265a. "Эти семь общин (церквей.), разумеется, являются представителями разных нюансов язычества и иудейства..." С помощью разных культов приближались они к божественным мирам. Христианство развивалось в них особым образом, из древнего языческого служения.343, с.62-63
     "Жрец, служивший в Эфесе, мог бы с равным правом назвать себя и богом, и человеком. Он осознавал себя как носителя Бога. Все сознание религиозного в Эфесе — в Теофании, в явлении Бога в человеке". Именно это стремились там внести в души людей.
     Община в Сардре была христианским продолжением древнего астрологического служения звездам. Там исследовали тайны и импульсы жизни. Все там основывалось на полусновидческом ясновидении.
     В Эфесе было служение дневному Солнцу как дарующему жизнь. Там, с одной стороны, говорили о пяти планетах и о Солнце с Луной — с другой. В Сарде служили "полночному Солнцу", которое почитали равным другим планетам. Поэтому у Эфеса — семь светильников, у Сарда — семь звезд (Апокалипсис 3,1). "Это не светильники, что стоят на алтаре, не свет, связанный с Землей, но это свет, что стоит вверху, в Макрокосмосе". Община в Сарде должна найти переход к дневному Солнцу, исходному месту Христа.343, с.65-66
     "В том, что развивалось в Эфесе как Христианство, можно, в определенном смысле, видеть христианское продолжение миропостижения и жизневоззрения, свойственного первому послеатлантическому времени"... 343, с.73

Две астрономии

527. С точки зрения, расположенной на Солнце, Луна делает оборот вокруг своей оси за 29 дней, а если ее наблюдать с отдаленной звезды, то — за 27 дней. "Так что можно сказать: звездный день Луны составляет 27 дней, солнечный — 29 дней". Поэтому и полнолуние бывает двух родов, с разницей в 2 дня. "Это указывает на то, что в действительности мы имеем дело с двумя движениями в мировом про­странстве, которые хотя и идут совместно, но разного происхождения". Существует некое промежуточное время между началом отдельной культурной эпохи, соответствующим одному потоку, и тем началом, кото­рое сориентировано на Событие Христа. "Всегда необходимо, когда наступает полнолуние в отношении звездного времени, ждать, если хотят дождаться, солнечного времени. ... И здесь имеется промежуточное время. Так в космосе вы имеете два течения ...И о них можно сказать: если мы исходим от лунного течения, то солнечное течение оказывается чем-то таким, что в лунное течение впа­дает как импульс, идущий как бы из чужого мира, а именно: как событие Христа оно впадает в идущий вперед поток культурного движения. Для лунного мира солнечный мир — чужой мир. Для языческого мира мир Христа — чужой мир, с определенной точки зрения".
     Должно быть две астрономии: солнечная и лунная. Обе действуют в нашем мироздании. В истории сле­дует различать между тем, что совершается через движение, выражающееся в культурной эпохе, и тем, что происходит в нас благодаря тому, что мы отмечаем тот период времени, средоточием которого явля­ется Событие Голгофы. Обе эти вещи действуют в мире совместно, но мы должны их различать, если хо­тим к ним подойти". Праобразы космической истории мы имеем отраженными в себе в виде тех 3-х дней, которые необходимы для того, чтобы мысли настолько отвердели, что больше не могли бы подниматься в нашем астр.теле и являться в сновидении, но чтобы они вошли в эф.тело и могли в нем явиться как активное воспоминание. Один поток в нас переходит в другой.
     Солнце и Луна не одного происхождения, но восходят к своим эпохам. До эпохи Солнца, на др.Сатурне, имелось единство. С тех пор постоянно имеется тенденция протекания обоих потоков рядом. И как существует две астрономии, так существует два становления человека: языческой природы (например в естествознании) и христианской. В наше время существует негативная тенденция не дать этим потокам течь совместно.201 (12)

123. "Для готов избрание ими приемлемой для них формы Христианства стало причиной их уничтожения..."
     Римский епископ Лев Великий заставил Атиллу уйти из Европы. Это событие можно понять с точки зрения "народной психологии". "Льву была известна власть, которую Атилла имел над своим народом.
