244. "Расцвет государств третьей подрасы был основан на общности воспоминаний, которые вносили в них строй и гармонию. В эпоху же шестой подрасы этот строй стало необходимо осуществлять с помощью измышленных законов. Таким образом, источник правового строя следует искать в этой шестой подрасе. — В эпоху третьей подрасы выделение какой-нибудь группы людей происходило, лишь когда эта группа бывала как бы вытеснена из своей общины вследствие того, что воспоминания создавали неблагоприятные для нее условия. Все это существенно изменилось в шестой подрасе. Соображающее мышление искало нового как такового и побуждало к разным предприятиям и новым поселениям. Поэтому аккадийцы были народом очень предприимчивым и склонным к колонизации. В особенности торговля должна была давать пищу нарождающейся способности мышления и суждения".
     "Развитие силы памяти привело к огромному могуществу личности. Обладая им, человек захотел нечто значить. И чем больше возрастала власть, тем больше стремился он воспользоваться ею для своих личных целей. Развившееся честолюбие превратилось в ярко выраженное самоугождение. А с этим пришло и злоупотребление силами. ...Обширная власть над природой могла быть использована для личных эгоистических целей.
     Это было осуществлено в полной мере четвертой подрасой (пратуранцами). Люди этой расы, наученные господству над означенными силами, всячески пользовались ими для удовлетворения своих своекорыстных желаний и стремлений".
     "В седьмой подрасе (у монголов) также вырабатывалась способность мышления. Но некоторые качества более ранних подрас, особенно четвертой, сохранились у них в гораздо большей степени, нежели у шестой и пятой. Они остались верны наклонности к воспоминаниям. Так, они пришли к убеждению, что самое древнее есть в то же время и самое умное, т.е. лучше всего может отстоять себя перед силой мышления. Правда, и они потеряли власть над жизненными силами, но развившаяся у них сила мысли сама обладала до некоторой степени природной мощью этой жизненной силы. Они утратили власть над жизнью, но никогда не теряли своей непосредственной наивной веры в нее. Эта сила стала для них богом, по полномочию которого они и действовали, творя все то, что считали правильным. Поэтому соседним народам они казались как бы одержимыми этой тайной силой; и они сами отдавались ей со слепым доверием. Потомки их в Азии и в некоторых европейских странах проявляли и еще доселе проявляют в значительной степени эту особенность".11 (1)

122. (5; 40) "Когда человек будет строить свои отношения с людьми исходя из принципа: обходись с другими так, как ты хочешь, чтобы обходились с тобой, — и когда такое настроение станет всеобщим, то никто не возьмет у дающего последнюю рубашку. Ее не возьмут также при том условии, если тот, у кого берут верхнюю одежду, обладает силой настроиться так: если меня попросят, то я отдам и последнюю рубашку.
     Здесь имеет значение социальный строй. Нужно определенное социальное устройство, при котором не станут красть. Это хочет сказать Христос. ... Я отдам ему и исподнее, если он попросит верхнюю одежду! — В таком мире не могут красть. Но нужно развивать силу веры. Это означает, что нравственность должна покоиться на внутренней силе веры, должна быть чудом. Каждое нравственное деяние должно быть чудом, не просто фактом природы, но — чудом. Человек должен стать способным на чудо. Поскольку первоначальный мировой строй из высших сфер опустился в низшие, просто естественный строй заменен сверхприродным моральным строем, который делает больше, чем просто естественный строй". 175 (11)

