86. В религиозном воззрении Ветхого Завета есть лишь определенное осознание люциферического влияния. Аналогичного сознания ариманического влияния там нет. В Новом Завете Ариман осознается. Там, где в нем говорится "демон", имеется в виду Люцифер, где говорится о "сатане" — Ариман.121 (9)

349. "Женщина имела мужчину в себе. ... Что действовало на женское как семя, —стало муж­ским; и это было духовное, мудрость. Женщина дала материю, дух дал форму. Формообразование на физи­ческом плане является действительной мудростью. В женщине действует мудрость. ... Двоичность возник­ла так, что сначала прекратилось плодоношение в одном индивидууме — способность женского яйца произ­водить размножение. Женское яйцо лишилось возможности оплодотворяться (в одном) из одного тела. Так мы имеем здесь дело со ставшим бесплодным женским и стоящим над ним духовным. Это произошло через разделение физических органов, разделение полов, и способность оплодотворения была передана другому полу. Воз­никли два индивидуума: один с женской телесностью, другой с мужской; мудрость у мужчины — женского, у женщины мужского характера. ... Итак, мы имеем окрашенную мужским мудрость в женщине и окрашенную женским мудрость в мужчине. Окрашенная женским мудрость пассивна, склонна воспринимать, слушать, смотреть, воспринимать происходящее вокруг. Окрашенная мужским мудрость активна, производительна. Поэтому мы имеем двоякую мудрость: мудрость в женщине, которая активна и, естественно, переносится на мужчин; и существует достаточное число мужчин, перенявших женскую мудрость. Внизу пол шествует своим путем, а вверху мы имеем дело с активной интуицией, происходящей от женщины, и с пассивным познанием, несущим реши­тельно мужской характер.
     Древние Мистерии представляли это как противоположность между сыновьями Авеля, или божественными сыновьями, и сыновьями Каина, или человеческими сыновьями. Авель представляет собой женскую активную интуицию. Поэтому он не в состоянии воспри­нимать что-либо извне, что должно быть переработано. Он воспринимает Божественное, которое пронизы­вает его, вливается в его интуитивное. Это символизировано в его "пастушестве": он печется о жизни, как интуиция печется о жизни божественной мудрости. У Каина мужская мудрость, которая воспринимает­ся извне. Она воспринимает почву, чтобы ее обрабатывать; материал находится вовне. Каин "земледелец" ... Ветхий Завет произошел от женского, из интуитивной мудрости, носит ее основной характер".
     "Храмовая легенда рассказывает, что один Элоим оплодотворил Еву, и возник Каин. Затем Иегова, или Адонаи, создал Адама. У Адама и Евы родился Авель. Эта легенда противопоставляет мудрость Каина муд­рости Библии, так что с восходом 4-й подрасы мы имеем два противостоящих одно другому течения: Биб­лию, как женскую мудрость, и храмовую мудрость, как мужскую оппозицию женской мудрости. ... Это про­цесс в самом человеке. Через мужское познание выступает сила, убивающая Авеля. ... Потомки Каина суть те, кто свою мужскую мудрость употребили на строительство внешнего мира; пассивная мудрость была применена к строению внешнего мира. Не божественная мудрость низошла на него. Из свободы следует строить в мире. Здесь нет никакой божественной интуиции. Путем проб, опыта возникают соеди­нения чисто материальных продуктов Земли. Так из рода Каина рождается Тубал-Каин, а позже и Хирам-Абиф или Адонай-Хирам. ...
     Ярким представителем авелитов является Соломон. В третьей подрасе они имели своих представителей сплошь в жречестве. Древняя мудрость жрецов была интуитивной мудростью. Эта мудрость, прежде дейст­вовавшая в женщине как оплодотворение, была преобразована на более высокой ступени в духовную муд­рость, и из этой жреческой мудрости произошла Библия. Женская мудрость стала, т.обр., Библией. Женская мудрость в состоянии дать большие откровения Божественного, рассказать, как относиться к Анге­лам и духам. Творить на Земле —дело сыновей Каина. Поэтому Тубал-Каин является праотцом кузне­цов, и потому Соломон вынужден призвать Хирама-Абифа, который может построить Храм. Он строит царю Соломону, наследнику древней жреческой мудрости, храм, Соломону, который жреческую мудрость превра­тил во внешнюю власть. Царство, как внешнее учреждение, происходит от жречества".93 (17)

