Кризис познания

180. "Падение римского государства в связи с выступлением народов, приходивших с востока — с т.наз. переселением народов, — есть историческое явление, на которое всe снова должен обращаться взор духовного исследователя. Ибо современность содержит ещe много последствий этих потрясающих событий.
     Состояние связанности с божественно-духовными сущностями и отъединeнности от них — о чeм так много говорилось в этих рассмотрениях — происходит в ходе времeн с различной интенсивностью. В древние времена это было силой, вмешивавшейся путeм мощного вершения в развитие человечества. В греческом и римском переживании первых веков Христианства эта сила невелика. Но она существует. Пока грек или римлянин полностью раскрывал в себе душу рассудочную, или душу характера, он чувствовал бессознательно, но значимо для души, что отъединяется от божественно-духовной сущности, в нeм становилось самостоятельным человеческое. Это прекратилось в первые века Христианства. Смутные проблески души сознательной ощущались как связь с божественно-духовным. Снова развивались назад — от большей самостоятельности души к меньшей. Христианское содержание не могли принять в человеческую душу сознательную, ибо еe самоe не могли принять в человеческую сущность. Таким образом, это христианское содержание ощущали как нечто данное извне духовным внешним миром, а не как что-то, с чем срастались своими силами познания.
     Иначе было у вступавших в историю, приходивших с северо-востока народов. Они прошли стадию души рассудочной, или характера, в таком состоянии, которое ощущалось ими как зависимость от духовного мира. Впервые они начали ощущать нечто от человеческой самостоятельности, когда в начальную пору Христианства забрезжили первые силы души сознательной. У них душа сознательная выступила как нечто связанное с сущностью человека. Они ощущали себя в радостном, внутреннем раскрытии сил, когда в них оживала душа сознательная. В эту распускающуюся жизнь брезжущей души сознательной вошло у этих народов содержание Христианства. Они чувствовали его как нечто оживающее в душе, а не данное извне. Таково было настроение, с каким эти народы подошли к Риму и ко всему с ним связанному. Таково было настроение арианства по отношению к афанасианству. Во всемирно-историческом развитии существовала глубокая внутренняя противоположность.
     Во внешней для человека душе сознательной римлянина или грека сначала действовала не вполне соединяющаяся с земной жизнью, а лишь в неe излучающаяся божественно-духовная сущность. В начинающей брезжить душе сознательной франков, германцев и т.д. из божественно-духовного слабо действовало то, что могло связать себя с человечеством. В дальнейшем христианское содержание, жившее в парившей над человеком душе сознательной, распространилось в жизни; а то, что было соединено с душой, осталось как некое побуждение, как импульс пребывания во внутреннем человека, ожидая своего раскрытия, которое может наступить лишь при достижении известной стадии в раскрытии души сознательной. Начиная с первых веков Христианства и вплоть до эпохи развития души сознательной, как закономерная жизнь духа, человечеством владеет духовное содержание, с которым человек не может соединиться в познании. И поэтому он соединяется с ним внешне; он "объединяет" его и раздумывает о нeм, поскольку ему не достаeт душевных сил, чтобы установить познающую связь. Он различает область, куда проникает познание, и область, куда оно не проникает. Получает значимость отказ от применения душевных сил, которые, познавая, поднимаются в духовный мир. И наступает время, поворот от XVII к XVIII веку, когда силами души, направленными на духовное, познавая, отвращаются от духовного вообще. Начинают жить лишь в тех силах души, которые обращены на чувственно-воспринимаемое.
     Силы познания становятся тупыми по отношению к духовному особенно в XVIII в. Мыслители утрачивают в своих идеях духовное содержание. В идеализме первой половины XIX в. они выставляют бездуховные идеи даже в качестве творящего содержания мира. Таковы Фихте, Шеллинг, Гегель. Или они указывают на сверхчувственное, которое улетучивается, ибо оно лишилось духовности. Таковы Спенсер, Джон Стюарт Милль и др. Идеи — мертвы, когда они не ищут живого духа.
     Духовный взгляд на духовное утерян. "Продолжение" древнего духопознания невозможно. Душевные силы, в то время как в них раскрывается душа сознательная, должны стремиться к обновленной элементарной, непосредственно живой связи с миром духа. Наше мировоззрение хочет быть таким устремлением.
     В духовной жизни эпохи именно ведущие личности не знают, чего она хочет. И широкие круги, следующие за этими вождями, пребывают в таком же положении. Вожди живут в таком душевном содержании, которое постепенно совершенно отвыкло пользоваться духовными силами. Возврат к ним для них равносилен тому, как если бы хотели заставить человека пользоваться парализованными членами. Ибо с XVI в. до второй половины XIX в. высшие познавательные силы были парализованы. И человечество совершенно не сознавало этого; оно считало особым прогрессом одностороннее употребление познания, обращенного на чувственный мир".26(180-182)

243. Крисчиан Сайенс миссис Эдди. "Она должна была возникнуть как следствие тех воззрений, что представлены Локком, Давидом Юмом или Дж.Ст.Миллем". Люди лишаются духовности и вынуждены суггестировать еe себе. А для этого необходимо резко отвергнуть реальность материи; суггестировать веру в дух и отвергнуть материю. Этим духом долгое время дышит вся политика Запада. Она живeт не действительностью, а самовнушением.199(7)

4. От Мистерий древности к социальным отношениям современности.

