понимание единства Бога... которое того же происхождения, что и понимание троичного Бога через пространство". "Почему древний раввин называл Бога пространством? ... Единое имя Бога для раввина есть также и пространство; пространство и Бог суть одно и то же. Происхождение троичной Божественности подобно происхождению единой Божественности. Оно связано с живым переживанием времени". Еще у Платона и Аристотеля, если их читать внимательно, можно найти живое переживание времени. Это чувство имели гностики, когда говорили о времени не как о линии, идущей из прошлого в будущее, а об эонах, о творцах, бывших ранее, из которых произошло позднейшее. "На предшествующее смотрели как на Божественное по отношению к последующему. "Позже" переживали как не божественное, "ранее" — как Божественное". Но в образе времени, оглядываясь назад и охватывая все более и более всеобъемлю-щее ... ощущали в имагинации отображение единого Бога. Как в трехмерном пространстве переживалось отображение троичного Бога, так время ощущалось отображением единого Бога. Монотеизм лежит в основе древнего переживания времени, основа ощущения Троицы лежит в древнем переживании пространства". Теперь это стало абстракциями. 184 (7)

     17. "Человечество имеет тенденцию говорить о столь многих богах, сколько людей на Земле, поскольку каждый говорит только о своем Ангеле. Так что абсолютное многобожие, по сути, таится под маской монотеизма; поэтому современные религии стоят перед опасностью настолько атомизироваться, что каждый будет выступать только со своей идеей Бога. Почему это происходит? Это происходит потому, что мы сегодня, в 5-й послеатлантической эпохе, изолированы от духовного мира. Сознание пребывает только в человеческой сфере. В 4-й послеатлантической эпохе сознание человека поднималось в духовные сферы, а именно до сферы Ангелов; в 3-ю эпоху — до сферы Архангелов". 173 (10)

