358. "Кто уяснит себе структуру кантовского мировоззрения, как оно было здесь вкратце изложено, тот поймет его сильное влияние на современников и на потомство. Ибо оно не посягает ни на одно из представлений, которые в течение развития западной культуры запечатлелись в человеческой душе. Оно оставляет религиозному духу Бога, свободу и бессмертие. Оно удовлетворяет потребность познания, ограничив ему область, внутри которой, безусловно, признаются некоторые истины. Оно даже оставляет в силе мнение, будто бы человеческий рассудок вправе для объяснения живых существ пользоваться не только вечными железными законами природы, но и понятием цели, указывающей на преднамеренный порядок во Вселенной. Но какой ценой достиг всего этого Кант? Он перенес всю природу в человеческий дух и ее законы сделал законами этого духа. Он совершенно изгнал из природы высший миропорядок и утвердил ее на чисто нравственной основе. Он провел резкую границу между органическим и неорганическим царствами; первое он объяснил по чисто механическим, строго необходимым законам; второе — по целесообразным идеям. Наконец, он совершенно вырвал царство прекрасного и искусство из связи с остальной действительностью".
     "Развитие новейших мировоззрений вынуждает к тому, чтобы в самосознающем "я" найти мысль, ощущаемую как живую. Этого не сделал Кант, но это сделал Гете.
     Противоположностью кантовского понимания мира во всех существенных вопросах является гетевское.
     ... Для Канта вся природа — в человеческом духе; для Гете весь человеческий дух — в природе, ибо сама природа есть дух. ... Основное заблуждение Канта, говорит Гете, заключается в том, что он: "рассматривает субъективную возможность как объект, а ту точку, где субъективное и объективное совпадают, он неправильно разделяет". Гете придерживается того мнения, что в субъективной человеческой способности познания высказывается не только дух как таковой, но что сама духовная природа создала в человеке орган, при помощи которого она вскрывает свои тайны. Человек вовсе не говорит о природе; сама природа высказывается о себе в человеке".
     "Гете думал, что вечные законы, по которым действует природа, раскрываются в человеческом духе, но для него они, тем не менее, являлись не субъективными законами духа, а объективными законами самого природного порядка. Поэтому он не мог также сочувствовать Шиллеру, когда тот воздвиг стену между царством, природной необходимости и царством свободы. Он так высказывается об этом в статье "Знакомство с Шиллером": "Он с радостью воспринял в себя кантовскую философию, которая столь высоко поднимает субъект и, вместе с тем, сужает его; он развил то необычное, что природа вложила в его существо, но в наивысшем чувстве свободы и самоопределения он оказался неблагодарным по отношению к великой матери, которая, разумеется, отнеслась к нему не как мачеха. Вместо того, чтобы рассматривать ее как самостоятельную, живую, закономерно производящую, начиная от самого низшего до самого высокого, он принимал ее как некие эмпирические, естественные проявления человека". А в статье "Воздействия новейшей философии" он выражает эту свою противоположность Шиллеру в следующих словах: "Он проповедовал евангелие свободы, я же не хотел допустить умаления прав природы". В Шиллере жило нечто от кантовского мировоззрения".
     "В пра-растении Гете постиг идею, при помощи которой можно до бесконечности изобретать растения... Это приближает его к нахождению в самосознающем "я" не только воспринимаемой, мыслимой, но живой идеи. Самосознающее "я" переживает в себе царство, принадлежащее ему самому так же, как и внешнему миру, ибо его образы проявляются как отражения творческих сил. Тем самым для самосознающего "я" было найдено то, что выявило его как действительное существо. Гете развил такое представление, при помощи которого самосознающее "я" может почувствовать себя одушевленным, ибо оно чувствует себя единым с творческими природными существами. Новейшие мировоззрения стремились разрешить загадку самосознающего "я"; Гете переносит в это "я" живую идею и, благодаря этой живущей в нем жизненной силе, само "я" проявляется как полная силы действительность. Греческая идея близка к образу; она рассматривается как образ. Идея новейшего времени должна быть близка самой жизни, существу жизни; она переживается. И Гете знал, что существует подобное переживание идеи. В самосознающем "я" он чувствовал дыхание живой идеи".
     У Гете строго целостное мировоззрение: он хочет прийти к такой единой точке Зрения, с которой вся Вселенная раскрывает свою закономерность, "начиная с кирпича, падающего с крыши, .до сверкающего молнией духа, который тебе открывается и который ты сообщаешь". Ибо "все действия, какого бы рода они ни были, которые мы замечаем, в опыте связаны между собой, переходят одно в другое"." 18(6)