555. "Всe наше т.наз. гуманистическое образование, вплоть до народной школы, целиком зависит от того течения, что идeт ещe от греческого элемента".
     "Греческая же культура (включая Платона, Гераклита, Софокла, Фидия и т.д.) сама происходит с Востока. Она претерпела значительные изменения на пути с востока в Грецию. На Востоке эта духовная культура была существенно спиритуальнее, чем в Греции, и на Востоке она изливалась из того, что можно назвать Мистериями Духа, а также, я могу сказать, Мистериями Света. ... она покоилась на совершенно особенном духовном опыте". Эта спиритуальность Востока, азиатских народов 3, 4, 5, 6, 7 тысячелетий до Мистерии Голгофы, покоилась на атавистическом ясновидении, связанном с кровью, с телесной организацией. И это ясновидение приходило в упадок; в то же время оно было явлением социальной жизни того человечества. Наравне с этим "из широкой массы земного населения, из различных центров, но главным образом из некоего центра в Азии определeнным образом восстал род людей с особыми способностями. Эти люди кроме атавистического ясновидения, которое они в некоторой мере также сохранили — из их внутренней душевной жизни восходило ясновидческое постижение тайн мира, — кроме этого ясновидческого постижения мира обладали ещe тем — и именно как первые люди в развитии человечества, — что мы называем силой мышления. Они имели сумеречную интеллигенцию.
     То было значительное социальное явление. То был особый род людей. Индусы видели в касте браминов наследников тех людей, которые с атавистическим ясновидением связывали силу мышления. И когда эти люди из высоко расположенных северных областей сошли в южные области Азии, то их стали называть ариями. Это арийское население. Их прадревнейшая отличительная особенность состоит в том, что они —если можно здесь воспользоваться более поздним выражением — силу мышления связали с плебейскими способностями к атавистическому ясновидению.
     Эти люди основали Мистерии Духа, или Мистерии Света... И элементом того, что тогда как светящаяся искра вошло в среду человечества, является наше духовное образование, но, вообще говоря, именно элементом".
     "Греки художественно значительным образом выделяли человека интеллигенции, вернее сказать, возрастание человека интеллигенции из остального человечества: греческая пластика даeт два совершенно различных типа. Один из них — арийский тип: голова Аполлона, Афины Паллады, Зевса, Геры"; другой тип представлен головой Меркурия. Но есть там и ещe один тип, отличающийся от Меркурия, — это тип сатира.
     "Жрецы Мистерий Света управляли в своих областях также и экономикой, и хозяйством. Они хозяйствовали согласно правилам Мистерий. Они строили дома, каналы, мосты, заботились о возделывании почвы и т.д." Конечно, это были теократические общественные устройства. Их остатки сохранились и в европейской теократии Средних веков и более новых времeн. Их духовная культура абстрагировалась, стала суммой идей, теологией. Остались короны, мантии, ордена (организации). Всe это осталось от времени Мистерий, но сделалось внешним. И кто теперь распознает в нашем университетском и гимназическом образовании последние отзвуки божественной вести, идущей из Мистерий! Всe это стало лишь мыслями. Это утратило двигательную силу и привело к современному социальному хаосу. "Мы должны вновь найти путь от только мыслимого духа к творящему духу. Это мы сможем сделать, лишь отделив духовную жизнь от государства и дав ей развиваться свободно; тогда она вновь наберет силу проснуться к жизни".
     "Когда на Западе распространилась весть о Мистерии Голгофы, откуда греческие и латинские учeные взяли понятия для еe понимания? Они взяли их из восточной мудрости. Запад не продвинул Христианство вперeд, он заимствовал его у Востока". И когда возникла потребность обогатить духовную культуру англоязычных стран, то теософы опять же пошли на Восток. "И каждое доказательство бесплодности духовной жизни Запада есть в то же время доказательство необходимости сделать самостоятельной духовную жизнь в трeхчленном социальном организме.


     Вторым потоком в этом клубке является государственный, или правовой поток (белое; см.схему). ... Откуда он приходит? — Конечно, из культуры Мистерии. Он восходит к египетским Мистериям, которые прошли по областям Южной Европы, а затем прошли через трезвую, лишeнную фантазии сущность римлян, связались с лишeнной фантазии сущностью римлян, с боковой ветвью восточной сути, и из этого возникло католическое Христианство, католическая церковь. Эта католическая церковность по сути, если выразиться радикально, является также и юриспруденцией. Ибо от отдельных догм до того потрясающего, огромного "Страшного суда", образованного всем средневековьем, всe это есть совершенно другая сторона духовной жизни Востока. Здесь имеет место египетский импульс, идущий из Мистерий Пространства, превращенный в общество мировых судей с мировыми суждениями и мировым наказанием, и грехами, и добром и злом: это юриспруденция". "А то, что в упадочном духовном потоке Востока было последним социальным побегом, чем стало оно? — феодальной аристократией. На дворянина уже нельзя смотреть как на человека, ведущего своe происхождение из восточной теократической духовной жизни, ибо он отказался от всего; осталась одна социальная конфигурация. ... Приходящее через конституцию римской церкви, через теократическую юриспруденцию, юриспрудированную теократию, распространяется в мире в средневековой сути города и особенно в новое время. И это — буржуазия (см.рис.)".