     Атилла же, при всей своей силе, не знал того, что ему противостояло: Христианства; потому он склонился перед ним". 51(6)

Языческое и ветхозаветно-иудейское течения

172. С древнейших времeн можно проследить в среде человечества два потока. Один из них языческий, представляющий собой природную мудрость, видевший в каждом природном существе духовно-элементарных, демонических существ, тех существ, которые в Евангелиях встают на дыбы, когда Христос является в сферу людей, ибо они сознают, что кончается их господство. "Языческое сознание, искавшее на старый лад демонически-элементарно-духовную природу во всех существах природы, долгое время играло свою роль. И началась борьба за тот род сознания, который повсюду в земном должен был также искать то, что через Мистерию Голгофы соединилось с земной жизнью как субстанция Самого Христа.
     То языческое течение было природно-софийным, повсюду в природе видело оно духовное, а потому могло оглянуться также и на человека, которого оно хотя и рассматривало как природное существо, но тем не менее как существо духовное, поскольку во всех чужеродных существах оно также видело и духовное. Чистейшим, прекраснейшим образом это выступило в Греции, особенно в греческом искусстве, где мы видим, как духовное в виде судьбы ткет сквозь человеческую жизнь, подобно тому, как закон природы ткет сквозь явления природы. И когда мы, потрясeнные, временами останавливаемся перед тем, что содержится в греческой трагедии, то у нас возникает, с другой стороны, чувство: грек ощущал не просто абстрактные законы природы, как мы сегодня, но он ощущал также действие божественно-духовных существ во всех растениях, во всех камнях, во всех животных, а потому и в самом человеке, в котором жeсткая необходимость закона природы формируется в судьбу, как это, например, изображено в драме "Эдип". Мы здесь находим внутреннее родство природного бытия с человечески-духовным бытием. Поэтому в этих драмах ещe не господствует свобода и человеческая совесть. В них господствует внутренняя необходимость, судьбоносное в человеке, подобно тому, как вовне, в природе, господствует природная закономерность. Это течение приходит в новое время.
     Другое течение — ветхозаветно-иудейское. В нeм нет никакой природной мудрости. На природу оно смотрит как на чувственно-физическое бытие. Но зато это ветхозаветное воззрение восходит к первоисточникам морального, лежащего между смертью и новым рождением, к тому пра-истоку, исходя из которого теперь не вглядываются в природное в человеке. Для Ветхого Завета не существует никакого естествознания, а только соблюдение божественных заповедей. В смысле Ветхого Завета всe совершается не по законам природы, а так, как хочет Ягве. Так мы видим, что из Ветхого Завета звучит безобразное, в определeнном смысле абстрактное, но за этим абстрактным стоит, вплоть до Филона Александрийского, который из всего этого сделал аллегорию, Господь Ягве, который абстракции пронизывает идеализированной в сверхчувственном, всеобщей человеческой природой, который как Господь человеческий пронизывает всe, что как заповедь звучит от него на Землю. В этом ветхозаветном воззрении простое глядение на моральный мир выступает прямо-таки ужасом перед взглядом на мир в его внешней чувственности. В то время как язычники полагали во всeм видеть божественно-духовных существ, Бог иудеев — один. Иудеи — монотеисты. Их Бог, их Ягве — един, ибо он может быть соотнесeн лишь с тем, что в человеке является единством: ты должен верить в единственного Бога; и этого Бога ты не должен выражать в чeм-то земном, ни в образе пластическом, ни в слове, которое смеют произносить лишь посвященные в особых праздничных случаях; ты не должен произносить имени Бога без святости".
     В христианские столетия, вплоть до XVII столетия, происходила напряжeнная борьба за нахождение созвучия между тем, что можно было видеть как духовное во внешней природе, и тем, что переживается как Божественное, когда мы смотрим на собственное моральное, душевное в человеке, между созерцанием духа во внешней природе и обращением души к духовному, из которого низошeл Христос Иисус. Когда Христианство из Азии перешло в Грецию, то там был силeн старый языческий элемент, видевший духовное во всей природе. И хотя Христианство прошло через гречество, заимствовало у него многие речевые формы, но корней там пустить не смогло, за исключением гностических воззрений. Затем Христианство прошло через прозаический элемент римства, где его постигали абстрактно, предвосхищая этим его позднейшее ариманическое понимание.
