429. "Импульсы наследования заложены в человека и образуют прямолинейную эволюцию от его рождения до его смерти. Они исходят от Отца, от Отца, пребывающего в основе всех вещей. Но импульсы Сына не входят в силы наследственности; их нужно воспринять в душу и душой переработать; они должны быть способны так расширить душу, чтобы она стала свободной от жизненных сил, от сил наследственности. Импульсы Сына входят в свободу человека... в свободу души, которая освобождается от сил наследственности. Это они позволяют человеку душевно родиться заново. Это они делают человека способным во время данной отцом жизни взять себя в руки. Так в древних Мистериях рассматривали человека-отца и человека, который является сыном отца, который есть брат Христа, который берет себя в руки... способен нести в себе новое царство... царство Духа".343, с. 105-106
     "Представьте себе: вам рассказывается нечто о личности по имени Мюллер. При этом как наиболее существенное вам сообщают: а это сын старого Мюллера. Вы хотите поподробнее расспросить того, кто вам говорит о Мюллере, и он вам отвечает: да, старый Мюллер, он такой-то и такой-то. — И рассказав обо всех его свойствах, он добавляет: ну, а молодой Мюллер — это его сын. Так примерно было это со времен Мистерии Голгофы, когда говорили о Принципе Отца. Характеризуя природу, говорили: в ней живет божественный творческий Принцип Отца, а Христос — это Сын. — В существенном и сильнейшие реалисты (школы схоластики) не пришли к иной характеристике Христа, как к той, что Он является Сыном Отца. Это существенно".
     Затем пришла некая реакция на такое образование понятий. Евангелисты, протестанты, стали интересоваться Евангелиями, придавать значение Самому Христу. "Это лежит в основе течения Виклифа, Коммениуса: Христа представить самостоятельно, как завершенное Существо.
     Но времена духовного постижения миновали. Душами завладел номинализм, и в Евангелиях в Христе уже не находили Божественно-духовного. ... Христос стал простым человеком из Назарета".
     "Найти Христа означает переживание, а не простую констатацию. Найти Принцип Отца означает констатацию того, что, собственно, человек должен видеть в природе. Христа находят только тогда, когда переживают перерождение, новое рождение. Тогда Христос в этом новом рождении выступает как самостоятельное Существо, а не просто как Сын Отца. Ибо современный человек познает: если теперь остаться просто с Отцом, то невозможно чувствовать себя полностью человеком. Поэтому Отец послал Сына, чтобы Он завершил Его труд на Земле. — Чувствуете ли вы, как в завершении трудов Отца Христос становится самостоятельным Существом?" В истории догматики много споров ведется о том, возник ли Сын во времени от Отца, и как быть с Духом: исшел ли Дух с Сыном от Отца или от Сына? — и т.д. Постоянно ведется речь о генеалогии, происхождении. "Реалисты соединяли три божественные Личности в идее, для них идея была реальностью. Поэтому Бог для них был реальностью в познании". Для номиналистов Отец, Сын и Дух были лишь словами и потому оставались разъединенными.
     Идеал Антропософии составляет: не потерять вообще Божественное. — "И она его не теряет, ибо находит в Боге-Отце Божественно-духовное и в Боге-Сыне находит Божественно-духовное. ...Итак, когда Антропософия изучает природу, она дает заново подняться старому принципу Отца. Но когда она изучает историю, то она находит Христа. Так она познает двоякое. ...Она познает Христа, она познает Отца, и лишь затем она познает отношение между ними. Старая же мудрость об Отце исходила от Отца, а отношение познавала как первоначальное". 220 (11)

140. "В то мгновение, когда папский импульс вынужден был выпустить из своих тенет западноевропейское народонаселение ("авиньонское пленение" пап с 1309 по 1377 год состояло в том, что папа из Рима был переселен во Францию и подчинeн королевской власти), на Западе вспыхивает сила национального начала (Жанна Д'Арк 1412-1431) и становится там формирующим, элементом". Эмансипируются от папства даже итальянцы. "В 1476 г. на территории современной Швейцарии произошло значительное сражение. Жившее тогда в душах людей, когда Карл Храбрый потерпел поражение при Муртене , особенно симптоматично выступает нам навстречу именно в этой битве... начинается искоренение тесно связанного с римским папством рыцарства, самой сущности этого рыцарства".
