161.Из растений, минералов, воды, воздуха и всего, что есть на Земле, в процессе эволюции сохранится "только то, что живет в самом человеке. Лишь человек несет в себе на Земле нечто пребывающее". Все чувственное преходяще.181 (21)

234. "Лемуриец мог общаться с окружающими его людьми, не испытывая потребности в речи. Общение тогда состояло в своего рода "чтении мыслей". Силу своих представлений лемуриец черпал непосредственно из окружающих его вещей. Она притекала к нему из силы роста растений и из жизненной силы животных. Он понимал растения и животных в их внутренней жизни. Таким же образом понимал он и физические и химические силы безжизненных вещей. Когда он что-нибудь строил, ему не нужно было вычислять сопротивление древесного ствола или вес строительного камня: он видел по древесному стволу, сколько тот мог выдержать, и по строительному камню — где будет уместна или неуместна его тяжесть. Так строил лемуриец — без инженерного искусства, основываясь на своей способности представлений, действовавшей с уверенностью инстинкта. При этом ему было в высокой степени подвластно его собственное тело. Он мог, когда было нужно, одним только напряжением воли сделать свою руку прямо-таки стальной. Он мог, например, поднимать огромные тяжести благодаря лишь развитию воли. Если впоследствии к услугам атланта было его господство над жизненной силой, то к услугам лемурийца было его умение управлять волей. Во всех областях низшей человеческой деятельности лемуриец был — пусть это выражение не будет понято превратно — прирожденным магом.
     Главное внимание у лемурийцев было обращено на развитие воли и силы представления. На это было всецело направлено воспитание детей. Мальчики сильнейшим образом закалялись. Их приучали преодолевать опасности, переносить боль и совершать смелые поступки. Кто не умел переносить мучений и преодолевать опасностей, тот не считался полезным сочленом человечества. Ему предоставлялось погибнуть от сопровождавших воспитание опасностей и трудов. Запечатленное в Хронике Акаши относительно воспитания детей превосходит все, что могло бы нарисовать себе самая смелая фантазия современного человека. Перенесение жары вплоть до опаляющего зноя, прокалывание тела острыми предметами были самыми обыкновенными приемами. — Девочек воспитывали иначе. Правда, закаляли и их, но все остальное было обращено на развитие могущественной фантазии. Так, например, их заставляли выносить бурю, чтобы они спокойно испытали ее большую красоту; девочки должны были присутствовать на состязаниях мужчин и проникаться чувством той крепости и силы, которую они видели перед собой. Благодаря этому у девочек развивались задатки к мечтательности и фантазированию; но это-то и ставилось особенно высоко. А поскольку памяти еще не существовало, то эти задатки не могли и выродиться. Все представления, порожденные грезами или фантазией, длились, лишь пока был налицо соответствующий внешний повод. Таким образом, основание этих представлений было во внешних вещах. Они не терялись в беспочвенном. Это была, так сказать, фантастика и мечтательность самой природы, погруженная в женскую душу".
     "Развитие, пройденное женщиной во время Лемурийского периода, обусловило ту значительную роль, что ей было суждено сыграть при появлении на Земле следующей коренной расы, атлантической. Она возникла под влиянием высоко развитых существ, которые были знакомы с законами образования рас ... (тем существам) была присуща сверхчеловеческая мудрость и сила. Они выделили из лемурийского человечества небольшую группу людей, которым назначили стать родоначальниками грядущей атлантической расы. Место, где это совершилось, было расположено в жарком поясе. Мужчины в той кучке людей развивались под их руководством в труде над овладением силами природы. Они были сильны и умели извлекать из земли самые разнообразные сокровища. Они умели обрабатывать поля и пользоваться их плодами для своей жизни. Строгое воспитание, которому они были подвергнуты, создало из них крепкие, волевые натуры. Но душа и ум у них были развиты слабо. Зато последние были раскрыты у женщин, которые обладали памятью и фантазией и всем, что с этим связано.
     Под влиянием означенных вождей эта кучка разделилась на маленькие группы. Организация и устройство групп были возложены на женщин. Благодаря своей памяти, женщина приобрела способность извлекать пользу для будущего из единичных опытов и переживаний. Что оказалось целесообразным вчера, то применяла она и сегодня и понимала, что это будет полезным и завтра. Благодаря этому от нее исходило устройство совместной жизни. Под ее влиянием образовались понятия о добре и зле. Путем своей мыслительной жизни она приобрела себе понимание природы. Из наблюдения природы выросли у нее представления, согласно которым она направляла деятельность людей. Вожди устроили так, что через душу женщины облагораживалась и очищалась волевая природа и избыточная сила мужчины. Конечно, мы должны мыслить себе все это в детских зачатках. Слова же нашего языка тотчас и слишком легко вызывают представления, взятые из современной жизни.
     Только окольным путем, через проснувшуюся душевную жизнь женщин, вожди начали развивать и душевную жизнь мужчин. Поэтому влияние женщин в означенной колонии было очень велико. К ним должны были обращаться за советом, когда хотели истолковать знамения природы. Но весь род их душевной жизни был еще таков, что он управлялся тайными душевными силами человека. Мы лишь приблизительно верно определим положение вещей, если скажем, что женщины тогда обладали сомнамбулическим зрением. В некотором высшем сновидческом состоянии раскрывались им тайны природы и притекали побуждения к деятельности. Все было для них одушевлено и открывалось им в душевных силах и явлениях. Они отдавались таинственной деятельности своих душевных сил. Побуждением к поступкам были для них "внутренние голоса" или же то, что им говорили растения, животные, камни, ветер и облака, шелест деревьев и т.д.
     Из такого душевного строя возникло то, что можно назвать человеческой религией, Душевное в природе и в жизни человека стало постепенно предметом почитания и поклонения. Некоторые женщины достигали большого господства, поскольку умели черпать свои истолкования того, что содержится в мире из особенных таинственных глубин.
     И случилось так, что жившее в их глубине женщины начали переводить в своего рода природную речь. Начало речи лежит в чем-то похожем на пение. Сила мысли превращалась в доступную слуху силу звука. Внутренний ритм природы зазвучал из уст "мудрых" женщин. Вокруг таких женщин собирались люди, и в их певучих речах они ощущали выражение высших сил. Отсюда получило свое начало человеческое богослужение. — Для того времени не может быть и речи о постижении "смысла" произнесенного. Ощущались звук, тон и ритм. Больше того ничего себе не представляли; только впитывали в душу силу услышанного. Все это совершалось под руководством высоких вождей. От них притекали к "мудрым" жрицам звуки и ритмы; но о том, как это происходило, не может быть сказано открыто. Так могли они действовать облагораживающим образом на души людей. Можно сказать, что только таким путем пробудилась вообще подлинная душевная жизнь".
     "Особенно важным было одно явление, обусловленное в дальнейшем ходе лемурийского развития вышеописанным образом жизни, который вели женщины. Благодаря ему они выработали особые человеческие силы. Сила женского воображения, находившаяся в союзе с природой, стала основой для высшего развития жизни представлений. Женщины вдумчиво принимали в себя силы природы и давали им действовать в своей душе. Так образовались зачатки памяти. А вместе с памятью в мире появилась и способность образовывать первые простейшие нравственные понятия. — Развитие воли у мужской половины первоначально не знало ничего подобного. Мужчина инстинктивно следовал либо побуждениям природы, либо влияниям, исходившим от посвященных. — Из женской сущности возникли первые представления о добре и зле... Только тот может верно понять развитие человечества, кто примет во внимание, что первые шаги в жизни представлений были сделаны женщинами. От них произошло развитие привычек, связанных с вдумчивой жизнью представлений, с выработкой памяти, и образование зачатков правовой жизни, а также своего рода нравов. Если мужчина созерцал силы природы и владел ими, то женщина стала их первой истолковательницей. То, что здесь возникло, было новым, особым родом жизни при помощи размышления, гораздо более личным, нежели тот, который вел мужчина. Надо еще представить себе, что этот род душевной жизни женщин содержал в себе в некоторой мере ясновидение, но отличное от волевой магии мужчин. Женщина в душе своей была открыта духовным силам иного рода, а именно таким, которые больше обращались к элементу чувства, нежели к духовному; мужчина же был подвластен тем силам, которые обращались к духовному. Итак, от мужчины исходило действие более природно-божественное, а от женщины — душевно-божественное".
     "Описанное здесь относится лишь к небольшой части людей. Все другие жили жизнью животных. Эти люди-животные и по своему внешнему строению, и по образу жизни были совершенно отличны от той небольшой группы. Они не особенно отличались от высших млекопитающих, в некотором отношении походили на них и по виду".11 (3)

5-й, 6-й и 7-й периоды (коренные расы)

255. В эпоху Атлантиды форма человека была совершенно иной по сравнению с послеатлантическим временем.
     "Послеатлантическое время — это воздушная проба человечества; прохождение через инкарнацию в эпоху Атлантиды было водной пробой человечества".265, с. 177
     "...Миссия послеатлантического человечества — все более и более завоевывать физическую действительность, стать господином над миром физических явлений".103 (9)

279. "Последствием продолжительных переселений народов, которые после атлантической катастрофы направились с запада на восток, было то, что в областях передней Азии водворилась народность, потомки которой известны в истории как персидский народ и родственные ему племена. Сверхчувственное познание должно, конечно, перенестись в гораздо более отдаленные времена, чем те, которые известны нам как исторические времена этих народов. ...Они возлюбили землю. Они ценили то, что человек может завоевать на ней и приобрести посредством ее сил. То, что они совершили как воинственный народ, и те средства, которые они изобрели, чтобы добыть из земли ее богатства, находится в связи с этой особенностью их существа. Им не угрожала опасность совершенно отвернуться от иллюзий физически-чувственного (мира) из-за тоски по сверхчувственному, но скорее наоборот — им угрожала опасность всецело утратить душевную связь со сверхчувственным миром благодаря склонности к физически-чувственному. И святилища оракулов, перенесенные сюда из древней атлантической области, также носили ... характер народа.
     ...Этот древний народ еще обладал большим могуществом в управлении такими силами природы, которые впоследствии вышли из-под влияния человеческой воли. Хранители оракулов властвовали над внутренними силами, стоявшими в связи с огнем и другими стихиями. Их можно назвать магами. То, что они сохранили из сверхчувственного познания и сверхчувственных сил как наследие древних времен, было, конечно, слабо по сравнению с тем, что было доступно человеку в отдаленном прошлом. Но это приняло всевозможные формы, начиная с благородных искусств, имевших целью только благо людей, и вплоть до самых преступных действий. В этих людях люциферическая сущность действовала особым образом. Она поставила их в связь со всем, что удаляет человека от предначертаний тех высоких существ, которые, не будь люциферического вторжения, одни вели бы вперед развитие человечества. И те члены этого народа, которые еще были одарены остатками древнего ясновидческого сознания — вышеописанного промежуточного состояния между бодрствованием и сном, — чувствовали большое влечение к низшим существам духовного мира. Этому народу должен был быть дан духовный импульс, противодействовавший этим свойствам его характера. Из того же самого источника, из которого проистекала и древнеиндийская духовная жизнь, от хранителя тайн солнечного оракула послано было водительство этому народу.
     Вождь древнеперсидской духовной культуры, посланный к этому народу хранителем Солнечного оракула, может быть обозначен тем же именем, которое известно в истории как Заратустра или Зороастр".
     "От хранителя Солнечного оракула Заратустра получил такое посвящение, что ему могли быть сообщены откровения высоких солнечных существ. В особых состояниях сознания, к которым он был приведен своим духовным обучением, он мог созерцать Вождя солнечных существ, принявшего вышеуказанным образом под Свою защиту жизненное тело человека. Он знал, что это Существо направляет водительство, руководящее развитием человечества, но что Оно только в определенный момент может низойти из мирового пространства на Землю. Для этого необходимо, чтобы Оно могло жить и в астр. теле человека таким же образом, как Оно со времени вторжения люциферического существа действовало в жизненном теле. Для этого должен был явиться человек, который бы снова так претворил астр. тело, что оно вернулось бы на ту ступень, которой без Люцифера оно достигло бы в иную эпоху (в середине атлантического развития). ...В своих ясновидческих переживаниях Заратустра провидел, что в будущем в развитии человечества может появиться личность, у которой будет подобное астр. тело. Он знал также, что до тех пор Этого высокого солнечного Существа нельзя будет найти на Земле, но что Оно может быть воспринято ясновидящим в пределах духовной части Солнца. Он мог созерцать Это Существо, когда он направлял свой ясновидческий взор на Солнце. И он возвестил своему народу об этом Существе, Которое пока можно было находить только в духовном мире, но Которому предстояло позднее низойти на Землю. Это было возвещение великого Духа Солнца, или Света, (ауры Солнца, Ahura Mazdao, Ормузда). Этот Дух Света раскрывался Заратустре и его последователям как Тот Дух, Который обращает Свой Лик к человеку пока из духовного мира и Которого в будущем можно ожидать среди человечества. Это был Христос до Своего появления на Земле, Которого Заратустра возвещал как Духа Света. На Аримана же он, напротив, указывал как на силу, которая своим влиянием губительно действует на человеческую духовную жизнь, если последняя отдается ей односторонне. Это та сила, которая ... после предательства тайн Вулкана достигла особенного господства на Земле. Наряду с вестью о Боге Света, Заратустра возвестил учение о духовных существах, раскрывающихся очищенному чувству ясновидца как спутники Духа Света, противоположностью которых и были искусители, являвшиеся неочищенному остатку ясновидения, сохранившемуся из атлантической эпохи. Древнеперсидскому народу нужно было уяснить, как в человеческой душе, поскольку она в своей деятельности и в своем стремлении обращена к чувственно-физическому миру, происходит борьба между силами Бога Света и Его противника, и как человек должен вести себя, чтобы последний не привел его к гибели, но чтобы его влияние силою Первого было обращено к добру".13 (4)

281. Заратустра имел миссию дать народу культуру, направленную на завоевание физически-чувственного. Потому Ариман, а не Люцифер играл особенно важную роль как искуситель. 107 (12)

293. "Как пра-индус чувствовал свое тело в конце своей жизни связанным с Землей, как пра-перс свою речь, свое дыхание чувствовал связанным с ходом года, с окружением, так человек, принадлежавший к древнеегипетской, к древнехалдейской культуре, чувствовал, как его мышление управлялось ходом звезд. В мышлении он чувствовал игру божественных звездных сил".226 (5)

398. "Как всеобщая мудрость господствует на Земле, так Юпитер будет пронизан господством любви. И как разрушительные силы проникают в мудрость от существ, которые отстали на др.Луне, так на Юпитере выступят разрушительные силы любви в виде ужасных обликов отставших земных существ, которые как духи природы будут притязать на эгоистическую любовь. Они образуют колоссальные разрушительные силы в бытии Юпитера. Отставание отдельного человека творит разрушительное могущество природы".102 (10)

528. Говорить о свободе воли бессмысленно, ибо она находится в бессознательном. «Свободные мысли должны импульсировать волю, тогда человек становится свободным. Но и со своими мыслями человек живет в минеральном мире. Во всем остальном, с чем он живет в растительном, в животном, в чисто человеческом мире, он подлежит судьбе».
     Человек нисходит из царств высших Иерархий в царство, несколько свободное от высших Иерархий, чтобы самому стать свободным. Но этому минеральному царству человек подобен только в своем трупе, который он оставляет, пройдя врата смерти.
     «Как труп больше не является человеком, так минеральное царство больше не является Богом. Что же тогда оно? Божество пребывает в растительном, в животном, в человеческом царстве. Здесь мы Его находим в трех Его Иерархиях. ...Минеральное царство -- это труп Божества». И поскольку минеральное царство отделено от богов, человек может пребывать в нем как в царстве свободы.235 (3)

573. «В отдельных случаях (не в целом) такие вещи, как ветер, погода, подлежат случаю... В них действуют иные законы, чем законы природы». В погоде живут люциферические существа с телесностью из воздуха и тепла. «Эти люциферические существа имеют особое стремление к человеку. И хотя они живут часто в неприятной для нас погоде, они все же являются существами, держащимися исключительно в моральном элементе в человеческом социальном строе. Они так сильно держатся морального элемента, что считают: человеку нет нужды иметь действительное физическое тело, человеку, по меньшей мере, не нужно тело с содержанием земной и водной природы. Они хотели бы образовать человека на свой лад -- лишенным свободы, но совершенно моральным существом. И эти существа ужаснейшим образом в течение года постоянно борются за то, чтобы человека оторвать от Земли, получить его в свои сферы, сделать его чуждым Земле, лишенным Земли. Эти существа особенно опасны для мечтательных, склонных к туманной мистике людей... Эти существа хотят сделать человека родом ангельского существа, чтобы он не искушался неморальным. И как парадоксально это ни звучит, в силах, выражающихся в ветре и погоде, пульсирующих через воздушный круг, мы имеем тех существ, которые ненавидят более всего человеческую свободу и не хотят знать о человеческой свободе, которым хотелось бы уничтожить человеческую свободу. Они хотели бы сделать человека моральным автоматом чистой, хорошей ангельской природы. И они борются, если выразиться по-земному, «до ножей» за достижение этого».
     Этим существам противостоят другие, «...имеющие дело с тем, что в человеке выражается в инстинктах, потребностях, вожделениях, страстях. И находятся эти существа не в голове. В человеке находятся лишь их действия. Эти существа живут непосредственно на Земле, но так, что их нельзя видеть, поскольку у них нет видимого для человека тела. Их тело живет в земном и водном элементе, а их действия -- в земных событиях, таких, как землетрясения, наводнения, вулканическая деятельность... (Это) подчеловеческие существа. И эти подчеловеческие существа находятся под властью ... ариманических сил».
     Свою опору они имеют непосредственно под земной поверхностью, а их действие идет прямо в человеческий обмен веществ. -- И землетрясения, и наводнения, что вы наблюдаете в природе, происходят и в обмене веществ. -- И они хотят сделать человека жестким, подобным себе. Следуя их намерениям, он сделался бы материально бесконечно умным, овладел бы невероятной интеллигенцией. Эти существа не могут достичь своей цели непосредственно, а лишь обходным путем. Поэтому их тысячелетними усилиями удалось в земной жизни образовать целое племя подчеловеческих существ. Они делают это путем овладения инстинктивной природой человека, которая тогда делается особенно дикой и сильной. Они прибирают к рукам эту инстинктивную природу. Она им достается после смерти человека, попавшего под их власть в течение земной жизни. «И, таким образом, существует уже целое население, подчеловеческое население Земли. Оно действительно существует в водном и в земном элементах.
     И если вы спросите: а что ариманические существа получают от этого подчеловеческого населения? -- то на это можно ответить: они думают так: теперь я вырвал у человека инстинктивную природу; из нее я сделал земно-водное существо. Эти земно-водные существа населяют слои, лежащие непосредственно под поверхностью земли. ... В горных выработках их можно видеть очень хорошо. Эти существа отделяются от человека в момент его смерти. И здесь ждет Ариман, ждет ариманическая сила того, что однажды люди, благодаря их карме, сойдут в такую инкарнацию, что, благодаря инстинктам, страстям, вожделениям им особенно понравятся такие существа; и в одной из земных жизней человек скажет: я не хочу возвращаться в духовный мир, я хочу, покинув физ. тело... воплотиться в такое подчувственное существо. Поэтому я остаюсь связанным с Землей. Я делаю выбор и остаюсь подчувственным существом».
     И хотя ариманические существа очень умны, они, однако, верят -- и это можно точно установить, -- что некогда в их род попадет так много человеческих существ, что они заселят всю Землю. «Таким путем они хотят Землю сделать бессмертной, чтобы она не распылилась в мировом пространстве».218 (8)

516. Павел перед Дамаском понял, что с Христом в мир пришло нечто такое, что можно не только мыслить, что светит, является творящей силой света. "И хотя природа умерла для человека, но Христос с Его силой — на Земле. Он пронизал ее. И во Христе человечество теперь может найти то, что оно прежде находило в природе. Это было большим переживанием Павла перед Дамаском. Он тогда понял: люди потеряли природу как утешение, природа стала для них лишь эстетической. Но вот вступил Христос. Понимание Христа дает то, что здесь (на Земле) живет во всем комплексе говорящих минералов, в растениях, приближаясь к которым человек (в древности) или бледнел, или краснел, в животных, приводивших в движение человеческое внутреннее. Духовный космос соединился с Землей. Сила Солнца, являвшаяся прежде человеку в минералах, растениях и животных, теперь присутствует здесь моральным образом. Она здесь для внутреннего переживания. Царство небесное приблизилось".209 (5)

574. "Все, что мы можем видеть вокруг себя как минеральную, растительную и до определенной степени также и животную жизнь... во всей этой природе, взятой без человека, нет никаких богов. Это должно быть увидено! В этой лишенной человека природе столь же мало богов, сколь мало остается от устрицы в раковине, из которой она удалена. ...Когда мы смотрим на природу, мы смотрим на прошлое духовности и на то, что от этого прошлого духовности осталось как остаток. Поэтому нет никакой возможности прийти к истинно религиозному сознанию через одно только созерцание природы. ...Элементарные существа, низшие духовные существа — это суть нечто другое".
     "Но где находятся боги, те боги, которых мы должны называть творящими? — Внутри человеческой кожи, в человеческих органах пребывают, собственно говоря, творящие боги. Люди в своей сути являются носителями Божественно-духовного. В будущем не будет этих облаков, минералов, растений и даже животных. Не будет ничего, что живет вне человеческой кожи, в природе. Но развиваться далее станет то, что человеческую организацию внутренне проодухотворяет и одушевляет. Это останется в будущем.
     Схематически сказанное можно изобразить так. Если тут у нас природа (большой круг), тут человек (малый круг) и внутри человека — человечески-божественное, то природа в будущем распылится (лучи). Человек расширится на весь мир, а то, что сейчас находится в нем, станет его внешним окружением (красное), само станет природой.