     Но действительно живую борьбу мы находим в Испании. "Не теоретически, но интенсивно и жизненно там встал вопрос: как человеку, не теряя созерцания духовного в вещах и процессах природы, найти целого человека, который через Христа Иисуса поставлен перед его душевным взором? Как человеку пронизать себя Христом?" В Кальдероне, испанском поэте, эта борьба выразилась особенно интенсивно. "В Кальдероне, если можно так выразиться, драматически жила эта борьба за пронизание человека Христом". Особенно характерна в этом отношении его драма "Киприанус". Еe главный герой — маг, живущий в вещах и процессах природы, когда желает исследовать их духовность. Это человек фаустовского типа, но сильно отличается от Фауста тем, что живeт совсем живо и несомненно в духе природы. В жизнь Киприануса вступает Юстина. Она представлена совершенно по-человечески, как женское существо, но только так еe полностью не постичь. Не поймeм мы ничего и аллегоризируя эту фигуру. "Когда в драме Кальдерона выступает Юстина, то мы должны думать о пронизывающей мир справедливости", которая не была ещe столь абстрактной, как в современной юриспруденции.
     Киприанус поeт Юстине гимн, что также трудно понять современным адвокатам. Но Киприанус ещe и маг, он действует среди демонических существ природы, среди которых находится и их предводитель — средневековый сатана. Киприанус чувствует себя неспособным подойти к Юстине и просит сатану добыть еe ему. Здесь вы встречаете всю глубину трагизма христианского конфликта. Справедливость присуща христианскому развитию. Но Киприанус — полуязыческий естествоиспытатель. "Он не может из природной необходимости, которая есть нечто жeсткое, найти христианскую справедливость, и ему остаeтся только обратиться к предводителю демонов, к сатане, чтобы тот добыл Юстину".
     Сатана умен. Если бы ему удалось захватить христианскую справедливость, то это сослужило бы гибели человека. Но Юстина бежит от сатаны, и тот захватывает лишь еe фантом, еe тень. Киприанусу, конечно, нечего делать с фантомом; в нeм нет жизни, в нeм лишь тень справедливости. "О, это удивительно выражено, как то, что возникает из древней природной мудрости и теперь выступает в новом естествознании, подходит к чему-то такому, как социальная жизнь, к Юстине, но та не дарует ему действительной жизни, а только мыслефантомы".
     От всего этого Киприанус сходит с ума. Юстина, действительная Юстина, попадает со своим отцом в тюрьму и присуждается к смерти. Киприанус, уже безумный, требует для себя смерти. На эшафоте они встречаются. После их смерти появляется змея, верхом на ней едет демон, хотевший добыть Киприанусу Юстину, и объявляет, что они спасены и могут взойти в небесные миры: "Благородный житель мира духа спасeн от зла".
     "Вся христианская борьба средневековья заключена в этом. ... Христос низошeл на Землю, поскольку больше нельзя было видеть то, что прежде ещe в среднем человеке, в ритмическом человеке, могло быть видимо, а именно: как этот средний человек вырабатывался с помощью дыхательных упражнений йоги; не головной, но ритмический человек. Человек не мог найти Христа в то время. Но он стремился найти Его. Христос низошeл вниз. Человек должен найти Его здесь, поскольку он больше не имеет Его в воспоминании о времени между смертью и новым рождением.
     В драме Кальдерона представлена борьба за это нахождение и трудности, с которыми сталкивается человек, который теперь должен опять вернуться в духовный мир, должен снова пережить созвучие с духовным миром. Киприанус ещe смущeн тем, что звучит как демоническое из древнего языческого мира. Но также и иудейско-древнееврейское он ещe не преодолел настолько, чтобы оно стало для него современно-земным. Ягве ещe восседает для него на троне в надземном мире, Христос ещe не сошeл через крестную смерть вниз и не соединился с Землeй. Киприанус и Юстина переживают своe движение вместе с духовным миром, когда проходят врата смерти. Столь ужасна эта борьба за обретение Христа в человеческой природе во время между рождением и смертью. И осознавалось, что средневековье ещe не зрело для того, чтобы обретать Его таким образом".