     "В Гусе (1369-1415) мы имеем личность человека, который, я бы сказал, всем обликом своего характера являлся подобно человеку-вулкану. В 1414 г. в Констанце начинается собор, приговоривший его к сожжению (хотя Гус имел на соборе при себе охранную грамоту короля Сигизмунда). ... Каким предстаeт Гус в новейшее время? — Как мощный протест против всей внушающей, суггестивной культуры католического универсального импульса. Сама душа сознательная вздымается в Гусе против того, что душа рассудочная приняла от силы римского универсального импульса". И это было не единичное явление. Сюда относится и Савонарола (1452-1498), и Лютер (1483-1546), и эмансипация от Рима англиканской церкви, и Кальвин (1509-1564). "Что удивляет нас в Кальвине, Лютере, если мы берeм их как историческое явление? ... Не новые продуктивные идеи, не новое, создаваемое самой душой, а сила, с которой они хотели влить старое в новую форму".
     Правомерные импульсы (Гус, Лютер, Виклиф) вступают в развитии в борьбу с неправомерным. "Симптом этой борьбы мы видим в восстании Соединeнных Нидерландов (1556 г.) против люциферо-ариманической личности испанского Филиппа. ... а также в 1588 г., когда побеждается испанская армада". 185(1)

319. "Рим, оттеснивший движение самой непрекращающейся метаморфозы Христова вершения на восток, преобразовал духовное господство Христа в мирское господство церкви. Рим декретировал: всe, что связано со Христом, было делом одного единственного откровения в начале нашего летоисчисления. ... И это откровение передано церкви, и церкви надлежит внешне нести это откровение дальше. Но тем самым откровение Христа делалось в то же время вопросом мирской, светской власти и втягивалось под церковное управление, под церковное господство. На это важно обратить внимание. Этим было совершено не более не менее, как то, что из Христова Импульса была вырвана определeнная часть. Полный Импульс Христа существует в Христовом народе (русском), который несeт его дальше таким образом, что этот Импульс Христа действительно продолжает действовать в непосредственной современности. Римская церковь разрушила его постоянно длящееся действие, сконцентрировала Импульс Христа на начале нашего летоисчисления, а всe позднейшее перенесла в традицию или письменное предание, которое должно существовать дальше лишь через церковное управление. ... Этим Импульс Христа был низведeн из спиритуальных высот, на которых он всегда оставался на Востоке, и введeн в политические махинации, в ту спайку политики и церкви ... характерную уже для средневековья. В России, несмотря на то, что царя ... называли папой русской церкви, такой спайки в действительности не существовало; она существовала лишь внешне, в иллюзорных явлениях. Здесь как раз таится значительная тайна европейского развития. Действительное слияние, смешение реальных вопросов власти и вопросов церковного управления шло из Рима".
     К началу 5-го послеатлантического периода это смешение достигло определeнного кризиса. До XV века связь Божественного с физическим определялась догматами. Но с развитием стремления человека постичь себя встал вопрос: чем является личность Христа Иисуса? "В сущности говоря, этот вопрос был в центре всех споров того времени — Гуса, Виклифа, Лютера, Цвингли, Кальвина, анабаптистов, Каспара Швенкфельда (1489—1561), Себастьяна Франка (1499—1543; написал "Невидимую церковь Духа") и др. — и приводил всегда к тому, что желали понять: какова связь божественной духовной природы Христа с человечески-мирской Его природой. Всe вращалось вокруг этого вопроса. ... Можно сказать: всe, на что влиял Рим, стало народом церкви. Возникли церкви, секты и т.д., которые имеют некоторое значение.
     Не говорите, дорогие друзья, что в России также возникли секты. Как раз тем и коверкаешь всe наблюдение действительности, что применяешь одно слово к тому, что в иной области и становится иным. Кто изучит сущность русских сект, тот обнаружит, что в действительности у них нет ни малейшего сходства с тем, что имеет место у народа сект. ... Восстание против единой, суггестивно орудующей с подсознательными силами римско-католической церкви отмечает как раз жизнь и стремление людей от начала XV в. ... И как противоудар этому приступу личности... на помощь романизму приходит иезуитизм". 185(8)

Запад — Восток — Средняя Европа

1151. "Если хотят основать коммерчески-индустриальное мировое господство, то для этого основная область должна быть прежде поделена надвое. Такова природа коммерчески-индустриального ... коммерция не может существовать без противостоящей области. Поэтому когда на одной стороне основыва­ется британская коммерция, то из русских будет сделан принадлежащий к этой коммерции противоположный полюс. Чтобы имелась соответствующая дифференциация между куплей и продажей, чтобы происходила цирку­ляция, необходимо иметь две области. Нельзя весь мир сделать одним единым царством; нельзя основать мировое коммерческое царство. ... Это большая, гигантская мысль тех оккультных братств, о которых я говорил. Это мировая гигантская мысль — создать противоположность, по сравнению с которой все осталь­ное оказывается малостью, противоположность между британской коммерческой империей и тем, что получа­ется из русских с действующим в них через спиритуальные задатки подготовлением к 6-ой послеатлантической эпохе. ... Ибо, выражаясь тривиально, трудно представить себе лучший противоположный полюс для того, что на Западе вырабатывается как цвет коммерческого индустриального мышления, чем русских сла­вян, которые в будущем, совершенно очевидно, еще менее, чем теперь, будут склонны заниматься профессионально коммерцией и которые именно благодаря этому и образуют совершенно исключительный противоположный полюс.
