316. "Чего ждали люциферические силы от 4-й послеатлантической эпохи? Они ожидали, что в эту эпоху смогут овладеть всеми душевными силами греческого народа, которые сводились к вбиранию внутрь творений фантазии древних имагинаций халдео-египетской эпохи. Люциферические силы стремились сильно действовать на людей греческой культуры, чтобы те утончились. Тогда они мощно наполнили бы, я бы сказал, дистиллированными имагинациями всю суть греческого, чтобы греки некоторым образом целиком вошли в душевный мир в повседневном мышлении, чувствовании и волении, которые целиком состояли бы из утонченных, доходящих до фантастического созерцания истонченных имагинаций. И если бы грек не развивал в душе ничего другого, кроме этих истонченных фантазий-имагинаций, если бы он целиком наполнил себя этими истонченными чувство-имагинациями, тогда люциферические силы этого греческого человека, а с ним и большую часть человечества, вообще утащили бы из земной эволюции и включили бы в свой люциферический мир. Таково было намерение люциферических духов. Это было их надеждой с древнеатлантических времен — достичь в 4-м послеатлантическом периоде того, что не удалось в Атлантиде: вчленить человечество в космос на той ступени, которой оно достигло в то время. Люциферические силы хотели ни более ни менее как создать для себя мир, необычный, особый мир, в котором без земной тяжести люди жили бы в совершенной сверхчувственной легкости, и в этот необычный люциферический мир люди ушли бы в жизни фантазии.
     Создать планетное тело с такими существами, взошедшими из сферы человечества к высшему развитию жизни фантазии, — такова была надежда люциферических существ. И они старались вовсю, дабы греков привести к тому, чтобы они как души ушли прочь от Земли. Тогда души мало-помалу покинули бы Землю, возникающие тела пришли бы в упадок. Возникли бы лишенные "я" индивиды. Земля пришла бы в упадок, и возникло бы особое люциферическое царство. Но этого не произошло. Почему? Потому что в среду обожествленного безумия греческих поэтов — выражаясь словами Платона — примешалось гениальное величие греческой философии, греческой мудрости. Греческие философы: Гераклит, Фалес, Анаксимандр, Анаксимен, Парменид, Сократ, Платон, Аристотель, — они спасли гречество от полного одухотворения в жизни фантазии. Они удержали гречество на Земле. Они явились той властью, что даровала крепчайшие силы для удержания гречества в земной эволюции".
     Стремясь к своей цели, люциферические существа нуждались в поддержке, и им ее оказали ариманические существа. Так должно быть всегда. Под действием ариманических существ римская культура должна была приобрести совершенно определенный облик.
     "Ариманические силы рассчитывали на то, что через римство на Земле возникнет некий род окоченения в абсолютной слепой покорности, в слепом подчинении Риму. Чего хотели ариманические силы — это распространения по всей известной тогда Земле римского царства, которое должно было охватить собой всякую человеческую деятельность, которое с сильнейшим центризмом и грубейшим применением силы должно было управлять всем из Рима. В определенном смысле это была бы исходящая из Европы широко распростертая государственная машина, вобравшая в себя всю религиозную и всю художественную жизнь и подчинившая их себе. На большую государственную машину рассчитывали ариманические силы, которая истребила бы все индивидуальности, так что каждый человек, каждый народ был бы лишь элементом в том большом государственном механизме".
     Ариманическим силам противодействовали римские идеалы: юридические, политические, солдатские идеалы. Но их, конечно, было недостаточно, ибо искушения ариманических сил были повторением их искушения в атлантическую эпоху и обладали безмерной силой и мощью. И тем не менее они были преодолены. Силой, отразившей натиск ариманических сил, была бесцеремонность римлян, их жестокий эгоизм, постоянные накаты эмоциональности. Римская история — это борьба против ариманических сил. Ее хаотичность, себялюбие как раз служили нужной цели. Когда в Рим пришло Христианство, то выступившие духовные сумерки папства были попыткой ариманических сил в таком видоизмененном римстве механизировать культуру нового времени. Противодействием им здесь явилось нашествие народов с севера. Они спасли человеческое "я".171 (2)

     135. "Благодаря тому, что существует люциферическая сила, человек может своим мышлением не оставаться связанным с простым портретным подражанием физически-чувственному миру; он может в свободном мышлении подниматься над ним. Он делает это, например, в философии. Всякое философствование с этой точки зрения исходит из люциферического откровения. ... История развития философии есть сплошное свидетельство инспирации Люцифера (за исключением позитивизма)". 147(2)

     136. "Философствование, не коренящееся в прочном вживании в мировой порядок, своенравное вплетание себя в произвольные условия, преувеличенная гордость принятым, полюбившимся личным мнением " все это теневые стороны люциферической деятельности". 17(5)

