BDN-STEINER.RU

ANTHROPOS
Энциклопедия духовной науки
   
Главная

Предметный указатель





РАЗВИТИЕ — прошлое-настоящее-будущее


VII. БУДУЩИЕ ЭОНЫ


1. Будущий Юпитер

390. "Когда сверхчувственное сознание углубляется в доступное ему в настоящее время восприятие, то оказывается, что это восприятие само собой постепенно разлагается на две картины. Одна из них представляет собой тот образ, какой имела Земля во время своего лунного развития. Другая же такова, что, глядя на нее, можно распознать: вот, в ней содержится образ, который находится еще в зачаточном состоянии и только в будущем станет действительным в том смысле, в каком теперь действительна Земля. При дальнейшем наблюдении обнаруживается, что в эту будущую форму постоянно вливаетоя нечто, оказывающееся в известном смысле результатом того, что совершается на Земле. Поэтому в будущей форме мы имеем пред собой то, что должно возникнуть из нашей Земли. Результаты земного бытия соединяются с тем, что совершается в том зачаточном мире, и из того и другого произойдет новое мировое существо, в которое превратится Земля, подобно тому, как Луна превратилась в Землю. Этот образ будущего можно назвать состоянием Юпитера. ...в состоянии Юпитера будет нечто такое, что уже предопределено развитием Луны; и в нем будет нечто новое, что присоединится к общему развитию лишь благодаря событиям Земли".13 (6)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

519. «Сколь мало можно изменить прошлое с помощью позднейших утверждений, столь же мало можно изменить в вещах хоть частицу прошлого, которое пребывает в них как необходимость. В вещах нельзя изменить лишь того, что в них является прошлым. Понятие необходимости срастается с понятием прошлого. Это крайне значительно».163 (5)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

94. "Древние маги, чьи представители явились пред яслями с младенцем, взирали на золото небес, на звезды и говорили себе: как стоят звезды на небе, в этом следует прочитывать то, что должно совершаться здесь, на Земле, ибо записанное в звезды — это результат прошлого. В золоте звезд покоится то, что древние... напечатлели в прошлом дням, и это должно совершиться в настоящем. Настоящее необходимо вывести из того, что видно в явлении золота звезд: настоящее протекает в момент, когда оно возникает. Настоящее — это постоянно горящее пламя, оно представлено ладаном: настоящее в имагинации ладана. А в оплодотворенном прошлым настоящем покоится будущее в имагинации мирры.
     Тайну древних магов составляло соединение прошлого, настоящего и будущего. Но в прошлом, настоящем и будущем они видели покров майи, покров самой Паллады Афины, которая лишь отражает констелляции звезд. И маги возле младенца... понимали, что из содержания времени, из того, что есть отражение пространственных констелляций, из майи-времени должно развиться новое, чему должно быть поднесено прошлое, настоящее и будущее: золото, ладан и мирра. Прозрение в божественно-духовное — это золото; жертвенное служение, человеческая добродетель — это ладан; связь человеческих душ с вечным, бессмертным — это мирра".
     "Констелляции звезд различны в различных частях Земли. Различны были и взгляды людей на богов. С Христом Иисусом в земное развитие вступает универсально-божественное, Бог всего человечества".180 (2)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

262. Три волхва с Востока были хранителями сокровищ мудрости трех предыдущих культурных эпох. В символической форме они сложили эти сокровища к ногам Младенца, показав этим, что семя прошедших культур будет сохранено лишь в том случае, если человечество пронижет его силой Христа. Сами же они уже не понимали своего времени. "Они другим путем отошли в свою Землю". Христос пробудил это семя древних культур, так что теперь 3-я послеатлалтическая эпоха, достояние ее мудрости, может оплодотворять 5-ю эпоху, 2-я — 6-ю, 1-я — 7-ю.
     Для осуществления этой деятельности Христова Импульса на Землю посылаются особые люди, несущие в себе мудрость одной из прошедших культур и способные вчленять ее в новую культуру. Один из них был юноша из Наина (Лк, гл. 7); он же является учеником из Саиса. "Юноша из Саиса пожелал, будучи неподготовленным, приблизиться к тайнам духовного мира; он хотел, как другие посвященные, стать "сыном вдовы" Изиды, пребывающей в трауре по потерянному супругу Озирису. И поскольку юноша был неподготовлен и пожелал здесь, на физическом плане сам узреть образ Изиды без покровов и небесные тайны, то он подпал смерти. До времени никто из смертных не смеет поднять покров Изиды. В юноше из Саиса символизировано бессилие мудрости египетской эпохи.
     Затем юноша рождается снова, на этот раз в Наине, и опять он "сын вдовы", и опять умирает в раннем возрасте. Но когда его выносят из городских ворот, к нему приближается Христос Иисус. И "много народу из города" было с его матерью; это, по сути, толпа египетских посвященных. Все они — мертвые, погребающие мертвого. "И когда Господь увидел их, жалость к ним охватила Его". Его охватила жалость к матери, которая стояла там подобно Изиде, которая была сестрой и женой Озириса. "И Он сказал: юноша, говорю тебе, встань! И умерший встал и начал говорить, и Он передал его матери". Она же — низошедшая на Землю бывшая Изида; ее силы могут теперь быть пережиты на Земле. Сын снова подарен матери... Великий пророк, потрясающий религиозный учитель стал из юноши из Наина!... Манес (Мани), основатель манихейства. "Он был (затем) рожден как Парсифаль, сын Герцеллойды..."
     Второе. Заратустра, говоря об Ауро-Маздао, возвещал Христа. Он учил ценить землю и не бежать от злых сил, но преодолевать их и тем — спасать. Поэтому "я" Заратустры жило в Иисусе из Назарета до Крещения на Иордане (в течение 18-ти лет: от 12 до 30). "Покинув три оболочки натанова Иисуса, он вскоре опять воплотился: его "я" связало себя с эф. телом соломонова Иисуса, которое после его смерти было взято матерью натанова Иисуса в духовный мир.
     Поэтому Христос Иисус не мог призвать Заратустру как представителя 2-й послеатлантической культуры". Вместо Заратустры выступил Лазарь — вновь рожденный Хирам Абиф, наизначительнейший из сыновей Каина.
     По поводу смерти Лазаря. "Фома, иначе называемый Близнец, сказал ученикам: пойдем и мы умрем с ним". (Ин; 11; 16)
     При воскрешении Лазаря присутствуют души, принадлежащие ко 2-й культуре; они представлены Фомой — "Близнецом". Слова Фомы означают, что 2-я культура уже готова к тому, чтобы быть пробужденной Христом, ее культурное семя не умерло. Совершается не воскресение, но посвящение Лазаря. "И Христос произносит слова, которые указывают на то, что с этого момента посвященный (Лазарь) начинает действовать: "Развяжите (распеленайте) его, и пусть идет". В отличие от юноши из Наина, это — человек, вполне владеющий своими духовными силами. С креста Христос говорит ему, указывая на Матерь-Софию: "Се Матерь твоя!" При этом следует вспомнить, что Заратустра, как соломоновский мальчик Иисус, действительно был сыном этой матери, и таким образом Лазарь-Иоанн находит отношение к Я Заратустры.
     Лазарь-Иоанн в 5-й культуре подготовляется к действиям в 6-й, где будет достигнуто глубочайшее понимание Импульса Христа. "Среди 12-ти апостолов Лазарь-Иоанн как бы представлен другим человеком. Иоанн, брат Иакова и сын Зеведея, не является апостолом в точном смысле слова. Иаков и Иоанн в некоем смысле — одно; они представляют среди ближайших учеников Христа Иисуса силы души рассудочной (или характера), которая в человеке имеет двойную функцию и в то же время есть единство. Поэтому они названы "сыновьями грома": макрокосмически гром — это то же самое, что микрокосмически мысль в человеке. Но когда Лазарь становится Иоанном, он занимает место одного из сыновей Зеведея и как таковой присутствует на Тайной Вечере, возлежа у груди Иисуса Христа".
     Третье. Когда Христос Иисус странствовал по земле, то от 3-й культуры оставались лишь пришедшие в упадок потомки. Еще менее того можно сказать о 2-й культуре. "Но 1-я, древнеиндийская культурная эпоха, древнейшая и спиритуальнейшая, имела своих потомков не только во время Христа Иисуса, но имеет их и в сегодняшней эпохе, болеющей материализмом. Это эпоха, которая воскреснет последней, и (поэтому) она должна ждать дольше всех". О ее воскресении рассказано в истории о 12-летней дочери Иаира и в истории о женщине, 12 лет страдавшей кровотечением. Эта женщина (а также дочь Иаира) — некогда цветущая культура Индии, которую теперь не могут спасти от упадка, исцелить и воскресить ни врачи, ни йоговские методы, ни философия Веданты.
     "Женщина связана кармически с девочкой, которая вошла в тот возраст, когда развитие эфирного тела завершается. Древнеиндийская культура была временем развития эфирных сил. Что в эфирном теле заложено как зародыш (семя), происходит из древнеиндийской культуры — оно должно быть пробуждено и сохранено для 7-й культуры". Но для этого нужно исцелить женщину. Она приходит к Христу из народа, "снизу" (Лк; 8; 44), и касается Его одежды. Исцеляет ее вера в Дух, пришедший на Землю во плоти. В ней пробуждаются силы жизни, которые были уже готовы умереть. Сами эти силы представлены дочерью Иаира, "начальника школы", ибо Индия была страной браминов и жрецов. Огромная плачущая вокруг девочки толпа — это представители первой культуры, стенающие о том, что прошло. "Матфей упоминает свирельщиков (9; 23), игравших возле умершей; вспомним, что Кришна играл на флейте, и народ следовал за ее звуками. Но Христос от всего этого отказывается. Будет исполнена великая Мистерия, ибо пробуждение 1-й культуры с ее развитием эфирного тела имеет дело с глубочайшими тайнами человеческой природы". Возле девочки остается семь человек; "три душевных силы, три духовных силы и Христос — космическое Я. Так отражается культура семи Риши в этих семи присутствующих. Как Риши могли действовать лишь всемером, так может быть воскрешена девочка, если присутствуют семь сил". Христос велит дать ей есть: индийская культура не нуждалась в питании, она получала свои знания непосредственно из духовного мира. Но то питание кончилось. Теперь она должна питаться тем, что дает окружение. Тайна этого воскресения еще долго останется закрытой.
     Четвертое. В Ев. от Иоанна рассказывается о сыне царедворца, т. е. римлянина (4; 47-54). Это 4-я культура. Сын ни воскресает, ни умирает, ибо культура тогда еще была жива, но была больной и нуждалась в исцелении верой.
     Пятое. Вслед за тем в Ев. от Иоанна идет рассказ о больном в Вифезде. Это 5-я культура. Больны люди этой эпохи, ибо не имеют правильного отношения к духовному миру. Ангел — новое откровение — время от времени сходит в воду, но исцелиться успевают лишь близстоящие. Один ждал этого момента 2х19=38 лет: каждые 19 лет Солнце, Луна и Земля вновь приходят в прежнее отношение друг к другу, т. е. "за это время мысль, чувство и воля человека проходят в своих взаимоотношениях через все оттенки". 19 лет — это своего рода инкарнация. Две инкарнации в среднем имели люди за истекшие со времени Голгофы 2000 лет.
     Христос исцеляет больного, сказав: "Возьми постель свою и иди!" Это значит, что Он укрепляет в человеке силы, способные преодолеть болезнь. Но человек не знает, Кто его исцеляет. Вернее, так это было до настоящего времени. Теперь же исцелившийся возвещает, Кто его исцелил" (Ин; 5; 2-15).
     Шестое. В Ев. от Луки есть притча, указывающая на духовные отношения в 6-й культуре. После слов о добре и зле, о "служащих добру и Мамоне", Христос рассказывает о бедном Лазаре, страдавшем на Земле и после смерти взошедшем к Аврааму, тогда как богатый пошел в бездну. Так разделятся в 6-й культуре добро и зло. Богатый говорит о пяти братьях. "Это те части человечества, которые в 6-й эпохе не примут в себя Христа и потому вынуждены будут подпасть злу".
     Седьмое. 7-я культура особенно не упомянута в Евангелиях. О ней можно судить по отношению между страдавшей кровотечением женщиной и 12-летней дочерью Иаира. "Женщина исцеляется, когда девочка воскресает; одно не может произойти без другого". Так таинственно евангелисты изобразили исторический ход человеческого развития в своих писаниях. 264 (с.227-237)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

350. "Благодаря тому, что Христос из солнечного Существа стал земным Существом, Он нашел доступ к отдельной человеческой индивидуальности. Другие солнечные существа, остающиеся на Солнце, не имеют доступа к отдельным человеческим индивидуальностям, но только к человечеству в целом. Христос обладает также и этим, но что для земного человечества является особенно благодатным, так это то, что действия Христа не знают человеческих различий. Христос не является Христом той или иной нации, того или иного класса. ...Христос является Христом для всех людей без различия классов, рас, наций и т. д. Христос также не является Христом индивидуальности в зависимости от того, является ли она гениальной или глупой, но Он внутренне одинаковым образом оказывает помощь и той и другой. Импульс Христа, находя доступ к индивидуальности человека, должен действовать в глубочайшем внутреннем... Не силы рассудка, а глубочайшие душевные и сердечные силы могут воспринять импульс Христа; а когда Он воспринят, то действует не в смысле индивидуально-человеческого, но целиком в смысле всеобще-человеческого. Это всеобще-человеческое действие свойственно Христу, поскольку Он является Солнечным Существом.
     ...Что определенным образом делает нас тем или другим человеком — это внутренне связано с нашим прошлым, а вместо с тем, и с лунным бытием. Но как через наше лунное бытие мы связаны с прошлым, так через солнечное бытие мы связаны с нашим будущим. Для Луны, для существ, так сказать, отступивших с нею назад, мы были зрелыми уже в прошлые времена; для Солнца, импульсирующего ныне только все человечество, мы станем зрелыми лишь в далеком будущем, пройдя через большое развитие. Солнце может сегодня подойти только к нашему внешнему; к нашему индивидуальному, к нашему внутреннему оно может подступить только в будущем. Только когда Земля уже не будет Землей, войдет в другую метаморфозу, мы станем зрелыми для солнечного бытия. ...Мы производили бы нашим мозгом куда более умные мысли, если бы на него действовало Солнце. Солнце действует, собственно говоря, на наше сердце, когда мы это рассматриваем физически. И то, что излучается из сердца, мои милые друзья, есть солнечная деятельность. Благодаря мозгу люди эгоистичны: благодаря сердцу они освобождаются от эгоизма, поднимаются к всеобщечеловеческому. Таким образом благодаря Солнцу мы представляем собой нечто большее, чем можем быть сами по себе в настоящем земном бытии. Я хотел бы лишь сказать: Христос дает нам, опять-таки, если мы находим к Нему доступ и поскольку Он является Солнечным Существом, больше, чем мы сегодня можем реализовать как люди.
     Солнце является нам на небе поистине как существо будущего, тогда как Луна стоит на небе как существо прошлого. ...Солнечные силы связаны в нас с тем, чем мы еще не овладели, что нам, так сказать, дают боги, дабы мы не зачахли в земной жизни, а возвышались над самими собой. Таким образом, Луна и Солнце — это двое врат в духовное Мироздание. ...Христос ведет нас к Своим бывшим товарищам на Солнце. Но для человека это будущий мир".235 (1)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

Положительная роль

686. "Чувственный мир существует для того, чтобы в нем происходили события, чтобы человеческие существа имели переживания. И то, что в чувственном мире происходит и переживается, уносится ввысь, в вечность. И в том выражается сила Аримана. Передать мгновение вечности — вот в чем заключается сила Аримана. ...Но если человек в высших мирах встречает Аримана, который оказывает ему помощь в со­хранении того, что приобретено и испытано в физическом мире — а человек это делает охотно, — то по­ложение становится крайне опасным. Те, кто переживания мгновения хочет сохранить для вечности, не встречают более отзывчивого помощника, чем Ариман (некоторые религиозные направления, желая дать утешение своим последователям, говорят, что из чувственного мира все можно взять в сверхчувствен­ный)".
     "Ариману хотелось бы тотчас превратить в духовное все, что так или иначе проявляется в чувствен­ном мире. Он борется в масштабах миропорядка за очищение, за "прокаливание в огне" всего чувствен­ного. Это ему представляется хорошим, но в понимании божественно-духовных сущностей — плохим". Например, змея сбрасывает кожу. Это временное. Но Ариман все хотел бы перенести в вечность.138 (6)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