Эзотерическая символика Храмовой легенды Три колонны

36а. Две колонны символизируют врата, ведущие в то пространство, которое символизирует древнюю Атлантиду. Это Геркулесовы столпы.265, c. 177
     "Эти колонны были установлены у входа в храм (Соломона). Они называются Якин, Боас и М. Левиты взяли их и бросили в пруд Вефезда. Во времена Христа колонны извлекли из пруда и сделали из них мостки через ручей Кедрон. По ним Иисус прошел на Оливковую гору. Потом из них был сделан для Него крест".
     Сет положил три райских семени в уста Адама, когда тот умер. "Из могилы Адама выросло могучее дерево. Это дерево виделось кое-кому, кто имел психические восприятия чувств, излучающим жар, огонь. И этот огонь принимал форму ... букв J и B — начальных букв двух слов... На три части разделилось то дерево. Сет взял его часть, и она в эволюции мира была многократно использована".
     Было время, когда человек "парил в более или менее водном элементе". У него тогда было нечто вроде плавательного пузыря, который со временем превратился в легкие: Бог вдохнул дыхание жизни. Лишь тогда стало возможным образование красной крови.
     "Представьте себе: перед вами стоит человек и вы можете видеть в нем струение красной крови. Это очевидно было бы похоже на живое красное дерево. Его-то христианская эзотерика и называет "древом познания". Человек вобрал его в себя и вкусил от красного древа крови. Возведение красного древа крови, истинного древа познания — это и есть грех. Бог изгнал человека из рая, чтобы он не вкусил от древа жизни". Наравне с красным человек получил и красно-синее древо крови. Это древо смерти. Некогда человек научится с помощью расширенного сознания сам превращать синюю кровь в красную; тогда он древо смерти превратит в древо жизни.
     Трехчастное дерево, выросшее из могилы Адама, — это Манас, Буддхи, Атма. Их в зачатке созерцает посвященный, Сет. Он созерцает будущее, когда оба райских древа снова сплетутся.
     "Так явился Адаму Ангел в Раю под оливковым деревом. Своим видел Адам этот знак — образ Ангела, и он поклялся никогда не заблуждаться в отношении силы, представленной (документированной) в J. B. И Адам всякий раз обретал силу и утешение (отраду), ища место, где мог являться Ангел.
     Однако в Лемурийскую эпоху случилось так, что по вине Люцифера, принесшего искушение, Адам впал в заблуждение по поводу J. B. И когда после того Адам снова отыскал место явления Ангела, то пережил там лишь ужас от своего собственного существа. Перевернутая пентаграмма с одним разомкнутым острием, — в виде такого знака явился на этот раз Ангел Адаму, угрожая огненным мечом. И Адам убежал".
     "Авель означает мудрость, Каин — силу, крепость. ... Сет означает благочестие, которое должно мудрость соединить с силой".
     Поперечная балка, которая должна соединять мудрость и силу, есть принцип благочестия, любви, красоты. В дохристианские времена для этого не было места в мире. Когда пришел Христос Иисус — Носитель Буддхи, то Своей силой Он смог ту балку поднять из воды — с астрального плана, — где она покоилась. Потом ее положили через ручей (путь в высшие миры). По ней прошел Христос по пути страданий к жертве, которую он принес ради человечества; она стала возможной лишь благодаря любви, просветленной, очищенной любви". Жертва Христа соединила воедино три ствола: мудрость, красоту и силу, поскольку теперь нашлось место и для красоты.265, c.342-351
     Если человек символически выражается в виде пентаграммы, то она включает в себя и три царства природы. Минеральное царство символически выражено одной линией: ; растительное — двумя: (т.к. имеет физ. и эф. тела); животное обладает еще ас. телом: .
     "Эфирное тело обладает принципом роста. В растении лист появляется за листом, пока форма остается не закрытой приходящим сверху астральным действиям, которые вызывают цветение. Эфирный принцип ... в животном частично видоизменяется; он в большей мере свои силы направляет на восприятие изнутри астрального тела. Прямая линия эфирного замыкается, отгибается действием новой линии, которая символизирует астральный принцип; далее она еще раз отгибает с другой стороны физический принцип. Поэтому физическая форма, вертикальная у растения, у животных сгибается и становится горизонтальной. Поэтому животное символизировано тремя линиями". Я в человеке выражается точкой над последним символом: — "его силы изливаются в эф. тело и в физ. тело через две линии, проходящие через астральное, когда Я, с одной стороны, действует через свет, а с другой — через тепло. Благодаря такому действию Я человеческая форма вновь (после животной) встает вертикально, и так возникает символ пентаграммы.
     Став пентаграммой и всецело живя в ней, человек не может видеть себя таковым. Лишь ту часть своего существа может он сознательно окинуть взором, которая находится под его Я, над которой он вырастает. Таковыми являются три линии, символизирущие животное. Поэтому человек видит лишь переднюю часть своего физического, начиная от плеч".
     Если же он хочет познать себя как Я, в верхней части пентаграммы, то ему необходимо создать новый центр восприятия вне пентаграммы — центр сознания вне Я. Удар, полученный Хирамом в лоб, указывает на верхнюю часть пентаграммы. Далее Майстер рождается заново в космосе и переживает древние эоны развития. Освободясь от оболочек, человек как первое переживает земную Матерь, из которой он вырос, а также предыдущие состояния развития. У креста перевоплощенному Хираму (автору Евангелия от Иоанна) Христос говорит о Матери. "Как Сын Он передает человеческое Я земной Матери после того, как оживил его Своей силой, а она берегла его и лелеяла. Как Матерь дает Он этому Я Землю, на которой Сын отдал Свои силы Матери. Человеческое Я должно спасти Землю, своими силами поднять ее в сферы духа, пользуясь полнотой сознания, которого без Земли развить было бы невозможно..."
     "После того, как Земля стала Телом великого Духа Солнца, когда ее пронизали Его духовные силы, все существа на ней одаряются этими силами. В Землю было заложено начало будущего ее соединения с Солнцем. Физическое тело Иисуса из Назарета стало посредником, через которого силы космоса соединились с аурой Земли. Когда на Голгофе из этого тела текла кровь, Земля была снова воспринята в силы Солнца. С этого момента сила Христа излучается из центра Земли в окружение, а с Солнца сила Христа светит на Землю". 265, c. 414-417
     111"Адам-Ева Каин Авель-Сет (Сиф) Ламех Хирам-Абиф Соломон Лазарь-Иоанн".
     "Индивидуальность, воплощавшаяся как Хирам-Абиф и Лазарь-Иоанн, в своем воплощении в XIII — XIV вв. была вновь посвящена и с тех пор носит имя Христиан Розенкрейц".
     Концентрация на Храмовой легенде, которая представляет собой семиступенную "лествицу", и на ее разъяснениях ночью может приблизить душу к Хирам-Абифу или Адонираму, к Лазарю. При этом дается еще медитация: "Я пребываю в мире не только для себя, но чтобы стать подобным моему праобразу". Подобное стремление есть долг, оно не эгоистично. О нем говорится в первых сценах Мистерий-драм "Испытание души" и "Страж Порога".
     "Вы не должны забывать, что спиритуальные силы рассчитывают на вас в водительстве человечества". "Я преображаю себя для откровения Божественного праобраза во мне".265, c.419-421
     "Летний путь — это путь Общины Христиан, совершаемый в память об общине (до рождения) в духовном мире (путь Авеля).

Зимний путь — это путь антропософов через холодное одиночество к познанию (путь Каина)".
     Хирам отказал подмастерьям в степени мастера, т.к. они незаменимую массивную балку для Храма сделали слишком короткой и ему пришлось особой силой ее удлинять.
     Из могилы Хирама выросла акация. Она вырастает на могилах посвященных. Когда тело Хирама раскопали, раздалось новое слово Майстера: "Mach ben ach", что означает: "Духовно-душевное отделилось от физически-телесного", или: "По ту сторону тела", "Земной сын страдания". Золотой Треугольник нашли в колодце; на нем лежал кубический камень с десятью заповедями. И то, и другое было замуровано в Храме. Хирам имел задачу примирить каинитов с авелитами.
     Через Хирама, посвященного как Лазарь Самим Христом, было положено начало среднего течения, где должны примириться течения Каина и Авеля. "Течение Каина нашло со временем свое главное представительство в масонстве, в то время как авелиты представлены духовенством церкви. Оба течения остаются глубоко враждебными по отношению друг к другу. Лишь в одном они пришли к единодушному согласию: в ненависти к среднему течению. Результатом единодушного союза в остальном враждующих между собой направлений было уничтожение Иоаннова здания — Гетеанума".265, с. 458-460

