II. НАУКА

     160б. "Естествознание атеистично,
     биология — пантеистична,
     психология — политеистична,
     Духовная наука — теистична".
    
     "Перед совестью антропософов стоят:
     1. современное естествознание,
     2. виталистическая философия,
     3. более старая психология,
     4. религии.
     Более старый витализм есть нечто иное, чем современный. Этот последний не способен устоять наравне с механизацией жизни; первый содержит в себе своего Гомункулуса.
     Сохранение энергии (закон) есть смерть витализма". Д. 21, с. 6-7

     218. "Вейсман, биолог второй половины XIX в., обнаружил, что в любом живом организме самым существенным является взаимное действие органов друг на друга (у низших существ — разных частей тела). Знание этих взаимных влияний позволяет нам понять, как живет организм, но вначале ничто не выдает того, что он смертен. Когда изучают только организм, говорит Вейсман, то не находят ничего, что указывало бы на возможность смерти. Единственное доказательство, что организм должен умереть, — это труп. Это говорит о том, что живого существа недостаточно для того, чтобы дать нам идею о смерти. В то же время, труп приносит нам доказательство того, что в организме есть нечто, приводящее его к смерти.
     Но, прибавляет Вейсман, есть целый мир органических существ, где никогда не бывает трупов, — это одноклеточные существа. Действительно, у них не существует трупов, они только делятся.
     Когда размножается одноклеточное существо, то оно разделяется на две части; затем каждая из двух новых клеток, в свою очередь, разделяется на две, и т.д. Превращения у этих существ происходят так, что никогда не образуется трупа. Одноклеточные существа, заключает Вейсман, бессмертны. Эта идея о бессмертии одноклеточных существ создала эпоху в биологии XIX в. Почему же считали их бессмертными? — Потому что среди них не находят трупов и что только вид трупа может дать идею смерти. Из этого логически следует, что живые существа, не оставляющие трупов, бессмертны". Однако "как только появляется тенденция к разделению, то это значит, что начинается умирание". 326 (5)

     219. "На заре научной эры человек отбрасывает от себя физику и химию, а с другой стороны, он прячет психологию в самого себя. Эволюцию этого процесса можно проследить у таких мыслителей, как Бэкон и Локк. В их произведениях можно увидеть, как все, что душа получала из внешнего мира: звук, свет, тепло и т.д. — было понемногу включено в самого чело-века.
     Еще более худшее происходит в отношении "я", чувство которого все более и более сокращается и приводится, можно сказать, к одной точке. Т.обр., философам легко отрицать его существование. В древности у людей не было сознания своего "я", но у них было внутреннее ощущение его. Такое присутствие "я" обосновывало базу для науки более возвышенной, чем психология, и которую можно назвать пневматологией. Эту пневматологию человек также погружает в самого себя, отделяя ее от мироздания, и ограничивает ощущение своего "я" чем-то бесконечно слабым и тонким".
     "Итак, если видеть первопричину физических и химических наук в эф.теле человека, а психологии — в астр.теле и "я", то можно сказать, что, переходя от древности к современной научной эре, человек выбросил из себя то, что было физикой и химией, применяя их только к природе. Наоборот, материальные концепции психологии и пневматологии изолируются от физической природы. В психологии еще сохраняется достаточно жизни для того, чтобы человек мог находить слова для обозначения того, что происходит в его душе. Но чувство "я" становится таким тонким, что пневматология полностью исчезает. "Я" становится теперь не более чем с трудом воспринимаемой точкой. Вот что осталось от той гармоничной внутренней жизни прошлых времен, когда говорили о четырех элементах — земле, воде, воздухе, огне; при этом землю ощущали в своем физ.теле, воду — в движении органических жидкостей, вызываемых эф.телом, воздух — в астр.теле, в мышлении, в чувстве, в воле, потому что мысль, чувство и воля казались человеку втекающими и вытекающими вместе с воздухом, который он вдыхал. А тепло, или, как тогда говорили, огонь, человек ощущал в "я". 326 (8)