260.
1. В Ев. от Иоанна сказано, что в Кане Галилейской был брак, хотя в Палестине есть только одна Кана. Этим евангелист указывает на среду, в которой действовал Христос. Галилея была областью, где народы особенно смешались, где за счет смешанных браков ослабло кровнородственное: "Я и отец Авраам — одно". "Среди них мог Христос действовать со своей миссией, давать людям я-сознание, которое уже не было связано с кровным родством, которое могло сказать: в себе самом нахожу я связь с духовным Отцом, с Отцом, Который уже не струит кровь через поколения физически, но насаждает свою духовную силу в каждую отдельную индивидуальную душу. Я, пребывающее во мне, которое имеет непосредственное отношение к духовному Отцу, было прежде Авраама. "Я и Отец — одно".
     (2; 4) "О жено, это идет здесь от меня к тебе!" — Таков правильный перевод. Здесь указывается на тонкую, интимную силу, что идет от души к душе, когда люди стоят в кровно-родственном отношении. А "Мое время, когда Я буду действовать непосредственно через Mою силу, еще не пришло". Тогда становится понятно, почему Матерь Его сказала служителям: "Что Он вам скажет, сделайте так".
     Водоносы на браке в Кане стояли пустые, и их наполняли водой из природного источника. "Лишь та вода, которая еще не потеряла внутреннюю силу, имевшая в себе некий элемент, пока она была связана с природой, лишь такая вода годилась для чуда. ...ибо Христос есть Существо, приблизившееся к Земле, ставшее родственным с силами, действующими в самой Земле. И когда живые силы воды взаимодействовали с тем, что идет "от меня к тебе", могло произойти то, что описано в Евангелии". Распорядитель пира не знает, что произошло. Это видели только служители. Он лишь ощущает воду как вино. Так душевная сила действует здесь вплоть до физического элемента человеческого тела. Чтобы иметь достаточную силу вызвать все это, Матерь Иисуса должна была понять, что Тот, Кто был ее Сыном, стал Духом Земли.
2. На браке в Кане сила Христа производит действие в душах: они ощущают воду как вино. Благодаря успешному действию эта сила Христа может далее действовать более самостоятельно (не через посредство Матери) в чуде с исцелением сына начальника иудейского. Здесь душа отца приходит в созвучие с душой Христа путем веры в Его Силу. И это воспламеняет в душе отца силу. Если бы он не поверил, его сын не исцелился бы. Так сила Одного действует через другого, уже не родственного кровно (как в Кане). Так возрастает сила Христа.
3. Третьим чудом является исцеление у пруда Вифезды. Оно совершается в праздничный день — в субботу, когда повышается человеческая любовь. Христос говорит: "Встань, возьми постель свою и ходи", — и еще: "Вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже". Болезнь связана с грехом. Христос изливает в душу больного силу, действующую вплоть до его морально-душевной природы. Здесь уже нет посредствующего лица, как, например, отец в предыдущем исцелении. Сила Христа возрастает еще более.
4. В чуде насыщения 5000 Христос пользуется душами учеников, захваченных Его величием. В них Он пробуждает духовную силу для благодеяния: благословил хлеб, дал его ученикам, а те — другим, числом 5000; так же и рыбу. Раньше Его сила излилась в одного больного, теперь в учеников и даже в других людей. Сила возросла еще более.
5. Христос является ученикам в бушующем море, и море утихает. Не сказано: Христос шел по морю, — но: ученики увидели Иисуса, идущего по морю. Сила Христа через предыдущие деяния возросла вновь, и теперь она не только может действовать из души в душу, но Христос в Своем собственном Облике может жить перед душами других, которые подходят для этого. Его сила действует на расстоянии; Христос виден на расстоянии (недоступном физическому зрению) тем, кто развил душевную связь с Ним.
6. Исцеление слепорожденного. То место в тексте: "Он родился слепым, чтобы слава Божия в нем открылась", — переведено неверно. Христос говорит: "Я сказал: вы Боги". Под этим имеется в виду вечное начало в человеке, которое переходит из воплощения в воплощение. У слепорожденного в его положении не виноваты ни родители, ни его обычное "я", а его карма, идущая из прошлого воплощения. Христос должен здесь воздействовать не на преходящее, а на то Я, что развивается из воплощения в воплощение, на вечную индивидуальность больного.
7. Наконец, в воскрешении Лазаря Христос пробуждает в другом Свой Импульс, так что Лазарь, воспринимая Силу Христа, оказывается пронизанным ею целиком.112 (9)
     На браке в Кане Христос действует на эфирные тела окружающих Его людей, поэтому вода, которую они пьют, приобретает для них вкус вина. При исцелении около пруда Вифезды уже недостаточно воздействия на эфирное тело. Здесь нужно было воздействовать на астральное тело — носителя грехов. И для этого было необходимо преобразовать три оболочки Иисуса из Назарета. "Заметим: Христос при этом не становится другим! ...но Он делает эфирное тело зрелым для того, чтобы стать более свободным от физ. тела". Это дает Ему большее господство над физ. телом, задатки к чему были заложены при крещении на Иордане. Для этого также необходимо, чтобы астр. тело сильнее действовало во всех оболочках Иисуса из Назарета. Этого оно достигает путем усвоения правильных чувств в отношении всего, что окружает нас в мире; для этого, прежде всего, необходимо иметь правильное отношение к человеческому эгоизму. Это выражено в изгнании торгующих из храма и в словах о возведении в три дня разрушенного храма (физ. тела). Таким образом, пожертвованные Иисусом из Назарета оболочки обретают силу так управлять физ. телом, что оно становится свободным, независимым от законов физического мира. Так, Христос общается с Никодимом "ночью", т. е. в астральном мире, вне физ. тела. 112 (10)

Праздник Михаэля и Пасха

638. "В праздничной мысли осеннего солнцеворота душа должна чувствовать свою силу, когда взывается на к ее воззрениям, а к ее вере: Восприми в себя мысли Михаэля, побеждающие ариманические силы, те мысли, которые делают тебя сильной, способной выработать духопознание здесь, на Земле, чтобы мочь победить силы смерти.
     Как пасхальная мысль направлена на воззрение, так эта мысль направлена на силу воли: Восприми силу Михаэля, т.е. восприми силу духовного познания в силы воли".
     "Пасхальная мысль: Он лег во гроб, и Он восстал. — Мысль Праздника Михаэля: Он восстал, и мож­но спокойно лечь в могилу. Первая мысль, пасхальная мысль, относится ко Христу, вторая — к челове­ку, к человеку, который постиг силу пасхальной мысли: через духопознание, когда человек всту­пает в земную жизнь современности, где его душевно-духовное умирает, может воскреснуть его душа, так что он становится живым между рождением и смертью, в земной жизни становится внутрен­не живым. Это внутреннее восстание, это внутреннее пробуждение человек может понять через Духовную науку; а тогда он может спокойно лечь в могилу".223 (2)