Языческое и ветхозаветно-иудейское течения

172. С древнейших времeн можно проследить в среде человечества два потока. Один из них языческий, представляющий собой природную мудрость, видевший в каждом природном существе духовно-элементарных, демонических существ, тех существ, которые в Евангелиях встают на дыбы, когда Христос является в сферу людей, ибо они сознают, что кончается их господство. "Языческое сознание, искавшее на старый лад демонически-элементарно-духовную природу во всех существах природы, долгое время играло свою роль. И началась борьба за тот род сознания, который повсюду в земном должен был также искать то, что через Мистерию Голгофы соединилось с земной жизнью как субстанция Самого Христа.
     То языческое течение было природно-софийным, повсюду в природе видело оно духовное, а потому могло оглянуться также и на человека, которого оно хотя и рассматривало как природное существо, но тем не менее как существо духовное, поскольку во всех чужеродных существах оно также видело и духовное. Чистейшим, прекраснейшим образом это выступило в Греции, особенно в греческом искусстве, где мы видим, как духовное в виде судьбы ткет сквозь человеческую жизнь, подобно тому, как закон природы ткет сквозь явления природы. И когда мы, потрясeнные, временами останавливаемся перед тем, что содержится в греческой трагедии, то у нас возникает, с другой стороны, чувство: грек ощущал не просто абстрактные законы природы, как мы сегодня, но он ощущал также действие божественно-духовных существ во всех растениях, во всех камнях, во всех животных, а потому и в самом человеке, в котором жeсткая необходимость закона природы формируется в судьбу, как это, например, изображено в драме "Эдип". Мы здесь находим внутреннее родство природного бытия с человечески-духовным бытием. Поэтому в этих драмах ещe не господствует свобода и человеческая совесть. В них господствует внутренняя необходимость, судьбоносное в человеке, подобно тому, как вовне, в природе, господствует природная закономерность. Это течение приходит в новое время.
     Другое течение — ветхозаветно-иудейское. В нeм нет никакой природной мудрости. На природу оно смотрит как на чувственно-физическое бытие. Но зато это ветхозаветное воззрение восходит к первоисточникам морального, лежащего между смертью и новым рождением, к тому пра-истоку, исходя из которого теперь не вглядываются в природное в человеке. Для Ветхого Завета не существует никакого естествознания, а только соблюдение божественных заповедей. В смысле Ветхого Завета всe совершается не по законам природы, а так, как хочет Ягве. Так мы видим, что из Ветхого Завета звучит безобразное, в определeнном смысле абстрактное, но за этим абстрактным стоит, вплоть до Филона Александрийского, который из всего этого сделал аллегорию, Господь Ягве, который абстракции пронизывает идеализированной в сверхчувственном, всеобщей человеческой природой, который как Господь человеческий пронизывает всe, что как заповедь звучит от него на Землю. В этом ветхозаветном воззрении простое глядение на моральный мир выступает прямо-таки ужасом перед взглядом на мир в его внешней чувственности. В то время как язычники полагали во всeм видеть божественно-духовных существ, Бог иудеев — один. Иудеи — монотеисты. Их Бог, их Ягве — един, ибо он может быть соотнесeн лишь с тем, что в человеке является единством: ты должен верить в единственного Бога; и этого Бога ты не должен выражать в чeм-то земном, ни в образе пластическом, ни в слове, которое смеют произносить лишь посвященные в особых праздничных случаях; ты не должен произносить имени Бога без святости".
     В христианские столетия, вплоть до XVII столетия, происходила напряжeнная борьба за нахождение созвучия между тем, что можно было видеть как духовное во внешней природе, и тем, что переживается как Божественное, когда мы смотрим на собственное моральное, душевное в человеке, между созерцанием духа во внешней природе и обращением души к духовному, из которого низошeл Христос Иисус. Когда Христианство из Азии перешло в Грецию, то там был силeн старый языческий элемент, видевший духовное во всей природе. И хотя Христианство прошло через гречество, заимствовало у него многие речевые формы, но корней там пустить не смогло, за исключением гностических воззрений. Затем Христианство прошло через прозаический элемент римства, где его постигали абстрактно, предвосхищая этим его позднейшее ариманическое понимание.
     Но действительно живую борьбу мы находим в Испании. "Не теоретически, но интенсивно и жизненно там встал вопрос: как человеку, не теряя созерцания духовного в вещах и процессах природы, найти целого человека, который через Христа Иисуса поставлен перед его душевным взором? Как человеку пронизать себя Христом?" В Кальдероне, испанском поэте, эта борьба выразилась особенно интенсивно. "В Кальдероне, если можно так выразиться, драматически жила эта борьба за пронизание человека Христом". Особенно характерна в этом отношении его драма "Киприанус". Еe главный герой — маг, живущий в вещах и процессах природы, когда желает исследовать их духовность. Это человек фаустовского типа, но сильно отличается от Фауста тем, что живeт совсем живо и несомненно в духе природы. В жизнь Киприануса вступает Юстина. Она представлена совершенно по-человечески, как женское существо, но только так еe полностью не постичь. Не поймeм мы ничего и аллегоризируя эту фигуру. "Когда в драме Кальдерона выступает Юстина, то мы должны думать о пронизывающей мир справедливости", которая не была ещe столь абстрактной, как в современной юриспруденции.
     Киприанус поeт Юстине гимн, что также трудно понять современным адвокатам. Но Киприанус ещe и маг, он действует среди демонических существ природы, среди которых находится и их предводитель — средневековый сатана. Киприанус чувствует себя неспособным подойти к Юстине и просит сатану добыть еe ему. Здесь вы встречаете всю глубину трагизма христианского конфликта. Справедливость присуща христианскому развитию. Но Киприанус — полуязыческий естествоиспытатель. "Он не может из природной необходимости, которая есть нечто жeсткое, найти христианскую справедливость, и ему остаeтся только обратиться к предводителю демонов, к сатане, чтобы тот добыл Юстину".
     Сатана умен. Если бы ему удалось захватить христианскую справедливость, то это сослужило бы гибели человека. Но Юстина бежит от сатаны, и тот захватывает лишь еe фантом, еe тень. Киприанусу, конечно, нечего делать с фантомом; в нeм нет жизни, в нeм лишь тень справедливости. "О, это удивительно выражено, как то, что возникает из древней природной мудрости и теперь выступает в новом естествознании, подходит к чему-то такому, как социальная жизнь, к Юстине, но та не дарует ему действительной жизни, а только мыслефантомы".
     От всего этого Киприанус сходит с ума. Юстина, действительная Юстина, попадает со своим отцом в тюрьму и присуждается к смерти. Киприанус, уже безумный, требует для себя смерти. На эшафоте они встречаются. После их смерти появляется змея, верхом на ней едет демон, хотевший добыть Киприанусу Юстину, и объявляет, что они спасены и могут взойти в небесные миры: "Благородный житель мира духа спасeн от зла".
     "Вся христианская борьба средневековья заключена в этом. ... Христос низошeл на Землю, поскольку больше нельзя было видеть то, что прежде ещe в среднем человеке, в ритмическом человеке, могло быть видимо, а именно: как этот средний человек вырабатывался с помощью дыхательных упражнений йоги; не головной, но ритмический человек. Человек не мог найти Христа в то время. Но он стремился найти Его. Христос низошeл вниз. Человек должен найти Его здесь, поскольку он больше не имеет Его в воспоминании о времени между смертью и новым рождением.
     В драме Кальдерона представлена борьба за это нахождение и трудности, с которыми сталкивается человек, который теперь должен опять вернуться в духовный мир, должен снова пережить созвучие с духовным миром. Киприанус ещe смущeн тем, что звучит как демоническое из древнего языческого мира. Но также и иудейско-древнееврейское он ещe не преодолел настолько, чтобы оно стало для него современно-земным. Ягве ещe восседает для него на троне в надземном мире, Христос ещe не сошeл через крестную смерть вниз и не соединился с Землeй. Киприанус и Юстина переживают своe движение вместе с духовным миром, когда проходят врата смерти. Столь ужасна эта борьба за обретение Христа в человеческой природе во время между рождением и смертью. И осознавалось, что средневековье ещe не зрело для того, чтобы обретать Его таким образом".
     У Кальдерона это выступает куда живее, чем в теологии того времени, работавшей с абстрактными понятиями и желавшей с их помощью понять Мистерию Голгофы. Если сравнить Киприануса с Фаустом, выступившим сначала у Лессинга, то здесь налицо сознание: человек должен в земной жизни найти Христа, ибо Он через Мистерию Голгофы соединился с Землeй. У Лессинга это живeт не в ясных идеях, а в отчeтливом чувстве. Начатого им "Фауста" — был написан лишь небольшой отрывок — он заканчивает так, что тем демонам, которые удерживали Киприануса, провозглашается: вы не должны победить! И этим была дана тема для позднейшего гeтевского "Фауста". Возьмите его первую часть — это борьба. Возьмите вторую часть: там через классическую Вальпургиеву ночь, через драму Елены должно быть испытано восприятие Христианства в греческом мире. Но далее Гeте знает: человек должен здесь, в земной жизни найти связь со Христом. Однако Гeте ведeт своих героев к Христианству, так сказать, теоретическим сознанием, ибо вознесение в христианском смысле просто приклеено к драме, не следует из внутренней природы Фауста, взято Гeте из католической догмы.
     "По сути говоря, лишь общее настроение 2-й части "Фауста" изображает пронизанность Христом. Ибо образно Гeте не мог этого дать. Лишь после смерти Фауста он даeт сцену христианского вознесения". Гeте работал над "Фаустом" в три этапа. Первый начался ещe в юности, когда он испытывал большую неудовлетворeнность своими университетскими штудиями и ему хотелось реальной связи души с полной духовной жизнью. Образ Фауста вставал тогда ему из кукольных спектаклей, где он был лишь человеком, стремящимся из рассудочного к полноценному пониманию космического происхождения человека. "Но Гeте продолжал искать дух внутри природы. В духовной жизни, с которой он столкнулся, он не мог его найти. Глубокая тоска повела его к тому, что как остатки греческого искусства он увидел на юге. Он полагал, что в том роде и способе, каким греческое мировоззрение прослеживало тайны природы в художественных произведениях, можно познать духовность природы".
     Пережитое в Италии претерпело метаморфозу в его душе, что отразилось в "Сказке о зелeной Змее и прекрасной Лилии", где из традиционных понятий истины, красоты, добра он формирует свой храм с четырьмя королями. Вторая стадия работы (конец XVIII в.) над "Фаустом" выразилась в написании "Пролога на небесах". Здесь Фауст поставлен во весь Космос. Проблему человека Гeте развил в проблему мира. На третьей стадии, в 20-х годах XIX в., Гeте закончил "Фауста". Здесь уже встают одухотворeнные представления о природе, чтобы Фауст-проблему сделать космической проблемой. "Гeте здесь опять хотел из человеческой души получить всe, опять душевное существо хотел некоторым образом расширить до всесущества".
     Но хотя Гeте в глубочайшем смысле слова боролся за нахождение духовного в земной жизни, ему не удалось это изобразить. "Можно сказать, что Гeте ни в малейшей степени не удалось Дух Земли, волнующийся в валах деятельности, в ткании времени, соединить с Импульсом Христа; и это мы ощущаем как некоего рода трагедию, которая, разумеется, в ту эпоху развития стояла в душе Гeте, но не было условий для ощущения Мистерии Голгофы в еe полном смысле". Эта возможность является в 5-й культуре лишь с оживлением мeртвых мыслей, с восхождением к имагинациям, к инспирациям, интуициям. "Мир вокруг нас является большим вопросом, и сам человек является ответом на него; и это в глубочайшем смысле должно быть поставлено в связь с Мистерией Голгофы. Она не будет понята раньше, чем будет понят сам человек". 210(10)