     Прозрение факта, что Божественно-духовное, которое мы по праву считаем творческим в современности, пребывает внутри границ человеческой кожи, — является чрезвычайно серьезным познанием. Ибо оно возлагает на человека ответственность за все Мироздание. Оно делает человека способным понять нечто в словах Христа: "Земля и Небо прейдут — т.е. внешний мир, — но Мои слова не прейдут". И когда в отдельном человеке исполнятся слова Павла: "Не я, но Христос во мне", — то в нем также оживут слова Христа: "Небо и Земля прейдут, но Мои слова — что находится внутри человеческой кожи и воспринимает в себя Христа, — не прейдут". ... В своем внутреннем человек с середины XV в. стал в некотором роде пустым. В отношении чего он сделал себя пустым? — Он сделал себя пустым именно в отношении Импульса Христа, т.е. в отношении восприятия в свое внутреннее творчески-божественного".198 (17)

579a.
"В вершине лета.
     Растительный мир, одухотворяясь, восходит в космос: все групповые души животных соединяются и отдают сновидения растительного мира мысли Я человечества. — Воздух и огонь содержат в себе нечто животное.
В глубинах зимы.
     Соединяются духи растений и минералов Земли. Вода и земля содержат нечто растительное. Животные пребывают в своих формах. Человек может созерцать свой сложный человеческий облик".Д.19, с. 2

Д.19, с. 2

"Зимой — пра-собственные силы природы: в движении человека. — Уриэль.
Весной — питающие силы природы в пищеварении человека. — Михаэль.
Летом — целящие силы природы в дыхании человека. — Габриэль.
Осенью — духовные силы природы в голове человека. — Рафаэль.

Нисходящее                                        Восходящее

Зима — Габриэль = Уриэль — духовное  Сатурн

Весна — Рафаэль = Михаэль — движение  Луна

Лето — Уриэль = Габриэль — питание  Луна

Осень — Михаэль = Рафаэль — дыхание  Меркурий

Осень — указующее-позитивное — глубокий взгляд, поддерживающий жест
Зима —мягко благословляющее — серьезно-судящее
Весна — глубокий, поддерживающий взгляд — указующе-позитивное
Лето — серьезно судящее — мягко благословляющее

Движение — Михаэль — осень в весне — движение в дыхании.
Пищеварение — Габриэль — зима в лете — питание в духовном.
Дыхание — Рафаэль — весна в осени — дыхание в движении.
Восприятие — Уриэль — лето в зиме — духовное в пищеварении.

Рафаэль Уриэлю передает силы целения, духовные силы;
Уриэль Михаэлю — духовные силы, силы движения;
Михаэль Габриэлю — силы движения, силы питания;
Габриэль Рафаэлю — силы питания, силы целения".
Д.19, с.7-8

Пасхальная имагинация

623. "Существует разница между зимней известью и весенней известью, этими важными отложениями под поверхностью земли. Зимняя известь ... в некотором роде представляет собой удовлетворенную в себе сущность.
     Она, если в ее сущность углубиться интуитивно, в том смысле, как это описано в моей книге "Как достигнуть познания высших миров?", — она пронизана многочисленными духами. Имеются элементарные существа, живущие в земном. Земля пронизана духами. Но она еще бывает в некотором роде удовлетворенной, что подобно удовлетворенности человеческой головы, когда она решила важную пробле­му и рада, что обладает мыслями, которые составляют это решение. Человек воспринимает, поскольку в интуиции он повсюду воспринимает также и элемент чувств, во всех земных образованиях извести внут­реннее удовлетворение во время зимы. ...Но когда приближается весна, а именно с приходом марта, из­весть в отношении своих духовных качеств, можно сказать, приглушается. Она больше их не имеет, поскольку, как вы знаете, элементарные существа через некий род духовно-космического дыхания направляют свой путь в Мироздание. Известь становится притупленной в отношении своих мысли­тельно-духовных свойств. Но примечательно то, что она теперь становится вожделеющей. Она развивает некий род внутренней жизненности. Тонкая жизнь все более и более обнаруживается в извести, и она, по мере наступления весны, а потом лета, по мере прорастания расте­ний, становится внутренне все подвижнее.
     Вещи, естественно, разыгрываются не грубо, а тонко, интимно. Вырастающие растения отнимают у из­вести воду, нечто из углекислоты... И это означает для нее вну­треннее оживление. Она становится живой. Но благодаря тому, что известь становится внутренне живой, она развивает колоссальную притягательную силу для ариманических существ. Каждый раз с приближением весны ариманические существа обретают надежду. В отношении природы они в общем-то не имеют особых надежд, поскольку свою суть они могут развивать только внутри человека. В животной природе человека могут действовать ариманические существа. Но с приближением весны ...под воздействием весенней извести у них слагается мнение, что во всеобщей природе могла бы развернуться их драконова природа ...они могли бы обрести возможность стянуть астральное из Мироздания, дабы одушевить эту живую известь, пронизать ее душой. Таким образом, с приближением марта для действительно ясновидящего наблюдателя начинается эта удивительная игра: человек видит повсюду, как в имагинациях по всей Земле развертываются надежды ариманических существ подобно, я бы сказал, духовному ветру, дующему повсюду, и видно, как ариманические су­щества стремятся вызвать дождь астральности. ...И он, если бы им это удалось — а они стараются изо всех сил, — землю в летнее время, по меньшей мере частично, там, где она состоит из извести, превратил бы в одушевленное живое сущест­во. ...И если бы какое-либо существо тогда поставило осенью свою ногу на землю, то земля ощутила бы от этого боль".
     Такого рода иллюзии ариманические существа получают и теряют каждую весну. И эти иллюзорные надежды ари­манических существ заключены в нашей повседневной пище, в нашем хлебе. "Вовне эти иллюзии разрушают­ся. И тем более пробуждается у ариманических существ тоска по достижению своей цели там, где душа уже имеется, — в человеке. Так что человек каждую весну, хотя это и разыгрывается интимно, фактиче­ски рискует пасть жертвой ариманических существ. Весной, как ни в какое другое время, человек в этом отношении подвергается воздействию всех ариманических сил в космосе.
     Нечто иное открывается взгляду, направленному вверх, куда восходят земные элементарные существа. Они там соединяются с облачными образованиями, принимают внутреннюю подвижность, подчиненную планет­ной жизни. Там, вверху, с приближением марта также происходит нечто. ...Там, вверху все пронизывает­ся люциферическими существами. И как внизу ариманические существа, так вверху люциферические существа получают свои надежды и иллюзии.
     Если мы точнее войдем в природу ариманических существ, то она окажется эфирной. И ариманическим существам, свергнутым Михаэлем, недостает возможности так развернуть себя, чтобы иным образом, чем через оживающую, вожделеющую известь, смочь получить господство над Землей.
     Люциферические существа вверху пронизывают и заполняют собой то, что восходит туда, и делаются деятельными, подвижными в верхнем элементе Земли. Эти люциферические существа астральной природы. Они получают надежду через все то, что весной устремляется вверх, смочь пронизать свою астральную природу эфирной природой и эфирную оболочку Земли увлечь вверх и поселиться в ней. Можно, таким образом, сказать: ариманические существа стремятся Землю одушевить астрально (см. рис., красноватое); люциферические существа стре­мятся воспринять снизу в свое существо эфирное (си­нее с желтым)".
     С прорастанием растений углекислота проникает в более высокие области, чем зимой. Эту углекислоту стараются при­тянуть к себе люциферические существа. Если бы им это уда­лось, то на Земле прекратилось бы дыхание, все, кроме физ. те­ла в человеке, они утянули бы к себе, и через эф. тело чело­века сами стали бы эфирными существами. Таковы стремления люциферических существ (духов) от начала до конца марта. "Они надеются всю Землю превратить в такую тонкую чащу, в которой они, будучи сгущенны­ми через эфирную природу чело­века, могли бы заниматься сво­им существом".

     "Если бы исполнились надежды ариманических существ, все человечество постепенно растворилось бы на Земле. Земля вобрала бы в себя людей. В конце концов на Земле возникло бы — таково намерение Аримана — одно большое существо, в котором растворились бы все человеческие существа. Они бы оказались связанными с этим большим, единым земным существом. Развитие связи с состояло бы в том, что человек своим организмом все более походил бы на живую известь. Он все более соединял бы свой организм с живой известью, все более обызвествлялся бы. Через это он метаморфизировался бы. превратил бы свой облик в иной, который выглядел бы примерно так: склеротизированный облик с некоего рода крыльями летучей мыши и с такой вот головой (см. след. рис.). Человек был бы тогда в состоянии постепенно раствориться в Земле, и земное, вся Земля, на ариманический лад стала бы земно-живым существом.
     Если, с другой стороны, люциферические существа утянут эфирное человека и благодаря этому со своей астральностью некоторым образом сгустятся эфирно, тогда из них эфирным образом нечто возник­нет... что, прежде всего, как бы из земных паров образует тело (синее), но оно строится только до груди, а над нею идеально поднимается человеческая голова (красное). Далее возникает нечто особенное, это существо имеет как бы крылья, образованные из облаков (желтое). Эти крылья как бы концентрируются спереди в некий род увеличенной гортани: с боков они могли бы сконцентрироваться в органы слуха, уши, и опять-таки соединиться с гортанью".

     Так встают образы Аримана и Люцифера, какими они изображены в малом куполе первого Гетеанума и в деревянной скульптурной группе. В то же время, это те предельные состояния человеческого, которых оно достигло бы, если бы впало в одну или другую из описанных крайностей. Ариманическое искушение возрастает весной, а с ним и люциферическое, которое длится потом все лето. "Если посмотреть в пер­спективе на окончание земного развития, то можно увидеть стоящую перед человечеством опасность того, что ариманические существа если и не растворят человека в Земле, то, по крайней мере, приведут к тому, что он сможет очерстветь в себе, перефилистерствовать, перематериализоваться, так что уже не смо­жет больше ни мыслить, ни чувствовать сверх того, что автоматически в нем думает и чувствует материя".
     "Кто развивает чувство того, как вверху, в испарениях углекислоты люциферическое хочет удушить физическое человечество, как внизу ариманическое в астральном дожде хочет так оживить всю Землю в ее известковых залежах, чтобы человек в ней склеротизировался, растворился, кто все это провидит, для того между люциферическим и ариманическим встает облик Христа, облик уже освободившегося от материи Христа, имеющего Аримана под своими ногами ...не принимающего в расчет ариманическое, преодолевшего его. ...Такой человек, с другой стороны видит Христа, преодолевшего то, что высшее человека хочет увлечь прочь от Земли. ...появляется голова Христа с таким лицом, с таким взглядом, с таким выражением лица, что этот взгляд, это выражение закругляются текучими силами Люцифера. Люциферическая мощь, втянутая в земное, поставленная в земное, — это облик Христа, каким Он является каждую весну, каким Он должен нам являть Себя: стоящим на земном — которое должно быть сделано ариманическим, — побеждающим смерть, восстающим из гроба, возносящимся как Воскресший к просветлению, которое приходит путем перевода люциферического в земно-прекрасное лицо Христа.
     Так между ариманическим и люциферическим является на Пасху в облике Воскресшего Христос ...так встает перед человеком воскресший Христос, утверждающийся внизу на ариманической власти, а сверху над ним парит Люцифер. Эта мировая имагинация встает как Пасхальная имагинация". (См. скульптурную группу "Представитель человечества".)223 (12)

Пасхальное время

Все переходит в эфирное. Все, что было в Земле духовным (в соли) увеличивает земную сферу. — Также и земные формы — через меркуриальный принцип. —
     Создается возможность для люциферических духов получить в свою власть элементарных духов; постоянно возобновляющееся "сбрасывание вниз". У люциферического принципа отнято лицо — крылья, гортань — ухо; никакой интеллектуальности, а (лишь) являющееся мышление, выражающееся в форме придатка к голове; крылья нащупывают мировые силы, ухо превращает их в мысли, гортань отпечатывает их в творящем слове.
     Слово. Оплодотворение земно-лунных сил через Солнце". Д.19, с.4

Мистерии древности и Иоаннов Праздник

632. "Мы можем человеческое сознание представить себе таким, каким оно было у древнего человече­ства — заключенным в эти рамки (заштрихованная часть), — где минеральное и собственно человеческое находились вне области, которую как-то сознавало это древнее человечество, проводившее жизнь вне Мистерий".

     В образах сновидений сопереживалось растительное. Расовую жизнь переживали как то, что связывало с животностью. (Не как всеобщечеловеческое и не как внешний облик). Мистериями в ходе года учре­ждалось нечто такое, "...что людям, по меньшей мере приблизительно, давало, с одной стороны, опыт я-сознания, а с другой — опыт всеобщеминерального. ...через растительное люди поднимались к минеральному, и благодаря этому в древности в определенное время года в них вспыхивало Я. Это было подоб­но вспышке "я" в сновидческом сознании. Вы знаете, что также и в снах собственное "я" сегодняшнего человека выступает подчас их составной частью".
     В вершине лета, что соответствовало современному празднику Иоанна, с помощью определенных отправ­лений, устраиваемых Мистериями, люди получали я-сознание, приходящее извне. Эти отправления носили характер празднеств, сопровождавшихся строго ритмическим хоровым пением, музыкальной рецитацией, пред­ставлениями. Через все это стремились создать настроение, в котором Я вспыхивало в человеческой сфере. Пению же учились у птиц. "Когда в определенное время года поют жаворонки, соловьи, тогда то, что здесь образуется, проникает в космос не через воздух, а через эфирный элемент, вибрирует в кос­мосе до определенной границы; затем эта вибрация движется назад, на Землю, и животный мир воспринимает то, что здесь вибрирует, обратно; только тогда с ним связано существо божественно-духовного Космоса. Так по­сылают соловьи, жаворонки свои голоса в Мироздание, и они эфирно возвращается к ним назад в моменты, когда они не поют, будучи пронизанными Божественно-духовным. Жаворонки посылают свои голоса в мир, и Божественно-духовное, которое участвует в формировании, в образовании всего животного, струится на Землю на волнах возвращающихся назад песен жаворонков и соловьев". Нечто подобное, хотя и не очень красиво, исходит от всего животного мира в космос. Ученики древних Мистерий разучивали для Иоаннова праздника такие песни, такие танцы, которые проникали в космос, конечно, уже не в животном, а в оче­ловеченном облике, как продолжение того, что в мировое пространство посылали животные.
     "И еще нечто включали в себя те празднества: не только танцевальное, не только музыкальное, певческое, но после всего также и — вслушивание. Сначала праздник велся активно, затем он приходил к тому, что люди слушали, что возвращается к ним назад. Большие вопросы ставили они божественно-духовному Космосу своими танцами и пением, всем поэтическим, исполняемым ими. Это струилось некоторым образом в дали космоса, подобно воде, поднимающейся в виде облаков и падающей дождем назад. Так познавались дей­ствия человеческих праздничных отправлений; они возвращались назад, естественно, не в виде дождя, но в виде того, что открывалось как мощь Я". Люди также обладали тонким ощущением удивитель­ных преобразований, происходивших в окружении Земли во время Иоанновых презднеств с воздухом и теплом. Ощущали нечто растительное, тонко ощущали, что совершается в мире растений, когда весь воздух становится другим, когда расцветают растения или даже когда они плодоносят.
     "Итак, этот праздник имел удивительное, интимное человеческое содержание. Он был вопросом к боже­ственно-духовному Мирозданию. Человек потому получал ответ, что он ощущал как плодоносящее, цветущее, зеленеющее Земли, так и нечто растительное, идущее в минеральном воздуха сверху. Поэтому в его сон бытия, в его сновидческое древнее сознание входил также и сон Я. А когда праздник Иоанна кончался и приходили июль, август, тогда люди имели чувство: у нас было Я, но оно осталось на Небе, оно там, вверху, оно говорит только во время Иоанна. Мы осознали, что связаны с Небом. Оно хранит наше Я и показывает его нам, когда открывается большое небесное ок­но; в Иоанново время оно было нам явлено! Но об этом нужно было попросить". Рождественский же празд­ник, напротив, проводили в наибольшем покое, созерцательно, в поучениях.223 (4)

Имагинация Иоаннова Праздника

633. "Природное бытие от весны к лету делается все подвижнее, внутренне насыщеннее, и сам чело­век со всем своим существом вплетается в него. Так что можно сказать: человек в вер­шине лета переживает некий род природного сознания. Весной, если у него есть к тому ощущение и чувст­во, он становится единым со всем восходящим, прорастающим, растущим. Он цветет с цветами, прорастает с растениями, плодоносит с ними, ввергается во все, что пребывает и живет вовне. Благодаря этому он расширяет свое бытие до природного бытия, и возникает некий род природного сознания. А затем осенью, поскольку природа умирает, должен и он нести в себе смерть, если сопереживает природу до осени, до времени Михаэля; но он не должен в ней (в смерти) соучаствовать своим Я. Он должен подняться над этой смертью. На месте природного сознания в нем должно выступить укрепленное, усиленное само­сознание. Но именно потому, что природное сознание особенно сильно в человеке в период летнего зноя, то там-то и необходимо, чтобы Мироздание послало навстречу человеку, если он этого хочет, духовное. ...из ткущей природы к нему выступает объективно духовное. Таким образом, человеческое как таковое в Иоанново время должно искать внешнее, объективное духовное. И оно имеется в природе. Природа лишь внешне предстает растущим сонным существом. ...Если имагинативный взор обратить в Иоанново время в глубины Земли, то получаешь впечатление: там, внизу ткут и живут кристаллические формы, в которых консолидируется твердое земное царство, все кристаллические формы, получающие свою красоту имен­но в вершине лета. Все там в вершине лета образует себя в линии, угле, плоскости. Как общее впечатление встает: эта в себе уничтожающаяся земная кристаллическая природа ткет в темно-синем".
     "Если эту имагинацию попробовать нарисовать, то сначала нужно показать как бы излитое синее, повсюду пронизанное линейным, мерцающим серебром (см. рис., белое).