     207. "Греки развили высокую мудрость именно благодаря ариманическому вторжению, которое заявило о себе в их искусстве как люциферический элемент. Эта мудрость приняла очень индивидуальный, человечески индивидуальный характер. Однако в своей большей части она, по сути, освещалась из древних времен тем, чему учили людей сами духовные существа. ... Инспирировали, инициировали их из духовных миров. ... Анаксагор, Гераклит — последние носители божественной мудрости, уже перенесенной в идеи и понятия. ... "Познай себя" — было мистериальным изречением. Но это древнее человеческое знание сообщалось окольным путем через Люцифера, и человек приобретал его через ариманические силы. Оно целиком и полностью было связано с состоянием равновесия между ариманическими и люциферическими силами. ... Когда пришла Мистерия Голгофы, ариманические силы были особенно велики. И именно они погнали душевную жизнь человека к абстракциям вплоть до того, что затем выступило в римской сути, которая насквозь абстрактна". И без Мистерии Голгофы человеку больше не приобрести бы представления, ощущения самой человеческой личности. 184(11)

     247. "Дело не в том, как называют вещи, а в том, что вкладывается в представления. А в виду имелся люциферический мир. И хотя слова произносились другие, философы затухающего язычества во всех своих интерпретациях говорили не что иное, как следующее: мы хотим, как души, дабы избежать смерти, бежать к Люциферу, который нас примет, так что мы обретем бессмертие. Мы умираем в царстве. Люцифера. В этом состояла истинная суть дела". 184(12)

     252. "Гнозис есть не что иное, как отзвук древних ясновидческих понятий. С помощью древних ясновидческих понятий люди попытались понять Мистерию Голгофы. Но позже понимание этих ясновидческих понятий было утрачено и остались лишь абстрактные понятия".
     "Древнее ясновидчески-понятийное постижение было (в эпоху Мистерии Голгофы) пронизано люциферизмом, и это люциферическое пронизание древней ясновидческой системы понятий и есть гнозис. Поэтому против гнозиса должен был возникнуть некий род реакции". Люциферизация гнозиса привела к тому, что его представители утратили понимание принципа Отца, понимание материального. Развитие Христианства в первые столетия является борьбой с гнозисом. Кредо представляет собой ответ гнозису и его отвержение: внешнее исходит из принципа Отца, Христос воистину был связан с Иисусом, Его страдания не были видимостью и т.д. "Таково кредо 1У столетия. Оно поистине было баррикадой против гнозиса". 165(13)

     352. "Кант совершил не более не менее как то, что смешал характерные особенности души, которые она приобрела с ХV в., с природой человеческой души вообще. Поэтому он и пришел к удивительному выводу, что человеку невозможно из себя прийти к познанию Бога. Он должен был бы сказать, что так стало только начиная с ХV в., но Люцифер, раздувая высокомерие, крепко держит его за воротник, потому он и считает, что это действительно вообще для всего рода человеческого". 152(5)

     585. "Среди европейских умов Гегель привел внутренний опыт к высшему расцвету. Он является тем, кто в эфирные выси, в сферы света смог ввести человеческое мышление. И кто оплодотворил себя кристально чистыми, проходящими в эфирных высях мыслями Гегеля, тому становится понятным другое духовное течение, господствовавшее в среде человечества", — философия Веданты. Гегель "в определенном отношении обновил и дал в новой форме то, что как люциферическое пришло из Индии в Европу. Кто может углубиться в сочинения Веданты, тот с почтением увидит в них высочайшие цветы того мышления, которое невыразимой самоотверженностью, тончайшей отчеканенностью каждую отдельную мысль, постигаемую человеком, соединяет с мировой системой мыслей. Синтетическое, сведенное в единство мышление в высочайшем цветении видим мы в философии Веданты. И Гегель обновил это чистое мышление таким образом, что у него само мышление становится организмом, где одна мысль вырастает из других. Поэтому так трудно, будучи неподготовленным, понять хотя бы малейшую из эфирных высей гегелевского мышления. Кто углубляется в Гегеля, чувствует, с одной стороны, высоту, на которую возведено мышление, где веет свежий ветер мышления, а с другой стороны — чистоту, пронизывающую все мысли. Так имеем мы люциферический принцип как бы выраженным в Гегеле". Если же мы обратимся к Гете, то перед нами "универсальный дух, чей взор простирался за огромное панно внешних чувств и повсюду проникал в глубочайшие духовные подосновы, так что из каждого растения, животного, из всех человеческих художественных явлений на Гете веял дух, господствующий за явлениями. ... Так стоят перед нами Гете, как духовная субстанция, и Гегель, как духовная форма. И мы наилучшим образом найдем себя в духовной жизни современности, если попытаемся с помощью Гегеля, как инструмента, охватить великий дух и великую душу Гете". 113(9)