185. "Мы называем душу рассудочную также душой характера, поскольку эта душа поистине двойственна, ибо в человеке действуют как рассудок, так и характер, ощущение. Поскольку действует хара­ктер, сердце может чувствовать то, что закрыто от рассудка, и возникает то чувство-понимание, кото­рое можно назвать верой в Мистерию Голгофы, что означает: душа человека обладает внутренним чувством Импульса Христа. Люди чувствовали Импульс Христа. Живя в мире, они чувствовали себя душевно связанны­ми с Импульсом Христа также и тогда, когда не могли понять Его сути".148 (6)

Вера, надежда, любовь. Астральное, эфирное, физическое и Я. Душа и дух

1394. "Силы веры — это важнейшие силы астр. тела, и как верно выражение "астр. тело", так верно и выражение "тело веры".
     "Эф. тело есть в то же время тело любви". "Мы имеем средоточие человеческого существа, челове­ческое центральное, сущностное ядро, Я. И это Я окружено, как своей ближайшей оболочкой, телом веры, а затем телом любви". Далее оно "окружено телом надежды — физ. телом".130 (11)

1399. "Что должен делать верующий? Он должен нечто вызывать, производить. Он должен не просто пробуждать представления, знания; кто имеет веру, должен быть в состоянии нечто делать через эту ве­ру. Загляните в Евангелия, и везде, где, открывая их, вы встречаете слово "вера", речь идет о деяте­льном представлении, о том, что человек должен чем-то обладать, с помощью чего он мог бы нечто со­вершить, исполнить. Это особенно важно".175 (10)

1400. "Это совсем не зависит от человека — отказаться от веры или нет, ибо вера является в челове­ческой душе некой суммой ее жизненных сил. Дело заключается не в том, хотим ли мы верить или нет, а в том, что силы, которые мы выражаем в слове "вера", нам надлежит иметь как жизненные силы души, ибо душа засохла бы, опустела, если бы мы лишились веры".130 (11)

1403. "Вера, удивление и изумление суть три душевные силы, выводящие нас за обычный мир".155 (5)

419. "Стать атеистом возможно только в том случае, если нет никаких задатков к наблюдению процессов внешней природы, телесности. А это происходит в том случае, если телесные силы слишком притуплены. Ибо, не будь телесные силы притупленными, атеистом стать невозможно; ведь Бога переживают постоянно. Атеизм — настоящая душевная болезнь. Отрицать Христа Иисуса — это не болезнь, ибо Его необходимо найти в становлении развития человечества. Если же Его не находят, то не находят сил, способных спасти душу от смерти. Это — несчастье для души. ... Отрицание Духа есть самозаблуждение. ... Таковы три значительных ложных пути человеческой души". 175(10)

     113. "Христианская церковь считается с другим полюсом (первый полюс — это масонский взгляд на человеческие представления), с полюсом воли, с тем импульсом в человеке, который лишь подобно ночному сну входит в сознание. Она хотя и считается с действительностью, но с такой, которую просыпают. Отсюда своеобразное развитие этой христианской церкви. ... оно заключается в том, что постепенно совершенно иначе образованные понятия древних времен растворяются в ней в т.наз. понятиях веры. ... в этих понятиях веры можно почувствовать нечто от сна". 187 (5)

     606. Рафаэль был рожден в 5-й культурной эпохе как душа, протестующая против ее надвигавшейся бездуховности. Он стремится внести в нее имагинативную образность 4-й культуры. В Центральной Европе "антиподом" Рафаэля выступил Лютер. У Рафаэля все — спиритуальная образность, сверхчувственный мир в чувственных красках и формах. "А Лютер в то же самое время в Риме отверг весь этот мир. Его душа, полная пения, поэзии, жила, однако, в безобразном, лишенном формы". С его северной душой, Лютер отодвинул то, что на юге Европы осталось как завет 4-й послеатлантической культуры. Итак, мы имеем перед собой трехчленный мир: на Востоке, будучи отодвинутой туда и там запруженной, пребывает в ожидании спиритуальность; на Юге вчленяется нечто вроде завета 4-й послеатлантической эпохи; и там оно, опять-таки, запружено и надломлено. Музыкальное Севера встает на место царств цвета и формы завещанных Юга". Рафаэль — дитя 5-й культуры; в его душе всецело живет содержание 4-й культуры. Лютер всецело принадлежит 4-й культуре и из нее просто перенесен в 5-ю. Он мыслили чувствует как человек 4-й культуры и изживает в себе то, что должно звучать в 5-ю культуру с ее скучной и пустынной чувственностью, с ее простой историей природы, с ее ледяными полями бесспиритуальности. Лютер желает импульсы человеческой души строить на том, что не имеет никакого отношения к человеческой деятельности, но что есть лишь простая, лишенная облика вера. В подобном духе рисовал Дюрер. 292 (10)

