407. "Однажды, покинув собрание ессеев, Иисус имел значительное переживание. Когда он вышел из ворот уединенного жилища ессеев, то увидел, как от обеих сторон ворот убегают два образа, и он почувствовал, что это были Люцифер и Ариман. И потом часто это видение повторялось". У ессеев был обычай не входить в расписанные ворота. И поскольку орден был многочисленным, то повсюду он имел свои дома, в Иерусалиме одни ворота были оставлены для ессеев без росписи. "Во всей системе ессейского учения о совершенствовании было одно правило: не изображать в образах ни легенды, ни мифы, ни религиозные представления. Этим они хотели избегнуть люциферического образо-импульса". Иисус, встречая во время странствий нерасписанные ворота ессеев, всегда имел переживание убегающих Люцифера и Аримана. Конечно, эти люди вновь достигают связи с духовными силами. Но какой ценой? — так думал Иисус. "Ессеи ведут жизнь, которую не могут вести другие люди. Ибо если бы все люди вели такую жизнь, то жизнь ессеев стала бы невозможной. И бременем на его душу легло понимание того, куда убегают Ариман и Люцифер от ворот ессеев. — Они убегают туда, где пребывают души других людей! ...Для возвышения общины ессеев другие должны тем глубже падать!"
     "В общине ессеев Иисус однажды имел духовный разговор с душой Будды. ...Иисус увидел себя стоящим напротив Будды и воспринял, как Будда говорил: на пути, который я дал человечеству, всем людям не прийти к связи с божественно-духовным миром; ибо я основал учение, которое, чтобы быть понятым и пережитым в своих высших частях, требует такого же отделения, обособления, которое содержится и в этом учении ессеев". "Ибо что делали бы ученики Будды, собирая с жертвенной чашей подаяние, если бы не было людей, способных дать им милостыню?"148 (7)

475. В учении Будды отразилось то переживание людьми смерти, каким оно было до пришествия Христа.112 (13)

1064. "Закон реинкарнации ... исторически он в малой мере является тем, что можно взять из буддизма: его надо искать в историческом предании пифагорейского учения...".139 (1)

1232. По поводу основания в Германии журнала "Буддист": "пропагандистское распространение мировоззрения одного народа в среде другого противоречит высшим законам духовной жизни. Истина хотя и одна, но она вынуждена принимать различные формы сообразно времени и области культуры. Буддизм — это истина в облачении, приспособленном к его народу". 34 с.475

1529."Будда говорит: в глубочайших силах души вы сами найдете закон, о котором я говорю вам. — Моисей же говорит: это закон Бога, Который придет сюда". Закон познаваемый и закон-заповедь. Еврейский народ стоял на более ранней, юной ступени развития, чем индийский. 117(2)

     151. "Нельзя сказать, что буддизм представляет собой нечто существенно новое или даже другое учение по сравнению с древним браманизмом. Более того, все, чему учил Будда, уже содержится в нем. И кто правильно постигал браманизм, о том можно сказать, что он был буддистом до Будды. ... В основе браманизма лежит некое постижение мира. Будда показал, как следует жить в смысле этого миропостижения ... если не знать достаточно, в чем оно состоит. Ведь тогда позже тем лучше его поймут, если прежде жили в его смысле. Этого и хотел достичь Будда от тех, кто следовал за ним. И если он отказывался говорить о сверхчувственных вещах, то вовсе не потому, что считал их непознаваемыми или просто отрицал их. Нет, он хотел указать сначала на жизнь, которая потом сделает способным проникнуть в сверхчувственное. ... Можно сказать: учение Будды обратило индуизм к практической жизни для людей, еще не способных постичь взаимосвязь этой жизни с высшими тайнами". 34 с. 396