     Подобная империя, разумеется, сама должна высказать свои собственные условия. И это была глубокая мысль Спенсера и его предшественников, которую постоянно подчеркивали: индустриально-коммерческое общество не желает иметь дела с войной, ему нужен мир, и оно любит мир. — Это несомненно так. Су­ществует, так сказать, глубокая любовь между коммерц-индустриальным стремлением и миролюбивым элемен­том в мире. Только временами это миролюбие принимает удивительные формы. В теперешней ноте Вильсона содержится нечто примечательное. ... Это нечто "гигантское", гигантское благодаря абсолютно фриволь­ной игре с истиной. ... две вещи здесь стоят на одной бумаге: мы разобьем срединное государство, но мы ничего ему не сделаем. ...
     Последуем мысленно туда, куда нас ведут. Мы имеем дело с разделением мира, и его нужно разделить так, что можно было бы сказать: мы хотим мира и стоим только за мир. — Все дело в рецепте. О нем мно­го пишут, суть же его в том, что он напоминает заявление такого рода: я не хочу тебе сделать ничего плохого, и волос с твоей головы не упадет, я только запру тебя в глубокий подвал и не дам есть! ... Ну кто скажет, что я тронул хоть волос на тебе? — По такому рецепту формируются многие вещи, в том числе и миролюбие... Но если у вас возникает недовольство коммерческим господством в мире, то это не­приемлемо для других. Так миролюбие коммерции, совершенно очевидно, в будущем будет разрушено. — Это, разумеется, понимают те, кто делят мир надвое, и потому становится необходим между этими частями вал. Этот вал должен быть создан в виде большой южно-европейской конфедерации, в которую войдет Венг­рия и многое другое, о чем я уже говорил; это именно должно обеспечить мир. ...
     Это гигантская мысль: только южные порты, выходящие в Средиземное море, оставить свободными для Франции, а остальные ввести в сферу своего влияния. Это означает, по сути говоря, что французская колониальная держава и сама Франция есть иллюзия, она существует под другим протекторатом, сама вхо­дит в сферу влияния".
     "Создать мир материальной, индустриальной, коммерческой культуры — это ведь не является плохим, такова необходимость, вообще говоря. Но должен быть создан и противоположный полюс. ... Должны сталкиваться противоположности, и в их столкновении развивается реальность. ... Противоположный по­люс можно найти в Средней Европе. Ибо подумайте, какую оппозицию Средняя Европа создала культово-теократическому испано-итальянскому югу, оппозицию, достигшую своей вершины в лице Лютера, а свою наибольшую глубину — в среднеевропейской мистике. В этом соединилось не просто немецкое или герман­ское, но там действовало и славянское вместе со среднеевропейским. ... Эта внутренняя углубленность действовала как в чехе Яне Гусе, так и в германизированном англичанине Виклифе, и в Цвингли, и в Лютере. ...Средняя Европа с западными славянами является в некотором роде оппонентом периферии славянства. Восток соединен со Средней Европой, хотя политически между ними могут возникать многочислен­ные разногласия. ... Гус, поляк Коперник — можно было бы назвать и много других имен — образуют связь на физическом плане. ... выявляет это и рассмотрение оккультных связей.
     Рассмотрим лишь один случай: душа Галилея вновь жила в Ломоносове, основателе, во многих отношениях, славянской культуры на Востоке. В середине здесь лежит духовный мир. И можно сказать: средне­европейские славяне на физическом плане связаны с Западом. А то, что лежит за ними, связано с людьми Запада через высший план". 174(20)

     1263. "Выступили Гус, Виклиф и др. — личности, в которых ярче всего излучалась сущность души соз­нательной, которые обладали душевной настроенностью, связывавшей их с силами Михаэля столь крепко, как это должно наступить для других лишь через столетия. Следуя призыву Михаэля в своем сердце, они проявляли зрелость души сознательной, возносясь к постижению глубоких религиозных тайн. Они чувствова­ли, что интеллектуальность, подымавшаяся вместе с душой сознательной, должна быть способна включить в область своих идей то, что в древние времена достигалось через имагинацию. ... Глубоко заглядываешь в характерное того времени, рассматривая кардинала Николая Кузанского. Его личность — как бы веха вре­мени. ... Это та личность, которая в собственной душевной жизни, ощущая нарушение Михаэлем космическо­го равновесия, интуитивно хотела как можно больше способствовать тому, чтобы это нарушение направ­лялось на благо человечества".