5. Современный оккультизм и социальные отношения

Ложи и Розенкрейцерство

559. "Опасным в египетской культуре, на что нам всe снова должно указываться, было то, что это была культура нисходящая, декадентская, о которой нельзя говорить как о цветущей в среде всего человечества культуре, ибо она вмешивалась и в сверхчувственную судьбу людей. Она приковывала определeнным образом человеческие души после смерти к их консервированным формам, к мумиям. И в то время как через населявших мумии духовных существ обретали разъяснение направляющих линий для человечества, о природе, о животном, растительном и минеральном царствах таких разъяснений непосредственным образом приобрести не могли. Их приобретали косвенно, благодаря тому, что эти лунные духовные существа сообщали тайны природы душам, удерживаемым у мумий. ... Египетские посвященные говорили: до смерти наши человеческие тела не пригодны получать объяснения природы. Естествознания мы добыть не можем ... Лишь после смерти в наши тела переходят понятия о природе. Поэтому мы твeрдо удерживаем некоторое время умерших, чтобы они давали нам разъяснения природы. — По сути говоря, нечто исключительно опасное вошло в историческое развитие человечества как раз через египетскую культуру. Халдейская же культура держалась в это время вдали и была, можно сказать, чистой культурой. ... представители еврейской древности это сознавали. Отсюда происходит та антипатия, отвращение к Египту, которые вы находите в Ветхом Завете; хотя, опять-таки, окольным путeм, через Моисея, очень много египетского входит в Ветхий Завет".
     После Мистерии Голгофы, в IV-V столетии, образные представления мира померкли в душах совсем. Вся человеческая организация была внутренне преобразована. Человек стал чувствовать, что, если ждать откровения идей, душа останется пустой. Поэтому он стал приобретать идеи из наблюдения, а позже — из эксперимента. Но некоторые люди также знали, что в будущем опять придет спиритуализация интеллекта, пока же сил для этого нет. "Той консервации человеческой формы в мумии, как это делали египтяне, современное человечество не имело. Оно должно было консервировать нечто другое, и оно консервировало древние культы, предпочтительно дохристианские культы. Когда с XIV-XV столетий полностью стала выступать интеллектуалистическая культура, тогда в различных оккультных орденах стали консервировать старые культы. И действительно, удивительные старые культовые действия были законсервированы во всевозможных орденах. Мы видим, как бывшие в употреблении оккультные церемонии продолжают жить в различных оккультных ложах. Они, поистине, настолько же мумии, насколько ими были человеческие мумии в древнем Египте. Они являются мумией, если не согреты, не прокалены Мистерией Голгофы. В подобных культах и церемониях содержится исключительно многое, но то, что некогда, в совсем древние времена, содержалось в них, сохраняется мeртвым, как мумия сохраняет лишь мeртвую форму человека. И так это происходит до сего дня. Существуют бесчисленные ордена, занимающиеся церемониями, ритуалами, всем чем угодно, только жизнь из этого вытеснена, они мумифицированы. Как обычный египтянин испытывал лишь дрожь, ужас при виде мумии, так и современный человек, если и не дрожь, то во всяком случае, какое-то недолжное чувство переживает в душе, когда приближается к мумифицированным спиритуальным отправлениям. Он ощущает их как нечто таинственное, как таинственной ощущалась и мумия.
     Но как среди египетских посвященных были такие, которые на основе сообщений тех духов, что населяли мумии, совершали нечто ложное с воспитанием, с водительством человечества — а были среди них и такие, — так и в мумифицированных церемониях многих оккультных орденов имеется ложное побуждение достичь того или иного в управлении, водительстве человечеством.
     Что прежде входило в человека на пути вдоха, это затем он получал из мумии. Я вам вчера говорил, что духовные существа, в которых нуждались египтяне, не находили себе приюта, и он был им создан в мумиях. А теперь духовные существа, которые на пути выдоха внутреннюю человеческую форму должны нести в эфирный мир, они не находят никакого пути вовне, в мир; но они могут двигаться по пути, проходящему внутри церемоний, если даже совершаются непонятные, мумифицированные церемонии. Лунные духи времeн египетской цивилизации оставались без крова в течение дня. Духи выдоха, земные элементарные духи, которые теперь должны стать помощниками человека, остаются без крова ночью, но они проскальзывают вниз, в то, что совершается в таких церемониях. Здесь они находят свой путь, здесь они могут жить. Днeм они ещe могут, я бы сказал, честно жить совместно с дыханием, поскольку днeм человек думает и постоянно посылает свои интеллектуалистические мыслеформы наружу с дыханием, которое сначала входит через мозговую жидкость в спинномозговой канал, а затем снова вытесняется. Но ночью, когда человек не думает, из него не исходит никаких мыслеформ, не оживают никакие эфирные кораблики, на которых эти земные духи от человека могли бы выходить в мир, чтобы там свою форму напечатлевать эфирному космосу.
     Так то, что эти земные демоны должны найти на своих путях и направлениях, творится человеком в подобных мумифицированных церемониях. Они имеют свой положительный смысл. Чем в новое время, а именно с выступлением интеллектуализма, располагают всевозможные оккультные ордена, это имеет подобное же основание, что и возникновение мумий в Египте. Ибо существующее во внешней природе человек не может познать без себя, без своей собственной формы, и когда египтянам указывалось на необходимость познания природы, они могли через мумии поставить перед собой человеческую форму. Когда же новому человечеству указывается на то же самое, а также на необходимость получить нечто такое, что не является просто пассивной, бессильной мыслью, которую человек вырабатывает интеллектуалистически, а чем-то таким, что может выйти в мир, чтобы сделаться действенным, то человек испытывает нужду иметь нечто вне себя, что является символическим, что является изложением, истолковыванием того, что должно в нeм образовываться спиритуально.
     Далее, эти формы, которыми занимаются в ложах как церемониалом, они ведь обездушены. Сколь мало душа человека живeт в мумии, столь же мало содержится в этих отправлениях той одушевлeнности, которая некогда в них была, когда их совершали древние посвященные, в то время через такие церемонии непосредственно пульсировала спиритуальная жизнь, которая от человека текла в церемонию. Тогда человек и церемония были одним. Сравните это с внешними церемониями и отправлениями, совершаемыми современными людьми в современных орденах. Но к современному человеку добавляется ещe нечто. Современный человек не может выйти из своего интеллекта... как древний египтянин не мог в него войти. Древнему египтянину нужно было человеческое тело, если даже оно было мeртвым, чтобы оно могло ему сообщить естествознание. Современный человек нуждается кое в чeм таком, что снова сообщило бы ему Духовную науку, духо-познание.
