310. "Исследуйте литературу, исходящую от иезуитов — но исследуйте точно, — и вы увидите, что по образу чувств, представлений, она наиболее материалистична; она стремится знание удержать целиком в чувственном мире и строго отделяет его, как имеющее дело только с чувственными наблюдениями, с экспериментально наблюдаемыми фактами, от предмета веры или откровения. В смысле этих представлений никогда не должно быть возведено моста между внешней наукой и верой". Предпосылки этой тенденции заложены в развитие ещe в далeком прошлом. Ещe в древнейшие времена существовал круг люциферически инспирируемых людей, называвших себя — если это перевести на современный язык — "представителями материального". Они ставили себе цель в корне уничтожить возникавшую науку и не пустить человечество к свободе. Они делали различие между человеческим и божественным знанием, что в их время было неправомерно. Широкие массы людей, выраставшие из божественного знания, вновь затоплялись им, погружаясь в мечтательность. И это отразилось как на выработке человеческой науки, так и на выработке речи. Этот круг людей говорил другим людям: следуйте за нами. Вы достигнете материального с помощью сил, которыми мы вас вооружим с помощью божественного знания; тогда вы мигом завоюете Землю.
     "И как в те отдаленные времена людям хотели дать слишком много знания о сверхчувственном, так их последователи теперь хотят дать как можно меньше знания о нем. Те хотели сверхчувственное знание дать неправомерно, эти хотят оставить людям лишь чувственное знание".
     "И как в древние времена не хотели человека допускать к его полной земной задаче: постепенно вживаться в материальное, так теперь сторонники разделения веры и знания хотят удержать его в пределах земной задачи и не позволить развиваться далее от Земли. И те, кто способствует ныне материализму, называют себя "спиритуалистами", духовенством. Источники материализма сегодня —это не Бюхнер, Молешотт, Фогт, а Рим и всe, что имеет какое-либо дело с этим центром материализма. ... Что в Риме хотят из сверхчувственного завоевать для людей, — есть всемирноисторическая ложь нового времени, и это должно быть ясно и отчeтливо увидено ". Протестанты и евангелисты в этом отношении следуют с Римом одним путeм. 197(8)

1460."Даже протестантская государственная церковь стоит ближе к римскому католицизму, по крайней мере по видимости, чем, например, православная, т. наз. русская государственная церковь, в которой государственно-церковное никогда не играло существенной роли". 185(9)

     286. "Номинализм, собственно говоря, реальное видит только в многообразии, во множественности. Только реалисты могли в совокупности, в универсальном также видеть нечто реальное". И здесь возникает трудность для теоретической философии. Для номиналистов Божественная Троица распадается на три личности. Но реалисты с этим еще могут справиться. "Центральная догма о Троице... связана с дилеммой: "реализм или номинализм", с тем или другим постижением сути универсалий. Поэтому вам должно стать понятно, что когда кантова философия во все большей мере становилась философией протестантских кругов в Европе, в католических кругах возникла на это реакция, которая состояла в том, что на этой почве было заявлено: необходимо вновь и точно исследовать старую схоластику, необходимо обосновать, что, собственно, имела в виду схоластика. Короче говоря, люди попытались — поскольку не были в состоянии новым образом достичь созерцания духовного мира — реконструировать схоластику. Возникла обширная литература, поставившая себе задачу сделать вновь доступной людям схоластику. ... В 1879 году появилась энциклика папы Льва ХIII. В ней католическим теологам вменялось в обязанность изучение Фомы Аквинского". 165(12)

