1278. "Гарун аль Рашид развивал при своем дворе духовную жизнь, которая включала в себя архитекту­ру, астрономию, в смысле того времени, географию, в том живом виде, в каком она существовала в то вре­мя, математику, поэзию, химию, медицину, и по всем этим областям он собрал при своем дворе выдающихся представителей своего времени. Он выступал энергичным защитником этих представителей, обеспечивал твер­дую почву для этого, я бы сказал, достойного удивления центра культуры в VIII и IX веках христианского летоисчисления. Рассматривая этот двор Гаруна аль Рашида, мы находим там одну примечательную индивидуальность, от которой получаешь впечатление, что не в той жизни при дворе Гаруна аль Рашида, а в предыдущей она получила посвящение... принадлежала к лучшим посвященным. ... Эта индивиду­альность была выдающимся — воспользуемся избитым словом — "организатором" всей этой научной и художе­ственной жизни при дворе Гаруна аль Рашида.
     Мы также знаем, что внешним образом под действием толчка, полученного от магометанства, арабизм рас­пространился через Африку, через юг Европы, через Испанию в Европу. Мы знаем о внешних войнах, о внеш­них культурных конфликтах, что разыгрались тогда. Но это лишь отрывки целого. Обычно о битве Карла Мар-тела с Ксеросом де ла Фронтера говорят, что таким путем арабизм был вытеснен из Европы. Но в арабизме была колоссальная духовная ударная сила. И примечательно, что когда внешне арабизм, как политическая, как военная сила, был выбит из Европы, то души тех, кто задавали тон внутри арабизма, после того, как они прошли врата смерти, в духовном мире стали интенсивно искать способ, как далее нести влияние арабизма в Европу. ... И души тех, кто были велики в арабизме, снова явились на Землю и уже не в своих внешних формах, а во внутренних импульсах принесли арабизм в более поздние времена. Они явились в более поздние времена как носители культуры речи, привычек мышления, привычек ощущений, волевых импульсов этих позднейших времен. Но в их душах и далее действовал арабизм. И так мы видим, что именно то духовное течение, которое выступило как задающее тон в двух последних третях XIX в., находи­лось под глубоким влиянием таких умов, происходивших из арабизма.
     Мы смотрим на душу Гаруна аль Рашида. В той жизни он проходит через врата смерти. Он развивается далее между смертью и новым рождением. И в другой форме цивилизации, в новое время он является снова. Ибо индивидуальность Гаруна аль Рашида в западной, в английской духовной жизни выступила как лорд Бэк­он Веруламский. ... И мы знаем, что Бэкон Веруламский глубочайшим, интенсивнейшим образом вплоть до на­стоящего времени оказывает влияние на европейскую духовную жизнь. В отношении научного исследования и научного ощущения люди после Бэкона думают и чувствуют как он. ... не во внешних формах, а по внутреннему смыслу подобны, созвучны эти две жизни. За Гаруном аль Рашидом, но другим путем, последовала индивидуальность его советника. "Эта инди­видуальность была глубоко внутренне родственна, глубоко внутренне связана со всем тем, что она воспри­няла как тайны посвящения из восточной мудрости. Она не могла идти тем, более блистательным путем Гаруна аль Рашида, она должна была идти другим путем. Этот путь привел ее к новому воплощению в такое время, что обе индивидуальности некоторым образом встретились в потоке цивилизации, стоявшем под влия­нием Гаруна аль Рашида и его советника, и который они возбуждали далее в Европе. Душа этого советника снова явилась как Амос Коменский, который не внешним образом изживал принцип посвящения, а всем тем ро­дом и образом, каким он был поставлен в педагогическую, воспитательную жизнь. ... И когда смотришь на европейскую духовную жизнь, которая развивалась в ХVI-ХVII веках, то повсюду находишь арабизм в новых формах. Во всем влиянии, произошедшем от Бэкона, арабизм выступает в более блистательном виде. Во всем влиянии, произошедшем от Амоса Коменского, можно заметить глубоко восточное обращение ко внутреннему".
     "Можно сказать примерно так: обе эти индивидуальности, Гарун аль Рашид и великий советник, выдающаяся личность, получившая в прошлом глубокое посвящение, они разделились; но они разделились, по сути говоря, для совместного действия, когда прошли врата смерти. ... И если время их деятельности не совсем со­впадает, то время здесь не имеет решающего значения; ибо часто явление и через столетие продолжает дей­ствовать в более поздней цивилизации". 236 (1)