     Здесь я хочу совершенно отвлечься от тех оккультных орденов — весьма многочисленных, — которые целиком являются мумиями, которые занимаются скорее культурным кокетством и не имеют глубоких подоснов. Но до первой половины XIX в. имелись также и серьeзные орденские союзы, которые давали больше, чем получает средний современный масон из своего ордена. И они могли сообщить больше на том основании, что в духовном мире сегодня среди Иерархии Ангелов господствует определeнная потребность, которая нас на Земле, конечно, менее интересует, но которая в нашем доземном бытии являлась для нас очень важной. Там некоторые существа из Иерархии Ангелов также имеют определeнную потребность в познании, которую они могут удовлетворить только благодаря тому, что именно туда, где находятся такие серьeзные оккультные ордена, в некотором роде для пробы, посылают человеческие души до того, как они перейдут из доземного бытия в земное.
     Это было вообще так, что в неких ложах, действовавших со старыми церемониями, где действительно могли прослеживать некоторые вещи, говорили себе: здесь присутствует душа человека, которая только в будущем низойдeт на Землю. — До того, как человек низойдeт на Землю, такая душа сворачивает в подобную оккультную ложу и чувственно из такой души можно исключительно много извлечь. Подобно тому, как душа вьeтся вокруг мумии, ещe будучи связанной с ней, так вьются в оккультных ложах духи ещe не рожденных людей. Это опять-таки не приходит к явлению через интеллектуальные мысли, но когда люди с правильным душевным настроением находятся в своих оккультных ложах, то они получают сообщения от ещe не рожденных людей, которые ещe находятся в доземном бытии и которые теперь через церемониал могут здесь присутствовать. Совершающие ритуал чувствуют спиритуальный мир и могут говорить, исходя из спиритуального мира.
     В биографии Гeте содержится нечто такое, что на людей, имеющих к тому чувство, действует исключительно значительно ... В этом отношении особенно примечательным был Карл Юлиус Шроэр, когда он говорил о Гeте. Когда он говорил своим слушателям о биографии Гeте в связи с его произведениями, то всe снова повторял одну мысль, которая одних поражала, других захватывала врасплох: Гeте снова пережил то-то и то-то, и это переживание его омолодило". Гeте омолодился в 14 лет, затем в 21 год. И так поэтапно. И действительно, в биографии Гeте можно заметить, как он будто бы действительно переживал эти омоложения. Когда он был в Веймаре тайным советником, с двойным подбородком, не всегда любезным в общении с другими, так что иные считали его брюзгой — всe это хорошо известно, — то наравне с этим всe более и более с ним происходило омоложение в поздние годы. И без него он не смог бы уже в старческом возрасте, уже в 1824 г., написать 2-ю часть "Фауста". Гeте сам это чувствовал ранее, когда ещe давал своему Фаусту напиток юности. Тут мы имеем некий род автобиографии. "И если исследовать, как Гeте пришeл к чему-то подобному, то встаeт такой факт, как его принадлежность к ложе. Другие почтенные веймарцы, за исключением, самое большее, Виланда, канцлера Мюллера и ещe пары других, были просто членами ложи, как ими часто бывают люди. Быть в Веймаре порядочным служащим означало: непременно по воскресеньям ходить в церковь, а также, хотя это уже было прямой противоположностью, состоять членом ложи. Такие обычаи были по крайней мере в том кругу. Но с Гeте все было по-другому, также по-другому было с Мюллером, Виландом и некоторыми другими; они действительно проделывали то омоложение, ибо в своих душах общались с ещe не рожденными детьми человеческими.
     Как древние египетские храмовые жрецы общались с человеческими душами после их смерти, так общались эти люди с душами до их воплощения. А такие души могут до своего рождения внести нечто из спиритуального мира в современный мир. Интеллектуалистически они ничего не вносят, но спиритуально они вносят то, что человек затем воспринимает своими чувствами и что вчленяется во всю его жизнь.
     Итак, можно сказать: сначала интеллектуализму, которому человечество должно было научиться в своeм историческом развитии, египтяне учились у умерших; в новое время спиритуальности выдающиеся индивидуальности учились в оккультных ложах от ещe не рожденных людей. Здесь примечательным образом одно соответствует другому. Исследуете произведения Гeте, обратите внимание на то, как вам подчас из них блистает нечто такое, что кажется проникновением в спиритуальную мудрость, и что Гeте был не в состоянии выразить в мыслеформах. Но он отпечатлел это в образах, а образ имеет много общего с каким-либо символом в ложе. Таким образом получал он это. И было много других, подобным же образом получавших кое-что.
     Но нерожденные люди могли сообщать только о том, что испытывают не в земном, а в духовном мире ... что лежит вне земного развития. Однако благодаря тому, что с помощью церемоний удерживались земные элементарные духи, можно было получать сообщения от элементарных земных духов о том, что им говорили нерожденные души. ... Исследуйте однажды, как изучал природу Гeте, как еe изучали некоторые другие его современники, такие, как, например, датчанин Стеффенс или Трокслер, Шуберт, которые много писали о снах, но лучшие побуждения получали от духов природы". Но временами случалось так, что нерожденные люди сообщали о тайнах не через элементарных духов Земли. Тогда (земные) люди "воспринимали силы духов природы во всю конституцию своей души, и тогда это проявлялось в стиле, каким писали такие люди". Сравните историю Ранке и Иоганна Мюллера (его "24 книги ко всеобщей истории"). Первый пишет строго по грамматическим правилам, чему порадовался бы любой школьный учитель. Второй же говорит как ангел. И так писали и некоторые другие в XVIII в. "... Элементарные природные силы через такого пишущего человека, через его стиль шли из космоса, из Универсума".
     "Итак, мы можем сказать: древние египтяне мумифицировали человеческие формы. Новое человечество с IV, V столетия по Р.Х. мумифицирует старые культы во всех областях, но этим оно дало побуждение к тому, чтобы внеземное могло жить в церемониях старых культов. От людей мало что жило в этих культах, но от внечеловеческих существ там жило многое.
     И ведь так обстоит дело и с церковным культом; и кто видит в вещах реальность, тот временами также и в церковном культе может совсем хорошо обойтись без личностей, что во плоти и крови стоят перед алтарeм, поскольку духовные существа присутствуют там, и совершенно вне зависимости от священников можно созерцать этих существ, живущих в церемонии". Таковы процессы, происходящие за кулисами мировой истории* . 216(5)