Буддизм

     152. "Старое влияние Люцифера и Аримана действовало как жажда бытия. Эта жажда бытия шла из воплощения в воплощение". После смерти человек сбрасывает эф.тело и лишь его экстракт берет о собой в Камалоку, где в него вписываются все земные переживания, все, что действует на человеческую карму, и этот экстракт проходит из одного воплощения в другое. Будда, взирая на окружающее человечество, говорил ближайшим ученикам: Человек теперь ничего не знает о своем эф.теле (линга шарира), а именно из него возникает жажда бытия. Это идет из предыдущей жизни. И эту тенденцию, силу, идущую из предыдущей жизни, ученики Будды называли самскара. Из этой самскары в человеческом мышлении возникает то, что не позволяет ему мыслить объективно. Он знает, что Люцифер и Ариман возбуждают в нем жажду жизни. "Все, что человек усваивает как истину, проистекает не из объективного взгляда на дело, но из древней склонности, из предыдущей инкарнации. И это все образовывало для Будды "внутренний орган мышления", который есть совокупность того, что человек мыслит благодаря тому, что в предыдущей инкарнации он имел те или иные переживания, оставшиеся в его линга шарира. Так что некий род внутреннего органа мышления, который образуется из всей совокупности самскары, видел Будда во внутреннем человека. И далее он говорил: Только эта мыслительная субстанция делает из современного человека то, что он называет своей теперешней индивидуальностью. — В буддизме это называется "имя и форма", или намарупа, в древнем философском направлении — ахамкара". С исчезновением сновидения, —говорил Будда, — в человека вошли задатки к обособлению от других, делающие его существом с той или иной "формой" души; каждый также имеет имя, отличающее его от других, ахамкара. Идущее из прежней инкарнации образует "имя и форму", индивидуальность образует изнутри Манас и 5 органов чувств, т.наз. 6 чувств. Будда говорил: В глаз вчленено нечто, бывшее в линга шарира и принесенное из предыдущего бытия, поэтому глаз видит не чисто, также обстоит дело и со слухом. Так во все вплетаются желания из предыдущей инкарнации, а если бы этого не было, человек видел бы в мире божественных существ и не имел желаний, вожделений. Он бы не делал различия между собой и внешним миром. Ибо его отделяет от мира желание иметь больше, чем мир дает ему свободно сам. Благодаря 6-ти органам чувств возникло "соприкосновение с миром", а из этого — ощущения, из ощущений — цепляние за внешний мир. "Но благодаря тому, что человек ищет, как зацепиться за внешний мир, возникает боль, страдание, заботы, скорбь". Вот что говорил Будда ученикам о внутреннем человеке, причине боли, страдания, забот. Открыто он изложил это в своей бенаресской проповеди.
     "Причина страданий в мире, — говорил Будда, — состоит в том, что нечто остается от предыдущих воплощений, о чем человек не знает. ... Но если он осознает, что в его астр.теле заложены силы, в которые он должен проникнуть, тогда он сможет, если захочет, обрести знание, которое остается не зависимым от всего предыдущего, собственное знание". Это знание Будда сообщил людям в восьмичленной тропе. 114(3)

     153. В буддизме имеется сравнение, в котором говорится, что истинный буддист рассматривает то, что переходит из воплощения в воплощение, по аналогии с плодом манго. Если плод положить в землю, то вырастет новое дерево, которое даст новые плоды. Лишь имя и форму имеет то, что соединяет новый плод манго со старым. Это характерно для буддизма, что в нем не говорится об идущем из инкарнации в инкарнацию реальном Я. Об этом не говорится на том основании, что реальное Я у народов Востока не приходило к полному сознанию. "Я должно было быть рождено народами четвертой послеатлантической культуры...". 148 (II)