     У Кальдерона это выступает куда живее, чем в теологии того времени, работавшей с абстрактными понятиями и желавшей с их помощью понять Мистерию Голгофы. Если сравнить Киприануса с Фаустом, выступившим сначала у Лессинга, то здесь налицо сознание: человек должен в земной жизни найти Христа, ибо Он через Мистерию Голгофы соединился с Землeй. У Лессинга это живeт не в ясных идеях, а в отчeтливом чувстве. Начатого им "Фауста" — был написан лишь небольшой отрывок — он заканчивает так, что тем демонам, которые удерживали Киприануса, провозглашается: вы не должны победить! И этим была дана тема для позднейшего гeтевского "Фауста". Возьмите его первую часть — это борьба. Возьмите вторую часть: там через классическую Вальпургиеву ночь, через драму Елены должно быть испытано восприятие Христианства в греческом мире. Но далее Гeте знает: человек должен здесь, в земной жизни найти связь со Христом. Однако Гeте ведeт своих героев к Христианству, так сказать, теоретическим сознанием, ибо вознесение в христианском смысле просто приклеено к драме, не следует из внутренней природы Фауста, взято Гeте из католической догмы.
     "По сути говоря, лишь общее настроение 2-й части "Фауста" изображает пронизанность Христом. Ибо образно Гeте не мог этого дать. Лишь после смерти Фауста он даeт сцену христианского вознесения". Гeте работал над "Фаустом" в три этапа. Первый начался ещe в юности, когда он испытывал большую неудовлетворeнность своими университетскими штудиями и ему хотелось реальной связи души с полной духовной жизнью. Образ Фауста вставал тогда ему из кукольных спектаклей, где он был лишь человеком, стремящимся из рассудочного к полноценному пониманию космического происхождения человека. "Но Гeте продолжал искать дух внутри природы. В духовной жизни, с которой он столкнулся, он не мог его найти. Глубокая тоска повела его к тому, что как остатки греческого искусства он увидел на юге. Он полагал, что в том роде и способе, каким греческое мировоззрение прослеживало тайны природы в художественных произведениях, можно познать духовность природы".
     Пережитое в Италии претерпело метаморфозу в его душе, что отразилось в "Сказке о зелeной Змее и прекрасной Лилии", где из традиционных понятий истины, красоты, добра он формирует свой храм с четырьмя королями. Вторая стадия работы (конец XVIII в.) над "Фаустом" выразилась в написании "Пролога на небесах". Здесь Фауст поставлен во весь Космос. Проблему человека Гeте развил в проблему мира. На третьей стадии, в 20-х годах XIX в., Гeте закончил "Фауста". Здесь уже встают одухотворeнные представления о природе, чтобы Фауст-проблему сделать космической проблемой. "Гeте здесь опять хотел из человеческой души получить всe, опять душевное существо хотел некоторым образом расширить до всесущества".
     Но хотя Гeте в глубочайшем смысле слова боролся за нахождение духовного в земной жизни, ему не удалось это изобразить. "Можно сказать, что Гeте ни в малейшей степени не удалось Дух Земли, волнующийся в валах деятельности, в ткании времени, соединить с Импульсом Христа; и это мы ощущаем как некоего рода трагедию, которая, разумеется, в ту эпоху развития стояла в душе Гeте, но не было условий для ощущения Мистерии Голгофы в еe полном смысле". Эта возможность является в 5-й культуре лишь с оживлением мeртвых мыслей, с восхождением к имагинациям, к инспирациям, интуициям. "Мир вокруг нас является большим вопросом, и сам человек является ответом на него; и это в глубочайшем смысле должно быть поставлено в связь с Мистерией Голгофы. Она не будет понята раньше, чем будет понят сам человек". 210(10)

405. "Ко многому, что мы должны знать о человеческом развитии, необходимо добавить знание о том, что имели место как инкарнация Христа в человеке, в Иисусе из Назарета, так и инкарнация Люцифера в третьем дохристианском тысячелетии в Азии. И большая часть древней культуры была инспирирована... этой инкарнацией Люцифера в человеке, жившем во плоти и крови. ... Односторонность глубокого в то же время гнозиса проистекает от этой инкарнации Люцифера в древнем мире. Всe значение Мистерии Голгофы не понять правильно, если не знать, что ей на неполных три тысячелетия предшествовала инкарнация Люцифера.
