163.В развитии человека были, кроме богов, деятельны его физ., эф., астр. тела и "я". Их действие вырабатывало типы обликов. Те, у кого на верхнюю часть тела особенно воздействовала физическая натура, принимали облик тельца, апокалиптического быка, но не современного вида, который теперь в упадке. У кого особенно деятельным было эфирное тело, образовывали львиный тип. Где преобладало астральное тело — образовывался тип орла. Чрезмерная астральность затем отпала и поднялась с земли как птичье бытие. Где преобладало "я", там происходило гармоничное соединение всех трех натур. Этот тип выражен в сфинксе с львиным туловищем и орлиными крыльями; он также содержит в себе нечто от тельца; в ранних вариантах он даже имеет хвост рептилии. Спереди возвышается голова человека.106 (8)
     "Если ты теперь обратишь свой взор на восток и тебе в духе явится действительность, то в свете высей ты увидишь моего Орла, который желает принести тебе мудрость Востока. Под ним же ты увидишь коршуна — моего врага, который так влияет на твое мышление, что мудрость для тебя может стать изнуряющей силой, пожирающей твои члены по мере того, как ты земным мышлением ищешь постижения мудрости.
     Если ты душевный взор обратишь на юг, то ты сможешь увидеть в свете высей моего Ангела, который должен нести твоим чувствам откровение красоты; но мой враг указывает тебе на сову, что находится ниже; она в откровения духовной красоты может подмешать силы, которые в твою душу, когда она во время сна странствует вне тела, могут насадить желание восстать против красоты и увести чувства прочь от откровений духа.
     Если ты душевный взор сможешь обратить на запад, то в свете высей ты увидишь моего Льва, того посланца, который твою душу способен наделить силой, происходящей из духа; она сделает тебя сильным. Однако под моим Львом ты увидишь черного ворона — моего врага, который в твоей душе насаждает желание духовную силу постоянно закрывать физической.
     Так не дано твоей душе, когда она проходит через послеатлантические инкарнации, незамутненно переживать то, что несут ей мудрые вестники правильных мировых духов".265, с. 178
     "Орел: в теле изнуряясь — дневное бодрствование.
     Сова: пронизывая ночь — —
     Ворон: культуру затемняя — ".
     265, с. 206

621. Когда родился Гаутама Будда, он был еще Бодисаттвой. Это значит, что он явился как существо, до уровня которого он развил себя в своих предыдущих инкарнациях. Так что тот, кого обычно называют Буддой, родился, благодаря своему отцу Суддходане и матери Майядеви, как Бодисаттва. Но благодаря тому, что он родился как Бодисаттва, он уже ребенком "в высшей степени обладал способностью ясновидения". Во времена, когда родился Будда, человеческое ясновидение (в целом) не простиралось далее астр. мира, где пребывают демонические существа, живущие в человеческих страстях. И Будда, благодаря изоляции во дворце отца, смог особенно ясно созерцать этот астральный мир.
     По выходе из дворца Будда встречает двух учителей. Один из них — представитель философии санкхья, — другой — философии йоги. Он должен войти во всето, что завоевало внешнее человечество. И приходящий в наше время Бодисаттва должен — как дети в школе — познать все, что стало достоянием людей, пока он был в духовном мире.
     Через изучение санкхья —и йога-философии Будда узнал, что если проникать в духовные миры через логическое мышление, не развив ранее в себе моральность, то человек искушается духом высокомерия и тщеславия (Мара) и становится его жертвой. Когда Будда был у занимающихся умерщвлением плоти монахов, он познал другого демона, который, можно сказать, показывает человеку все царства земные в их славе, чтобы отвлечь его от духовного мира. Мара искушает Будду вернуться в королевский дворец. 114 (2)

414. Искушая Христа, Люцифер предлагает Ему царства астрального мира. "Об этом трудно составить себе представление, пока об астральном мире мыслишь в абстракциях. Но когда человек вступает в астральный мир, тогда действенность сил этого мира, в котором затем говорит Люцифер, так проявляется во всей конституции человека, что все демоны высокомерия освобождаются в нем с той же необходимостью, с какой человек хочет есть, если он ничего не ел 4-5 дней".148 (8)

718. "Если человек хочет мистически познать собственную душу, то усиливаются соблазны Люцифера. При проникновении в мир, лежащий за физическим, помехой является то, что Ариман изображает мир в об­манчивых картинах". Мистику особенно нужна моральная культура, изживание высокомерия, тщеславия. "Имеется лишь одна сила, перед которой отступает Люцифер, — это сила нравственности. Она как страш­ное пламя жжет Люцифера. И нет иного средства, которое сильнее действовало бы против Аримана, чем сила суждения и способность различения, достигаемые духовно-научным обучением".120 (7)

638. "Как Я имеет точку приложения в системе ганглиев, так астр. тело имеет точку своего прило­жения во всех процессах, связанных с системой спинного мозга. ... Это не нервная система мозга, но система спинного мозга, связанная, например, с нашими рефлексивными движениями, и которая многое регулирует в человеческом теле. ... Астр. тело либо сковывается всем, что связано с системой спин­ного мозга, либо через заболевание или частичное усыпление процессов — с помощью магнетизма и т.п. — может стать свободным. Здесь вы имеете другого заключенного, который свои люциферические свойст­ва с небольшой примесью ариманических свойств, имел уже во время др.Луны... Если у человека что-ли­бо не в порядке, то может оказаться, что его астр. тело не может быть сковано, тогда наступает физи­ческое заболевание, физическое нарушение. Могут быть раскованы как Я, что ведет к безумию, так и астр. тело, что тоже вызывает безумие.
     Если расковывается Я, то развиваются такие свойства, как коварство, лукавство, хитрость, выставление себя на свет, а других в тень и т.д. Когда расковывается астр. тело, то развивается небре­жное отношение к идеям, прерывающаяся, дискретная логика, маниакальные состояния или бегство от ми­ра, меланхолия, ипохондрия. ... Эти болезненные явления родственны сомнамбулическим явлениям. Толь­ко у сомнамбул органы не больные, а подавлены в их нормальных физических функциях, что достигается (также) через гипнотическое, магнетическое и т.п. влияния".
     "Как астр. тело сковывается системой спинного мозга, и всеми процессами органической жизни, свя­занными с этой системой, так эф. тело сковывается системой мозга и всем, что относится к ней. Эф. тело имеет точку своего приложения в системе мозга. ... В нашей голове мы имеем тюрьму для эф. тела.
     Безумие и сомнамбулические состояния наступают в случае, если наше тело не в порядке и эф. тело рас­ковывается. Если оно предоставляется самому себе, то оно проявляет склонность не оставаться заклю­ченным в голове, оно множится и благодаря этому становится чуждым самому себе, некоторым образом переходит в мир, вживается в другое".
     "Эф. тело, когда оно освобождается, проявляет ариманические свойства: зависть, недоброжелательст­во, скупость и т.п., что изживается тогда болезненным образом".174 (19)

653. "Священнику принадлежит жертвенное пламя, врачу — жезл Меркурия". И то и другое — Божествен­ный культ. "Терапия вводит жизнь в сознание, культ с таинством вводит сознание в жизнь". Сознание должно помочь в терапии (даже бессознательно), в культе жизнь помогает тому, что происходит перед сознанием (ибо культ не может нести в себе суггестии). При лечении необходимо видеть как дух светит­ся в физическом. Священник должен иметь обученный взгляд для освещения физического образа, для духов­ного процесса.318 (1)
     "Человек плохо входит своей я-организацией в астр. тело. По этой причине вообще нарушается жизнь его ощущений. При этом он может образовывать даже очень живые мысли, поскольку мышление зависит от нормальной связи астр. тела с другими телами. Но схватываются ли этими мыслями соответствующим обра­зом также и ощущения чувств — это зависит от того, правильно ли я-организация связана с другими чле­нами человеческого существа". В случае нарушения этой связи ощущения чувств бледнеют, но одновре­менно в той же мере мысли становятся интенсивнее. "Почти призрачно выступают они и не так чисто, как прежде". Во время сна подобный человек приходит к исключительно сильным переживаниям "тонкостей вне­шнего мира". Я и астр. телом, находящимися вовне "он переживает тонкости растений, плодовых садов вокруг своего дома", но не то, что переживал днем, например, вкус яблока. Последействие дневных мыс­лей в астральном теле при этом бледнеет.
     Может случиться так, что я-организация сильно притягивает к себе астр. тело, тесно связывается с ним, и оба плохо связываются с эф. телом и физ. телом. Человек в таком случае не может правильно гос­подствовать астральным телом и Я над физическим и эф. телами; он не может я-организацию и астр. тело вдвинуть во внешние органы чувств. В любой момент его тогда могут оставить чувства, и вообще их ощущения бледнеют, развивается опьяненно-сонное сознание. При этом могут с особой силой высту­пить моральные импульсы, чувство греховности; человек может стать большим казуистом. Подобная анома­лия сопровождается нарушением образования гормонов в надпочечниках и в щитовидной железе. Изменяются гипофиз и эпифиз.
     Далее может случиться так, что эфирное, устойчиво или периодически, не вполне входит в физ. тело.
     Эф., астр. тела и Я приходят между собой в особенно тесную взаимосвязь, что выражается в высокой степени слабоумия; человек тогда плохо владеет физическими членами тела, тело тогда тянет его за со­бой; он притупленно переживает мир; то что он переживает, остается темным, будучи подавленным физ. телом. Такие люди могут претендовать на интимное знание внутренней религиозной жизни и с презрением относиться к тем, кто говорят о ней в силу своей профессии. Переживаемое ими они называют "покоем в Боге".
     Теперь представим себе следующее. В определенном возрасте я-организация человека отделяется от других организаций, потом возникает второе из вышеописанных состояний и наконец — третье. Первое состояние в детстве выражается в неустойчивом равновесии конечностей; далее затуманиваются ощущения чувств и делаются сильно колоритными мысли, потом сознание греховности и все прочее кончается слабо­умием. Через подобные состояния проходили греческие пифии. Если это делается под руководством опыт­ного духовника, то человек приходит к внутренним созерцаниям и весьма значительным, как это было со св. Терезой, благодаря тонкости я-организации и астр. тела у св. Терезы были весьма пластичными неко­торые физические органы нижней части тела. Но если Я и астр. тело грубы, то это может обернуться болезнью нижней части тела.318 (2)
     В следующей лекции, на примере св.Терезы, подробно рассматривается сверхчувственный опыт, вызванный описанным в предыдущей лекции сдвигом оболочек и Я; говорится о характере этого опыта, его ис­токах, о мере субъективного и объективного, патологического и здорового в нем. Рассматривается так­же вопрос о том, почему выхождение в сверхчувственный мир сопряжено с ощущением боли.
     Если Я ослабевает, то астр. тело может сильно втянуть его в себя. "Тогда в бодрственном состоянии не наступает просветлений вроде тех видений, что имела св.Тереза, но, наоборот, наступает приглушен­ность, затемненность сознания, помрачение вплоть до сновидения". В случае, если Я сильно притяги­вает к себе астр. тело, то люди бывают разговорчивыми и рассказывают интересно о своих видениях. В данном, втором, случае они говорят неохотно и невыразительно. А если что-то рассказывают, то пере­числяют все подробности давно прошедшего события, вдаются в невероятные детали. Может даже возник­нуть мысль, что у них хорошая память. Но все детали в памяти такого человека всплывают автоматичес­ки, он не ищет их логической взаимосвязи и верен пространственно-временным отношениям. Можно заме­тить, как такой человек испытывает радость от звучания определенных слов, усвоенных им, когда он переживал определенные вещи; он возвращается к речи, удержанной в памяти, но делает это с выключен­ными мыслями. В отношении воли такой человек желает следовать только своим импульсам, которые изнут­ри ведут его совершенно определенным образом; заметно также плохое вхождение в сферу конечностей во внешних отношениях жизни. Развивается страсть к путешествиям. Люди такого рода бывают очень умны в возрасте от 7 до 14 лет. Но происходит это за счет того, что силы из третьего семилетия они забирают во второе; я-организация вместо 21 года начинает втягиваться с 7, 8, 9-ти лет. Окружающие же часто лишь радуются аномальной умности таких детей.
     Далее возможен случай, когда эф. тело чрезмерно сильно притягивает к себе астр. тело и Я. В ор­ганах появляется некая "непредусмотренная" астральность, с которой они не могут прийти в связь. Что в противоположном случае выражается в колоритных видениях, теперь это изливается вовнутрь и выражается в различных судорогах . Возможно еще и третье состояние, когда слабым оказывается и физ. тело, прежние кармические силы не могут производить достаточное действие в физ. теле. В противо­положном этому состоянии у святых возникает ощущение боли и затем наслаждение ею: они выходят из физического тела и говорят о "покое в Боге". В данном же состоянии человек "покоится в сокрытых окку­льтных силах физического мира", но они не достигают его сознания; он впадает в состояние идиотизма, паранои.318 (5)

Общение с умершими

960. Общение с умершими противоположно общению среди живых. "Если вы сами сообщаете свои мысли развоплощенному, то говорите не вы, а говорит он. Это абсолютно подобно тому, как если бы вы с кем-то говорили, и то что вы захотели бы ему сообщить, он высказал бы вам сам. А то, что т. наз. умершие вам отвечают, приходит к вам не извне, а восходит из вашего внутреннего, вы переживаете это как свое вну­треннее. ... Привыкнуть к этому нелегко, ибо оно противоречит всему, к чему привык человек".
     "Момент нашего засыпания особенно благоприятен для постановки вопросов умершим, т.е. для выслушивания вопросов, которые мы ставим умершему, от самого умершего. ... А момент пробуждения особенно благоприятен для восприятия ответов от умерших ... которые восходят из нашего внутреннего".
     "Обычное абстрактное мышление, т.е. мысли, происходящие из материалистической жизни, мало подвига­ют нас к связи с умершими. Умершие страдают от наших увлечений чисто материальной жизнью, если каким-либо образом имеют отношение к нам. Если же мы укрепляем и сберегаем то, что в чувствах и воле­вым образом соединяет нас с умершими, то тогда мы хорошо подготовимся к тому, чтобы умершим ставить вопросы, в момент засыпания вступать с ними в отношение".
     "Отдельной человеческой душе, которая живет здесь в теле, трудно прийти к конкретной отдельной свя­зи с развоплощенной душой на том простом основании, что такой человек ... должен быть в состоянии в некой высшей мере жить в чисто духовном, не заблуждаясь насчет того обстоятельства, что такая конкрет­ная жизнь в чисто духовном может легко разбудить низшие потребности человека по той причине.... что высшие способности сверхчувственных существ ... родственны низшим потребностям людей, а низшие по­требности сверхчувственных существ родственны высшим духовным свойствам людей". Это тайна, но ее нуж­но знать, чтобы преодолеть рифы на пути к духовным переживаниям.181 (3)