688. "Это очень значительно, что среди нас, в окружающем нас мире имеются существа, предназначенные для того, чтобы переносить в будущее то, что человек из своей внешней цивилизации перенести не может, чтобы человек в будущем мог все это снова найти.
     Видите ли, по той причине, что в прошлые времена для многих среди таких существ было трудно исполнять их задачу, многое, очень многое из того, что изобрела уже древняя цивилизация, было потеряно для человечества. ...прежде всего, например, абстрактное содержание наших библиотек. Мы, люди, не можем переносить его из одной жизни в другую. Для этого нужны особые существа. Те духовные сущест­ва, с которыми мы, люди, стоим в прямой связи, этого не могут. Поэтому и мы как люди этого также не можем. ...В моих книгах существа, проделавшие совсем другое развитие, названы ариманическими существами. Это совсем другая эволюция, которая по тому случаю сходится с нашей, что мы, например, конструируем автомобиль. Это существа, которые особый инструмент, особую интуицию совре­менности, такую, например, как конструирование автомобиля, способны понять исходя из их ариманических мировых сил; они переносят в будущее то, что человек не может нести от инкарнации к инкарнации, хотя в человеческой цивилизации оно когда-то было усвоено". 243 (8)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

3. Люцифер и Ариман в их полярной противоположности

Происхождение и сущность противоположности

689. "Люцифер и Ариман совершают ту ошибку, что свое Я, а не одно лишь его действие вносят на физический план". 266-3, с.179
     Жизнь нашей воли, жизнь обмена веществ и конечностей (см. рис., красное) как самостоятель­ный орган включена в некую часть духовного космоса (светлое), которая является существом Элоима, Духа Формы. "На головную систему человека, которую я здесь, как противополюс волевой системы, обозначу розовым, этот большой космический организм Элоима не действует; но здесь действуют отставшие Элоимы, которых я обозначу желтым. В этой среде также действуют Ангелы,. Архангелы и Архаи. Эти существа являются отставшими элоимами и, собственно, — противниками других Элоимов. Эти другие Элоимы накрепко связали человека с собой, но не дали ему свободы, поскольку оказывали влияние на всего человека. Зато отставшие духи Формы ограничили себя в голове и благодаря этому дали че­ловеку разум, рассудок. Это в основном люциферические духи. Они, как вы можете видеть из сказанного, являются стоящими на более низкой ступени подателями воли. Без них голова была бы лишь пронизана безвольными пред­ставлениями. Разумными представления становятся лишь благодаря тому, что пронизываются волей, становятся силой суждения. Это происходит от указанных духов. ... Они (люциферические духи) на являются, по сути говоря, противниками человека, они являются противниками Элоимов, поскольку отстали и замкнулись на человеческой голове. ... Эти духи являются, собственно говоря, духами Формы, предстают нам в духовном среди сонмов Ангелов, Архангелов, Архаев. Они напечатлели человеку все то, что не хотело бы позволять ему сходить полностью в земное бытие. Им хочется удержать его над минеральным царством, им хотелось бы, чтобы человек пе­реживал лишь растительное царство, что прорастает в мире растений, что живет в мире животных и в собственно человеческом мире. Особенно им ненавистен мир техники. И противниками Элоимов они являются потому, что те низвели человека в "прах земной". В то же время, человек обязан им своей свободой.
     Но поскольку человек все же сошел в земное, то к нему подступили духи иного рода. И если духи первого рода принадлежат эволюции и только отстали в ней, стали отставшими Элоимами, то духов второ­го рода. "...мы находим, обращая оккультный взор к сонмам Херувимов, Серафимов и Тронов. Среди духов этого рода также есть отставшие. Они не вошли в их сонмы и остались лишь духами Мудрости. Эти суще­ства проявляют себя т. обр., что о них можно сказать: им хотелось бы земного человека законсервиро­вать. Они хотели бы взять за начало человека таким, каким он воплотился в минеральное царство благо­даря Элоимам, и от этого начать вести дальнейшее развитие. Все прошлое они хотели бы исключить. — Ах, зачем оно нужно, это прошлое, — говорят они; — оно нас больше не интересует. Человек сошел в ми­неральное царство. Оторвем его от Элоимов, Элоимы в нем больше не нуждаются, и начнем новую эволю­цию. Сделаем его начальным звеном, от которого он будет жить дальше!
     Это ариманические существа, они хотели бы исключить все прошлое и сделать человека результатом лишь того, чего он достиг непосредственно на Земле. ... Долой эти "воздушные шары" космоса, этот Сатурн, Солнце, Луну, они больше не имеют значения для человека! С Землей должна начаться новая эво­люция. Она должна стать новым Сатурном, затем придет Солнце и т. д. Таков идеал этих других существ. Они штурмуют подсознательное человека, жизнь его воли, жизнь обмена веществ и конечностей". Они хо­тели бы исключить все растительное и животное, хотели бы связать человека только с минеральным и его законами, связать его с машинами, создать из машин целый мир, новый мир. Их намерение отрази­лось и в религиозной жизни. Платон совершенно по-особому говорит о вечности человеческой души, ариманизированная же церковь считает особой ересью предсуществование души.203 (14)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

762. "Через оккультизм нам указывается, что Христос — это солнечное Существо, Которое ведет нас (после смерти) назад к Солнцу. И здесь встает нечто такое, что может шокировать! Насколько необходимым является наше понимание Христа, настолько же необходимым становится теперь (когда после смерти мы приходим в сферу Солнца) понимание кое-чего иного. Тогда начинается время, когда как реальное существо познается тот, кого обычно называют Люцифером. Когда человек чувствует себя в Солнце, то он чувствует себя не в струящемся физическом свете, а в чисто духовном свете. И с этого момента Люцифера ощущают как существо, уже больше не враждебное, как прежде, его ощущают все более и более как правомерное в мире существо. Теперь чувствуют необходимость в дальнейшем ходе жизни после смерти рассматривать Люцифера и Существо Христа как две рядом стоящие одинаково правомерные силы. И как удивительно ни звучала бы эта мысль о равном значении Христа и Люцифера, с означенного момента времени это становится очевидным; обе силы тогда видны как некоего рода братские".
     "Если бы Христос не сопровождал душу, то в ней исчезло бы воспоминание о земной жизни. ...Через нашу новую жизнь в духовном мире (в сфере Солнца) мы обретаем новый интерес к Люциферу и его миру. Мы обнаруживаем, что именно там, где мы освобождаемся от интереса к земному, мы можем совсем без вреда для себя стать напротив Люцифера". После сферы Солнца мы поднимаемся в сферу Люцифера. "И в той жизни, которой мы тогда живем, нам открывается, что Христос дал нам все прошлое, все, что лежит позади нас, а Люцифер подготавливает нас к будущей инкарнации. И если мы сознательно проходим через жизнь Марса, а позже на Земле через посвящение можем вспомнить о ней, то мы открываем, что все несомое нами, помимо переживаний из земного бытия... дано нам Люцифером". 140 (2)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

140. Физ.тело человека пронизано эф.телом и окружено телом астральным. Далее в окружении простира­ется мировой эфир, расплывчатое эфирное море. Этот окружающий мировой эфир отвечает на излучения астр.тела. "Он отвечает мне не эфирно, но астрально. Т.обр., повсюду в эфирном море через мою соб­ственную деятельность нечто расковывается, что подобно третьему человеку во мне (астр.телу).
     А теперь я спрошу: так что же я здесь расковываю? Что это такое, находящееся в ином случае в эфир­ном как противообраз? Я поднимаю мел, моя рука движется снизу вверх. Эф.тело движется сверху вниз. Таков истинный противообраз. Это, собственно, астральный образ, просто образ. Но то, благодаря чему этот образ выходит наружу, — есть современный реальный человек. Если я научился через то, о чем я говорил ранее, оглядываться на земное развитие, то мне предстоит следующее. Я имею настоящее состояние Земли. Я иду назад к эфирной Земле. В ней я еще не нахожу того, что здесь через меня раско­вывается в окружающем эфире. Я должен идти еще далее назад, к более ранним состояниям Земли, в кото­рых Земля подобна моему собственному астр.телу, в которых Земля была астральной, была существом, как сам мой третий человек. И это существо я должен искать в давно прошедших временах, в куда более ранних временах, чем те, когда Земля была эфирной.

Но когда я иду так далеко назад во временнОм раз­витии, то происходит нечто, подобное тому, как ес­ли бы я видел далеко в пространстве предмет, ска­жем, свет, который идет до этого места (это рису­ется). Свет там, а светит он до сего места. Здесь я его оставил; здесь для пространства я имею то­лько время. То, что подобно моему собственному астр.телу, существовало в пра-древние времена, но оно всегда здесь, и как в пространстве свет светит до сего места, так лежащее в давно прошедших временах пребывает в настоящем. По сути говоря, все вре­меннОе развитие еще находится здесь. Оно не исчезло, бывшее некогда здесь, если представляет собой то, что во внешнем эфире подобно моему собственному астр.телу. Здесь я прихожу, т.обр., к тому, что существует в духе и делает время пространством. И это есть то же самое, что, скажем, и телеграфное сообщение; так, поднимая мел и рождая в эфирном образ, я сообща­юсь с тем, что для внешнего наблюдения является давно прошедшим. ... Итак, человек носит в себе двоя­ким образом давно-давно прошедшее: однажды в своем эф.теле, а то, что является еще более ранним, — в астр.теле. 234 (2)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

263.
 ПрошлоеНастоящееБудущее
Физическоеголовной чел-кРитмич. чел-кЧел-к конечностей
ДушаЖизнь представленийЖизнь чувствЖизнь воли
ДухБодрственная жизньЖизнь сновиденийЖизнь сна
 КрасотаМудростьСила

     "Жизнь представлений указывает нам не так далеко назад, как голова. В космосе должна была сначала иметься голова, прежде чем стали возможными представления. Эта жизнь указывает нам на др. Луну и Солнце. Жизнь воли указывает нам на будущее — на Юпитер и Венеру. Жизнь сна указывает на Юпитер. На Юпитере происходящее во сне примет внешнюю форму; на Венере состояние воли примет внешнюю форму.
 
ГоловаЖизнь представленийБодрственная жизньЖизнь снаЖизнь волиЧеловек конечностей
Сатурн  ЮпитерЮпитерЮпитер
СолнцеСолнце  ВенераВенера
ЛунаЛунаЛуна  Вулкан

202 (2)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

467. "Отношение человека к окружающему миру.
Круг Зодиака1. Весь облик
Мир планет2. Внутреннее движение
Элементарный мир3. Действие органов
Земля4. Обмен веществ

     "С этим движением (Земли вокруг своей оси) в его отношении к неподвижному небу связано внутреннее движение обмена веществ в человеке. Так что мы можем сказать: отношение обмена веществ в человеке к его обликообразующим силам есть отношение Земли к неподвижно­му звездному небу". Внутреннее движение в человеке совсем не такое жесткое, как внешне формирующаяся периферия. В человеке есть семь видов движения, с ними связаны отдельные органы, которые являются результатом этих движений (крови, лимфы, нервного флюида и др.). Например, кровь — это нечто внутренне подвижное в себе самом, обладающее своей витальностью; ее движение вызывает пульс сердца, а не наоборот.
     "Ища в космосе эквивалент этому, мы его находим, если посмотрим на движение планет, а именно, если мы изучим движение планет в связи с движением Луны. ... Действие планет на воздух, воду, на землю следует изучать так же, как изучают внутри человека, в циркуляции крови и других циркуляциях действие сил движения на органы. Происходит взаимодействие между элементами и движениями планет, а также имеет место соответствующее отношение между деятельностью органов и внутренними силами движения".
     "Когда вы просыпаетесь, то в отношении своей жизни вы вновь оказываетесь в той же связи с собой и внешним миром, как и при засыпании; моменты засыпания и пробуждения целиком соответствуют один другому; они отличаются лишь направлением.
     При пробуждении все идет от сна к бодрствованию, при засыпании — от бодрствования ко сну. Но в остальном они одинаковы. И если вы хотите движение обмена веществ представить линией, то это не будет прямая или просто кривая ли­ния, поскольку вы тогда не получите в ней пробуждения и засыпания... Это не может быть никакая другая линия, как только эта (см.рис.)". В точке совпадают засыпание и пробужде­ние, но направления разные. "И тут вы действительно можете отличить кругооборот дня от кругооборота ночи.
     Что из этого следует? Если вы поняли, что движение дневного обмена веществ соответст­вует движению Земли, то это движение не выразить точкой, оно не делает круга.
     Мы должны представить себе, что это движение другое, что это в действительности некоторым образом сдвигается вперед, и если рисовать действительное движение, то мы получим эту линию (лемниската). Происходит не просто вращение, но сложное движение Земли, так что каж­дая точка ее поверхности описывает такую лемнискату, которая соответствует той, что мы нарисовали для показа обмена веществ".
     "Мы можем говорить о дневном вращении Земли вокруг своей оси, но мы не можем говорить о том, что обычно называют годовым вращением Земли вокруг Солнца. Ибо Земля идет за Солнцем, и оба претерпевают одни и те же изменения".
     "Если бы Земля действительно вращалась вокруг Солнца, то земная ось не указывала бы постоянно на Полярную звезду, но точка, на которую она указывала бы, вращалась бы вокруг Полярной звезды. Но этого не происходит — ось всегда указывает на Полярную звезду. Именно ту линию, которую следовало бы видеть и которая соответствует движению Земли в отношении к Солнцу, ее не видят. По некоего ро­да винтовой линии движется Земля за Солнцем, как бы ввинчивается в Мироздание".
     Движению Солнца по кругу Зодиака, что выражается в перемещении точки весеннего равноденствия, которая делает круг за 25 920 лет, "...соответствует во внутреннем человека отношение, существующее между внутренними силами движения и обликообразующими силами".
     "Вы видите: тем, что очень крепко сидит в подсознании, своим обменом веществ, человек определен­ным образом, но лишь определенным образом, связан с суточным обращением Земли вокруг своей оси. Но он может из этого выйти. Почему?—Это может произойти потому, что человек, каким он является теперь, в отношении сил периферии, сил внутреннего движения, органов и обмена ве­ществ, является завершенным в отношении своей зависимости от внешних сил и теперь, некоторым обра­зом, со своей готовой организацией может быть вырван из этой взаимосвязи". Как мы не зависим без­условно от внутреннего ритма дня и ночи, так и в остальной жизни можно вырваться из ритма макрокос­моса. На этом зиждется человеческая свобода. "Не современное образование человека, но его прошлое образование связано с макрокосмосом, и то, что человек теперь переживает, является, по сути, образом его прошлой приспособленности к макрокосмосу. Так что теперь мы живем в обра­зах нашего прошлого. Но внутри образов мы можем развивать свободу". И отдельно от природной необхо­димости имеется моральный мировой порядок. Именно когда человек отчетливо видит свою связь с макро­космосом, он может понять возможность человеческой свободы".201 (6)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