     "Истинное розенкрейцерство, безусловно, лежит на линии действия миссии Михаэля. Оно помогало на Зе­мле осуществлению того, что Михаэль как свою духовную работу хотел подготовить для позднейшей эпохи". "В начинающейся эпохе души сознательной эмансипированная в человеке интеллектуальность хочет исследовать истины верований и культа. Благодаря этому должна поколебаться человеческая душевная жизнь. Сущностное, которое раньше переживалось душевно, хотят доказать логически. Содержание культа, которое должно было постигаться в имагинациях, хотят понять логическим умозаключением и даже оформить его согласно послед­нему.
     Все это связано с тем, что Михаэль при всех обстоятельствах хочет избежать всякого соприкосновения с современным земным миром, в который человек должен вступить. Но тем не менее, Михаэль должен и далее направлять в человеке космическую интеллигенцию, которой он управлял в прошлом. Поэто­му, благодаря силам Михаэля, возникает необходимость для поступательного развития Вселенной нарушить космическое равновесие.
     Миссия Михаэля облегчается тем, что некоторые лица — истинные розенкрейцеры — так устраивают свою внешнюю земную жизнь, что она ничем не воздействует на их внутреннюю душевную жизнь. Поэтому в своем внутреннем они могут образовывать силы, которыми они в духовном действуют совместно с Михаэлем, не подвергая Его опасности запутаться в современном земном свершении, на что Он никак не мог бы пойти".
     "Вплоть до XIX в. лучшие люди в различных областях европейской духовной жизни всячески развивали идеи — исторические, естественнонаучные, философские, мистические, — являющие собой стремление найти человека в том, что является ставшим интеллектуалистическим мировоззрением.
     Ренессанс, духовное возрождение, гуманизм торопятся, даже рвутся к духовности в том направлении, в каком ее не найти, а в том направлении, где ее надо было искать, там царят бессилие, иллюзия, оглушенность. При этом повсюду в искусстве, в познании силы Михаэля прорываются в человека, но еще не в оживающие силы души сознательной. Возникает шатание духовной жизни. Михаэль обращает все силы в космическом развитии назад, дабы ему достало власти удержать в равновесии под ногами дракона. И как раз при этом напряжении сил Михаэля возникают великие творении Ренессанса. Но они — лишь обновление через Миха­эля того, что присуще душе рассудочной, или душе характера, а не действие новых душевных сил.
     Можно видеть Михаэля, исполненного заботы: в состоянии ли он длительно побеждать дракона? ... Миха­эль видит, как наблюдается природа и как из того, что называют "законом природы", хотят создать образ человека. Он видит, как представляют себе: данное свойство животного становится все совершеннее, та или иная связь органов становится гармоничнее и якобы благодаря этому "возникает" человек. Но перед духовным взором Михаэля человека не возникает, ибо то, что мыслится в усовершенствовании, в гармониза­ции, именно только мыслится; никто не может видеть, что это также и осуществляется в действительности, ибо такого нигде не происходит. ... Сила души сознательной действенна в теле, но она еще не хочет войти в душу, — так приблизительно слышится инспирация, произносимая в тревожной заботе Михаэлем. Не придаст ли сила иллюзии в человеке такую мощь дракону, что Михаэлю, станет невозможно удержать равновесие?