     "Третье течение, что особенно характеризует его внешне, чувственно? ... В обычаях хозяйственной жизни, чьe происхождение коренится в народных привычках англо-американского мира, следует видеть последнее следствием того, что развивалось в зависимости от того, что можно назвать Мистериями Земли, особенную разновидность которых представляют собой, например, Мистерии друидов. Мистерии 3емли во времена старого европейского населения содержали своеобразного рода жизнь мудрости. То население Европы, ничего не знавшее, оставшееся совершенно варварским по отношению к откровениям восточной мудрости, по отношению к Мистериям Пространства, к тому, что затем стало католицизмом, это население, которому свойственен особый род мудрости, целиком и полностью физической мудрости, встретило распространяющееся Христианство.
     Наибольшее, что можно изучить исторически относительно внешних обычаев этого потока, — это с чем связаны в нeм праздники, от которых пошли обычаи, привычки Англии и Америки. Праздники здесь применяются совершенно в иной связи, чем в Египте, где жатва зависела от звeзд. Здесь жатва как таковая была праздником, и вообще хозяйственная жизнь обусловливала здесь значительнейшие праздники. ... Из Азии и с юга насаждалась духовная и правовая жизнь, которая воспринималась сверху и сводилась на Землю. Здесь, в третьем потоке, процветала хозяйственная жизнь... Один особый праздник года состоял в том, что оплодотворение стад праздновалось как особый праздник в честь Богов". Подобная хозяйственная культура была распространена в Северной и Средней России, в Швеции, Норвегии, Северной Франции, Англии.
     "Эта хозяйственная культура встретилась с тем, что пришло с другой стороны (см.рис). Сначала эта хозяйственная культура была неспособна самостоятельно развить правовую и духовную жизнь. Первоначальные правовые обычаи были отброшены, т.к. то было римское право; первоначальные духовные обычаи также были отброшены, т.к. представляли собой греческую духовную жизнь. Сначала эта хозяйственная жизнь была стерильной и могла воспроизводить лишь себя самое, пока это не было преодолено хаотизирующейся духовной и правовой жизнью". Например, тайные общества англоязычных народов обладают огромным влиянием, и в то же время являются хранителями старой духовной жизни Египта и Востока, отфильтрованной до символов. Древняя духовная жизнь здесь растет не на собственной почве, а на почве хозяйственной. На этой почве вырастают и Локк, и Юм, и Милль, и Спенсер, и Дарвин, а также теософы, квакеры и т.д. Это всe цветочки хозяйственной жизни, чужие цветочки! ... Они тем больше чужие, чем дальше идти на запад. Но в Европе есть нечто и самобытное, например среднеевропейская философия. Однако в Англии еe уже не знают, на английский язык еe невозможно перевести. "Из свободной духовной жизни развивается Гете, который ничего не хочет знать о последних отзвуках римско-католической юриспруденции в том, что называется законами природы. ... В Средней Европе уже имеется первый толчок даже к самостоятельной правовой, или государственной, жизни". Почитайте сочинения Вильгельма Гумбольдта. 194(12)

1313. "Когда совершается инспирация (народным Духом) души ощущающей, тогда наступает то, что мы встречаем в Джордано Бруно. Со всеми страданиями монах вчувствуется в то, что открыл Коперник, переживая весь мир оживленным".
     "Декарт родился в характерный момент развития, когда с французским народом соединился народный Дух. Каждая его строка ... являет действие инспирации народного Духа на душу рассудочную".
     "Почитайте Локка, Юма или других английских философов вплоть до Милля и Спенсера, повсюду вы увидите инспирацию (народного Духа) в душе сознательной".
     "Лессинг, Шиллер, Гете — эти немецкие философы целиком коренятся в немецком народном Духе. И характерно, что все философы, жившие в Германии в период с 1750 но 1830 г., обладали этой особенностью".
     "Яков Беме, хотя его и называют "тевтонским философом", не зависит от Духа своего народа". Почитайте Фихте с его вращением в самом Я, и вы увидите инспирацию(народного Духа) в Я. 159(8)

1314. "Существует взаимоотношение между тем, что как народнодушевное всплывает в итальянском и испанском народах, и египто-халдейским Духом народа. Итальянский Дух народа смотрит назад, на свои переживания, как египто-халдейский Дух народа; он утопает своим душевным существом в египто-халдейском Духе народа, подобно тому, как мы утопаем в теле при пробуждении, когда обретаем наше самосознание". "Культурой души ощущающей является итальянская культура под влиянием Души народа".
     "Во французской Душе народа оживает древнее гречество, нюансированное римством". Только теперь французы более свободны от телесного, чем древние греки. Народность у них не переходит непосредственно в формы тела, в пространственные формы, как у греков в пластике, но остается более внутренней, живет в эф. теле, которое остается лишь телом мыслей. "... Вольтер — душой, характером пронизанный сухой рассудок; Мольер — рассудком пронизанная душа".
     "Среди других народов душа сначала должна перерасти свою народность, если желает возвыситься до диалога с духовным миром; но само народно-душевное содержит тональности духа, возвещает о духе, когда оно говорит отдельной индивидуальной душой среднеевропейского населения". Для Духа немецкого народа особенно показателен "Фауст".