511. "Человек обмена веществ еще находится в некотором отно­шении к ритму суточной жизни. Силы, формирующие его облик, тверже. Если же взять вместо человека животное, то там вы найдете намного большую зависимость от макрокосмоса, чем у человека.
     Человек уже вырос из этой зависимости. Старая мудрость по этой причине говорила о формирующих силах не как о "человеческом круге", а как о "животном круге" (по-немецки круг Зодиака дословно звучит как "живот­ный круг". — Сост.) Животные обликообразующие силы, являющиеся у животных во множестве обли­ков, у человека в основном являются в облике всего человеческого рода. Но это силы животности. И когда мы вырастаем из них к человечности, то мы должны выходить за пределы "животного круга". По ту сторону круга Зодиака лежит то, от чего мы, как люди, зависим в большей степени, чем от всего того, что лежит внутри круга Зодиака, т.е. внутри неба неподвижных звезд. Это то существенное, что соответствует нашему Я.
     Нашим астр.телом — его имеет и животное — мы пребываем внутри зависимости от макрокосмоса. В астр. теле все организовано так, как этого хотят звезды. С нашим Я мы стоим по ту сторону мира звезд, вне круга Зодиака.
     Здесь следует искать то, что делает нас свободными. Внутри круга Зодиака мы не можем грешить, мы можем здесь столь же мало, сколь и животное. Но мы начинаем грешить, вынося наше поведение за круг Зодиака. И мы можем это делать. ... Таково существенное содержание нашего Я.
     "В человеке совершается нечто, лежащее вне этого пространства и этого времени, лежащее вне того, что происходит в астральном. За пределами этого нет никакой природной необходимости, там нахо­дится то, что связано единственно с нашей моральной природой, с нашими моральными поступками. Под небом неподвижных звезд мы не можем развернуть нашего морального мира, когда же мы его разворачива­ем, то мы его врисовываем в макрокосм вне круга Зодиака. Все, что мы делаем, остается как действие в мире. Происходящее в нас, от нашей формообразующей силы до обмена веществ, все это есть результат прошлого. Но в прошлом в Мироздании не предрешено все будущее, не предрешено то будущее, которое ис­ходит от человека в его моральных действиях".201 (6)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

2. Кармические взаимосвязи, метаморфозы

1207. "Кроме открытого физически-чувственного природного бытия имеется еще сокровенное духовное природное бытие, сокровенный окружающий мир. Этот мир, от которого мы различаем лишь поверхность в чувственных восприятиях, уже сегодня несет в своем лоне будущее развитие человека. Как в своем внут­реннем мы несем в научных образах всё прошлое и сами являемся результатом этих образов, так действует и ткет в сокровенной природе то, что несет наше будущее в дальнейшем разворачивании мирового развития. Мы можем, таким образом, поставить перед собой важнейший тезис: в своем внутреннем человек несет про­шлое мира, во внешнем мире несется будущее человека.
     Это два фундаментальных тезиса мировой и человеческой эволюции. Они выражаются даже в отдельностях человеческого бытия".
     В человеке существует колоссальная разница между головной организацией и остальным телом. "Все излучения из груди и сердца в голову человека являются результатом прошлого. ... Все силы, постепенно развившиеся через большие промежутки времени под влиянием божественных духовных поколений, пребывают в земном человеке в физ. теле и излучаются от сердца в голову. Все, что вы в своем физическом, эфирном, астральном и я-существе постоянно носите в себе как излучающееся от сред­него человека в головного человека, это поколения богов подготовили и выработали через неизмеримые промежутки времени. И последнее, что живет в этих излучающихся силах бессознательно для современного человека, это высказывается в течение земной жизни как карма, как прошлое вашего собственного Я. ... Но вы обладаете как восходящими, так и нисходящими силами, имеющими свое средоточие в сердце, через которое циркуляция крови устремляется в движение наших конечностей. Все, что имеется в этих силах, жи­вет в каждом движении руки, когда вы что-то берете ... в каждом шаге. Но это суть силы, принадлежа­щие сокровенному окружающему миру. Они принадлежат не прошлому. Они возникают в лоне прошлого, но они станут будущим прошлого; они будут восприняты, когда человек пройдет сквозь врата смерти и свое земное бытие сменит на бытие звездное. В этих силах для человека подготовляется будущее.
     И это будущее возникает через взаимообмен этих сил с другими силами, которые имеются вовне, в сокровенной природе. Так мир человека несет будущее в своей собственной эволюции, в себе. И в отношении этих верхних и нижних сил человек резко дифференцирован. То познание, которое может быть приобретено, когда человек проходит мимо Стража Порога, показывает, как сильно человек дифференцирован в отношении обоих этих силовых направлений".227(12)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

1563. Когда Я начинает воспринимать в себя все представления, делается сознательным, то оно "...долж­но связать себя с потоком, текущим вперед, с потоком эф. тела. В тот момент, когда дитя начинает разви­вать я-сознание, поток жизни производит впечатление на эф. тело и возникает способность представлять себе Я. Я-восприятие не может прийти к вам извне. Ранее дитя было неспособно чувствовать свое эф. тело. Но в тот момент, когда оно начинает чувствовать свое Я, в последнем отражается поток эф. тела. Получается зеркало. Если все представления физического пространства воспринимаются физическим человеком, то я-сознание, я-представление воспринимается благодаря тому, что Я наполняет собственное эф. тело и как бы отражается в его внутренних стенах. В этом состоит существенное я-сознания: оно есть внутрь отражен­ное эф. тело". Я-сознание не состоит ни из одного лишь потока представлений, ни из одного потока вожделений.
     Оно воспринимает в себя их обоих. Я — это поток пред­ставлений, которые оно имеет позади себя. Будущего оно не видит. Но и само Я становится зеркалом, бла­годаря чему мы можем вспоминать представления без повторного впечатления извне. "Силой астр. тела (см.рис.) мы можем привлечь силу вожделений и из Я развить си­лу, которая вызовет в воспоминании представления, ко­торые этому противятся", а извне к тому не побуждаются. Обычно мы живем своим Я в прямом эфирном потоке. Но если прослеживать события в обратном поряд­ке, то мы своим Я пребываем в противоположном, в астральном потоке и извлекаем оттуда силы. Это хоро­шее упражнение для усиления памяти. 115 (8)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

Обогащение Я

1564. "Обычно человек имеет лишь некую тень следующей инкарнации. И если ничего не делается для то­го, чтобы как-то обогатить эту тень, какой она выступает в обыкновенной жизни, то она остается в неудовлетворительном состоянии; ибо тогда пребывают в, так сказать, однопунктном представлении: я, я, я. И никак не выйти из этого я-пункта. Но это "я" можно обогатить, и вопрос состоит в том, как это сде­лать. ... Я-пункт — это единственное, что как семя пребывает для следующей инкарнации; так что, с ка­кой бы силой и как угодно глубоко мистически человек ни вдумывался бы в себя, каким бы прекрасным уче­ниям ни предавался, ему не подойти к своему Я, ибо это Я, это представляемое Я, по сути вовсе не принадлежит нам, поскольку мы являемся существами данной инкарнации, но оно принадлежит теперь — внутри данной инкарнации — этому миру. Мир из того, что в нас является образом "я", я-мыслеобразом, делает для нашей следующей инкарнации то, что тогда в нашей душе будет более действенно. Поэтому это "я" может обогащаться только во внешней жизни. ... Ищи себя самого, ищи богатство, живущее в твоих представлениях; оно больше, чем то, которое ты имеешь в обычной жизни, ты сможешь тогда это богатство обретать через расширенное наблюдение мира. Но это не должны быть внешние чувственные наблюдения, ибо они ведь связаны лишь с нашей современной инкарнацией, связаны только с нашим телом, которое мы теря­ем со смертью. ...
     Лишь тогда мы действительно обогатим наше Я как представление, когда не будем думать абстрактно, прямолинейно, как охотно думают в современности, но постараемся, если хотим обога­тить это Я, найти, я бы сказал, более таинственные связи жизни, чем те, что открываются, как гово­рится, безо всякого. Поймите только это правильно! Искать в жизни такие таинственные связи современный человек считает абсолютно не нужным делом, ибо он не стремится обогатить Я. ... Чем далее человек пойдет к самостоятельной разгадке далеко лежащих и тем не менее могущественно говорящих к нашей душе жизненных связей, лежащих вне нас, тем больше он найдет, что это я-представление становится богаче и богаче. ... Я имею в виду совершенно реальные связи, но только такие, которых обычно не ищут".
     Вот один пример. Однажды священник повстречал цыганку с совершенно грязным ребенком. Он сжалился над ним и предложил цыганке денег, поставив при этом условие, что ребенок будет воспитан по правилам цивилизованного общества. Цыганка, конечно, охотно согласилась взять деньги, но при этом сказала, что образование, которое имел в виду священник, и вся связанная с ним культура людям ни к чему и делают их только несчастными. Цыганский же образ жизни приносит больше счастья. Эта история была описана в литературе Ферхером фон Штайнланг (Иоган Кляйнферхер, 1828-1902 г. "Цыгане", 1859 г.) Точно такая же мысль была высказана в свое время Руссо. С той только разницей, что он за нее получил премию парижской Академии.
     "Так обнаруживаются примечательные точки соприкосновения... жизнь многозначна, и, вдаваясь в эту многозначность жизни ... человек обогащает, укрепляет Я. Ибо через подобные связи, которые человек отыскивает во внешнем мире, но в обычной жизни не находит, происходит возрастание Я как представле­ния. ... Тогда обнаруживают, что представления, связанные с Я, становятся подвижнее и подвижнее, ак­тивнее и активнее, и в Я западают многие вещи, которых лишены другие. И это особенно важно. Ибо при­чина, по которой мы так легко заболеваем, по которой мы испытываем столь много неудовлетворенности в жизни, состоит в том,что от вещей мира в нас западает так мало, что наше мышление стягивается во все более маленький круг. Если же мы в состоянии встречающееся нам в жизни соединить с очень многим, про­тянуть длинные нити между событиями опыта и переживаниями, тогда наше Я крепнет, тогда оно чувствует себя в жизни возросшим, так же как и я-мысль. Поэтому всякое воспитание, которое указывает на односторонние мысли об одних и тех же вещах, вредно".
     "С любовью постигать мир и не отталкивать филистерски отношения, которые не имеют никакого иного значения, кроме того, что далеко лежащие друг от друга вещи соединяют вместе, дабы обогащать Я, при­носить нам силу. ... Человек только тогда становится фантастом, когда в этих таинственных связях ищет больше,, чем в них заключено, желает через них нечто познать. Дело же заключается не в том, чтобы через них что-то познавать, а в том, чтобы дать им действовать в себе, чтобы можно было действительно отме­тить, как человек может вжиться в силу, которая теперь в нем выступает как мыслительная, а в следующей инкарнации ей будет соответствовать действительность. ... Так возникает возможность постичь не только я-представление, но также и то, как это Я живет между смертью и новым рождением".
     "Русский народ менее пробужден относительно нюансов (более тайных жизненных связей), чем запад­но-европейские и особенно среднеевропейские народы". В качестве примера в лекции приводится рассказ Эдуарда Бернштейна о Степняке-Кравчинском, которого он встречал в доме Энгельса в Лондоне. Бернштейн рассказывает, что Степняк-Кравчинский отличался сильной предрасположенностью к мечтательности, был че­ловеком мягких чувств. Он был душой основанного в Англии союза освобождения России, ездил с лекциями в Америку, где его тепло встретил Марк Твен. За столом у Энгельса и вообще в обществе Степняк-Кравчин­ский был тихим гостем, едва выражался, если к нему непосредственно обращались. Но он охотно посещал Энгельса, высоко ценил дружбу с ним, а также и с Бернштейном. Однажды завязался разговор о Польше. Степняк высказался в духе русских на нее воззрений. Это вызвало тяжелый спор, и с тех пор Степняк не появлялся в обществе. Через несколько лет Степняк и Бернштейн случайно встретились у одного общего зна­комого. Степняк был очень рад встрече и через день хотел обсудить с Бернштейном многое, волновавшее его, но на другой день он попал под поезд и погиб. Опять вроде бы случай.
     "Если человек мечтателен в жизни, тогда эта мечтательность начинает действовать в карме. Поэтому те, кто правильно понимает подобные таинственные связи, о которых я рассказал, могут, я бы сказал, руками потрогать карму. Конечно, не будь Степняк человеком мягких чувств и, одновременно, мечтательным, то связь между его сознательной жизнью и таинственным током кармы не действовала бы столь сильно. ... Но чем больше абстрактные повседневные представления погружаются в мечтания, тем большая сила тянет чело­века к тому, чтобы вызвать (к действию) кармические связи".
     "Связи, более отвлеченные от человека (как я их охарактеризовал), обогащают Я, которое мы теперь носим в себе, но как семя для будущей инкарнации; так что в отношении этого теневого Я мы обретаем большую силу. Связи, при которых мы не отказываемся от человека, но ставим его в них, обогащают жизнь; душа тогда делается богаче в переживании, в восприятии той области, которую мы прохо­дили между смертью и новым рождением. ... Вы видите, что человек заблуждается, грубо полагая ...путем врабатывания в себя обрести то обогащение Я, которое делает сильным самопознание. Необходимо, на­против, отделаться от себя, чтобы сделать себя сильнее. Поэтому плохи те вожди к самопознанию, кото­рые указывают человеку на него самого, не уводят его от себя и не приводят к тем связям, которые в мире не лежат на ладони".
     "И как можно миновать заблуждения, рифы и пропасти в отношении представляющего Я, так же можно действовать и в отношении волящего Я. ...От воли исходят, собственно, только впечатления чувств и характера, сама же воля остается тайной. ... Волящее Я ныне не пребывает в человеке, оно есть ре­зультат предыдущей инкарнации. ... Когда я говорю: "я есмь", то в этой мысли "я есмь" я живу в семени будущего воплощения. Говоря: "я хочу", я живу в том, что действует из предыдущей инкарнации в со­временной".
     "Реально в настоящем пребывает только чувственное переживание; и во времени, входя одно в другое ... в нас живет троякое: нечто, действующее из предыдущей инкарнации, нечто, дейст­вующее теперь, и нечто, действующее для будущей инкарнации".176 (6)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

1848. " Я стоит перед ста­рыми представлениями, и поэтому они не видны". Но когда вступает новое впечатление, то оно, подобно зеркалу, отражает стоящие в прош­лом представления, и они становят­ся видимыми, мы их вспоминаем, осознаем. Вспомнить можно лишь те события, при которых присутствова­ло Я, восприняло их в себя. Мы вспоминаем себя с момента, когда наше Я начало вставать перед представлениями и ставить их позади себя.
     "Яркий свет прольете вы на свою душевную жизнь, если примете во внимание, что вожделение, любовь, ненависть, желание, заинтересованность и т.д., образуют поток, текущий из будущего в прошлое, т.е. вам навстречу. ... Представления текут из прошлого в будущее. И в каждый момент оба потока встречаются. ... Столкновение этих потоков и есть сознание". Но что создает затор, срез обоих потоков? Это происходит благодаря тому, что оба потока (эфирный и астральный) встречаются в физ. теле. Если убрать эф. тело и физ. тело, то оба потока текли бы беспрепятствен­но в обоих направлениях. Это имеет место после смерти, потому в Камалоке сознание течет в обратном направлении.