________________________________________
*Генрик Стеффенс(1773-1845),натурфилософ. Игн.П.В.Трокслер(1780-1866).Готфрид Х. фон Шуберт(1780-1860),натурфилософ. Леопольд фон Ранке(1795-1886), историк. Иоганн Мюллер(1725-1809), историк.

1225. "Этим различаются два течения — Запад и Восток. Восток неисторичен, он неисторично в своем высшем завершении рассматривает мир, в то время как Запад начинает рассматривать мир исторически. Побуждением к историческому рассмотрению служит древнееврейское мировоззрение, которое дает первый к тому импульс. ... Циклы времени, которые содержат в себе повторяющееся, — это основной элемент восточного мировоззрения. ... В Ветхом Завете мы видим буквально бегущую вперед линию реального времени (семь дней творения, время патриархов и др.). ... И разве в ней что-то повторяется? ... Прогресс особым элементом входит в представление Ветхого Завета. ... Восток рассматривает развитие как повторяющийся растительный процесс каждого года. В каждый период выступают отдельные великие посвященные и повторяют то, что было уже раньше. Особенно подчеркивается, что каждый период — это только особое изображение одного и того же, что развивается от эпохи к эпохе. ... Если я описываю лилию ... то неважно, было ли растение выращено в 57-м или 67-м году. ... Так, Востоку было не интересно отличать воплощение Бодисаттвы в 3-ем периоде от его воплощений во 2-м или 1-м периоде. Это были воплощения "одного". В этой ориентации на "одного", абстрактном заострении на одинаковом и состоит неисторичность восточного исследования". 139(6)

1329. "До того, как Импульс Христа, пройдя через Мистерию Голгофы, воздействовал на земное развитие, тот народ, из которого родился Христос Иисус, рассматривал себя как избранный народ. В этом народе считалось, что Земля может стать счастливой лишь в том случае, если ее заполнят только члены этого народа, а все остальные вымрут. В определенной мере это было твердой верой, поскольку Бог Ягве избрал этот народ и поскольку Ягве рассматривался как единый Бог. Для времен, предшествовавших приходу на Землю Мистерии Голгофы, это воззрение древнееврейского народа было оправданным, поскольку именно в среде этого народа должен был родиться Христос Иисус. Но с явлением на Земле Мистерии Голгофы оно должно было прекратиться. После Мистерии Голгофы такое сознание стало антикварным; на месте сознания Иеговы должно было стать сознание Христа, которое о каждом человеке говорит так же, как народ Ягве говорил о членах только своего народа. Это трагическая судьба еврейского народа, что он не смог распознать того, как все изменилось. А сегодня мы во многих отношениях находимся в попятном движении. Сегодня мы переживаем, как народы понемногу — если даже они сами смотрят на это иначе и иначе называют — начинают охотно поклоняться разного рода Ягве, "специальным Ягве", Ягве каждого народа.
     Конечно, при этом не говорят, как раньше, в религиозных формулах, но, так сказать, в образе мышления нового времени. ... А в результате один народ лютует против другого. Мы переживаем впадение в религию Ягве, только эта религия присутствует во многих Ягве-религиях. Сегодня действительно имеет место рецидив Ветхого Завета, атавизм, возврат к Ветхому Завету! ... Национальная инсталляция (установка) есть возврат к Ветхому Завету. Рецидив Ветхого Завета — это трудное испытание, возложенное на современное человечество, и против него есть лишь одно целительное средство: на духовном пути вновь приблизиться ко Христу". 193(3)