968. "Если мы приходим в общую связь с духовным миром, создаем себе познание о нашем собственном бессмертии и имеем дело с душевно-духовным, то не может быть и речи о том, что при этом может вмешать­ся нечто не чистое. Но если мы имеем дело с отдельным конкретным умершим, то в таком случае — как уди­вительно это ни звучит — всегда имеется отношение к нашей кровеносной и нервной системе. В желаниях, изживающихся в кровеносной и нервной системе, живет умерший; оттого в нас могут быть возбуждены низшие желания. Опасность это представляет, естественно, лишь для тех, кто не очистил свою природу дисциплиной, культурой. Именно по этой причине в Ветхом Завете запрещается общаться с умершими, а не потому, что это грешно. О методах спиритизма, естественно, не может быть при этом и речи. Если общение совершается духовно, то это не грешно; не грешно, если оно совершается чистыми, проодушевленными мыслями; в противном же случае можно пробудить низшие вожделения. Не умершие возбуждают их, а элементы, в которых живут умершие. За­метьте себе: то, что здесь (на Земле) ощущается как животное, является основным элементом, в котором живут умершие. Царство, в котором живут умершие, проникая в нас, может легко и резко изменяться; что там является высшим, в нас может стать низшим".182 (2)

1058. Вступив неподготовленным в духовный мир, человек может подпасть силам, действующим в его инстинктах, и не захотеть по­том сотрудничать в окружающем его физическом мире. Но чтобы "...стать на сторону Творцов, необходимо полюбить творение, необходимо основательно понять, что мир, каким он создан, не бессмыс­ленно вызван к бытию божественными творящими силами. Человеку необходимо обосновать смысл земной жизни, если он хочет хорошо подготовиться к духовному миру. Иначе каждое утро при пробужде­нии он с ужасной ненавистью возвращался бы в чувственный мир, с желанием этот чувственный мир разрушить. В силу одной лишь необходимости человеческого бытия человек просыпался бы с ненавистью и гневом, если бы от засыпания до пробуждения его пронизывало это сознание (чуждое чувственному миру).
     Вы можете это исследовать, непредвзято рассмотрев сон. Сон содержит в себе ужасные разрушительные силы. Образы сна разрушают всякую логику. Сон говорит: прочь со всякой логикой, я не хочу никакой логики! Логика — для внешнего чувственного мира, там она неуступчиво организует вещи. Организованный логикой — это другой миропорядок! — Так говорит сон. И будь он достаточно сильным, чтобы не просто упразднить мозг, но погрузиться во всего человека, то он захватил бы не только логические, но и другие инстинкты, захватил бы эмоциональную жизнь; и как он разрушает логику, так разрушил бы он всю человеческую жизнь. Человек не захотел бы снова возвращаться в свое тело, но вступил бы на путь его постепенного разрушения. И лишь поскольку живущее во сне преодолевается тем, что выступает ему навстречу из тела, на один лишь момент разрушается логика. Это можно исследовать до подробностей. Что продолжается во сне — это суть силы, принадлежащие ритмической системе человека. Дыхание, сердцебиение, пульс продолжаются во сне, мышление — пре­рывается, воля — прерывается. Что принадлежит среднему человеку — это продолжается, но делается приглу­шенным. Когда в мозгу ослабевает пульс, господствует сон; тогда он собирается разрушить силу жизни; логика преодолевает сон, увеличивает силы жизни, снова усиливает пульс".210 (4)

1405. "Истина есть нечто сверхчувственное, но действует она непосредственно в голове. Истина как таковая связана непосредственно с деятельностью, с процессами, происходящими в голове. ... Истина за­хватывает непосредственно эфирную часть головы и переносится, как истина, естественно, на физическую часть головы ... Познание, восприятие, истина захватывают человека так, что окружающий его внешний мир — проходя через Я и астр. тело, поскольку они участвуют в головной деятельности, — действует из­вне вплоть до эф. тела. Здесь непосредственно захватывается эф. тело. Но поскольку человек со своим со­знанием не погружается в эф. тело, то истина приходит к нему как нечто готовое. В том и состоит потря­сающее, изумительное в инициации, что человек начинает истину, какой она пульсирует в эф. теле, ощущать как нечто столь же свободное, как в другом случае он ощущает в астр. теле пульсацию в себе морального или прекрасного. ... Человек приходит к более свободной взаимосвязи с истиной, а потому — к более ответственному отношению к ней. Если истина приходит к нам бессознательно, то приходит в готовом ви­де, и мы просто говорим с обычной логикой: это истинно, а то нет. В таком случае человек куда менее ответственен за истину, чем когда он знает, что истина в основе своей столь же зависит от глубоко лежащих чувств симпатии и антипатии, как и моральность и красота, так что он имеет определенную свободу в отношении к истине.
     Здесь заключена опять-таки Мистерия, глубокая субъективная Мистерия, выражающаяся в том, что, при­ближаясь неправильным, недостойным образом к переживанию инициации, человек не приобретает чувства ответственности по отношению к истине ... но даже, напротив, входит глубже в элемент лживости". 170 (4)

1447. "Я мы имеем притупленно отсиживающимся в душе ощущающей: там, внутри поднимаются волны удовольствия и неудовольствия, радости и страдания, а "я" едва воспринимается, ибо оно вовлечено в эти волны аффектов, страстей и т.д.". Лишь в душе рассудочной, с образованием четко очерченных поня­тий, идей, суждении, "я" проясняется; наиболее ясным оно делается в душе сознательной. Но человек должен воспитывать себя с помощью своего Я. И как ему тогда быть с душой ощущающей? Здесь на по­мощь приходит гнев. Сталкиваясь с событиями внешнего мира, мы не всегда бываем в состоянии извлечь соответствующие им суждения из души рассудочной. Тогда суждение исходит как бы само, из нашей души ощущающей. И это есть гнев. "Мы судим сначала из нашего гнева о событии внешнего мира, затем, учась т.обр. бессознательно, без согласования с тем, что не должно совершиться — учась бессознательно че­рез гнев, — именно благодаря такого рода суждению, мы становимся более и более зрелыми для того, чтобы приходить к исполненным света суждениям в более высокой душе. Так гнев является в некотором роде воспитателем человека. ... И тогда мы по праву говорим о благородном гневе. ... Ибо никто не придет к более уверенным суждениям в себе, чем тот, кто из старых благородных душевных задатков так разовьет себя, что возгорится благородым гневом против неблагородного, ненормального, глупого. И гнев имеет миссию поднимать человеческое Я в более высокие области. Это его миссия. Он — учитель в нас. Преж­де, чем мы сможем себя вести, прежде, чем мы придем к ясным суждениям, он ведет нас в том, на что мы уже способны. ... Гнев может выродиться в ярость, так что станет удовлетворять злейший эгоизм. Но такая возможность должна существовать, чтобы человек мог развиться к свободе".
     С другой стороны, гнев вычеканивает такие свойства Я, как бескорыстие, самоотверженность. Не возникай в нас благородного гнева, мы останемся равнодушными к несправедливостям, злу и глупости внешнего мира, а значит, мы сольемся с этим внешним миром и не почувствуем своего Я в развитии. "Гнев же делает его зрелым, вызывает его к действию, чтобы оно могло противостоять внешнему миру. ... Однако, когда в нас вспыхивает благородный гнев, то в то же время мы испытываем помутнение я-чувства. Это нечто вроде душевного бессилия, пробуждающегося в нас благодаря гневу, если мы не даем ему пе­рейти в ярость. Когда мы нашу душу прощупали этим гневом, тогда наступает некое душевное бессилие, тогда Я делается притуплённее и притуплённее. Вставая в противоположность к внешнему миру, оно, с другой стороны, выключается. Через горячность гнева, которую человек подавляет в себе, он одновремен­но приходит к развитию самоотверженности. Обе стороны Я приходят через гнев к развитию. Гнев имеет миссию дать возникнуть в нас свойству самости и, в то же время, превращается в самоотверженность".
     "Гнев для Духовной науки — это утренняя заря чего-то совсем другого. Кто наблюдает жизнь, тот ви­дит, что человек, не способный пламенеть благородным гневом против несправедливости, никогда не при­дет к истинной снисходительности, кротости, любви. ... Любовь и снисходительность — это другая сто­рона благородного гнева. Преодоленный гнев, просветленный гнев превращается в любовь и снисходитель­ность, в кротость. Редко встречается в мире любящая рука, если она была не в состоянии в определен­ное время сжиматься в кулак в благородном гневе против несправедливости или глупости. Эти вещи взаимосвязаны".
     Нужно преодолевать страсти, но истинное преодоление — это жертва, а не приятное размягчение. "По­жертвовать же можно тем, что прежде имеешь, а чего нет, тем жертвовать нельзя.. Преодолеть гнев может тот, кто сначала мог им пламенеть. ... Если мы преодолеваем гнев, если от того, что в душе ощущаю­щей пламенело как благородный гнев мы поднимаемся к душе рассудочной и сознательной, тогда из гне­ва развиваются любовь и сострадание, благословляющая рука". Миссия гнева отражена в мифе о Прометее. Он преждевременно приносит людям Я и гневом Зевса приковывается к скале, что умеряет действия Я, приводит его в меру.
     Игра Я и гнева происходит в душе ощущающей, воспитывая ее. Истина воспитывает душу рассудочную. И если гнев должен быть преодолен, то истину нужно любить с самого начала, хотя она и является свойством собственной души. "Внутреннее лелеяние истины совершенно необходимо, чтобы дать душе восхо­дить все выше и выше". "Первое требование к действительному чувству истины — это отказ, уход от само­го себя".
     "Истина — является водительницей людей к единству и ко всестороннему пониманию. А потому она — подготовительница справедливости и любви, подгототовительница, о которой мы должны заботиться; тогда как иное в себе мы запрещаем... В этом миссия истины, что мы должны ее все больше и больше любить и при­нимать, что мы должны ее лелеять в себе. Когда мы в своей самости предаемся истине, то самость дела­ется все сильнее, и именно благодаря этому мы избавляемся от самости. Чем больше гнева развиваем мы в самости, тем слабее делаем ее, и чем больше истины развиваем мы в самости, тем сильнее делаем ее. Истина — это строгая Богиня, которая требует, чтобы в средоточие нашей самости мы поставили одну только любовь. В тот момент, когда человек не избавляется от самого себя и ставит перед собой вместо истины что-то другое, пусть даже высокое, она тотчас же мстит за себя". Английский поэт Кольридж сказал: "Кто Христианство любит больше, чем истину, тот вскоре увидит, что он больше любит свою христианскую секту, чем Христианство; и он также увидит, что себя он любит больше, чем свою секту". В тот момент, когда человек начинает жить не ради истины, а ради себя, ради своих мнений, он делается антисоциальным существом, выпадает из человеческой общности.
     Истину ищут с помощью мышления, поэтому она вступает в душе рассудочной. У нее имеется две формы. Одна из них связана с внешним миром, который мы наблюдаем, а потом размышляем о нем (научное мышле­ние). Другая форма выступает тогда, когда мы выходим за внешнюю жизнь, размышляем о ее вечных законах. Из внешнего наблюдения не прийти к истине о перевоплощении человеческого Я; это достигается в душе, в духе, но реализоваться эта истина также должна во внешней жизни, что и подтверждает ее до­стоверность. И другого способа нет. Все другие способы ее доказательства неверны.
     Человеческому Я нужны оба рода истины. Получая истины, почерпнутые только из наблюдения, оно ис­сыхает, опустошается, его творческая сила надламывается. Таким истинам недостает сердца, их может находить холодный эгоист, не задумываясь над тем, для чего они существуют. Иначе обстоит дело с исти­нами, которые человек извлекает из своего внутреннего, поскольку в этом случае он сам является проду­ктивным. Эти истины, эти мысли он стремится затем осуществить в жизни, действовать сам, имея природу в качестве прообраза. К истинам такого рода принадлежат все духовнонаучные истины. Их область, конеч­но, более ограничена для человека, чем область истин первого рода, но их продуктивная сила выше, они освежают, расширяют душу, поскольку становятся все более и более божественными в себе. В кругу этих истин человек — гражданин и творец будущего. Силу своего Я он простирает от настоящего момента в будущее. В истинах же первого рода дух пустеет в паутине понятий, в бескровных абстракциях. И дух то­гда приходит к сомнению и в себе, и в мире. Значение истины для воспитания души хорошо выразил Гете в своей "Пандоре".
     Гнев является воспитательным средством для души ощущающей, истина — для души рассудочной. Душа сознательная во внешнем мире нуждается в мышлении, как и душа рассудочная. Но чтобы мышлению войти в сверхчувственное, водителями туда должны стать чувство и воля. При всех обстоятельствах чувство может быть водителем мышления. Несомненно, для выработки знания человек пользуется логикой. Но если эту ло­гику мы используем как инструмент доказательства, то сама логика доказывается не логикой, а чувством. Чтобы дать толчок к мышлению о сверхчувственном, чувство должно стать силой, и такое чувство называ­ется любовью. "Для человека должно стать возможным развить любовь к незнакомому, к сверхчувственному до того, как об этом сверхчувственном он сможет думать".
     Воля также должна проявиться до того, как о сверхчувственном будет помыслено, но она должна раз­вить преданность сверхчувственному. "Когда вы соедините одно с другим, преданность воли неизвест­ному и любовь к нему, то из этого соединения возникнет то, что в истинном смысле слова называется благоговением. ... Так благоговение становится воспитателем души сознательной. Ибо когда душа созна­тельная устремляется к тому, что от нее сокрыто, то также и в обычной жизни можно говорить о благого­вении". Даже к познанию внешних вещей душа сознательная не придет без любви и преданности. Без благо­говения душа проходит мимо вещей. Итак, гнев должен быть преодолен, истина должна пронизывать Я, благоговение должно струиться из Я.
     Через силу благоговения душа чувствует себя мощно привлеченной вечным. Но в настоящей преданности миру человеку также угрожает потеря Я, самости, потеря его в другом. Это может привести к душевному бессилию. Чтобы такого не случилось, необходимо чувство преданности пронизать огнем Я. Это значит, что за пределами внешнего все должно быть освещено мышлением. Мышление, как было сказано, не может идти впереди, но свет мыслей должен тотчас же проникнуть в то, к чему душа обратилась с преданностью". "Иными словами, должна иметься воля к мышлению о том, чему человек предан. Вообще, в тот момент, ког­да преданная воля теряет волю к мышлению, возникает опасность потерять себя; воля, которая с самого начала принципиально отказывается мыслить об объекте ее преданности, ведет к крайности, к устойчивому бессилию человеческой души.
     А может ли любовь, другой элемент человеческого благоговения, постигнуть такая же судьба? В любви должно быть нечто такое, что от человеческого Я излучается к незнакомому. Поэтому в каждый момент Я должно держаться прямо. Я должно хотеть войти во все, чему подобает составлять предмет его благоговения; и оно должно хотеть держаться прямо по отношению ко всему, что объемлется в любви, по отношению к незнакомому, сверхчувственному, вовнестоящему. Чем станет любовь, если Я не сохранит бодрственности вплоть до границы, где мы встречаем незнакомое, если свет мыслей, свет разумного сужде­ния не желает пронизать незнакомое? Такая любовь становится тем, что называется мечтательностью. ... Когда Я, когда душа через чувство хочет объять внешнее, то оно не должно себя умерщвлять: Я посто­янно пребывает в чувстве; но если оно не поддержано мышлением и волей, то в бессилии свергается вниз. И это низвержение Я, его бессознательность ведет к тому, что такая любовь к незнакомому, не имеющая воли к сильному мышлению, приводит к тому, что душа все больше впадает в мечтательность в фантазирование ... в сонливость".
     "Душа, воспитанная в благоговении, свои темные симпатии и антипатии, свои темные чувства удоволь­ствия и неудовольствия просветляет настолько, что их можно назвать чувствами прекрасного, доброго". Темные желания, инстинкты превращаются благоговением в моральные жизненные идеалы. Само благоговение перерастает в переживание всесилия. "Итак, любовь и преданность — истинные водители в незнакомое и воспитатели души из рассудочной в сознательную".59 (1,2,3)

1892. В обыкновенном состоянии чувство, мысль и воля действуют, соприкасаясь друг с другом в правильно функционирующем Я. Если человек идет путем посвящения и переступает Порог, то возникает картина, что на рисунке дана вправо от сферы Я: чув­ство, мысль и воля становятся самостоятельными. Это описано в "Как достигнуть познания высших миров?" Но возможно и нечто противоположное; можно переступить Порог с другой стороны (слева): это происходит при на­рушении деятельности Я. Тогда мысль, чувство и воля приходят к смешению. Эти-то случаи и описывает психо­анализ как истерические. "Здесь мышление, чувство и во­ля в некотором роде поворачивают в противоположную сто­рону по сравнению с тем направлением, которое ведет в духовные сферы".

