Действия Люцифера и Аримана в человеке

389. "Человек стоит в середине между царством Ангелов и животным царством. Его внешняя физичес­кая форма в древние времена сильно напоминала животную форму, но она была одушевлена... Не имея ни малейшего представления о том, что происходило в той области, геологи и палеонтологи роются сегодня в человеческих остатках, которые имеют убегающий назад лоб, звероподобный облик, и верят, что так можно свести человека к животному. В отношении внешнего физического облика это было так, но чем бо­лее животный вид имела эта форма, тем более она была проодушевлена древней мудростью. ...
     Первобытный человек был исполнен сверхчеловеческим. Но он возрастал, вопреки этому развивая все более животнообразные формы, пока не стал неким родом сверхживотного, соединив в себе различные животные облики. В этом сверхживотном могло пребывать существо совсем иного рода, чем обыкновенное существо Ангела, — ариманическое существо. И как раз в то время, когда дотлевала прадревняя мудрость, становясь традицией, тот человек становился все сильнее и сильнее, усваивая своей животной организацией рассудочность. И так мы ви­дим, как с VIII дохристианского столетия человек сначала медленно, а потом все быстрее развивается та­ким образом, что из его внутреннего произрастает некий род сверхживотного существа ариманического рода, а проодушевление приходит с другой стороны.
     Ариманическое существо встречается в человеке с люциферическим существом такого рода, что оно уже с давних пор старается увести человека с его пути. Можно сказать, что люциферическое существо, одушевляющее человека на Земле, хочет его с Земли увести, постоянно тянет его в сверхчеловеческое. Оно хотело бы куда больше, чем Ангел, обладать им, не допускать его до низших функций физического орга­низма. Люциферическое существо гневается на ходящего на своих двоих по Земле человека, связанного своими низшими функциями с Землей; все животное люциферические существа хотели бы совлечь с человека, и в этой эпохе бытия они, например, не хотели бы пускать его в физические воплощения, но удержать в жизни, протекающей между смертью и новым рождением. Других же существ, ариманических, можно назвать сущест­вами боли. Ибо они стремятся к человеческому облику, но достичь его не могут. Через ужасную боль, по сути говоря, проходят эти ариманические существа. Это подобно тому, как если бы животное смутно чув­ствовало в себе: ты должно выпрямиться, ты должно стать человеком, — как если бы оно хотело все в се­бе разорвать. Эту ужасную боль чувствуют ариманические существа. И она может быть умерена лишь тог­да, когда они подходят к человеку и овладевают его рассудком. Рассудок охлаждает их боль. Потому они и вчленяются в человеческий рассудок, вонзают в него когти всем своим существом, влезают до моз­га костей. ... Т.обр., человек является полем битвы между люциферическим и ариманическим. И можно сказать: люциферическое протягивает руку в игру всего художественного, всего абстрактно-теологического; ариманическое представляет собой нечто, как бы выходящее из материального мира, проходящее сквозь животное царство, что с болью стремится к человеку, желая овладеть рассудком, но постоянно отбрасывается в человеке назад сверхчеловеческим существом и, отлетая назад, желает захватить с со­бой рассудок. Это есть нечто, постоянно желающее все вновь и вновь проникнуть внутрь человека и удержать его при обычном рассудке, не желающее допускать его до имагинаций, инспираций, поскольку, оставаясь с ним, человеческое существо может умерять его муки".208 (14)

390. "Если бы не произошло люциферического влияния, то Духи Формы создали бы человеческую форму как имагинацию. Вместо костной системы райский человек имел бы имагинацию. Духи Движения вместо му­скулов дали бы ему инспирацию, а Духи Мудрости вместо материи нервов дали бы ему интуицию".134 (4)

653. "Воля движется намного медленнее, чем мысли. ... Благодаря этому в эволюции постоянно выступали разногласия между жизнью мыслей и жизнью воли... Обратитесь к древнему состоянию рабов в Риме: там возникла злоба, волевые импульсы, приводившие рабов к восстаниям. Картина совершенно изменилась в XIX и XX веках. Современную социал-демократию не следует сравнивать исторически с восстаниями древних рабов; она представляет собой нечто иное, она рождается из теории, из таких творений, как те, что принадлежат Лассалю, но главным образом Карлу Марксу, из теории классовой борьбы. Нечто чисто критическое, чисто теоретическое, покоящееся на мыслях поставило людей на ноги, поставило агитаторски. Почему?
     Поскольку люди восприняли марксизм агитаторски, то они имели те же импульсы воли, что и в 40-х годах. С волей они ещe не ушли вперeд. Из разногласия с волей пришло всe то, благодаря чему в XIX в. через водительство определeнных сил чисто интеллектуальное движение масс стало возможным увлечь агитацией. ...
     В XIX в. — частично, — когда духи тьмы ещe были наверху, а затем — когда они уже были внизу, —в этом XIX в. духи тьмы через определeнное течение хотели опекать материальный рассудок. Здесь вы видите их действующими, здесь вы видите ещe эмоции 30-40-х годов, здесь вы видите их действующими не только в рассудке, чтобы людей в чeм-то убедить, здесь вы видите рассудок действующим прямо в агитации, в революции, в революционных вожделениях и т.д. Ещe никогда рассудок таким образом не приводил к власти". 177(14)