Ветхозаветная религия и языческий мир

     38. "Персидская религия в своей сути еще языческой природы, и Ормузд и Ариман так противостоят один другому, что к их сути можно подойти, исходя от природопознания. ... Но противоположность, предстающая в Ветхом Завете между импульсом Ягве и импульсом сатаны, как мы ее находим в книге Иова, — это моральная противоположность, и все описание этой противоположности в книге Иова насквозь пронизано моральными замечаниями".
     "Языческая религия, по сути, является в то же время, естественным (природным) воззрением. ... И затем язычник пытается некоторым образом ... понять душой, что от божественно-духовного живет в этой природе".
     "Если из природы пытаются распознать божественно-духовные импульсы, то они ... остаются без морального ингредиента. В высокообразованной языческой религии греков мы видим, что боги содержат в себе не так уж много моральных импульсов. ... Характерным для древнееврейской религии было то, что импульс Ягве в существенном так пронизывает человечество, что этим пронизанием, тканием в развитие человечества вносится моральное ". Поэтому иудаизм имел трудность, неведомую язычеству: найти исполненное понимания отношение к природе. 188 (5)

     43. "Если даже современные представители иудаизма знают по-своему Ветхий Завет, то они не знают другого, что ко времени Мистерии Голгофы жило в иудаизме. ... Необходимо уяснить себе, что Ветхий Завет еще в первые христианские столетия читался совсем иначе, чем сегодня его могут читать ученейшие иудейские раввины. Возможность читать древние тексты более или менее утрачена с XIX столетия". Но еще в ХVIII в. кое-что оставалось от атавистических ясновидческих истин. 175 (8)

     118. "Ветхозаветное воззрение произвело то изменение, что на место опыта поставило учение, религиозное учение. Египтяне времен древнего Озириса ... говорили: Истинный человек впервые возникает тогда, когда во мне наступает зрелость, когда я воспринимаю то, что ранее я видел в имагинациях. Воздух передал мне истинного человека. ("Через мои глаза, мои уши, — так говорили себе эти люди, — я связан с тем, что приносит день. Через глубокие, заложенные внутри силы человека я связан с совсем другим, с тайной воздуха, которая воспринимаема только в имагинативных переживаниях"). В ветхозаветном учении это было преобразовано в воззрение: Элоим, или Ягве, вдунул дыхание, или воздух, в человека. — Так была извлечена эссенция из непосредственного живого опыта и стала теорией, учением". 180(9)

Неоплатонизм

     243. "Но показала ли жизнь греческой мысли душе, что она обладает силой дать ей все то, что она в ней пробудила? Перед этим вопросом, как бы образуя отзвук жизни греческой мысли, стояло то направление мировоззрения, которое зовется неоплатонизмом. Его главный представитель — Плотин (204-269 по Р. Х.). Предтечей его может быть назван уже Филон, живший в начале нашего летоисчисления в Александрии. Ибо Филон не опирается на творческую силу мысли для построения мировоззрения. Он скорее применяет мысль для того, чтобы понять откровение Ветхого Завета. Что рассказывается в нем — как факты, — он излагает мыслительно, аллегорически. Рассказы Ветхого Завета становятся у него символическими образами душевных процессов, к которым он стремится подойти мыслительно. Для Плотина мыслительное переживание души не является чем-то таким, что охватывает душу в полноте ее жизни. За жизнью мысли должна лежать иная душевная жизнь. На эту душевную жизнь постижение мысли скорее набрасывает покров, чем раскрывает ее. Душа должна преодолеть существо мысли, уничтожить его в себе и может после этого уничтожения прийти к переживанию, которое соединит ее с первосущностью мира. Мысль приводит душу к себе; она должна теперь постичь в себе нечто такое, что снова выведет ее из той области, в которую ее привела мысль. Плотин стремится к просветлению, наступающему в душе после того, как она оставила ту область, в которую ее привела мысль. Таким способом он думает подняться к мировому существу, не входящему в жизнь мыслей; поэтому мировой разум, к которому поднимаются Платон и Аристотель, не является .для него последним, к чему приходит душа, а творением Высшего, лежащего по ту сторону всякого мышления. Из этого сверхмысленного, несравнимого ни с чем, что может быть помыслено, вытекает мировое свершение. Мысль, как она раскрывалась в греческой духовной жизни до Плотина, как бы совершила свой круг и тем самым исчерпала все отношения, в какие может вступить с нею человек. И Плотин ищет новых источников кроме тех, которые лежат в откровении мысли. Он выступает из развивающейся мыслительной жизни и вступает в область мистики. ... В мышлении Плотина продолжают действовать греческие мысли, но они не растут как организм, а воспринимаются мистическим переживанием и вместо того, чтобы вырабатываться в то, что они создают из себя сами, они перерабатываются с помощью внемыслительных сил. Приверженцами и продолжателями этого мировоззрения были: Аммоний Заккас (175-250), Порфирий (232-304), Ямвлих (IV-й век), Прокл (410-485) и др.
     Подобно тому, как Плотин и его последователи продолжали греческое мышление в его более платонической окраске под влиянием внемыслительного элемента, мышление пифагорейского оттенка развивается Нигидием Фигулом, Аполлонием Тианским, Модератом из Гадеса и др". 18(2)