     Возьмите пример с той дамой, что с сильным я-сознанием должна была дежурить у постели больного от­ца. Наименьшее, что могло при этом случиться, это неверное протекание мысли рядом с чувством и, нако­нец, западение мысли в сферу чувства. "Но в этом случае мысль тут же подхватывается волнами чувств, которые сильнее, чем волны мысли. ... Это важное требование к современному человеку: укрепляться в способности держать мышление вне сферы чувств и воли. Часть рисунка справа — это сверхсознание, се­редина — сознание, слева — подсознание. Захват мышления подсознанием, волнами чувств в подсознании означает нарушение строя организма. Это исключительно важно. ... Мышление ориентировано на физический план, но иное дело — чувства... Чувство действительно стоит в связи со всеми духовными существами, о которых можно говорить как о реальных. Так что, если человек с недостаточными понятиями погружается в жизнь своих чувств, то он приходит в коллизии с богами — если хотят это так выражать, — но именно со злыми богами. ... Он вынужден погружаться туда с недостаточными понятиями, когда в сфере чувств содер­жится больше, чем в обычной сфере рассудка. В сфере чувств человек не может эмансипироваться от связи с духовным миром. Если же он в материалистическое время эмансипируется в сфере рассудка от духовного мира, то именно с недостаточными понятиями он будет входить в мир своих чувств; и тогда он может за­болеть.
     Как тогда помочь человеку? Единственным средством тогда будет вновь привести его к понятиям, кото­рые охватывают и сферу чувств; а это означает, что современный человек вновь должен заговорить о ду­ховном мире, во всеобъемлющем смысле заговорить о духовном мире. При этом дело заключается не в под­ходящем для индивидуума терапевтическом методе психоаналитиков, но во всеобщезначимой Духовной науке. Если человек действительно принимает понятия Духовной науки — не все, кто их слышат и о них читают, их принимают, — кто их действительно принимает, тот уже не позволит хаотически смешиваться в подсоз­нании трем сферам души — мышлению, чувству, воле, что приводит ко всякой истерии и неврозам, происходящим внутри души; а ведь только об этом и говорит психоанализ.
     При этом необходимо, конечно, набраться мужества прийти к признанию конкретных действий духовных миров, признать, что мы живем в условиях кризиса, связанного с кризисом 1879 г., о котором мы говори­ли (низвержение духов тьмы)".178(6)

Тамплиеры

21. "Сначала в крестовых походах, потом в духовной деятельности в Европе их (тамплиеров) души в интенсивной отдаче христианским импульсам и Мистерии Голгофы были так инспирированы, что результатом этого было переживание многими из них, значительным числом тамплиеров, христианского посвящения. ... И всегда в таком посвящении, каким шли рыцари Храма, имелась возможность видеть не только вдохновляющее Божественное, но также люциферические и ариманические силы. Всe, что противодействует Божественному, всe, что стягивает человека в ариманический мир и в мир люциферический — всe это является, наравне со взглядом в нормальный духовный мир, тому, кто проходит через такое посвящение. Все страдания, все искушения, все беспокойства, что приходят к человеку от враждебных доброму сил, всe это противостоит посвящаемому, и у него бывают моменты, в которые от его духовного взора, от его душевного взора исчезает добрый духовный мир и он видит себя как бы пленeнным тем, что хочет приобрести над ним власть, он видит себя в руках ариманически-люциферических сил, которые хотят его захватить, хотят овладеть его волей, мышлением, чувством, ощущением. Это довольно известные, из описаний тех, кто созерцал духовные миры, духовные искушения. В кругу тамплиеров было немало людей, которые смогли развить глубокий взгляд на Мистерию Голгофы и еe значение, глубокий взгляд на христианскую символику, образовавшуюся через развитие Тайной Вечери, мог видеть глубокую подоснову этой символики. Но некоторые, кто в результате своего христианского посвящения мог всматриваться в то, что в христианских импульсах проходило через историческое становление европейских народов, видели также и нечто иное. Такой человек переживал в своей душе, поскольку на него сходили искушения, которые он должен был постоянно преодолевать — и это показывалось ему, поскольку он должен был это знать, — такой человек переживал, на что способна человеческая душа, если она этого даже и не сознает. Посвящаемый сознавал и искал, как преодолеть то, что обычно оставалось в подсознании. Так иногда такие рыцари Храма познавали овладевающую человеческой волей и чувством дьявольскую тягу унизить Мистерию Голгофы. И в сновидческих образах, которыми мог быть захвачен такой посвящаемый, являлась подчас визионерски — тот способ, каким возникло это посвящение, вообще допускал, чтобы люциферические силы, искушая, стояли сбоку — оборотная сторона почитания символа распятия. Он созерцал визионерски как человеческая душа может стать способной обесчестить символ распятия, обесчестить священнодействие пресуществления гостии; он видел те человеческие силы, которые стремились увести назад к язычеству, к языческим поклонениям, которые презирали христианское развитие. Как человеческая душа может пасть под тяжестью таких искушений — это сознавали те люди, поскольку они должны были сознательно это преодолеть. И они взирали на эту душевную жизнь, о чeм мало рассказывает внешняя история. И правильное знание, хотя и инстинктивного рода, об этих фактах душевной жизни имел, благодаря своей ариманической инициации через золото, также Филипп IV. Он знал об этом до такой степени, что мог рассказать об этом своим ставленникам". Далее он стал подстрекать их на расследование, и затем всe было сведено к известному осуждению тамплиеров. Путeм пыток помрачали сознание тамплиеров, и тогда к ним вновь подступали образы искушений. В этом состоянии они признавались в том, что якобы оплeвывали святыни, которые в сознательной жизни составляли предмет их высочайшего почитания; они каялись в тягчайших преступлениях, которые, под пыткой, в помраченном сознании жили в них лишь как искушения. Таким путeм было составлено обвинение тамплиеров в идолопоклонстве и т.д. Филипп IV знал о таком действии пыток: они вообще играли существенную роль в его наклонностях. Под пытками некие "признания" были вырваны даже из подсознания гроссмейстера ордена. Но в духовном мире страдания, перенесeнные тамплиерами перед смертью, и ужасная смерть превратились в колоссальные импульсы, которые как духовная деятельность снова обратились на земной мир. Их можно наблюдать во многих человеческих душах. 171(6)

1165а. "Возможность заблуждения на оккультном пути никогда не была столь большой, как теперь. Одна из худших вещей, какие тут начинают делать, — это говорить людям вслух об их инкарнациях. Ведь этого нельзя доказать, и у людей через это разрушается интеллект". 266-2, с. 210

Орел, телец, лев (имагинация человека): социально-космический аспект

1268. "Голова птицы представляет собой лишь губы, переднюю часть рта других животных, а то, что у нее идет далее, в ребро-позвоночникообразные части скелета, — это имеет вид измененной, метаморфизированной головы. Вся птица является, собственно говоря, головой". Это объясняется тем, что птицы прошли очень длительное земное развитие. "В ранние периоды Земли, в лунный период, в солнечный период, они имели в себе все то, что впоследствии в них перешло изнутри наружу до кожного покрова, который позже у птичьего племени покрылся перьями, и дошло до рогового клюва. Внешнее птиц имеет позднее происхождение, оно возникло благодаря тому, что птицы свою головную природу выработали сравнительно рано. И в условиях, в которых птицы оказались в последующие эпохи земного развития, они смогли присоединить к себе то, что заложено в их перьях.
     Перья даны птицам Луной и Землей, тогда как всю остальную природу они имеют от более ранних вре­мен". Но и Солнце, его духовная сила воздействовала на птиц. Она дала красочность и формы их оперению.
     "Вы правильно смотрите в Макрокосмос, в большую природу, когда орла рассматриваете так, что говорите себе: у орла есть перья, многоцветные пестрые перья. В них живет та же сила, что и в тебе, когда твой мозг делается носителем мыслей. Что развивает твой мозг, делает его способным воспринимать ту внутреннюю силу соли, которая составляет основу мышления, которая вообще делает твой мозг таким, что ты можешь образовывать мысли, это та же самая сила, которая в воздухе дает орлу перья. ... На физиче­ском плане эта сила вызывает образование перьев, а на астральном — образование мыслей. ... (В немецком языке вещество, которое содержится внутри пера, называ­ют душой; это не случайно — так действует гений речи) ...
     Понять льва можно лишь развив чувство того, какую радость, какое внутреннее удовлетворение получает лев, живя со своим окружением. Собственно, нет другого живот­ного, не родственного льву, которое обладало бы столь удивительным, таинственным дыханием. Повсюду у животных существ ритм дыхания созвучен с ритмом циркуляции, только ритм циркуляции утяжеляется связан­ным с ним аппаратом пищеварения, а ритм дыхания облегчается устремленностью к легкости мозгового фор­мирования. У птиц это бывает так, что живущее в их дыхании одновременно живет и в их голове. ... Для правильного чувства природы нужно научиться жить в красоте, внутренне чувствовать ее родство с челове­ческими мыслями, когда это выражается так конкретно, внутренне живо, как в случае птичьих перьев. Кто внутренне практиковался в подобных вещах, тот знает совершенно точно, когда он мыслит как павлин, ког­да — по-орлиному, а когда — по-воробьиному. Вещи, вообще говоря, таковы, что за исключением того, что одно является астральным, а другое физическим, они соответствуют друг другу удивительным образом. Это так. И можно сказать: птица имеет преобладание жизни в дыхании, так что другое, циркуляция крови и прочее, почти совсем исчезают. Вся тяжесть пищеварения и даже тяжесть циркуляции крови из "в-себе-чувствия" птицы удалены.
     У льва дело обстоит так, что он находится в некоем равновесии между дыханием и циркуляцией крови. Конечно, циркуляция крови создает тяжесть и льву, но не так, как, скажем, верблюду или рогатому скоту. У этих последних пищеварение чрезвычайно обременяет циркуляцию крови. У льва с его сравнительно корот­ким аппаратом пищеварения оно совершается довольно быстро и не обременяет сильно циркуляцию. Зато, с другой стороны, голова льва такова, в ней все распределено так, что дыхание находится в равновесии с ритмом циркуляции. Лев — это такой зверь, который в наибольшей мере обладает внутренним равновесием, внутренней гармонией ритма дыхания и ритма сердцебиения". Он потому так жадно глотает пищу, что голод причиняет ему большую, чем другим животным, боль. При этом он совсем не гурман. Ибо все его удовольст­вие заключено в равновесии двух мировых биений: дыхания и крови. Все повадки, взгляд льва выражает это совершенное овладение сердцебиением, циркуляцией крови.
     "Кто обладает чувством художественного постижения обликов, тот обратит внимание на львиную пасть, которая показывает: сердце пульсирует до этой пасти, но дыхание удерживает его, оттяги­вает назад. Если вы нарисуете это двустороннее касание сердцебиения и дыхания, то придете к львиной пасти. Весь лев — это грудная организация. Он действительно является животным, которое во внешнем об­лике, в образе жизни целиком приводит к выражению ритмическую систему. Лев так организован, что взаимо­действие сердцебиения и дыхания всесторонне выражается в сердце и легких.
     ... если мы ищем в человеке нечто, подобное льву, то это область груди, где встречаются ритмы циркуляции и дыхания". (Птице подобна голова).
     Понаблюдайте корову, лежащую на лугу. Голова ее поднята, и она как бы спрашивает: зачем она мне нужна, когда я не щиплю траву? И это заложено в самой голове. Лев ни­когда ее так не поднимает. "Корова, я бы сказал, являет собой разросшийся аппарат пище­варения: тяжесть пищеварения ложится бременем на циркуляцию крови, одолевает голову и дыхание. ... Чем птица вверху обладает астрально, как ас. телом, которое работает... в образовании ее перьев, — это голова имеет в плоти, в мышцах, в костях. Физическим стало в корове то, что у птицы астрально. Конечно, в астральности это имеет иной вид. Опять-таки, если птичьей астральности дать сойти вниз, проделать преобразование в эфирное и физиче­ское, тогда орел должен стать коровой, ибо то, что является астральным у орла, могло бы воплотиться, облечься плотью коровы, которая лежит на земле и переваривает пищу; ибо этому пищеварению соответствует развитие удивительной астральности. Корова при пищеварении прекрасна. ... в процессах пищеварения пти­цы содержится очень мало, почти совсем не содержится астральности. ... В человеке соединяется в гармо­нии, и благодаря этому приходит в равновесие, метаморфоза птицы — в его голове, метаморфоза коровы — в аппа­рате пищеварения и конечностей; естественно, в аппарате конечностей это, опять-таки, колоссально видоиз­меняется, метаморфизируется".
     Природа орла в человеке связана с внешними планетами (орел — птица Юпитера), природа Льва — с Солн­цем, а природа тельца — с внутренними планетами. "Внешним сознанием человек сегодня этого не восприни­мает, но его подсознание пронизывается волнами, звуками того мира, из которого звучит троякий призыв, который хочет увлечь человека к односторонности. И я бы мог сказать, что это составляет тайну настояще­го времени — что звучит из сферы орла, делая его, собственно говоря, орлом, давая ему его оперение, астрально овевая его. Само существо орла — в подсознании человека. Это соблазняющий зов:


     Таков зов сверху, который сегодня хочет сделать человека односторонним. И есть еще второй соблаз­няющий зов. Он приходит из средней зоны, оттуда, где силы космоса формируют природу льва, где силы космоса из слияния Солнца и воздуха обусловливают равновесие ритма дыхания и циркуляции крови, как это констатирует природа льва. ... в подсознании человека это сегодня соблазняет так:


     Куда больше, чем думают люди, эти голоса действуют в подсознании. И на Земле существуют различные человеческие организации, учрежденные так, чтобы воспринимать эти действия. Так, например, по-особому организовано, чтобы искушать, соблазнять идущим от голоса орла то, что живет на Западе. Именно амери­канская культура так организует свое население, чтобы оно соблазнялось тем, что говорит орел. А евро­пейская середина содержит многое от античной культуры, многое из того, что, напри­мер, побудило Гете, для освобождения своей жизни, поехать в Италию, где все насыщено тем, что говорит лев.
     А Восточная цивилизация насыщена тем, что говорит корова. Ибо, как два первых животных звучат в их космическом представительстве, так, можно сказать, снизу, из земных глубин, как бы громыхая, вопиет зов того, что живет в тяжести коровы (корова съедает за день пищи в 1/8 ее собственного веса, человек — 1/40). ... земные глубины, которые под влиянием Солнца, Меркурия, Венеры и Луны обусловлива­ют организацию питания в корове, эти глубины Земли с демонически грохочущей силой пронизывают своим звучанием стада со словами:


     ... Восток прежде всего подвержен искушению коровы, ибо древний культ почитания коровы имеет место в индуизме. И если этот искушающий зов действительно охватывает человечество, если возникающее из это­го зова действительно пожелало бы одержать победу, тогда именно Восток должен бы был возвестить о себе на Западе и в Середине как тормозящая прогресс, как вызывающая распад цивилизация. Земные демонические силы в этом случае односторонне воздействовали бы на земную цивилизацию". Ибо, что в этом случае произо­шло бы? Запад создал удивительную технику. В ней действуют природные силы в безжизненном облике. Гос­подствует мера, число, вес. Но само по себе это не так уж плохо, пока проявляется дилетантизм в отношении космического аспекта подобных вещей. Но было бы плохо, если бы духовно живущее в корове вошло на Западе в науку посвящения. Ибо пищеварение коровы являет чудные откровения астрального, и, познавая весь организм коровы с его перевесом тяжести (1/8 своего веса она обменивается ежедневно с землей), вы бы пришли к преобладанию по всей Земле, во всей цивилизации меры, числа и веса. Все остальное из цивилизации исчезло бы.
     Ибо, что дает инициации организация коровы? — Она приводит к ужасному закону созвучных колебаний, если соблазняющий зов коровы на Востоке проникает в бездуховную, механическую цивилизацию Запада и Средней Европы. "Тогда на Земле возникнут механические системы, точно подходящие к механической системе Мироздания. Этим в человеческой цивилизации было бы искоренено все действие воздуха, окружения, все действия звезд. Что человек переживает, например, благодаря ходу года, когда он соучаствует в прорастании жизни весной, в отмирании, надламывании жизни осенью, все это потеряло бы для него значение. Человеческая цивилизация была бы пронизана звучанием бренчащих, стучащих колебательных машин, и эхо этого бренчания и стука устремлялось бы из космоса на Землю как реакция на земной механизм". И часть современной цивилизации уже находится на пути к достижению этой, вызывающей ужасный распад, цели.
     "А теперь подумайте о том, что было бы, если бы середина (Средняя Европа) была искушена тем, что говорит лев! Вышеописанной опасности тогда не существовало бы. Тогда постепенно механизмы исчезли бы с земной поверхности. Цивилизация больше не была бы механической, но человек с односторонней силой отдался бы всему тому, что живет в ветре и громе, что живет в ходе года. Человек был бы вплетен в го­довой ход и смог бы жить во взаимоотношении ритма дыхания и ритма циркуляции. Он бы вырабатывал себе то, что ему может дать его непроизвольная жизнь. Он бы особенно вырабатывал природу груди. Но благода­ря этому у человека развился бы такой эгоизм в отношении земной цивилизации, что каждый хотел бы из­живать только самого себя и ни один человек не стал бы задумываться ни о чем, кроме благополучия дан­ного момента. Этому подвержена цивилизация середины, и она могла бы предложить такую жизнь всей земной цивилизации.
     И, в свою очередь, если зов орла соблазнит Запад, так что ему удастся свой образ мыслей и наст­роение распространить по всей Земле и самого себя сделать односторонним в этом образе мыслей и настро­ении, тогда в среде человечества возникнет настроение, желание связать себя непосредственным образом со сверхземным миром, как это было однажды в самом начале Земли. Человек тогда приобрел бы тягу исклю­чить то, что он может завоевать в свободе и самостоятельности. Человек пришел бы к тому, чтобы жить целиком лишь в той бессознательной воле, которая позволяет богам жить в человеческих мышцах, нервах. Человек вернулся бы к примитивному состоянию, к первоначальному примитивному ясновидению. Человек постарался бы отделаться от Земли путем возврата к ее началу.
     И я бы сказал, для точного ясновидческого взгляда все это еще более оплотневает благодаря тому, что пасущаяся корова все далее и далее пронизывает созерцание некоего рода голосом, который говорит: не смотри вверх, все силы приходят от земли. Познакомься со всем, что лежит в земном действии. Ты станешь гос­подином Земли. Ты сделаешь пребывающим то, что выработаешь на Земле. — Да, если бы человек подпал это­му искушающему зову, тогда ему не избежать бы опасности, о которой я сказал: механизирование земной цивилизации. Ибо астральное животное с преобладающим пищеварением хочет настоящее сделать пребывающим, увековечить настоящее. Из львиной организации происходит то, что не хочет сделать настоящее пребываю­щим (вечным), но хочет сделать настоящее наиболее летучим, свести все к повторяющейся игре годового кругооборота, к тому, что хочет проявляться в ветре и грозе, в игре солнечных лучей, в воздухе. И та­кой характер также могла бы принять цивилизация.
     Орел, если его рассматривать действительно с пониманием, как он парит в воздухе, выступает так, буд­то несет на своем оперении память о том, что было исходной точкой Земли. Он сохранил в своем оперении силу, которая еще из высей действует в Земле. Можно сказать, что каждому орлу видны тысячелетия Земли, и он не касается ее своим физическим, лишь самое большее, схватывая на ней свою добычу, но, во всяком случае, не для удовлетворения своей жизни. Он кружит в воздухе, если его занимает его собственная жизнь, ибо происходящее на Земле для него безразлично, поскольку радость и воодушевление он получает от сил воздуха, поскольку земную жизнь он просто презирает и хочет жить в том элементе, в котором жила сама Земля, когда еще не была Землей, но в своем начале была пронизана небесными силами. Орел — это гордое животное, которое не хочет соучаствовать в твердом развитии Земли и отдаляется от влияния такого развития; он хочет оставаться связанным лишь с теми силами, которые были в исходной точке Земли.
     Таковы учения, даваемые нам тремя животными, если мы хотим их рассматривать как большие мощные пись­мена, вписанные в Мироздание для объяснения мировых загадок. Ибо, по сути говоря, каждая вещь в Мирозда­нии — это знак, если мы можем его читать. И именно, когда мы можем читать взаимосвязи, тогда мы понимаем загадки Мироздания".
     Мы взвешиваем, мерим, считаем — это все фрагменты. Целое возникает из понимания внутренней ду­ховности коровы. Такова мудрость современного посвящения. Но человеку сегодня трудно быть человеком. Каждый из трех зверей хочет захватить его целиком. В одной негритянской легенде рассказывается, как лев, гие­на и волк убили антилопу, и лев велел гиене поделить ее. Она разделила ее натрое и сказала: одну часть, лев, тебе, другую — волку, а третью — мне, гиене. Лев разорвал гиену и велел делить волку. Тот сказал: одна часть, лев, принадлежит тебе, как сказала гиена, другая часть, что гиена хотела взять себе, также принадлежит теперь тебе, а третья часть принадлежит тебе же, как царю зверей. Лев остался доволен таким дележом и оставил волка в живых.
     "Человек по отношению к трем зверям играет сегодня роль антилопы. Что хочет быть односторонним, при­нимает определенную форму. Лев остается львом, но он хочет из своих хищных товарищей сделать, путем ме­таморфозы, других зверей. И в отношении того, что является орлом, он использует хищного товарища — зве­ря гиену, которая, по сути, живет от мертвого, от того мертвого, что нуждается в нашей голове, что по атомам, в каждый момент передает нас смерти. Таким образом, в сказке орел заменен гиеной, пожирающей па­даль, а на место коровы лев ставит своего хищного товарища — зверя волка, что является упадочным, поско­льку сказка взята из негритянской культуры. Так что в сказке у нас другие звери: лев, гиена, волк. Но се­годня искушающий зов, встающий, я бы сказал, в космическом символизме, имеет такой вид, что орел погру­жается в землю и становится гиеной, рогатый скот больше не хочет отображать со святым терпением Мирозда­ние, а становится набрасывающимся волком". И у нас тогда появляется возможность эту легенду перевести на язык современной цивилизации. Логика у обоих (у волка и гиены) одинаковая (они делят), в действительнос­ти же она приводит к разным результатам. В применении логики к действительности заключается существенное. "И можно бы, переводя это в современную цивилизацию, рассказать нечто иное. Но я всегда рассказываю, заметьте это, я всегда рассказываю то, о чем идет речь в большом ходе культуры. Я не говорю о "проблеме зон" (особенно актуальная в том году в Швейцарии проблема; ред.); я говорю вообще только о том, что ка­сается больших взаимосвязей культуры. И здесь, выражаясь современным языком, я бы мог эту сказку рассказать так: антилопа убита. Гиена отступает и рассуждает молча; она не отваживается возбудить у льва злобу. Она отступает. Она выражает суждение молча, ждет в подосновах. Лев и волк начинают биться за добычу, за антилопу, и бьются, бьются до тех пор, пока не перекусают один другого так сильно, что умрут от ран. То­гда выходит гиена и пожирает и антилопу, и волка, и льва после того, как они начнут разлагаться. Гиена являет образ того, что заложено в человеческом интеллекте, что в человеческой природе является мертвым. Она есть обратная сторона, карикатура на цивилизацию орла. Если вы почувствовали, что я хочу сказать этой европеизацией старой негритянской сказки, тогда вы поймете, что сегодня подобные вещи должны быть правильно поняты. И они только тогда будут правильно по­няты, когда троякий искушающий зов орла, льва и коровы человек научится встречать изречением, которое сегодня должно стать шибболетом (пробным камнем) человеческой силы и мышления, и действования:
     Я должен научиться, о корова, твоей силе из речи, которую звезды во мне открывают.
     Не земная тяжесть, не просто взвешивание, измерение и исчисление, не просто то, что заложено в физи­ческой организации коровы, но то, что в нее воплощено. Отвести взор от организации коровы и обратить его к тому, что она воплощает: направить взор в выси. ... тогда одухотворится то, что иначе стало бы механистической цивилизацией Земли.
     И второе, что должен при этом сказать себе человек:
     Я должен научиться, о лев, твоей силе из речи, которая в году и дне окружения во мне действует.
     Обратите внимание на: "открывают", "действует"! И третье, чему должен научиться человек:
     Я должен научиться, о орел, твоей силе из речи, которую земнопрорастающее во мне творит.
     Такое троякое изречение должен человек противопоставить искушающему зову, чтобы односторонность при­вести в гармоническое равновесие". Он должен изучить корову и ощутить речь, открываемую звездами; глубоко ощутив природу орла, взглянуть на то, что прорастает из Земли, а также снизу действует в человеке; а от льва обратиться к окружающему миру: ветру, молнии. Это должен сделать человек, чтобы способствовать вос­хождению земной цивилизации. 230(1, 2)
     “Прежде всего, внизу существуют духи земли. Они стремятся поддерживать пребывание Земли; им хотелось бы кругооборот года увековечить. Для этого было бы необходимо отказаться от поклонения; деятельное, осуществляющее дух в годовом кругообороте Земли, сделать всеобщим, т. е. воспитать чисто рассудочного человека. — Гиена.
     Духи атмосферы делают ход года носителем земного духа. Они дают земному свершению протекать в вечном повторении. — Лев.
     Духи высот — ход года делают зеркалом прогресса. Этому соответствует воспитание человека пронизанным духом существом, которое применяет Землю лишь как материал духа, т. е. — воспитанию чисто волевого человека, предающегося высям и жертвующего своей свободой. — Волк.
     Есть такой рассказ. Была убита антилопа. Лев и волк умерли от ран, полученных в борьбе за добычу, и гиена принялась за продукты разложения.
     Духи земли: должны быть удержаны силы . Гиганты должны измысленное человеком распространить в безмерное. Они могут это перенять, если человек это разовьет, если колебания человеческой механики совпадут с колебаниями мировой механики. — Корова.
     Духи атмосферы. — Переворачивание (инверсия) — внизу; вверху; так эмансипируется земная деятельность: такое происходило бы, если бы жизнь была изолирована от Космоса. — Лев.
     Духи высот. — Нижние исключаются, делаются носителями высей. Все возвращается к примитивному — вновь открываются праисточники. — Орел”.
     " в нижней части тела — они несут орла вниз. Если душа соучаствует в этом, то действует иссушающе.
     в голове — они несут корову вверх. Если душа соучаствует в этом, то действует сбивая с толку”. Д. 40, с. 9

1283.