     122. "Что Кришна говорит о йоге, то Павел, только в более конкретной форме, называет верой. ... Веды вновь, но теперь уже конкретно, вступают в историческое развитие в самом Существе Христа... Санкхья выражается в древнееврейском возвещении закона во всем, что является моисеизмом. И когда Павел указывает, с одной стороны, на закон еврейской древности, то он указывает на философию Санкхья". 142 (1)

     300. "Великолепной сияющей звездой на небе средневековой духовной жизни является Николай Крипфс из Куз (близ Трира, 1400-1461). Он был на высоте знания своей эпохи. В математике он дал выдающиеся работы. В естествознании его можно назвать предтечей Коперника, так как он стал на точку зрения, что Земля — подвижная планета, подобная другим. ... Если сравнить Николая с такими духовными индивидуальностями, как Экхарт или Таулер, то получается очень важный вывод: Николай — научный мыслитель, который хочет от исследования вещей мира подняться на ступень более высокого созерцания; Экхарт и Таулер — верующие люди, ищущие высшей жизни исходя из содержания веры. В конце концов, Николай приходит к той же внутренней жизни, что и Майстер Экхарт, но внутренняя жизнь его имеет своим содержанием богатое внутреннее знание".
     "В сущности, есть три пути, по которым человек может идти дальше, когда он пришел туда, куда пришел Николай; один путь — положительная вера, которая вторгается к нам извне; второй путь — отчаяние; человек стоит одиноко ее своим бременем и чувствует, как шатается и он сам, и все бытие с ним; третий путь — развитие глубочайших собственных сил человека. Доверие к миру должно быть одним вождем на третьем пути; мужество следовать этому доверию, куда бы оно ни вело, должно быть другим вождем".
     "Николай Кузанский вступает на путь, который от знания, приобретаемого в отдельных науках, должен был вознести его к внутренним переживаниям. Превосходная логическая техника, выработанная схоластиками, и в которой он был воспитан, несомненно, сама дает средство, чтобы прийти к внутренним переживаниям, хотя самих схоластиков и удерживала от этого пути положительная вера. Но чтобы вполне понять Николая, надо принять во внимание, что его положение священника, приведшее его к сану кардинала, не позволяло ему окончательно порвать с церковной верой, которая находила тогда в схоластическом богословии свое наиболее отвечающее эпохе выражение. Мы находим его столь далеко зашедшим на этом пути, что каждый дальнейший шаг неизбежно увел бы его из церкви. Поэтому мы лучше всего поймем кардинала, если сделаем еще и этот шаг, которого он не сделал, и уже оттуда осветим то, чего он хотел достичь.
     Самым важным понятием в духовной жизни Николая является понятие "ученого незнания". Под этим он понимает познание, представляющее более высокую ступень, чем обыкновенное знание. Знание — в подчиненном смысле — есть постижение какого-либо предмета духом. Важнейший признак знания состоит в том, что оно освещает нам что-то, находящееся вне духа, т.е. оно взирает на что-то, что не есть оно само. Таким образом, в знании дух занят вещами, мыслимыми вне его. Но что дух вырабатывает в себе относительно вещей — это и есть сущность вещей. Вещи суть дух. Человек видит дух сначала лишь через чувственную оболочку. Вне духа остается только эта чувственная оболочка; сущность же вещей входит в дух. Взирая тогда на эту сущность, которая одной с ним природы, дух уже не может более говорить о знании; ибо он взирает не на вещь, которая вне его, а на вещь, которая есть часть его самого; он взирает на самого себя. Он уже больше не знает; он только взирает на самого себя. Он имеет дело не с "знанием", а с "не-знанием". Он уже не занят больше пониманием чего-либо посредством духа; он "созерцает помимо понимания" свою собственную жизнь. Эта высшая ступень познания по отношению к низшим ступеням является "не-знанием". — Но ясно, что сущность вещей может сообщаться только через эту ступень познания. Таким образом, Николай Кузанский под своим "ученым не-знанием" разумеет не что иное, как возрожденное знание, ставшее внутренним переживанием. Он сам рассказывает, как пришел к этому внутреннему переживанию. "Я делал много попыток, — говорит он, — связать в одну основную идею мысли о Боге и мире, о Христе и церкви, но ни одна из них не удовлетворяла меня, пока, наконец, при возвращении морем из Греции взор моего духа, как бы по какому-то озарению свыше, не вознесся к созерцанию, в котором Бог явился мне как высочайшее единство всех противоположностей". Этим просветлением он обязан более или менее также и изучению своих предшественников". 7(4)