115 (8)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

97. "Мировой дух есть множественность божественно-духовных сущностей. В более древнюю эпоху они воздействовали на Землю из звeздных мест. Что тогда сияло из далей мира, что излучалось из центра Земли как силы, — это были в действительности интеллигенция и воля божественно-духовных сущностей, творчески работавших над Землeй и еe человечеством.
     В позднейшую космическую эпоху — после развития Сатурна и Солнца — действие интеллигенции и воли божественно-духовных существ становилось всe более духовно-внутренним. То, в чeм они первоначально действенно присутствовали, стало "телом мира", гармоническим строем звезд в мировом пространстве. Окидывая эти вещи соответствующим духу мировоззрением, можно сказать: из первоначального духо-тела творящих Вселенную существ возникли дух мира и тело мира. И тело мира строем и движением звeзд указывает, каким некогда было интеллигентное и соразмерное воле действие богов. Но для космического настоящего бывшее некогда в звeздах свободно-подвижной интеллигенцией и волей богов стало в них закономерно-твeрдым (застывшим).
     Итак, то, что теперь из звeздных миров светит человеку на Земле, — это не непосредственное выражение воли и интеллигенции богов, а остановившееся знамение того, чем они некогда были в звeздах. В небесно-звeздном строении, вызывающем восхищение в человеческой душе, можно поэтому увидеть прошлое, но не настоящее откровение богов. Но то, что в блеске звeзд есть "прошлое", в духовном мире есть настоящее". И человек своим существом живeт в этом "настоящем" духе мира.
     В построении мира нужно оглянуться на древнюю космическую эпоху, когда дух мира и тело мира действуют как единство. Нужно обратиться к средней эпохе, когда они раскрываются как двойственность. И нужно помыслить в будущем третью эпоху, когда дух мира снова примет в свою деятельность тело мира.
     В древние эпохи констелляции и ход звeзд были неисчислимы, ибо они тогда были выражением свободного разума и свободной воли божественно-духовных существ. В будущем они снова станут неисчислимыми. "Вычисление" имеет значение лишь для средней космической эпохи. И это значимо как для констелляций и хода звeзд, так и для действенности сил, излучающихся из центра Земли в дали мира. Так становится "невычислимым" то, что действует "из глубины". Но всe стремится из древней космической эпохи к средней, когда пространственное и временное становится вычислимым, а Божественно-духовное, как откровение интеллигенции и воли, надо искать "позади" вычислимого. Лишь в этой средней эпохе даны условия, в которых человечество может продвигаться вперeд от смутного сознания к ясному, свободному самосознанию, к собственной свободной интеллигенции и к собственной свободной воле.
     Должно было однажды наступить время, когда Коперник и Кеплер "вычислили" тело мира. Ибо из космических сил, связанных с наступлением этого момента, должно было сформироваться человеческое самосознание. В древнее время это самосознание было заложено; затем наступило время, когда оно уже было в состоянии "вычислить" дали мира. Н
     а Земле развeртывается история. Она никогда не наступила бы, если бы дали мира не стали "твeрдыми" констелляциями звeзд и ходом звeзд. "Историческое становление" на Земле есть отображение —но совершенно изменeнное — того, что некогда было "небесной историей". Древние народы ещe имеют в своeм сознании эту "небесную историю", и они больше смотрят на неe, чем на "земную историю". В "земной истории" живeт интеллигенция и воля людей, сперва в связи с космической волей богов и с интеллигенцией богов, а затем самостоятельно. В "небесной истории" живут воля и интеллигенция связанных с человечеством божественных существ".26(140-143)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

180а. "Древнее знание (вост.) несет в духовный мир через свое собственное существо. Никакого естествознания.
     Новое знание (зап.) — не несет, может лишь препарировать душу; в остальном лишь природопознание.
     Живое знание — очевидность должна вырабатываться все снова и снова (голод, жажда).
     Присутствие духа необходимо ныне лишь для сверхчувственного познания, ибо познания прошмыгивают мимо.
     Не знать прошлого и желать волить, исходя из него, означает собственное существо делать несвободным, в духе предаваться им люциферичиским силам.
     Нежеление знать будущее означает, что собственное существо отрывают от реальности; оно тогда затвердевает в царстве ариманических существ".Д. 39, с. 26


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

183а. "1413 г. — образ человека для восприятия сверхчувственных существ стал завершенным; сколько угодно людей может рождаться в будущем — сверхчувственные существа ничего не испытывают благодаря им, если человек не проявит интереса к себе, если не станет работать с ними". Д. 31, с. 34
     "До XV столетия человечество всем было обязано прошлому: от конца атлантического времени здесь было только старое, но на новый лад". Д. 69/70, c. 27
     "С XV в. в ингредиентах мира больше нет душевно действенных сил". Д.14, с. 6
     "Так, начиная с XV столетия, слились духовная, государственно-правовая и хозяйственная жизнь в неорганическое единство. В нем человеческие потребности не могут правильно ориентироваться. Человек теряет связь с фундаментальными силами жизни. В этом факте — основание ужасного кризиса современности". Д. 8, с. 17


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  


     249
. Вы смотрите в мир: он наполнен светом. В свете умирает мир прошлых времен. Вы ступаете на твердую материю — твердость мира несет вас. В свете сияет мысленно красота. В блистании красоты умирает прежний мир. Мир переходит в свою силу, в свою мощь, но также и во тьму. Во тьму переходит он, будущий мир, в материально-волеобразный элемент. Физикам следовало бы сказать: мир состоит из прошлого, а внутри он несет не атомы, а будущее. "Прошлое — это то, что сияет в красоте света; при этом свет открывается во всем, и то, что является как звук, что является как тепло — во всем этом подразумевается свет".
     "Итак, вы смотрите на внешнюю природу и можете сказать себе: что боги произвели в этом мире в прошлом — это открывается в цветочном ковре весны. Вы обращаетесь к созревающему миру осенью и можете сказать себе: здесь начинается новое деяние богов, здесь опадает то, что, однако, способно к дальнейшему развитию, что разовьется в будущем.
     ... Что предстает глазам — это внутренне связано со ставшим, с прошлым. В том, что растворяется на языке, во вкусе выступает нечто, внутренне связанное с тем, из чего человек вновь восстанет, как феникс из пепла".
     "В растении прошлое является в цветении; но то, что еще не совсем прошлое — это зелень листьев. ... Где зеленое нисходит в синеватое, там в природе является будущее. Зато там, где прошлое, где находится то, что зреет, что вызывает цветение, там тепло (красное), там свет не только светит, но и внутренне пронизывает себя силой, переходит в тепло. Целое можно нарисовать так: вот зеленое, растительный мир — как его чувствовал Гете, хотя и не мог это выразить духовнонаучно, — к нему примыкает темнота, где зеленое оттеняется синим. Здесь — светлеет, но наполняется теплом и замыкается сверху. Но здесь уже стоит сам человек, здесь он, как человек, внутренне имеет то, что зеленый растительный мир — внешне. Здесь внутренне выступает человеческое эф.тело цвета цветков персика. Это тоже цвет, который здесь появляется, когда синее резко переходит в красное. Это сам человек. Итак, глядя на цветной мир, можно сказать: сам человек стоит внутри персикового цвета, а против него — зеленое. Такова объективность растительного мира. С одной стороны, человек имеет синее, темноту, с другой — светлое, красно-желтое. Поскольку же человек пребывает в цвете цветков персика, живет в этом, то он столь же мало способен это воспринимать в обычной жизни, как мысли воспринимать в виде света. То, что человек переживает, он не может воспринимать, поэтому он не видит персико-цветового, а только красное, что ширится с одной стороны, и синее — с другой стороны; так появляется спектр радуги. Но это лишь заблуждение. Действительный спектр можно было бы изучить, лишь замкнув дугу в круг... через зеленое".
     "Древние персы из своего инстинктивного ясновидения отмирающее прошлое чувствовали в свете и называли его Аура Маздао, а то, что как будущее чувствовали в темной воле, они называли Ариманом. Так вы имеете эти две мировые противоположности, свет и тьму: в свете — живущие мысли, отмирающее прошлое; в темноте — восстающую волю, приближающееся будущее. Когда мы подвинемся там далеко, что не будем рассматривать мысли лишь абстрактно, но как свет, и волю тоже не абстрактно, а как темноту, в ее материальной природе, когда мы придем к тому, чтобы тепло, например светового спектра, рассматривать в связи с прошлым, а материальную сторону спектра — в связи с будущим, то мы от абстракций перейдем к конкретному... мы тогда не станем от света переживать одну радость, но будем знать: в свете — смерть, умирающий мир. Мы сможем в свете также ощущать трагику мира. ... а в темноте мы увидим восходящую часть будущего. ... Короче говоря, мы проникнем из абстрактного в конкретное. Образ мира встанет перед нами вместо простых мыслей или абстрактных волевых импульсов". Начиная отсюда, мы будем искать основания для добра и зла. 202 (5)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  


     273
. "Ариманические силы — так же обстоит дело и с люциферическими силами, правда, при взгляде с иной точки зрения, о чем еще будет идти речь — действуют в природе так, что с настоящим они не имеют никакого дела, но из прошлого простирают в него свою деятельность. В человеке эти ариманические силы действуют в настоящее время. ... Если говорить о духе природы, то придется говорить об ариманическом духе. Существа нормальных Иерархий используют ариманического духа, чтобы вызвать все то, что простирается вокруг нас как природа. Что мы не ощущаем природу проодухотворенной — это происходит оттого, что в настоящей жизни природы не содержится духа, но он действует здесь из прошлого. И в этом состоит тайна мировых творческих сил, что духа, которого они оставили на предыдущей ступени, они используют для действия на поздней ступени, но для действия, идущего из прошлого.
     Говоря о природе, нам не следует говорить о веществе, о силах, но — об ариманических существах; при этом мы должны говорить об этих ариманических существах как о сидящих в прошлом". Все, о чем говорит натурфилософ, является суммой ариманических сил, но не современных. За химическими элементами стоят не атомные структуры, а ариманические силы. Однако, проникая за эти химические элементы, вы в настоящем найдете там пустоту. "Отсюда берутся эти несчастные теории о том, что же это такое, "вещь в себе", ибо "вещи в себе" в настоящем не существует. На том месте, где ее ищут, нет ничего, а действие, происходящее в этом ничто, идет из прошлого.
     С человеком дело обстоит иначе. Поскольку он живо ввергнут во время, то через врата человечества ариманические силы проникают в наш мир и действуют в нем. Вследствие этого человек отторгает настоящее бытие от духа". 183 (9)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  


     504
. "Определенную противоположность к индивидуальности Луны образует индивидуальность Сатурна. Эта индивидуальность Сатурна образована так, что хотя она сама различным образом возбуждается Мирозданием, на Землю она мало что посылает из этих возбуждений. Конечно, Сатурн также освещается солнечными лучами, но что из этих лучей он отбрасывает на Землю — это не имеет никакого значения для земной жизни. Сатурн является таким мировым телом нашей планетной системы, которое целиком и полностью отдает свое собственное существо. Он излучает свое существо в мир. ... Если Луна, когда ее рассматривают, говорит, сколь иначе все обстоит в мире, то Сатурн не говорит о том, какие побуждения он получает из остального мира, но он говорит только то, чем является сам. А то, чем он является сам, раскрывается постепенно как некий род памяти нашей планетной системы.
     Сатурн являет себя как то мировое тело, которое надежно проделывает все в нашей планетной системе, но он все верно хранит в памяти, в космической памяти. Он молчит о настоящих делах Универсума. Эти современные дела универсума он воспринимает и перерабатывает в своем внутреннем душевно-духовном. Вся сумма существ, живущих в Сатурне, хотя и отдается внешнему миру, но молча воспринимает события мира в душевное и рассказывает только о прошлых событиях космоса. Поэтому Сатурн, если его рассматривать, прежде всего, космически, представляет собой некоего рода странствующую память нашей планетной системы.
     Желая исследовать мировые тайны, мы напрасно взирали бы на Луну, но нам пришлось бы самим интимно подойти к лунным существам; в отношении Сатурна этого делать не нужно. В отношении Сатурна достаточно быть открытым духу, и тогда Сатурн преображается перед духовным взором, перед душевным взором в живую историографию планетной системы. В этом рассказе он не утаивает ничего из произошедшего в планетной системе. В этом отношении он полная противоположность лунному образованию, он говорит постоянно. И он говорит о прошлом планетной системы с внутренним теплом и внутренним жаром, так что даже опасно с тем, что он говорит в Мироздании, соприкасаться интимно, ибо о прошлых событиях Мироздания он говорит с такой самоотдачей, что это прошлое Мироздания вызывает безграничную любовь. Для того, кто подслушивает его тайны, он, так сказать, оказывается постоянным соблазнителем, зовущим пренебречь земным и целиком углубиться в то, чем некогда была Земля. ...
     ... И те люди, которые имеют земную склонность к Сатурну, всегда охотно оглядываются на прошлое, неохотно идут вперед и все снова хотели бы вернуть прошлое. Таким образом приближаются к индивидуальности Сатурна.
     Иного рода опять-таки такая планета, как Юпитер. Юпитер — это мыслитель нашей планетной системы, а мышление — это, до некоторой степени, тот элемент, о котором заботятся все существа, соединенные, так сказать, на его мировой территории. Творческие, созидающие мысли Универсума лучатся от Юпитера. Юпитер содержит мыслеформы, все образующие силы для различных существ Универсума. В то время как Сатурн рассказывает прошлое, Юпитер показывает в живом изображении, в живом постижении то, что соответствует ему в Универсуме в настоящий момент. Необходимо чувственным образом постичь то, что он предлагает духовному взору. Если человек сам не развивает мыслей, то он, скажем, как ясновидец не подойдет к тайнам Юпитера, ибо тайны Юпитера таковы, что они открываются только в мыслеформах, и только если человек мыслит сам, он приходит к тайнам Юпитера, поскольку тот является мыслителем Универсума.
     Когда человек пытается какие-либо загадочные вопросы бытия постичь ясным мышлением и не может с этим справиться по причине человеческих физических и эфирных препятствий, по причине астральных препятствий, тогда выступают существа Юпитера и помогают. Именно существа Юпитера являются помощниками в развертывании человеческой мудрости". Это они при значительном напряжении мысли во время сна подсказывают ответ. "Но в определенном смысле Юпитер и его откровения остаются закрытыми, в подсознании, если человек не идет им навстречу с активным, светлым, полным света мышлением. Поэтому в древности, когда активное мышление было слабо развито, тот способ, каким человечество продвигалось вперед, постоянно зависел от того, в каком отношении Юпитер находился к Сатурну. В особых взаимных констелляциях Юпитера и Сатурна людям открывалось многое. Новому человеку более указывается на то, как брать вещи в их развитии по отдельности, т.е. память Сатурна и мудрость Юпитера ощущать раздельно в их духовно-душевном развитии.
     Перейдем далее к Марсу. В нем мы имеем планету, которая — воспользуемся таким термином — является в нашей планетной системе более всего говорящей. ... Это самая болтливая планета в нашей планетной системе, он постоянно рассказывает. И он особенно деятелен, например, в тот момент, когда люди говорят во сне. Ибо он, по сути, страстно желает постоянно говорить, и если ему становится доступным что-либо в человеческой природе, способное говорить, то он возбуждает в этом болтливость. Эта планета менее мыслитель, а более говорун. Ее духи постоянно караулят, что возникает там либо здесь в Универсуме, и начинают говорить о том с большой самоотдачей и воодушевлением. Марс является тем, кто различным образом в ходе развития человечества побуждает людей делать высказывания о мировых тайнах. Он имеет хорошие и менее хорошие стороны. У него есть свой гений и свой демон. Гений действует так, что люди получают от Универсума импульс к речи. Но во всяких злоупотреблениях речью действует демон. Он является — в некотором смысле — агитатором Мирозда-ния. Он хочет уговаривать, тогда как Юпитер хочет только убеждать.
     Иную позицию занимает Венера. В определенном отношении Венера — как я должен выразиться иначе? — отказывается от всего Универсума. Они не доступна Универсуму. Она не хочет ничего знать об Универсуме. Она рассматривает Универсум так, что если бы она его не удерживала на расстоянии, то через этот внешний Универсум она, я бы сказал, потеряла бы свою "невинность". Она бывает ужасно шокирована, когда какое-либо впечатление из внешнего Универсума хочет подойти к ней. Она не желает Универсума и отказывает каждому "танцору" из внешнего Универсума. Все это трудно выразить на земном языке. Зато она исключительно восприимчива ко всему, что идет от Земли. В определенном смысле Земля является действительно возлюбленным Венеры. В то время как Луна повсюду отражает весь Универсум, Венера не отражает Универсума, не хочет знать о нем, но с любовью она отражает все, что приходит с Земли. Человек еще раз получает всю Землю с ее душевными тайнами, когда душевными глазами подсматривает тайны Венеры.
     Дело обстоит так, что люди, по сути, не могут подступать правильно к тайне своей души, если дело, которым они занимаются, не отражается им Венерой. Она только смотрит людям глубоко в сердце, ибо это интересует ее, и этому она дает подступить к себе. Итак, все интимнейшее, живущее на Земле, человек еще раз встречает на Венере в удивительном отражении. В отражении она все преобразует так, как человеческий сон преобразует внешние события физической жизни. Она берет земные события и превращает их в образы сновидений. Поэтому, собственно говоря, весь ход Венеры вокруг Земли, вся сфера Венеры является сновидением. И во многих образах сновидений живут сновидчески преображенными земные тайны людей. Венера имеет много дела также с поэтами. Только поэты об этом, естественно, не знают. ...
     И еще одно примечательно. Я сказал, что она отклоняет весь остальной Универсуму; и это так обстоит в общем. Но не одинаковым образом она отклоняет все, что идет из Универсума. ... Она вслушивается со всем вниманием в то, что говорит Марс. Она преобразует, пронизывает светом свои сновидческие земные переживания в связи с тем, что сообщается ей из Универсума через Марс.
     Все такие вещи имеют свою физическую сторону. От этих вещей идут импульсы ко всему тому, что творится в мире, что возникает в мире. И в том, что здесь разыгрывается — Солнце, конечно, находится там же и вносит во все порядок, — когда Венера воспринимает все идущее от Земли и постоянно подслушивает Марс — она не хочет его знать, но хочет его подслушивать, — из всего этого образуются те силы, которые лежат в основе органов, образующих человеческую речь. Если человек хочет познать в космосе импульсы для образования человеческой речи, то он должен посмотреть на эту удивительную жизнь и ткание, что совершается между Венерой и Марсом. И для развития речи какого-либо народа большое значение имеет то, как Венера стоит по отношению к Марсу: речь становится более внутренне углубленной, полной душевности, когда Венера, например, стоит в квадратуре к Марсу. Зато язык становится бездумным, пустозвонным, когда Венера стоит в соединении с Марсом, и это имеет влияние на определенный народ. ...
     ... Затем мы имеем Меркурий. Меркурий — это планета, которая, в отличие от других планет, интересуется всем, что имеет не чувственную, но такую природу, что с нею можно комбинировать. На Меркурии находятся мастера комбинирующего мышления, на Юпитере — мастера полного мудрости мышления. И когда человек из доземного бытия вступает в земное бытие, то импульс Луны является тем, который дарует силы для физического бытия. Венера дарует силы для всего того, что составляет задатки характера и темперамента. Меркурий же дарует силы для всего того, что в человеке составляет рассудочные и разумные задатки, прежде всего рассудочные задатки. В Меркурии основываются мастера комбинирующих сил познания.
     И опять-таки для человека существует примечательное отношение между этими планетами. Луна, которая содержит в себе строгих, целиком обращенных в себя духов, лишь отражает все то, что к ней излучается из Универсума; она, собственно, строит внешнее, тело человека. В этом построении телесности она соединяет силы наследственности. В ней пребывают те духовные существа, которые в полной замкнутости, я бы сказал, космически размышляют над тем, что от поколения к поколению наследуется в физическом. Поэтому люди современной науки, баррикадируясь от лунных существ, ничего не знают о наследственности. По сути говоря, глубокому взгляду открывается, что в современности, когда кто-либо говорит научно о наследственности, то на космическом языке о нем можно сказать: он покинут Луной, но зато околдован Марсом, ибо под влиянием демонических сил Марса он говорит о наследственности, но он стоит совсем далеко от тайны наследственности.
     Венера и Меркурий в большей мере несут душевно-духовное кармы в человеке и приносят это в его душевные задатки, в его темперамент. Зато Марс, а особенно Юпитер и Сатурн, когда человек стоит в правильном к ним отношении, имеют нечто освобождающее. Они отрывают его от предопределенной судьбы и делают его свободным существом.
     Несколько перефразируя библейские слова, можно сказать: Сатурн, верный хранитель памяти Универсума, однажды сказал: Сделаем человека в его собственной памяти свободным. — И тогда влияние Сатурна ушло в бессознательное, человек получил свою память, а с нею подоснову, залог личной свободы.
     Таким же образом внутренний волевой импульс, лежащий в свободном мышлении, является милостивым даром Юпитера. Юпитер, собственно говоря, может господствовать над всеми мыслями человека. Он является тем, у кого человек находит современные мысли всего Универсума, если делает их доступными для себя. Но и Юпитер отступает в сторону, дает человеку мыслить как свободному существу. А свободный элемент находится в речи по милости Марса. ... Между деяниями и импульсами планетарных индивидуальностей стоит Солнце, творя гармонию между тем, что освобождает человека и что определяет его судьбу. ... Лишь тот понимает, что содержится в пылающем солнечном свете, кто видит эту сплетенность жизни судьбы и свободы. ... в раскаленном жаре выступает необходимость судьбы, а в пламени судьба растворяется в свободу, и снова свобода, если она неправильно употребляется, уходит по кругу к действующей субстанциональности Солнца. Солнце — это некоторого рода пламя, в котором свобода фосфорически является во Вселенной, и оно, в то же время, является субстанцией, в которой собирается зола неправильно использованной свободы как судьба, которая может действовать далее, пока эта судьба не сможет снова перейти в фосфоресцирующую в пламени свободу". 228 (1)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