     414. "Естественнонаучные мыслители жили совершенно в ином роде представлений, чем гегельянцы. Последние же пребывали внутри их идеального мира. Они могли свою идею человека развить из своей идеи обезьяны, не заботясь о том, как поступает природа, давая рядом с человеком возникнуть обезьяне".
     "Гегель изгнал из духа все "фактическое". Он утончил его до "просто мыслей". Тем, для кого "просто мысли" не могли быть образами действительности, дух был явлен через философию в его незначительности. Они должны были на место "просто мысленной вещи" Гегеля поставить нечто такое, что для них обладало действительным содержанием. Поэтому для духовных явлений они искали их происхождение в материальных процессах, которые можно было, как факты, наблюдать чувственно. Благодаря тому, что Гегель сделал из духа, мировоззрение было подвинуто к мысли о материальном происхождении духа.
     Кто прозревает, что в ходе истории человеческого развития действуют силы более глубокие, чем те, что проявляются на поверхности, тот для развития мировоззрения найдет нечто значительное в том образе, каким материализм XIX в. относится к гегелевской философии".
     "В мыслях Гете лежит семя для дальнейшего движения философии, которое Гегелем было схвачено лишь частично. Когда Гете искал такое представление о "прарастении", чтобы с этим представлением он мог внутреннее жить и из него мысленно производить такие специальные растительные формы, которые вполне могли бы существовать, то этим он показал, что стремится к тому, чтобы сделать мысли в душе живыми. Он стоял перед вступлением мысли в ее живое развитие, в то время как Гегель остановился на мыслях. В душевном совместном бытии со ставшими живыми мыслями, к чему стремился Гете, человеку могло быть дано духовное переживание, что дух может быть признан также и в материи; в "просто мыслях" этого не дано. Так мировое развитие было поставлено перед суровым испытанием. Согласно глубоким историческим импульсам новое время тяготело не только к тому, чтобы переживать мысли, но также к тому, чтобы самосознающим "я" находить представления, о которых можно бы было сказать: здесь это "я" твердо стоит в строении мира. Благодаря тому, что человек мыслил это как результат материальных процессов, он достиг этого понятным для эпохи способом. Также и в отрицании духовной сущности самосознающего "я" благодаря материализму XIX в. заложен все же поиск сущности этого "я". Поэтому естественнонаучное побуждение, данное мировоззрению в этот век, совсем в ином смысле принадлежит истории мировоззрений, чем естественнонаучный род представлений предшествовавших материалистических течений. Те не были вынуждены гегелевской философией мысли искать уверенности в естествознании. Теперь же это разыгрывается иным образом, и хотя не доходит до полной ясности в сознании ведущих личностей, однако, как импульс времени, действует в подсознательных основах души". 18(10)

Гете и Шиллер

     537. "Поэтические произведения Гете и Шиллера совершенно не мыслимы вне стоящего за этими произведениями мировоззрения. При этом у Шиллера большое значение имеют его действительно разработанные принципы, а у Гете — его способ рассмотрения".

     539. "Шиллер обладал колоссальной внутренней поэтической страстностью, но в то же время был тонким мыслителем. Гете не был в этом смысле тонким, абстрактным мыслителем, как Шиллер, и обладал значительно меньшей поэтической страстностью, но он был вооружен тем, чего как раз недоставало Шиллеру: проницательными, полностью человеческими гармоническими инстинктами, одухотворенными инстинктами. Шиллер был рефлектирующим человеком, рационалистическим человеком; Гете был человеком инстинктивным, но одухотворенным инстинктивным человеком. Как они относятся друг к другу, Гете и Шиллер, — это было проблемой и для самого Шиллера". В его статье "О наивной и сентиментальной поэзии" он говорит о Гете — наивном поэте, и о себе — сентиментальном поэте. 188(7)

     551. "Мышление, способ рассмотрения, вчувствования в мир, которыми обладал Гете, составляют основное требование 5-й послеатлантической эпохи". "Потребуются не сотни, а тысячи лет, чтобы обосновать то, что заложено в Гете". 171(6)