"Имеются духовные существа, к которым человек может приблизиться и высшие способности которых, т. е. их способности думать, рассуждать, воспринимать, испытывают притяжение к человеческой сексуальности и т. п. инстинктивным действиям. Если человек указанным образом орудует со всем тем, что имеет отношение к родству, к рождению, блаженству, то он живет некоторым образом в психической ауре таких существ, у которых высшие способности родственны нашим низшим способностям. Поэтому низшие способности человека через это родство возбуждаются, и поэтому также и психоанализ, возникший из материалистических воззрений, действует под влиянием таких существ, возбуждающих главным образом взгляд на низшую жизнь страстей.
     Таким образом, через полюс 1 (см. схему выше) человек попадает в царство таких существ. ... Поэтому в современности основной характер многих стремлений таков, что весь мир они хотят рассматривать с точки зрения низших потребностей. ... от Фрейда до ... Лоуренса Олифанта (1829-1888), который в своих весьма интересных книгах "Sympneumata" и "Науко-религия" выражает тем не менее сублимированное стремление весь мир, все мировое свершение, а также и духовное стремление представить в аспекте сексуального. И хотя у Олифанта все чрезвычайно тонко, духовно, благородно и симпатично, тем не менее это путь, идущий от Фрейда к Олифанту".
     Таков полюс 1. Полюс 2 стремится при созерцании духовной действительности более или менее исчезнуть в ней. Стремление этого полюса находится еще в начале, тогда как 1-й полюс широко распространен в Европе. "Этот, 2-й полюс со своим сакраментализмом приближается к существам, низшие силы которых родственны человеческим высшим силам, силам человеческого разума, рассудка, человеческой психической организации, человеческой спиритуальной организации. ... Следствием этого является то, что при развертывании оккультных сил этого полюса, этого импульса возникает стремление оторвать высшие сверхчувственные члены человеческой природы от чувственного человека.
     Но затем, когда человек вырывается к имагинативной, к визионарной жизни, он входит в ауру, в которой (указанные) существа развивают их низшие потребности. Благодаря этому возникает удивительное явление, состоящее в том, что человек тогда хочет особенно сильно выработать для себя — и к этому он устремляется все больше и больше — роль зрителя, благодаря чему он делает себя связующим членом между сверхчувственными и подчувственными существами... развивает в себе тягу сделать из себя инструмент, с помощью которого некие сверхчувственные существа могли бы воздействовать на подчувственные силы, на те силы, которые сокрыто лежат в чувственных явлениях, в чувственных феноменах. В чувственных феноменах находятся силы, подобные ныне известным силам электричества, магнетизма и др. И человек, односторонне отдающийся этим импульсам, хочет тогда не обращать внимания на чувственный мир, непосредственно на мир феноменов. Но благодаря этому он подпадает опасности предоставить себя в качестве моста сверхчувственному миру, высшим Иерархиям, когда свои силы они посылают вниз, в подчувственный мир. Потребность развивать нечто в сакраментализме, в символическом действе является именно такой потребностью. Ибо всякий раз, когда выступает сакраментализм, когда выступает символическое действие, силы из высших миров устремляются в низшие миры и обратно, устремляются односторонне в этом струении сверхчувственного мира в подчувственный мир, когда чувственный мир исключается и проходит импульс 2-го полюса. Поэтому, естественно, внутри 2-го импульса все снова и снова будет возникать потребность сделать себя носителем духовных существ или духовных сил. ... Синтез должен состоять в соединении обеих односторонностей, когда вы их обе преодолеваете". Эффективно над этим работал Гете. 171(12)

_________________________________________________________
*Псевдоним Эдуарда Бульвера, лорда Литтона.

     297а. "Это ужасно, если эзотерик искажает истину ради братства, если он, чтобы не огорчить ближнего, хотя бы немного затушевывает ее; он тогда вредит также и тем, ради кого он так поступает". 266-2, с. 420

     298а. "Невозможно пережить с достаточной серьезностью стремление стать эзотериком... Нам нужно все то, что из духовных миров дается нам как милость, воспринимать как учебный материал (Lehrgut). Это требует невыносимого напряжения, изучения, постоянно длящегося ученичества, постоянного углубления во все. Никакая жертва не должна быть для нас слишком трудной; напряжение, время — все мы должны сюда принести. Однако не все на такое способны". Возникает желание однажды перестать учиться. "Но именно тогда могут вмешаться люциферические силы". Они соблазняют удобством — не учиться более, а лишь смотреть на мирового учителя. Но в таком случае он не придет. Зачем ему служить человеческим удобствам? 266-2, с. 423

     310. "Усиленное стремление к познанию углубляет душевную жизнь до той области, где нас подстерегают высокомерие, переоценка себя, безучастность по отношению к другим людям и многое другое. Кто меньше стремится к познанию, тот все равно входит в эту область, но в меньшей степени. Ему тогда предоставляется возможность спать в глубине души. Подвижная жизнь познания тревожит этот сон. ... Антр. Общ. должно бы было существовать для того, чтобы путем ухода за благородной жизнью чувств и ощущений противодей­ствовать подстерегающим опасностям. В природе человека заложены инстинкты, вызывающие страх перед по­знанием; и он чувствует подобные связи. Но кто из-за этого позволяет дремать своим стремлениям к по­знанию, поскольку их культивирование приводит к брожению некрасивые чувства, тот этим отказывается от намерения развить в себе истинного человека. Это недостойно человека — парализовать понимание (проницательность) из страха перед слабостями характера". 37 с.54

     558. "Когда астр.тело получает свободу, то оно уже не охраняется физ.и эф. телами, которые обыкновенно образуют крепкий замок для астр.тела. Оно освобождается и становится доступным влиянию сил других астр.тел. Более сильные астр.тела могут получить над ним власть, если оно не может защи­щать себя с помощью своих сил. Было бы опасным, если бы человек достиг полного обладания своим астр. телом и продолжал оставаться столь же невинным в познании свойств астр.тела, каким сначала был Парсифаль". Когда человек присутствует на богослужении, то он находится среди имагинаций, взятых при помо­щи астр.тела у духовного мира. "И чем сильнее ритуал, чем больше он подавляет влияние физ. и эф.тел, чем больше он действует средствами, которые освобождают астр.тело, тем больше оно выходит из физ. и эф.тел". Поэтому следует избегать сна в церкви, ибо сон способствует выделению астр.тела. Здесь одна личность с более сильным астр.телом может приобрести власть над другой — с более слабым астр.телом. "При этом происходит как бы полное перенесение свойств астр.тела более сильной личности на астр.тело более слабой. ... последняя несет тогда в своем астр.теле целиком образы и имагинации более сильной астральной личности.
     Вы видите, как необходимо, чтобы возрастала моральность на той почве, где развивается оккультизм. ... И опаснее всего, когда в области оккультизма более сильные личности продолжают так или иначе стре­миться к власти во имя своих личных идей и намерений. В области оккультизма правильно действует тот, кто раз и навсегда отказался от всякого личного влияния. ... Для оккультного учителя его оккулътное учение является чем-то наиболее безразличным ... он дорожит им лишь в той мере, в какой оно может помогать душам". 145(7)

     577. Совесть как факт пребывает в мире инспирации; там ее центр. И она выражает себя в том, что можно пережить в мире имагинаций. Если попробовать в имагинативном мире выключить совесть, то возникает ощущение, будто в нас откуда-то падают капли воды, столь горячие, что сразу же испаряются, а наше сознание хочет тотчас же выключиться, теряет свой центр тяжести; человек теряет ориентировку в духов­ном мире. Чувствовать же сознание исчезающим в духовном мире, после того, как мы научились его туда вносить, — это одно из ужаснейших переживаний. Вот почему необходимо делать моральные упражнения, опи­санные в "Как достигнуть познания высших миров?". Существуют люди, которым удается с известной бессо­вестностью проникнуть в духовный мир. Переживая утрату сознания, они там стремятся предаться определен­ным существам, делают себя одержимыми ими, чтобы не потерять точку опоры. Возвращаясь назад, в бодрственное сознание, такой человек не возвещает о том, что он сам пережил в духовном мире; существо, кото­рым он теперь одержим, вещает тогда через него. В первом же случае голос совести звучит в мире имаги­нативном и чувственном. 63 с.283-4.

     583. "Если не станете как дети..." Чтобы понять это изречение, нужно вспомнить случаи (у кого он был в жизни), когда мы в детстве, в ранней юности стояли перед дверью человека, о котором имели са­мое высокое представление, и со священным трепетом готовились встретиться о ним. "При этом не имеет значения, заслуживал ли тот, к кому направлялось наше чувство, в полной мере такого к себе отношения, но дело здесь заключается в том, что мы обладаем способностью столь глубоко из нашего внутреннего с полным почтением взирать на что-либо. Это самое значительное в почитании, что сам че­ловек притягивается тем, на что он взирает.
     Чувство почитания — это возвышенная сила, магнетическая сила, возводящая нас в высочайшие сферы сверхчувственной жизни. ... Без этого чувства вообще нельзя ничего достигнуть. ... Что ищет оккультист — это не более и не менее, как новое рождение и именно в буквальном смысле. Должна родиться выс­шая душа человека. ... Вначале же высшая душа коренится глубоко-глубоко во всем человеке и сплетена с ним..." Она держит в узде низшую душу, будучи смешанной с нею. При оккультном развитии обе души разделяются. Низшая природа почти видимой вытягивается из тела, и все отрицательные свойства высту­пают наружу. Потому необходимо с самого начала строго воспитывать свой характер. Иначе дело может дой­ти до того, что в каждой вещи человек увидит подстерегающего его демона, который стремится увести его на ложный путь. 54(9)

     586. "Две ситуации, в которых может оказаться человек: либо он будет потерян для мира, мир захва­тит его, изнурит в случае безрассудной смелости, либо мир будет потерян для него, если он отвердеет в своем эгоизме, как это имеет место в случае трусости. Ученикам в Мистериях так говорилось: ... человек должен уметь, подобно маятнику, качаться на две стороны и быть способным внутренней силой устанавливать равновесие, находить среднее положение, меру". Это золотое правило древних Мистерий. Зная о нем, Аристотель в своей философии сформулировал определение добродетели: "добродетель — это разумным пониманием ведомая человеческая способность в отношении человека удерживать середину между "слишком много" и "слишком мало"." 155(5)

     590. "Существует три добродетели, которые, если их развить, почти делают видящим. Вам лишь следует с надлежащей силой, с интенсивностью упражнять: уверенность в себе со смирением, самооблада­ние с кротостью и присутствие духа в паре со стойкостью. Это большой рычаг в развитии духовных орга­нов. Но если эти добродетели упражнять не парно, а только первые их части, то это приведет к ужасным порокам". Эти упражнения делают на трех ступенях: подготовления, просветления и посвящения. 53(9)

     604. В верхнем организме "способностям размножения соответствуют т.наз. визионарные способности, т.е. некоторым образом также имагинативная душевная деятельность. Поэтому в некоторых орденах требу­ют определенной аскезы, хотя в этом заложен источник колоссальной опасности". 96(11)

     638. Медитация
     "Если ты хочешь познать себя,
     Смотри вверх, в мировые дали.
     Если ты хочешь прозреть мировые дали,
     Смотри вниз, в самого себя". 239(9)

     664. "Физ.тело дает человеку в чувственном мире устойчивую форму, благодаря которой он поставлен в этот мир как определенное индивидуальное существо. Но не так поставлен он в элементарный мир своим эф.телом. Чтобы быть в том мире в полном смысле человеком, он должен уметь принимать в нем многообразнейшие формы. Если бы он этого не мог, то был бы осужден в элементарном мире на полное одиноче­ство; он не мог бы ничего знать ни о чем, кроме как о самом себе; он не чувствовал бы родства ни с одним существом, ни с одним событием. Но для элементарного мира это означало бы, что для данного чело­века не существовало бы соответствующих существ и событий. — Если же душа человека развила бы в чувственном мире необходимую ей для элементарного мира способность к превращению, то она утратила бы свое личное существо. Подобная душа жила бы в противоречии с самой собой. Для физического мира способность к превращению должна быть силой, покоящейся в душевных глубинах, такою силой, которая дает душе ее основное настроение, но которая развивается не в чувственном мире. — Ясновидящее сознание должно уметь вживаться в способность к превращению; без этого оно не могло бы производить наблюдений в эле­ментарном мире. Таким образом, ясновидящее сознание усваивает себе способность, которую оно должно применять лишь до тех пор, пока оно осознает себя в элементарном мире, но которую оно должно подавлять как только оно снова возвращается в чувственный мир. Ясновидящее сознание должно постоянно соблюдать границу между обоими мирами".
     "Правильно развитое ясновидение никогда не примет образы элементарного мира за действительность в том смысле, в каком физически-чувственное сознание необходимо принимает за действительность пере­живания чувственного мира. Образы элементарного мира приводятся в правильную связь с действительно­стью, которой они соответствуют, только посредством способности души к превращению... Но и вторая необходимая для эф.тела сила — сильное чувство Я — не должна в пределах чувственного мира вторгаться в жизнь души такой, какой ей подобает быть в элементарном мире. В противном случае она стано­вится в чувственном мире источником безнравственных наклонностей, поскольку последние связаны с эго­измом. В этом пункте Духовная наука в своем исследовании мира находит происхождение зла в человече­ских поступках. Это было бы непониманием мирового порядка, если бы мы отдались вере, что миро­вой порядок может существовать без сил, образующих источник зла. Не будь этих сил, эфирное существо человека не могло бы развиваться в элементарном мире. Эти силы суть вполне добрые силы, когда они действуют только в элементарном мире; они создают зло тем, что не остаются в покое в глубинах души, регулируя отношение человека к элементарному миру, но переносятся в душевное переживание в чу­вственном мире и этим превращаются в побуждения эгоизма. Тогда они действуют противоположно способно­сти любви и тем самым становятся источником безнравственных поступков.
     Когда сильное чувство Я переходит из эф.тела в физическое, то это производит не только усиление эгоизма, но и ослабление эф.тела. Ясновидческому сознанию открывается, что необходимое при вступлении в сверхчувственный мир чувство Я тем слабее, чем сильнее эгоизм при переживании в чувственном мире. Эгоизм делает человека в его душевных глубинах не сильным, а слабым. — И когда человек проходит сквозь врата смерти, то действие эгоизма, развитого в жизни между рождением и смертью, сказывается в том, что он делает душу слабой для переживаний сверхчувственного мира". 17(8)

     682. "Подлинным своим существом астр.тело человека коренится в верхнем мире, в области духа. В той области оно является существом одинакового рода с другими существами, имеющими арену своей деятельно­сти в том мире духа. Поскольку миры элементарный и чувственный суть отражения мира духа, то эф. и физически-чувственное тела следует рассматривать как отражения астрального существа человека. Но в эф. и физически-чувственном телах господствуют силы, исходящие от люциферических и ариманических су­ществ. А так как эти существа — духовного происхождения, то, естественно, и в области чувственно-фи­зического и эф.тел можно найти в некотором роде астральное существо человека. Ясновидение, способное только воспринимать образы ясновидческого сознания и не умеющее правильно понимать их значение, легко может принять результаты астрального действия в физ. и эф.телах за собственно астр.тело. Между тем это "астр.тело" и есть как раз тот член человеческого существа, который в своей деятельности направлен против закономерности, истинно подобающей человеку в мировом порядке. — Смешения и спутанность в этой области возможны тем легче, что знание об астральном существе души первоначально бывает совершенно не­доступно для обыкновенного человеческого сознания. Это знание недостижимо даже для первых ступеней яс­новидческого сознания. Последнее достигается человеком при переживании себя в своем эф.теле. Но в эф.теле он видит отражения своего "другого Я" и верхнего мира, к которому он принадлежит. Он видит, та­ким образом, эфирное отражение своего астр.тела и видит его с содержащимися в нем люциферическими и ариманическими существами. ... Таким образом, для эфирного ясновидения эфирное отражение астр.тела может стать иллюзией истинного астр.тела".
     "... астр.тело в чисто духовном окружающем мире. Благодаря ему человек является членом этого духов­ного мира, отражением которого являются миры элементарный и физический. В нем находится "другое Я" чело­века, получающее свое выражение в повторных земных жизнях". 17(5)

