BDN-STEINER.RU

ANTHROPOS
Энциклопедия духовной науки
   
Главная

Предметный указатель





ОРДЕНА — тамплиеров

144. "Что Томас Мор увидел в духовном мире, будучи в физ.теле, — это осталось связанным с ним, когда он своей душой прошeл сквозь врата смерти и благодаря этому смог оказать большое влияние на последующие столетия.
     Так они и действовали, эти два течения: ... (по меньшей мере всe же) признанная верующими религиозная жизнь (англиканская церковь) и душа, ставшая могущественной благодаря переживанию сверхчувственного в физ.теле, смогшая влиять на последующее развитие. Она излучалась в другую духовную атмосферу... XIV-XIX веков, которая, как вы знаете, кроме того, была пронизана импульсами, возникшими благодаря действиям и казни тамплиеров". 171(8)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

188. "Всю Валленштайн-драму (Шиллера) можно понять, приняв во внимание, как Валленштайн чувствует себя пронизанным духовными силами, исходящими от звeздных констелляций. И можно прямо сказать: в конце XVIII столетия Шиллер чувствовал побуждение вернуться к тому звeздному воззрению, которое в XVI, XVII веках для людей, которые вообще об этом думали, было обычным. Таким образом, Шиллер полагал, что человеческую жизнь нельзя представить в выдающихся проявлениях, не связав еe с космосом.
     А далее возьмeм такое его произведение, как "Невеста из Мессины". Шиллер производит эксперимент. Он пытается старые мысли о судьбе связать со звeздной мудростью, изобразив это драматически. ... Отбросьте однажды всю веру в звeзды, в судьбу и возьмите то, что останется, и это, собственно, будет грандиозная драма "Невеста из Мессины". Шиллер здесь мог бы создать драму без веры в звeзды и без идеи судьбы, но затем он взял веру в звeзды и идею судьбы. Это значит, что он в своей душевной конституции чувствовал необходимость поставить человека в связь с космосом.
     Очевидно, что здесь имеет место абсолютный параллелизм тому, что вывел Гeте, продолжая своего "Фауста", ставя его в целую мировую панораму".
     Гeте делал это образно. Шиллер более склонялся к абстракциям. И в "Валленштайне", и в "Невесте из Мессины" человек так далеко идeт к связи с космосом, что это выступает даже в мыслях о судьбе, свойственных ещe греческой трагедии. Шиллер воспринял в себя мысли о свободе из французской революции. Но если французская революция разыгралась как политическая революция, то в Средней Европе она носила характер духовной революции. "И можно бы сказать: интимнейший характер эта духовная революция приняла в тех сочинениях Шиллера, о которых я здесь уже упоминал, а также в "Письмах об эстетическом воспитании человека".
     Шиллер спрашивает: как человеку прийти к достойному бытию? — нечто типа "Философии свободы" тогда написать ещe было невозможно — и отвечает, что логика заключает его в необходимость разума; с другой же стороны встаeт природная необходимость. Равновесие между тем и другим состоянием возможно в эстетическом состоянии. Тогда первое сдвигается на ступень ниже в "нравится — не нравится", а здесь человек в некотором отношении свободен. Природное же, инстинкты, поднимаются на ступень выше. И обе необходимости встречаются.
     Естественно, всe, что выражено Шиллером философски, — абстрактно. "Гeте исключительно любил мысли, но ему опять-таки было ясно: так к загадке человека не подойти. Гeте понимал, что шиллеровские "Письма" являются лучшим творением нового времени... но ему было ясно и то, что человеческое существо слишком богато, чтобы к нему подходить с такими мыслями.
     Шиллер, если я могу так выразиться, чувствовал: я стою в интеллектуалистической эпохе. И именно через интеллектуализм человек не свободен, ибо здесь возникает необходимость разума. — Он искал выход в эстетическом творении, в эстетическом наслаждении. Гeте же чувствовал бесконечное богатство, полноту содержания человеческой природы. Он не мог даже духовно удовлетвориться содержательным, глубоким пониманием Шиллера. Поэтому он чувствовал себя вынужденным выразить это по-своему, выразить те силы, что играют между собой в человеке. Не только своей природой, но и всем своим пониманием Гeте не мог это дать в абстрактных понятиях. И под влиянием шиллеровских мыслей этого рода он написал свою "Сказку о зелeной Змее и прекрасной Лилии", где выступает целая толпа в 20 образов, где всe имеет отношение к душевным силам, всe взаимодействует и не только в силу природной или разумной необходимости; взаимодействуют 20 различных импульсов и в конце концов различным образом создают то, что являет собой богатая природа человека".
     "Этим Гeте выразил признание того, что если хотят говорить о человеке и о его сущности, то должны взойти к образам. — А это путь к имагинации. Гeте этим просто указал путь в имагинативный мир. "Сказка" так важна потому, что она показывает, как Гeте из своей борьбы, как он еe выразил в "Фаусте", в наиболее важный момент почувствовал тягу к имагинативному пути.
     Для Гeте было бы философией сказать: в человеке взаимодействуют мысль, чувство и воля. — Так он сказать не мог, но он показал, как в некоем месте пребывают три короля: золотой, серебряный, медный. В этих образах для него заложено то, чего в понятиях не выразить. Итак, мы видим Гeте на пути к имагинативной жизни. И здесь мы касаемся наиглубочайшего вопроса, которым занимается Гeте. О глубине этого вопроса сам Гeте вообще ни с кем охотно не разговаривал. Но можно узнать, как этот вопрос его занимал. Это выступает во многих местах. Что, собственно говоря, человек получает от того, что, исходя из своего мышления, он хочет проникнуть за собственное существо, исходя из того мышления, к которому пришeл интеллектуализм? Что человек имеет от того? — Постепенно выступает вся тяжесть этой земной загадки — загадки всей эпохи, естественно, ибо со всей силой она должна выступить именно в этой эпохе — в парадоксальных словах. Так, например, в "Фаусте" мы читаем:
     Познанья свет —
     Для всех секрет,
     Для всех без исключенья!
     Порою он
     Как дар суждeн
     И тем, в ком нет мышленья!
     (ч.1, сц.6. Пер. Н.А.Холодковского)
     Это исключительно глубокие слова, хотя их и говорит ведьма. Высшая сила науки таит целый мир! Кто не думает, т.е. в ком нет мышленья, тому оно дарится! Человек может думать сколько угодно, высшая сила науки останется скрытой для него. Если же он приходит к тому, чтобы не думать, то получает еe в дар: он получает еe без хлопот. Следовательно, необходимо развить силу не мыслить, не мыслить каким-либо искусственным образом... чтобы прийти к силе науки, — не к науке, к которой, естественно, без мышления не подойти". "Сила науки, и Гeте это знает, действует в человеке, даже в ребeнке. Я писал об этом в книге "Духовное водительство человека и человечества", что эта сила нужна, чтобы сформировать мозг".
     "Эта проблема занимала Гeте. Конечно, он не имел в виду тупое безмыслие, но ему было ясно: если через интеллектуальное мышление человек не разрушит связь с силой науки, то он может к ней прийти. — Собственно говоря, на этом основании он даeт Мефистофелю отвести Фауста на кухню ведьмы. Фауст пьeт напиток юности. Это, конечно, берeтся реалистически. Но представим себе при этом и самого Гeте, а также то, что там говорит ведьма":
     Пойми: причти
     Раз к десяти,
     Два опусти,
     А три ставь в ряд —
     И ты богат.
     Четыре сгладь,
     А шесть и пять
     За семь считать,
     И восемь раз —
     Закон у нас.
     Пусть девять в счeт
     За раз пойдeт,
     А десять сгладь,
     Так ведьма учит умножать.
     (Пер. Н.А.Холодковского)
     Так выражается Гeте. Он неохотно говорит о подобных вещах. Науки высшая сила таит весь мир! Кто не думает, получает еe в подарок. "Ну, а мышление пропадает у того, кому говорится: "Пойми: причти раз к десяти, два опусти, а три ставь в ряд — и т.д.: тогда мышление прекращается! Тогда человек приходит в состояние, в котором высшую силу науки получает как дар. — Подобные вещи постоянно играют в гeтевском "Фаусте", в его поэтических сочинениях".
     Фауст прошeл через философию, юриспруденцию и т.д., дошeл до магии. Всe это жило и в самом Гeте. Но чем таким ещe обладал Гeте, чего не было у Фауста? — Фантазией! "У Фауста совершенно нет фантазии, у Гeте она есть. Фантазию Фауст получает на кухне у ведьмы, благодаря напитку юности. Гeте этим отвечает здесь себе на вопрос: что будет, если человек с фантазией захочет проникнуть в мировые тайны? — Ибо это была первостепенная сила, которой обладал сам Гeте. В юности ему это было не ясно, не окажется ли человек ищущим ощупью в темноте, если он с фантазией заглянет в мировые тайны. Таков Фауст-вопрос. Ибо вся сухая интеллектуальность, она живeт лишь в отражениях. Как только человек приходит к фантазии, так он уже на ступень приближается к силам человеческого роста, которые пронизывают человека. Здесь, хотя лишь и издалека, человек входит в пластические силы, которые, например, также пластически формируют мозг в ребeнке. А тогда всего один шаг от фантазии до имагинации! Но именно это и было главным вопросом Гeте.
     Он даeт Фаусту войти на кухню ведьмы, чтобы отложить проклятое мышление, которое хотя и ведeт к науке, но не к силе науки, чтобы мочь жить в порыве фантазии. И начиная оттуда, Фауст развивает силу фантазии. ... Где имеется фантазия, там в душевном живут юные формообразующие силы".
     В 1788 г. "Кухня ведьмы" ещe не была написана, но вопрос бродил в Гeте, и, побуждаемый Шиллером, он пошeл к его решению. Сам Шиллер был далeк от пути к имагинации. Но в "Валленштайне" и "Невесте из Мессины" он искал космическое. В "Орлеанской Деве" он пытался проникнуть в подсознательные силы человеческого существа. "Вся глубина борьбы, господствующая здесь, становится видна, если сказать себе: после смерти Шиллера остался фрагмент (драмы) "Деметриус". Этот "Деметриус" — фрагмент превосходит по драматической силе всe остальное, написанное Шиллером. На столе у Шиллера остался набросок "Мальтийцев". Если бы Шиллер закончил эту драму о мальтийцах, то она, вероятно, стала бы чем-то грандиозным. Борьба мальтийских рыцарей, этого духовного ордена рыцарей, подобного ордену тамплиеров, против султана Сулеймана — в этом разворачивается весь принцип мальтийского ордена. Несомненно, если бы Шиллер закончил эту драму, то он бы встал перед вопросом, как снова прийти к тому, чтобы воззрение духовного мира внести в человеческое творчество? Ибо вопрос совсем живо уже стоял перед ним". Но Шиллер умер. Никто больше не побуждал Гeте. Эккерман не был столь одарeн, как Шиллер. Гeте дописал "Фауста", но законченным его назвать нельзя. Возьмeм хотя бы философию "Фауста". В первоисточнике сказания о Фаусте, известного ещe в IX в. как сказание о Теофилусе, возникшего в Греции и распространившегося по всей Европе, проклинается пакт с дьяволом; Теофилус спасается, обратясь к Богоматери. XVI век (к которому примыкает Гeте) сделал сказание о Фаусте протестантским. Фауст заключает пакт с дьяволом и также подпадает его власти. Но Лессинг и Гeте выразили протест против этого. Гeте хотел спасти Фауста. Однако ему приходится прибегать к католической символике. К чему стремился Гeте, чего он не одолел, видно во второй части "Вильгельма Майстера", в "Духовном родстве". Гeте всюду стремился человека вчленить в большую духовную взаимосвязь. Одному ему это было не по силам. Шиллер был у него отнят".
     "Гeте нужен был Шиллер, чтобы Фауста, которого он сначала создал как личность, включить в большую всеобъемлющую мировую панораму". Задача найти путь в духовный мир стоит перед новым человечеством. 210(12)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

