83. "В некотором отношении, оно (арианство) — последний побег, последний отпрыск тех мировоззрений, которые, обращаясь к духовному, еще пытались найти взаимоотношение между чувственно-воспринимаемым, внешним миром и спиритуально-Божественным. ... Можно сказать: в несколько абстрактной форме в арианстве еще живет тот же импульс — но только как импульс, не как таинство и не как культ, — который живет в русском Христовом Импульсе. Такое проявление Христова Импульса должно было быть отстранено по той причине, что оно было не для народов Европы. ... потому оно и было истреблено афанасийцами". 185 (9)

     84. "Арий верил в постепенное развитие человека. Оно представало ему безграничным; обоготворенным называл он его. Человек может достичь подобия Богу — таков истинный арианизм. Ему противостоял римский догматик Афанасий, который в ответ на это сказал: Божественность Христа должна быть превыше всего, что связано с человечеством, она должна быть возвышена до абстрактности, до потусторонности по отношению к постепенно развивающемуся в Риме догматизму. ... Христианство должно стать основой Римской Империи — таков был тот важный вопрос, что решался в начале IV века (Никейский собор 325 г.)". Нашествие германцев поставило перед Римской Империей задачу так переформировать христианское учение, чтобы оно стало "носителем политической системы". В результате власть Рима так возросла, что Карл Великий свою корону получил из папских рук. Монашество стало средством противостоять "политическому облику христианства". Люди уединялись в монастыри не для того, чтобы бежать от мира, а чтобы исповедовать форму христианской религии, чуждую политике. 51 (3)