     701. "Правильное духовное обучение указывает на некоторые качества, которые должен приобрести пу­тем упражнений всякий, кто хочет найти путь в высшие миры. Это прежде всего следующее: господство души над течением ее мыслей, над ее волей и чувствами. Способ достижения этого господства путем уп­ражнений имеет двоякую цель. С одной стороны, в душе должны быть настолько запечатлены твердость, стойкость и равновесие, чтобы она сохранила в себе эти качества и тогда, когда из нее родится второе Я. С другой стороны, это второе Я должно быть наделено при рождении силой и внутренней твердостью".
     "В ходе духовного обучения важны два душевных переживания. Одно из них — это то, на основании ко­торого человек может сказать себе: отныне, когда я оставляю в стороне все впечатления, которые мне может дать физический внешний мир, и взираю в мою внутреннюю глубину, я вовсе не вижу перед собой существа, у которого погасла всякая деятельность; напротив, я взираю на существо, сознающее се­бя в таком мире, о котором я ничего не знаю, пока на меня действуют одни только чувственные и обыч­ные рассудочные впечатления. В это мгновение душа ощущает, что она родила вышеописанным образом в самой себе новое существо как сущностное ядро своей души. И это существо наделено совсем другими свойствами, чем те, которые были в душе раньше. Второе переживание состоит в том, что свое прежнее существо мы имеем теперь наряду с собой как некое второе существо. То, в чем мы сознавали себя до сих пор заключенными, становится чем-то таким, чему мы оказываемся в известном отношении противопо­ставленными. Временами мы чувствуем себя вне того, что обычно мы называли своей собственной сущностью, своим Я. Это ощущается так, как будто мы в полном сознании живем теперь в двух "я". Од­но из них — это то, которое мы знали раньше. Второе же стоит над ним как новорожденное существо. И мы чувствуем, как первое приобретает известную самостоятельность по отношению ко второму: вроде того, как тело человека имеет известную самостоятельность по отношению к первому "я". Это переживание имеет большое значение. Ибо через него человек узнает, что значит жить в том мире, которого он стремится достигнуть путем обучения.
     Второе, новорожденное Я можно привести теперь к восприятию в духовном мире. В нем может развить­ся то, что для этого духовного мира имеет такое же значение, как органы чувств для мира чувственно-физического. Когда это развитие достигнет надлежащей ступени, человек не только будет ощущать себя как новорожденное Я, но и будет отныне воспринимать вокруг себя духовные факты и духовных существ, подобно тому как с помощью физических чувств он воспринимает физический мир. И это третье значительное переживание. Чтобы справиться со всеми трудностями на этой ступени духовного обучения, человек должен иметь в виду, что с укреплением душевных сил себялюбие и самоутверждение проявляются в такой степени, которая неведома в обычной душевной жизни. ... Это самоутверждение не является чем-то, рожденным благодаря духовному обучению; оно имелось всегда, только через переживания духа оно достигает сознания".
     "Когда человек извлекает из своего обыкновенного "я" высшее Я, то первое становится в известном отношении самостоятельным. У него отнимается столько же живой силы, сколько уделяется ее высшему Я. Но предположим, что человек еще не выработал в себе известной умелости и твердости в овладении за­конами мышления и способности суждения и, однако же, захотел бы на такой ступени родить свое высшее Я. Тогда он оставил бы своему обыкновенному "я" способность мышления лишь в той мере, в какой он ее выработал раньше. А если мера упорядоченного мышления слишком незначительна, то ставшее самостояте­льным обыкновенное "я" подпадает беспорядочному, спутанному, фантастическому мышлению и суждению. И поскольку у такого человека и новорожденное Я не может не быть слабым, то беспорядочное низшее "я" приобретает чрезмерную власть и человек утрачивает равновесие в своей способности судить о на­блюдениях в сверхчувственном мире".
     "В этом чувстве истины должны действовать: твердость этического суждения, стойкость характера, крепкие устои совести; все это должно быть выработано в низшем "я", прежде чем высшее Я устремит­ся к целям сверхчувственного познания". 13(5)

     809а. Два пути в духовный мир. "На один из них, на внутренний, мы вступаем в наших медитациях, в инспирациях; на внешний — в имагинации и благодаря основательному изучению антропософской литературы, трактующей эволюцию мира. Благодаря такому изучению не только развивается наш интеллект, но оказывается влияние на наши чувства, и мы заметим, что через годы основательного изучения этих идей мы становимся вообще другими людьми".
     В древней Индии, Египте люди нисходили в свое внутреннее. При выходе в макрокосмос они теряли себя, оказывались во мраке и пустоте. В средние века Маринос (Мигель де, 1640 — 1697, испанский мистик) учил, что необходимо отвлечь внимание от всего внешнего: 1) от всего, свойственного физ. телу; 2) от всей жизни, соответствующей силам нашего эф. тела; 3) от наших талантов, что соответствует астр. телу; 4) от нашего Я как четвертой части нашего существа; 5) отвлечься также от мысли, что нам нужно войти в Бога.
     Как метод соединения обоих путей в XI, XII веках возникли тайные школы розенкрейцеров.
     Впервые на внешний путь нам указывает написавший Апокалипсис. Он уединился на Патмосе. Чтобы идти внешним путем, необходимо выбрать твердый пункт для концентрации. На внешнем пути подкарауливают сомнение и неустойчивость, потеря интереса к земному; на внутреннем пути — тонкий эгоизм, удовольствие от погружения в Божественное и принятие своих ощущений за откровения. 266-2, с. 142-145

     810. "Как то, что ведет нас в самих себя, так и то, что ведет нас в дали мира, мы можем обозна­чить в виде круга, в котором сходятся и внешнее, и внутреннее. Что является волевой природой, во что мы погружаемся как в область, в которой мы сгораем, и то, что является пространственными далями, в которых мы распыляемся в ничто, — и то и другое сходятся. И наши мысли о мире соединяются с волей, которая встает нам навстречу из мира, когда мы нисходим в себя. Волей исполненные мысли, волящие мы­сли! Благодаря этому процессу мы не стоим более перед абстрактными мыслями, но перед мировыми мысля­ми, творящими в себе, которые могут волить. Волящие мысли, — но это означает божественных сущностей, духовных существ, ибо исполненные волей мысли есть духовные существа. Так замыкается круг".
     "Мы должны идти обоими путями, должны ощутить оба препятствия: как страх перед пустотой, так и со­противление эгоизма. И так, проникая через себя на другую сторону природы воли, приближая к себе мир, мы постигаем, как только мы т.обр. выйдем из себя, бесконечное сочувствие, бесконечное сострадание ко всем существам. И это сочувствие, это сострадание, они суть то, что соединяется, когда замыкается круг, с мировыми мыслями, которые в ином случае ускользают и получают только субстанциональное содержание. Импульс Христа ведет нас все далее и далее к замыканию круга, ведет к тому, чтобы познать, что живет и пребывает в мировых далях как исполненные волей (т.е. как сущностные) мысли. Но когда ис­пытания души этого рода ведут нас далее, то мы очищаемся в душе, пронизываемся очистительным процес­сом, который мы должны проделать. В то время, когда мы хотим проникнуть вниз через все, что Страж Порога являет нам как побуждение к эгоизму, то мы также оказываемся неуязвимыми для всего, что нас побуждает рассыпаться в мировых далях и переживать страх пустоты".
     "Когда мы проникаем в мировые дали, то возникает опасность, что наше сознание растворится в по­лное ничто; когда же мы погружаемая в самих себя, то все сознание подчиняется живущим в нас вожделениям и инстинктам и впадает в величайший эгоизм. Таковы два полюса, между которыми расположены все испытания души: страх перед ничто и впадение в эгоизм". В познании окружающего мира, макрокосмоса, мы проникаем к верхним богам, которые являются лишь представлениями реальных богов. Мы проникаем в мир, который не обладает самостоятельностью. Не удивительно, что в конце концов мы приходим в этом мире к пустоте, к ничто. "Поэтому, когда человек стремится проникнуть к познанию, проникнуть туда, куда могут проникнуть прежде всего его мысли, его представления, то он (на этом пути) достигает лишь представлений, представлений богов (люциферических богов), а не истинной реальности. Но если он проникает в себя, в то, что миллионы и миллионы лет вырабатывалось в нем, тогда он достигает деяний других божественно-духовных существ, которых мы называем подземными, истинными богами. Но чтобы проникнуть к ним, мы должны пройти через собственные вожделения и страсти... а это ведет нас к эгоизму и не допускает к нижним богам".
     Если мы, погружаясь в себя, наполняемся Импульсом Христа, то Он "обладает способностью растворить наш эгоизм, действовать на него разрушительно. Примечательно: чем глубже мы нисходим с Импульсом Христа в себя, тем меньше в нас остается эгоизма. ...В конце концов и здесь мы приходим к внеличному, свободному от нас ... мы приходим в мир истинных Богов". 129 (10)

     814. Комментируя "Химическую свадьбу" Христиана Розенкрейцера, Р.Штайнер говорит о двух путях в сверхчувственное: о мистическом и алхимическом. Алхимический путь при этом может быть взят в смысле пути, идущего в сверхчувственное через опыт внешних чувств. Мистик не идет путем употребления эф.тела независимо от физического. "Он исходит от неопределенных чувств, внутреннего еще большего пронизания физ.тела эфирным, чем это имеет место в обычной бодрственной жизни, уходит от общности с чувственными существами и направляется к совместному бытию с духовно-сущностным человека. Алхимик же стремится к тому, чтобы своим сознательным существом выйти из обычных связей телесного и вступить в мир, который как "духовная природа" стоит позади царства внешних восприятий. Мистик старается созна­тельную душу глубже ввести в связь с телесностью, дабы сознательно погрузиться в ту область теле­сности, которая сокрыта от самосознания, когда оно наполнено восприятиями чувств". Но мистик не всег­да вполне понимает, чего он хочет; он плохой истолкователь собственного существа. Поскольку он жела­ет преодолеть связь души с телом, которая имеет место в обычном сознании, то оказывается побежде­нным не столько даже ложным презрением к этой связи, сколько презрением к телу. Поэтому он не призна­ет, что его опыт основывается на повышенной связи с телом, по сравнению с той, какая бывает в обыч­ном сознании. "Через эту внутреннюю связь мистик воспринимает в себе изменение собственных представ­лений, чувств и воли. Он отдается этому восприятию, не имея склонности приобрести ясность по поводу природы этого изменения". Он переживает одухотворение внутренней жизни, отношение человеческого суще­ства к миру более духовному, чем тот, что дан восприятию органов чувств.
     "Представления, которые то­гда возникают, сгущаются в имагинации. Эти имагинации есть откровение сил, которыми эф.тело воздейст­вуют на физическое. Они скрыты от обычного сознания. Чувство усиливается до такой степени, что эфир­но-духовные силы, которые из космоса светят, действуя, в человеческое существо, переживаются как бы через внутреннее прикосновение. В воле душа отдается духовному действию, которое вчленяет человека в сверхчувственную мировую взаимосвязь, из которой через субъективное воление он выделяет обычное со­знание. Истинный мистик возникает лишь тогда, когда человек свое всецело сознательное душевное суще­ство вносит в указанную внутреннюю связь о телом и не приходит через принуждение телесной организа­ции к болезненному визионарному или замутненному сознанию. Истинный мистик стремится пережить положенное в человеческое внутреннее духовно-сущностное человека, перекрытое чувственными восприятиями от обычного сознания.
     Истинная алхимия делает независимым от чувственного восприятия, чтобы созерцать находящееся вне человека духовно-сущностное мира, которое закрыто вос­приятиями чувств. Мистик перед вступлением в человечески-внутреннее должен привести душу в такое со­стояние, чтобы она свое сознание по отношению к повышенному противодавлению, которое она испытывает через внутреннее совместное бытие с телом, не позволяла помрачать или выключать. Алхимик перед вступ­лением в духовный мир, лежащий позади сферы восприятий чувств, должен так укрепить свое душевное су­щество, чтобы оно не потеряло себя в существах и процессах этого мира. Исследовательские пути мисти­ка и алхимика противоположны. Мистик входит непосредственно в свое духовное существо. Его цель может быть названа мистической судьбой, соединением сознательной души с собственным духовным существом. Алхимик отправляется в духовную область природы, чтобы в этом странствии с силами познания, вотканными в эту область, узреть духовное существо человека. Его цель — "химическая свадь­ба", соединение с духовной сферой природы. Лишь после этого соединения желает он пережить созерцание человеческого существа".
     В обычном сознании в сфере внешних восприятий тело и душа находятся в гармонической взаимосвязи с Мирозданием. В сверхчувственном опыте на обоих путях душе грозит эту гармонию потерять. На мистическом пути ей грозит утрата духовной взаимосвязи со Вселенной, на алхимическом пути — потеря способности отличать истину от заблуждения. "Мистик, если он не осторожен, благодаря сгущающейся связи с телом так уплотняет самосознание, что побеждается им и в собственной жизни делается более не способным сопереживать мировую жизнь. По этой причине он вступает познанием в область... люциферического. ... Алхимик, утратив предосторожность, испытывает ослабление способности отличать истину от заблуждения. В великих взаимосвязях Вселенной заблуждение является не­обходимостью. Но на современной ступени развития человек не подпадает ему благодаря защите со стороны чувственных восприятий. Однако, не будь заблуждения в подосновах человеческого переживания мира, он не смог бы развивать разные ступени сознания. Ибо заблуждение есть движущая сила развития сознания". Но ныне оно должно оставаться в подсознании, иначе оно победило бы истину. Иное дело в сверхчувствен­ном опыте. Там душа попадает в вихрь заблуждения, где сможет устоять, лишь научившись в чувственном мире отличать истину от заблуждения. Иначе она попадет в сферу Аримана. Мистику необходимо, чтобы собственная жизнь не подавляла его душу. 35 с.338-343

     884. "До тех пор, пока мы лишены сознания во сне, мы не можем взойти в миры ясновидения; до тех пор боги предохраняют нас от того, чтобы (негативные) силы не вливались в наши физ. и эф. тела вместе с потоками, идущими из мира правящей воли и мира правящей мудрости. Но если мы вносим созна­ние в мир сновидений, то боги нас больше не охраняют — ибо их защита состоит как раз в том, что они лишают нас сознания, — тогда мы сами должны устранять все предрассудки, предвзятость, симпатии, анти­патии и т.д. Все это мы должны отбросить, ибо если мы тогда продолжаем иметь что-то от любви к се­бе, от желаний, занимающих нас как личность, если мы еще можем из личного впадать в то или иное суж­дение, то все это тогда составит основу для того, чтобы мы повредили здоровью своего физ. и эф. тел, входя в высшие миры.
     Бесконечно важно принять это строго во внимание". 134 (2)