Триединый Бог

     72a. "Три Ипостаси Бога вовсе не означают переход от монотеизма к многобожию, к тройственному Богу. Такое понимание Бога, если оно реально достигнуто, совершенно едино, соединимо с монотеистическим мировоззрением". Существует три возможности через внутреннее переживание приблизиться к Богу: идя путем любви, мудрости и силы (власти). "Бог живет в любви, Бог живет в мудрости, Бог живет во власти". Бог всесилен, всемудр, вселюбив.
     Но Бога не найти непосредственно через мудрость. На этом пути нам не хватает моста, соединяющего нашу мудрость с бесконечно превосходящей ее божественной мудростью. Всесилие Бога также столь велико, что исключает какую-либо человеческую свободу. Остается путь любви, действительно соединяющий творение с Творцом. "Бог есть Любовь, — таковой является мудрость Мистерий во все времена".
     "Непосредственные кровные связи лежат в основе всех древних религий. Что жило в политеизме более поздних времен, было не чем иным, как преобразованным служением предкам, т. е. родством, которое чувствовали с Богом предков как родственным по крови.
     Потом пришло великое познание, что жившее прежде на Земле только в крови, связанное как-либо с кровью, отдано земной духовной и душевной жизни. Кто его отдал? Тот, Кто жил в кровном родстве и из кровного родства послал в человеческое сознание древнюю мудрость. ... Это был Бог-Отец. Должно быть признано: Бог-Отец живет так, что люди могли оставаться людьми в известном смысле вплоть до Мистерии Голгофы. Тогда Он должен был решиться — а человеческое сознание делается возможным лишь благодаря пониманию этого, благодаря способности возноситься над всем земным не только в сверхземном переживании, но и в понимании сверхземного решения — послать Того, Кто всегда был связан с Ним, Сына, на Землю, дать Ему пройти через Событие, благодаря которому Сын больше уже не связан с Отцом как прежде; благодаря связи Сына с человечеством стало другим Его отношение с Отцом.
     Такие вещи исключительно трудно выразить в словах... Существенное в жертвоприношении, особенно в поздние времена, когда как язычество, так и иудейство были уже коррумпированными, искалось не в том, чем, собственно, является сама жертва". Смысл принесения в жертву животных сводился к тому, что человек или община отдавали принадлежавшее им. "Такова была существенная составная часть жертвования". В древности в жертву приносили живых животных, так что жертвовали живым. Так отказывались от собственности, которой владели в эгоистическом смысле, получали по наследству.
     В духовном смысле также владели чем-то через кровь (наследственность); также и это можно было отдать через жертву крови. Вхождение крови в огонь есть акт противоположный внедрению крови, пульсации крови в человеческий организм — носитель наследственного греха. Что от Бога-Отца заложено в крови, было единым актом через жертвоприношение в Мистерии Голгофы преодолено. Так человек был вырван из наследственного греха. "Избирательное родство с Христом разрывает кровные связи наследственного греха". Любовь ко Христу должна стать столь же сильной, как прежняя родственная любовь; тогда наследственный грех исцеляется.
     Так действует Бог-Отец, пребывающий в основе мира, как один аспект, одна Персона Божества, один Его облик; другая Его Персона — Бог-Сын. Бог-Отец, Вседержитель, Господствующий, пребывающий в основе творения, крови, передает Свою Власть Сыну и потому не через власть, а через любовь, через Сына идем мы к Богу.
     "Последнее излияние принципа наследственного греха есть человеческое познание, всецело опирающееся на унаследованные качества. В тот момент, когда — как последняя фаза — исходящее из импульсов, заложенных в текущей через поколения крови, переходит в познание, оно становится современным естествознанием. Оно есть последняя фаза человеческого наследственного греха, оно есть перенесенный в абстрактное дух древности, то, что нуждается в освящении, что делает необходимым для человека больше не надеяться, будто бы он может прийти к Богу через один лишь дух, как это было возможно в древности, где Божества достигали через мудрость. Необходимо обрести ощущение, что ... путь мудрости нуждается в освящении. И именно это пришло как следствие События Голгофы, через переживание познания в силе Св. Духа".
     Итак, мы пришли к созерцанию единого Бога в трех Обликах. Его не следует созерцать в силе, без посредничества Христа в любви, а мудрость нужно "...освящать Духом, посланным через Христа человечеству". Человеческая мудрость стала больной, ее необходимо пронизать сверхчувственным, освятить с помощью Христа.
     "Таким образом, нет никакого иного избавления от наследственного греха, как только через Христа Иисуса". Все остальные грехи есть следствия этого основного; от них человек может избавиться сам, в ходе земной или сверхземной жизни.
     Провозглашая Христа лишь провозвестником учения о Боге-Отце (Гарнак), люди уходят от Христа. "Нет, путь ко Христу, к Мистерии Голгофы пролегает не через учение, он состоит в свободно развивающейся, свободно текущей любви. Лишь через нее обретается путь ко Христу. И если уже имеется свободно текущая любовь, то и наша мудрость воспримет в себя Дух, который освящает, — Святой Дух. Но это одновременно означает, что никакие другие человеческие отношения не способны нас спасти, как только отношение к историческому Христу, прошедшему через Мистерию Голгофы". 343, с. 391-402
     В кругах теологов царит глубокий страх перед мыслью, что от своей Тео-логии они могли бы прийти к Тео-Софии. "Ибо они нисколько не верят, что Христос действует через Дух, живущий в мудрости; ибо они хотели бы Дух исключить, отринуть. И именно отвержение духа вызывает и обусловливает подобное ощущение (страха)". Как следствие, тогда выступает неспособность отличать Бога-Отца от Бога-Сына. 343, с. 478
     "Переживание Отца проистекает просто из охвата всеобщей человеческой природы сознанием здорового человека. Здоровый человек организован так, что столь же естественно, как он видит, слышит, должен он иметь переживание Отца. Поэтому я не раз говорил моим слушателям: не иметь переживания Отца означает быть больным. Не иметь переживания Христа это (злая) судьба, поскольку к Нему не прийти благодаря лишь тому, что пребывает в крови. Только через самовоспитание может быть пережита встреча со Христом во внешнем мире или во внутреннем человека. ... С нашим теперешним организмом, неспособным постигать духовное, переживание Отца дается в виде воспоминания. Переживание Христа должно быть современным. И нужно отчетливо делать это различие. Неспособность познавать Дух есть глупость.
     Единосущен ли Сын Отцу? (Вопрос Ария и Афанасия.) — Тут необходимо пережить указанное различие. 343, с.590-591
     "Если вы испытываете потребность более почитать Отца, чем Сына, то это означает, что вы не идете вместе с непосредственной Миссией Христа. Такая позиция ведь может быть для кого-то и естественной, но она на христианская". 343, с. 635

     157. "Магометанство — это первая ариманическая манифестация, первое ариманическое откровение после Мистерии Голгофы. Бог Магомета, Аллах, Элоа, — это ариманический оттиск или отблеск существа из Иерархии Элоимов, Элоим, но взятый монотеистически. Он всегда называет его единым. Магометанская культура — ариманическая, но конституция души у исламистов — люциферическая". 300-а с. 130