     Другие личности с более внутренне-художественной силой стараются почувствовать единство природы и человека. Мощно звучат слова Гете, когда он в прекрасной книге характеризует деятельность Винкельмана: "Когда здоровая природа человека действует как целое, когда он чувствует себя в мире как в великом, прекрасном, достойном и ценном целом, когда гармоническое удовольствие дает ему чистый, свободный восторг, — тогда Вселенная, если бы она смогла ощущать саму себя как достигшую цели, возликовала бы и восхитилась вершиной своего собственного становления и сущности". В этих словах Гете звучит то, что огненной духовностью зажигало Лессинга, что одушевляло в Гердере его широкий взгляд на мир. И все соб­ственное творчество Гете есть как бы всестороннее откровение этих его слов. Шиллер в "Эстетических письмах" изобразил идеального человека, который так, как это звучит в словах Гете, несет в себе Вселенную и осуществляет это в социальном единении с другими людьми. Но откуда берет начало этот образ человека? Он светит как утреннее Солнце над весенней землей. Но в человеческое ощущение он попал из наблюдений над человеком Греции. Люди берегли его сильным внутренним импульсом Михаэля; но оформить этот импульс они могли, лишь погружаясь взглядом души в прошлое. Желая пережить человека, Гете ведь ощущал сильнейшие конфликты с душой сознательной. Он искал его в философии Спинозы: во время итальян­ского путешествия, заглянув в греческую сущность, он, как ему казалось, по-настоящему почуял его. И от души сознательной, устремившейся к Спинозе, он все-таки, в конце-концов, поспешил к уже гаснувшей душе рассудочной, или характера (наследие Греции). Он смог лишь безгранично много перенести от души рассудочной в душу сознательную в своем широком воззрении на природу.
     Михаэль смотрит серьезно и на это искание человека. Правда, в человеческое духовное развитие входит то, что ему соответствует; это тот человек, который некогда созерцал сущностно-разумное, когда оно еще из космоса управлялось Михаэлем. Но если бы этим не завладела одухотворенная сила души сознатель­ной, оно должно было бы под конец выпасть из сферы действия Михаэля и подпасть силе Люцифера. Возмож­ность для Люцифера одержать верх при колебании космически-духовного равновесия составляет другую тре­вожную заботу в жизни Михаэля. Подготовление Михаэлем к концу XIX века своей миссии протекает космчески трагично. Внизу, на Земле, часто господствует полное удовлетворение тем, как действует (существующий) образ природы; в области, где действует Михаэль, царит трагизм по поводу препятствий, мешающих (людям) проникнуться (истинным) образом человека. Раньше в сиянии Солнца, в блеске утренней зари, в мерцании звезд жила строгая одухотворенная любовь Михаэля; теперь эта любовь более всего окрашена великим страданием от созерцания человечества. Положение Михаэля в космосе стало трагически трудным, но в то же время и требовавшим разрешения как раз в отрезке времени, предшествовавшем его земной миссии. Люди могли удержать интеллигенцию лишь в области тела, а в нем — лишь в области внешних чувств. Поэтому, с одной стороны, они не понимали ничего, кроме того, что им го­ворили внешние чувства: природа стала полем чувственного откровения; но это откровение мыслилось совер­шенно материально. В формах природы уже не воспринимали больше творения Божественно-духовного, а неч­то лишенное духа, о чем все же утверждают, что оно порождает духовное, в котором живет человек. С дру­гой стороны, люди хотели воспринимать из мира духа лишь то, о чем говорили исторические свидетельства. Созерцание духом прошлого запрещалось столь же решительно, как и созерцание настоящего.
     В душе человека жило еще только то, что шло из области современного, куда не вступает Михаэль. Че­ловек был рад стоять на "твердой" почве. И он думал, что обладает ею, поскольку в природе ничего не ис­кал теми мыслями, в которых боялся произвола фантазии. Однако Михаэлю это не доставляло никакой радо­сти; он должен был по ту сторону человека, в своей собственной области вести борьбу против Люцифера и Аримана. Это создавало большую, полную трагизма, трудность, ибо Люцифер тем легче подходит к челове­ку, чем больше Михаэль, который тоже охраняет прошлое, должен держаться вдали от человека. Итак, в ду­ховном мире, непосредственно граничащем с Землей, разыгралась жестокая битва Михаэля с Ариманом и Лю­цифером за человека, который в это время на Земле сам душевно действовал против целительного в своем развитии.
     Все это, конечно, имеет значение для духовной жизни Европы и Америки; о жизни Азии нужно было бы говорить иначе".
     "Миссия Михаэля такова, что она в космическом становлении человечества повторяется в ритмической последовательности. В своем благотворном действии на земное человечество она неоднократно повторялась перед Мистерией Голгофы. Тогда она была связана со всем тем, что внеземная еще сила Христа действенно должна была явить в откровении Земле для развития человечества. После Мистерии Голгофы она служит тому, что должно произойти через Христа в земном человечестве. В своих повторениях она выступает в из­мененной и развивающейся дальше форме, но именно в повторениях.
     В противоположность этому Мистерия Голгофы есть всеобъемлющее космическое событие, совершившееся лишь однажды в ходе всего космического развития человечества". 26(131-139)