     Больше всего британскую народную Душу характеризует Гамлет Шекспира. "Она делает человека созерцателем. Стоит сравнить философию Милля и Фихте. Миссия британской Души народа — наблюдать внешнее и оставаться стоять перед пропастью сверхчувственного". "Гетевский Фауст — это только отображение творения немецкой Души народа", которая стоит в начале своей деятельности, о чем Гете хорошо знал.
     Русская народная Душа "лучше всего исполняет свою миссию, совершая крепкие завоевания во внутреннем, когда извлекает находящееся в ее глубинах, что будет иметь большую ценность для культуры человечества". Сейчас она в детском возрасте. Если русской Душе не хватит настроения, полного ожидания, то она станет препятствием для развития духовной культуры и человеческой культуры вообще. Если бы она обратилась вовне, то это приобрело бы такой вид, что она действовала бы прямо противоположным образом по отношению к тому, что ей, собственно, подобает". Для русской Души противоестественно обращаться против душ западных народов; им подобает быть ее учителями, если она правильно себя понимает.
     Влияние итальянского искусства вплоть до Дюрера, стремление Гете поехать в Италию — все это обмен Я с душой ощущающей, а с другой стороны — обмен между Душой немецкого народа и итальянским Духом народа. В Лейбнице можно видеть пример обмена Я с душой рассудочной французов. 64 с.129-149

1350. "Английскому народу в особой мере передана забота о душе сознательной, как она себя изживает в материализме. ... Забота о материализме выражается в том, что люди чувствуют себя просто стоящими в пространстве один возле другого. Отсюда происходит то, что подобным образом никогда не ощущалось в прошлом: конкуренция. Душа сознательная ощущает других как конкурентов в физическом бытии".
     "Что не является повторением старого, но принадлежит к 5-й послеатлантической эпохе, что является новотворчеством этой эпохи — это британская душа. ... особенное британской души составляет ее предстояние событиям... Когда я писал "Загадки философии", я искал выражение для британской философии. И тогда мне открылось: она зритель жизни; она представляет себя как душа сознательная, подобно зрителю представляет себя в жизни. И кто же он, великий творец британской души, который представляет себя и выражает британские характерные особенности вплоть до глубины души? — Это Шекспир! Здесь британская душа несравненна в качестве зрителя". 157(2)

1514."В лангобардах, остготах на юг ушло то, что можно назвать элементом Вотана, — дух и жизнь. Здесь, так сказать, в крови лангобардов и остготов был принесен элемент Вотана, что сделало возможным дальнейшее развитие, дальнейшее развертывание этой южной культуры. На запад с франками ушел волевой элемент, рассудок и движение. ... На британские острова ушло то, что позже выступило как английский эмпиризм: в физиогномике, речи, зрении, слухе". На итальянском полуострове ничего не осталось от крови европейского пра-населения, все заменено. Во Франции этот элемент наполовину разбавлен французским. Но больше всего его на британских островах. В северогерманской мифологии Вотан дал людям дух и жизнь, Виле дал движение и рассудок, а Ве — внешний облик и речь. Они дали это человеку, создав его из дерева, которое нашли на морском берегу, вернее из двух деревьев — ясеня и вяза. 162(3)

     406. "Бентам (1747-1832) весьма характерен для мышления своего народа. Его воззрение должно быть обозначено как утилитаризм в глубочайшем смысле этого слова. Основной принцип в отношении идеального строя мира, лежащий в основе мышления Бентама, заключается в — как это называют — максимализации человеческого блаженства. ... Доброе — идеал для человеческих стремлений — состоит в наибольшем счастье для наибольшего числа людей на Земле. ...Таков главный нерв философии утилитаризма.
     Но следует принять во внимание, что этот принцип не самим Бентамом и его последователями, а теми, кто стоит на спиритуальной почве, обозначен как абсолютно ариманический. Оккультисты его страны говорят о Бентаме, что он выставил совершенно дьявольский тезис... "Ибо, если бы добро состояло в наибольшем счастье наибольшего числа людей, то зло должно было бы состоять в наибольшем счастье для наименьшего числа людей". ... Значит зло и счастье могут сосуществовать, но спиритуалист не может это принять ни при каких условиях".
     "Гетеанизм, контизм (от Конта) и бентамизм — эти три воззрения стоят в разном отношении к спиритуальным стремлениям человечества. Немецкий гетеанизм, как таковой, так устроен, что из него может развиться спиритуализм; французский контизм устроен так, что рядом с ним может развиваться спиритуализм, как у Конта и Сен-Симона рядом с позитивистской философией выступала мистика; у английского утилитаризма, у Бентама возможно не что иное, как острая оппозиция со стороны спиритуализма народному воззрению. Это лежит в основе самого развития. Французская суть может развиваться так, что идеализм и реализм, мистика и позитивизм могут идти рядом; в Англии, в британской сути все в большей мере умы, становящиеся там спиритуальными, будут самым резким образом противостоять своему собственному народу, т.е. тому, что народность высевает как философские цветы". "Спиритуализм встает в безграничную оппозицию к внешним мировоззрениям. Это значительно в высшей степени". 184(2)
     "Спиритуально чувствующие там (в Англии) преодолеют народную культуру, преодолеют ее вплоть до уничтожения". Человечество сейчас стоит в 4-ом, минеральном царстве. Потому каждый может обнести себя стенами. В будущем, на Юпитере, человек перейдет в 5-ое, растительное царство, где счастье одного станет невозможным без счастья других, как в организме болезнь одного органа лишает покоя весь организм. Философия Бентама говорит о счастье, которое в будущем невозможно, потому она побивается спиритуальным стремлением в самой Англии". 184(3)

4. Мир как иллюзия

     418. Физиолог Иоганн Мюллер (1801-1858) вывел т.наз. закон о специфических энергиях органов чувств, по которому нашим наблюдениям дан не внешний мир, а лишь сумма наших собственных состояний. Мы воспринимаем лишь то, что происходит в нас самих. Герман Гельмгольц (1821-1894) придерживался взгляда, что наш мир ощущений, дает лишь знаки процессов, происходящих вовне, в мире. Поэтому наш чувственный образ мира не объективен, а насквозь субъективен, мы строим его на основе действий не проникающего в нас внешнего мира.