Человек получает впечатление, будто он сам растворяется в этой природной пластике и каждую серебряную линию чувствует в себе. Человек как таковой чувствует себя буквально выросшим из синих подоснов земной почвы, чувствует себя внутренне пронизанным силами сияю­щих серебром линий кристаллизации. Все это человек чувствует как свое собственное существо. ...Он чувствует себя стоящим на космической воле. Так бывает, когда взор направляют вниз. А если его направить вверх? Если его направить вверх, то возникает впечатление распространяющейся космической интеллигенции. В человеке на современной стадии развития интеллигенция (субстанция), как я часто описывал, ценится не особенно высоко. В вершине лета в высотах человек получает чувство: там повсюду ткущая интеллигенция, но не отдельных существ, а множества существ, которые живут одно в дру­гом. Итак, вверху простирается ткущая интеллигенция, сквозь которую проходит жизнь света, освещающе­го светлую ткущую живую интеллигенцию (желтоватое) как противоположность воли. ...И вот внутри это­го светящегося ткания — я не могу это выразить иначе — появляется облик. ...Теперь для Иоаннова вре­мени перед нами выступает, если это описать по-человечески — естественно, это будет лишь приблизите­льное описание, — перед нами выступает исключительно серьезный лик, восходящий, как бы тепло светясь, из всеобщей светящейся интеллигенции (красная голова в желтом).
     Возникает впечатление, что из этой светящейся интеллигенции лик образует свою световую телесность". Чтобы этот облик возник, из земли должны подняться элементарные духи и соединиться со светящейся ин­теллигенцией, в которой в вершине лета является лик Уриэля. "...Уриэля, чья собственная интеллиген­ция, по сути говоря, составлена из действующих одна в другой сил планет нашей планетной системы, под­держанных действием звезд из круга Зодиака, Уриэля, который в своем собственном мышлении лелеет ми­ровое мышление. ...Человек получает непосредственное чувство: то серебряное, что устремляется сни­зу вверх (белое), воспринимается тем, что, будучи солнечнопронизанным светом, ткет и живет вверху; и тогда земное серебро — это совершенно правильное выражение, — тогда земное серебро космически-алхимически вверху превращается в космическое золото, которое там, вверху, ткет и живет. Происходит по­стоянное искрение вверх серебряного блеска, а вверху — постоянное превращение серебряного блеска в золотой.
     А затем, в августе, приходит к завершению облик Михаэля, как я его описал". Отливающее золотом и серебром одеяние Михаэль получает из того, что описано как предыдущий процесс. "И постепенно к осени мы видим, что отданное Землей космосу серебро возвращается как золото, и в этой силе превра­щенного в золото серебра заложено то, что затем происходит в Земле в течение зимы: ...оно пронижет духовно тканием, волнением глубины Земли, оживит там то, что жизнь ищет для ближайшего года глубо­кой зимой".
     "Человек получает глубокое, страстное желание понять этот необыкновенный, направленный вниз взгляд Уриэля. Человек получает впечатление, что он должен оглядеться вокруг, чтобы понять, что означает этот взгляд. И он впервые поймет его значение, когда сам научится еще глубже заглядывать духовно в синие, блестящие серебром глубины летней земной почвы. Там тогда видны сплетающиеся, сферически округляющиеся облики, которые то сливаются в один шар, то снова растворяются и в определенном смысле стараются растворить блестящие серебром лучи кристаллов.
     И человек узнает: это — каждый может это увидеть по-разному — человеческие ошибки, которые кон­трастно выделяются на фоне регулярно возникающих, последовательных в себе природных кристаллических образова­ний и оседают вниз. ...на эти-то ошибки и направлен взор Уриэля. Здесь, в вершине лета, видно на­сквозь, что в человеческом роде еще несовершенно по сравнению с регулярно строящимися кристаллическими образованиями. Здесь, я бы сказал, из серьезного взгляда Уриэля человек получает впечатление: тут природное сплетается с моральным. Здесь не просто моральный миропорядок встает в нас как абстрактный импульс, но мы теперь видим; и когда мы созерцаем природное бытие, то не спрашиваем: живет ли в росте растений моральное? живет ли в кристаллизации моральное? — Мы теперь видим, как естественно в вершине лета человеческие ошибки сотканы с последовательной в себе, консолидированной природной кристаллизацией.
     Зато все, что является человеческими добродетелями, человеческими способностями, с блистающими серебром линиями идет вверх и является как окутывающее Уриэля облако (красное), является, так сказать, как произведение искусства, как превращенные в светящейся интеллигенции в облачную пластику человеческие добродетели.
     Можно видеть не только серьезный лик Уриэля, его взгляд, обращенный на земные глубины, но можно также видеть некоего рода крылообразные руки или рукообразные крылья, которые серьезно предостере­гают. Жест Уриэля действует так, что в человеческий род он, я бы сказал, вводит историческую совесть. Здесь, в вершине лета, является историческая совесть, особенно слабо развитая в современности, она является как бы в предостерегающем жесте Уриэля.
     Вы это, естественно, можете представить себе как имагинацию. ...Сверху (в ней), как бы осве­щенный силой глаз Уриэля, виден голубь (белое). Кругообразно в картине завершается то, что внизу выступает как блистающее серебром синее; что в глубинах Земли связано с человеческой неспособностью, ошибками, это консолидируется в образе Матери Земли (синее), назовем мы ее Деметрой или Марией. Таким образом, направляя взгляд вниз, следует сделать не что иное, как соединить в имагинации все эти тайны глубин как то, что является Матерью — материей всего бытия, в то время как то, что кон­центрируется вверху, в текучем облике, следует ощущать как Отца-Духа всего бытия вокруг нас.
     Как результат взаимодействия Отца-Духа с Матерью-материей выступает прекрасным образом, как несущий в себе созвучие серебряного земного действия и золотого небесного действия, Сын: между Отцом и Матерью. Таким образом, эта Иоаннова имагинация выступает трояко. В ее основе стоит творящий, глядя­щий, предостерегающий Уриэль. ...Описанная Троица (не мыслить ее догматически) открывается в верши­не лета из космического действия, из космической жизни и ткания. Она выступает с внутренней убеждаю­щей силой, если человек проникает, я бы сказал, в Мистерию Уриэля. ...Что человек здесь видит, он может видеть в ткущейся образности. К Иоаннову дню это должно быть внесено в могучую музыкальность. А из могучей музыкальности мировые тайны, какими их человек переживает именно в Иоанново время, должны нам сами себя сообщать".
     "Выси становятся Мистерией, глуби становятся Мистерией; и сам человек становится Мистерией в кос­мической Мистерии. Вплоть до костей человек чувствует себя в кристаллообразующих силах. Но он также чувствует, каким образом кристаллообразующие силы, доходящие до костей, находятся в мировой связи с изживающи­ми себя в высях силами света; чувствует, как все совершающееся в человеческом роде морально живет и ткет в этой Мистерии высей, в Мистерии глубин и в их соединении. Человек больше не чувству­ет себя обособленным от мира; он чувствует себя поставленным в мир, связанным вверху со светя­щейся интеллигенцией, в которой он как в мировом лоне переживает свои собственные лучшие мысли; чело­век чувствует себя внизу, вплоть до костей, связанным с мировыми силами кристаллизации, и одно он чувствует связанным с другим: свою смерть с духовной жизнью всего ... про­буждаясь, творя в земной смерти сил кристаллизации и блистающей серебром жизни.
     Все описанное можно также переживать в звуке. ...Эти звуки незачем изобретать. Их можно воспринять в космических деяниях Уриэля. В этих мотивах то, что является имагинацией, превращается в инспирацию. ... Будучи поставленным в ткание вершины лета, человек чувствует нечто следующее. Первые слова бу­дут такими, как их видение Уриэля уплотняет в инспирацию, они связываются с духовным звучанием всего хора:

     ...Связь целого получается тогда, когда звучит в целом как бы органом и трубами космическое утверждение этой Мистерии высей, глубин и середины:

Материи сгустятся,
Ошибки исправятся,
Сердца прозреют".

223 (13)

639. "Если бы к пасхальной мысли: Он положен во гроб и воскрес, — добавить другую, челове­ческую мысль: Он воскрес, и можно лечь в гроб и при этом не погибнуть, — если бы эту Михаэли-мысль сделать живой, какое колоссальное значение могло бы приобрести такое событие для всех ощущений и чувств, и воли людей! Как могло бы это изживаться во всей социальной конфигурации человечества! ...Пасхальная мысль получила бы новые нюансы, будучи завершенной через мысль Праздника Михаэля".
     "Из антропософской Духовной науки нужно пронизать себя истиной, что духовная жизнь человека на Земле связана с нисхождением физической жизни. Когда мы мыслим, наша физическая мате­рия в нервах погибает. Мысль выступает из погибающей материи. Становление мыслей в себе, вспыхивание идей в человеческой душе и во всем человеческом существе чувствовать стоящим в родстве с желте­ющими листьями, с вянущими стеблями растений, с засыханием растений, чувствовать родство человече­ского духовного бытия с духовным бытием природы, — это может дать человеку импульс, укрепляющий его волю, импульс, указывающий человеку на пронизанность воли духовностью.
     А благодаря пронизанию воли духовностью человек сдружается с деятельностью Михаэля на Земле. И если человек таким образом к осени сживается с природой и свое сживание с природой выражает в соответствующем праздничном содержании, то тогда он действительно может ощутить завершение пасха­льного настроения".223 (3)

7. "Подобно тому, как нужно было приписать человеческому телу три формы бытия: минеральную, расти­тельную и животную, так нужно приписать ему и четвертую, особенную, человеческую. Через свою минеральную форму бытия человек родственен всему видимому; через растительную — всем существам, которые растут и размножаются; через животную — всем существам, которые воспринимают окружающее их и на основе внешних впечатлений имеют внутренние переживания; через человеческую — он уже и в телес­ном отношении образует свое особое царство".9 (3)

8. "Человеческое тело обладает строением, соответствующим мышлению. Те же вещества и силы, что находятся в минеральном царстве, находятся в человеческом теле в сочетании, благодаря которому может проявляться мышление. Это минеральное, образованное в соответствии со своей задачей строение, будет называться в последующем изложении физическим телом человека.
     Это, организованное с расчетом на мозг, как на свое средоточие, минеральное строение возникает путем размножения и получает свой законченный облик путем роста. Размножение и рост человек имеет общие с растениями и животными".9 (6)

118. "Астр.тело есть сумма процессов". Оно составляет оппозицию законам природы, и именно оно ос­вобождает нас от оков законов природы, действующих в течение дня.227 (4)

158. "Если мы среднюю, ритмическую систему расчленим надвое, то в главном мы можем различить — и это совершенно точно — ритм дыхания "и ритм циркуляции крови; и тогда мы будем говорить о верхней средней ритмической системе и нижней средней ритмической системе. В свою очередь, середина между верхней и нижней частями этой ритмической системы человека более всего стремится к равновесию, поскольку сверху и снизу противоположным образом она пронизана, подвергнута влиянию природных воздействий".
     Обозначим это природное действие в виде восьмерки. Рисунок, конечно, схематичен, поскольку, например, "верхнее" можно найти и в пальце, ведь и в нем есть нервная система. Но и схематический рисунок можно применить к действительности.
     "Итак, я могу представить себе на одной стороне нерво-чувственную систему и относящуюся к ней в существенном дыхательную систему, а на другой стороне — систему циркуляция крови и систему обмена веществ и конечностей. В них в противоположных направлениях действует природа, и они взаимно упраздня­ют друг друга.
     Орган, в котором происходит выравнивание, уравновешивание, который постоянно и снизу вверх и сверху вниз стремится установить равновесие, — это человеческое сердце".
     "Человек в себе является частью природы, но поскольку действия природы в человеке направлены одно против другого, то они упраздняют себя, и человек оказывается таким, как будто бы он не является природой. Благодаря этому он является свободным существом. На него нельзя распространять законы при­родной необходимости, поскольку имеется не природная необходимость, а два противоположно ориентированных действия природы, и они упраздняют себя в человеке. В этой области упраздняющего себя природного действия духовно-душевное человека может быть познано не затронутым влиянием природного дей­ствия, из своей собственной закономерности".219 (12)

Взаимосвязи (структура)

262. "Человек включен в четыре закономерности.
1. Закономерность внутри земного бытия включает в себя:
     1) минеральный мир
     2) внешне подвижный мир
Эфирное тело.

2. Закономерность внутри космического бытия включает в себя:
     1) растительный мир
     2) внутреннее движение человека.
Астральное тело.

3. Закономерность внутри мировой души включает в себя:
     1) мир животных
     2) ритмические процессы.
Астральное тело, Я.

4. Закономерность внутри мирового духа включает в себя:
     1) человека,
     2)нервно-чувственные процессы".

(Соотнесение с телами взято из лекции от 26.V1.)205 (24.V1)

Развитие к свободе

277. "Человек мог лишь до тех пор держаться совершенно в границах природы, пока он этого не со­знавал. В то мгновение, когда он с полной ясностью узнал свое собственное Я и увидел, что внутри него живет царство, по меньшей мере равноценное окружающему миру, в это мгновение он должен был освобо­диться от оков природы.
     Отныне он не мог уже всецело предаваться природе, предоставляя ей творить и действовать в нем, самой зарождать желания и самой же удовлетворять их. Он должен был теперь противопоставить себя ей; тем самым он фактически освободился от нее и сотворил в самом себе новый мир".271 (1)

2. Человек среди царств природы

301. "Существо, обладающее телом, душой и духом, живущее в теле, душе и духе здесь, на Земле, и есть человек". Животное имеет дух во 2-ом (астральном) надземном мире; растение имеет душу во 2-ом, а дух в З-ем (духовном) мире. Человек все три мира несет в себе.243 (2)

303a. "Минеральное в человеке лишь как тепловой эфир, растительное — лишь как воздух (аромат, запах); животное — в водном: все выделения; они должны быть доведены до водного".Д.40, с.32
     "Минералы исключают мировые действия, собственные силы несут в себе.
     Растение включает в себя внутренне мировые действия.
     Животные несут мировые действия сами в себе и с их помощью преодолевают растительное...
     Человек преодолевает минеральное и благодаря этому развивает себя за пределы полового развития. ...
     Минералы имеют формы, которые они не ориентируют непосредственно на современные внеземные отношения.
     Растения зависят от внеземных отношений, включают в себя мировое действие.
     Животные зависят от Луны, включают в себя ее действия.
     Вертикальный человек зависит от Земли, дает земному действовать в себе".Д.104, с.31-32

319a. "Железо действует так, что Я и астр. тело оказываются в состоянии производить обычную самостоятельность. Олово, свинец захватывают затем организм и вносят духовную самостоятельность".Д.20, с.22
     "Очищенный кислород вновь поступает в нас, чтобы уберечь наше тело от кристаллизации. Поэтому углекислота соответствует твердому физ. телу, а вода, кислород — жидкому, эфирному, или жизненному телу". Воздух, названный мистически "азотом", соответствует телу вожделений, которое работает против чрезмерного действия жизненного тела. Борьба между элементами обусловливает сознание. "Разрушение нервных клеток и нервной ткани порождают тепло". 266-1,с. 318

Природа на службе у человека

320. "Все минеральное (как пища в человеке) должно превратиться в тепловой эфир. И в тот момент, когда в организме человека появляется нечто, мешающее минералу превратиться в тепло, человек заболевает. Человек принимает минеральное, но оно постоянно имеет тенденцию стать тепловым эфиром. Расти­тельное имеет тенденцию становиться в человеке воздушным, газообразным. Так что человек имеет в себе растительное как воздушное царство. ... И если что-то в организме мешает растительному принять воздушный облик, человек заболевает. Все животное, что человек принимает в себя или сам в себе выра­батывает как животное, должно в нем, по меньшей мере через некоторое время, принять жидкую, водную форму. ... Если же человек не в состоянии свое собственное животное или чужое животное превратить в себе в жидкость, чтобы перевести это затем в твердое, то он заболевает. И только то, что в челове­ке хранит чисто человеческую форму, что в человеке происходит оттого, что он является прямоходящим существом, что он содержит в себе импульсы к речи и мышлению, лишь то, что его, собственно говоря, делает человеком, что возвышает его над животным, должно в твердо-земном — это составляет 10% всей нашей организации, — должно в твердом, в твердом облике входить в форму. Если же что-то от животного или растительного входит в твердую форму человека, то он заболевает. ... Человеческое — единственно оно должно в человеке постоянно сохранять твердую земную форму. Такова тайна человеческой организации.
     Если исследовать обмен веществ до дыхания, то мы находим, что человек из себя образует углерод, который в нем можно найти повсюду. Этот углерод с кислородом, который человек вдыхает, и превращает­ся в углекислоту. Но до того, как произойдет выдох, углерод становится, так сказать, благодетелем человеческой природы. ... ибо, прежде чем покинуть человека, он распространяет по всему человеческому организму излияния эфира. ... Этот эфир проникает в эф.тело человека. Всегда порождаемый углеродом, он является тем, что делает человеческую организацию способной открывать­ся духовным влияниям, тем, что воспринимает астрально-эфирные действия из космоса. Этим эфиром, оставленным углеродом, притягиваются космические импульсы, которые, в свою очередь, формообразуя, действуют на человека, например, так подготовляют его нервную систему, что она может стать носителем мысли. Этот эфир должен постоянно пронизывать наши органы чувств, например глаза, чтобы они могли видеть, чтобы они могли восприни­мать световой эфир. Т.обр., мы обязаны углероду, тем, что мы эфирно подготовлены к миру, который идет нам навстречу".
     Все это подготавливается в системе обмена веществ. Но сама по себе эта система несовершенна. Ее зачатки возникли в третью очередь, на др. Луне; ранее, еще на др. Солнце, возникли зачатки нервно-чувственной системы. Все процессы, совер­шающиеся в системе обмена веществ, имеют склонность привести человека к болезни. И все болезни, кроме тех, что приходят от внешних повреждений, обусловлены тем или иным процессом в обмене веществ "Мы можем спросить каждый отдельный процесс (обмена веществ): чего ты, собственно, хочешь? — И он нам ответит: будь я один, то я бы, как процесс, сделал человека бо­льным. Ни один из процессов в человеческой природе не должен идти до конца, ибо в таком случае он сделал бы человека больным. Человек остается здоровым только тогда, когда процессы обмена веществ останавливаются в нем на определенной ступени".
     Исцеляющие процессы заложены в человеческой системе циркуляции. Можно сказать, что если пациент родился на др.Луне, то врач — на др.Солнце. Человек совершает в сутки примерно 25 920 дыханий. — Сто­лько лет длится платоновский год. Пульс же бьется в четыре раза быстрее. "Дыхательная ритмика соответствует общению человека с внешним миром. Этот ритм дыхания должен постоянно связываться ритмом циркуляции, чтобы человек оставался, так сказать, на своих двоих. Ритм циркуляции не регулярный — 103 680 ударов пульса в сутки. Этому нет соответствия в космосе. Обмен веществ вырывает человека из всего космоса, делает его чуждым космосу, а ритм дыхания соединяет с космосом. В этом делении и свя­зывании ритма циркуляции с ритмом дыхания вы видите пра-процесс исцеления, который постоянно совер­шается в человеке. Но в каждом случае, когда необходимо совершить внутреннее исцеление, нужно тонким образом процесс дыхания, проходящий во все тело, использовать так, чтобы он повсюду в человеке связал процесс циркуляции, оттеснил его ко всеобщим отношениям в космосе. ... Этот процесс исцеления, совер­шающийся в нас, вызывает удовольствие высших Иерархий". В этой связи обратимся к граничной плане­те нашей Солнечной системы, к Сатурну. "Там в середине стоит то, что таит в себе силы, которые, если мы их представим себе сконцентрированными на Земле, были бы силами, вызывающими болезнь, а во­круг вращаются силы оздоровления, исцеления. И кто обладает чувствительностью к подобным вещам, тот смотрит на кольца Сатурна ... и видит в них кругообразующееся исцеление, здоровье". Таким образом, в Сатурне представлен тот же процесс, который постоянно разыгрывается через нашу систему обмена веществ и организм циркуляции. Но, обращая взор к Сатурну, мы видим также высшие Иерархии, которым доставляет удоволь­ствие оздоровление болезненного. "И это удовольствие является силой в Мироздании. Это удовольствие высших Иерархий пронизывает затем сис­тему наших нервов и органов чувств и образует в них силы духовного развития человека. Это силы, которые некоторым образом расцветают из исцеления, постоянно совершающегося в человеке. Так мы приходим к третьему — к духовному развитию.

     1. Обмен веществ — питание.
     2. Циркуляция — исцеление.
     3. Нервно-чувств.орг. — духовное развитие.