     878. "Для наблюдателя высших миров, как это видно из предыдущего, открывается путь, который начи­нается в физическом мире. Он может взять этот физический мир за исходную точку и от откровений этого физического мира подняться к лежащим в его основе высшим существам. Исходя из животного царства, он может подняться к имагинативному миру; если он возьмет себе отправной точкой мир растительный, то ду­ховное наблюдение приведет его через имагинацию в мир инспирации. Кто идет этим путем, скоро находит внутри имагинативного и инспиративного мира также таких существ и такие факты, которые в физическом мире совершенно не обнаруживаются. Следовательно, не надо думать, что на этом пути знакомишься только с такими существами высших миров, откровения которых происходят в физическом мире. Кто однажды всту­пил в имагинативный мир, тот узнает множество существ и событий, о которых простому наблюдателю физи­ческого мира и не грезилось. Есть, правда, другой путь, путь, исходный пункт которого не в физическом мире ... Другой путь предполагает предварительное приобретение душевных качеств, в современных условиях жизни очень трудно достижимых. Хотя в соответствующих книгах постоянно подчеркивается со всей остротой и ясностью такие душевные качества, однако большинство людей не имеет хотя бы в какой-нибудь мере достаточного представления о той степени, в какой эти качества (самоотрешенность, самоот­верженная любовь и т.д.) должны быть выработаны, если для достижения высших миров хочешь исходить не от твердой почвы физического мира. И если потом человек проснется в высших мирах, не достигнув требуемой степени соответствующих душевных качеств, то невыразимое несчастье будет следствием этого. ...
     Еще одно надо принять здесь во внимание. Кто исходит указанным образом от физического мира, тот, несмотря на свое восхождение в высшие миры, остается в живой связи с этим физическим миром. Он со­храняет полное понимание всего, что в нем происходит, и полную энергию для деятельности в нем. Да, это понимание растет, эта энергия прибывает и крепнет именно благодаря познанию высших миров. В каж­дой области жизни, какой бы прозаично-практической она ни казалась, знающий высшие миры будет дейст­вовать с большей пользой и лучше, чем незнающий, если только первый сохранил живую связь с физическим миром.
     Но кто исходит не от физического мира и будет пробужден в высших областях бытия, тот может слишком легко стать чуждым жизни; он станет затворником, противостоящим окружающему его миру без понимания и участия. Мало того, у развитых в этом смысле не в совершенстве (у развитых в совершенстве такого не бывает) часто бывает даже, что они на переживания в физическом мире смотрят свысока, с некоторым пренебрежением, а самих себя ощущают слишком значительными для таких пережива­ний и т.д. Вместо того, чтобы их участие в мире повышалось, они становятся натурами, в себе очерстве­лыми, себялюбивыми в духовном смысле. Соблазн ко всему этому воистину не мал. И кто стремится войти в высшие миры, тот именно это должен особенно принять во внимание". 12 (4)

     895. "В обычном состоянии сознания человек, засыпая, выходит из своего физ. и эф. тел; обладая имагинативным познанием, он это делает в бодрственном состоянии. Но область, в которую он сначала вступает, я бы сказал, первая область, в которую он при этом попадает, вступая в духовный мир, открывающийся за­тем в имагинациях, ее ощущают сначала как абсолютно пустое, темное пространство, и невозможно войти в духовный мир, миновав эту пустую тьму".
     "Если нет истинной гармонии, если духовно-душевное или телесно-физическое развиваются слишком односторонне, так что обе стороны не могут прийти к полному выражению, то наступает болезнь. С од­ной стороны, выступает болезнь, когда человек туда, где для него должна быть пустота, изливает свое собственное существо. Он тогда начинаете жить в этом пустом существе, а именно в мире своих видений и галлюцинаций.
     Это именно то, что должно быть преодолено правильным оккультным обучением: видения и галлюцинации. Ибо неустанно должно подчеркиваться: это болезнь. В оккультном обучении развиваются силы, противостоящие силам, выступающим во время галлюцинаций и видений". Многие люди проходят через жизнь с ви­дениями и очень горды этим, тогда как в действительности это лишь их собственная анормальная вегета­ция, излитая в пустоту; хотя некоторые даже утверждают, что они "посвященные".
     "Но если мы переживаем пустоту, то затем в нее входит — абсолютно так же, как через наше чувство действует внешний мир — то, что я уже обозначил как ткущий, действующий мир Иерархии Ангелов. Вокруг нас действует ткущий мир Иерархии Ангелов". Этот мир находится не вне человеческой жизни, а вне об­ласти обычного сознания. С этим миром связано наше Я; мы можем в него вступить лишь с укрепленным сознанием, иначе мы заснем, впадем в нем в бессознательность. "Переживаемое там, если не высту­пает болезненно, должно оставаться внутри человека. Человек не должен впускать это в свое обычное сознание. Он должен эту область оставить внизу, там, где она обычно бывает бессознательной. Это зна­чит, что человек должен эту область, которая ведь находится в эф.теле, не пускать в свое обычное со­знание, но свое обычное сознание он должен низвести в эф.тело. Находящееся там, внизу, не должно про­никать в обычные представления, но обычные представления должны проникать туда". В том мире также ко­ренится человеческое зло. И если туда проникают, будучи недостаточно укрепленными морально, то риску­ют открыть этому злу путь в сознание, заразить им жизнь представлений.
     "В этой связи можно было бы спросить: но тогда зачем подобное находится в человеке? Однако зада­вать такой вопрос, — все равно что спрашивать: почему растение не перестает расти, когда у него распу­скаются листья? — Оно продолжает расти благодаря своей собственной силе. Мы носим в себе процесс уми­рания, который развивает наше мышление. Этот процесс в какой-то мере осознается, хотя он должен оста­ваться в бессознательном. Если бы он прекратился, то наши мысли ни в коей мере не могли бы настолько консо­лидироваться, чтобы в нас возникли воспоминания, чтобы в нас позже вновь могли всплывать мысли, всплы­вать переживания, сопутствующие мышлению. Итак, должен совершаться процесс отмирания, чтобы мы могли иметь воспоминания. А существа, которым мы, как люди, обязаны воспоминаниями, суть те же самые, которые выступают и в тех случаях — но тогда выступают неправильно — когда в человеке всплывают мотивы зла. В некоторой степени склонность определенных людей ко злу является духовно-душевной "отрыжкой" — простите, что я пользуюсь таким выражением — того, что должно оставаться внизу и заботиться о вос­поминаниях". Область, где пребывают наши воспоминания, — это область первой Иерархии. 206 (14.VIII)

     929. "Встреча со Стражем Порога — это трагедия, это жизненная борьба в отношении всех познаватель­ных понятий, в отношении всех законов познания и в отношении всех связей человека с духовным миром, с Ариманом и Люцифером. Эта жизненная катастрофа может случиться, если хотят встретиться со Стражем По­рога. Если он выступит в сновидческой имагинации перед человеком, то это означает, что некто хочет с удобством проскользнуть мимо него, чтобы как заменитель — теперь любят заменители — иметь лишь сон о Страже Порога". 181(21)

     933. "Если бы мы увидели это Я, без покрова, то нам открылось бы в нем, какие судьбы должны еще постигнуть его в этом и в следующих воплощениях, в зависимости от того, как оно жило в предыдущих воплоще­ниях и что оно усвоило себе в них. Это Я со всем тем, что связано с ним, должно предстать те­перь как первый образ перед человеческой душой, когда она восходит в душевно-духовный мир. Этот двой­ник человека по закону духовного мира должен прежде всего появиться перед человеком как его первое впечатление в том мире. Лежащий в основе этого закон можно легко уяснить себе, если взвесить следую­щее. В физической чувственной жизни человек воспринимает себя лишь постольку, поскольку он внутренне переживает себя в своем мышлении, чувстве и воле. Но это восприятие чисто внутреннее; оно встает перед человеком не так, как встают перед ним камни, растения и животные. Через внутреннее восприятие человек познает себя лишь отчасти. Он имеет в себе нечто, препятствующее более глубокому самопознанию, которое заключается в стремлении, если человек не хочет отдаться самообману, тотчас же переработать то или иное качество, которое он бывает принужден признать в себе благодаря самопозна­нию.
     Если человек не поддастся этому стремлению и просто отвлечет свое внимание от своего Я, оставшись таким, каков он есть, то он, разумеется, лишит себя возможности познать себя в данном отношении. Если же он углубится в себя и будет без самообмана видеть перед собой то или иное из своих качеств, то он либо сможет исправить его, либо не сможет в настоящих условиях своей жизни. В последнем случае в его душу закрадывается чувство, которое можно назвать чувством стыда. Так действует на самом деле здоровая природа человека: она ощущает благодаря самопознанию различные виды стыда... стыд есть сила, побуждаю­щая человека замыкать что-то внутри себя и не давать ему внешне выявляться. ... в сокровенных глубинах души существует род скрытого стыда, которого человек не сознает в физически-чувственной жизни. Но это скрытое чувство действует подобным же образом ... Оно препятствует тому, чтобы наивнутреннейшее существо человека предстало перед ним в доступном восприятию образе. Не будь этого чувства, че­ловек ... переживал бы свои представления, чувства и волю не только внутренне, но и так же, как он во­спринимает камни, животных и растения.
     Т.обр., это чувство и есть то самое, что закрывает человека от него самого. А вместе с тем оно одновременно закрывает и весь духовно-душевный мир. Ибо когда от чело­века бывает скрыто его собственное внутреннее существо ... он не может изменить своего существа так, чтобы оно приобрело духовные органы восприятия. Когда же человек, следуя правильному обучению, работа­ет над развитием в себе этих органов восприятия, то как первое впечатление перед ним встает то, чем он является сам. Он воспринимает своего двойника. Этого самовосприятия совершенно нельзя отделить от восприятия остального духовно-душевного мира. ... Если человек вздумает сделать хоть один шаг, чтобы проникнуть в тот мир, перед ним тотчас же выступит, хотя и не доходя до сознания, чувство стыда и за­кроет готовую обнаружиться часть духовно-душевного мира. Но описанные выше упражнения открывают доступ в этот мир. И дело обстоит так, что упомянутое скрытое чувство является великим благодетелем челове­ка. Ибо все, что человек приобретает в смысле силы суждения, жизни чувств и характера, без духовно-научного обучения не делает его способным безнаказанно выносить восприятие своего собственного сущест­ва в его истинном облике. Это восприятие лишило бы человека всякого чувства уверенности в себе, дове­рия к себе и самосознания. Чтобы этого не произошло, надо принять, опять-таки, те же меры, которые чело­век употребляет наряду с упражнениями, ведущими к высшему познанию, для укрепления в себе здоровой способности суждения, чувств и характера.
     Правильное обучение дает человеку столько сведений из Духов­ной науки и ему называется, кроме того, столько средств для самопознания и самонаблюдения, сколько ему нужно, чтобы во всеоружии встретить своего двойника. Эта встреча протекает тогда для духовного учени­ка так, что он видит в иной форме, лишь как образ имагинативного мира то, с чем он уже познакомился в физическом мире. Кто сначала в этом физическом мире правильно понял рассудком закон кармы, тот уже не содрогнется, когда увидит зачатки своей судьбы запечатленными в образе двойника. Кто с помощью своей способности суждения ознакомился с развитием мира и человечества и знает, как в определенный мо­мент этого развития в человеческую душу проникли силы Люцифера, тому нетрудно будет устоять, когда он увидит, что в образе его собственного существа содержатся эти люциферические существа со всеми их дей­ствиями. Но из этого видно, как необходимо, чтобы человек не домогался вступления в духовный мир преж­де, чем своей обыкновенной, выработанной в физически-чувственном мире способностью суждения не по­нял известных истин о духовном мире. ... Если же человек совершенно избежит этой встречи — что тоже вполне возможно — и все-таки вступит в сверхчувственный мир, то никогда не будет в состоянии по­знать этот мир в его истинном облике. Ибо для него будет совершенно невозможно отличить влагаемое им самим в созерцаемые вещи от того, чем они являются в действительности. Это различие можно сде­лать только в том случае, если человек воспринимает собственное существо как самостоятельный образ и тем самым отделяет от окружающего мира все, что проистекает из его собственной внутренней глубины.... С этим Стражем Порога человек встречается не только при описанном вступлении в сверхчувственный мир, но также и при прохождении через физическую смерть. И он постепенно раскрывается в душевно-духовном развитии в течение жизни между смертью и новым рождением. Но тогда эта встреча не может подействовать на человека подавляющим образом, ибо он знает тогда об иных мирах, незнакомых ему при жизни между рождением и смертью".
     "При помощи своего новорожденного Я человек должен направлять и вести то, чем он является в своем обыкновенном "я" и что предстает ему в образе. Это ведет к своего рода борьбе против двойника. По­следний будет постоянно стремиться взять верх. Поставить себя в правильное отношение к нему, не допу­стить его ни до какого действия, которое не стояло бы под влиянием новорожденного Я, — это в то же время увеличивает и укрепляет силы человека. Но в высшем мире с самопознанием дело обстоит в извест­ном смысле иначе, чем в физически-чувственном мире. Между тем как в последнем самопознание сказывает­ся лишь как внутреннее переживание, новорожденное Я тотчас же выступает как внешнее душевное явление. Человек видит перед собой свое новорожденное Я как другое существо. Но вполне воспринять его нельзя. Ибо какой бы ступени ни достиг человек на пути в сверхчувственные миры, всегда окажутся еще более вы­сокие ступени, на них мы будем все более и более воспринимать наше высшее Я. Так что на каждой ступе­ни оно может открываться духовному ученику только отчасти. Но когда человек впервые замечает что-ли­бо из своего высшего Я, то он подвергается неимоверно большому искушению взглянуть на это высшее Я как бы с той точки зрения, которую он усвоил себе в физически-чувственном мире. Это искушение даже полезно, и оно должно наступить, чтобы развитие могло идти правильно. Необходимо рассмотреть предстающее как двойник, или как Страж Порога, и сравнить его с высшим Я, чтобы можно было заметить расстояние между тем, что представляет собой человек теперь, и тем, чем он должен стать. Но при этом рассмотрении Страж Порога начинает принимать совершенно другой облик. Он представляется как образ всех тех препятствий, которые встают на пути развития высшего Я. Тогда мы замечаем, ка­кое бремя мы влачим в лице нашего обычного "я". И если человек через свою подготовительную работу не стал достаточно силен, чтобы сказать себе: я не остановлюсь на этом, я буду неуклонно стремиться к развитию высшего Я, — то он изнеможет и ужаснется перед тем, что ему предстоит. Тогда он останется по­груженным в духовно-душевный мир, но откажется дальше работать над собой. Он станет пленником того образа, который стоит теперь перед душой благодаря Стражу Порога.
     Важно, что при этом переживании у человека нет ощущения, что он пленник. Напротив, он думает, что переживает нечто совсем иное. Образ, порождаемый Стражем Порога, может быть таков, что он вызывает в душе наблюдателя впечатление, будто последний в выступающих на этой ступени развития образах уже имеет перед собой весь мир во всей его полноте, будто он достиг вершины познания и ему нет надобности стремиться дальше. Он будет чувство­вать себя не пленником, а безмерно богатым обладателем всех мировых тайн. Мы не удивимся, что можно иметь подобное переживание, обратное действительному положению вещей, если примем во внимание, что, переживая это, человек находится уже в душевно-духовном мире, а особенность этого мира состоит в том что события в нем могут представляться в обратном виде. ...
     Образ, воспринимаемый духовным учеником на этой ступени развития, являет ему еще нечто иное, чем тот образ, в котором предстал перед ним впервые Страж Порога. В этом двойнике можно было воспринять все те свойства, которыми обладает обычное "я" человека под влиянием сил Люцифера. Но в ходе развития человечества через влияние Люцифера в душу человека внедрилась другая сила. Это та сила, которая вы­ше была обозначена как сила Аримана. Это та сила, которая в физически-чувственном бытии препятствует человеку воспринимать стоящих за поверхностью чувственного душевно-духовных существ внешнего мира. Что сделалось под влиянием этой силы с душой человека — это показывает образ, выступающий при означе­нном переживании. Кто приступит к этому переживанию достаточно подготовленным, тот истолкует его пра­вильно; и тогда вскоре предстанет другой образ, который можно назвать Великим Стражем Порога, в про­тивоположность описанному малому Стражу Порога. Последний указывает духовному ученику, что он не дол­жен останавливаться на этой ступени, а энергично работать дальше. Он вызывает в наблюдателе сознание, что завоеванный им мир только тогда станет истиной и не превратится в иллюзию, если он будет надлежа­щим образом продолжать свою работу дальше. Но если бы кто-нибудь вследствие неправильного духовного обучения подошел к этому переживанию неподготовленным, то при приближении к Великому Стражу Порога ему излилось бы в душу нечто такое, что можно обозначить только как чувство безмерного ужаса, безгра­ничного страха.
     Как встреча с малым Стражем Порога дает духовному ученику возможность проверить себя, огражден ли он от заблуждений, могущих возникнуть благодаря внесению им своего существа в сверхчувственный мир, так на переживаниях, приводящих его, наконец, к Великому Стражу Порога, он может проверить, в состоя­нии ли он победить заблуждения, отнесенные выше ко второму источнику*. Если он в состоянии оказать противодействие той могучей иллюзии, которая обманчиво представляет ему завоеванный мир образов как богатое достояние, между тем как он сам только пленник, то в дальнейшем ходе своего развития он будет огражден от опасности принять призрак за действительность.
     Страж Порога для каждого отдельного человека принимает до известной степени индивидуальный облик. Встреча с ним соответствует как раз тому переживанию, благодаря которому преодолевается личный ха­рактер сверхчувственных наблюдений и дается возможность вступить в область переживаний, свободных от личной окраски и имеющих значение для каждого человеческого существа". 13 (5)

________________________________________
*Когда само заблуждение становится составной частью внешнего мира и нужно распознать его в этом виде Прим.сост.