     661. "Способ, каким понятие (идея) изживается в чувственном мире, создает разницу между царствами природы. Если чувственно-действительное существо достигает лишь такого бытия, что оно стоит целиком вне понятия, и лишь им, как законом, управляется в своих изменениях, то мы называем это существо неорганическим. Все, что происходит с ним, возводимо к влиянию других существ; и как два таких существа воздействуют одно на другое, объяснимо с помощью стоящего вне их закона. В этой сфере мы имеем дело с феноменами и законами, первоначальные из которых можно назвать прафеноменами. В этом случае понятийное, которое нужно воспринять, стоит вне восприятийной множественности.
     Но чувственное единство уже само указывает за свои пределы, оно может, если мы хотим его постичь, понудить нас пойти далее, к более широким, чем воспринимаемые нами, определениям. Тогда является понятийно постигаемое как чувственное единство. Оба, понятие и восприятие, не идентичны: понятие является не в н е чувственного многообразия, как закон, а в нем — как принцип. Оно лежит в его основе как нечто пронизывающее его, более не воспринимаемое чувственно, что мы называем типом. С ним имеет дело органическое естествознание.
     Но также и здесь понятие еще не является в своей собственной форме как понятие, а сначала как тип. Когда же оно выступает не как всепронизывающий принцип, а в своей понятийной форме, то оно является как сознание; тогда, наконец, приходит к явлению то, что на предыдущих ступенях пребывает в ином. Понятие здесь само становится восприятием. Мы имеем дело с самосознающим человеком.
     Закон природы, тип, понятие — это суть три формы, в которых изживается идеальное. Закон природы абстрактен, стоит над чувственным многообразием, он господствует в неорганическом естествознании. Здесь идея и действительность полностью разъединены. Тип соединяет их в сущность. Духовное становится действующей сущностью, но действует оно не как таковое. Его, как такового, здесь нет, но оно, если его хотят рассматривать сообразно его бытию, должно быть увидено как чувственно-образное. Так пребывает оно в царстве органической природы. Понятие присутствует воспринимаемым образом. В человеческом сознании воспринимаемо само понятие. Созерцание и идея покрывают одно другое. Они суть идеальное, которое созерцаемо. Поэтому на той ступени идеальное ядро бытия нижних ступеней природы приходит к явлению. С человеческим сознанием дана возможность тому, что на нижних ступенях бытия просто имеется, но не является, стать также являющейся действительностью". 1(16)

     662. "Нужно прежде всего направить свое мышление на вопрос: откуда мы берем содержание того всеобщего, как частный случай которого мы рассматриваем отдельное органическое существо? Мы очень хорошо знаем, что специализация совершается под влиянием воздействий извне. Но саму специализирующуюся форму мы можем вывести из некоего внутреннего начала. Почему развилась именно эта особенная органическая форма — об этом мы узнаем, когда изучим окружающие условия этого существа. Но ведь эта особенная форма есть нечто и сама по себе, она является нам с определенными свойствами. Мы видим, в чем здесь дело. Внешнему явлению противостоит некое, в самом себе формирующееся содержание; оно и дает нам путеводную нить. чтобы вывести заключение об этих свойствах. В неорганической природе мы воспринимаем известный факт и для объяснения его ищем другой факт, третий и т.д.; в результате этого первый факт является необходимым следствием остальных. В органическом мире это не так. Здесь кроме таких фактов нам необходим еще один. Мы должны положить в основу воздействий, оказываемых внешними условиями, нечто такое, что не определяется пассивно этими условиями, но что активно из самого себя определяет себя под их влиянием.
     Но что же такое эта основа? Она не может быть не чем иным, как тем, что является в особенном в форме всеобщего. В особенном же всегда является определенный организм. Эта основа есть поэтому организм в форме всеобщего: всеобщий образ организма, охватывающий в себе все особенные формы последнего.
     Следуя Гете, мы назовем этот всеобщий организм типом. Какие бы другие значения ни имело слово "тип" в нашем словоупотреблении, здесь мы применяем его в смысле Гете и имеем в виду одно только вышеупомянутое значение. Этот тип ни в каком отдельном организме не развит во всем своем совершенстве. Только наше мышление на ступени разума в состоянии постичь его, извлекая его как всеобщий образ из явлений. Следовательно, тип есть идея организма: животность в животном, всеобщее растение в отдельном растении.
     Тип не следует представлять себе как нечто твердое, неизменное. Он отнюдь не имеет ничего общего с тем, что самый выдающийся противник Дарвина назвал "воплощенной творческой мыслью Бога". Тип есть нечто вполне текучее; из него выводимы все отдельные виды и роды, которые можно рассматривать как подтипы или специализированные типы. Тип не исключает теории эволюции. Он не противоречит факту развития органических форм друг из друга. Он есть только разумный протест против мысли, будто органическое развитие целиком исчерпывается последовательно возникающими, фактическими (чувственно воспринимаемыми) формами. Тип есть то самое, что лежит в основе всего этого развития. Он устанавливает взаимосвязи в бесконечном многообразии. Он есть внутреннее содержание того, что нам знакомо как внешняя форма живых существ. Теория Дарвина имеет своей предпосылкой такой тип.
     Тип есть истинный праорганизм; смотря по тому, как он специализируется в мире идей, он есть прарастение или праживотное. Никакое отдельное чувственно-действительно живое существо не может быть типом. То, что Геккель иди другие натуралисты называют первичной формой, есть уже специализированная форма; в то же время она — простейшая форма типа. Тот факт, что тип во времени раньше всего проявляется в простейшей форме, еще не означает, что следующие друг за другом во времени формы являются следствием предшествующих. Все формы суть следствия типа — как первая, так и последняя, — его явления. Его мы должны класть в основу истинной органики, а не производить просто отдельные виды животных и растений друг от друга. Красной нитью проходит тип через все ступени развития органического мира. Его следует нам держаться и с помощью его исследовать это великое многообразное царство. Тогда оно станет нам понятным. Иначе оно распадается, как и весь прочий мир опыта, на бессвязное множество единичных явлений. Даже когда мы сводим более позднее и сложное к его прежней более простой форме и думаем, что видим в последней нечто первоначальное, то мы ошибаемся, ибо мы выводим только одну специализированную форму из другой, тоже специализированной". 1(15)