Индийская терминология

     103
. "Слово "майя" образовано из mahataya (mahat — великий, уа — бытие, а — не (отрицание), следовательно ауа — не бытие) и означает "великое небытие"". 124(4)
     "A прошлое
     U настоящее, весь окружающий нас мир
     M еще неизвестное будущее, для которого мы хотим жить". 266-1, с.164
     "A — экзистенция
     IA (ja) — внутренне одушевленная экзистенция
     AIA (Aja) — неэкзистенция (небытие); вновь упраздняет себя".
     Маха-айя — иллюзия.
     "Майя = маха-айя; йя или йе = бытие; а = негация; Маха-айя: великое небытие". 266-2, с.128, 111


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

Гегель и Шопенгауэр

     394
. "Философия Гегеля распадается на три части. Одна ее часть — логика, но не субъективная человеческая логика, а система мыслей, которые должны лежать в основе мира. Затем идет природа, которую Гегель берет как вторую часть своей философии. Но и природа для него — не что иное, как идея, однако идея в ее инобытии, как он говорит: идея в ее вне-себя-бытии. Так что и природа есть идея, но в другой форме, форме, которую можно видеть, рассматривать чувствами, идея в ее другом бытии. Идея, возвращающаяся к самой себе, является для него человеческим духом, который развивается от простейшей человеческой духовной деятельности до мировой истории и до восхождения этого субъективного человеческого духа в религии, искусстве и науке. ... для Шопенгауэра каждый элемент мыслей является субъективным, а будучи субъективным, он есть лишь образ, лишь что-то нереальное, тогда как единственной реальностью является воля. И как Гегель в минеральном, животном, растительном и человеческом царствах исследовал только мысли, так Шопенгауэр во всех этих царствах исследовал волю. ...Так что можно сказать: Гегель — это философ мысли, а Шопенгауэр — философ воли".
     "Весь космос пронизан космическими мыслями. И поскольку Гегель был сильным духом, который, я бы сказал, чувствовал результаты многих прошедших земных жизней, то свое внимание он особенно направлял на космические мысли.
     Шопенгауэр менее чувствовал результаты своих земных жизней, а свое внимание он больше направлял на космическую волю. Ибо как в человеке живут мысль и воля, так и в космосе живут мысль и воля. Но что означают для космоса мысли, которые особенно рассматривает Гегель, и что означает для космоса воля, которую особенно рассматривает Шопенгауэр? Гегель не занимается мыслями, которые вырабатываются в голове. Весь мир был для него, по сути говоря, откровением мыслей. Так что он занимался космическими мыслями. Если взглянуть на особое духовное формирование Гегеля, то можно сказать: это духовное формирование Гегеля указывает на земной Запад. Только Гегель то, что на Западе выразилось, например, в материалистической теории развития, в материалистически мыслимой физике, поднял в элемент мысли. У Дарвина мы находим учение о развитии, и у Гегеля мы находим учение о развитии. У Дарвина это материалистическое учение, когда все разыгрывается так, как если бы в развитие вступили одни грубые природные субстанции и совершали это развитие; у Гегеля мы видим, как все, находящееся в развитии, пронизано пульсацией мысли, как мысль в ее конкретной конфигурации, в ее конкретном формировании и представляет собой, собственно, развитие. Так что мы можем сказать: на Западе умы рассматривают мир с точки зрения мыслей, но они материализуют мысль. Гегель идеализирует мысль и поэтому приходит к космическим мыслям.
     Гегель в своей философии говорит о мыслях и имеет в виду, собственно, космические мысли. Гегель говорит: когда мы что-то видим во внешнем мире, будь то звезда в ее движении, будь то животное, растение или минерал, мы, собственно, повсюду видим мысли, только этот род мыслей во внешнем мире выступает в иной форме, чем мыслеформы. Нельзя сказать, что Гегель придерживался этого учения — о мыслях мира — эзотерически. Оно осталось эзотерическим постольку, поскольку книги Гегеля мало кто читает; но намерением Гегеля не было придерживаться учения о космическом содержании мира эзотерически. Но все-таки исключительно интересно, что если обратиться к тайным обществам Запада, то в определенном отношении его учение там рассматривается как глубоко эзотерическое учение о том, что мир, собственно, образован из мыслей. Можно бы сказать: что Гегель столь наивно высказал о мире — это в тайных обществах Запада, в среде англоамериканских народов, составляет содержание тайного учения, и там придерживаются мнения, что это тайное учение не следует популяризировать. И как бы гротескно это ни выглядело, можно все-таки сказать: философия Гегеля определенным образом составляет основной нерв тайных учений Запада. ... Но что лежит в основе этого? — Очень важная проблема. В основе этого лежит то, что когда подобное содержание, рожденное из духа, рассматривают как тайное достояние, то это дает силу, а будучи популяризованным, оно этой силы не дает. Я прошу вас особенно принять это во внимание: какое-либо содержание, которым обладают как знанием, становится силой власти, если его удерживают в тайне. Поэтому те, кто желает какое-либо учение сохранить в тайне, крайне не любят, если кто-то его популяризирует. Это мировой закон: все популяризированное дает лишь познание, удержанное в секрете — дает власть.
     В ходе последних лет я различным образом говорил о тех силах, что исходят от Запада. Что эти силы исходят от Запада, не означает, что там имеется какое-либо знание, неизвестное в Средней Европе, но с этим знанием там иначе обращаются. Подумайте только, что за примечательный трагизм! Выступающее во всемирно-исторических событиях из сил западных тайных обществ могло бы быть парировано значительным образом, если бы только в Средней Европе изучали своих умов". Эдуард фон Гартман писал, что на всех факультетах в Средней Европе только два философа читали Гегеля.
     Шопенгауэр — поклонник воли. Характерна его работа "О воле в природе". "Шопенгауэр материализует космическую волю... Его любовь к нирване и ко всему восточному, эта склонность к индуизму — она иррациональна, как и вся его философия воли, восходящая некоторым образом из его субъективных склонностей. Но в этом заложена также и определенная необходимость. ... Его философия воли, конечно, принадлежит Средней Европе, она диалектична, он представляет ее в мыслях, он рационализирует саму волю; он говорит в мыслях, но он говорит о воле. Но когда он говорит о воле, т.е. материализирует космическую волю, то из глубин души в его сознании восходит склонность к Востоку. Он в восторге от всего, что является индуизмом. И если Гегель объективно указывает на Запад, то Шопенгауэр — на Восток. Но на Востоке мы не находим, чтобы волевой элемент, который Шопенгауэр действительно чувствовал как элемент Востока, материализовался, отпечатывался в мыслях, т.е. интеллектуализировался бы. ... она (воля) там отчасти представлена поэтически, отчасти в непосредственном созерцании. ... Если восточное мировоззрение особенно подчеркивает всепронизывающую любовь, то этот элемент любви есть не что иное, как некий аспект космической воли, только изъятой из интеллекта. Так что мы можем сказать: там воля спиритуализируется. Как на Западе материализируется мысль, так на Востоке была спиритуализирована воля".
     Оба мира сталкиваются в Средней Европе, что выражается в принятии гегельянства тайными обществами Запада и в родстве Шопенгауэра эзотерике Востока. "Философия Шопенгауэра не глубока, но в ней содержится нечто опьяняющее, волеобразное, что пульсирует в ней. Шопенгауэр становится притягательным и прелестным, когда он, собственно, плоские мысли пронизывает своим волевым элементом. Тогда через его строки некоторым образом чувствуется огонь воли. Потому он и стал, по сути, в плоскую эпоху салонным философом. ... Не нужно много думать, достаточно лишь дать воздействовать на себя щекотке, пульсирующей через мысли воли, особенно если речь идет о "Приложении и паралипоменах", где щекотка мысли действует прямо-таки изысканно". "Полярность Гегель-Шопенгауэр представляет собой по отношению к несравненному, гармоничному дружескому союзу Гете и Шиллера дисгармоническую компенсацию".
     "Для Гегеля мир есть откровение мудрейшего разума. А для Шопенгауэра, чем является мир для Шопенгауэра?... Большой глупостью Божией". Что в прошлом было волей, теперь становится мыслью, "будучи связанной с нашей головой. ... Мы соединяем мысль с волей, омолаживаем ее в воле. А когда мы ее омолаживаем в воле, то мы ее посылаем в нашу следующую жизнь, в следующую инкарнацию. ... Чем дальше мы идем назад, тем больше преобладают мысли в Акаше-Хронике; чем больше мы идем вперед, тем плотнее становится волевой элемент. ... И в то время, как все больше и больше отмирают космические мысли, вызревают человеческие мысли; из своего источника пронижут они в будущем космический элемент воли. Так человек является хранителем космических мыслей в мире. Окольным путем через человека космические мысли прошлого прорастают в будущее". 202(4)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  