     393. "Подобно тому, как механические законы способствуют нашим занятиям техникой, так законы душевной жизни — воспитанию, технике развития души. Поэтому работа Гербарта в области педагогики оказалась плодотворной. Он нашел много приверженцев среди педагогов, но не только среди них. При таком убогом мировоззрении, являющим собой набор общих мест, факт, с первого взгляда, кажется непонятным. Но он объясняется тем, что именно натуры, наиболее нуждающиеся в мировоззрении, имеют некоторую склонность к таким общим понятиям, которые присоединяются друг к другу с непоколебимой необходимостью, как члены арифметической задачи. Пленительно пережить, как одна мысль как бы сама присоединяется к другой, ибо это пробуждает чувство человека".
     "У Гербарта мы имеем дело с крепко слаженной системой мысли, внушающей доверие своей солидной структурой. Ее можно отвергнуть, но если ее принять, то нужно принять ее в первоначальном облике. Ибо индивидуальное, личное, вынуждающее противопоставить свое собственное "я" чужому, в этой системе отсутствует".
     "Когда Шопенгауэр в 1839г. поступил в университет, мысли, которые Кант, Фихте и Шеллинг напечатлели развитию немецкого мировоззрения, были в полной силе, звезда Гегеля как раз всходила — в 1806г. он выпустил свое первое большое произведение "Феноменологию духа"... С пламенным усердием Шопенгауэр погрузился в мировоззрение Канта. Произошедшую вследствие этого в его голове революцию он называет духовным возрождением. Он находил в этом мировоззрении тем большее удовлетворение, что оно было в полном согласии с воззрениями другого философа, на которого ему указал Шульце, с воззрениями Платона".
     "Насколько верным находил Шопенгауэр все, что Кант приводил относительно характера представлений мира восприятии, настолько неудовлетворенным чувствовал он себя замечаниями по поводу "вещи в себе". ...Шопенгауэр должен был искать нового пути, чтобы прийти к "вещи в себе". В этом искании он в гораздо большей степени, чем в этом признавался, находился под влиянием современных мировоззрений. Элемент, который Шопенгауэр присоединил к своему, добытому из Канта и Платона убеждению, как "вещь в себе", мы находим у Фихте, чьи лекции он слушал в 1811г. в Берлине, и у Шеллинга. Шопенгауэр имел возможность услышать в Берлине самую зрелую форму воззрений Фихте. Эта форма передана в посмертных его трудах. Фихте настойчиво возвещает (между тем, как Шопенгауэр, по собственному признанию, "внимательно слушает его"), что все бытие, в конце концов, основано в универсальной воле . ...Это свое мировоззрение Фихте мог бы также назвать: "Мир как знание и воля". ...Что воление есть первобытие, — становится воззрением и Шопенгауэра. Когда знание угасает, остается воля, ибо воля предшествует знанию. Источник знания — в моем мозгу, говорит себе Шопенгауэр. А это последнее должно быть порождено деятельной творческой силой. Человек знает такую творческую силу в своем собственном волении. Шопенгауэр стремится показать, что и действующее в вещах есть воля. Таким образом, воля, как "вещь в себе", лежит в основе представленной действительности. И мы можем знать об этой "вещи в себе". Она не лежит, подобно кантовой, по ту сторону нашего представления, но мы переживаем ее действие внутри нашего собственного организма".
     "Шопенгауэр не в состоянии найти такой образ мира, который содержит в себе корни самосознания. Это попытались сделать Фихте, Шеллинг и Гегель. Шопенгауэр выделяет одну силу самосознания — волю, и утверждает, что эта последняя существует не только в человеческой душе, но и во всем мире. Таким образом, в истоках мира человек для него не заключен своим полным самосознанием, а лишь одной частью — волей. Тем самым Шопенгауэр является одним из тех представителей новейшего мировоззрения, которые лишь частично сумели охватить своим сознанием основную загадку времени".
     "Гете имел глубокое влияние на Шопенгауэра. С осени 1813г. до мая 1814г. он встречался с поэтом. Гете лично ввел философа в учение о красках. Мировоззрение Гете вполне соответствовало представлениям, которые Шопенгауэр составил себе о том, как действуют наши органы чувств и наш дух, воспринимая вещи и процессы".