     И чтобы... уравновесить эту одностороннюю инспирацию Люцифера, пришла инкарнация Христа. А вместе с этим пришло и то, что теперь образует воспитательный импульс для развития европейской цивилизации и еe американского придатка. Но с середины XV в., с возникновения в человеческом развитии побуждения к индивидуалистическому, личностному развитию, в этом развитии сложились такие силы, которые подготовляют инкарнацию ещe одного сверхчувственного существа. И как имела место телесная инкарнация Люцифера, как имела место телесная инкарнация Христа, так прежде, чем пройдeт хоть малая часть третьего христианского тысячелетия , на Западе произойдeт действительная инкарнация Аримана: Аримана во плоти. Этого воплощения Аримана во плоти земному человечеству не избежать. Оно придeт. Дело заключается лишь в том, чтобы земное человечество смогло найти правильную позицию по отношению к этой ариманической земной инкарнации. ... Такое существо, как Ариман, которое через некоторое время хочет воплотиться на Земле в западном мире, подготавливает свою инкарнацию. ... ведeт определeнные силы в человеческом развитии так, чтобы извлечь из них свою особую пользу. И было бы плохо, если бы люди сонно продолжали жить далее и определeнные явления человеческой жизни не воспринимали бы так, чтобы в них распознавать подготовления к телесной инкарнации Аримана. Лишь тогда люди займут правильное положение, когда будут знать: в том или ином ряде фактов, происходящих в человеческом развитии, необходимо распознать, как Ариман подготовляет своe земное бытие. И сегодня как раз самое время отдельным людям знать, какие процессы, развивающиеся вокруг нас, являются махинациями Аримана, которые — ему на пользу — подготовляют, как только можно, его предстоящую земную инкарнацию.
     Наиболее благоприятным для Аримана, несомненно, было бы состояние, при котором как можно большее число людей не имело бы ни малейшего понятия о том, что наилучшим образом может подготовлять его вхождение в бытие, когда как можно большее число людей продолжало бы и далее жить так, что в процессе этой подготовки ариманического бытия продолжало бы придерживаться того, что соответствует прогрессу, "добру" человеческого развития. Если Ариман сможет вползти в сонное человечество, то для него это будет особенно благоприятно. Поэтому должно указываться на те события, в которых Ариман работает, подготовляя свою будущую инкарнацию.
     Видите ли, среди фактов развития, в которых, я бы сказал, ясно воспринимается импульс Аримана, происходит распространение среди людей веры, что через механически-математическое постижение Вселенной, пришедшее с галилеизмом, коперниканством и т.д., действительно может быть понято то, что разыгрывается вовне, в космосе. Поэтому антропософски ориентированной Духовной наукой так сильно должно быть подчeркнуто, что в космосе нужно искать дух и душу, а не просто то, что галилеизм и коперниканство ищут как математику, механику, как если бы мир был большой машиной. Это было бы обольщением Аримана, если бы люди ограничились исчислением движения звeзд, изучением астрофизики, чтобы проникнуть за материальные связи небесных тел, чем сегодня люди столь горды. И было бы плохо, если бы этому галилеизму, коперниканству не было противопоставлено знание об одушевлeнности, об одухотворeнности космоса, что особенно идeт не в пользу земной инкарнации Аримана. Ему хотелось бы столь сильно удержать человечество в темноте, чтобы оно астрономию понимало только математически. Для этого он искушает многих людей проявлять их нерасположенность к знанию о духе и душе Вселенной. Но это лишь одна из соблазняющих сил, которые Ариман вливает в души людей. Другая из подобных соблазняющих сил Аримана — где он работает, я бы сказал, соответствующим образом совместно с люциферическими силами — связана — и это естественно для его инкарнации — со стремлением удержать как можно шире распространенное настроение, что для внешней жизни достаточно позаботиться лишь о том, чтобы человек был удовлетворeн хозяйственной жизнью. Здесь мы касаемся пункта, где современный человек часто неохотно останавливается. Видите ли, для действительного познания духа и души современная официальная наука, собственно говоря, больше совершенно не годится; ибо методы, которые используются в современной официальной науке, годятся только для внешней природы".