     "Это мировоззрение (Альберта Ланге) является абсолютным агностицизмом".
     У начала развития мировоззрений XIХ в. в Англии стоит Томас Рид (1710-1796). "Рид приводит мышление, благодаря его призванию, к прирожденным здравому человеческому рассудку истинам, к наблюдению души. Эта тяга к наблюдению души остается с тех пор свойственной развитию мировоззрений в Англии. Выдающимися личностями, стоящими внутри этого развития были Вильям Гамильтон (1788-1856), Генри Манзель (1820-1871), Вильям Вевель (1795-1866), Джон Гершель (1792-1871), Джеймс Ст. Миль (1773-1836), Джон С. Милль (1806-1873), Александр Байн (1818-1903), Герберт Спенсер (1820-1903). Все они ставят психологию в средоточие своих мировоззрений". Трудно найти большую противоположность, чем та, что существует между "Системой логики" Дж.Ст. Милля и "Наукой логики" Гегеля. 18(12)

     420. На Западе люди говорят о механизме мыслей. "Читая Джона Ст. Милля, его дедуктивную и индуктивную логику, чувствуешь себя душевно перенесенным в лабораторию, где совершаются вскрытия различных животных, и где они висят уже лишенные внутренностей. Так чувствуешь у Милля изъятым человеческое духовное. Он изымает внутреннее и оставляет одну внешнюю оболочку. ... Дерево зеленое; зеленое — это одна мысль, дерево — другая; они соединяются. Внутри нет ничего живого, оно изъято, это лишь механизм мыслей". 199(7)

     475. "Гегель — энергичный мыслитель, такой мыслитель, который в состоянии свою мыслительную силу так взять в руки, чтобы действительно в отдельных явлениях жизни находить мысли. Но в этом есть и теневая сторона". Изучая Гегеля, человек должен делать большие усилия. Но когда их делают и проходят систему Гегеля от начала до конца, то многие профессора философии вскоре останавливаются и думают, что уже постигли принципы Гегеля. Однако Эдуард Гартман справедливо говорил, что во всем мире есть только два профессора философии, гегелевски образованные. Гегеля нельзя просто записать в тетрадку. От него получают напряжение мышления. "Человек может думать. ... Но со своим мышлением он стоит вне всей жизни. Он может только думать. Он может хорошо думать, но со своим мышлением, протекающим в организме чистых понятий, т.е. диалектически, он остается вне жизни.
     Это было примерно то, чему Маркс мог научиться у Гегеля: он мог научиться мышлению, научиться действительно виртуозно двигаться в мыслях. Но он искал чего-то другого. Он искал жизневоззрения для пролетариата, для огромного числа неимущего нового человечества. Насчет правильности гегелевского мышления он не мог сомневаться, но начинать что-либо в отношении своей задачи он не мог просто с этого гегелевского мышления. Его карма, если можно так выразиться, сделала соответствующий взмах, приведший его за обострившее мышление гегельянство к французским утопистам, к Сен-Симону, Луи Блану. Когда Маркс спрашивал: как следует образовать социальный организм? — то гегельянство не давало ему никакого ответа. ... Важное социальное воззрение юного Гегеля относительно социального строя состояло в том, что государство уничтожает все действительно человеческое; поэтому оно должно исчезнуть. Это тезис юного Гегеля: государство должно исчезнуть. ... из обостренного мышления (позднего времени) он давал такой ответ: лучшее социальное устройство — это прусское государство, а средоточие мира, всего совершенного — Берлин... университет в Берлине — средоточие Берлина. ... Кто не имеет никакого чувства великого, которое подчас выступает гротескно именно потому, что оно велико, тот, естественно, сделает все те дешевые возражения против этого высказывания, которые были сделаны. Духовная наука могла бы показать то бесконечно значительное, что таится за этим. Ибо не из высокомерия высказал это Гегель. ...Но, понятно, Карл Маркс не мог извлечь из Гегеля лучших социальных интересов.