     "Существенной причиной всех мировых процессов является для Шопенгауэра воля. Она — вечное, смутное стремление к бытию. Она не содержит в себе разума, ибо разум возникает лишь в человеческом мозгу, созданном волей. В то время, как Гегель делает самосознающий разум, дух основой мира и в человеческом разуме видит лишь индивидуальное осуществление общего мирового разума, Шопенгауэр признает его лишь как продукт мозга, как мыльный пузырь, возникающий после того, как неразумное смутное стремление, воля, создала все остальное. Для Гегеля все вещи и процессы — разумны, ибо они произведены разумом. Для Шопенгауэра все неразумно, ибо создано неразумной волей. На Шопенгауэре со всей отчетливостью подтверждаются слова Фихте: человек выбирает мировоззрение каков он сам. Шопенгауэр прошел через тяжелый опыт; он познал мир с самой дурной его стороны, прежде чем решился размышлять о нем. Поэтому он испытывает удовлетворение, изображая этот мир как неразумный в своем существе, как результат слепой воли. Согласно образу мышления Шопенгауэра, разум не имеет власти над неразумным. Ибо сам разум возникает как результат неразумного, он есть иллюзия и сновидение, рожденные волей. Мировоззрение Шопенгауэра есть переложенное в мысли мрачное настроение его души. Его глаза не были приспособлены к тому, чтобы с радостью следить за разумными процессами бытия; он видел лишь выражающееся в страданиях и скорби неразумное слепой воли. Поэтому его моральное учение могло основываться лишь на восприятии страдания. Поступок является для него нравственным лишь постольку, поскольку он основан на этом восприятии. Источником человеческих поступков должно быть сострадание. Кто понимает, что все существа страдают, должен будет во всех своих поступках руководствоваться сочувствием. Так как в воле заключено неразумное и дурное, человек будет стоять нравственно тем выше, чем больше он убивает в себе необузданное желание. Выражение воли в отдельной личности есть самостоятельность, эгоизм. Кто отдается сочувствию, т.е. желает не для себя, но для других, тот стал господином над волей. — Путь, ведущий к отречению от воли, состоит в отдаче себя художественному творчеству и впечатлениям, исходящим от произведений искусств. Художник творит не потому, что он чего-то желает, не потому, что его эгоистическое желание направлено на все вещи и процессы. Он творит не из эгоистической радости. Он погружается в сущность вещей как чистый мыслитель. Точно также обстоит дело и с наслаждением от произведений искусств. Если мы стоим перед произведением искусства и в нас шевелится желание приобрести его, мы еще вплетены в низкие вожделения воли. Лишь когда мы удивляемся красоте, не вожделея ее, мы поднимаемся на высокую точку зрения, на которой мы уже не зависим от слепой воли. Но тогда искусство стало для нас чем-то освобождающим на отдельные моменты от неразумного, слепо волящего бытия. Наиболее чистый вид этого искупления состоит в наслаждении музыкальным и произведениями искусства, ибо музыка говорит нам не через посредство представления, подобно другим видам искусства... Это воззрение Шопенгауэра на музыку также является результатом его совершенно личного своеобразия".
     "Каждый образ внешней природы хочет быть духом, но не достигает его. Если человек создает такой внешний пространственный образ, которому он напечатлевает дух, которого ищет, но не может найти, тогда он создает совершенное произведение искусства. Это имеет место в пластике. Что появляется во внутреннем человеческой души как безобразный дух, как идея, то пластический художник образует из грубого вещества. Душа, чувство, которые мы безобразно воспринимаем в нашем сознании, — они говорят из статуи, из образа пространства. В этом сочетании чувственного и духовного мира лежит художественный идеал мировоззрения, которое в проявлении духа видит цель природы, т.е. может видеть прекрасное лишь в таком произведении, которое является как непосредственное выражение выявляющегося в природе духа. Кто, напротив, подобно Шопенгауэру, видит во всей природе лишь представление, тот не может видеть этот идеал в произведении, подражающем природе. Он должен прийти к искусству, свободному от всего природного: это музыка ".
     "В отрицающих мир жизненных воззрениях буддизма Шопенгауэр видит высокое учение мудрости, поэтому его мировоззрение, по отношению к мировоззрению Гегеля, можно назвать реакционным. Гегель всюду старался примирить человека с жизнью. Он стремился представить все поступки как участие в разумном порядке мира. Шопенгауэр рассматривает враждебность к жизни, уход от действительности, бегство из мира как идеал мудреца". 18(8)

     813. "Все, чему мы удивляемся в индийской культуре — включая пришедшее к своему выражению через Будду, — достигнуто путем внутреннего погружения, путем отворачивания взора от внешнего мира, умерщвления взгляда для чувственных красок, уха — для чувственных звуков ... ради погружения в себя и проникновения к Брахману, в котором человек чувствовал себя единым с тем, что во все времена ткет как внутреннее мира".
     Путь внутрь души греки связывали с Дионисом, "таинственным Богом", "которого находили, погружаясь все глубже и глубже в свое внутреннее, где находится то сомнительное подчеловеческое, которого рань­ше человек не имел, из которого он развился до человека. Это есть то, что пребывает здесь неочищенным, еще полуживотным и освящается именем Диониса".
     "В течении Аполлона встречается нам учение Заратустры..." 60 (4)