     ... В человека входит минеральное (как пища) и через жидкость и т.д. превращается в нем вплоть до теплового эфира. ... Этот тепловой эфир обладает огромной склонностью воспринимать в себя то, что как силы излучается, струится из мировых далей. Он, т.обр., вбирает силы Мироздания. И эти силы Мироздания, ко­торые он вобрал, они теперь образуются как духовные силы, проодухотворяющие здесь тепло-эфирную зем­ную субстанцию; а затем отсюда с помощью тепла эфирной земной субстанции впервые в тело проникает то, в чем оно нуждается для образования своего облика.
     Т.обр., если в старом смысле слова мы назовем тепло огнем, то мы можем сказать: взятое человеком в себя минеральное доходит до огненной природы. Огненная природа склонна воспринимать в себя влияния высших Иерархий; и этот огонь тогда снова струится во все человеческие внутренние органы и образует, снова отвердевая, то, что в человеке субстанционально составляет основу отдельных органов. Ничто из того, что человек принимает в себя, не остается таковым, как оно есть. Ничто не остается земным; все приходящее, в первую очередь из минерального царства, превращается так основательно, что может воспринять в себя духовно-космическое, а с помощью духовно-космического оно снова отвердевает до земного. Возьмите из кости частицу сернокислой извести — она не такая, какую вы встречаете во внешней природе или получаете в лаборатории".
     Если организм не может довести, например, сахар до состояния теплового эфира, то он оседает в ор­ганизме в ином состоянии, и возникает диабет. В отношении каждой материи нужно представить себе, ско­лько ее человек способен превратить в тепловой эфир, сколько он в состоянии поднять неживого. Иначе воз­никает отложение этой материи. Когда человека окружает чрезмерный внешний холод, холодный ветер, то он может оказаться не в состоянии достаточно быстро мировое тепло превращать в свое собственное, и тогда он может взять внешнее тепло от отдельных мест своей кожи и сделать его своим собственным. В таком случае возникает простуда. "Именно в этом заключается простуда. Простуда — это отравление внешним теплом, которое не взято организмом в свое обладание.
     Вы видите, все находящееся во внешнем мире — это яд для человека, настоящий яд, пока человек им не овладеет, не сделает его приемлемым для себя своей собственной силой. Только тогда от человека идут силы, идут человеческим образом к высшим Иерархиям, тогда как вовне они были у элементарных су­ществ природы, у элементарных духов. В человеке должно совершиться удивительное превращение, чтобы элементарные духи в его организации могли передать свою работу высшим Иерархиям. И все это касается только минерального, когда минеральное целиком и полностью превращается в тепловой эфир.
     Обратимся к растительному миру. Растение в действительности содержит для человека множество волшебного, когда он начинает глазами духа рассматривать растительный покров Земли".
     "Духовная природа желания, я бы сказал, погруженная в благочестие природа желания прорастает в каждом весеннем цветке (фиалка, ландыши, желтый нарцисс)". Затем приходят более поздние цветы. Например, уже осенью появляется зимовник (дикий шафран) — можно ли смотреть на него без легкого чувства стыда? Не предостерегает ли он нас от нечистых чувств, поскольку наши чувства пронизываются различными недостойными вещами? Зимовник со всех сторон как бы шепчет нам: посмотри на мир желаний, о человек, как легко ты можешь стать грешником. Мир растений — это внешнее природное зеркало челове­ческой совести, если мы умеем правильно на него смотреть. Тогда мы увидим, что цветы тоскуют по ми­ру света в Мироздании, корень же постоянно хочет отвоевать их у Неба и приспособить к Земле. Когда Луна еще была соединена с Землей, то она стремилась растения превратить в один корень, и они прорас­тали вверх лишь в виде тоненьких волосков. Выход Луны означал для них освобождение, они смогли раз­вивать цветы.
     "Земля образована из духа. И посмотрим на растение. — Оно несет в своем облике живое воспоминание об эволюции. Оно несет в своем корневом становление земного, становление физически-материального. По­смотрите на корень растения, и он вам скажет, что смог возникнуть только благодаря тому, что из духовного развилось земно-материальное. И едва только Земля освободилась от лунного бремени, растения устремились назад, к далям света.
     И когда человек употребляет растительное в пищу, то он дает ему возможность продлить то, начало чему оно положило вовне, в природе: вернуться не только в световые, но в духовные дали космоса. Поэтому, как я сказал, растительное мы доводим в себе до воздухообразного, до газообразного, чтобы растение могло следовать своей тоске по световым, духовным далям. ... Когда человек ест растение, то происходит следующее. ... корень, поскольку он живет в земле, освобождается от нее и устремляется вверх; его устремление к духу самое сильное, и он оставляет за собой стремление цветов. ... Растение полностью выворачивается наизнанку. В себе самом оно организовано так, что верхнее является нижним, а нижнее — верхним. Что подвинулось до цветов, оно, так сказать, в материальном стремлении насладилось све­том, донесло материю до света. За это оно должно потерпеть наказание и остаться внизу. Корень был рабом земного, но зато он — это вы находите уже в метаморфозе растений у Гете — несет в себе сово­купную природу растения. Он устремляется вверх.
     Да, если человек стал закоренелым грешником, то ему таковым хочется и оставаться. Корень же рас­тения, пока он скован Землей, похож на упитанного банкира, но как только человек его съест, он видо­изменяется и устремляется вверх, тогда как то, что принесло материю к свету, — цветы, должно ос­таваться внизу. Т.обр., в корне растения мы имеем нечто такое, что, будучи съедено, в силу своего собственного существа устремляется в голову человека, тогда как то, что находится ближе к цветам, остается в нижних областях. Оно вступает в общий обмен веществ и не доходит до головной организации.
     ... У растений, сильно пронизанных астральным, например, употребленный в пищу стручковый плод, оста­ется в нижних областях, не хочет подниматься к голове, поэтому от них бывает глухой сон, а голова после пробуждения — тупая. Пифагорейцы, желая оставаться чистыми мыслителями и не желая привлекать пищеварение в функции головы, отказывались от питания бобовыми. ...
     И когда мы переходим к животному, то нам должно быть ясно, что животное само обладает пищеварени­ем, само принимает в себя растительное. ... и это опять-таки очень сложный процесс, ибо, принимая в себя растительное, животное не может противопоставить ему человеческий облик. Поэтому животное не может перевернуть растение сверху вниз и снизу вверх. Позвоночник у животного параллелен земной по­верхности. Поэтому то, что хочет совершиться при пищеварении животного, приходит в полный беспоря­док. Верхнее хочет стать нижним, нижнее — верхним, и все дело застопоривается в самом себе. ... Вследствие этого в животном растению делается запрет: довольно тосковать по мировым далям! — Но за­прет не действует, и растение отбрасывается назад, к Земле.
     Однако благодаря тому, что в животном организме растительное отбрасывается назад, к Земле, в животное тотчас же вместо мировых духов, как это имеет место в человеке, где растение переворачивается, вторгаются элементарные духи. И эти элементарные духи: являются духами страха, носителями стра­ха. Так это открывается духовному наблюдению: животное само вкушает пищу, вкушает с внутренним удо­вольствием; и в то время, как с одной стороны идет поток питания, с другой — идет поток страха от эле­ментарных духов страха. Постоянно в направлении к пищеварению, через пищеварительный тракт животного идет поток удовольствия от принятия пищи, а навстречу ему идет ужасный поток элементарных духов страха". И когда животное умирает, то в нем оживают существа, полностью состоящие из страха. "Вместе с животным умирает, т.е. оживает, страх. Плотоядные животные вкушают этот страх вместе с пищей. Хищ­ник разрывает свою добычу и получает удовольствие, вкушая плоть. А навстречу этому удовольствию от поедания плоти устремляетcя страх, который травоядное животное выделает из себя в момент смерти. На хищника он устремляется уже при жизни. Такие животные, как львы, тигры, в своем астраль­ном теле пронизаны страхом; после смерти он прогоняет их на­зад по цепи полученных при жизни удовольствий; так что хищники некоторым образом живут после смерти в своей групповой душевности, но эта жизнь представляет собой кошмарнейшую из всех, какие только проходит человек, Камалоку... Но, естественно, это происходит в ином сознании".
     Что я здесь говорю, не является агитацией за вегетарианское питание, ибо Антропософия вообще ни за что не агитирует, она имеет дело только с поиском истины. Когда человек вкушает минера­льную субстанцию, то она в нем превращается в тепло. Ребенок еще не имеет достаточно сил для преоб­разования минерала в тепло, поэтому он питается молоком, где он получает нечто в подготовленном виде, что легко превращается в тепловой эфир, быстро изливается в голову и оттуда развивает формообразующие импульсы, ибо вся организация ребенка исходит от головы. Но если эти формообразующие силы действуют в более позднем возрасте, т.е. если затянуть питание грудным молоком, то это уже плохо. "Ибо то, что у младенца идет в голову и через силы головы, действующие до смены зубов, оказывается в со­стоянии, формообразуя, изливаться во все тело, — этого в дальнейшем в человеке больше не существует. Позже весь остальной организм должен излучать формообразующие силы". Для их развития нужно иное пи­тание; эти силы необходимо побуждать извне. Мы должны тогда прибегнуть к чему-то такому, что подоб­но молоку, но производится не во внутреннем человека, а вовне. Голова человека замкнута со всех сторон. В этой голове находятся детские импульсы для формирования тела. В остальном теле кости на­ходятся внутри, а формирующие силы — вовне. И вот эти силы должны прийти извне. В природе есть нечто такое, что являет собой голову без черепной коробки, где извне действуют те же силы, которые действуют внутри головы, когда она нуждается в молоке. И это есть улей.
     Пчелы делают то же самое, что голова делает внутри себя, только у пчел это производится извне. "Внутри улья уже под внешним духовным влиянием происходит то же самое, что и в голове под внутренним духовным влиянием. В улье мы имеем мед, и когда мы едим мед как пожилые люди, то он дает нам для того, что теперь более извне должно поставлять формообразующие силы, ту же силу и власть, какую нам в детстве давало в голове молоко.
     Будучи ребенком, мы возбуждаем в голове пластические силы, питаясь молоком; нуждаясь в этих си­лах в позднем возрасте, мы должны есть мед, но вовсе не в больших количествах. ... Вы видите, пони­мание человека предполагает понимание природы; понимание природы дает основу для понимания человека".230 (II)

403. В 1870 г. в Германии действовало 6,7 млн. лошадиных сило-лет, а в 1912 г. — 79 млн. (в Анг­лии — 98 млн.,в США — 179 млн.) И благодаря этому развился новый мир, мир, какого не было раньше. В силах техники действуют природные силы, демоны, элементарные силы, и "...действуют они на людей ина­че, чем те, которых человек наблюдал прежде в явлениях природы. Люди наблюдали явления природы и констатировали: там, внутри, действуют элементарные существа. — Это оказывало воздействие на созна­ние, связывало душу с явлениями природы, устанавливало связь сознания с явлениями природы". Сегодня человек считает это суеверием. И ему нелегко от этого уйти. Ибо демонические существа техницизма воздействуют на спящую волю. "Они действуют в подсознательном, захватывают подсознательное". В ре­зультате они морочат человека, и он не хочет признавать их существование. "И если существа, которых человек видел в старые времена в явлениях природы, были люциферического рода, то существа, действу­ющие в машинах, в техницизме, — ариманической природы. Человек, т.обр., окружен ариманическим миром, который совсем самостоятелен". 197 (10)

412. "Духовная сила, что умирает в мыслях и становится трупом, когда человек нисходит в физичес­кое земное бытие, эта сила — та же самая, которая из космоса образует наши органы. Что как лег­кие, сердце, желудок, как сформированные органы мы носим в себе, — это образуется из мыслитель­ных сил Мироздания.
     Когда мы вступаем в земную жизнь, то сила мышления входит в узкие границы нашего организма. Чего хочет от нас Земля с ее окружением? ... Чтобы мы отображали ее в себе. Но если бы мы ее отображали, то постепенно в ходе нашей жизни наши органы, такие как легкие, а прежде всего извилины мозга и т.д., приняли бы кристаллообразные формы. Мы все стали бы статуями, которые не напоминали бы людей, а имели бы вид кристаллов, сгруппированных один возле другого. Мы постепенно слагались бы из неор­ганических образований в некий род статуй.
     Этому противится человеческий организм. Он остается при форме своих внутренних органов. Он не позволяет, например, легким превращаться в некий род, скажем, горного кряжа. Он не позволяет сердцу преобразовываться в некий род группы кристаллов. Он противится этому. И в его сопротивлении заложено побуждение к тому, чтобы мы вместо подражания нашими органами земному окружению отображали его лишь в теневых образованиях наших мыслей. Итак, сила мыслей постоянно стремится сделать из нас отоб­ражение физической Земли, физической земной формы. Мы постоянно имеем тенденцию стать системой крис­таллов. Но этому противится наша организация, в своем живом, в со-чувствии, в само-чувствии, в воле­вых импульсах она развивает все необходимое, чтобы этого не допустить... и так приходят земные об­разования только к геометрии и к тому, что мы образуем в мыслях о нашем земном окружении. Это должно быть очень точно продумано, если хотят пробиться к этим представлениям.
     Собственно говоря, в нас всегда имеется тенденция уподобиться нашей мыслительной системе, с чем мы должны постоянно бороться. Мы, собственно, стремимся к тому, чтобы стать неким родом произведения искусства, которое, конечно, при том роде мышления, которым обладает большинство людей, не может быть особенно прекрасным. Но мы стремимся во внешнем облике вызывать то, что в наших мыслях является в простых образах, простых тенях. Мы не можем стать ими, но мы позволяем им некоторым образом отражаться и так становиться нашими мыслями. Это процесс, который действительно можно сравнить с возникновением зеркальных отображений.
     Перед вами зеркало, в нем отражается предмет. Его нет там, в зеркале. Все, что встает перед нашими глазами, постоянно хочет вызвать в нас действительные образования. Но мы противимся этому, мы сдерживаем мозг. Благодаря этому он отражает, и образуется мыслеобраз. Стол хочет наш мозг сделать столом, но вы этого не допускаете, благодаря чему в вас возникает образ стола". Иначе обстоит де­ло с чувствами. "Круглый стол вы чувствуете иначе, чем прямоугольный. Вы чувствуете углы. Вещи с уг­лами не производят чего-то особенного в мыслях, но чувство углов создает больше неприятного, чем ко­гда мы спокойно исследуем круглый стол. Так что в чувствах мы больше живем в нашем внутреннем сооб­разно внешним формам, чем в мыслях".210 (8)

496. "Человеческие моральные отправления оказывают влияние на космический эфир и на космичес­кую астральность лишь в той мере, в какой душевное человека связано с грудной организацией, с организацией дыхания и циркуляции крови. Голова, в определенном смысле, есть чистое отображение космоса. И что как отображение универсальной космической деятельности во время земной жизни происходит по­зади обычного сознания, там, где постоянно образуются миры, где постоянно миры разрушаются, это сохра­няется в определенной чистоте по сравнению с остальной человеческой природой. И если бы человек смог неким образом повернуть глаза и духовно, ясновидчески заглянуть внутрь собственной головы, внутрь человеческой черепной пещеры, то он увидел бы там постоянно мерцающие звезды, движущиеся по отношению друг к другу звезды, мир неподвижных звезд. Стал бы виден целый небольшой космос".
     В грудной организации сильно влияние земных отношений, и они значительно изменяют отображение космоса. "Когда наши легкие находятся в деятельности, то происходящее внутри них мы могли бы видеть как звезды, как планеты, как мир Солнца и Луны, если бы мы смогли облачение из земной материи ви­деть в его эфирно-астральной части. Но в этом внутреннем бытии постоянно играют земные отношения. ... Грудная организация воспринимает воздух и перерабатывает его. Это то, что находится в непосред­ственном окружении Земли, что не столь тонко проникает в человеческий организм, как то, что глаза делают из цвета. Воздух дыхания грубее, чем цветной свет, проникающий в наш организм. Поэтому бо­лее грубый воздух оказывает более сильное, более изменяющее влияние на все, что как отображение космических процессов имеется в грудной организации. А что говорить о циркуляции крови! В крови обращаются все человеческие средства питания. Сначала они воспринимаются и изменяются пищеварением, питательной деятельностью, а затем посылаются в циркулирующую кровь.
     А когда кровь достигает головы, то она уже находится в исключительно тонком состоянии, в том со­стоянии, которое древнее предчувствующее ясновидческое искусство правильно называло фосфорным со­стоянием. Это исключительно утонченное состояние; здесь отображение космической деятельности имеет власть над материей, так что материя не может развернуть свои собственные силы. Пожелай какая-либо соль, входящая в мозг, развернуть свои силы, она будет заглушена звучанием, ростом тех направлений деятельности, которые деятельность космоса испытывают еще в той грубой циркуляции крови, которая совершается в груди".
     "Для духовного взора в груди видны звезды, движение звезд, но если смотреть сзади, то все имеет искаженный вид, а спереди — неотчетливый". Грудная организация является отображением космоса, поскольку на Земле есть процессы годичных и месячных ритмов: растительные, минеральные, погодные. "Т.обр., в человеческой груди в отношении того, что образовано со спины, можно сказать, что это ис­каженный космос, создающий такое впечатление, как если бы однажды ночью мы увидели, как окружающий нас космос с одной стороны тянет один великан, а с другой — другой, так что вместо закруглен­ного космоса мы бы увидели вытянутую в длину овальную форму с наибольшей толщиной в середине. Так является духовному взору космос сзади, а спереди он предстает в беспорядке. Как переменчивые про­цессы на земной поверхности, приведенным в беспорядок является космос спереди. Целое же выглядит так, что космос то вспыхивает, то исчезает: со вдохом он вспыхивает, с выдохом — исчезает. Как че­ловек через дыхание вызывает физические процессы, так вдох вызывает блистание искаженного космоса, а выдох — потемнение искаженного космоса". Такой вспыхивающий и гаснущий искаженный космос пытают­ся пережить йоги, оживляя дыхание.
     "Так переживаем мы, как люди груди, космос во второй раз, но как бы в борьбе против хаоса. И мы переживаем космос в третий раз, но тогда он является совершенно неотчетливо. Так именно он вчленен в систему обмена веществ и в систему конечностей человека. Здесь с трудом можно распознать, как то, что вчленено сюда из астрального и я-существа, происходит из космоса. ... Это, собственно, становя­щийся космос", и грудной организации живет вторая Иерархия. В ней "...возникают искажения, потому что материя не становится верным отображением космоса, потому что она все снова и снова разрушается, чтобы мочь растворяться. Космическое образование не закончено. Человек имеет здесь земное, сильно заявляющее о себе, и космическое, которое в человеке еще не закончено, остается космическим; и че­ловек, поскольку он дышит, поскольку он имеет циркуляцию, пронизывает космическую деятельность, в которой действуют, ткя и паря, существа второй Иерархии. И сюда человек вносит живую фотогра­фию... отображение своих моральных, духовных качеств". Деятельностью обмена веществ и конечностей человек связан с первой Иерархией. Здесь он наиболее физический, наиболее предан физическим силам. Космическое же в нем подобно туману. Только существа первой Иерархии способны физические процессы химизма, сами физические процессы переводить из земных форм в формы Юпитера, как это описано в "Очерке Тайноведения".216 (2)

932. "Глядя извне, можно довольно отчетливо заметить в начале земной жизни человека преоблада­ние господства животного, в конце земной жизни — минерального, а в середине — растительного".236 (13)

933. "Только благодаря тому, что некоторым образом человеческая организация не хочет ничего знать о законах природы, борется с ними, и возможен человек как человек в жизни между рождением и смертью".205 (17.VII)