     "Я полагаю, что европейцы горды цивилизацией, когда они могут сказать: мы не людоеды! — Но душееды, духоеды эти европейцы с их американским придатком! Бездуховное поглощение материального означает увод духа на ложный путь. Подобные вещи сегодня трудно говорить человечеству. Ибо поймите хоть однажды правильно, каким образом приходится сегодня многое характеризовать в культуре, если знаешь всe это. И держать людей в таком душевно и духовно пожирающем состоянии означает следовать импульсу Аримана, ведущему его к инкарнации. Чем больше удастся расшевелить людей, чтобы они не просто хозяйничали в материальном смысле, но поняли, что как хозяйственная жизнь, так и духовная свободная самостоятельная жизнь, действительный дух должен рассматриваться как член социального организма, тем в большей степени люди будут так ожидать инкарнацию Аримана, что смогут занять по отношению к ней позицию, соответствующую людям.
     Другое течение в нашей современной жизни, которым пользуется Ариман, чтобы способствовать своей инкарнации, сегодня отчeтливо выступает в т.наз. национальном принципе. Всe то, что расщепляет людей на группы, что удаляет их от обоюдного взаимопонимания на всей Земле, что их разводит, — это в то же время способствует ариманическому импульсу. И человек должен различать голос Аримана во всeм том, что сегодня многообразно говорится о новом идеале на Земле: освобождении народов, даже самых малых, и т.п. — Прошли времена, когда кровь разделяла. Консервирование старого способствует намерениям Аримана. ... Способствуют этому также люди... с различным партийным мнением, партийным жизнепониманием. Доказать же можно как одно, так и другое". Доказательства остаются на поверхности бытия. С современным интеллектом можно об одном и том же сказать и да и нет. Выступают группы: одна доказывает одно, другая — другое. Это затем переходит в ненависть, которой достаточно в наше время. Всe это, опять-таки, способствует земной инкарнации Аримана.
     И что особенно служит его земной инкарнации — это одностороннее понимание Евангелий. Вы знаете, насколько в наше время необходимо углубление в Евангелия в духовнонаучном смысле. Но вы также знаете, как сильно сегодня распространено по Земле мнение, что Евангелия не следует постигать духовно, что человеку не следует вдаваться в то или иное действительное познание духа, космоса, способное нечто сказать о Евангелиях. Сегодня предлагают Евангелия "принимать просто". Я не хочу говорить о том, что истинных Евангелий люди сегодня не имеют, поскольку то, что сегодня имеют как перевод с их первоначального языка, — не Евангелия. Но я не хочу в это вдаваться; я хочу привести вам глубоко лежащие факты, состоящие в том, что нельзя прийти к действительному постижению Христа, если просто, т.е. удобно, как этого сегодня хотят вероисповедания и секты, входить в Евангелия. Во времена, когда разыгралась Мистерия Голгофы, и несколько столетий после неe имело место реальное постижение Христа, поскольку то, что осталось как предание, могло постигаться с помощью язычески-люциферической мудрости. Эта мудрость была отсталой, и то, что сегодня люди в вероисповеданиях и сектах находят в Евангелиях, — не ведeт их к реальному Христу, Которого мы ищем с помощью духовной жизни, это ведeт только к иллюзиям или, по крайней мере, к галлюцинациям, к душевным или одухотворeнным галлюцинациям о Христе.
     Через Евангелия к действительному Христу не прийти, если Евангелия не постигать духовнонаучно. Через Евангелия можно прийти только к галлюцинации относительно явления Христа в мировой истории. Впрочем, это основательно показано в теологии новейших времeн. Почему так любят теологи нового времени говорить о "простом человеке из Назарета" и Христа, собственно, понимать как Иисуса из Назарета, который несколько возвышался над другими историческими величинами? — А потому, что потеряна возможность приходить к реальному Христу, а также потому, что приобретаемое людьми из Евангелий фактически приводит к галлюцинациям, к иллюзорному; через Евангелия не могут постичь реальность Христа, но лишь галлюцинарные, иллюзорные представления. Их люди достигают. Подумайте, сколь многие теологи говорят, что Павел перед Дамаском имел "только видение". Они исходят из того, что через их рассмотрение Евангелий обретаются только галлюцинации и видения. Это не является чем-то фальшивым, но это всего лишь внутренние переживания, которые не имеют никакой связи с реальным