Духовная среда в эпоху Гете

     564. Особое влияние на Гете оказали три индивидуальности. Первой из них был Шекспир. "Поскольку Гете хотел возвести мост от человеческого к сверхчеловеческому, исходя при этом не из абстрактного соответствия правилам, не из проницательной интеллектуальности, а из самого человеческого. Гете нуждался в твердой опоре на человеческое, чтобы внутри человеческого найти переход от этого человеческого к сверхчеловеческому. Так мы видим Гете стремящимся образовать, оформить, выработать человеческое — как это до определенной степени уже сделал Шекспир — из человеческого. Понаблюдайте, как Гете берет в руки "Историю Готтфрида фон Берлихингена с железной рукой", написанную им в виде автобиографии, как он, меняя как можно меньше, драматизирует эту историю, формирует первый образ своего "Геца фон Берлихингена"; как затем он формирует из него образ, уже более преобразованный, затем третий образ. Гете по-своему честно ищет свой путь, когда прибегает к шекспировской человечности; он хочет выработать сверхчеловечность.
     Ему кажется, что впервые он может что-либо познать в этом роде во время итальянского путешествия — читайте его письма, — благодаря родственным ему произведениям греческого искусства, поскольку греки поступали согласно намерениям богов, как поступает и сама природа. Он нуждался в собственном пути, в своем индивидуально проходимом истинном пути. Он не мог верить в то, что ему говорило окружение; он должен был найти свой путь.
     Второй дух, имевший на него огромное влияние, был явный не христианин — Спиноза. В Спинозе Гете имел возможность так найти Божественное, как человек находит это Божественное, когда хочет проложить путь из человеческого в сверхчеловеческое. Мысли Спинозы — суть последнее выражение в эпоху интеллектуальности древнееврейского приближения к Богу, если идти от человека. Мысли Спинозы далеко отстоят от Импульса Христа. Но эти мысли Спинозы таковы, что человеческая душа некоторым образом находит в них нити, чтобы держаться за них, когда она ищет тот путь. Здесь, внутри, в человеческом внутреннем находится мое существо; от этого человеческого существа я ищу, как проникнуть к сверхчеловеческому. — Это путь, которым Гете мог следовать, который не нужно было позволять проповедовать себе, и которым можно было следовать, следуя Спинозе: этот путь Гете рассматривал в некотором смысле, в определенном возрасте, как свой путь.
     Третьим духом, сильно повлиявшим на Гете, был Линней, ботаник. Почему Линней? — А потому Линней, что Гете не хотел никакой иной науки ботаники, иной науки о живых существах, кроме той, что попросту расставляла в ряд живых существ, как это делал Линней. Всякое абстрактное мышление, выдумывающее всяческое о классах растений, родах животных и т.д., — это не было родственно Гете". 188(6)

     583. "В его (Гете) личности не было недостатка ни в одном элементе, необходимом для высочайшего выражения всеобщечеловеческого. И все эти элементы соединялись в нем в одно целое, которое действовало именно как таковое. Вот почему в основе его воззрений на природу лежал глубокий философский смысл, хотя этот философский смысл и не входил в его сознание в форме определенных научных положений. ... Духовные силы Гете действуют всегда сообразно некой самой строгой философии, хотя он и не оставил после себя никакого систематического ее изложения. Мировоззрение Гете самое многостороннее, какое только можно себе представить. Оно исходит из единого центра, заложенного в целостной природе поэта, и оборачивается к нам всегда той стороной, которая соответствует природе наблюдаемого предмета.
     Натуре Гете свойственна целостность в проявлении духовных сил, но образ этого проявления всякий раз определяется соответствующим объектом. Гете заимствует способ наблюдения из внешнего мира, а не навязывает ему этот способ". У многих же людей мышление не целостное, а однообразное. 2(1)

1. Духовный облик Гете.

Его индивидуальность

     494 . "Он всегда говорил либо слишком много, либо слишком мало. Живое участие во всем, что так или иначе касалось его, часто заставляло его прибегать к выражениям более острым, чем это обусловливалось общим характером его натуры.... Он испытывал некоторый страх, когда предстояло выбирать между двумя точками зрения. Ему не хотелось поступаться своей непредвзятостью ради напечатления своим мыслям определенного направления. ... Гете предпочитает иметь два противоположных мнения об одной вещи, чем одно определенное". 6 (Введение)

     495. "Мировоззрение Шиллера происходило из философии его эпохи. Основополагающие представления, которые определили профиль этой философии и которые стали движущими силами западноевропейского духовного образования, следует искать в античной Греции. Образ особенной сущности гетевского мировоззрения можно получить лишь в том случае, если характеризовать это мировоззрение и его идеи так, как они вытекали из него самого". 6(1)

     512. "Юношеская поэзия Гете была протестом против неестественности, которую можно было наблюдать в его время. Он сделал Геца фон Берлихингена героем своей драмы, поскольку своим современникам, отдалившимся с помощью различных искусственных представлений от природы, он хотел показать человека, чьи дела проистекают из его изначальнейших, естественнейших ощущений. С другой стороны, он представил в "Вертере" ценность естественного. Противоестественная сентиментальность должна потерпеть крушение — такова основная идея этого произведения".
     В "Дочери природы" Гете хотел создать образы, сбросившие все случайное, которые являются лишь представителями того положения, в котором они родились в силу судьбы. Именно благодаря этому Гете надеялся достичь высшей истины, отстранив все повседневное, индивидуально-человеческое". Современники назвали драму "мраморно-гладкой и холодной". Но иного мнения были Шиллер и Фихте.
     "Наиболее непосредственно всесторонность личности Гете открывается в его лирических стихотворениях". 33 с.10,14,15