     Так, карма привела его к утопистам. ...Для Сен-Симона, например, главное заключается в том, чтобы современное ему государство заменить другим устройством; и когда он думал об этом устройстве, перед его взором вставало то, что наиболее характерно и захватывающе для нового времени: индустриализация жизни. Поэтому он требовал, чтобы на место всех старых политических устройств было поставлено управление различных ветвей производств, так что, по сути говоря, оздоровление социального строя должно искаться в возможно лучшем управлении социальной структурой по образцу строя фабричных взаимосвязей. Луи Блан, как известно, в 1848г. учреждал различные национальные мастерские, в которых должны были осуществляться мысли Сен-Симона. Но все они вскоре прекращали свое существование, и это разумеется само собой. Основной импульс, который должен был лежать в основе управления отраслями производства, Сен-Симон предполагал найти в некоего рода крайне упрощенном Христианстве. Не старое, догматическое, а практическое Христианство должно иметь свое продолжение, считал он, и оно должно состоять в одном тезисе: люби своего ближнего как самого себя. — Очень прекрасный тезис, но когда его проповедуют, он столь же действенен, как лежанка, которой лишь велят обогревать.
     И вот Карл Маркс попал под влияние этих утопистов. В отношении Гегеля он говорил себе: удивительное мышление, но оно не годится, если необходимо войти с ним в действительную жизнь. Оно не охватывает действительной жизни. С ним остаются в высях чисто диалектического мышления. — У утопистов же он нашел в определенном смысле убедительные чувства, ибо у Сен-Симона и у Луи Блана социальные импульсы шли от чувства. Но Карл Маркс, благодаря гегелевскому обучению, был достаточно умен, чтобы не увидеть определенную тупость — я здесь имею в виду не что-то плохое, а выражаюсь в том смысле, когда говорят о тупом ноже, — тупость этого утопического учения и воззрение по отношению к жизни. А с другой стороны, Карл Маркс должен был сказать себе: чтобы образовать устройство, которое требует Сен-Симон для оздоровления человечества, необходима добрая воля со стороны буржуазии, практическое Христианство. Но откуда их взять? — Это стало главным для него: откуда взять это практическое Христианство?"
     "Итак, Карл Маркс в немецком гегельянстве нашел соответствующее новому времени мышление, у Сен-Симона — соответствующее новому времени чувство. Но и с тем и с другим, согласно его воззрению, ему нечего было делать. Тогда его карма повела его дальше, к английскому утилитаризму к той социальной структуре, в которой индустриальная суть нового времени шагнула наиболее далеко вперед, когда Карл Маркс строил свое мировоззрение. Занимавшиеся социализмом в среде английского мышления до Карла Маркса развивали его — напомню только о Роберте Оуэне — в некоторой степени из воли. Но Карл Маркс мог изучить, как из определенной воли, когда все это ограничивалось небольшой областью... ничто не могло осуществиться. Ведь известно, что Роберт Оуэн вводил опытные хозяйства, организованные действительно практически. Но в современном мире с малыми опытными хозяйствами не достичь ничего кроме краха. Это, разумеется, и случилось с Оуэном. ...
     Итак, через все это был проведен Карл Маркс, но особенно он был увлечен практическим мышлением, которое восходит только в механическом индустриализме, и из него он затем построил свое пролетарское мировоззрение, то пролетарское мышление, которое не базируется на мышлении, хотя пользуется мышлением, не базируется на чувстве, хотя и пользуется чувством, не базируется на воле, хотя пользуется тем, что внешне, чисто внешне совершается в очевидном, чувственном мире и совершается именно через руки пролетариев в индустриальном мире, в мире современного способа производства. И тогда Карлу Марксу, который столь грандиозным образом прошел через современное мышление, чувство и волю, именно теперь ему в классическом смысле, я бы сказал, с определенным величием открылась утрата доверия, которая, собственно, характеризует современную душевную жизнь. Ибо от Гегеля, например. Карл Маркс мог узнать, что прогресс мировой истории человечества состоит в осознании свободы, т.е. нечто идеальное как импульс заложено в основу развития человечества, в его историю. И это абстрактный тезис, с которым особенно не начнешь чего-либо. ...
     И тогда в Карле Марксе крепко осела идея, импульс-ощущение, который действительно подходил к тому, чтобы найти понимание в самых широких пролетарских кругах, но не в буржуазных кругах по причине их лености и нежелания воспринимать подобные вещи и беспокоиться о них. В Карле Марксе крепко осела мысль: вообще-то говоря, совершенно безразлично, в конце концов, что люди думали, что они чувствовали, чего они хотели, ибо то, что определяет историческое становление, зависит от экономического процесса, от того, как ведется хозяйство. Является ли некто предпринимателем или рабочим, как поставлен он в хозяйственный процесс — это определяет образ его мыслей, то, как он чувствует и какие имеет волевые импульсы. Если ребенок растет в семье предпринимателя, то он считает что-либо правильным или ложным, имеет чувства и ощущения, обусловленные тем, что он растет в семье предпринимателя. И все обстоит по-другому с пролетарским ребенком, предоставленным самому себе, т.к. отец и мать уходят на фабрику и т.д. — Карл Маркс пришел к тезису большой пробивной силы, к тезису, нашедшему отклик у пролетариата: устройства, учреждаемые человеком, не следуют из сознания человека, а наоборот — сознание человека руководствуется учреждениями, которые возникают сами по себе, лишь в силу простой фактической необходимости. Люди полагают, что они мыслят, чувствуют и волят из внутренних импульсов. О нет!... они это делают благодаря классу, в котором рождаются без их заслуг и вины.