     169. "Помимо семи... не может быть других мировоззренческих душевных строев, а только переходы от одного к другому. ... (они) являются духовным коррелятом того, что внешне в мире составляет соотношение между знаком Зодиака и планетами". "Один человек имеет свое Солнце — в духовном смысле — в Близнецах, а своего Юпитера во Льве. — Это Вундт. И все особенности, которые выступают в философских сочинениях Вундта, можно понять, если проникнуть в тайну его особой душевной конфигурации".
     "Особенно благоприятно, если кто-либо в действительности пережил различные душевные строи ... пережил в виде упражнений, так что может представить их себе, может как бы сразу поставить все эти душевные строи в созвездие феноменализма, в Деву. Тогда перед ним реально выступает как бы в феноменах, с совершенно исключительной грандиозностью то, что удивительным образом может раскрыть ему содержание мировоззрений.
     "Все мировоззрения, все их комбинации ...выступают трояко. Они могут быть, во-первых, теистичными, когда то, что выступает в душе как тон, я должен назвать "теизмом". Но они могут быть таковы, что в противоположность теизму мы должны соответственный душевный тон назвать "интуитивизмом". Теизм возникает, когда в поисках своего Бога человек держится всего внешнего, если он ищет своего Бога во внешнем. Древнееврейский монотеизм был по преимуществу теистическим мировоззрением. Интуитивизм возникает преимущественно при помощи того, что интуитивно вспыхивает в его внутреннем. ...Третий тон — это натурализм.
     Эти три "душевных тона" также имеют отпечаток во внешнем мире космоса, при этом в человеческой душе они относятся друг к другу именно так, как Солнце, Луна и Земля. Теизм соответствует Солнцу — Солнце понимается в данном случае как неподвижная звезда; интуитивизм — Луне, а натурализм — Земле. ...Когда я смотрю на мир, то мне открывается Бог, наполняющий его. Земной человек, который выпрямляется, когда попадает под солнечные лучи, является теистом. Человек, который останавливается на отдельных явлениях природы ... смотрит только на то, что Солнце производит на Земле, такой человек — натуралист. Тот же, кто ищет лучшее, давая ему раскрыться в соответствии со своей интуицией, подобен интуитивно творящему поэту, воспевающему Луну и побуждаемому в своей душе влиянием серебристого, мягкого лунного света".
     "...есть еще одна особенность. Она, правда, покоится на одном только элементе, когда в отношении всего мировоззрения человек придерживается всецело лишь того, что может узнать вокруг себя или в себе самом. Это антропоморфизм.
     Он соответствует Земле, когда ее рассматривают как таковую, отвлекаясь от того, окружена ли она Солнцем или. Луной, или чем-либо иным. ...и в отношении мировоззрений мы можем не обращать внимания ни на что, кроме того, что мы как люди находим в себе. Тогда возникает столь распространенный в мире антропоморфизм. Если же выйти за пределы того, чем является человек, подобно тому, как для объяснения облика Земли необходимо выйти к Солнцу и Луне, чего не делает современная наука, то приходишь к необходимости признать троякое, существующее правомерно одно наряду с другим: теизм, интуитивизм и натурализм. Потому что истина отвечает не пребыванию в одном из этих тонов, а напротив — в их совместном звучании. И так же, как наша узкая телесность вновь включается вместе с Солнцем, Луной и Землей (в связь) с семью планетами, так и антропоморфизм... включается в то, что может совместно звучать из теизма, интуитивизма и натурализма, а оно, в свою очередь, — в то, что может совместно звучать из семи душевных строев. А эти семь душевных строев нюансируются в соответствии с 12-ю знаками Зодиака.
     Вы видите, что уже по наименованию, но именно только по наименованию, истинным является не одно мировоззрение, а правомерны 12+7+3+1=23 мировоззрения. ...Все же отдельное может возникнуть благодаря тому, что соответствующие планеты проходят через 12 созвездий Зодиака". 151(3)

     179. В человечестве есть два духовных течения. "Одно из них выходит, можно сказать, из плюрализма, из монадологии, которая начало и источник бытия выводит из множества существ и сил"; например, у индусов — Брама, Шива, Вишну; у германцев — Один, Хёнир и Лёдур и т.д. Это встречается также и в философиях. "Навстречу этому служению множеству должно было выступить синтетическое, обобщающее движение, которое бы исходило из монизма, из монома. Настоящими инспираторами всякого монотеизма и монизма, теми, кто дает импульс всему единобожию, являются семитские народы. Быть представителем монома, богоединства — это заложено... в их крови. ...Но монизм, или монотеизм, взятый отдельно, может составить лишь конечный идеал. И он никогда не может привести к ... охватывающему, конкретному мировоззрению. Тем не менее, в послеатлантический период и монотеистическое течение должно было найти свое представительство, и эта задача — дать фермент, импульс монотеизма, была возложена на один определенный народ, на семитов. Отсюда та абстрактная суровость, абстрактная неумолимость, свойственная этому народу в представительстве монотеистического принципа; с этой стороны получили импульс и остальные народы, когда своих различных божественных существ они приводят к единству".
     "Все, что синтетической, резюмирующей деятельностью Я когда-либо могло быть извлечено из принципа единства, извлечено в течение веков семитским духом. В этом великая полярность между плюрализмом и монизмом, и в этом значение семитского импульса в мире. Монизм немыслим без плюрализма и наоборот. Мы должны поэтому признать необходимость обоих". 121(7)