318. Рим упорно хочет удержать лишь то, что годится для души рассудочной и не пустить человечество вперeд, к душе сознательной. Но и сам подход к душе сознательной не прост: человек должен эмансипироваться как личность, потерять старый центр тяжести и искать новый. Если бы человека предоставить тому, что заложено в самих свободных импульсах идущей вперeд культуры, позволить ему плыть в открытое море исканий души сознательной, то Рим достиг бы ещe большего могущества и человек потерял бы своe будущее развитие. Но возникла и ещe одна более радикальная возможность. "К деятельности привлекается стародавнее начало, чем обессиливаются полносильные импульсы, которые двигают вперeд. Такое начало было принесено с Востока, правда, сначала эзотерически, посвященными тамплиерами и с другим намерением. Но когда было сломлено их стремление ... то от культуры, принесeнной из Азии, хотя и ампутированной, теперь кое-что сохранилось в истории, не у единичных лиц, а в историческом мире. Как я уже сказал, принесeнное тамплиерами просочилось через многие каналы, но в значительной степени будучи лишeнным собственного спиритуального содержания. Что же это было? В существенном это было содержанием 3-го послеатлантического периода времени ... католицизм нeс содержание 4-го периода. И то, из чего был выжат дух, подобно соку из лимона, что передавалось дальше как экзотерическое масонство, как шотландские, йоркские и др. ложи, что охватил ложевый эзотеризм говорящего по-английски народа, — этот лимон, будучи выжат, содержит в себе тайны 3-го, египетско-халдейского периода. И это теперь применяется для того, чтобы излить определeнные импульсы в жизнь души сознательной".
     В развитии имеет место некое повторение культур: 3-й в 5-й, 2-й в 6-й, 1-й в 7-й. (Кеплер: я приношу сюда незыблемые сосуды Египта и т.д.). "В определeнном смысле, когда переносят эзотеризм, культ египетско-халдейской эпохи, то создают нечто аналогичное тому, что должно произойти в мире; но то, что таким образом переносишь, можно использовать для того, чтобы теперь не только отнять силой суггестии самостоятельность у души сознательной, но вообще парализовать, остановить силы еe собственного развития. ... Рим, мои дорогие друзья — я говорю теперь образно, — нуждается в каждении ладана, чтобы полуусыплять людей, погружать их в сновидения. То же движение, которое я теперь имею в виду, оно совершенно усыпляет людей, усыпляет их душу сознательную". Так что, с одной стороны — братство, равенство, а с другой — то, что мешает это понять; ведь понять тут можно только душой сознательной. "Пробуждаясь в душе сознательной, люди прежде всего чувствуют себя в теле, душе и духе, а это-то и стремятся усыпить. Таким образом, в новой истории перед нами выступают два течения: с одной стороны — стремление (т.к. импульс души сознательной всe же существует) к хаотическому переживанию братства, свободы и равенства; с другой — стремление различных орденов не допустить людей к пробуждению в душе сознательной, дабы это пробуждение некоторые индивидуальности могли использовать только для себя. Оба эти течения переплетаются во всeм вершении исторической жизни нового времени". 185(2)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