     Можно ощутить, что если основной импульс учения таков, то он должен вызвать со стороны пролетарского класса идущее навстречу понимание, ибо такое учение избавляет от всякого доверия к себе. Нет нужды доверять себе; ибо это ничему не помогает: думает ли человек энергично или нет, чувствует ли он энергично или нет, энергично или нет он волит, — все это лишь наплыв, надстройка над основанием, которое в социальном строе есть положение в хозяйственном организме, положение, в котором человек рождается. Поэтому я могу — так говорит истинный марксист — измыслить прекрасные системы, создать лучшие социальные структуры, образовать лучшую хозяйственную жизнь, что следует делать, чтобы люди стали счастливыми, были удовлетворены, имели достаточно пищи, могли вести приятную жизнь, — но все это, как ни думай, не имеет никакой ценности, ибо все, что я мыслю, чувствую и волю, есть лишь отражение хозяйственной жизни, ибо все, что бы человек ни делал, обусловлено хозяйственной жизнью. — Поэтому вообще все социалистические теории Карл Маркс счел лишь теориями и сказал: дело заключается лишь в том, чтобы понять хозяйственную силу, чтобы знать, как протекает хозяйственная жизнь. Локомотиву еще можно дать толчок, чтобы он ехал быстрее, но едет он сам, вещи развиваются сами по себе.
     Вы, естественно, чувствуете, что здесь перекатываются всяческие противоречия, но к этому мы придем позже. Теперь же мы хотим представить, как все это отражается в головах марксистских пролетариев. Карл Маркс и они говорят так: основные формы хозяйственной жизни в ходе времени развиваются одна из другой. В древних условиях Востока совместная жизнь людей была погружена в варварство. Затем пришел тот хозяйственный строй, который разделил людей на господ и рабов, что в Греции самим Аристотелем рассматривалось как необходимость. ... Затем, в Средние Века, в эпоху феодализма, пришло крепостничество... В новое время мы имеем систему заработной платы... когда рабочий продает свою рабочую силу как товар. ... Варварство, рабство, крепостничество, система заработной платы — это те основные формы, в которых развивалась хозяйственная жизнь. Одно мышление у людей в условиях рабства, другое — в условиях крепостничества или при современной системе зарплаты. Ибо все, что люди думают, во что верят, как в способное осчастливить мир, есть идеологическая надстройка. Что люди думают — это может консолидироваться, воздействовать в свою очередь на хозяйственный строй как идеология, консолидированное воззрение, мнение, мысли. Но первоначально они возникают из хозяйственного строя...
     Современная хозяйственная жизнь, по мнению Карла Маркса, имеет тенденцию к концентрации. Эта хозяйственная жизнь сама из себя несет тенденцию, в силу которой предприниматели соединяются в сообщества, тресты и т.д. ... Но этим и подготовляется путь к социализации средств производства. ...Гегель в мышлении прошел через тезис, антитезис и синтез. Карл Маркс перенес все это в экономический процесс: строй предпринимателей ударяется в свою противоположность; пролетарии овладевают сами средствами производства. Хозяйственный процесс делает сам себя. Человек — лишь повивальная бабка того, что происходит само по себе, и нет оснований полагать, что идеологическая надстройка мышления, чувства и воли имеет большое значение. Экономический процесс, говорит Карл Маркс, делает все; а то, что вы думаете, — это накипь на экономическом процессе. ... Важнейшее — это экономический процесс, но он с необходимостью ведет от тезиса к антитезису. То, что вырабатывает пролетариат, отнимается у него предпринимателем. Предприниматель становится экспроприатором. Но процесс присвоения в экономическом развитии превращается в свою противоположность. Как в природе за причиной идет следствие, так возникает экспроприация экспроприатора.
     Нет оснований питать доверие к душевным силам. Именно с худшим наследием буржуазного образования нового времени, с недоверием к душевным силам человека работает эта пролетарская теория. Пролетарий видит себя бессильным, переданным предпринимательству. У него есть понимание теории, которая не претендует на то, что он должен сам себе помогать, поскольку экспроприация экспроприатора сама собой вызывает то, что должно привести к социализации средств производства. Современный способ производства ударяется с необходимостью в свою противоположность. ... Если хотят выработать понимание психологии этого пролетариата, его ощущения, то необходимо принять во внимание, что именно это абсолютное неверие в душевные силы стало значительнейшим приводным колесом в победном шествии марксистского мышления через мир. Марксизм — это вообще не догма, марксизм — это метод наблюдения мира, и именно единственно доступного пролетариату мира — мира хозяйственного строя, хозяйственного развития. Я бы сказал — и думаю, что это соответствует действительности, — пролетариат не верит в какую-то силу мысли — хотя Карл Маркс сказал: философы с помощью мыслей только объясняли мир, однако задача состоит в том, чтобы с помощью мыслей его изменить, — он не доверяет мыслям и их силе, действительности мыслей в каком-либо устройстве, а только опирающемуся на самого себя процессу в хозяйственном строе. ...