     667. "Идеальное единство выводит из себя ряд чувственных органов во временной последовательности и в пространственном, рядоположенном бытии, и совершенно определенным образом замыкается от остальной природы. ... Это означает, что сущность органического можно понять только в его становлении, в его развитии. Неорганическое тело ограничено, жестко приводится в движение только извне, а внутренне оно неподвижно. Организм содержит беспокойство в себе, постоянно преображает себя изнутри, образует себя в метаморфозах. К этому относится следующее изречение Гете: "Разум обращен на становящееся, рассудок — на ставшее; первого не заботит: для чего? Второй не спрашивает: откуда? — Разум радуется развитию: он желает удержать все, чтобы смочь этим воспользоваться"; и: "разум господствует только над живым; ставший мир, которым занимается геогнозия, — мертв" ("Изречения в прозе")".
     "Все чувственные отношения в живом существе не являются следствием других чувственно-воспринимаемых отношений, как это имеет место в неорганической природе. Все чувственные качества являются здесь скорее следствием иных качеств, которые чувственно более не воспринимаемы. Они являются как следствие парящего над чувственными процессами высшего единства. Облик корня обусловливает ствол, а этот, в свою очередь, — листья и т.д.; но все эти формы обусловлены стоящей над ними, не проявляющейся чувственно формой; хотя все они присутствуют здесь, но один для другого, а не благодаря друг другу. Они не обусловливают один другого, а сами обусловлены чем-то другим... Мы должны выйти из чувственного мира. Наблюдения больше не достаточно, мы должны единство постичь понятийно, если хотим объяснить явление". 1(4)

     668. "Шельвер и Хеншель (ботаники) писали удивительные вещи о росте растений, крайне удивительные вещи, но Гете просматривал их с большим удовольствием. Для современного ботаника вся эта история отношений Гете с Шельвером и Хеншелем — сплошное безумие, но, как сказал ап.Павел: "Глупость пред людьми может оказаться большой мудростью пред Богом".
     Шельвер был против всего способа рассмотрения растений ботаниками. Он говорил, примерно следующее: в растительном мире не содержится никаких идей, но растение растет потому, что оно растение и производит себе подобное. Оплодотворение он рассматривал как нечто второстепенное, как заблуждение природы. Растение просто из самого себя, по мнению Шельвера, должно воспроизводить другое растение . 175(I1)

     680. "Если следствие должно возникнуть в физическом, то причина должна длиться, должна продолжать действовать. Когда прекращается причина, то кончается и следствие. Так что мы можем это записать в таком изречении: минеральное царство: одновременность причины и следствия в физическом. ... Растительное царство: одновременность причины в физическом и в сверхфизическом (в эфирном пространстве)".
     "Многое в животном, что подобно растительному, я могу объяснить из эфирного мироздания, но никогда — того, что в животном выступает как движение, а также того, что выступает в животном как ощущение".
     "Причина способности ощущать и двигаться находится в мире причин не одновременно, а до возникновения животного существа". "Если мы ищем прошлую сверхфизическую причину в далях времени, то мы должны снова вернуться в физическое. ... А когда мы идем во времени назад и возвращаемся опять на Землю, то мы, разумеется, приходим в предыдущую человеческую жизнь. ... Животное царство: прошлая сверхфизическая причина настоящего следствия. Человеческое царство: прошлая физическая причина настоящего следствия в физическом". 235(2)