     26
. В исходной точке новой духовной жизни, импульсируя эту жизнь, стоят Мистерии Ирландского остро­ва, Мистерии Гибернии. Необычайно трудно проникнуть в Акаша-Хронике к тому, что там отпечатлели эти Мистерии. "Если посмотреть на подготовление, через которое сначала должен был пройти посвящаемый в Гибернии, то оно состояло из двух вещей. Первая заключалась в "том, что подготовляемый подводился душевно ко всем трудностям познания вообще. Все, что, я бы сказал, может составить муки познания, на том пути познания, который еще не идет в глубины бытия, но который состоит просто в том, что обычные ду­ховные силы, которыми человек обладает в повседневном сознании, напрягаются так сильно, как это только возможно, — все те трудности, которые встречает обычное сознание на этом пути познания, они ставились перед учениками душевно. Ученики должны были пройти через все сомнения, все муки, через всю внутреннюю борьбу и частые неудачи в этой борьбе, через заблуждения даже с хорошей логикой и диалекти­кой. Они должны были проделать все, что человек ощущает в трудностях, если он действительно хочет од­нажды завоевать познание, а затем высказать его.
     Вы чувствуете, дорогие друзья, что мы, по сути, имеем тут дело с чем-то двояким — с необходимостью завоевать истину и высказать, сформулировать ее. Если человек серьезным образом идет путем познания, то у него есть чувство, что все то, что можно втиснуть в слова, уже не является целиком истинным, но перемежается подводными камня­ми и ловушками. ... Затем делалось понятным второе — и ученики, опять-таки, душевно, испытывали это, — что могло стать познанием на обычном пути познания, а именно: как мало ... логика, диалектика, риторика могут привнести к человеческому счастью. Но, с др. ст. ученикам объяснялось, что человек, если он хочет держаться в жизни прямо, должен подступить к тому, что ему определенным образом несет радость, счастье. Итак, с одной стороны, они подводились к пропасти и постоянно побуждались к сомнению, как если бы они должны были ждать, пока им будет построен мост через каждую отдельную пропасть. И они так силь­но посвящались в сомнения и трудности познания, что, будучи проведенными от этого подготовления к действительному вступлению в мировые тайны, приходили даже к такому заключению: если подобное возможно, тогда мы хотим отказаться от познания, тогда мы хотим отказаться от всего, что не может принести чело­веку счастья".
     "Далее, когда ученики оказывались подготовленными для указанной степени, они подводились к двум колоссальным статуям, к двум огромным, величественным статуям. Одна была величественной благодаря внешней пространственной величине, другая была такой же большой, но кроме того она впечатляла своим особым видом. Одна статуя представляла мужской облик, другая — женский.
     В связи с этими статуями ученики должны были пережить в своем роде приход мирового Слова. В некото­ром роде обе эти статуи должны были стать внешними буквами, с помощью которых ученики должны были начать расшифровывать мировые тайны, встающие перед человеком.
     Мужская статуя была из совершенно эластичного материала. И она была такая, что при нажатии вдавли­валась в любом месте; ученикам предлагалось надавить ее повсюду. И тогда выяснялось, что она внутри полая. Она оказывалась, по сути, лишь оболочкой статуи, но сделанной из эластичного материала, и пос­ле того, как ее переставали надавливать, она тотчас же снова восстанавливала свою форму. Над статуей, над головой статуи, весьма характерной, находилось нечто, выражавшее собой Солнце. Вся голова была такой, что человек видел: она, собственно, должна была бы вся быть как душевный глаз, микрокосмически представлять содержание всего Макрокосмоса. И эта манифестация всего Макрокосмоса должна была бы через Солнце выражаться в этой колоссальной голове.
     Я могу лишь схематически набросать здесь эти статуи. Одна из них производила такое впечатление: здесь Макрокосмос действует через Солнце и формирует человеческую голову. Другая статуя была такой, что взгляд ученика сначала падал на нечто такое, что являло собой некоего рода световое тело, являло сияние, идущее вовнутрь. И в этом обрамлении ученик затем видел женский облик, повсюду находящийся под влиянием этого излучения; у него возникало чувство, что голова рождается из этого сияния. Голова имела нечто неотчетливое. Эта статуя состояла из другой ... пластичной субстанции, не эластичной, а пластичной, исключительно мягкой субстанции. Ученику предлагалось надавить также и на нее. И когда он надавливал, то оставалась вмятина". Но когда в соответствующей церемонии ученик через некоторое время подводился к статуе, то вновь находил ее целой.
     "От второй статуи возникало впечатление: она полностью находится под влиянием лунных сил, которые пронизывают организм и дают из организма произрасти голове. Ученики получали исключительно сильное впечатление от того, что они здесь переживали. Статуя все снова восстанавливалась. И часто группа уче­ников приводилась на небольшое время к этой статуе. И когда их приводили к статуе, то кругом в первый раз царила полная тишина. К статуе их подводили посвященные и оставляли там; дверь в храм закрывалась, и ученики предоставлялись своему одиночеству.
     Затем наступал момент, когда каждый ученик уходил в себя и побуждался испытать статую, чтобы по­чувствовать эластичное одной статуи и пластичное другой, на которой сохранялась сделанная им вмятина. Затем он оставался один о самим собой и с впечатлением от того, что, как я сказал, сильно, очень силь­но воздействовало на него. И благодаря всему тому, что ученик проделал на пути вначале и о чем я уже говорил, он переживал все трудности познания, все трудности, я хотел бы сказать, блаженства. Да, пере­жить подобное означает больше, чем когда это выражается только в словах ... такое переживание означа­ет, что человек прошел через всю шкалу ощущений. И ощущения приводили к тому, что ученик, будучи подведенным к обеим статуям, испытывал страстное желание являвшееся ему как большая загадка каким-либо образом в своей душе разрешить, подойти к тому, чего собственно хочет эта загадочность, с одной стороны, загадочность вообще, какой ее встречает человек, а с другой — загадочность, заложенная в этих образах и во всем роде отношения самого человека к ним. Все это действовало глубочайшим, чрезвычайно глубоким образом на учеников. Перед статуями мы, можно сказать, всей своей душой и всем своим духом превращались в колоссальный вопрос. ... Все в них спрашивало. Рассудок спрашивал, сердце спрашивало, воля спрашивала, все, все спрашивало.
     Подобные вещи, представавшие наглядно в древ­ние времена, нет больше нужды прежним образом вводить в посвящение, но современный человек должен учи­ться проходить эту шкалу ощущений, чтобы действительно приблизиться к истине, которая потом вводит в тайны мира. Ибо, если для современного ученика правильным является подобные вещи проделывать на внут­реннем, внешне не наблюдаемом пути развития, то при этом остается обязательным также и для современ­ного ученика проходить через ту же шкалу ощущений, через внутренние медитативные переживания дать этим ощущениям проникнуть в себя. ...
     Когда все описанное проделывалось, ученика подводили к некоего рода испытанию через совместное действие всего предыдущего: с одной ст., бралось вообще все, что было проделано в процессе подготовления на обычном пути познания и пути блаженства, а с другой — то, что стало в них большим вопросом всей души и даже всего человека. Это должно было теперь взаимодействовать.


     И вот, когда вну­треннее ученика ощущало это сов­местно, когда во внутреннем это вы­ступало в совмест­ном действии, тогда, насколько это было возможно в то время, ученику сообщалось о тайнах мира, о микрокосмосе, о Макрокосмо­се, сообщалось не­что о тех связях, которых мы как раз касаемся в этих лекциях, которые также составляли содержание Мисте­рий Артемиды в Эфесе. Часть из них сообщалась во время испыта­ния. Благодаря этому стоявшее в душах учеников большим вопросом поднималось еще выше. И ученик действительно, я бы сказал, в этой форме вопроса, через колоссальное углубление, которое получала душа, переживая, перенося все это ... подводился к духовному миру. Со своим ощущением он фактически входил в область, которую переживала душа, когда чувствовала в себе: теперь я стою на Пороге сокровенных сил. ... Когда ученики проходили через эти испытания, их опять приводили к статуям. И тогда они получали совершенно особое впечатление, встряхивавшее все их внутреннее. То впечатление я могу вам представить, только воспроизведя на современном немецком языке употреблявшееся на том древнем языке.
     Итак, когда ученики продвигались так далеко, как я это охарактеризовал, то их снова по одному под­водили к статуям. Но теперь посвящающий жрец, инициатор, оставался с учеником в храме. И ученик ви­дел, снова еще раз в абсолютной тишине вслушавшись в то, что могла ему сказать собственная душа ... посвящающего жреца восходящим над головой одной из статуй. При этом Солнце как бы отступало вдаль, и в этом пространстве между Солнцем и статуей являлся жрец, как бы закрывая собой Солнце. Статуи были очень большими, и жрец выглядел довольно маленьким над головой первой из них, как бы закрывая со­бой Солнце. И затем, как бы действуя из музыкально-гармонического — музыкально-гармоническим начина­лась церемония, — раздавалась речь посвятителя. И на той стадии, где тогда находился ученик, это явля­лось ему так, что слова, звучавшие из уст посвятителя, как бы говорились самой статуей. Слова звучали так:
     Я есмь образ мира.
     Смотри, как мне недостает бытия.
     Я живу в твоем познании,
     Я стану в тебе теперь исповеданием.
     И это опять-таки, как вы можете себе пред­ставить, производило мощное впечатление на ученика. ... Когда все это проходило через его душу, он был внутренне готов всей своей душой уцепиться за этот образ, за то, что было мировой силой, символизированной в этом образе, он мог тогда жить в этом, передать себя этому. И он был готов к тому, чтобы ощущать исходившее из уст жреца, которое являлось ему так, как если бы статуя была буквой, представлявшей ученику то, смысл чего был выражен в приведенных четырех строках.
     Когда жрец возвращался вниз, ученик снова погружался в безмолвную тишину; жрец уходил, и ученик оставался один. Через некоторое время приходил другой посвятитель; он являлся над второй статуей, и опять как бы из музыкально-гармонического являлся голос жреца-посвятителя, он произносил слова, ко­торые я могу передать вам так:
     Я есмь образ мира,
     Смотри, как истинности мне недостает.
     Коль ты отважишься жить со мною,
     То я стану для тебя удовольствием.
     И ученик теперь, после всех подготовлений, после того, как он был приведен к внутреннему счастью, к страстному желанию внутренней полноты, после того, как он че­рез все, что должен был пережить, приходил к тому, чтобы ощутить необходимость однажды подойти к этой полной радости внутренней полноте, он приходил теперь, услышав то, что звучало от второй статуи, не только к тому, чтобы рассматривать, но и действительно рассматривал мировые могущества, говорившие через вторую статую, как те, которым он хочет отдать себя.
     Посвятитель исчезал. Ученик снова оставался один. И во время этой одинокой тишины он ощущал — по меньшей мере это кажется так, что каждый это ощущал — нечто такое, что можно выразить следующим обра­зом: я стою на Пороге духовного мира. Здесь, в физическом мире, нечто называют познанием, до в духов­ном мире это не имеет никакой ценности. И трудности, которые человек имеет здесь, в физическом мире, в связи с познанием, обретаемым здесь, — они являются физическим отображением утраты им ценностей в сверхчувственном духовном мире. И ученик при этом также переживал: многое здесь, в физическом мире, обращается к человеку, ты же должен отказаться от внутренней полноты радости и идти некоего рода аскетическим путем, чтобы войти в духовный мир. Однако это, собственно говоря, иллюзия, это, собственно говоря, заблуждение. Ибо являющееся во второй статуе говорит выразительно само о себе: смотри, как истинности мне недостает. ... Таковы были ощущения, отчасти вызывавшие в ученике сознание, что он постигает физический мир, проходя через многие заблуждения и преодолевая их. Но случались также и ощущения, которые по временам были подобны внутренне действующему пламени, так что человек чувствовал себя словно поврежденным внутренним огнем, словно внутренне уничтоженным. И душа колебалась между од­ним ощущением и другим, туда и обратно. Ученик, так сказать, испытывался на весах познания-счастья.
     И в то время, как он проделывал все это внутренне, статуи как бы начинали говорить сами. Он достигал в некотором роде внутреннего слова, и статуи как бы говорили сами. Одна из них говорила:
     Я есмь познание. Но то, что я есмь, — это не бытие.
     И теперь к ученику приходило, я бы сказал, излучающее страх чувство: все, что он имел в идеях, — это только идеи, в этом нет никакого бытия. Человек напрягает голову — так чувствовал ученик, — и хотя он приходит к идеям, но бы­тия в них нет нигде. Идеи — это лишь видимость. Затем как бы начинала говорить и вторая статуя; она говорила:
     "Я есмь фантазия. Но то, что я есмь, — это не истина.
     Так представали перед учеником обе статуи". Я прошу вас понять все это правильно. Здесь не дается догм, не выра­жается каких-либо истин познания, но здесь даны переживания ученика в святилищах Гибернии. Что там переживал ученик — только это изложено здесь.
     "Все это переживал ученик в абсолютном одиночестве. Его внутренние переживания были столь сильны, что его лицо становилось совсем неподвижным. Оно больше не действовало. Через некоторое время он бо­льше не видел статуй. Но он читал на том месте, где он их раньше видел, нечто, написанное огненными письменами, что являлось тем не менее внешне-физически, и он видел это с потрясающей отчетливостью. На том месте, где ранее была голова статуи познания, он видел слово НАУКА, а там, где была голо­ва другой статуи, — слово ИСКУССТВО.
     Пройдя через все это, ученик выходил из храма. Возле храма стояли оба посвятителя. Один из них брал ученика за голову и поворачивал к тому, что ему показывал другой: образ Христа. При этом произно­сились слова призыва. Жрец, показывавший изображение Христа, говорил ему:
     Восприми Слово и Силу Этого Существа
     В свое сердце.
     А другой жрец говорил:
     И от Него восприми, Что тебе оба облика Дать желают:
     науку и искусство.
     Таковы были, так сказать, первые два акта посвящения в Гибернии, где ученики особым образом приводились к действительному ощущению внутрен­ней сути Христианства, и это исключительно глубоко отпечатлевалось в душах учеников, после чего они могли далее идти своим путем познания". (Лекция 7)
     "Когда ученик отдавался впечатлению от мужской статуи ... то он переживал род душевного оцепенения, которое проявлялось все более и более ... А затем ученик как бы чувствовал, что бывшее в нем оцепеневшим, т.е. он сам, вбирает­ся Мирозданием; он чувствовал себя как бы ввергнутым в дали Мироздания. И он мог сказать себе: миро­здание восприняло меня.