1370. "Оккультист, исследующий глубокие силы природы, говорит: минеральное, растительное и животное царства находятся в том же отношении друг к другу, как мудрость, жизнь и любовь. — Попробуйте это понять. ... Мудрость, закономерность покоятся в минеральном царстве; оно есть воплощенная мудрость. Но бедным, сухим и мертвым было бы это минеральное царство с его мудростью, если бы не было мира растений ... Любовь и мудрость обмениваются между собой силами, когда растение и минерал вступают во взаимодей­ствие. Подобным же образом соотносятся между собой боги и люди. ...как любовь и мудрость".
     "Человеческое и божественное царства находятся между собой в таком же отношении, как мудрость и лю­бовь. Поэтому оккультизм и все глубокие вероисповедания. Христианство, говорят о том, что Бог, или боги, есть любовь, оживляющий, прорастающий принцип. Сначала этот принцип приносит чувственную любовь.Поэтому в иудаизме, в религии Ветхого Завета, Иегова представлен как податель чувственных потребностей, как дающий рост и деятельность размножения. В чувственной потребности заложен принцип дальнейшего раз­вития, двигающий от несовершенного к совершенному, так что развитие от животности доходит до того уров­ня, где любовь основывает государства. В этой любви, которая, так сказать, сводит людей в общности, ко­торая то, что в человеке зачерствевает, пронизывает струением растущей и прорастающей жизни, подобно тому, как растение вызывает к жизни камень, — в ней мы прежде всего имеем открывающееся первоначальное Божество. ... здесь в человеческом развитии мы должны видеть божественную движущую силу, божественную власть. ... Человек должен всегда рассматривать то, что движет его вперед, двигает вверх, как дар, как откровение божественного принципа". Между человеком и Божеством выступает люциферический принцип. Благо­даря ему то, что как божественный принцип живет в нем бессознательно, в его бессознательном стремлении к размножению и развитию, он получает возможность взять в собственные руки. Благодаря этому он восходит в своем развитии к самостоятельности и свободе. Живущее в Люцифере сто­ит к человеку близко, как, так сказать, младший брат божественного принципа. В далеком прошлом некото­рые боги сами искали свое развитие на человеческой ступени. Люцифер имеет "фамильярное, интимное" отно­шение к человеку, он еще не совсем перерос ступень человеческого. Люциферическое хоть и "...возвышается над человеческим, но стоит в интимной с ним связи, сплавлено с ним и действует в человеке как его соб­ственные потребности, движется вперед. Таковы три ступени, действующие в самом человеке как силы раз­вития: его человеческое, люциферический принцип и Божественное".
     "В четвертом принципе человека — в Я — действуют божественные силы, уже перешагнувшие его в своем развитии и господствующие над ним в направлении сверху вниз. И хотя лишь наполови­ну, но в связи с четвертым принципом стоят люциферические силы. Боги взошли от самости к бессамостности, жертвенности, преодолели отдельность бытия. Люциферическое же в человеке большей частью еще связа­но с Я, оно пребывает внутри самих интересов человека". Кто может наблюдать, тот способен познать люцифе­рическое; "...хотя и с энтузиазмом, но непосредственно из глубокого интереса самости (не в жертвенности) оно стремится к высоким ступеням совершенства, говоря: не потому, что я люблю его, совершенство, но потому, что оно совпадает с тем, что я должен любить, желаю я, как человек, стремиться к божественной свободе. Божественные силы не стремятся к этому совершенству. Но через люциферическое стремление я де­лаю божественное совершенство наисобственнейшей сутью". Без люциферического человек был бы пассивен, бездеятелен, предан Богу как "Божие дитя". Бог в нем, а не он сам стремился бы к совершенству. Имея возможность выбора между добром и злом, человек приходит к свету собственного сознания, в свете он идет к совершенству. "Так имеем мы носителя любви и носителя света как две господствующие в человеке действительные силы". Со временем люди объявили природу грехом, а светлое, ясное сознание — люцифери­ческим соблазном. Конечно, между божественным откровением и свободным стремлением встает сомнение,но оно необходимо, если человек хочет прийти к собственному Я. Лишь пройдя через сомнение, истина ста­новится нашим достоянием. Преодолевший сомнение восходит к высшему познанию. Сомнение есть воспита­тельное средство. "Поэтому оно по праву стоит между тем, что Божественно, тем, что не может быть отделено от природы, и тем, что может быть обращено в грех; между тем, что является дьявольским, люциферическим, и ступенью совершенства. Совершеннейшим в иудейском народе является Иегова. Он есть не что иное, как "персонифицированные силы природы". Богочеловек, Христос является той силой, которая минерал замыкает в кристалл, растение гонит в рост, животное вводит в жизнь желаний, а человека ведет от несовершенства к совершенству. Люцифер восстает против власти природы, ведет человека к знанию. Христос одухотворяет любовь, чтобы в ней не действовала просто природная потребность; Он основывает закон, но такой, кото­рый подходит к человеку не извне, а как внутренняя потребность в нравственности. "Если Иегова дал запо­ведь, то Христос — силу для деятельности". Нравственность погружается в любовь, как прежде в нее по­гружалось природное. "Прежде тело находило тело по естественному принципу; в Христианстве душа находит душу в высшей любви благодаря принципу Христа". На другой стороне этого христианского принципа господ­ствует носитель света, самостоятельности, свободы. "В человеческой жизни два полюса: любовь и свет. Одно невозможно без другого. ... Как через Христа переплавлена мука смерти, любовь от чувственной взо­шла на душевную ступень, так должен преобразоваться и принцип обычного познания Люцифера в высшее. В этом преобразовании мы ныне и находимся". Закон преобразуется в милость, наука — в мудрость. Милость и мудрость должны рождаться из человеческой души. "Любовь в светлой ясности и сознание подступают к душе. Душа несет силу любви, а сознание пронизывает лучами света эту силу любви. ...И через душу, и через сознание сам человек идет к совершенству". С просто чувствующей душой че­ловек воспарил бы к Божеству с неясной для него самого любовью; с одним сознанием он пришел бы к холод­ному рассудочному совершенству. 54 (13)

Перелом в культуре. XV-е столетие

183. "Великий перелом в XV столетии обычными историческими сочинениями вообще не был замечен, тогда как человек обрeл здесь совершенно иное отношение к себе. И нечего пытаться проникнуть в это теоретическими понятиями. Нужно попытаться исследовать это в ощущениях людей, как это подготовлялось и как выразилось позже, когда перелом в своих существенных силах уже совершился".
     В решающих местах духовного развития на эти вещи указывается, например, у Вольфрама фон Эшедбаха в "Парсифале". В Гурнеманце мы видим представителя старого направления. Он говорит Парсифалю: "Не спрашивай, ибо мысли, по сути говоря, приходят из интеллекта, а от интеллекта бегут духи. Если ты хочешь подойти к духовному миру, то не спрашивай".
     Но времена изменились. Наступил перелом. И он предвозвещается: хотя Парсифаль действует ещe в VII и VIII столетии, однако в замке Грааля его переживают уже тогда, переживают характер будущего: следует спрашивать. ... Не спрашивай, ибо мышление изгоняет духов! Таково было правильное установление прежде, но в интеллектуалистическую эпоху духовный мир снова следует находить через интеллект, а не через притупление мышления".
     Большие изменения при переходе от 4-й к 5-й послеатлантической эпохе произошли и в языке. Раньше органы речи в словах подражали процессам вовне, что теснее связывало Я с происходящим во внешнем мире. Иногда современный человек пытается подражать тому, что было, и он тогда выражается так: "Undes wallet, und siedet, und brauset, und zischt" (И вздымается, и кипит, и ревeт, и шипит). Ныне Я стало более внутренним, а вместе с тем и речь, но зато она также и менее значительна, менее выражает внешнее. В четвeртую послеатлантическую эпоху человек словом (см.рис. слева, красное) связывался с вещью (белое) и жил в ней.


     В 5-й эпохе человек владеет словом как чем-то душевным, внутренне обособленным (рис.справа). Ныне слово так относится к вещи, как сова к стоящему напротив зеркалу. Из подобного ощущения возник во 2-ой половине XVI в. Тиль Ойленшпигель (ойлен — сова, шпигель — зеркало). Когда Ойленшпигель буквально принимает то, что люди выражают в сухих абстрактных словах, то они в этом видят (как в зеркале) самих себя; а иначе они себя не видят.
     Наступила ночь. Прежде человек был орлом, теперь он стал совой. Душевный мир стал ночной птицей.
     Перелом, до которого люди чувствовали себя вблизи духовного мира, а после которого они были как бы отторгнуты от него, этот перелом можно увидеть. "Взять опять же Парсифаля, как его мать Герцелоида надевает на него шутовской костюм, чтобы он не врос в мир, который является новым миром. Он должен остаться со старым миром. Он, таким образом, из чувственной действительности врастает в духовный мир. XVII столетие также имело своего Парсифаля, но комического: здесь всe утонуло в комическом. В интеллектуалистическую эпоху, если быть честным, не понять душевного почерка, господствующего в Парсифале. Но такого человека, который должен войти в мир, потерять себя в мире и в конце концов оказаться в одиночестве, найдя душевное спасение, XVII век нарисовал — это "Симплициссимус" Кристоффеля фон Гриммельсхаузена". Речь там идeт о сыне крестьянина из Шпессарта. В 30-летней войне их дом сгорел. Парень бродяжничает, проходя через разные приключения, пока наконец не попадает к губернатору города Ганау. Тот видит, что перед ним совсем простой парень: Симплициссимус (простейший). И он назначает его придворным шутом. И вот в нeм внутренний и внешний человек теперь расходятся. Он хотя и неуч, но поумнее многих, считающих его дураком. Ибо он приносит иную интеллектуальность, идущую из духа, а интеллектуальность рассудочная идeт к нему из внешнего мира. Той первой интеллектуальностью он ставит в тупик тех, кто сделал его шутом. Затем он попадает к хорватам, опять странствует и наконец делается отшельником, чтобы жить целительной для души жизнью.
     "Можно распознать подобие Симплициссимуса Парсифалю, но имеются различия в настроении. Дело в том, что целиком погрузившееся у Парсифаля в душу характера восходит в душе сознательной, а тогда действует едкий рассудок, действует комическое, происходящее только из едкого рассудка".
     Возьмeм, далее, Лоэнгрина. Почему Эльза не должна спрашивать его имени, т.е. какого он рода? "Лоэнгрин — посланец Грааля, сын Парсифаля. Чем занимались люди в общине Грааля? Знавшие тайну Грааля думали об этой тайне так, что в Храме Грааля находятся не просто избранные рыцари Грааля, но что всякий чистый сердцем и христианин в истинном смысле слова каждую ночь от засыпания до пробуждения — так рассказывалось — влечeтся к Граалю. Именно как место собрания истинно христианских душ во время ночного сна представляли себе Грааль. От земной жизни хотели удалиться. Поэтому и те, кто ведал правлением Грааля, должны были также удаляться от земной жизни. К ним принадлежит и Лоэнгрин, сын Парсифаля. Поэтому тот, кто желает действовать в смысле импульса Грааля, должен целиком чувствовать себя в духовном мире, должен чувствовать себя целиком принадлежащим духовному миру; он прежде всего не должен чувствовать себя принадлежащим внешнему земному миру. Он должен, в некотором смысле, скажем мы, иметь напиток забвения. Лоэнгрин — посланец Граальграда. Он соединяется с Эльзой Брабантской, т.е. со всем народом Брабанта. В свите Генриха I он выступает против венгров. Это значит, что по поручению Грааля он несeт важный импульс мировой истории. Он в состоянии это сделать силой, исходящей из Храма Грааля. Ну, а если мы вернeмся в 4-ю послеатлантическую эпоху, то там ведь было иное: там действовали не просто внешние, постигаемые рассудком импульсы, там повсюду действовали духовные импульсы. Но история излагается так, что это едва замечают".
     Многие ли сегодня понимают, что крестовые походы (это 4-я эпоха) совершались с медитативной формулой: "Бог этого хочет"? Эта своего рода сознательная медитация действовала со спиритуальной мощью. Там можете вы найти происхождение старых девизов. "Вы найдeте, как некоторые владетели замков под такими девизами совершали завоевательные походы, как они действовали духовными средствами, духовным оружием. Значительнейшим духовным оружием действуют рыцари Грааля, действует и Лоэнгрин. Но для него это возможно до тех пор, пока в нeм не выступит воспоминание о его внешнем происхождении, о его внешнем имени, о его внешнем роде. Он должен быть перенесeн в сферы, где он может быть предоставлен духовному, а общению с внешним миром — только будучи ограниченным созерцанием, а не какими-либо воспоминаниями. Он должен совершать свои поступки под действием напитка забвения. Он не должен вспоминать, в его душе не должно подниматься: я знаю, я из этого рода. —Потому не должна его спрашивать и Эльза Брабантская. Для него это необходимо. В тот момент, когда его спросят, он должен будет вспомнить. Это оказывает точно такое же действие на его поступки, как протянутый ему его меч".
     До эпохи интеллектуализма в социальном повсюду действовало спиритуальное. Существовали даже моральные лекарства, исцеляющие от физических болезней. Почитайте "Бедного Генриха" Гартмана фон Ауэ (1170-1213). Там рассказывается об одном богатом рыцаре, отпавшем от Бога, т.е. потерявшем в душе связь с духовным миром, впавшем в атеизм. Он заболевает проказой. Ничто ему не может помочь. Врач из Салерно говорит, что исцелить его может только кровь юной девы, если та пожертвует собой ради него. Рыцарь продаeт всe своe имущество и живeт у одного мельника. У этого мельника есть дочь, которая полюбила рыцаря, и, узнав о средстве, которое может его спасти, готова пойти на жертву. Однако рыцарь скорее готов и дальше болеть проказой, чем принять эту жертву. Но одной готовности на жертву со стороны девушки достаточно, и рыцарь исцеляется.
     Так сильно было взаимодействие человеческих душ в прошлом. "То разделение между человеком и человеком, которое выступило позже, представляет собой явление, сопутствующее интеллектуализму. И чем дальше распространяется интеллектуализм, тем меньше ищут... спиритуального и тем больше расходятся между собой индивидуальности". Хотя это должно прийти, индивидуализм должен быть, но из индивидуализма необходимо найти социальное. Иначе "социальный век" приводит к тому, что люди становятся антисоциальными и потому кричат о социализме.
     Иное, не сентиментальное, настроение господствует в "Бедном Генрихе"; сентиментальность пришла позже из интеллектуализма. Здесь же присутствует некий род благочестивого настроения, спиритуального настроения. Позже оно могло выражаться лишь комично, как в "Симплициссимусе". Это чувство выброшенности из мира переживалось и было выражено во многих народах.
     Человек должен с новой точки зрения опять выдвинуть вопрос: так что же такое человек? Раньше в поисках ответа на этот вопрос обращались к духовному миру, ибо знали, что вне физического мира человек есть дух. У гeтевского Фауста появляется лишь предчувствие: я должен обратиться к духовному миру, если хочу познать дух. — Но ему это не удаeтся. Хотя Дух Земли и появляется, но с обычными способами познания Фауст не может его видеть. Дух Земли говорит ему: "Ты подобен духу, которого ты познаeшь, не мне!" И Фауст обращается к Вагнеру, которого он понимает. А что пришло после Гeте? Люди не могли обращаться к духовному миру, чтобы понять человека. В себе они его тоже не находили, ибо речь уже давно стала душевной совой. И вот в XIX в. появляются: Иеремия Готтхельф (1797-1854) "Крестьянское зеркало", 1836; Карл Иммерман (1796-1840) "Главная ферма", "Три мельника", "Шварцвальдские крестьянские истории"; Жорж Санд (1804-1876); Григорович (1822-1900) "Антон несчастный", 1847; Тургенев (1818-1883) "Записки охотника", 1847-1851.
     Тут царит тоскливая надежда найти в простом человеке то, что может дать ответ на вопрос: что такое человек? — Раньше обращались к духовному миру, теперь — к крестьянам. Не будучи в состоянии познать в себе более, чем сову в зеркале, обратились к простым людям. И во всeм, вплоть до отдельностей, можно доказать, как всe сводится к одному: к познанию человека . В бессознательно совершающихся деревенских историях и прочем стремятся к человекопознанию. "Духовная жизнь станет прозрачной, если еe познавать с этой точки зрения".210(13)

Орел, телец, лев (имагинация человека): социально-космический аспект

1268. "Голова птицы представляет собой лишь губы, переднюю часть рта других животных, а то, что у нее идет далее, в ребро-позвоночникообразные части скелета, — это имеет вид измененной, метаморфизированной головы. Вся птица является, собственно говоря, головой". Это объясняется тем, что птицы прошли очень длительное земное развитие. "В ранние периоды Земли, в лунный период, в солнечный период, они имели в себе все то, что впоследствии в них перешло изнутри наружу до кожного покрова, который позже у птичьего племени покрылся перьями, и дошло до рогового клюва. Внешнее птиц имеет позднее происхождение, оно возникло благодаря тому, что птицы свою головную природу выработали сравнительно рано. И в условиях, в которых птицы оказались в последующие эпохи земного развития, они смогли присоединить к себе то, что заложено в их перьях.
     Перья даны птицам Луной и Землей, тогда как всю остальную природу они имеют от более ранних вре­мен". Но и Солнце, его духовная сила воздействовала на птиц. Она дала красочность и формы их оперению.
     "Вы правильно смотрите в Макрокосмос, в большую природу, когда орла рассматриваете так, что говорите себе: у орла есть перья, многоцветные пестрые перья. В них живет та же сила, что и в тебе, когда твой мозг делается носителем мыслей. Что развивает твой мозг, делает его способным воспринимать ту внутреннюю силу соли, которая составляет основу мышления, которая вообще делает твой мозг таким, что ты можешь образовывать мысли, это та же самая сила, которая в воздухе дает орлу перья. ... На физиче­ском плане эта сила вызывает образование перьев, а на астральном — образование мыслей. ... (В немецком языке вещество, которое содержится внутри пера, называ­ют душой; это не случайно — так действует гений речи) ...
     Понять льва можно лишь развив чувство того, какую радость, какое внутреннее удовлетворение получает лев, живя со своим окружением. Собственно, нет другого живот­ного, не родственного льву, которое обладало бы столь удивительным, таинственным дыханием. Повсюду у животных существ ритм дыхания созвучен с ритмом циркуляции, только ритм циркуляции утяжеляется связан­ным с ним аппаратом пищеварения, а ритм дыхания облегчается устремленностью к легкости мозгового фор­мирования. У птиц это бывает так, что живущее в их дыхании одновременно живет и в их голове. ... Для правильного чувства природы нужно научиться жить в красоте, внутренне чувствовать ее родство с челове­ческими мыслями, когда это выражается так конкретно, внутренне живо, как в случае птичьих перьев. Кто внутренне практиковался в подобных вещах, тот знает совершенно точно, когда он мыслит как павлин, ког­да — по-орлиному, а когда — по-воробьиному. Вещи, вообще говоря, таковы, что за исключением того, что одно является астральным, а другое физическим, они соответствуют друг другу удивительным образом. Это так. И можно сказать: птица имеет преобладание жизни в дыхании, так что другое, циркуляция крови и прочее, почти совсем исчезают. Вся тяжесть пищеварения и даже тяжесть циркуляции крови из "в-себе-чувствия" птицы удалены.
     У льва дело обстоит так, что он находится в некоем равновесии между дыханием и циркуляцией крови. Конечно, циркуляция крови создает тяжесть и льву, но не так, как, скажем, верблюду или рогатому скоту. У этих последних пищеварение чрезвычайно обременяет циркуляцию крови. У льва с его сравнительно корот­ким аппаратом пищеварения оно совершается довольно быстро и не обременяет сильно циркуляцию. Зато, с другой стороны, голова льва такова, в ней все распределено так, что дыхание находится в равновесии с ритмом циркуляции. Лев — это такой зверь, который в наибольшей мере обладает внутренним равновесием, внутренней гармонией ритма дыхания и ритма сердцебиения". Он потому так жадно глотает пищу, что голод причиняет ему большую, чем другим животным, боль. При этом он совсем не гурман. Ибо все его удовольст­вие заключено в равновесии двух мировых биений: дыхания и крови. Все повадки, взгляд льва выражает это совершенное овладение сердцебиением, циркуляцией крови.
     "Кто обладает чувством художественного постижения обликов, тот обратит внимание на львиную пасть, которая показывает: сердце пульсирует до этой пасти, но дыхание удерживает его, оттяги­вает назад. Если вы нарисуете это двустороннее касание сердцебиения и дыхания, то придете к львиной пасти. Весь лев — это грудная организация. Он действительно является животным, которое во внешнем об­лике, в образе жизни целиком приводит к выражению ритмическую систему. Лев так организован, что взаимо­действие сердцебиения и дыхания всесторонне выражается в сердце и легких.
     ... если мы ищем в человеке нечто, подобное льву, то это область груди, где встречаются ритмы циркуляции и дыхания". (Птице подобна голова).
     Понаблюдайте корову, лежащую на лугу. Голова ее поднята, и она как бы спрашивает: зачем она мне нужна, когда я не щиплю траву? И это заложено в самой голове. Лев ни­когда ее так не поднимает. "Корова, я бы сказал, являет собой разросшийся аппарат пище­варения: тяжесть пищеварения ложится бременем на циркуляцию крови, одолевает голову и дыхание. ... Чем птица вверху обладает астрально, как ас. телом, которое работает... в образовании ее перьев, — это голова имеет в плоти, в мышцах, в костях. Физическим стало в корове то, что у птицы астрально. Конечно, в астральности это имеет иной вид. Опять-таки, если птичьей астральности дать сойти вниз, проделать преобразование в эфирное и физиче­ское, тогда орел должен стать коровой, ибо то, что является астральным у орла, могло бы воплотиться, облечься плотью коровы, которая лежит на земле и переваривает пищу; ибо этому пищеварению соответствует развитие удивительной астральности. Корова при пищеварении прекрасна. ... в процессах пищеварения пти­цы содержится очень мало, почти совсем не содержится астральности. ... В человеке соединяется в гармо­нии, и благодаря этому приходит в равновесие, метаморфоза птицы — в его голове, метаморфоза коровы — в аппа­рате пищеварения и конечностей; естественно, в аппарате конечностей это, опять-таки, колоссально видоиз­меняется, метаморфизируется".
     Природа орла в человеке связана с внешними планетами (орел — птица Юпитера), природа Льва — с Солн­цем, а природа тельца — с внутренними планетами. "Внешним сознанием человек сегодня этого не восприни­мает, но его подсознание пронизывается волнами, звуками того мира, из которого звучит троякий призыв, который хочет увлечь человека к односторонности. И я бы мог сказать, что это составляет тайну настояще­го времени — что звучит из сферы орла, делая его, собственно говоря, орлом, давая ему его оперение, астрально овевая его. Само существо орла — в подсознании человека. Это соблазняющий зов:


     Таков зов сверху, который сегодня хочет сделать человека односторонним. И есть еще второй соблаз­няющий зов. Он приходит из средней зоны, оттуда, где силы космоса формируют природу льва, где силы космоса из слияния Солнца и воздуха обусловливают равновесие ритма дыхания и циркуляции крови, как это констатирует природа льва. ... в подсознании человека это сегодня соблазняет так:


     Куда больше, чем думают люди, эти голоса действуют в подсознании. И на Земле существуют различные человеческие организации, учрежденные так, чтобы воспринимать эти действия. Так, например, по-особому организовано, чтобы искушать, соблазнять идущим от голоса орла то, что живет на Западе. Именно амери­канская культура так организует свое население, чтобы оно соблазнялось тем, что говорит орел. А евро­пейская середина содержит многое от античной культуры, многое из того, что, напри­мер, побудило Гете, для освобождения своей жизни, поехать в Италию, где все насыщено тем, что говорит лев.
     А Восточная цивилизация насыщена тем, что говорит корова. Ибо, как два первых животных звучат в их космическом представительстве, так, можно сказать, снизу, из земных глубин, как бы громыхая, вопиет зов того, что живет в тяжести коровы (корова съедает за день пищи в 1/8 ее собственного веса, человек — 1/40). ... земные глубины, которые под влиянием Солнца, Меркурия, Венеры и Луны обусловлива­ют организацию питания в корове, эти глубины Земли с демонически грохочущей силой пронизывают своим звучанием стада со словами:


     ... Восток прежде всего подвержен искушению коровы, ибо древний культ почитания коровы имеет место в индуизме. И если этот искушающий зов действительно охватывает человечество, если возникающее из это­го зова действительно пожелало бы одержать победу, тогда именно Восток должен бы был возвестить о себе на Западе и в Середине как тормозящая прогресс, как вызывающая распад цивилизация. Земные демонические силы в этом случае односторонне воздействовали бы на земную цивилизацию". Ибо, что в этом случае произо­шло бы? Запад создал удивительную технику. В ней действуют природные силы в безжизненном облике. Гос­подствует мера, число, вес. Но само по себе это не так уж плохо, пока проявляется дилетантизм в отношении космического аспекта подобных вещей. Но было бы плохо, если бы духовно живущее в корове вошло на Западе в науку посвящения. Ибо пищеварение коровы являет чудные откровения астрального, и, познавая весь организм коровы с его перевесом тяжести (1/8 своего веса она обменивается ежедневно с землей), вы бы пришли к преобладанию по всей Земле, во всей цивилизации меры, числа и веса. Все остальное из цивилизации исчезло бы.
     Ибо, что дает инициации организация коровы? — Она приводит к ужасному закону созвучных колебаний, если соблазняющий зов коровы на Востоке проникает в бездуховную, механическую цивилизацию Запада и Средней Европы. "Тогда на Земле возникнут механические системы, точно подходящие к механической системе Мироздания. Этим в человеческой цивилизации было бы искоренено все действие воздуха, окружения, все действия звезд. Что человек переживает, например, благодаря ходу года, когда он соучаствует в прорастании жизни весной, в отмирании, надламывании жизни осенью, все это потеряло бы для него значение. Человеческая цивилизация была бы пронизана звучанием бренчащих, стучащих колебательных машин, и эхо этого бренчания и стука устремлялось бы из космоса на Землю как реакция на земной механизм". И часть современной цивилизации уже находится на пути к достижению этой, вызывающей ужасный распад, цели.
     "А теперь подумайте о том, что было бы, если бы середина (Средняя Европа) была искушена тем, что говорит лев! Вышеописанной опасности тогда не существовало бы. Тогда постепенно механизмы исчезли бы с земной поверхности. Цивилизация больше не была бы механической, но человек с односторонней силой отдался бы всему тому, что живет в ветре и громе, что живет в ходе года. Человек был бы вплетен в го­довой ход и смог бы жить во взаимоотношении ритма дыхания и ритма циркуляции. Он бы вырабатывал себе то, что ему может дать его непроизвольная жизнь. Он бы особенно вырабатывал природу груди. Но благода­ря этому у человека развился бы такой эгоизм в отношении земной цивилизации, что каждый хотел бы из­живать только самого себя и ни один человек не стал бы задумываться ни о чем, кроме благополучия дан­ного момента. Этому подвержена цивилизация середины, и она могла бы предложить такую жизнь всей земной цивилизации.
     И, в свою очередь, если зов орла соблазнит Запад, так что ему удастся свой образ мыслей и наст­роение распространить по всей Земле и самого себя сделать односторонним в этом образе мыслей и настро­ении, тогда в среде человечества возникнет настроение, желание связать себя непосредственным образом со сверхземным миром, как это было однажды в самом начале Земли. Человек тогда приобрел бы тягу исклю­чить то, что он может завоевать в свободе и самостоятельности. Человек пришел бы к тому, чтобы жить целиком лишь в той бессознательной воле, которая позволяет богам жить в человеческих мышцах, нервах. Человек вернулся бы к примитивному состоянию, к первоначальному примитивному ясновидению. Человек постарался бы отделаться от Земли путем возврата к ее началу.
     И я бы сказал, для точного ясновидческого взгляда все это еще более оплотневает благодаря тому, что пасущаяся корова все далее и далее пронизывает созерцание некоего рода голосом, который говорит: не смотри вверх, все силы приходят от земли. Познакомься со всем, что лежит в земном действии. Ты станешь гос­подином Земли. Ты сделаешь пребывающим то, что выработаешь на Земле. — Да, если бы человек подпал это­му искушающему зову, тогда ему не избежать бы опасности, о которой я сказал: механизирование земной цивилизации. Ибо астральное животное с преобладающим пищеварением хочет настоящее сделать пребывающим, увековечить настоящее. Из львиной организации происходит то, что не хочет сделать настоящее пребываю­щим (вечным), но хочет сделать настоящее наиболее летучим, свести все к повторяющейся игре годового кругооборота, к тому, что хочет проявляться в ветре и грозе, в игре солнечных лучей, в воздухе. И та­кой характер также могла бы принять цивилизация.
     Орел, если его рассматривать действительно с пониманием, как он парит в воздухе, выступает так, буд­то несет на своем оперении память о том, что было исходной точкой Земли. Он сохранил в своем оперении силу, которая еще из высей действует в Земле. Можно сказать, что каждому орлу видны тысячелетия Земли, и он не касается ее своим физическим, лишь самое большее, схватывая на ней свою добычу, но, во всяком случае, не для удовлетворения своей жизни. Он кружит в воздухе, если его занимает его собственная жизнь, ибо происходящее на Земле для него безразлично, поскольку радость и воодушевление он получает от сил воздуха, поскольку земную жизнь он просто презирает и хочет жить в том элементе, в котором жила сама Земля, когда еще не была Землей, но в своем начале была пронизана небесными силами. Орел — это гордое животное, которое не хочет соучаствовать в твердом развитии Земли и отдаляется от влияния такого развития; он хочет оставаться связанным лишь с теми силами, которые были в исходной точке Земли.
     Таковы учения, даваемые нам тремя животными, если мы хотим их рассматривать как большие мощные пись­мена, вписанные в Мироздание для объяснения мировых загадок. Ибо, по сути говоря, каждая вещь в Мирозда­нии — это знак, если мы можем его читать. И именно, когда мы можем читать взаимосвязи, тогда мы понимаем загадки Мироздания".
     Мы взвешиваем, мерим, считаем — это все фрагменты. Целое возникает из понимания внутренней ду­ховности коровы. Такова мудрость современного посвящения. Но человеку сегодня трудно быть человеком. Каждый из трех зверей хочет захватить его целиком. В одной негритянской легенде рассказывается, как лев, гие­на и волк убили антилопу, и лев велел гиене поделить ее. Она разделила ее натрое и сказала: одну часть, лев, тебе, другую — волку, а третью — мне, гиене. Лев разорвал гиену и велел делить волку. Тот сказал: одна часть, лев, принадлежит тебе, как сказала гиена, другая часть, что гиена хотела взять себе, также принадлежит теперь тебе, а третья часть принадлежит тебе же, как царю зверей. Лев остался доволен таким дележом и оставил волка в живых.
     "Человек по отношению к трем зверям играет сегодня роль антилопы. Что хочет быть односторонним, при­нимает определенную форму. Лев остается львом, но он хочет из своих хищных товарищей сделать, путем ме­таморфозы, других зверей. И в отношении того, что является орлом, он использует хищного товарища — зве­ря гиену, которая, по сути, живет от мертвого, от того мертвого, что нуждается в нашей голове, что по атомам, в каждый момент передает нас смерти. Таким образом, в сказке орел заменен гиеной, пожирающей па­даль, а на место коровы лев ставит своего хищного товарища — зверя волка, что является упадочным, поско­льку сказка взята из негритянской культуры. Так что в сказке у нас другие звери: лев, гиена, волк. Но се­годня искушающий зов, встающий, я бы сказал, в космическом символизме, имеет такой вид, что орел погру­жается в землю и становится гиеной, рогатый скот больше не хочет отображать со святым терпением Мирозда­ние, а становится набрасывающимся волком". И у нас тогда появляется возможность эту легенду перевести на язык современной цивилизации. Логика у обоих (у волка и гиены) одинаковая (они делят), в действительнос­ти же она приводит к разным результатам. В применении логики к действительности заключается существенное. "И можно бы, переводя это в современную цивилизацию, рассказать нечто иное. Но я всегда рассказываю, заметьте это, я всегда рассказываю то, о чем идет речь в большом ходе культуры. Я не говорю о "проблеме зон" (особенно актуальная в том году в Швейцарии проблема; ред.); я говорю вообще только о том, что ка­сается больших взаимосвязей культуры. И здесь, выражаясь современным языком, я бы мог эту сказку рассказать так: антилопа убита. Гиена отступает и рассуждает молча; она не отваживается возбудить у льва злобу. Она отступает. Она выражает суждение молча, ждет в подосновах. Лев и волк начинают биться за добычу, за антилопу, и бьются, бьются до тех пор, пока не перекусают один другого так сильно, что умрут от ран. То­гда выходит гиена и пожирает и антилопу, и волка, и льва после того, как они начнут разлагаться. Гиена являет образ того, что заложено в человеческом интеллекте, что в человеческой природе является мертвым. Она есть обратная сторона, карикатура на цивилизацию орла. Если вы почувствовали, что я хочу сказать этой европеизацией старой негритянской сказки, тогда вы поймете, что сегодня подобные вещи должны быть правильно поняты. И они только тогда будут правильно по­няты, когда троякий искушающий зов орла, льва и коровы человек научится встречать изречением, которое сегодня должно стать шибболетом (пробным камнем) человеческой силы и мышления, и действования:
     Я должен научиться, о корова, твоей силе из речи, которую звезды во мне открывают.
     Не земная тяжесть, не просто взвешивание, измерение и исчисление, не просто то, что заложено в физи­ческой организации коровы, но то, что в нее воплощено. Отвести взор от организации коровы и обратить его к тому, что она воплощает: направить взор в выси. ... тогда одухотворится то, что иначе стало бы механистической цивилизацией Земли.
     И второе, что должен при этом сказать себе человек:
     Я должен научиться, о лев, твоей силе из речи, которая в году и дне окружения во мне действует.
     Обратите внимание на: "открывают", "действует"! И третье, чему должен научиться человек:
     Я должен научиться, о орел, твоей силе из речи, которую земнопрорастающее во мне творит.
     Такое троякое изречение должен человек противопоставить искушающему зову, чтобы односторонность при­вести в гармоническое равновесие". Он должен изучить корову и ощутить речь, открываемую звездами; глубоко ощутив природу орла, взглянуть на то, что прорастает из Земли, а также снизу действует в человеке; а от льва обратиться к окружающему миру: ветру, молнии. Это должен сделать человек, чтобы способствовать вос­хождению земной цивилизации. 230(1, 2)
     “Прежде всего, внизу существуют духи земли. Они стремятся поддерживать пребывание Земли; им хотелось бы кругооборот года увековечить. Для этого было бы необходимо отказаться от поклонения; деятельное, осуществляющее дух в годовом кругообороте Земли, сделать всеобщим, т. е. воспитать чисто рассудочного человека. — Гиена.
     Духи атмосферы делают ход года носителем земного духа. Они дают земному свершению протекать в вечном повторении. — Лев.
     Духи высот — ход года делают зеркалом прогресса. Этому соответствует воспитание человека пронизанным духом существом, которое применяет Землю лишь как материал духа, т. е. — воспитанию чисто волевого человека, предающегося высям и жертвующего своей свободой. — Волк.
     Есть такой рассказ. Была убита антилопа. Лев и волк умерли от ран, полученных в борьбе за добычу, и гиена принялась за продукты разложения.
     Духи земли: должны быть удержаны силы . Гиганты должны измысленное человеком распространить в безмерное. Они могут это перенять, если человек это разовьет, если колебания человеческой механики совпадут с колебаниями мировой механики. — Корова.
     Духи атмосферы. — Переворачивание (инверсия) — внизу; вверху; так эмансипируется земная деятельность: такое происходило бы, если бы жизнь была изолирована от Космоса. — Лев.
     Духи высот. — Нижние исключаются, делаются носителями высей. Все возвращается к примитивному — вновь открываются праисточники. — Орел”.
     " в нижней части тела — они несут орла вниз. Если душа соучаствует в этом, то действует иссушающе.
     в голове — они несут корову вверх. Если душа соучаствует в этом, то действует сбивая с толку”. Д. 40, с. 9

1349. "В отношении людей Запада следует сказать, что их эф. тела формируются из сил воды ... их эф. тела формируются после того, как их физ. тело получило значительный отпечаток извне, так что гении моря, гении воды могут непосредственно действовать на эф. тело. У народов Запада то, чем они являются, происходит от того, что импульсы входят в эф. тело. А там, где импульсы больше входят в эф. тело, речь больше идет о временном, чем о пространственном. Как в ходе времени действуют импульсы — это становится главным". 158(3)

Воспитание в кризисных условиях современной эпохи

1543.Способность человека к развитию, сопереживанию им Универсума, когда духовное и физическое развитие шли параллельно, длилось в разные эпохи до определенного возраста:
     I. Пра-индийская — с 49 до 56 лет. 8167-5567 до Р.Х.
     II. Пра-персидcкая — с 42 до 49 лет. 5567-2907 до Р.Х.
     III. Египетско-халдейская — с 35 до 42 лет. 2907-747 до Р.Х.
     IV. Греко-латинская — с 28 до 35 лет. 747-1413 по Р.Х.
     V. Нынешняя — с 21 до 28 лет. 1413-3573 по Р.Х. 196(4)
     "Как верно, что под влиянием Михаэля (свержение дракона) произошло люциферическое заражение человеческой интеллигенции, так верно и то, что теперь поднимается противоположный полюс, поднимаются определенные ариманические существа. И только через продолжительную деятельность Михаэля человек сможет вооружиться против того, что теперь восходит. Сегодня уже опасно физиологически связываться даже с природной необходимостью, с тем родом фатализма, который выражает себя через природную необходимость. Ибо быть воспитанным школой, быть воспитанным жизнью в представлениях, опирающихся на одну природную необходимость, на всесилие природной необходимости, значит ослабить голову. Человек через это становится пассивным в отношении сознания, другие силы могут войти тогда в это сознание". 194(5)

     173a. "Реальный процесс, разыгрывающийся в современном естественнонаучном познании, совершается в теле. Я остается его наблюдателем, но копирует его в духе. Процесс, разыгрывающийся в человеческом действии, происходит в духе; Я вчленяет в этот процесс тело, но не знает о том, не познает процесс, и потому протекающий в теле процесс является, как таковой, не чувственным мировым процессом.
     Сверхчувственное познание видит вхождение в мир, когда само себя видит мыслящим в деятельности; и оно видит выход из мира, когда оно само себя в духовном становлении переживает приходящим к покою.
     Человек, занимающийся телесным познанием, делает себя наблюдателем мира, он вводит в свое сознание лишь дух мертвого. Поэтому он не есть "он сам", а "дух земли", который лишь живет в человеке; он не познает сверхчувственного мира (Ариман) — "игнорабимус".
     Антропософия переживается как свободное человеческое деяние; ей необходимо найти обратный путь к человеку. Сначала он находит духовное содержание, которое отделено от земной человеческой природы: человека, свободного от его грехов.
     Естествоиспытатель, он — грешный, ибо природа, переступив через него, ушла от него; он умирает в природе.
     Другим существам подобает природу иметь в себе, человеку — нет; она делает его грешным. Ему не следует быть просто природным существом. Ему это не позволено. Этим бросается свет на (сущность) милости. Человек воспринимает содержание своего существа в духе". 343 (II), с. 65-66

     237. "Человек поставит себе на службу земной магнетизм, когда станет действовать на земле через свою моральную силу". 97 (4)

     420. Известковые формации связаны с животным миром, но менее — с движением животных, а более — с самостоятельным обликом животного. Растение тесно связано с Землей: его корень стремится к центру Земли, стебель, крона лучится во все стороны кверху. Животное же и своей формой оторвано от Земли. "В существенном все, что как неопределенная, бесформенная воля имеется в животном, находимо в прямых лучах солнечного света. Но все, что дает животному его самостоятельный облик, не подходящий земному, это ... приплывает из сияния лунного света.
     Вообще от Луны к Земле идет все, дающее облик. И разные облики животных зависят от того, что Луна проходит через круг Зодиака. ... Что эти облики стянуло на Землю, без чего они потерялись бы в окружении Земли подобно облакам — это были излучающиеся из известковых формаций силы. Излучает не только радий, но многие минералы на Земле".
     "Известковые формации содержат в себе такие излучения, истечения, которые способны не только вырабатывать на Земле животное в его обликах, но также быть тем, что действует в нас как материальная основа, благодаря которой мы можем во внутреннем вырабатывать мысли. Вовне, в пространстве — многообразные облики животных, внутри, в нашем интеллекте — мыслеоблики. Последние суть не что иное, как духовно перенесенные в нас животные облики. Совокупное животное царство — это, в то же время, рассудок Но как животное царство вовне для своего формирования нуждается в известковых формациях, так нуждаемся мы во внутреннем тонком отложении извести, иными словами: в известковой формации, чтобы становиться умными. Это, естественно, не должно происходить в чрезмерном количестве. Если человек выделяет слишком много извести, то рассудительность опять может отделиться от него, покинуть его. ... Если мы посмотрим на все то, что действует в нас как силы обызвествления... то мы приходим к тому, что стремится к выработке облика, что приводит нас к тому, что мы становимся внутри затвердевшими людьми. Но что в нас связано с силами глины, глинистых сланцев — это делает нас людьми, борющимися против этой твердости, не теряющими в себе это твердое, но растворяющими его, разжижающими, делающими его растительнообразными. И человек, собственно, постоянно представляет собой род взаимодействия известкового и сланцевого, т.е. внутренних сил, пребывающих в известковом и сланцевом". Люди, содержащие в себе больше извести, как правило, сообразительны, рассудительны, способны соединять и расчленять тонкие понятия. Но этот избыток извести следует представлять себе не грубо материально. Он возникает в силу кармы, когда че-ловек в прошлой инкарнации подготовил свою сообразительность и теперь должен, например, стать математиком. Преобладание отложений глины в человеке ведет к повышенному развитию воли.
     "Теперь рассмотрим еще несколько ближе сланцы. В сланцах мы находим много гальки, кремнезема, того, что особенно присутствует в горном хрустале, в кварце. Силы, находящиеся в горных кристаллах, в кварце, в своих излучениях, истечениях присутствуют и в человеке. И имей человек одни эти силы, которые он принимает в себя с твердым сланцеобразным, имей он в себе лишь кварцеобразные силы, он постоянно был бы подвержен опасности со своим духовно-душевным устремиться назад, к тому, что было до его рождения, до того, как он ступил на Землю. Кварцевое постоянно хочет извлечь человека из себя и вернуть туда, где он был еще не воплощенным существом. Этой силе должна противодействовать другая ... сила углерода. Многообразно содержит в себе человек углерод. ... Углерод — это, собственно говоря, наш дом. Это то, в чем мы живем, тогда как силициум постоянно хочет нас из этого дома вывести и вернуть во время, предшествовавшее тому, в которое мы начали втягиваться в углеродный дом.
     Так постоянно ведут в нас борьбу углерод и кремний. Но в этой борьбе заложена наша жизнь". Если бы мы состояли из одного углерода, как растения, то мы остались бы связанными с Землей и даже не подозревали бы о нашем внеземном бытии. Знанием о том мы обязаны кремнию. На этом основаны и лечебные свойства обеих этих субстанций. Например, отложение некоторых продуктов обмена веществ (в голове или на периферии) лечат кремнием.
     "Совершенно особым значением обладает жизнь азота в человеке, сам азот и его соединения. Наличие азота в человеке делает его способным оставаться некоторым образом открытым Мирозданию. ... Благодаря тому, что в человеке есть азот или тела, содержащие азот, в закономерностях его организации возникают некие пробелы: по ходу азотных линий в себе тело прекращает проявлять свои закономерности. Благодаря этому туда может вступать космическая закономерность. ... Вы можете сказать: Сколько во мне деятельно азота, настолько космос, вплоть до отдаленнейших звезд, работает во мне. Если бы в моем организме не было азота, то я бы замкнулся от всего, приходящего из Космоса". В крайнем случае азот мог бы сделать человека совершенно бессильным, он бы не смог удерживаться в самом себе.      Полярной противоположностью (подобно паре силициум — углерод) азоту является известь. "Через азот действует космическое (см.рис., красное; белое — это тело), через действие извести приходит в колебание в противоположном направлении то, что исходит от человеческого организма (синее)". 213 (5)