     543. "Гете выработал в себе представление о пластически-идеальной форме, которая открывается духу, когда он созерцает многообразие растительных видов, оставаясь чутким к их сходству. Шиллер рассмотрел эту форму, которая должна жить не в отдельных, а во всех растениях, и сказал, покачав головой: "это не опыт, это идея!" Словно из какого-то чуждого мира донеслись до Гете эти слова. Он вполне сознавал, что к своей символической форме пришел благодаря тому же роду наивного восприятия, которое создает представление о вещах, доступных зрению и осязанию. Его символическое или пра-растение представлялось ему столь же объективным существом, как и отдельные растения. Он был обязан этим не произвольным спекуляциям, а непредвзятому наблюдению. Поэтому он не нашел ничего лучшего для ответа Шиллеру, как следующие слова: "это может доставить мне большое удовольствие, если, не ведая о том, я имею идеи, кои могу даже видеть глазами". И он был глубоко опечален, когда Шиллер сказал: "как можно когда-либо произвести опыт. который был бы подобен идеям. Ведь в том и состоит особенность последних, что они никогда не совпадают с опытом"".

2. Мировоззрение Гете

     544. "Гете не хотел ни науки, ни искусства; он хотел идеи ... Гете искал заключить союз с мировым Духом и хотел открыть нам его господство; он делал это через посредство искусства или науки, в зависимости от потребности. Не одностороннее художественное или научное стремление пребывало в Гете, а неутомимый порыв к созерцанию "всех действующих сил и зародышей"". 1(8)

     545. "Художник не нуждается в познании движущих сил природы в той форме, в которой их вскрывает философ. Когда он воспринимает вещь или процесс, то непосредственно в его духе возникает образ, в котором законы природы отпечатлены в более совершенной форме, чем в соответствующей вещи или процессе внешнего мира. И нет нужды этому закону вступать в его дух в форме мысли. Познание и искусство родственны внутренне. Они выявляют задатки природы, которые в обыкновенной внешней природе не приходят к полному развитию.
     И когда в духе истинного художника кроме совершенных образов вещей еще высказываются в форме мыслей движущие силы природы, то всеобщий источник философии и искусства особенно отчетливо выступает перед нашим взором. Таким художником является Гете. Одни и те же тайны он открывает нам и в форме своих художественных произведений, и в форме мыслей". (Напр. "Изречения в прозе".) 1(18)

     566. "Шекспир в своем драматическом выражении человека сумел необходимость природного действия и свободу жизни мышления удержать в таком парении, которое ведет к человеку нового времени, если он в мышлении не желает потерять действительности".
     "Гете чувствовал себя, вместе со своим духовным содержанием, стоящим внутри природы, Шиллер—вовне". Шиллер считал, что если человек что-либо высказывает о природе, то этим что-либо добавляет к ней. "Для Гете существо природы жило в человеке как знание. ...Процесс познания для него был не просто формальным отображением скрытой в природе сущности, но реальным становлением и откровением того, чего без человеческого духа в природе вовсе не было бы. Но для него существовал и дух истинно природного содержания, поскольку познание он считал погружением человеческой души в природу".
     "Кто даст воздействовать на себя натурфилософии Шеллинга, тот получит впечатление: здесь говорит личность, которая в отважном полете идей желает взлететь к последним загадкам бытия и которая берет в свой полет, указуя, комбинируя, все те естественнонаучные результаты, которых удалось дозваться слева и справа. В природе он хочет добыть оправдание для полета идеи. Природа здесь должна служить архитектонике идей. Фихте всей своей душой являет собой такое единство с полетом идей, что для природопознания у него нет ни глаза, ни интереса. Гете полной жизни силой, созерцающей идеи, формирует отдельности вещей природы и процессы в мыслях; к нетерпеливому их постижению он себе идти не позволяет; потому столь велико его почтение перед глубиной мировых тайн.
     Новалис, словно из камня, выбивает из природы искры гениальной духовности, которые он хочет свести воедино в своем "магическом идеализме". Он умер слишком рано, чтобы то колоссальное, что представлялось ему, завершить в целое". 36, с.128-133

     567. "Вольтер, Руссо, Гердер, Кант и Шиллер достигли своего величия благодаря тому, что поставили свое творчество на служение одному идеалу. Гете, напротив, многообразие человеческих способностей привел в себе к такой выработке, что они находились в нем в совершенной гармонии". 33, с.9

     570. "Антрополог Хайнрат (Иоганн Христиан, 1773-1843. Его книга "Учебник антропологии" издана в 1822 г.) назвал мышление Гете предметным. Гете отозвался об этом с глубоким удовлетворением. Он принял это слово и свои стихи называл предметными. Этим он выражал то, насколько близко друг к другу живут в его душе деятельность художественная и познавательная". "Мышление является "предметным", если может так срастись с сущностью чувственных явлений, что эта сущность переживается в нем в отзвуке". 36, с.335,336