     Можно сказать: опирались почти на апокалиптическую надежду, что экспроприация экспроприаторов, необходимая социализация средств производства должна прийти с большим кризисом. ...В этой надежде, с твердой верой работает современный пролетариат. В это верят как в скалу. Вы видите здесь, что марксизм отбрасывает просто теоретические воззрения, ибо они есть идеология, или надстройка, которая, в свою очередь, также может действовать, но первоначально возникает из хозяйственного строя. И тем не менее, в целом это также теория. Невозможно отрицать, что это тоже теория, и как теория — также побиваема; люди ее произвели, и она принесла им определенную веру. И было примечательно: по мере того, как вера буржуазии, которая вовсе не была новой, но лишь старой, традиционной, все более и более меркла, опускалась, — возникала просто материалистическая вера, вера в апокалипсис хозяйственного строя, твердо укоренившаяся в пролетариате. — Ну, а если взглянуть на силу веры, просто на напор веры? Тогда можно сказать: совершенно очевидно, что даже в первых общинах христиан не было столь непоколебимой веры, чем сила веры современного пролетариата в апокалипсис хозяйственного развития: в экспроприацию экспроприатора. ... Вероисповеданием стало это для пролетариата".
     Воспользовавшись гегелевским мышлением, Маркс объекты наблюдал в Англии, где была уже развита промышленность, а следовательно — и пролетариат. Германия же была в то время аграрной страной и социалистические учения, представленные в ней в то время Вайтлингом (1806-1871), Карлом Марло (настоящее имя Винкельблех; 1810-1865), Карлом Робертусом (1805-1875), были поистине мелочью по сравнению с воззрением Маркса. Свое воззрение он выработал в Англии и затем принес в Германию, где как раз зарождался индустриализм. В его учении мышление Гегеля было низведено в экономическую сферу и здесь сделано понятным. Потому все это так прижилось на немецкой почве. "Когда человек берет Гегеля... он может затем думать, но в руках у него ничего не остается. Маркс уже под влиянием Британской империи, индустриализма Британской империи, так изменил мышление, что пролетариату оно было представлено в таком виде: когда придет кризис, ты получишь все, что имеют те люди, которые тебя высасывают. Тебе необходимо лишь думать так, и тем ты уже сделал достаточно. Имей лишь понимание: локомотив едет, лишь слегка подталкивай его, чтобы он ехал побыстрее. Это единственное, что ты можешь. То, что ты думаешь, естественно, есть лишь идеология, но это действует в свою очередь. Они произошли из хозяйственной жизни — твои мысли, а здоровое хозяйственное мышление не возникает через изучение, только благодаря тому, что человек является пролетарием, ибо лишь из этого класса приходит хозяйственное мышление. Итак, ты пролетарий. А поскольку ты пролетарий, то ты мыслишь правильно в смысле современности. Здесь развивается твоя идеология, которой ты можешь воздействовать в свою очередь. Этим ты даешь пинок локомотиву".
     Свое учение Маркс фабриковал в Англии, но в самой Англии оно не подошло, т.к. там не было необходимой противоположности между предпринимателями и рабочими; там они стояли друг к другу ближе. Это можно доказать. Маркс работал с острым гегелевским мышлением, которое в некотором роде есть немецкое мышление. И его система нашла полное понимания отношение в немецком пролетариате. Но вот, к примеру. Эдуард Бернштейн также долго изучал отношения в английской промышленности, но не владел особенно гегелевской диалектикой, а больше старался вжиться в само английское пролетарское мышление. И его воззрение было воспринято как т.наз. социалистический ревизионизм, т.е. как ухудшенное, уже не марксистское мышление; его и понимали мало в пролетарско-социалистической партии, а больше — в различных профсоюзных группах, т.к. оно несколько удобнее для правящих сил, чем марксизм. "Вы видите, здесь перед вами живое доказательство: один приспособился к английскому пролетарскому мышлению и не пришел к марксизму, каким его воспринял непосредственно немецкий пролетариат, поскольку этот марксизм хотя и изготовлен в Англии, но там он не нашел почвы, не нашел почвы в людях. Он нашел ее прежде всего в немецких рабочих. Отсюда он затем разошелся по разным направлениям. Но не в той ортодоксальной неподвижности, жесткости, с той безграничной силой веры, как в немецком пролетариате. ... Вы видите, это теория, как я сказал — хотя все теории объявлены просто идеологией, — теория, проникшая в сердца и души, развившая колоссальную интенсивность веры. Но когда она, как теория, становится фактом, то как факт она развивает определенную неподвижность теории". Немецкий пролетариат обучен, наполнен марксизмом, но элементарных вещей, если они не созвучны со ставшим фактом марксизмом, он понять не может. Например, пролетариат никогда не протестует против того, что он производит: пушки или что-либо другое.
     Диалектический процесс мстит и самому марксизму. "Ведь он исходит из того, что хозяйственная жизнь подлежит самоуправлению, так что то, что должно произойти, происходит само по себе; нужно лишь подталкивать локомотив. А когда будут свергнуты старые правящие силы, он встанет на их место, т.е. он стремится к власти, исходящей от людей. Он хочет делать то, что должно происходить. Он апеллирует, опять-таки, к человеку, к тому, что он сам взойдет наверх и получит власть, которую раньше имели другие. Так обстоит дело в теории. А на практике действует, я бы сказал, как месть диалектики марксизму, эта современная ужасная военная катастрофа, которая внезапно на больших пространствах земли дала возможность взять власть более или менее в руки пролетариата не из хозяйственного строя, а совсем из другого строя, лучше сказать, из нестроя, беспорядка. Это примечательный, очень примечательный процесс. И он станет еще более примечательным, этот процесс, когда распространится на отношения по всей Земле". 185-а(6)