     358. "Кто уяснит себе структуру кантовского мировоззрения, как оно было здесь вкратце изложено, тот поймет его сильное влияние на современников и на потомство. Ибо оно не посягает ни на одно из представлений, которые в течение развития западной культуры запечатлелись в человеческой душе. Оно оставляет религиозному духу Бога, свободу и бессмертие. Оно удовлетворяет потребность познания, ограничив ему область, внутри которой, безусловно, признаются некоторые истины. Оно даже оставляет в силе мнение, будто бы человеческий рассудок вправе для объяснения живых существ пользоваться не только вечными железными законами природы, но и понятием цели, указывающей на преднамеренный порядок во Вселенной. Но какой ценой достиг всего этого Кант? Он перенес всю природу в человеческий дух и ее законы сделал законами этого духа. Он совершенно изгнал из природы высший миропорядок и утвердил ее на чисто нравственной основе. Он провел резкую границу между органическим и неорганическим царствами; первое он объяснил по чисто механическим, строго необходимым законам; второе — по целесообразным идеям. Наконец, он совершенно вырвал царство прекрасного и искусство из связи с остальной действительностью".
     "Развитие новейших мировоззрений вынуждает к тому, чтобы в самосознающем "я" найти мысль, ощущаемую как живую. Этого не сделал Кант, но это сделал Гете.
     Противоположностью кантовского понимания мира во всех существенных вопросах является гетевское.
     ... Для Канта вся природа — в человеческом духе; для Гете весь человеческий дух — в природе, ибо сама природа есть дух. ... Основное заблуждение Канта, говорит Гете, заключается в том, что он: "рассматривает субъективную возможность как объект, а ту точку, где субъективное и объективное совпадают, он неправильно разделяет". Гете придерживается того мнения, что в субъективной человеческой способности познания высказывается не только дух как таковой, но что сама духовная природа создала в человеке орган, при помощи которого она вскрывает свои тайны. Человек вовсе не говорит о природе; сама природа высказывается о себе в человеке".
     "Гете думал, что вечные законы, по которым действует природа, раскрываются в человеческом духе, но для него они, тем не менее, являлись не субъективными законами духа, а объективными законами самого природного порядка. Поэтому он не мог также сочувствовать Шиллеру, когда тот воздвиг стену между царством, природной необходимости и царством свободы. Он так высказывается об этом в статье "Знакомство с Шиллером": "Он с радостью воспринял в себя кантовскую философию, которая столь высоко поднимает субъект и, вместе с тем, сужает его; он развил то необычное, что природа вложила в его существо, но в наивысшем чувстве свободы и самоопределения он оказался неблагодарным по отношению к великой матери, которая, разумеется, отнеслась к нему не как мачеха. Вместо того, чтобы рассматривать ее как самостоятельную, живую, закономерно производящую, начиная от самого низшего до самого высокого, он принимал ее как некие эмпирические, естественные проявления человека". А в статье "Воздействия новейшей философии" он выражает эту свою противоположность Шиллеру в следующих словах: "Он проповедовал евангелие свободы, я же не хотел допустить умаления прав природы". В Шиллере жило нечто от кантовского мировоззрения".
     "В пра-растении Гете постиг идею, при помощи которой можно до бесконечности изобретать растения... Это приближает его к нахождению в самосознающем "я" не только воспринимаемой, мыслимой, но живой идеи. Самосознающее "я" переживает в себе царство, принадлежащее ему самому так же, как и внешнему миру, ибо его образы проявляются как отражения творческих сил. Тем самым для самосознающего "я" было найдено то, что выявило его как действительное существо. Гете развил такое представление, при помощи которого самосознающее "я" может почувствовать себя одушевленным, ибо оно чувствует себя единым с творческими природными существами. Новейшие мировоззрения стремились разрешить загадку самосознающего "я"; Гете переносит в это "я" живую идею и, благодаря этой живущей в нем жизненной силе, само "я" проявляется как полная силы действительность. Греческая идея близка к образу; она рассматривается как образ. Идея новейшего времени должна быть близка самой жизни, существу жизни; она переживается. И Гете знал, что существует подобное переживание идеи. В самосознающем "я" он чувствовал дыхание живой идеи".
     У Гете строго целостное мировоззрение: он хочет прийти к такой единой точке Зрения, с которой вся Вселенная раскрывает свою закономерность, "начиная с кирпича, падающего с крыши, .до сверкающего молнией духа, который тебе открывается и который ты сообщаешь". Ибо "все действия, какого бы рода они ни были, которые мы замечаем, в опыте связаны между собой, переходят одно в другое"." 18(6)

Шеллинг

     367. "Подобно блеску молнии, которая в развитии мировоззрений освещает прошлое и будущее, звучит мысль, которую Фридрих Вильгельм Иосиф Шеллинг (1775-1854) высказал в своей натурфилософии: "Философствовать о природе — значит творить природу". Той мысли, которой были проникнуты Гете и Шиллер: продуктивная фантазия должна участвовать в творении мировоззрения, — эта фраза дает монументальное выражение. Не в том, что природа дает нам добровольно, когда мы ее наблюдаем, созерцаем, содержится ее глубочайший смысл. Человек не может извне воспринять этого смысла. Он должен его создать.
     Дух Шеллинга имел особенную склонность к такому творчеству. Все его духовные силы стремились к фантазии. По находчивости его нельзя сравнить ни с кем, но его воображение создает художественные образы, а не понятия и идеи. Своей духовной особенностью он был призван продолжать ход мыслей Фихте. Этот последний не обладал продуктивной фантазией. Своим требованием истины он дошел до душевного центра человека, до "я". Если это может стать источником мировоззрения, то тот, кто стоит на этой точке зрения, должен быть также в состоянии из "я" достичь полных содержания мыслей о мире и жизни. Это может произойти только с помощью воображения. Фихте им не обладал.
     Подлинное мнение Шеллинга о единстве природы и духа редко понимается правильно. Необходимо целиком перенестись в его образ представлений для того, чтобы не понять их как тривиальность или абсурд. Для того, чтобы пояснить этот образ представлений, мы приведем здесь одну мысль из его книги о мировой Душе, в которой он высказывается о силе тяготения. Многие усматривают трудности в этом понятии, ибо оно предполагает т.наз. "воздействие на расстоянии". Солнце действует притягивающе на Землю, несмотря на то, что между Солнцем и Землей нет ничего такого, что способствовало бы этому притяжению. Следует представить себе, что Солнце через пространство простирает сферу своего действия на места, в которых его нет. Живущие в грубо чувственных представлениях усматривают в подобной мысли трудность. Каким образом может тело действовать там, где его нет? Шеллинг опрокидывает весь этот ход мысли. Он говорит: совершенно правильно, что тело действует только там, где оно находится, но точно так же истинно, что оно находится только там, где оно действует. Если мы видим, как Солнце действует на нашу Землю посредством силы притяжения, то из этого следует, что оно в своем бытии простирается вплоть до нашей Земли и что мы не имеем права переносить его бытие лишь в то место, в котором оно действует видимо. Солнце со своим бытием выходит за границы, в пределах которых оно видимо; видима лишь одна часть его существа, другая обнаруживается путем притяжения. Приблизительно так же должны мы мыслить отношение духа к природе. Дух не только там, где его воспринимают, но также и там, где он воспринимает. Его существо простирается до самых отдаленных мест, в которых он может наблюдать предметы. ... Только в случае, если дух не принимает в расчет природу и взирает на себя самого, ему представляется, что он отделен от природы, как глазу кажется, что Солнце заключено внутри некоего пространства, если упустить из виду, что оно находится также и там, где оно действует путем притяжения. Таким образом, если я даю возникнуть в моем духе идеям, выражающим законы природы, то одинаково правильно будет как одно утверждение: что я творю природу, — так и другое: что. природа сама творит себя во мне.
     Есть две возможности описать существо, являющееся одновременно духом и природой. Одна из них: я описываю реально действующие законы природы; другая: я показываю, каким образом дух приходит к этим законам. В обоих случаях мною руководит одно и то же. В одном случае закономерность показывает мне, как она действует в природе; в другом случае дух показывает мне, что он предпринимает для того, чтобы представить себе эту же закономерность. В одном случае я занимаюсь естествоведением, в другом — духоведением. Шеллинг привлекательно описывает связь между обоими: "Необходимая тенденция всякого естествознания заключается в том, чтобы от природы прийти к разумному. Это, а не что-либо иное лежит в основе стремления внести теорию в явления природы. Величайшим усовершенствованием естествознания было бы совершенное одухотворение всех законов природы до законов созерцания и мышления. Феномены (материальное) должны совершенно исчезнуть, и остаться должны только законы (формальное). Отсюда проистекает то, что чем больше выступает в самой природе закономерное, тем более исчезает оболочка, а сами феномены становятся духовнее и в конце концов совершенно прекращаются. Оптические феномены являются не чем иным, как геометрией, чьи линии проведены светом, и самый этот свет двояко материален. В явлениях магнетизма уже исчезают всякие материальные следы, а от феноменов силы тяготения, которые даже естествоиспытатели, как они полагали, могли понять только как непосредственно духовное воздействие — воздействие на расстоянии, — не остается ничего, кроме их закона, осуществление которого в целом заключено в механизме небесных движений. Законченной теорией природы была бы такая, в силу которой вся природа растворилась бы в разуме"."
     "Шеллинг хочет при помощи творений природы проникнуть к творчеству; он погружается внутрь творящей природы и дает ей возникнуть в своей душе, как художник дает возникнуть своему произведению искусства. Таким образом, чем являются, по мнению Шеллинга, мысли, содержащиеся в его мировоззрении? Это идеи творящего Духа природы. Что предшествовало вещам и что их создало, возникает в отдельном человеческом духе как мысль. Эта мысль так относится к своему первоначальному действительному бытию, как образ воспоминания о каком-либо переживании относится к самому этому переживанию. Итак, человеческая наука становится для Шеллинга образом воспоминания о духовных прообразах, творящих до бытия вещей. Божественный Дух сотворил мир; в конце он творит также и людей для того, чтобы в их душах создать себе орудия, при помощи которых он может помнить о своем творчестве. Таким образом, предаваясь размышлению о мировых явлениях, Шеллинг совершенно не чувствует себя отдельным существом. Он кажется себе частью, членом творящих мировых сил. Он не мыслит, но Дух мира мыслит в нем. Этот Дух в нем созерцает свою собственную творческую деятельность".
     "По воззрению Шеллинга, природа, искусство и мировоззрение (философия) находятся в таком взаимоотношении, что природа дает готовые внешние продукты, мировоззрение — творческие идеи; искусство — и то и другое в гармоническом взаимодействии. Художественная деятельность стоит посередине между творческой природой, созидающей без знания идей, на основании которых она творит, и мыслящим духом, знающим эти идеи и не могущим с помощью их творить вещи. Шеллинг выражает это в словах:
     "Идеальный мир искусства и реальный мир объектов являются, таким образом, продуктами одной и той же деятельности; совпадение обоих (сознательной и бессознательной) без сознания дает действительный, с сознанием — эстетический мир. Объективный мир есть лишь первоначальная, еще бессознательная поэзия духа. Общее орудие философии и заключительный камень всего ее свода — философия искусства"."
     "Фихте все заключает в "я". Шеллинг распространил "я" на все. Он не хотел подобно Фихте показать, что "я" является всем, но наоборот, что все есть "я". И Шеллинг имел мужество объявить божественным не только содержащее идеи "я", но всю человеческую духовную личность. Он не только сделал человеческий разум божественным, но и содержание человеческой жизни сделал божественным, личным существом.
     Антропоморфизмом называют такое толкование мира, которое исходит из человека и представляет себе, что в основе кругооборота мира в целом лежит существо, направляющее его подобно тому, как человек направляет свои собственные действия. Антропоморфичным считает мир также и тот, кто в основу событий кладет всеобщий мировой разум. Ибо этот всеобщий мировой разум есть не что иное, как человеческий разум, превращенный в общий. Когда Гете говорит: "Человек никогда не поймет, как он антропоморфичен," — то он имеет в виду, что в простейших наших изречениях о природе заключен скрытый антропоморфизм. Когда мы говорим, что какое-либо тело продолжает катиться оттого, что его толкнуло другое, то мы сознаем такое представление исходя из нашего "я". ... Шеллинг имеет мужество признать самый последовательный антропоморфизм. В конце он провозгласил человека со воем его содержанием жизни божеством. И так как для этого содержания жизни необходимо не только разумное, но и неразумное, то он имел возможность объяснить и неразумное в мире. Хотя для этой цели он должен был дополнить разумный взгляд другим, источник которого не заключен в мышлении. Этот, по его мнению, высший взгляд он назвал "положительной философией". Она "есть подлинная свободная философия"... "Отрицательная философия" останется преимущественно философией для школы, "положительная" — для жизни. Полное посвящение, которого можно требовать от философии, дают лишь обе вместе. Как известно, в Элевзинском посвящении различались малые и великие Мистерии, малые считались предварительной ступенью к великим... Положительная философия есть необходимое следствие правильно понятой отрицательной, и, таким образом, можно сказать в отрицательной философии празднуются малые, в положительной — великие Мистерии философии". 18(7)

     370. "Для Шеллинга мировая загадка формируется благодаря тому, что он видит себя противопоставленным своей пробудившейся к "я" душой по видимости немой, мертвой природе. Из этой природы пробуждается душа. Она открывается человеческому наблюдению. И в эту природу погружается, познавая, чувствующий человеческий дух и наполняет себя, благодаря ей, внутренним миром, который затем становится в нем духовной жизнью. Было бы это возможно, если бы не существовало скрытого вначале, глубокого внутреннего родства между душой и природой? Но природа остается немой, если душа не сделает себя инструментом ее речи; она кажется мертвой, пока дух человека не будет расколдован из видимости жизни. Из глубины души человека должны звучать тайны природы. И если это не заблуждение, то сама суть природы должна говорить из души. И должно быть истинным, что душа нисходит в свои подосновы, познавая природу; в действительности она должна странствовать подсознательными путями, чтобы своей жизнью погрузиться в кругооборот природного прядения, когда она хочет найти природу. — В природе, что предстоит обычному человеческому сознанию, Шеллинг видит в некотором роде лишь физиологическое выражение истинной природы, как в человеческом лице видят выражение сверхчувственной души. И как через это физиологическое выражение вживаются в душу человека, если способны в собственные переживания воспринять чужие, так для Шеллинга существует возможность настолько пробудить познавательную способность человека, что она сопереживет то, что душевно и духовно ткет и действует за внешним лицом природы".
     "Шеллинг искал дух в природе через интеллектуальное созерцание, тот дух, который из силы своего творения дает произойти природе. Живым телом этого духа была некогда природа, как тело человека является телом души". Понять деяние Христа в историческом развитии человечества Шеллинг пытается в "Философии мифологий" и в "Философии откровения". 20(1)

     436. "Высшей степени индивидуализации природные процессы достигают в человеческом самосознании. Здесь процессы природы отрываются от собственной материнской почвы; с помощью представлений они больше не смотрят на самих себя", потому и кажется, что самосознание происходит из другого источника. В этом духе мыслил Бартоломео Карнери. 30 с.457

     559. "То, от чего Гете страдал перед своим итальянским путешествием, заключалось в невозможности удовлетворить потребность познания. В Италии он смог образовать воззрение на те движущие силы, из коих проистекает произведение искусства. Он признавал, что в совершенном произведении искусства содержится то, что люди почитают Божественным или вечным. После осмотра наиболее заинтересовавших его художественных творений он написал следующие слова: "Высокие художественные произведения являются одновременно высшими произведениями природы, вызванными к жизни человеком согласно действительным и естественным законам. Все произвольное, одностороннее отпадает; это необходимость, это Бог". Искусство Греции вызвало у него следующее высказывание: "У меня возникла догадка, что греки руководствовались теми же законами, в которых действует сама природа и на след которых я ступил". Что Платон надеялся найти в мире идей и к чему Гете не могли приблизить философы — это глянуло на него из произведений искусства в Италии. В искусстве впервые открылось для Гете в совершенном облике то, что он мог считать основой познания. Он разглядел в художественных произведениях особый род и высокую ступень действия природы; художественное творчество представлялось ему усиленным творчеством природы".
     "Природа! Мы окружены и объяты ею: ты не можешь ни выйти из нее, ни погрузиться глубже. Непрошенная и нежданная, она увлекает нас в круговорот своего танца и влечет нас дальше до тех пор, пока мы не устанем и не выпадем из ее рук... Она постоянно мыслит и чувствует, но — не как человек, а как Природа...У нее нет языка и речи, но она создает языки и сердца, благодаря которым она чувствует и говорит... Я говорил не о ней. Нет, истинное и ложное, все говорит она. Все — ее вина, все — ее заслуга!" "Когда Гете писал эти слова, ему еще не было ясно, как природа высказывает через человека свою идеальную сущность; но что существует голос духа природы, который звучит в духе человека, — это он чувствовал". 6(4)

     562. "Гете в зрелом возрасте сам сказал о той ступени своего духовного развития (когда он написал монолог "Природа"), что это было подчиненное жизневоззрение, и что позже он пришел к более высокому. Но эта ступень открыла ему вечный мировой закон, который природу пронизывает так же, как и человеческую душу". 22(1)

Познание и воля

     630. "Природный продукт ни в коей мере не содержит в себе идеальной закономерности, господство которой явилось бы в нем. Для этого к нему должно подступить высшее: человеческое мышление; ему тогда является то, что господствует в этом продукте. При человеческих поступках дело обстоит иначе. Здесь непосредственно в деятельном объекте внутренне живет идея, и подступи к нему более высокое существо — оно бы нашло в его деятельности не что иное, как то, что он сам в нее вложил. ... Когда мы видим углубление в почве, то ищем предмет, который его сделал. Это ведет к понятию такого следствия, где причина является в форме внешнего восприятия, а, следовательно, — к понятию силы. Сила может выступить перед нами только там, где сначала в объекте восприятия является идея и в такой форме сначала воздействует на объект. Противоположность здесь налицо, когда устраняется посредничество, когда идея выступает непосредственно в чувственном мире. Тогда идея является сама как причиняющая. И мы можем здесь говорить о воле. Воля, таким образом, является самой идеей, будучи постигнута как сила. Говорить о самостоятельной воле совершенно непозволительно. Когда человек совершает что-либо, то нельзя сказать, что к представлению привходит еще воля. Когда так говорят, то недостаточно ясно понимают, что такое понятие. Ибо что представляет собой человеческая личность, если отвлечься от наполняющего ее мира идей? — Лишь деятельное бытие. ... Но это деятельное бытие есть абстракция, а не что-то действительное. Его нельзя постичь, в нем нет содержания. А если его хотят постичь, наполнить содержанием, то получают понятый в действии мир идей. Эд.фон Гартман делает эту абстракцию вторым конституирующим мир принципом рядом с идеей. Но это есть не что иное, как сама идея, только в форме явления. Воля без идеи была почти ничем. Подобного нельзя сказать об идее, ибо деятельность является ее элементом, в то время как сама она есть несущее существо. ...
     Когда я воспринимаю следствие и ищу к нему причину, то этих двух восприятий мне совсем недостаточно для моей потребности понимания. Я должен вернуться к законам, по которым эта причина вызвала э т о действие. В человеческих поступках имеет место иное. Там обусловливающая закономерность сама приходит к действию в явлении; что конституирует продукт, само выступает на сцене действия. Мы имеем дело с являющимся бытием, при котором мы можем оставаться, не спрашивая о глубоко лежащих условиях. Художественное произведение мы понимаем, познав идею, воплощенную в нем, нам нет нужды спрашивать далее о закономерной связи между идеей (причиной) и произведением (следствием). Действия государственного деятеля мы понимаем, когда знаем его намерения (идеи); нам нет тогда нужды выходить за пределы явления. Природный процесс тем отличается от действий человека, что в первом закон следует рассматривать как подоснову являющегося бытия, в то время как у второго самобытие является законом и не обусловлено ничем, кроме самого себя. Поэтому каждый природный процесс разлагается на обусловливающее и обусловливаемое, и последнее с необходимостью следует из первого, в то время как человеческие действия обусловливают себя сами. А это и есть действие в свободе. Когда намерения природы, стоящие за явлениями и обусловливающие их, входят в человека, они сами становятся явлением; они тогда свободны как бы задним числом. Если все природные процессы являются лишь манифестациями идеи, то человеческое деяние есть сама действующая идея". Наше сознание есть сама мировая основа, а не ее отображение. Мировой Водитель всю свою власть передал человеку, уничтожив свое отдельное бытие, и перед человеком поставил задачу: действуй дальше. "Действие, выполняемое ради него самого, является действием из любви". 1(10)