     Но затем приходило — это не было увяданием сознания, а становлением его другим, — затем приходило нечто особенное. Когда ученик достаточно долгое время переживал оцепенение, эту взятость себя Ми­розданием, — а посвятители заботились о том, чтобы оно длилось достаточно долго, — он говорил себе при­мерно следующее: лучи Солнца, лучи звезд притягивают меня во все Мироздание, но я, собственно, остаюсь сосредоточенным в себе. И когда ученик достаточно долго проделывал это, то приходил к примечательно­му воззрению. Теперь впервые он, собственно, осознавал, для чего было нужно это сознание, наступавшее во время оцепенения, ибо теперь, в зависимости от его переживаний в созвучии с чем-либо иным, он по­лучал многочисленные впечатления от зимних ландшафтов. Зимние ландшафты вставали перед ним в духе, ландшафты, в которых он всматривался в завихрения снежных хлопьев, наполнявших воздух — все, как ска­зано, в духе, — или ландшафты, где он всматривался в леса, где на деревьях лежал снег, и т.п. ... И он чувствовал внутреннюю общность, напр., его глаза с ландшафтом. Он чувствовал, как если бы в каждом глазу весь этот ландшафт, который он обозревал, был деятелен, как если бы он действовал повсюду в глазу, как если бы глаз был внутренним зеркалом для того, что являлось вовне.
     Но он чувствовал еще следующее: он чувствовал себя не как единство, он чувствовал, по сути говоря, свое Я столько же размноженным, сколько он имел чувств. Он чувствовал свое Я удвенадцатиренным. И из того, что он чувствовал Я удвенадцатиренным, в нем возникало своеобразное переживание, он говорил: здесь присутствует мое Я, оно смотрит сквозь мои глаза; здесь присутствует Я, оно действует в моем чувстве мысли, в моем чувстве речи, в моем осязании, в моем чувстве жизни; я, со­бственно, расчленен в мире. — И от этого возникала живая тоска по соединению с сущностью из Иерархии Ан­гелов, чтобы в этом соединении с сущностью из Иерархии Ангелов получить силу и власть для овладения Я, расчлененным в отдельных переживаниях чувств. И из всего этого в Я восходило переживание: почему я имею органы чувств?
     В конце концов у ученика возникало ощущение, как все, связанное с органами чувств и продол­жением их вовнутрь, внутрь человека, родственно с действительным окружением человека на Земле. ... из всех этих переживаний ученик получал совокупное постижение своей души. схватывал ее всю целиком. Это совокупное постижение души со­стояло из ряда частей.
     Я проделал, говорил себе ученик, в моем мистериальном странствии то, что в Мироздании является про­шлым. Массы снега и льда моей волшебной зимы показали мне, сколь убийственные силы действуют в Мироздании. Я познал импульс уничтожения в Мироздании. И мое оцепенение во время моего мистериального странствия возвещало о том, что я должен всмотреться в имеющиеся в Мироздании силы, приходящие из про­шлого в настоящее, но в настоящем оказывающиеся мертвыми мировыми силами. — Это сообщалось ученику че­рез отзвук его переживаний в мужской статуе.
     Затем он подводился к тому, чтобы в его переживаниях возник отзвук пластической статуи. И тогда он как бы множился внутренне не в оцепенении, окоченении, а во внутреннем жаре, в лихорадке души, в вос­паленном состоянии, которое действовало примерно так, что вещи, которые так сильно могли воздейство­вать на душу, поскольку были внутренними, начинались вообще с телесного комплекса симптомов. Ученик ощущал это так, как если бы был внутренне стеснен, как если бы все в нем было сильно сдавлено: дыхание, кровь по всему телу. В большом страхе ученик впадал в глубокое внутреннее душевное страда­ние. И в этом глубоком внутреннем страдании в нем возникало сомнение в том, что он должен был делать. Рождавшееся тогда в душевном страдании можно в какой-то мере выразить такими словами: во мне что-то есть, что происходит от моей телесности в обычной земной жизни. Оно должно быть преодолено. Мое зем­ное Я должно быть преодолено. — Это сильно жило в сознании ученика.
     Затем, когда он достаточно долго преодолевал, проходил через этот внутренний жар, внутреннюю нужду, через чувство, что нужно преодолеть земное "я", тогда в нем наступало нечто такое, о чем он знал, что это не прежнее состояние сознания, а хорошо известное ему состояние сознания сна со сновидениями.
     Если действовавшее из оцепенения сопровождалось отчетливым чувством, что это состояние сознания, кото­рого он не знал в обычной жизни, то теперь он мог о своем сознании сказать: оно есть род сновидения. ...
     В то же время ученик теперь осознавал: что как волшебное лето выступало или выступает перед его со­знанием в беспрерывном изменении — это переходит как импульс в далекое будущее Мироздания. Но теперь он чувствовал себя не так, как прежде, расчлененным, размноженным по органам чувств; нет, теперь он чувствовал себя внутренне соединенным в единстве, он чувствовал себя сосредоточенным в своем сердце. И это было кульминацией, высшей точкой того, через что он проходил: эта сосредоточенность в сердце.
     И это было кульминацией, высшей точкой того, через что он проходил: эта сосредоточенность в сердце, это внутреннее самопостижение, самообладание, чувство своего родства во внутреннейшем существе челове­ческой природы не с летом, каким человек видит его внешне, но со сновидением об этом лете. И правиль­ным образом ученик говорил себе: в сновидении о лете, которое я переживаю внутренне в моем человечес­ком существе, в нем заложено будущее.
     Когда ученик проделывал все это, то к нему приходило переживание, что оба эти состояния следуют од­но за другим. Он всматривался, скажем, в ландшафт, состоящий из лугов, прудов, маленьких озер. Он всма­тривался в лед и снег, которые превращались в вихрящийся падающий снег, как бы в туман из снега, кото­рый все более и более утончался и истаивал в ничто. И когда это истаивало в ничто, ученик чувствовал себя как бы в пустом мировом пространстве, и в этот момент на этом месте выступал летний сон. И ученик сознавал: теперь моей собственной душевной жизни касаются прошлое и будущее. ... В ледяных кристаллах зимы мы имеем внешний знак продолжающегося отмирания духа в материи. Мы, как люди, не предрасположены видеть умирающий дух символизированным в снеге и льде во внешней природе, если этому не предшествует инициация. Если же она совершается, то мы видим это превращение в ничто, а из него возникает сновидение о природе, содержащее семя мирового будущего. Но ученик должен стоять внутри мировой смерти и мирового рождения. Ибо если человек не стоял бы внутри этого — как уже сказано, я описываю вам только опыт ученика в посвящении Гибернии, — если бы человек не стоял внутри этого, то действительные процессы, в которые ученик всмат­ривался через рождающееся из оцепенения новое сознание, были бы действительной мировой смертью, и сно­видения за мировой смертью не последовало бы. У прошлого не было бы будущего. Сатурн, Солнце, Луна, Земля были бы здесь, но не было бы Юпитера, Венеры, Вулкана. Чтобы это будущее космоса вчленилось в прошлое, для этого необходимо, чтобы между прошлым и будущим стоял человек. Это сознавал уче­ник из того, что он переживал".
     Посвятитель выражал это ученику в изречении. О состоянии оцепенения он говорил:
     В далях ты должен учиться,
     Как в синеве эфирных далей
     Бытие мира исчезает
     И вновь в тебе себя находит".
     "Другое ощущение под влиянием второй статуи выражалось так:
     В глубине решить ты должен
     Из горячечного зла,
     Как истина воспламеняется
     И через тебя в бытии утверждается".
     Ранее ученику на месте первой статуи представало позна­ние, но лишенное бытия, как лишь идеи, вырабатываемые на Земле. Но теперь в отзвуке являлось, что человек может най­ти бытие для познания, потеряв себя в далях мира: "В далях должен ты учиться...". Ученик ощущал, как он соединяется с синими далями эфира, где Земля превращает­ся в ничто. Ощущать ничто он учился на волшебных зимних ландшафтах. И теперь он знал, что в этих да­лях сохраняется только человек. А чтобы мир имел будущее, человек должен зло преодолеть добром в сво­ей природе: "В глубине решить ты должен...". Ученик прошел через влечение удовлетвориться не истиной, а фантазией о мире, субъективными образами. В сновидениях о лете он понял, что в фантазиях из внутре­ннего вырастают имагинации, имагинации растений. С одними образами фантазий он остается чужд окруже­нию. Имагинациями же он врастает в мир растений, животных, в мир людей. Навстречу всему встреченному вовне тогда изнутри восходит нечто, связанное с ним.
     "Эта двоякая связь с миром встает перед учеником в действительном внутреннем грандиозном ощущении как отзвук обеих статуй. И ученик, т.обр., действительно учился, с одной стороны, простирать свою душу в да­ли мира, а с другой — сходить в глуби своего внутреннего, где это внутреннее не действует с той вяло­стью, с какой оно действует в обычном сознании, но где внутреннее действует так, как если бы оно ста­ло наполовину действительностью, а именно прозревалось бы, потрясалось бы, проколдовывалось бы снови­дениями. Ученик учился всю интенсивность внутреннего импульса приводить в связь со всей интенсивнос­тью внешнего импульса. Из родства с зимними и летними ландшафтами он получал разъяснения о природе и о собственной самости. И он глубоко роднился с внешней природой и со своей самостью".
     Перед ним выступало все то, что он имел как переживания до нисхождения из духовных миров на Землю. При повторении состояния выхода в дали он уже не чувствовал, будто бы его высасывают лучи Солнца и лучи звезд. Но он чувствовал, что достигает середины бытия между смертью и новым рождением.
     "Затем ученик учился внутренне раздельно переживать обе статуи и каждое состояние все более отчет­ливо. А когда для него становилась ясной и живой возникающая в сердце взаимосвязь, когда в его созна­нии живо вставала середина жизни между смертью и последним рождением, тогда посвятитель говорил ему:
     Научись духовно созерцать зимнее бытие,
     И ты узришь доземное.
     Научись духовно сновидеть летнее бытие.
     И тебе будет дано пережить послеземное".
     Обратите особое внимание на колоссальную разницу, содержащуюся в этих изречениях. Когда ученик достаточно долго проделывал описанные упражнения, то его внутрен­няя сила и энергия углублялись, и он мог идти дальше.
     "Все это ученик переживал в состоянии оцепенения, а затем по указанию посвятителя он разливался до эфирных далей, до границ пространственного бытия. Там, на этих границах, к нему подступало пережива­ние астрального, которое в те времена куда живее, значительнее, энергичнее соединялось с человеческим существом, чем теперь. Человек прежде внутренне был более чувствительным, поэтому он и проходил дру­гое обучение, чем теперь".
     "Ученику Гибернийских Мистерий в высшей степени прививалась способность при излиянии в синие эфир­ные дали, при втекании астрального света прежде всего не чувствовать себя, но в своем сознании чувст­вовать мощный мир, о котором он мог сказать следующее: я живу целиком в некоем элементе с другими су­ществами. И этим элементом является, по сути говоря, чистое природное добро. Ибо повсюду я чувствую, как из этого элемента нечто струится в меня — простите, что я воспользуюсь оборотом, который было бы правомерным употребить лишь позже, — а я плаваю, подобно рыбе, в воде, сам при этом состоя лишь из теку­чих, легких элементов; во всем планетарном элементе я чувствую приятное струение в себе со всех сто­рон. Ученик, собственно, чувствовал, как со всех сторон к нему струится астральное, формируя и строя его. Этот элемент есть чистое природное добро — мог бы он сказать о нем, — поскольку он повсюду дает мне нечто. Я, собственно, окружен одним добром. Добро, добро повсюду, природное добро окружает меня.
     Но это природное добро, оно является не только добром, но творческим добром, ибо оно своими силами в то же время делает то, что я есмь, дает мне облик, поддерживает меня, когда я в этом элементе плаваю, парю и тку. Таково было получаемое здесь естественно-моральное впечатление". Если понюхать розу и ска­зать, что из нее струится добро, распространенное по всей планете, и оно сообщается моему обонянию, то мы получим слабую тень того, что составляло переживание бытия др.Солнца. Будучи приведенным к бытию одних чувств в глазах, в ушах, в чувстве вкуса и т.д., при утрате всего остального организма, ученик переживал бытие др.Сатурна. Вживаясь во внутреннее сдавливания, в чувство тепла, ученик Гибернии пере­носился сознанием в бытие Юпитера, которое возникает из Земли. И он чувствовал не только физическое, но также и душевное тепло. "Ибо мы станем людьми Юпитера только благодаря тому, что свяжем физическое тепловое с душевным тепловым.... Излияние любви и тепла станет нераздельным". Когда же ученик переживал душевное страдание, ощущал необходимость преодолеть собственное "я", поскольку оно может стать источником зла, то переживаемое им физически-душевное тепло начинало светиться. Ученику открывалась тайна душевного блистания света. И так он входил в будущее бытие Венеры.
     "А затем, когда все, пережитое раньше, ученик чувствовал слившимся воедино в своем сердце ... тогда все, что он вообще переживал в своей душе, являло себя в то же время как переживание плане­ты. Человек имеет мысли; мысль не остается внутри человеческой кожи: она начинает звучать, она стано­вится словом. Все, чем живет человек, формируется в слове. Слово распространяется на планете Вулкан. Все в Вулкане является говорящим, живым словом. Слово звучит к слову, слово объясняется словом, слово говорит слову, слово учится понимать слово. Человек чувствует себя как понимающее мир слово, как слово-мир понимающее слово. И когда это в образе вставало перед посвящаемым в Гибернии, он сознавал себя в бытии Вулкана". Таковы были великие Мистерии Гибер­нии. Человек познавал в них себя как микрокосмос, как духовно-душевно-физическое существо в связи с Макрокосмосом. Он познавал становление, созидание и прохождение, метаморфозу Макрокосмоса.
     "Расцвет Мистерий Гибернии предшествовал Мистерии Голгофы. И особенность этих больших Мистерий со­стояла в том, что в них о Христе говорилось как о Грядущем, как позже о Нем говорилось как о Прошед­шем через прошлые события. И когда при первом посвящении ученик выходил из храма и ему показывали об­раз Христа, то этим хотели сказать: все, что составляет становление Земли, склоняется к Событию Гол­гофы. Это тогда представлялось как будущее.
     На этом, прошедшем позже через многие испытания острове было место больших Мистерий, место Христи­анских Мистерий до Мистерии Голгофы, в которых правомерным образом еще до Мистерии Голгофы человек велся к духовному взгляду на Мистерию Голгофы.
     А когда наступила Мистерия Голгофы, в то время, когда в Палестине произошли примечательные собы­тия ... в Гибернийских Мистериях и в их общине, т.е. в народе, принадлежавшем к ним, был отпразднован большой праздник. И что действительно случилось в Палестине — это стократно образно — но так, что об­раз не был памятью о происшедшем — было воспроизведено на Гибернийском острове. ... На Гибернийском острове человечество пережило Мистерию Голгофы духовно".
     "Началось время, в которое люди все более и более принимали только физически увиденное, и они бо­льше не принимали вещи за истинные, если они не были связаны с физически увиденным. Так мудрость, пришедшая из Гибер