     475. "Гегель — энергичный мыслитель, такой мыслитель, который в состоянии свою мыслительную силу так взять в руки, чтобы действительно в отдельных явлениях жизни находить мысли. Но в этом есть и теневая сторона". Изучая Гегеля, человек должен делать большие усилия. Но когда их делают и проходят систему Гегеля от начала до конца, то многие профессора философии вскоре останавливаются и думают, что уже постигли принципы Гегеля. Однако Эдуард Гартман справедливо говорил, что во всем мире есть только два профессора философии, гегелевски образованные. Гегеля нельзя просто записать в тетрадку. От него получают напряжение мышления. "Человек может думать. ... Но со своим мышлением он стоит вне всей жизни. Он может только думать. Он может хорошо думать, но со своим мышлением, протекающим в организме чистых понятий, т.е. диалектически, он остается вне жизни.
     Это было примерно то, чему Маркс мог научиться у Гегеля: он мог научиться мышлению, научиться действительно виртуозно двигаться в мыслях. Но он искал чего-то другого. Он искал жизневоззрения для пролетариата, для огромного числа неимущего нового человечества. Насчет правильности гегелевского мышления он не мог сомневаться, но начинать что-либо в отношении своей задачи он не мог просто с этого гегелевского мышления. Его карма, если можно так выразиться, сделала соответствующий взмах, приведший его за обострившее мышление гегельянство к французским утопистам, к Сен-Симону, Луи Блану. Когда Маркс спрашивал: как следует образовать социальный организм? — то гегельянство не давало ему никакого ответа. ... Важное социальное воззрение юного Гегеля относительно социального строя состояло в том, что государство уничтожает все действительно человеческое; поэтому оно должно исчезнуть. Это тезис юного Гегеля: государство должно исчезнуть. ... из обостренного мышления (позднего времени) он давал такой ответ: лучшее социальное устройство — это прусское государство, а средоточие мира, всего совершенного — Берлин... университет в Берлине — средоточие Берлина. ... Кто не имеет никакого чувства великого, которое подчас выступает гротескно именно потому, что оно велико, тот, естественно, сделает все те дешевые возражения против этого высказывания, которые были сделаны. Духовная наука могла бы показать то бесконечно значительное, что таится за этим. Ибо не из высокомерия высказал это Гегель. ...Но, понятно, Карл Маркс не мог извлечь из Гегеля лучших социальных интересов.
     Так, карма привела его к утопистам. ...Для Сен-Симона, например, главное заключается в том, чтобы современное ему государство заменить другим устройством; и когда он думал об этом устройстве, перед его взором вставало то, что наиболее характерно и захватывающе для нового времени: индустриализация жизни. Поэтому он требовал, чтобы на место всех старых политических устройств было поставлено управление различных ветвей производств, так что, по сути говоря, оздоровление социального строя должно искаться в возможно лучшем управлении социальной структурой по образцу строя фабричных взаимосвязей. Луи Блан, как известно, в 1848г. учреждал различные национальные мастерские, в которых должны были осуществляться мысли Сен-Симона. Но все они вскоре прекращали свое существование, и это разумеется само собой. Основной импульс, который должен был лежать в основе управления отраслями производства, Сен-Симон предполагал найти в некоего рода крайне упрощенном Христианстве. Не старое, догматическое, а практическое Христианство должно иметь свое продолжение, считал он, и оно должно состоять в одном тезисе: люби своего ближнего как самого себя. — Очень прекрасный тезис, но когда его проповедуют, он столь же действенен, как лежанка, которой лишь велят обогревать.
     И вот Карл Маркс попал под влияние этих утопистов. В отношении Гегеля он говорил себе: удивительное мышление, но оно не годится, если необходимо войти с ним в действительную жизнь. Оно не охватывает действительной жизни. С ним остаются в высях чисто диалектического мышления. — У утопистов же он нашел в определенном смысле убедительные чувства, ибо у Сен-Симона и у Луи Блана социальные импульсы шли от чувства. Но Карл Маркс, благодаря гегелевскому обучению, был достаточно умен, чтобы не увидеть определенную тупость — я здесь имею в виду не что-то плохое, а выражаюсь в том смысле, когда говорят о тупом ноже, — тупость этого утопического учения и воззрение по отношению к жизни. А с другой стороны, Карл Маркс должен был сказать себе: чтобы образовать устройство, которое требует Сен-Симон для оздоровления человечества, необходима добрая воля со стороны буржуазии, практическое Христианство. Но откуда их взять? — Это стало главным для него: откуда взять это практическое Христианство?"