Существом Христа. Я не говорю о галлюцинаторном с тем оттенком, что оно неистинно, я только хочу его охарактеризовать, что в этом случае Существо Христа постигается тем же образом, как постигаются внутренние галлюцинации. Если люди останутся с ними и не проникнут к действительному Христу ... то это в наибольшей степени будет способствовать целям Аримана. ... Существует большая опасность в том, чтобы отдельные Евангелия принимать слово в слово. Что можно пережить в отдельных сектах, где Евангелием от Иоанна или от Луки клянутся, клянутся их буквальным содержанием? — Это есть некий род бреда, род помрачения, перепомрачения сознания. При перепомрачeнном сознании, которое возникает как раз через Евангелия, если в них углубляются не духовно, получаются люди, которые наилучшим образом служат Ариману в подготовке его инкарнации, находятся в таком к нему отношении, как он этого хочет. К
     ак видите, опять неудобная истина для человека современности! Люди живут в их вероисповеданиях и говорят: мы не нуждаемся в какой-то там Антропософии, мы остаeмся просто при Евангелии. Из скромности, как говорят, остаются они просто при Евангелиях. В действительности же это ужасное самомнение — думать только так. И самомнение это состоит в том, что видимым образом Евангелие берут как будто бы слово в слово, но в действительности берутся за то, что, как достояние мудрости, переработано, и судят о нeм с помощью того, что человек приносит с собой через рождение и что из крови врывается в идеи. "Простейшие" люди большей частью оказываются наиболее высокомерными именно в области вероисповеданий. Но главное в данном случае заключается в том, что всe это подготовляет инкарнацию Аримана, когда людям всe вновь и вновь проповедуется: ничего вам больше не надо, как только читать Евангелия!
     Примечательно, что обе партии, сколь бы ни были они различны, работают вместе с тем и рука об руку: те, которых ранее я обозначил как душеедов, духоедов, и те, которые охарактеризованным образом через простое вхождение в словесное содержание Евангелий способствуют инкарнации Аримана. Обе работают рука об руку. ... Ибо вещи сегодня не таковы, чтобы люди могли их принимать буквально. Люди сегодня живут, как я не раз об этом говорил, в словах. Нам крайне необходимо уйти от слов и проникнуть в вещи. Сегодня слово отделяет человека от действительного существа вещи. Но особенно это происходит тогда, когда древние предания, к которым принадлежат и Евангелия, хотят принимать так, как это теперь часто рекомендуется делать, с т.наз. "простым пониманием". ... Я говорил: Ариман и Люцифер всегда действуют совместно. Дело заключается только в том, кто из них приобретает преобладающую власть над сознанием человека в определeнный период времени. Это была сильно люциферизированная культура, длившаяся от 3-го тысячелетия до Рождества Христова до Мистерии Голгофы, когда Люцифер инкарнировал в Китае. Многое светило от того момента вплоть до первых христианских столетий и продолжает ещe действовать и в наше время.
     Но теперь, в наше время всe обстоит так, что следы Люцифера до некоторой степени стали невидимы, поскольку на пороге стоит инкарнация Аримана в 3-м тысячелетии, и в тех вещах, о которых я вам сегодня говорил, особенно отчeтливо воспринимаются следы Аримана. Ариман с Люцифером заключили своего рода договор, который я мог бы выразить следующим образом: я, Ариман, нахожу особенно благоприятным для себя, — так говорит Ариман Люциферу, — заняться консервными банками; тебе я оставляю желудки, если ты предоставишь мне возможность желудки убаюкать, помрачить сознание людей по отношению к желудку, погрузить всех в сумрак.
     Вы должны правильно понять, что я имею в виду. В сумрачном, помраченном отношении к желудку находятся те люди, которых я обозначил как душеедов и духоедов, ибо они снабжают непосредственно люциферический поток тем, что они вносят в свой желудок, если в своeм человеческом они не несут спиритуального. Через желудок идет к Люциферу бездуховно съеденное и выпитое!
     А что я имею в виду под консервными банками? — Библиотеки и т.п. места, где хранятся те науки, которыми человек занимается, не имея к тому действительного интереса, которые не живут с человеком, а остаются в книгах, что стоят в библиотеках". Их читают для того, чтобы написать диссертацию или другую книгу и поставить еe в ряд с предыдущими. "Эти "консервные банки мудрости" особенно благоприятно способствуют целям Аримана".
