430. Эд.ф.Гартман "совершенно отделил метод от результатов гегелевской философии и пояснил: положительное у Гегеля находится вне и даже вопреки его методу; то, что он дает, обладает несомненной ценностью. Метод же, по его мнению, нуждается в основательной реформе. И исходя из этого он пришел в связь с естествознанием. Требование искать научные результаты лишь на пути наблюдения, которое постоянно энергично выдвигает естествоиспытатель, стало и его требованием в сфере философии. ... Но он отстаивал взгляд, что также и Гегель к своим действительно честным результатам пришел благодаря такому же методу и что вообще к позитивным научным утверждениям можно прийти только таким образом". Гегеля не мучила жажда действительности, но он пришел к высшей действительности. В таком положении находился и Гартман. Он считал, что не все причины встречаемого в мире можно чувственно воспринять, но все — помыслить. Как нам необходима "идея, чтобы возникло представление, скажем, организма, так нечто аналогичное имеется в самой вещи, что и осуществляет ее в действительности. Аналог в действительности тому, что соответствует идее в нашем сознании, Гартман называет бессознательной идеей.
     Однако такое понятие идеи не особенно отличается от того, что называет идеей Гегель. Гартман утверждает не что иное, как следующее: что вовне, в мире действует как причины вещей и процессов, внутри сознания является в форме идеи. ... Гегель говорит: если ты постиг мир идей в твоем сознании, то ты постиг объективное содержание мира". Но если Гегель ищет мир идей в нашем внутреннем и придает ему логический характер, то Гартман говорит: "идеи как логическое, каковыми они попросту находятся в нас, в мыслях, могут, самое большее, вновь обусловливать идеи логическим образом, но не производить вещи действительности. В дополнение к этому необходимо второе, сила, нечто попросту нелогическое". От этой высшей действительности я также узнаю лишь представителей, посланных в мое сознание. "Но если я спрашиваю себя, какова сила во мне, которая все это осуществляет, делает действительностью то, что обусловлено логикой, то я нахожу мою волю.
     Некий аналог этому должен господствовать также и во внешнем мире, чтобы иначе бессильным идеям действительности даровать насыщенное бытие. Этот аналог Гартман называет бессознательной волей. Бессознательная идея и бессознательная воля вместе образуют бессознательный дух, или бессознательное". Гартман не утверждает, что бессознательная идея или воля существуют во внешнем мире из того же источника, что и их сознательные представители в нашем духе. "Более того, он твердо стоит на том, что мы не знаем о качестве того, что идее и воле соответствует в объективном, но что для нас твердо установлено лишь одно: такой аналог существует".
     "Гартман обозначает отношение имеющегося в сознании нечто к существующему по ту сторону, к неизвестному для нас, трансцендентальным. Поэтому свое мировоззрение, принимающее такую реальность и приводящее с нею в связь содержание сознания, он называет трансцендентальным реализмом". Все, что мы знаем в мире, является, по Гартману, реализованным через волю идеальным. Мировые законы — не логической природы. Необходимо от логического обдумывания переходить к наблюдающему исследованию того, что за творение плетет воля из вечного источника бытия. Результат наблюдения — опять идея, но извлеченная из действительности (естествоиспытателей Гартман упрекал в неумении наблюдать идеи.) Сущность мирового процесса составляет осуществление бессознательной идеи через бессознательную волю. Этическое воззрение Гартмана можно назвать пессимизмом, но это пессимизм, отличный от шопенгауэровского. У того воля — единственный мировой принцип, а мысль — лишь "продукт мозга"; поэтому мир бессмысленен. Этика Гартмана ищет удовлетворения в бессамостном жертвенном деянии. Действовать следует, зная прошлое и фактические потребности настоящего. По этой причине Гартман был врагом либеральной партии. Он всегда хотел знать связь стремления к реформам с существующим и с великими культурными целями человечества. Каждая культурная эпоха есть подготовление к следующей, и потому недопустимо отсекать ни одну культурную ветвь. Христианство Гартман считал не абсолютной религией, а фазой в религиозном развитии человечества. В социальной сфере Гартман считал необходимым "полное отделение всех партий от хозяйственной и религиозно-церковной" жизни. Э.Гартман отталкивал абстрактный идеализм шелленгианцев, противопоставляя ему свой, "конкретный", ищущий основание в самом эстетическом объекте. Но что это за объект, в котором осуществлено "прекрасное"? — Это блистание (видимость) реальности, производя которое, художник использовал реальный продукт как средство. 30 с.291-300

     627. По поводу упреков, сделанных Э.Гартманом в адрес "Философии свободы". "Абсолютный феноменализм, каким он выступает в философии Юма, является преодоленным благодаря попытке так охарактеризовать мышление, что через него чувственный образ мира лишается своего феноменального характера, мышление делается явлением объективного мира. Субъективный феноменализм Беркли при таком понимании теряет свою правомерность, когда указывается, что в мышлении человек срастается с объективным миром, и потому теряет всякий смысл утверждение, будто бы мировые феномены не существуют вне восприятия. В отношении человеческого панлогизма в мышлении (следует видеть) первоначальный член чисто духовной способности познания человека, а не последний член обычного сознания, которое чувственное содержание мира понятийно отображает в теневых идеях. В отношении гетевского индивидуализма предпринята попытка достроить его за счет указания на то, как одно лишь понимание человеческой свободы делает возможным существование мировоззрения, опирающегося на теоретико-познавательный фундамент "Философии свободы". Лишь когда познано объективное существо мира мысли и благодаря этому душевная связь человека с этическим мотивом входит в созерцание как сверхсубьективное переживание, может быть постигнуто существо свободы. ... Упрек, делаемый моему миропониманию в солипсизме, безоснователен по той причине, что оно указывает место мышления в объективном мировом целом, т.е. указывает непосредственно на то средство познания, которое невозможно в солипсизме. Упоминание об опасности абсолютного иллюзионизма и агностицизма в отношении моей "Философии свободы" может сделать только тот, кто отрицает живое мышление, на которое я указываю, в его ценности для действительности и для кого остается неосознанным, что свое воззрение он противопоставляет мне в мышлении. Если в мышлении видеть лишь то, что в нем видит Э. фон Гартман, то с отклонением трансцендентального реализма возникает в действительности иллюзионизм и агностицизм, в то время как мой взгляд на мышление ведет как раз к тому. что благодаря его силе и действительности делается невозможным никакой иллюзионизм и агностицизм. В заключение своих суждений Эд.ф.Гартман высказывает подозрение, что мое основное теоретико-познавательное воззрение выведено из понятийного как простого отображения чувственного и исторического мира. Для него в этой точке кончается всякая философия и всякое стремление к мировоззрению; для меня же здесь начинается вступление человеческой силы познания в мир Духовной науки. Он называет это "обвалом в пропасть нефилософии"; я же назвал бы это ... восхождением от обычного к "созерцающему" сознанию". 35, с.328-30