     306. "Для Парацельса было важно прежде всего выработать идеи о природе, проникнутые духом высшего познания. Родственным ему мыслителем является Валентин Вейгель (1533-1588), применивший подобные же представления преимущественно к собственной природе человека. Он вырос из протестантской теологии в таком же смысле, как Экхарт, Таулер и Сузо — из католической. У него есть предшественники в лице Себастьяна Франка и Каспара Швенкфельдта. В противоположность церковной вере, державшейся внешнего учения, они призывали к углублению внутренней жизни. Им дорог не Иисус, которого проповедует Евангелие, а Христос, Который может быть рожден в каждом человеке как его более глубокая природа и Который должен стать для него искупителем от низшей жизни и вождем к идеальному восхождению.
     Вейгель скромно и незаметно отправлял свою пасторскую должность в Цшоппау. Только из оставшихся после него сочинений, напечатанных в ХVII в., стало кое-что известно о весьма значительных идеях, возникших у него о природе человека. (Из его сочинений назовем: "Золотой Ключ, или как познать всякую вещь без ошибки; многим высокоученым неведомое и однако всем людям необходимое знание", "Познай самого себя", "О месте мира"). Вейгель стремится уяснить себе свое отношение к учению церкви. Это приводит его к исследованию основных устоев всякого познания. Может ли человек познать что-либо через вероучение? В этом он сможет дать себе отчет только тогда, когда узнает, как он познает. Вейгель исходит из самого низшего рода познания. Он спрашивает себя: как познаю я чувственную вещь, когда она предстоит мне? Отсюда он надеется подняться до такой точки зрения, на которой он сможет отдать себе отчет в наивысшем познании. ... "Так как в естественном познании должны быть .две вещи, как-то: объект, или предмет, который должен быть познан и увиден глазом, и глаз, или познающий, который видит объект, или познает, то вот и сопоставь: от объекта ли в глаз исходит познание или же суждение, или познание исходит из глаза в объект". (Золотой Ключ).
     Тут Вейгель говорит себе: если бы познание исходило из предмета (или вещи) в глаз, то от одной и той же вещи необходимо должно было бы идти одинаковое и совершенное познание во все глаза. Но это не так, а каждый видит сообразно своим глазам. Только глаза, а не предмет могут быть причиной, что от одной и той же вещи можно получить множество различных представлений. Для пояснения Вейгель сравнивает зрение с чтением. Если бы не было книги, я, конечно, не мог бы читать ее; но она может, пожалуй, и быть, и все же я ничего не смогу прочесть в ней, если не умею читать. Итак, книга должна быть; но сама по себе она не может дать мне решительно ничего; все, что я читаю, я должен извлечь из себя. Такова же сущность природного (чувственного) познания. Цвет присутствует как "предмет", но он ничего не может дать глазу сам по себе. Глаз должен из самого себя познать, что такое цвет. Как содержание книги не находится в читателе, так не находится и цвет в глазу. Будь содержание книги в читателе, ему незачем было бы и читать ее. Тем не менее при чтении это содержание исходит не из книги, а из читателя. Так и с чувственной вещью. Что такое чувственная вещь вовне — это не извне входит в человека, но исходит изнутри его. Основываясь на этих мыслях, можно было бы сказать: если всякое познание исходит из человека в предмет, то познается не то, что есть в предмете, а только то, что есть в самом человеке.
     Подробную разработку этого хода мыслей мы находим в воззрениях Иммануила Канта. (Ошибочные стороны этого хода мыслей указаны в моей книге "Философия Свободы". Здесь я должен ограничиться упоминанием, что Валентин Вейгель с его простым, безыскусным образом представления стоит гораздо выше Канта). Вейгель говорит себе: если даже познание и исходит из человека, то все же в нем проявляется — но только окольным путем, через человека — сущность самого предмета. Как посредством чтения я узнаю содержание книги, а не мое собственное, так и посредством глаза я узнаю цвет предмета, а не тот, который у меня в глазу или во мне. ... Так разъяснил себе Вейгель сущность чувственного познания. Он пришел к убеждению, что все, что имеют сказать нам внешние вещи, может проистекать только из вашего внутреннего мира. Человек не может оставаться пассивным, если хочет познать чувственную вещь; он должен быть деятельным и извлечь познание из самого себя. Предмет только пробуждает в духе это познание. Человек поднимается к высшему познанию, когда дух сам становится своим объектом. На чувственном познании можно увидеть, что никакое познание не может войти в человека извне. Следовательно, и высшее познание тоже не может прийти извне, а может лишь быть пробуждено внутри человека. Поэтому не может быть и внешнего откровения, но только внутреннее пробуждение. И как внешний предмет ждет, пока к нему не подойдет человек, в котором он может высказать свою сущность, так и человек, если он хочет стать для себя предметом, должен ждать, пока в нем не пробудится познание его сущности. Но если в чувственном познании человек должен вести себя деятельно, чтобы вынести навстречу предмету его сущность, то в высшем познании он должен оставаться пассивным, так как теперь он сам является для себя предметом. Он должен получить в себе свою сущность. Поэтому познание духа является ему как просветление свыше. И Вейгель называет высшее познание, в противоположность чувственному, "светом благодати". Этот "свет благодати" в действительности есть не что иное, как самопознание духа в человеке или возрождение знания на высшей ступени созерцания. Однако как Николай Кузанский на своем пути от знания к созерцанию не дает приобретенному им знанию действительно вновь родиться на высшей ступени, но ошибочно принимает за новое рождение то церковное учение, в котором он был воспитан, так происходит это и с Вейгелем. Он приходит к истинному пути и опять теряет его в то самое мгновение, как вступает на него. Кто хочет идти путем, на который указывает Вейгель, тот может считать его своим вождем лишь до исходной точки этого пути". 7(6)