     Люди занимаются какой-либо деятельностью, но связываться с нею не хотят; всe фиксируется в актах и т.п., переплетается и ставится на полки, с сутью же дела человек остаeтся не связанным. Маленькие консервные баночки, большие консервные банки с духом и душой. Всe консервировано и не вызывает никакого интереса. А из всего этого и возникает то настроение нового времени, при котором совсем не хотят вдаваться в те мировоззрения, исповедания, для которых необходима голова, где необходима голова, чтобы что-то понять. Вероисповедание, мировоззрение хотят подвести прямо к сердцу. Конечно, это можно сделать. Но что получается в действительности? "Люди хотели бы всe воспринимать, не напрягаясь головой, — сердцем, как они говорят, которое всe-таки без головы не бьeтся, но через которое можно хорошо воспринимать, если в виду при этом иметь желудок. Всe, что совершается в человечестве, должно проходить, должно несмотря ни на что, особенно, когда речь идeт о важнейших вещах жизни, через голову.
     Все эти вещи очень важно наблюдать. Ибо если их наблюдают, то видят, с какой огромной серьeзностью нужно отнестись к современной человеческой жизни и как необходимо отучиться от иллюзий, которые могут исходить из Евангелий, отучиться от того рода любви, какую люди ныне питают к иллюзиям. С тем родом знания, к которому люди теперь стремятся, истины не достичь. Люди сегодня находят весьма основательным, если какие-либо вещи в мире доказываются статистически. Со статистикой, с исчислением Ариман играет особенно легко; он особенно рад, когда учeные объясняют сегодня человечеству, что например, на Балканах всe должно обстоять так и так, поскольку там живeт столько-то македонцев, столько-то греков, столько-то сербов и болгар. Против чисел ничего не поделаешь, ибо люди верят в них. А с числами, в которые верят люди, Ариман делает те подсчeты, которые полезны ему в том смысле, как я это объяснил. Впоследствии люди обнаруживают насколько "верны" эти числа. Числа доказывают людям нечто совершенно определeнное; но если не ограничиться тем, что стоит в книгах, а посмотреть точнее, то часто можно заметить: да, в этой статистике, скажем мы, например, грек является отцом, сын — сербом, другой сын — болгарином. ... Разглядеть в этих числах именно, что в одной семье находится и грек, и серб, и болгарин означает прийти к истине, а не просто принимать числа, которыми теперь так удовлетворяются. Числом человек вводится в то направление, на котором Ариман наиболее благоприятным для себя образом исчисляет свою будущую инкарнацию в З-ем тысячелетии". 191(11)

     64. "Итак, слились воедино во временном развитии крушение Соломонова храма и восхождение, рождение Христианства. Соломонов храм был символическим, пространственным образом мирового содержания; Христианство, взятое как явление во времени, стало новым образом мира. В Христианстве главным является не то, что выступает как пространственный образ, как в случае Соломонова храма. В Христианстве важно понять следующее: земное развитие шло до Мистерии Голгофы, затем произошла Мистерия Голгофы и все развитие пошло через излившегося в среду человечества Христа, тем или иным образом далее. Христианство понимают только те, кто постигает его через образы, протекающие во времени. ... Соломонов храм, также как и внутреннее содержание фарисейской и саддукейской жизни, заключал в себе душу мирового сознания того времени. Кто ищет душу мирового сознания, какой она была 2000 лет назад, тот находит ее в ветхозаветном иудействе. В эту душу было погружено семя Христианства; во все то, что могло быть выражено пространственно, было внесено новое семя того, что стало выразимым лишь во времени. На месте бытия встало становление — в этом заключено внутреннее отношение развивающегося Христианства к душевному того мира, к иудейству, которое пребывало в Соломоновом храме, рухнувшем в ходе мирового развития. В душе древнего иудейства родилось Христианство.
     Дух же следует искать в эллинизме. Как в иудействе Христианство обрело душу, так в эллинизме оно обрело дух. Собственно, Евангелия, какими они унаследованы миром ... в существенном пришли через греческий дух. Мысли, которыми мир может думать о Христианстве, являются греческой духовной мудростью. Первые писания отцов церкви в защиту христианства появились на греческом языке. ... Тело же дал Рим... в том смысле, в каком обладает телом социальная культура человечества. Рим в существенном есть образ внешних тенденций, учреждений, а мысли о внешнем устройстве и живут во внешнем устройстве: телесное в историческом бытии, телесное в историческом становлении. ... Существенное в Христианстве, естественно, вступило в мир с Христом Иисусом, но родилось Христианство в иудейской душе, в греческом духе и в теле Римской Империи". 187 (2)