     "Итак, Карл Маркс в немецком гегельянстве нашел соответствующее новому времени мышление, у Сен-Симона — соответствующее новому времени чувство. Но и с тем и с другим, согласно его воззрению, ему нечего было делать. Тогда его карма повела его дальше, к английскому утилитаризму к той социальной структуре, в которой индустриальная суть нового времени шагнула наиболее далеко вперед, когда Карл Маркс строил свое мировоззрение. Занимавшиеся социализмом в среде английского мышления до Карла Маркса развивали его — напомню только о Роберте Оуэне — в некоторой степени из воли. Но Карл Маркс мог изучить, как из определенной воли, когда все это ограничивалось небольшой областью... ничто не могло осуществиться. Ведь известно, что Роберт Оуэн вводил опытные хозяйства, организованные действительно практически. Но в современном мире с малыми опытными хозяйствами не достичь ничего кроме краха. Это, разумеется, и случилось с Оуэном. ...
     Итак, через все это был проведен Карл Маркс, но особенно он был увлечен практическим мышлением, которое восходит только в механическом индустриализме, и из него он затем построил свое пролетарское мировоззрение, то пролетарское мышление, которое не базируется на мышлении, хотя пользуется мышлением, не базируется на чувстве, хотя и пользуется чувством, не базируется на воле, хотя пользуется тем, что внешне, чисто внешне совершается в очевидном, чувственном мире и совершается именно через руки пролетариев в индустриальном мире, в мире современного способа производства. И тогда Карлу Марксу, который столь грандиозным образом прошел через современное мышление, чувство и волю, именно теперь ему в классическом смысле, я бы сказал, с определенным величием открылась утрата доверия, которая, собственно, характеризует современную душевную жизнь. Ибо от Гегеля, например. Карл Маркс мог узнать, что прогресс мировой истории человечества состоит в осознании свободы, т.е. нечто идеальное как импульс заложено в основу развития человечества, в его историю. И это абстрактный тезис, с которым особенно не начнешь чего-либо. ...
     И тогда в Карле Марксе крепко осела идея, импульс-ощущение, который действительно подходил к тому, чтобы найти понимание в самых широких пролетарских кругах, но не в буржуазных кругах по причине их лености и нежелания воспринимать подобные вещи и беспокоиться о них. В Карле Марксе крепко осела мысль: вообще-то говоря, совершенно безразлично, в конце концов, что люди думали, что они чувствовали, чего они хотели, ибо то, что определяет историческое становление, зависит от экономического процесса, от того, как ведется хозяйство. Является ли некто предпринимателем или рабочим, как поставлен он в хозяйственный процесс — это определяет образ его мыслей, то, как он чувствует и какие имеет волевые импульсы. Если ребенок растет в семье предпринимателя, то он считает что-либо правильным или ложным, имеет чувства и ощущения, обусловленные тем, что он растет в семье предпринимателя. И все обстоит по-другому с пролетарским ребенком, предоставленным самому себе, т.к. отец и мать уходят на фабрику и т.д. — Карл Маркс пришел к тезису большой пробивной силы, к тезису, нашедшему отклик у пролетариата: устройства, учреждаемые человеком, не следуют из сознания человека, а наоборот — сознание человека руководствуется учреждениями, которые возникают сами по себе, лишь в силу простой фактической необходимости. Люди полагают, что они мыслят, чувствуют и волят из внутренних импульсов. О нет!... они это делают благодаря классу, в котором рождаются без их заслуг и вины.
     Можно ощутить, что если основной импульс учения таков, то он должен вызвать со стороны пролетарского класса идущее навстречу понимание, ибо такое учение избавляет от всякого доверия к себе. Нет нужды доверять себе; ибо это ничему не помогает: думает ли человек энергично или нет, чувствует ли он энергично или нет, энергично или нет он волит, — все это лишь наплыв, надстройка над основанием, которое в социальном строе есть положение в хозяйственном организме, положение, в котором человек рождается. Поэтому я могу — так говорит истинный марксист — измыслить прекрасные системы, создать лучшие социальные структуры, образовать лучшую хозяйственную жизнь, что следует делать, чтобы люди стали счастливыми, были удовлетворены, имели достаточно пищи, могли вести приятную жизнь, — но все это, как ни думай, не имеет никакой ценности, ибо все, что я мыслю, чувствую и волю, есть лишь отражение хозяйственной жизни, ибо все, что бы человек ни делал, обусловлено хозяйственной жизнью. — Поэтому вообще все социалистические теории Карл Маркс счел лишь теориями и сказал: дело заключается лишь в том, чтобы понять хозяйственную силу, чтобы знать, как протекает хозяйственная жизнь. Локомотиву еще можно дать толчок, чтобы он ехал быстрее, но едет он сам, вещи развиваются сами по себе.
     Вы, естественно, чувствуете, что здесь перекатываются всяческие противоречия, но к этому мы придем позже. Теперь же мы хотим представить, как все это отражается в головах марксистских пролетариев. Карл Маркс и они говорят так: основные формы хозяйственной жизни в ходе времени развиваются одна из другой. В древних условиях Востока совместная жизнь людей была погружена в варварство. Затем пришел тот хозяйственный строй, который разделил людей на господ и рабов, что в Греции самим Аристотелем рассматривалось как необходимость. ... Затем, в Средние Века, в эпоху феодализма, пришло крепостничество... В новое время мы имеем систему заработной платы... когда рабочий продает свою рабочую силу как товар. ... Варварство, рабство, крепостничество, система заработной платы — это те основные формы, в которых развивалась хозяйственная жизнь. Одно мышление у людей в условиях рабства, другое — в условиях крепостничества или при современной системе зарплаты. Ибо все, что люди думают, во что верят, как в способное осчастливить мир, есть идеологическая надстройка. Что люди думают — это может консолидироваться, воздействовать в свою очередь на хозяйственный строй как идеология, консолидированное воззрение, мнение, мысли. Но первоначально они возникают из хозяйственного строя...
