447. "Жизнь внутри антропософской ветви, если она длится какое-то время, приобретает особенное значение для человеческой души. Человек усваивает во время жизни в этой антропософской ветви не толь­ко представления и понятия о человеческом существе, о высших мирах, об эволюции и т.д. Нечто большее, чем то, что каждый доносит до своего сознания, представляет собой усвоенная во время этой жизни в ветви определенная сумма ощущений и чувств, иных, чем те, которые имеет новичок, впервые вступая в Антропософию. Эти чувства и ощущения позволяют в полном покое и невозмутимости, с определенной религиозностью, доверчивостью научиться выслушивать антропософские описания и воспринимать их как нечто, лишенное всякий фантастичности и мечтательности, хотя до вступления в Антропософию человек может быть, и смеялся над ними, а большинство наших современников и поныне смеется и издевается над ни­ми как над вымыслом. Куда более значительным, чем отдельности антропософского учения, является эта сумма ощущений и чувств, к которым все более и более привыкает наша душа. Ибо, в действительности, благодаря этому, мы становимся постоянно совсем другими людьми. И тех, кто усваивает такие чувства и ощуще­ния по отношению к другим мирам, по отношению к тем мирам, которые хотя и не находятся в нашем мире, но постоянно пронизывают его своей пульсацией — хотя мы этого и не воспринимаем своими органами чувств, — таких людей, обладающих такими ощущениями и чувствами в отношении других миров, я называю продвинутыми антропософами. Т.обр., дело заключается не в ваших теоретических познаниях, но в ваших сердцах и чувствах, когда мы вот так, без предрассудков, занимаемся нашими рассмотрениями". 102 (10)