5. Империум Романум

Цезари и Христианство

311. Значение такой необычной фигуры, как первый римский император Август, неизвестно истории. "Ибо император Август стоял в средоточии римских стремлений, которые совершенно сознательно искали осуществления такого состояния мировой культуры, которое должно было затмить перед человечеством всe, что несло душу рассудочную, или характера, чего люди в культуру, начавшуюся в 747 г. (до Р.X.; 4-ая культура), должны были достигать путeм собственной работы. Люди в первую очередь должны были, согласно этим намерениям, быть ограничены тем, что они выработали до этой эпохи души рассудочной, тем, что было приобретено в эпоху души ощущающей, в древнеегипетскую культуру.
     Если позже, в 666 г. (по Р.Х.) мудрецы академии Гондишапур позднейшее хотели внести в более раннее время, то во времена императора Августа человека лишали того, что он мог выработать в своe время. Но зато он должен был в древней славе, в древнем значении иметь то, что было свойственно человечеству в прежнее время, в эпоху древней Персии, в эпоху египетско-халдейскую ".
     "Во-первых, хотели законсервировать смысл, ощущение смысла древних культов, тех культов, которые были тысячелетия тому назад у египтян и в передней Азии, а также и ещe далее в Азии. ... Хотели некоторым образом выключить человеческий рассудок, сделать бездейственным человеческий интеллект, вырабатывать одну душу ощущающую путeм ввода грандиозных, потрясающих культов, которые были действенны в древности, когда человек ещe не пришeл к интеллекту, которые были действенны во времена, когда из души ощущающей должен был возникнуть культ богов, дабы люди не остались без богов. То были большие, значительные культы, которые должны были заменить размышление, которые в полугипнотическом состоянии, в соответствии с древней, атавистической нравственностью должны были оживлять в душах сознание богов и божественное блаженство. В Риме вновь хотели оживить это ощущение... Этого ощущения, которое император Август с его мощными, обращенными назад импульсами посвящения хотел ввести в Риме, не было в Греции. Греки не хотели возвращаться к прошлому. Грек хотел иметь перед собой то, что сам мог понять, с чем мог соединиться. И если бы не пришeл христианский импульс ... если бы вскоре христианский импульс не начал действовать против намерений Августа и его последователей, то из Рима изошли бы ещe более блестящие культовые действия, чем те, которые там имели место. ... Из Рима должен был изойти могучий культ и затуманить весь мир, лишив его возможности освоить душу рассудочную и последующую душу сознательную. И если академия Гондишапур должна была дать человечеству душу сознательную, чтобы лишить его всего последующего ... то исходившее из Рима должно было вообще не допустить прихода души сознательной". 184(15)

352. Если линия, идущая от Гаруна аль Рашида и его советника, — это один полюс, то через Александра и Аристотеля действует другой полюс, продолжающийся в школе Шартра (ХII в.). "Личности, прошедшие сквозь врата смерти, хорошо знавшие, чем было Христианство до Мистерии Голгофы, встретились, когда происходил восьмой собор в Константинополе, встретились, я бы сказал, на небесном соборе в то же самое время; там встретились Аристотель, Александр, Гарун аль Рашид, его советник и многие из круга короля Артура.
     И там Аристотелем и Александром, желавшими действовать в христианском смысле, было потрачено много труда на то, чтобы преодолеть арабизм, живший в индивидуальностях Гарун аль Рашида и других. Но сделать это не удалось. Индивидуальности оказались не подходящими для этого. Удалось другое: ещe глубже, чем это было присуще суровой манере Артуровых рыцарей, проникло вниз древнее космическое Христианство, в котором жили люди, пришедшие от круглого стола короля Артура. И на том надземном соборе в отношении того, что должно произойти в будущем и что предвиделось, при содействии силы Михаэля Александром и Аристотелем было, так сказать, принято решение, как следует поддержать в духовной жизни Европы новый импульс в смысле охристианизированного аристотелизма.
     Но Гарун аль Рашид и его советник остались со старым. И разыгравшееся благодаря тому, если я могу так выразиться, небесному собору, можно проследить далее в европейской духовной истории, где оно имеет величайшее значение". Ибо мы находим Гарун аль Рашида снова воплотившимся во времена Карла Великого как лорд Бэкон Веруламский. 238 (3)