     Современная хозяйственная жизнь, по мнению Карла Маркса, имеет тенденцию к концентрации. Эта хозяйственная жизнь сама из себя несет тенденцию, в силу которой предприниматели соединяются в сообщества, тресты и т.д. ... Но этим и подготовляется путь к социализации средств производства. ...Гегель в мышлении прошел через тезис, антитезис и синтез. Карл Маркс перенес все это в экономический процесс: строй предпринимателей ударяется в свою противоположность; пролетарии овладевают сами средствами производства. Хозяйственный процесс делает сам себя. Человек — лишь повивальная бабка того, что происходит само по себе, и нет оснований полагать, что идеологическая надстройка мышления, чувства и воли имеет большое значение. Экономический процесс, говорит Карл Маркс, делает все; а то, что вы думаете, — это накипь на экономическом процессе. ... Важнейшее — это экономический процесс, но он с необходимостью ведет от тезиса к антитезису. То, что вырабатывает пролетариат, отнимается у него предпринимателем. Предприниматель становится экспроприатором. Но процесс присвоения в экономическом развитии превращается в свою противоположность. Как в природе за причиной идет следствие, так возникает экспроприация экспроприатора.
     Нет оснований питать доверие к душевным силам. Именно с худшим наследием буржуазного образования нового времени, с недоверием к душевным силам человека работает эта пролетарская теория. Пролетарий видит себя бессильным, переданным предпринимательству. У него есть понимание теории, которая не претендует на то, что он должен сам себе помогать, поскольку экспроприация экспроприатора сама собой вызывает то, что должно привести к социализации средств производства. Современный способ производства ударяется с необходимостью в свою противоположность. ... Если хотят выработать понимание психологии этого пролетариата, его ощущения, то необходимо принять во внимание, что именно это абсолютное неверие в душевные силы стало значительнейшим приводным колесом в победном шествии марксистского мышления через мир. Марксизм — это вообще не догма, марксизм — это метод наблюдения мира, и именно единственно доступного пролетариату мира — мира хозяйственного строя, хозяйственного развития. Я бы сказал — и думаю, что это соответствует действительности, — пролетариат не верит в какую-то силу мысли — хотя Карл Маркс сказал: философы с помощью мыслей только объясняли мир, однако задача состоит в том, чтобы с помощью мыслей его изменить, — он не доверяет мыслям и их силе, действительности мыслей в каком-либо устройстве, а только опирающемуся на самого себя процессу в хозяйственном строе. ...
     Можно сказать: опирались почти на апокалиптическую надежду, что экспроприация экспроприаторов, необходимая социализация средств производства должна прийти с большим кризисом. ...В этой надежде, с твердой верой работает современный пролетариат. В это верят как в скалу. Вы видите здесь, что марксизм отбрасывает просто теоретические воззрения, ибо они есть идеология, или надстройка, которая, в свою очередь, также может действовать, но первоначально возникает из хозяйственного строя. И тем не менее, в целом это также теория. Невозможно отрицать, что это тоже теория, и как теория — также побиваема; люди ее произвели, и она принесла им определенную веру. И было примечательно: по мере того, как вера буржуазии, которая вовсе не была новой, но лишь старой, традиционной, все более и более меркла, опускалась, — возникала просто материалистическая вера, вера в апокалипсис хозяйственного строя, твердо укоренившаяся в пролетариате. — Ну, а если взглянуть на силу веры, просто на напор веры? Тогда можно сказать: совершенно очевидно, что даже в первых общинах христиан не было столь непоколебимой веры, чем сила веры современного пролетариата в апокалипсис хозяйственного развития: в экспроприацию экспроприатора. ... Вероисповеданием стало это для пролетариата".