     47. "Говорим ли мы ныне о восточных Мистериях или о западных — определенные ступени у них одни и те же. Поэтому для всех Мистерий некоторые выражения имеют один смысл, выражения, которые, примерно, можно описать следующим образом: вначале душа, желающая достичь какой-либо ступени посвящения, взойти в какой-либо мере к сущности Мистерий, должна пережить то, что можно назвать "прихождением в соприкосновение с переживанием смерти". Второе, что душа должна затем пережить, есть "прохождение через эле­ментарный мир". Третье в египетских и других Мистериях называлось "созерцанием полуночного Солнца", за чем следовала встреча с низшими и высшими богами". "
     И если человеку удается подняться этим путем до встречи с высшими существами, то в нашем времен­ном цикле "человек переживает много значительного в духовном мире, но он чувствует себя как бы поки­нутым, покинутым и одиноким. Его переживания здесь можно было бы выразить в словах: многое-многое видишь ты здесь, но то, ради чего ты здесь, ради чего ты проделал все предыдущее ... этого ты пере­жить не можешь ... Все существа, открывающиеся во множественности, грандиозности и великолепии, оста­ются немыми, они молчат, тогда как человек хочет услышать от них возвещение тех тайн, которые он дол­жен переживать теперь как важнейшие. Поэтому можно сказать: человек современности переживает боль, когда он подобным образом входит в высшие миры, — боль, несмотря на весь блеск, несмотря на все встречи с возвышенными существами; он чувствует безграничную пустоту в своем внутреннем. И продлись это слиш­ком долго и не наступи что-то другое ... душа впала бы в отчаяние. ...
     Но приходит воспоминание ... взгляд в давно прошедшие времена, некий род чтения в Акаша-Хронике". Может оказаться, что современная душа в прошлом прошла через посвящение, тогда она узнает пережитое в прошлом как свое; если же этого не было, то она переживает себя связанной с тем, что пережили другие посвященные, прошедшие этим путем до нее и чувствовавшие в этих мирах не одиночество, а блаженство. Отсюда человек также узнает, что те души были иначе и организованы.
     Человек созерцает, как из всего Космоса ткутся его физ. и эф. тела, вне которых он теперь находит­ся; но как возникли его астр. тело и Я — это остается загадкой, что вызывает глубокую тоску. "... Души прошедших времен не чувствовали этой тоски, поскольку не имели потребности созерцать свое внут­реннее существо; ибо они были так устроены, что испытывали удовлетворение от того, что созерца­ли, как существа, к которым они взошли, работают над построением их физ. и эф. тел". Но эти существа в прошлом работали иначе. "В те времена, во времена Заратустры, посвящаемые ощущали работу Аура Маздао над физ. и эф. телами, и в раскрытии этой удивительной тайны переживали они блаженство и удовлет­ворение: ... так возникает то, что должен иметь человек как свои оболочки, если хочет исполнять свою земную миссию. ... Таково было посвящение Заратустры. И в этом посвящении созерцали "полуночное Солнце"; ученики ощущали, как от Солнца идут силы и образуют человеческую голову и различные члены человеческого мозга. ... Целый ряд существ участвовал в этом построении человеческого мозга. "Амшаспанд" называл их Заратустра своим ученикам. Они образовывали также верхнюю часть спинного мозга. Ниж­ние 28 пар нервных отводов спинного мозга образовывали лунные существа "Изед". Но современный чело­век чувствует себя уже иначе. Он спрашивает себя: для чего все это? Я ничего не знаю о существах, которые идут от воплощения к воплощению, а лишь о тех, которые в каждом отдельном воплощении образуют из космоса оболочки. Эпоха же Заратустры тем и характерна, что ... в посвящении позна­валась связь человечески-земного с солнечным бытием".
     В египетском посвящении Гермеса душа вне физ. и эф. тел вводилась в различные области духовного мира. Наконец она подходила к переживанию, подобному тому, как если бы человек, побывав повсюду, при­шел наконец в такую землю, которая со всех сторон окружена морем, и он оказался на берегу этого мо­ря. Ученик сознавал: ты созерцал мировые дали, существ и силы, что строят твое физ. и эф.тела. "Те­перь же ты вступил в святое место. Теперь ты вступил в область, где ты почувствуешь себя соединенным с сущностями, которые находятся в тебе и работают над тем, что переходит из воплощения в воплощение, работают над твоим астр.телом". К этому миру человек не должен был прилагать никаких своих суждений, приобретенных прежде. И все существа, что вели его в духовном мире прежде, стояли теперь вовне. Уче­ник же чувствовал себя связанным с тем существом, чувствовал себя внутри того существа, "которое не­сет душу от одного воплощения к другому ... в нем покоятся силы, которые просвещают душу между смер­тью и новым рождением". Но теперь, поскольку его пронизывал свет и тепло этого существа, он мог пить из Леты, забыть силу суждения, обретенного в физическом мире, дабы выработать в себе новое. Ученик видел существо, от которого исходят сила и свет, и не мог не спросить его: "кто ты? Ибо ты одно мо­жешь сказать, кто ты есть, и только тогда смогу я узнать, что в человеческую внутреннюю сущность пе­реходит от смерти в новое рождение. Только когда ты мне ответишь, я смогу знать, что составляет внутреннюю сущность меня как человека". Но существо молчало, и нужно было достаточно долго переживать тоску по разрешению мировой загадки.
     Затем ученик "чувствовал, что в духовном существе, с которым он соединен, также струится сила его собственной тоски ... и через некоторое время из существа как бы исходило другое существо, но это не было подобно земному рождению ... нет, земное рождение происходит во времени ... то же, что теперь видит человек ... он знает: это рождено из тебя, это было из тебя рождено в предыдущие времена. Это рождение совершается постоянно с древности до со­временности ... только раньше человек не видел его. ... Таковы были переживания ученика Мистерий Гермеса, Мистерий Изиды: на берегу всемирных далей бытия ученик стоял перед молчащей Боги­ней, от которой к внутреннему человеческой души исходило тепло и свет. Это была Изида! безгласная, молчаливая Богиня, на чье лицо никто не смеет взглянуть смертными глазами, но чье лицо может открыть­ся тем, кто ... с того берега ... может взглянуть глазами, идущими из воплощения в воплощение и кото­рые бессмертны. Ибо для смертных глаз облик Изиды закрыт непроницаемым покровом!"
     После созерцания Изиды ученик переживал "рождение". "Это рождение он воспринимал как по всему про­странству звучащую "музыку сфер" и как идущее вместе с этой музыкой сфер Мировое Слово, творческое Мировое Слово. ... Мировое Слово одушевляет существ, которые силой тепла и света оживляются и излива­ются в те тела, которые возникают от сил Божественных Существ". Мировое Слово пронизывает души тем, чем они живут между смертью и рождением. "Изида стоит перед учеником по одну сторону, по другую стоит вновь рожденное существо, которое можно назвать Мировым Звуком, Мировым Словом. Теперь человек чувствует связь между Изидой и ею рожденным Мировым Словом. И это Мировое Слово является как Озирис. Изида в сообществе с Озирисом — так выступали они в непосредственном созерцании; ибо так говорилось в древнейшем египетском посвящении, что Озирис есть и сын и супруг Изиды".
     "Египетский посвященный встречал Мировое Слово и Мировой Звук как объяснителя его собственного су­щества в духовном мире. Но происходило это лишь до определенного времени. ... В более поздние време­на Богиня оставалась молчаливой. Озирис не рождался, не раздавалась мировая гармония. Богиня делала печальный жест, говоривший, что она бессильна теперь родить Мировое Слово.
     Проходившие тогда через посвящение и возвращавшиеся вновь в физический мир имели серьезное, но по­корное судьбе мировоззрение. Они знали ее, святую Изиду, но чувствовали себя как "дети вдовы"".
     В отрезок времени между этими двумя периодами египетского посвящения (когда Озирис переживался и когда он больше не переживался) жил Моисей. Когда он вывел народ из Египта, то взял с собой частично египетское посвящение, в котором к печальной Изиде, какой она стала позже, присоединил посвящение Озириса. Таков был переход от египетской культуры к культуре Ветхого Завета. В позднеегипетские же времена посвященные созерцали, как Бог покидает духовные миры, чтобы перейти в другой мир. Они восхо­дили в духовные миры "не для блаженства, но чтобы принять участие в постепенном умирании Бога, Кото­рый пребывал там как Мировое Слово"". Отсюда родился миф об отнятом у Изиды Озирисе и унесенном в Азию. Так стояли на одном берегу "дети вдовы", и Духовная наука пусть будет челном, который переве­зет нас на другой берег. 144 (1, 3)