     675. "Растение живет в нашем духе так же, как и в объекте". 295(10)

     12. "Имя Иоанна (Богослова) связано о городом Эфесом. И тот, кто, вооружившись имагинативным наб­людением мировой истории, подступит к этим значительным словам: "Изначально был Логос. И Логос был с Богом. И бог был Логос", — тот через внутренний путь будет все снова и снова направляться к храму Дианы в Эфесе. И до известной степени посвященный в мировые тайны, решая загадку первых стихов Ев. от Иоанна, будет направляться к Мистериям Артемиды, Дианы в Эфесском храме". Обратимся к этим Мисте­риям в VI, VII дохристианских столетиях или даже несколько ранее, какими они записаны в мысле-эфирной хронике. "Перед нами здесь все снова и снова в видении выступает то, как учитель указывает ученику на человеческую речь, как он все снова и снова увещевает: чувствуй в своем инструменте речи, что там происходит, когда ты говоришь. — Процессы в речи не воспринять через грубые ощущения, ибо они тонки и интимны. Но подумаем сначала о внешнем речи. От этого внешнего речи исходило вначале воспитание в Эфесских Мистериях.
     Внимание ученика обращалось на то, как слово звучит из уст. Ему все снова и снова говорилось: об­рати внимание на то, что ты ощущаешь, когда слово раздается из уст. — И ученик должен был сначала за­метить, как нечто обращается определенным образом от слова вверх, чтобы воспринять в себя мысли голо­вы, и как, в свою очередь, от того слова нечто обращалось вниз, в человека, чтобы он внутренне мог пережить содержание ощущения слова.
     Все снова и снова ученику указывалось, что через гортань он должен проводить внешние пределы речи и при этом воспринимать, наблюдать приливы и отливы в словах, что теснятся через гортань. "Я есмь, я не есмь" — позитивное, негативное утверждения ученик должен был как можно более артикулировано воспроизводить гортанью и затем наблюдать, как чувствуется более восходящее в "я есмь" и более проникающее вниз в "я не есмь".
     Но затем ученику указывалось на более интимные, внутренние ощущения и переживания слова, как ему воспринять, что от слова нечто исходит как тепло к голове, и это тепло, этот огонь перехватывает мысли. А вниз течет нечто, подобное водному элементу; оно изливается вниз, как изливается в человека выделение желез. Человек пользуется воздухом — это уяснял себе ученик Эфесских Мистерий, — чтобы дать зазвучать слову; но воздух превращается в речи в ближайший элемент — в огонь, в тепло и достает наши мысли вверху, в голове, и вчленяет их в него. И, опять-таки, когда наступает состояние взаимообме­на, то огонь посылается вверх, а вниз посылается то, что заложено в слове; этому дается стекать в некотором роде по каплям, подобным выделениям желез, вниз, как воде, как жидкости. Благодаря этому че­ловек внутренне чувствует слово. Слово, как жидкий элемент, стекает по каплям вниз.
     А затем ученик вводился непосредственно в тайну речи. Эта тайна связана с тайной человека. Эта тайна человека сегодня для человека науки забаррикадирована, ибо наука невероятную карикатуру на истину ставит во главу всех размышлений: т.наз. закон сохранения силы и материи. В человеке материя постоянно преобразу­ется. Она в нем не сохраняется. Что как воздух проникает из гортани, преобразуется, сменяется в этом проникновении ближайшим, более высоким элементом — элементом тепла, или огня; и опять все переходит в водный элемент: огонь, вода, огонь, вода.
     Так внимание ученика в Эфесе обращалось на то, что когда он говорит, то из его уст исходит поток волн: огонь, вода, огонь, вода. Но это есть не что иное, как подъем слов до мыслей (доставание словом мыслей — hinauflangen) и стекание слова по каплям вниз, к чувствам. Так ткут в речи мысль и чувство, когда живое движение волн речи, как воздух, то утончается до состояния огня, то сгущается в воду.


     Ученик должен был это чувствовать, когда в Мистериях Эфе­са большая истина относительно его собственной речи проводи­лась перед его душой. Человек, говори, и ты откроешь через себя становление мира.
     Да, это было именно в Эфесе, что подходившего ко вратам Мистерий ученика предупреждали этим изре­чением. ... А когда он выходил, изречение говорилось ему в иной форме: Становление мира открывается через тебя, о человек, когда ты говоришь.
     И ученик чувствовал постепенно, что своим телом он облекался как оболочкой мировой тайны, которая звучала из его груди и жила в речи. И это было подготовленим к основной глубокой тайне, к которой велся ученик. Ибо т.обр. ученик оказывался в состоянии познать собственное человеческое существо как связанное внутренне с мировой тайной.
     "Познай самого себя" получало святой смысл благодаря тому, что нечто говорилось не просто теоретически, но могло внутренне празднично чувствоваться и ощущаться. После этого ученик мог быть подведен к мировой тайне, распростертой в далях космоса. И здесь необходимо вспомнить, чем была Земля на переходе от Лемурийской к Атлантической эпохе, когда в ее белковой атмосфере возникла известь, поднимавшаяся в испарениях вверх и опадавшая в виде дождя вниз. Та известь пронизывала костное животных (сначала своей духовностью) и низводила их из атмосферы вниз. Человек чувствует все это теперь, когда духовно соединяется с земными металлами; они хранят о том память. (См. также лекцию от 1.ХII.1923 г.). На той стадии (в Лемурийскую эпоху) человек чувствовал себя объемлющим собой всю земную планету. Если поже­лать набросать это схематически, гротескно, то придется сказать: человек чувствует, что главным об­разом своей головой он объемлет всю земную планету (рис.).


     Все происходящие там процессы человек чувствует в себе: как восходит известь, как она связывается со свернувшимся, сгущенным белковой атмосферы Лемурии, сходит вниз в животное существо. Человек переживает в то время все так, что слышит внутренне. Мировая тайна становится слышимой.
     Фактически в воспоминании, в рожденном металлом воспоминании это прошлое Земли воспринимается так, как если бы то, что я описал, было звучащим. И в этом звучании, внутри его ткет и живет мировое свершение. Но что же слышит там человек? Это мировое свершение, подобно чему открывается оно? Оно открывается как Слово мира, как Логос. Это звучит Логос, мировое Слово в восходящей и нисходящей извести. И, воспринимая в себе Его речь, человек воспринимает еще нечто". Когда вы смотрите на скелет человека или животного, то можете услышать, как кости превращаются в нечто иное. Однажды в Триесте мне довелось быть в музее истории природы. Там все звучало, как оркестр. Хотя скелеты "были расставлены инстинкти­вно, они звучали один за другим: в конце одного животного звучали тайны Луны, в конце другого — тай­ны Солнца. И целое было пронизано как бы звучащим Солнцем и планетами. Здесь чувствовалась связь между этими живущими в извести костными системами, скелетами, и тем, что из ткущего Мироздания, с кото­рым некогда человек был един, звучало как мировая тайна, как тайна самого человека.
     Существа, что были там выставлены, животные сущест­ва, они высказывали то, чем они являются. Ибо в Логосе, в звучащей мировой тайне, еще жило существо животности. Это не было двояким, что там воспринималось. Вос­принималось не животное, а затем каким-либо образом сущность животного, но ста­новление и ткание самого животного в его сути — вот что там говорило.
     Правильным образом, как это требовалось в древности, ученику Эфесских Мистерий нужно было воспринять в свою душу, в свое сердце то, что выяснялось относительно пра-начала, где Слово, Логос ткал как сущность вещей. Ученик мог это воспринять, поскольку подготовлялся к тому путем облагораживания, возвышения своей человечности, так что он мог почувствовать се­бя как оболочку, как малый отблеск этой мировой тайны, заложенной в звучании его собственной речи. ...
     Что было большим миром, макрокосмической Мистерией, стало микрокосмической Мистерией человеческой речи. И на эту макрокосмическую Мистерию, переведенную в майю, в большой мир, указывает начало Ев. от Иоанна: "Изначально был Логос. И Логос был с Богом. И Бог был Логосом". И это жило и ткало в традициях Эфеса, когда евангелист, автор Ев. от Иоанна, мог читать в Акаше-Хронике то, чего жаждало его сердце, — правильного одеяния для того, что он, как тайну мирового становления, хотел сказать людям".
     Но мы должны сделать еще один шаг. Мы говорили о том, что извести предшествовал кремний, выявляющийся в кварце. Внутри его выступают растительные формы: зеленеющие и увядающие облачные образования. Человек все это воспринимал как внутреннее, как свое собственное существо. "И когда человек шел с чувс­твами далее, к тому, что в кремнии пребывало как способная зеленеть растительность, тогда мировое Сло­во становилось мировой Мыслью, и растение в кремниевом элементе добавляло мысли к звучащему слову. Человек некоторым образом восходил на ступень выше, и к звучащему Логосу добавляется мировая Мысль, как сегодня звучащим в речи словом, когда речевое катится волнами: огонь, вода, огонь, вода, — в огне схваты­вается мысль". (В данной связи объясняется лечение кремнием болезней системы органов чувств головы.)
     "Подумайте только однажды, как тогда жил человек, жил в единстве с космосом. Сегодня, когда человек думает, он должен думать изолированно в своей голове. Здесь, внутри — мысли, там, вовне — слова. Миро­здание вовне. Слова могут только обозначать Мироздание; мысли могут только отображать Мироздание. Та­кого не было тогда, когда человек еще был един с макрокосмическим; он тогда переживал Мироздание в се­бе. Слово было в то же время и окружением; мысль была тем, что пронизывало это окружение. Человек слы­шал, и услышанное было миром. Человек видел это услышанное, но он видел внутри себя. Слово сначала бы­ло звуком. Слово сначала было тем, что стремилось к разгадке. В возникновении животного открылось не­что, стремящееся к разгадке. Как вопрос возникло животное царство внутри известкового. Посмотрите в кремниевое: здесь растительная сущность отвечает тем, что она восприняла как сущность чувств Земли и разгадала загадку, которую загадало животное царство. Это были сами существа, которые обоюдно отгадали себя. Одно существо, животное, ставит вопрос, другое существо, растение, дает ответ. И весь мир становится речью.
     И следует сказать: такова реальность начала Ев. от Иоанна". 232 (6)

     71. "Как современные люди, мы не можем достигать чего-либо, возвращаясь назад к культуре йоги, к прошлому. Ибо дело в том, что изменился и сам процесс дыхания. Конечно, в клинике вы этого сегодня не докажете. Но процесс дыхания человека с 3-ей послеатлантической культуры стал иным. Попросту выража­ясь, можно сказать: в 3-й послеатлантической культурной эпохе человек вдыхал душу, теперь он вдыхает воздух. Не просто наши представления стали материалистическими, сама реальность потеряла душу. ... Не просто изменилось сознание человечества, о нет, раньше в самой атмосфере Земли была душа. Воздух был душой. Сегодня этого больше нет. Духовные существа элементарной природы... они проникают в вас, их можно вдохнуть в себя, занимаясь йоговским дыханием. То, чего достигали 3 тыс.лет тому назад путем нормального дыхания, — этого не вернуть искусственно. Это большая иллюзия Востока, что это можно вернуть. И то, что я сейчас говорю, является описанием действительности. Прежнего одушевления воздуха теперь нет. Поэтому те существа, которых можно назвать антимихаэлическими существами ... смогли проникнуть в воздух, а через воздух — в человека, и таким путем они достигают того, о чем я говорил вчера (23.11.1919 г.). Мы можем их изгнать только в том случае, если на место йоги поставим правомер­ное. Мы должны уяснить себе, что к этому правомерному нужно стремиться ... что оно возможно в том слу­чае, если мы осознаем намного более тонкое отношение человека ко внешнему миру, так что нечто произой­дет с нашим эф.телом, и это также войдет в сознание, наподобие дыхательного процесса. Как в процессе дыхания внешний кислород мы вдыхаем, а углекислоту выдыхаем, так подобный процесс имеет место во всех наших восприятиях чувств. Представьте себе, вы нечто видите. Возьмите радикальный случай: вы видите пламя. При этом происходит нечто сравнимое — хотя это более тонко — со вдохом. Закройте глаза — подо­бное вы можете делать с любым органом чувств, — и в вас останется образ пламени, "постоянно меняющийся", как сказал Гете, затухающий. В процессе восприятия светового впечатления и последующего его затуха­ния кроме физиологического процесса сильно деятельным оказывается эф.тело. И в этом процессе таится нечто весьма-весьма значительное. Там внутри пребывает душевное, которое 3 тыс. лет тому назад мы вды­хали и выдыхали с воздухом. И мы должны научиться подобным образом чувственный процесс в его проодушевленности прозревать, как 3 тыс. лет назад прозревали дыхательный процесс.
     Это связано с тем, что 3 тыс.лет назад человек жил в своего рода ночной культуре. Ягве возвещал о себе через своих пророков в снах во время ночи. Но мы должны утонченность нашего общения с миром вы­работать так, чтобы в нашем восприятии мира мы имели не просто чувственное восприятие, но духовное. Мы должны осознать, что с каждым лучом света, с каждым звуком, с каждым ощущением тепла и их последу­ющим угасанием наступает душевный взаимообмен с миром, и этот душевный взаимообмен должен стать для нас чем-то значительным. И мы также должны окрепнуть в ощущении: это происходит с нами".
     "Извне в нас действуют мировые мысли, изнутри — человеческая воля. Человеческая воля перекрещивает­ся с мировыми мыслями. ... как в дыхании некогда перекрещивалось объективное с субъективным. Мы должны научиться чувствовать, как наша воля действует через наши глаза и как в действительности актив­ность чувств тонко примешивается в пассивность, благодаря чему мировые мысли пересекаются с человече­ской волей. Это новая йога воли, ее мы должны развивать. Тогда нам сообщается нечто подобное тому, что сообщалось 3 тыс. лет назад в процессе дыхания. Наше постижение должно быть более душевным, много более духовным. ... Гете стремился проникнуть не к закону природы, а к прафеномену. Это — значительное в нем. Но если мы приходим к чистому феномену, к прафеномену, то во внешнем мире мы имеем нечто такое, что дает нам возможность также и развертывание нашей воли почувствовать в созерцании внешнего мира; и то­гда мы снова взлетаем к чему-то объективно-субъективному, чем, например, обладало древнее еврейское учение. Мы должны научиться не только говорить о противоположности между материальным и духовным, но мы должны распознавать взаимопогружение материального и духовного в единстве, именно в чувственном постижении. Точно так же, как 3 тыс.лет назад была культура Ягве, так тем же будет для нас то, что на­ступит, когда мы природу больше не станем видеть материально или как Густав Фехнер, который в природе нафантазировал что-то душевное. Если мы в природе учимся душевное соощущать с чувственным созерцанием тогда мы будем иметь Христово отношение ко внешней природе. Тогда Христово отношение к внешней природе будет своего рода духовным процессом дыхания". 194 (6)

     917. "Орган сверхчувственного восприятия в стихийном (эфирном) теле может оказаться достаточно раз­витым, чтобы сделать возможным переживание того или другого факта; но чтобы увидеть что-нибудь еще иное, для этого требуется новое, особенное развитие этого органа. Такое развитие сопровождается как бы пробуждением органа для определенной части сверхчувственного мира. ... В самом стихийном мире ничто не может содействовать этому пробуждению души. Сколько бы человек уже ни научился видеть, увиденное вовсе не способствует тому, чтобы можно было видеть и дальнейшее. Душа не может приобрести свободного движе­ния в сверхчувственном мире с помощью чего-нибудь, почерпнутого ею в окружающем стихийном мире. Если продолжать упражнения в укреплении души, то для известных областей эта подвижность будет приобретаться все в большей и большей степени. Благодаря всему этому замечаешь в себе нечто такое, что не принадлежит к стихийному миру, но что открываешь в себе самом при переживании этого мира, находишь себя в сверхчу­вственном мире отдельным существом, которое является как бы руководителем твоего стихийного тела, как бы господином его, постепенно пробуждающим это тело к сверхчувственному сознанию.
     Когда достигаешь этого, душу охватывает чувство огромного одиночества. Видишь себя посреди прости­рающегося во все стороны стихийного мира; видишь только одного себя среди бесконечных стихийных просторов, как существо, которое нигде не может увидеть себе подобного. Это не означает, что всякое развитие ясновидения ведет к этому жуткому одиночеству, но кто сознательно, своей собственной силой усваивает себе душевную крепость, тот непременно приходит к нему. ...
     Но если благодаря внутренним упражнениям у него будет достаточно душевной силы, то он может идти дальше. Он может начать видеть, как возникает — не в стихийном мире, но в нем самом — новый мир, не тождественный ни с чувственным, ни со стихийным миром. К первому сверхчувственному миру для него при­соединяется второй. Этот второй сверхчувственный мир есть, прежде всего, мир совершенно внутренний. Чувствуешь, что несешь его в себе самом и что находишься наедине с ним. Если сравнивать это состояние с чем-нибудь из внешнего мира, то его можно сравнить с состоянием человека, который пережил смерть всех своих любимых и близких и хранит в своей душе только воспоминания о них. Они еще продолжают жить для него, но только как его мысли. Так переживаешь во втором сверхчувственном мире. Несешь этот мир в себе, но знаешь, что ты отделен от истинной его действительности. Однако то, что живет в душе от этой действительности, само имеет совсем иную действительность, чем простые образы воспоминаний в чувствен­ном мире. Этот сверхчувственный мир живет в твоей собственной душе своей самостоятельной жизнью. Все, что ни есть в душе, стремится наружу из нее, порывается к чему-то иному. Т.обр., чувствуешь в себе не­кий мир, но чувствуешь так, как если бы этот мир не хотел оставаться в твоей душе. Это вызывает чувст­во, как если бы каждая частность этого мира разрывала тебя. Можно дойти до того, что эти частности на­чнут сами высвобождаться, что они как бы раздерут что-то похожее на душевную оболочку и покинут душу. Тогда можно почувствовать себя обедневшим, лишившимся всего, что т.обр. вырвалось из души.
     Тогда узнаешь, что та часть чувственного содержания твоей души, которую ты умеешь любить ради нее самой, а не потому только, что она находится в твоей собственной душе, что эта часть занимает в ней особое положение. Что ты можешь любить с таким самоотвержением, — это отрывается от твоей души; оно хотя тоже вырывается наружу из души, но как бы берет с собой душу. Оно уводит ее туда, где оно жи­вет в своей действительности. Происходит как бы некоторое соединение с действительным существом, между тем как до того ты носил в душе лишь как бы отражение этого существа. Но подразумеваемая здесь любовь должна быть такою какая может быть пережита в сверхчувственном мире. В чувственном мире можно только готовиться к такой любви. Но готовятся к ней тем, что укрепляют в себе в чувственном мире способность любить. Чем сильнее любовь, к которой ты способен в чувственном мире, тем больше остается у души этой способности любви для мира сверхчувственного. Это относится и к частностям сверхчувственного мира, так что невозможно, напр., достигнуть реальных сверхчувственных существ, связанных с растениями чувственного мира, если не любишь растений в чувственном мире. Однако относительно этих вещей легко впасть в ошиб­ку. Может случиться, что в чувственном мире человек проходит мимо растений без всякой любви; и несмо­тря на это в его душе может таиться неосознаваемая им склонность к миру растений. И эта любовь может проснуться в нем, когда он вступит в мир сверхчувственный.
     Это соединение с существами сверхчувственного мира может зависеть как от любви, так и от других душевных качеств, напр., от уважения или благоговения, которые душа может испытывать в сверхчувственном мире к какому-нибудь существу, когда она еще только чувствует, как возникает в ней отражение этого су­щества. Но это всегда будут такие качества, которые следует отнести к внутренним и душевным. Так про­исходит познание тех существ сверхчувственного мира, к которым душа с помощью этих качеств сама откры­вает себе доступ. Тем, что человек своим отношением к отражениям существ открывает себе к ним доступ, он прокладывает себе верный путь к ориентированию в сверхчувственном мире. В мире чувственном начина­ешь любить существо после того, как узнаешь его; во втором сверхчувственном мире можно перед встречей с действительностью полюбить ее отображение, потому что это отображение наступает прежде встречи.
     Что, т.обр., душа познает в себе не есть стихийное (эфирное) тело. Ибо оно относится к последнему как его пробудитель. Это есть существо, которое находится в душе и которое переживаешь так, как пере­жил бы себя, если бы во сне не лишался сознания, а ощущал бы себя сознательно вне своего физ.тела, а при пробуждении воспринимал бы себя как пробудителя. ... Назовем это существо астральным телом..." 16 (5)