     Воспользовавшись гегелевским мышлением, Маркс объекты наблюдал в Англии, где была уже развита промышленность, а следовательно — и пролетариат. Германия же была в то время аграрной страной и социалистические учения, представленные в ней в то время Вайтлингом (1806-1871), Карлом Марло (настоящее имя Винкельблех; 1810-1865), Карлом Робертусом (1805-1875), были поистине мелочью по сравнению с воззрением Маркса. Свое воззрение он выработал в Англии и затем принес в Германию, где как раз зарождался индустриализм. В его учении мышление Гегеля было низведено в экономическую сферу и здесь сделано понятным. Потому все это так прижилось на немецкой почве. "Когда человек берет Гегеля... он может затем думать, но в руках у него ничего не остается. Маркс уже под влиянием Британской империи, индустриализма Британской империи, так изменил мышление, что пролетариату оно было представлено в таком виде: когда придет кризис, ты получишь все, что имеют те люди, которые тебя высасывают. Тебе необходимо лишь думать так, и тем ты уже сделал достаточно. Имей лишь понимание: локомотив едет, лишь слегка подталкивай его, чтобы он ехал побыстрее. Это единственное, что ты можешь. То, что ты думаешь, естественно, есть лишь идеология, но это действует в свою очередь. Они произошли из хозяйственной жизни — твои мысли, а здоровое хозяйственное мышление не возникает через изучение, только благодаря тому, что человек является пролетарием, ибо лишь из этого класса приходит хозяйственное мышление. Итак, ты пролетарий. А поскольку ты пролетарий, то ты мыслишь правильно в смысле современности. Здесь развивается твоя идеология, которой ты можешь воздействовать в свою очередь. Этим ты даешь пинок локомотиву".
     Свое учение Маркс фабриковал в Англии, но в самой Англии оно не подошло, т.к. там не было необходимой противоположности между предпринимателями и рабочими; там они стояли друг к другу ближе. Это можно доказать. Маркс работал с острым гегелевским мышлением, которое в некотором роде есть немецкое мышление. И его система нашла полное понимания отношение в немецком пролетариате. Но вот, к примеру. Эдуард Бернштейн также долго изучал отношения в английской промышленности, но не владел особенно гегелевской диалектикой, а больше старался вжиться в само английское пролетарское мышление. И его воззрение было воспринято как т.наз. социалистический ревизионизм, т.е. как ухудшенное, уже не марксистское мышление; его и понимали мало в пролетарско-социалистической партии, а больше — в различных профсоюзных группах, т.к. оно несколько удобнее для правящих сил, чем марксизм. "Вы видите, здесь перед вами живое доказательство: один приспособился к английскому пролетарскому мышлению и не пришел к марксизму, каким его воспринял непосредственно немецкий пролетариат, поскольку этот марксизм хотя и изготовлен в Англии, но там он не нашел почвы, не нашел почвы в людях. Он нашел ее прежде всего в немецких рабочих. Отсюда он затем разошелся по разным направлениям. Но не в той ортодоксальной неподвижности, жесткости, с той безграничной силой веры, как в немецком пролетариате. ... Вы видите, это теория, как я сказал — хотя все теории объявлены просто идеологией, — теория, проникшая в сердца и души, развившая колоссальную интенсивность веры. Но когда она, как теория, становится фактом, то как факт она развивает определенную неподвижность теории". Немецкий пролетариат обучен, наполнен марксизмом, но элементарных вещей, если они не созвучны со ставшим фактом марксизмом, он понять не может. Например, пролетариат никогда не протестует против того, что он производит: пушки или что-либо другое.
     Диалектический процесс мстит и самому марксизму. "Ведь он исходит из того, что хозяйственная жизнь подлежит самоуправлению, так что то, что должно произойти, происходит само по себе; нужно лишь подталкивать локомотив. А когда будут свергнуты старые правящие силы, он встанет на их место, т.е. он стремится к власти, исходящей от людей. Он хочет делать то, что должно происходить. Он апеллирует, опять-таки, к человеку, к тому, что он сам взойдет наверх и получит власть, которую раньше имели другие. Так обстоит дело в теории. А на практике действует, я бы сказал, как месть диалектики марксизму, эта современная ужасная военная катастрофа, которая внезапно на больших пространствах земли дала возможность взять власть более или менее в руки пролетариата не из хозяйственного строя, а совсем из другого строя, лучше сказать, из нестроя, беспорядка. Это примечательный, очень примечательный процесс. И он станет еще более примечательным, этот процесс, когда распространится на отношения по всей Земле". 185-а(6)

     96. "Блаженны не видевшие, но уверовавшие". "Видеть в буквальном смысле означает видеть-созерцать в Мистериях, а вера — это вера в факт победы жизни над смертью, представленный нам Христом". Распятие, положение во гроб и воскресение — эти ступени проходились в Мистериях древности. Христос сделал их историческим фактом. Это в одно и то же время символы и факты. Перед всеми людьми совершилось со­бытие, показавшее, что смерть побеждена и что в духе есть жизнь. Теперь человеку не обязательно идти в Мистерии, чтобы все это увидеть, он может в это верить и чувствовать себя связанным с величайшим событием физического мира. 54 (11)

     989. "Четвертое — это понимание каждого существа". О пятом: "В оккультизме это называют "верой", и это есть сила те впечатления, которые оказывает на нас новое, не ослаблять из—за того, что мы противопоставляем им себя". Шестое — это внутренняя гармония, которая возникает от обладания предыдущими свойствами. Кроме того, еще необходима внутренняя свобода, умение стоять на собственных ногах и не спрашивать каждого: что мне теперь делать. Тогда разделение высшей и низ­шей души не грозит человеку опасностями. 54 (9)