     143. "В эпоху Августа человечество хотели лишить понимания древних культов. Стремились к тому, чтобы ... не вставал вопрос: что означает выступающее в культе? Это настроение во многих областях сохранилось и поныне. Существуют даже масонские ложи, где рассказывают курьезные вещи, например, о символике ... о понимании которой мало заботятся ...позволяется о символах думать все что угодно. ... В Риме это насаждали сознательно: культ без вопросов о его значении, исполнение культа без интеллекта и воли".
     Мистерия Голгофы помешала осуществлению намерений Августа. Но нечто от них все же осталось, как от Гондишапура осталось естествознание. Осталась католическая церковь. "Ибо католическая церковь — это истинное продолжение эпохи Августа. Форма, которую приняла католическая церковь, не основана на Мистерии в Палестине, не основана на Мистерии Голгофы. ... культ, живущий в католической церкви, — в него лишь воткано то, что перешло от Мистерии Голгофы; но в своих формах и церемониях он перешел из эпохи души ощущающей человечества". Конечно, в католическом культе сохранилось много святого, но правильное отношение к этому можно выработать, лишь оживив то, что умерло, что направлено лишь к душе ощущающей, оживив это с помощью духовнонаучного исследования. Наше время подобно времени императора Августа, только теперь развитие идет быстрее, т.к. изменилась скорость движения вперед различных духов высших Иерархий.
     Первая треть XX столетия ознаменована новым пришествием Христа Иисуса в эф.теле. Кто разовьет способность ощущать Его в созерцании, сможет получать от Него советы, вступать в непосредственное личное отношение к Нему. Все это напоминает августовы времена Рима перед Мистерией Голгофы. В современных внешних явлениях, приводящих к ужасным мировым катастрофам, можно ощутить тягу к культовому, вновь почувствовать нечто сакраментальное, культовое, но не древнее, о чем свидетельствует такой дух, как Новалис. Он не был удовлетворен протестантизмом и стремился к формам католицизма, но достаточно здоровым образом, чтобы не перейти в католицизм. Примером же иного рода, примером инвалидной жизни духа является Герман Бар, с которым я дружил в прошлом. "В подобных инвалидах душевной жизни мы видим, как они склоняются к ложно понятому католицизму также и в наше время. Герман Бар, Макс Шелер, Берри Мюнххаузен (1874-1949; поэт) и др. ... в индивидуальном своей душевной жизни они стремятся к католицизму", поскольку не способны к дей-ствительной мужественной активности душевной жизни. 184(15)

     156. "Исходившее от (академии) Гондишапура было неким образом оттеснено отставшими духовными силами, которые, однако, хотя и образуя опять-таки некий род противоположности, были связаны с тем, на что оказал влияние Импульс Христа. Что должно было изойти от Гондишапура, нейтрализовалось выступлением Мухаммеда, распространением Мухаммедом фантастического религиозного учения. ... Такова мудрость мировой истории; магометанство лишь тогда понимают правильно, когда кроме всего прочего знают, что магометанство было предназначено к нейтрализации гностической мудрости Гондишапура, ее сильно ариманической, искусительной силы, которая иначе обрушилась бы на человечество". 184 (14)

Арабизм

     292. В средневековой живописи вы многократно встречаете один страстный мотив: схоласты попирают ногами арабских ученых, силой Христа попирают их ногами. В этих картинах дана вся страсть средних веков: "противопоставить христианское тому, что как враждебное ему выступает из академии Гондишапур через арабскую ученость в Европе, что выступает — кто знает связи — у Маймонида-Рамбам (1135-1204; еврейский философ), у Авиценны (980-1037) ... у Аверроэса (1126-1198)". Аверроэс, арабско-испанский ученый, говорит: "когда человек умирает, то во всеобщую духовность улетает лишь субстанция его души; у человека нет никакой личной индивидуальности, но все, чем является душа в отдельном человеке, есть лишь отражение всеобщей души. — Почему Аверроэс это говорит? Потому, что это ветвь мудрости Гондишапура, которая разъясняет людям, что не каждый в отдельности должен развивать душу сознательную, но, что мудрость души сознательной должна снизойти к ним свыше как откровение. Однако это было бы ариманическим откровением". 184(14)

     295. Философами из Эдессы Аристотель был переведен на сирийский язык. "Сирийский перевод был привезен в Гондишапур, а там сирийского Аристотеля перевели на арабский". В этом как бы проглядывает — говоря гипотетически — некое намерение. Так аристотелевы понятия являются в арабской душе, острое мышление соединяется с определенной фантастикой, последняя вступает в логическую колею и восходит до определенного видения. "Не удалось достичь того, что большой учитель, чье имя осталось неизвестным, но который был величайшим врагом Христа Иисуса, преподносил ученикам в Гондишапуре; однако кое-что другое удалось".
     "Из нейтрализованной гностической мудрости Гондишапура возникло европейское естественнонаучное мышление. Интересно в этом отношении изучить Роджера Бэкона (не Веруламского), который показывает как в него, несмотря на то, что он был монахом — правда, не особенно терпимым своими коллегами монахом, — как в него влилась гностическая мудрость Гондишапура". 184(14)

     323. "В ХVII столетии земная интеллигенция была в некотором роде оккупирована арабизмом" через то влияние, которое тогда оказали на европейскую культуру (естествознание, педагогику) Бэкон и Коменский. 240(2)

     324. "... лорд Бэкон (Веруламский) — с инспиратором позади себя, естественно; но он сам был подходящей для этих инспираций индивидуальностью..." 235(11)