нии, больше не чувствовалась в ее субстанциональности. Искусство, пришедшее из Гибер­нии, больше не чувствовалось в его космической истине. ... стало необходимым чувственно наглядное в качестве модели — таково, собственно, и искусство Рафаэля. — тогда как Гибернийское искусство исходи­ло из того, чтобы духовное, спиритуальное осуществлялось непосредственно через художественные средства".
     "Когда в Акаше-эволюции человек приближается к образам Гибернийских Мистерий, то он ощущает, как нечто как бы отталкивает его, что-то как бы удерживает его силы на расстоянии, не дает его душе приблизиться к себе. И чем ближе человек к этому подходит, тем более оно затемняется ... в Гибернийс­ких Мистериях человечеству дан последовательный исход древних божественно-духовных сил. Но когда Гибернийские Мистерии сошли в теневое бытие, они были в то же время духовно окружены плотным валом, чтобы нельзя было изучать их пассивным образом, чтобы к ним нельзя было приблизиться иначе, как только пробудив в себе спиритуальную активность, т.е. став настоящим человеком нового времени". 232 (9)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

Новая Изида

     390. "Я хотел бы рассказать вам другой миф об Озирисе и Изиде, при этом я хотел бы апеллировать к вашему непредвзятому пониманию. Этот другой миф об Озирисе-Изиде имеет примерно следующее содержание.
     Дело произошло во времена научной глубокообоснованности в стране Филистерии. Там было возведено на одном духовно уединенном холме строение, которое в стране Филистерии нашли весьма удивительным. Я бы мог сказать: будущий комментатор добавил бы здесь, что под страной Филистерией не подразумевается про­сто ближайшее окружение. Если говорить языком Гете, то можно было бы сказать, что строение являло со­бой "открытую тайну". Ибо строение не было ни для кого закрытое; оно было доступно всем. ... Но подав­ляющее большинство людей не видело его. Подавляющее большинство людей не видело ни того, что строи­лось, ни того, что построенное представляет собой. ...Средоточием строения предполагалось сделать од­ну скульптуру. Эта скульптура представляла собой некую группу существ: Представителя Человечества и Люцифера с Ариманом. Люди рассматривали ее и в эпоху научной глубокообоснованности в стра­не Филистерии, ее не понимали, не понимали, что эта скульптура, по сути, есть лишь покров для скульптуры невидимой. Но невидимой скульптуры люди не замечали: ибо та невидимая скульптура была новой Изидой, Изидой новой эпохи.
     Однажды люди узнали об этой взаимосвязи и в своем глубокомыслии стали утверждать: это совместное изображение Представителя Человечества с Люцифером и Ариманом означает Изиду. И этим словом "означает" они не только разрушили художественное воление, из которого все это должно было исходить — ибо художе­ственное не только означает нечто, но еще и есть нечто, — но все положение вещей в ос­нове полностью оценили неправильно. Ибо дело заключалось вовсе не в том, что образы нечто означали, но образы уже являлись тем, что они собой давали. И за образами была не абстрактная новая Изида, а действительная, реальная новая Изида. Образы ничего не означали, образы сами по себе были тем, что они давали. Но они обладали в себе той особенностью, что за ними было реальное существо, новая Изида.
     Немногие, кто в особом положении, в особые моменты видели эту новую Изиду, находили, что она спит. И тогда они могли сказать: действительная, глубинная скульптура, что таится за внешней, открытой ску­льптурой, — это спящая новая Изида. Там видели спящий облик, но немногими он увиден. Многие тогда в особые моменты обращались к надписи, которая там отчетливо стоит, но при этом немногие на том месте, где готовилась эта скульптура, могли ее прочесть; и тем не менее надпись там стоит, стоит совершенно отчетливо, так же отчетливо, как некогда стояла надпись на закрытом облике в Саисе. Да, там есть надпись, и она следующая: Я есмь человек, Я есмь прошлое, настоящее и будущее. Мое покрывало должен приподнять каждый смертный.
     Однажды спящий облик Новой Изиды приблизился (к скульптуре. — Сост.) впервые, а затем все вновь и вновь (к ней) стал приходить другой облик, как посетитель. И спящая Изида приняла этого посетителя за своего особого благодетеля и полюбила его. Однажды она поверила в особенную иллюзию, и посетитель однажды также поверил в особенную иллюзию: новая Изида получила отпрыска и сочла посетителя, которого приняла за своего благодетеля, за отца. Тот и сам счел себя за отца, однако он им не являлся. Духов­ный посетитель был не кто иной, как новый Тифон. Он полагал, что таким образом он сможет получить в мире особый прирост своей силы, что он овладеет этой новой Изидой. Итак, новая Изида имела отпрыска, но она не распознала его сути, она не знала о существе этого нового отпрыска. И она отослала его от себя, выслала в далекие страны, ибо полагала, что должна так сделать. Она отослала нового отпрыска. И когда она засылала его в различные области мира, то он как бы силой мира разорвался на 14 частей. ...
     Когда духовный посетитель, новый Тифон, узнал об этом, то разыскал и собрал все 14 частей и со всем знанием, естест­веннонаучной глубокообоснованностью вновь сделал из этих 14 частей одно существо. Но в нем была только механическая закономерность, только машинообразная закономерность. Так возникло существо с видимостью жизни. ... И это существо, поскольку оно состояло из 14 частей, могло сделаться четырнад­цатикратным. Тифон смог каждой части дать отблеск своего собственного существа, так что каждый из 14 отпрысков новой Изиды получил лицо, подобное новому Тифону.
     И Изида должна была следить своим предчувствием за всеми этими удивительными вещами; предчувствием могла она созерцать все эти чудеса, происходящие с ее отпрыском. Она знала: она сама отослала его, она сама все это вызвала. Но пришел день, когда она смогла получить его назад в его правильном облике в его истинном облике из рук ряда духов, элементарных духов природы. ... Когда она получила назад сво­его отпрыска, который только в силу иллюзии получил отпечаток отпрыска Тифона, то перед ней ясновидчески предстал примечательный лик, она внезапно заметила, что еще со времен древнего Египта имеет коро­вьи рога, несмотря на то, что стала новой Изидой.
     И вот, когда она стала так ясновидящей, то этой силой своего ясновидения она вызвала, одни говорят — самого Тифона, другие говорят — Меркурия. И он был вынужден силой ясновидения новой Изиды возложить ей на голову корону, на то же самое место, где некогда древняя Изида носила корону, которую сорвал с нее Горус. Значит, он возложил ей корону на то же место, где у нее были коровьи рога. Корона эта была из простой бумаги, исписанная глубокообоснованными научностями; но она была из бумаги. У нее теперь было две короны на голове: коровьи рога и корона из бумаги, украшенная всяческой мудростью научной глубокообоснованности.
     Через силу ее ясновидения однажды ей открылось глубокое значение того ... что в Ев.от Иоанна обо­значено как Логос; ей открылось Иоанново значение Мистерии Голгофы. Через эту мощь сила коровьих ро­гов захватила бумажную корону и превратила ее в действительную золотую корону из истинной субстанции.
     Таковы некоторые черты, которые могут быть сообщены об этой новой легенде об Озирисе и Изиде. Ра­зумеется, я не могу самого себя сделать комментатором этой легенды. ... Это другая легенда об Озирисе и Изиде. Но в связи с ней мы должны поставить перед нашей душой следущее: хотя сегодня эта попытка дать новый образ Изиды слаба, пусть эта скульптура есть лишь попытка, опыт в осязании, но все же она должна стать исходной точкой того, что глубоко правомерно в импульсах нового времени, глубоко обосновано в том, что этот век должен и что этому веку подобает". Мы живем в век абстракции, когда слово, человеческое представление имеет только абстрактное значение. "Но сила слова, сила Логоса должна быть вновь обретена. Коровьи рога древней Изиды должны превратиться в совершенно иной образ.
     Подобные вещи нелегко выразить в современных абстрактных словах. Для подобных вещей лучше, если вы попытаетесь их в этих имагинациях, которые приведены вам, провести перед своим душевным взором и переработать их как имагинации. Это очень значительно, что новая Изида через силу слова, какой она должна быть вновь завоевана с помощью Духовной науки, коровьи рога преобразует так, что бумажная ко­рона, исписанная новой глубокообоснованной научностью, что сама бумажная корона становится чисто золотой.
     Далее. Однажды некто подошел к предварительной скульптуре новой Изиды. Слева вверху там помещена юмористически выполненная фигура, которая в своем мировом настроении содержит нечто между серьезнос­тью, серьезностью в представлениях о мире и, можно сказать, насмешкой над миром. И вот однажды, когда некто в особенно благоприятный момент встал перед этой фигурой, то она ожила и сказала, полная юмора: человечество только не помнит этого, но уже столетиями перед новым человечеством стоит нечто, относя­щееся к его природе. Оно же занято большей частью абстрактными словами, абстрактными понятиями, аб­страктными идеями и очень далека от действительности; и все потому, что это новое человечество держит­ся за слова и все время спрашивает: а что это: тыква или фляга, — если случайно из тыквы получится фляга? Оно постоянно держится за определения, всегда остается только со словами! В ХV, ХVI, ХVII столе­тиях, — так говорило усмехающееся существо, — человечество еще имело самопознание относительно этого исключительного отношения, что слова, взятые в ложном смысле, в их поверхностном смысле, не имеют от­ношения к действительности, но в век вильсонизма человечество забыло все то, что однажды в хорошем смысле имело отношение к его самопознанию ХV, ХVI, ХVII вв.
     И существо усмехалось далее и говорило: тот рецепт, который современное человечество должно принять против абстрактного духа, изображен на надгробном камне в Мельне, что в Лауэнбурге. Там есть надгроб­ный камень, и на нем нарисована сова, держащая перед собой зеркало. И рассказывают, что Тиль Ойленшпигель (это имя в немецком языке образовано из двух слов: Еullen — сова — Spiegel — зеркало. — Сост.) после того, как он со всяческими проделками закончил свой жизненный путь, был там погребен. Рассказывают, что Тиль Ойленшпигель существовал в действительности. Он родился в году 1300, побывал в Польше, затем пришел в Рим и там имел даже спор с придворными шутами обо всяческих умных глупостях; с него и списаны все последующие Тили Ойленшпигели, о которых теперь читают в литературе".
     О существовании Тиля Ойленшпигеля ученые спорят. В Бельгии нашли еще один надгробный камень о изображением совы, ну и, конечно, это явно доказывает, по мнению ученых, что Тиля Ойленшпигеля не существовало. Однако задумайтесь, какой характер носят проделки Ойленшпигеля? Существенно в них то, что он берет вещи буквально и выводит из них противоположное. Он берет вещи по одному их словесному значению. "Но поэтому-то Тиль Ойленшпигель и является представителем современной эпохи. Он задает основной тон в современную эпоху. Слова сегодня далеко отстоят от их первоначального места, то же происходит и с понятиями: люди не замечают этого, ибо они ойленшпигелеобразно (сово-зеркало-образно. — Сост.) относятся к тому, что сегодня преподносит культура. ... Человечество ничего не знает о том, что Ойленшпигель стал его святым заступником, что он все еще странствует по странам.
     Основное зло нашего времени заключается именно в том, что современное человечество бежит от Паллады Афины — Богини Мудрости, которая своим символом имеет сову. И хотя человечество об этом вовсе не подозревает, однако это истина: что составляет для нас основу внешнего познания — это лишь зеркальный образ, но в зеркале человек видит то, чем он является! Также и сова — или, если хотите, современная научная глубокообоснованность — в зеркале, в мировой майе видит только свое собственное совиное лицо.
     Вот какие вещи высказало, усмехаясь, существо, что изображено вверху слева над статуей современной Изиды. Высказало оно и многое другое, о чем лучше пока умолчать, считаясь с определенной куртуазностью в отношении к современному человечеству. Но должно быть вызвано одно чувство, что особенность этого изображения человеческой тайны с помощью люциферического и ариманического присутствия вместе с самим Представителем человечества состоит в том, что должно быть вызвано такое состояние в челове­честве, которое будит именно те импульсы в душе, которые необходимы для грядущей эпохи.
     "В пра-начале было Слово, и Слово было с Богом, и Слово было Бог". Но слово стало фразой, слово отделилось от своего начала. Слово, оно произносится, оно звучит, но его связи с действительностью не ищут. Это не составляет стремления человечества: действительно исследовать основополагающие силы того, что происходит вокруг нас. А эти основополагающие силы только тогда исследуют в смысле совре­менной эпохи, когда придут к пониманию того, что с микрокосмическими силами человека действительно связаны существа, которых обозначают как люциферические и ариманические. Сегодня человек, живущий между рождением и смертью, может понять действительность только в том случае, если составит себе преставление еще об одной действительности... которая лежит между смертью и новым рождением. Ибо одна действительность — это лишь полюс другой действительности". 180(10)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

2.Инспирация

     1137. "Нет необходимости, чтобы ищущий познания сверхчувственного мира развивался непременно так, что сначала усвоил бы себе в полной мере имагинативное познание и лишь затем вступил бы на путь к инспирации. Его упражнения могут быть построены так, что ведущее к имагинации идет наряду с ведущим к инспирации. Тогда спустя известное время он вступит в высший мир, в котором он не только будет воспринимать, но сможет и ориентироваться и который он сумеет истолковать. Дальнейший шаг в развитии совершается обычно так, что перед духовным учеником предстают сначала некоторые явления имагинативного мира, а затем, спустя некоторое время, у него возникает ощущение: теперь я начинаю уже ориентироваться. И все-таки мир инспирации есть нечто совершенно новое по сравнению с миром простой имагинации. Путем имагинации мы воспринимаем превращение одного процесса в другой; путем инспирации мы знакомимся с внутренними качествами самих существ, которые превращаются. Через имагинацию мы познаем душевное проявление существ; через инспирацию мы проникаем в их духовную внутреннюю глу­бину. Мы познаем прежде всего множественность духовных существ и их взаимные отношения".
     "Что такое настоящее? Настоящее не обладает никакой логической структурой. Солнечный луч падает на какое-либо растение и сверкает там; в следующий момент направление луча другое, и он блестит в другом направлении ... картина меняется каждый миг. Настоящее таково, что нам его не схватить ни с помощью математики, ни с помощью одних структур мысли. Что мы схватываем одними структурами мысли — это прошлое, которое продолжается в настоящем.
     Человек может открыть это для себя как большую и значительную истину: думай, но ты будешь думать, по сути, только прошлое; в логических сплетениях ты будешь думать только о прошлом. ... логическое мышление относится к прошлому. Имагинация относится к настоящему. В отношении настоящего человек всегда имеет имагинации.
     Теперь подумайте, что происходит, когда вы хотите логически жить в настоящем. ... Настоящее по­добно сну. И только благодаря тому, что в настоящее примешивается прошлое, это настоящее протекает закономерно, логически. Если вы хотите почувствовать что-то будущее в настоящем, если вы хотите об­думать нечто такое, что вы совершите только в будущем, то это сначала проходит перед вами совершен­но беспредметно. Что вы переживаете сегодня вечером — это не стоит в вас как образ, но как нечто такое, что не образно является образом. Это стоит в вас как инспирация. Инспирация относится к будущему". 205 (15.VII)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  


     1181
. "Намерение отца дать мне необходимое предварительное образование для моего "устройства" при железной дороге сыграло решающую роль в вопросе, куда меня отдать — в гимназию или в реальное училище. Намерения отца сводились к тому, чтобы сделать из меня инженера путей сообщения. Выбор пал поэтому на реальное училище". "Во мне жила одна господствовавшая надо всем потребность. Я томился по людям, которые могли бы послужить мне образцом того, как следует жить человеку". 28(гл.2)
     "Очень рано я заинтересовался Кантом. В 15-16 лет я изучал его очень интенсивно, а перед поступлением в Венский политехнический институт я много занимался ортодоксальными последователями Канта. ...Потом пришло углубление в Фихте и Шеллинга. На это же время приходится — что принадлежит уже к внешним оккультным влияниям — обретение полной ясности в отношении представления о времени. Это познание не имело связи с моими штудиями (философии), оно всецело управлялось из оккультной жизни. Я узнал, что наравне с идущей вперед эволюцией совершается взаимодействующее с ней, идущее назад, оккультно-астральное развитие. Такое познание является условием духовного видения.
     Потом произошло знакомство с посланием М. (майстера).
     Далее было интенсивное изучение Гегеля. Затем последовали занятия новой философией, какой она развивается в Германии с 50-х годов; меня в особенности интересовала теория познания во всех ее разветвлениях". Д. 13, с. 1
     "Однажды, проходя мимо книжного магазина, я увидел "Критику чистого разума" Канта в рекламном издании. Я употребил все усилия, чтобы купить эту книгу возможно скорее. При появлении Канта в пределах моего мышления я еще ничего не знал о месте, занимаемом им в истории человеческого духа. Мне было совершенно неизвестно, что было сказано о нем людьми в отрицательном или положительном смысле. Мой безграничный интерес к "Критике чистого разума" проистекал из чисто личной душевной жизни. Я стремился по-своему, по-детски к постижению того, что может совершить человеческий разум, действи­тельно проникающий в сущность вещей". "Во время каникул чтение Канта усердно продолжалось. Некото­рые страницы перечитывались мною до двадцати раз. Мне хотелось составить суждение о том, как отно­сится человеческое мышление к творчеству природы.
     Ощущения, возбуждаемые этим устремлением мысли, испытывали влияние с двух сторон. С одной сторо­ны, мне хотелось развить в себе самом мышление так, чтобы каждая мысль была вполне обозрима, чтобы она не отклонялась никуда под влиянием неопределенного чувства. С другой стороны, мне хотелось со­гласовать в себе с подобного рода мышлением и религиозное учение. Ибо это последнее в высшей степени захватывало меня тогда. Как раз в этой области у нас имелись превосходные учебники. Я с истинным рвением воспринимал из них догматику, символику, описание культа, историю церкви, сильно переживая эти учения. Но мое отношение к ним определялось тем, что духовный мир для меня являлся как содержа­ние человеческого восприятия. Эти учения потому так глубоко проникали в мою душу, что я по ним ощу­щал, как человеческий дух может познавательно найти путь в сверхчувственные миры. Но подобное отно­шение к познанию отнюдь не уменьшало во мне — я знаю это определенно — благоговения перед духовным.
     С другой стороны, меня непрестанно занимал вопрос о компетенции человеческого мышления. Я чувствовал, что мышление можно развить до такой силы, которая действительно охватывала бы собой все вещи и процессы мира. Невыносимой мыслью являлся для меня какой-то "предмет", лежащий вне мышления, над которым только "думают". Заложенное в вещи должно перейти в человеческую мысль, не переставал я го­ворить себе. Но с этим ощущением сталкивалось иное, что встречалось мне при чтении Канта. Я тогда еще не замечал этого столкновения. Ибо мне хотелось тогда приобрести при помощи "Критики чистого разума" прежде всего твердую точку опоры для того, чтобы научиться справляться с собственным мышле­нием. Когда бы ни гулял я во время каникул, я непременно тихо усаживался где-нибудь и начинал раз­мышлять о том, как совершается переход от простых, обозримых понятий к представлению о явлениях природы. Мое отношение к Канту не было критическим, но я не мог продвигаться далее при помощи его.
     Все это отнюдь не отвлекало меня от вещей, касавшихся практического овладения различными сферами жизни и выработки ловкости. Случайно оказалось, что один из чиновников, сменявших по службе моего отца, умел переплетать книги. Я выучился у него этому мастерству и переплел во время каникул между четвертым и пятым классами все мои учебники. В то же время выучился я во время каникул стенографии без учителя. Но несмотря на это я также прошел весь курс стенографии, преподававшейся в пятом кла­ссе".
     "Глубокое влияние оказало на мою жизнь и другое событие. Я познакомился с книгами по математике, написанными Любсеном для самообразования. Я получил возможность усвоить себе аналитическую геомет­рию, тригонометрию, а также дифференциальное и интегральное исчисление задолго до того, как начал проходить их в школе".
     "У одного винер-нойштадского букиниста нашел я однажды "Всемирную историю" Роттека. История оставалась в моей душе, несмотря на то, что в школе я получал за нее всегда хорошие отметки, чем-то внешним. Теперь же она стала и внутренним переживанием. Меня захватила теплота, с которой Роттек берет и описывает исторические события. Односторонности его понимания я еще не замечал. Он привел меня еще к двум историкам, произведшим на меня своим стилем и своим историческим жизнепониманием глубочайшее впечатление: к Иоганну фон Мюллеру и Тациту. После таких впечатлений мне было весьма трудно примириться со школьным преподаванием истории и литературы. Но я пытался оживить это преподавание всем, что приобрел вне его. Так провел я время в трех последних, из семи, классах реального учи­лища.
     С пятнадцати лет я начал давать уроки ученикам моего и младших классов. Учителя охотно подыски­вали мне уроки, потому что я считался "хорошим учеником". А мне этим давалась возможность хоть немного добавлять к тому, что тратили мои родители из своих скудных доходов на мое образование. Я обязан этим урокам очень многим. Излагая другим воспринятые учебные предметы, я сам как бы просы­пался для них, потому что те знания, которые давались мне школой, я воспринимал, если можно так вы­разиться, в каком-то полусне. Я бодрствовал только в том, чего добивался сам или что получал от ка­кого-нибудь духовного благодетеля..."
     "Я накупил себе греческих и латинских учебников и начал втихомолку проходить курс гимназии наряду с реальным курсом. Это требовало много времена, но зато послужило основанием тому, что я впоследствии, хотя и не совсем нормальным путем, сдал по всем правилам полный курс гимназии. ... В старших клас­сах получили для меня значение учителя географии и истории, столь мало дававшие мне в младших классах". 28 (гл.2)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

  Оглавление          Именной указатель Предметный указатель    Наверх
Loading


      Рейтинг SunHome.ru    Рейтинг@Mail.ru