Медитирующий пытается составить себе представление о Страже Порога

     942. "Когда душа достигнет способности наблюдать что-либо вне чувственного тела, для нее могут на­ступить известные трудности в жизни чувств. ....Воспринимая внешний (духовный) мир, она тотчас же как бы сливается с ним; она не может представить себя отделенной от него, как она представляет себя отделенной от внешнего чувственного мира. ... Нельзя больше сказать: я мыслю, я чувствую — или: у меня есть мысли и я слагаю их. Надо сказать: нечто мыслит во мне, нечто зажигает во мне чувства, не­что слагает мысли, так что они выступают совершенно определенно и оказываются присутствующими в со­знании.
     В этом чувстве может заключаться что-то чрезвычайно гнетущее ... То, как оно проявляется, может показать, что сверхчувственный внешний мир хочет почувствовать себя, хочет помыслить себя, но что-то мешает ему осуществить это желание. В то же время испытываешь такое ощущение, что это, так прося­щееся в душу, и есть настоящая действительность и что только она одна может объяснить все дотоле пе­режитое как действительность. Это ощущение принимает еще и такую форму, что сверхчувственная действи­тельность является чем-то, по ценности своей далеко затмевающим доселе 111ведомую душе действитель­ность. Это ощущение потому имеет в себе что-то гнетущее, что приходишь к мысли: следующий шаг, кото­рый предстоит тебе сделать, ты должен захотеть его сделать. В самом существе того, чем ты стал бла­годаря своему внутреннему переживанию, заключена необходимость сделать этот шаг. Если бы этот шаг не был сделан, то тебе пришлось бы ощутить это как отрицание того, что ты есть, или даже как самоунич­тожение. Тем не менее, может явиться и такое чувство, что ты не в состоянии его сделать или что если и попытаешься его по возможности сделать, то все-таки он будет несовершенным.
     Все это превращается в представление: такой душе, какова она теперь, предстоит задача, с которой справиться она не может ... она не может быть принята сверхчувственным внешним миром, потому что по­следний не хочет иметь ее в себе. ... она принуждена сказать себе: ... ты отлучила себя от подлинно­го наблюдения истины. — Это чувство знаменует собой опыт, который получает все более и более решаю­щее значение относительно ценности твоей собственной души. Чувствуешь, что всей полнотой своей жизни пребываешь в заблуждении. Однако это заблуждение отличается от других заблуждений. Последние мысля­тся, это же — переживается. Заблуждение мысленное устраняется, когда неверная мысль заменяется вер­ной. Пережитое заблуждение стало частью самой душевной жизни; ты сам теперь — заблуждение; нельзя просто его исправить; ибо как тут ни думай, а оно все же здесь, оно часть действительности и притом — твоей собственной действительности. Такое переживание заключает в себе что-то уничтожающее для твоей собственной сущности. Мучительно ощущаешь, как твой внутренний мир отталкивается всем тем, че­го страстно желаешь. Эта боль, ощущаемая на известной ступени душевного странствия, далеко превосхо­дит все то, что можно испытывать как боль в мире внешних чувств. О, она может превысить все то, до чего человек дорос в своей предшествовавшей душевной жизни. Она может заключать в себе что-то оглу­шающее. Душа стоит перед жутким вопросом: откуда мне взять силы, чтобы вынести возложенную на меня задачу? Но она должна найти эти силы в своей собственной жизни. Они состоят в том, что можно назвать внутренним мужеством, внутренним бесстрашием.
     Чтобы сделать дальнейшие шаги в душевном странствии, необходимо изнутри раскрыть силы, способные выносить такие переживания, которые давали бы внутреннее мужество и внутреннее бесстрашие, силы, каких вовсе не требуется для жизни в теле внешних чувств. Такие силы развиваются только через истинное самопознание. В сущности только на этой ступени развития видишь, как мало на самом деле ты знал о себе до сих пор. Раньше ты отдавался внутреннему переживанию, не рассматривая его так, как рассматривают часть внешнего мира. Но благодаря тем шагам, которые привели к способности переживать вне те­ла, человек получает особые средства для самопознания. Он научается до некоторой степени смотреть на себя с точки зрения вне чувственного тела. И описанное угнетающее чувство само уже есть начало истинного самопознания. Переживание себя заблуждающимся в своем отношении к внешнему миру показыва­ет человеку, какова в действительности его собственная душевная сущность. ... Только в такое мгно­вение впервые замечаешь, в какой степени ты любишь в себе то, что теперь приходится ощущать как безобразие. Могущество себялюбия является в полном своем объеме. В то же время обнаруживается, как мало ты склонен отбросить это себялюбие. Трудность оказывается очень большой уже тогда, когда дело идет о свойствах души, касающихся обычной жизни, ее отношения к другим людям. Через истинное само­познание узнаешь напр., такие вещи: доселе ты считал, что относился к такому-то человеку доброжела­тельно, а на самом деле ты питал к нему скрытую в глубине души зависть, или ненависть, или что-ни­будь подобное. Знаешь, что эти не обнаруживавшиеся до сих пор чувства захотят когда-нибудь прояви­ться. И понимаешь, что было бы совершенно поверхностным сказать себе: вот ты теперь узнал, как об­стоит у тебя дело, так уничтожь же в себе зависть и ненависть. Ибо становится ясно, что несмотря на это намерение ты, скорее всего, окажешься очень слабым, когда жажда удовлетворить ненависть или из­жить зависть вырвется из души как бы с первобытной силой. Такого рода частичное самопознание возни­кает в зависимости от того, когда наступает переживание вне чувственного тела, ибо тогда самопозна­ние становится истинным и не может быть больше затемнено желанием увидеть себя таким, каким было бы приятно оказаться.
     Эти особые вспышки самопознания бывают мучительными, угнетающими для души. Но кто хочет приобре­сти способность переживать вне тела, тому не следует их избегать. Ибо они непременно наступят бла­годаря тому совсем особому отношению, в которое человек должен встать к своей собственной душе. Но нужно еще больше душевных сил, когда дело касается всеобщего человеческого самопознания. Наблюдаешь себя с такой т.зр., которая лежит за гранью прежней душевной жизни. Говоришь самому себе: ты смотрел на вещи и события мира сообразно твоей человеческой сущности и так судил о них. Попытайся предста­вить себе, что ты больше не можешь их так рассматривать и так судить о них. Но тогда ты вообще пе­рестаешь быть тем, что ты есть. У тебя не остается внутренних переживаний. Ты сам становишься ничем. — Так должен сказать себе не только тот, кто живет в повседневности и лишь изредка создает себе представления о жизни и о мире. Так должен сказать себе каждый ученый, каждый философ. ... Оглядываешься на всю свою душу, на свое "я" как на то, что приходится сбросить с себя, если хочешь вступить в сверхчувственный мир. И все-таки душа не может не считать это "я" своей подлинной сущностью, пока не вступит в сверхчувственный мир. Она принуждена видеть в нем истинную сущность человека. Она должна сказать себе: через это мое "я" должна я создавать себе представления о мире; это мое "я" мне нельзя утратить, если я не хочу утратить самое себя как существо. В ней господствует сильнейшее стремление повсюду сохранить свое "я , чтобы не потерять всякую почву под ногами. Так должна ощущать душа в обыденной жизни; но ей нельзя больше так ощущать, когда она вступает в мир сверхчувственный. Здесь она должна переступить через Порог, за которым ей надлежит расстаться не только с тем, что она счи­тала своим ценным достоянием, но и с тем, чем она была доселе для самой себя. Она должна быть в со­стоянии признаться себе, что принимаемое ею прежде за основную правду о себе за порогом сверхчувст­венного мира обнаруживается как самое жестокое заблуждение.
     Перед таким требованием душа может содрогнуться и отступить. То, что ей предстоит сделать, при­знание ничтожества своей собственной сущности, она может ощутить до такой степени утратой себя, что у Порога она почувствует себя бессильной исполнить это требование. Осознание этого может принимать всевозможные формы. Оно может проявиться совершенно инстинктивно, и человеку, кото­рый думает и действует в духе этого признания, оно может представиться чем-то совсем иным, а не тем, что оно есть на самом деле. Он может, напр., ощутить глубокое отвращение ко всяким сверхчувственным истинам. Он может счесть их за мечтания или за фантастику. Но он поступит так только потому, что в неведомых ему самому глубинах души он питает тайный страх перед этими истинами. ... Однако может случиться и так, что человек не остановится перед этой инстинктивной задержкой на подступах к Поро­гу, что он сознательно дойдет до Порога, потом повернет назад, ощутив страх перед дальнейшим. Но то­гда ему будет нелегко изгладить действия, оказанные на его обычную душевную жизнь приближением к По­рогу, ибо испытанное им бессилие быстро прострется на всю его душевную жизнь.
     Дальнейшее заключается в том, чтобы человек усвоил себе способность отбрасывать при вступлении в сверхчувственный мир все, что он ощущает в обыкновенной жизни как самую твердую правду, и чтобы он научился ощущать вещи и судить о них по-иному. Но он должен также ясно сознавать, что когда он опять будет в мире внешних чувств, то ему снова будет необходимо пользоваться тем родом ощущений и сужде­ний, которые имеют силу для этого мира. Он должен научиться не только жить в двух мирах, но жить в двух мирах совершенно различно. Находясь в мире внешних чувств и рассудка, он не должен умалять зна­чение здравого суждения по той причине, что в ином мире он вынужден применять иной род суждения.
     Трудно для человеческого существа занять такое положение. Эта способность достигается продолжите­льным, усиленным и терпеливым укреплением душевной жизни. Переживая опыт, связанный с приближением к Порогу, человек ощущает, что для обыденной душевной жизни это благодеяние — не подходить к По­рогу. Ощущения, возникающие при этом в человеке говорят о том, что это благодеяние проистекает от какого-то властного существа, защищающего человека от опасности пережить у Порога ужасы самоуничто­жения. За внешним миром, в обычной жизни, сокрыт иной. У его Порога стоит строгий Страж, способствующий тому, чтобы человек ничего не узнавал из законов сверхчувственного мира. Ибо все сомнения, всякую неуверенность относительно этого мира все же легче перенести, чем созерцание того, что надо оставить позади, если хочешь вступить в сверхчувственный мир". 16 (4)

     1064. Азуры — это существа, которые в одном отношении более продвинуты, чем человек, у них уже выработан Манас на др.Луне, но до того, как пришел импульс Буддхи, которого они поэтому не имеют, а Манас их эгоистичен. "Они вожделеют воплощаться в астральные формы, которые мы творим ... низ­шими мыслеформами.
     Если человек, недостаточно очистившийся от страстей, медитирует и этим творит сильные мыслеформы, то образует вокруг себя ауру страстей. В нее воплощаются эти азурические существа и могут затем человека стянуть вниз. Когда человек медитирует заспанным и недостаточно возвышает мысли, то он также творит эту материю и ничем не может помешать этим существам воплотиться в его мыслеформы". 93-а(19)

     937. Если бы имагинация, инспирация и интуиция вошли в наши чувственные восприятия, то мы бы пере­жили острое желание отказаться от трудного и продолжительного самосовершенствования, которое приведет нас к идеальному человеку, мы бы сказали: "пусть мы будем менее совершенными, чем могли бы быть согласно нашему назначению в космосе, но зато мы станем (без трудов, люциферически. — Сост.) духо­вными ангелоподобными существами". Поэтому Страж Порога "допускает в наше сознание только ощущение и ничего из того, что как имагинация, инспирация и интуиция вызвало бы в нас непосредственное стрем­ление к одухотворению себя такими, каковы мы есть, с отказом от всей последующей жизни". 153 (3)

     938. "Встречи со Стражем Порога всегда приводят к опасности ввести в свои физ. и эф. тела некото­рые в известном смысле разрушительные силы; но правильное оккультное развитие создает одновременно и противодействие, которое состоит в том, что в "Очерке Тайноведения" описано как "шесть правил". ... Кто наряду с оккультным развитием воспитывает в своей душе эти свойства, у того, с одной стороны, раз­вивается стремление физ. и эф. тел к распадению, т.е. к принятию в себя зерна смерти под влиянием ок­культного развития, а с другой — это стремление тут же истребляется в момент своего возник­новения, так что оно, в сущности, никогда не действует, если человек развивает в себе указанные свойства". 145 (10)

     939. Мимо Стража Порога нужно проходить в астр.теле и Я сознательно, тогда все будет хорошо. "Но если это проделано не чисто в Я и астр.теле, то возникает обман чувств, а если этот обман чувств обращается на человека и укалывает его, то он имеет в себе, собственно говоря, Стража Порога, только в некоего рода демоническом отображении". 316 (8)

     1099. "В духовном развитии частичный успех бывает часто причиной сильного замедления в наступлении полного успеха. Движение в таких формах духовной жизни, которые соответствуют частичному успеху, при­тупляет к влияниям сил, ведущих к более высоким моментам развития. И тот успех, которого мы достига­ем тем, что все-таки "заглянули" в духовный мир, есть только кажущийся; ибо такое заглядывание приводит не к истине, а лишь к обманчивым образам". 13(5)

     1112. Процесс мышления в обычной жизни разрушает, а сон все снова восстанавливает. "Делающий ду­ховные упражнения может пережить себя утопающим в процессе распада", если не упражнялся в невозмутимости по отношению к чувству страха, боязливости. Тогда, выйдя из тела, он может почувствовать себя погружающимся в бездну. 63 с.28