561. "С орденом тамплиеров в Европу проникают и прививаются европейской культуре многие тайны Востока. ... через бесчисленные каналы импульсы тамплиеров влились в европейскую жизнь, продолжая действовать дальше через многие оккультные ложи, пробиваясь дальше и в экзотерическую жизнь. В существенном их действие сказывалось в том, что постепенно они образовали оппозицию Риму. С одной стороны остался Рим, сначала один, потом связанный с иезуитизмом; с другой же стороны собралось всe то, что, будучи глубоко связанным с христианским элементом, было радикально чуждо Риму, что должно было встать в оппозицию к Риму и что ощущалось и ощущается Римом как оппозиция". 186(2)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

20. "Ещe более важным духовным течением, чем розенкрейцерство, было манихейство. ... Мы можем говорить о манихействе, которое было основано той индивидуальностью, которая называла себя Мани и жила примерно в III столетии по Р.Х. Изошло движение из той области, в которой в то время правили цари Передней Азии, т.е. из западных областей Малой Азии. Мани основал духовное течение, которое сначала представляло собой небольшую секту, но затем превратилось в мощное духовное течение. Средневековые альбигойцы, вальдензеры и катары являлись продолжателями этого духовного течения, к нему принадлежал также орден тамплиеров и — благодаря примечательной цепи событий — масонство. Масонство, собственно говоря, имело к этому течению отношение, хотя было связано и с другими течениями, например, с розенкрейцерством.
     Внешняя история, которая рассказывает нам о Мани, чрезвычайно проста. Рассказывается, что в области Передней Азии жил один купец, который был чрезвычайно учeн. Он написал четыре значительные сочинения: первое — Мистерия, второе — Капитола, третье — Евангелие, четвeртое — Тезаурус (сокровищница, греч.). Далее рассказывается, что после его смерти сочинения остались вдове, которая была персиянкой. Вдова, в свою очередь, завещала их своему рабу, которого она выкупила и которому дала свободу. Он-то и был упомянутый Мани, который из этих сочинений и почерпнул свою мудрость, но, кроме того, он ещe был посвящeн в Мистерии культа Митры. Он и вызвал к жизни движение манихейства. Мани также называют "сыном вдовы", а его приверженцев — "сыновьями вдовы". Но сам Мани обозначает себя как "Параклет", как обещанный Христом человечеству Святой Дух. Это следует понимать так, что он обозначает себя как одну из инкарнаций Святого Духа, т.е. он не имеет в виду, что он является единственным Святым Духом. Он считает, что Святой Дух является в перевоплощениях и обозначает себя как одно из таких воплощений Святого Духа.
     С учением, возвещанным им, бойко воевал Августин, когда перешeл в католическую церковь. Августин противопоставил своe католическое воззрение манихейству, которое он представил себе в виде индивидуальности, названной им Фаустом. Фауст — это борец против августинизма. Отсюда происходит Фауст... (пропуск в тексте подлинника)".
     Обычно считают, что манихейство отличается от европейского Христианства другим пониманием зла. Для первого нет воскресения тела, зло не имеет начала, у него то же происхождение, что и у добра, и нет никакого конца. В основе манихейства лежит большая космическая легенда, легенда сверхчувственного рода. "В ней рассказывается, что некогда духи тьмы захотели предпринять штурм Царства Света. Они действительно достигли границ Царства Света, но штурм его оказался им не по силам. И возникла необходимость — и здесь, я прошу вас заметить, дан особенно глубокий штрих, — в силу которой они должны были быть наказаны Царством Света. Но в Царстве Света нет никакого зла, а только добро. Так что демоны тьмы могли быть наказаны только чем-то добрым. И что же тогда произошло? Произошло следующее. Духи Царства Света взяли одну часть собственного царства и примешали еe в материальное царство тьмы. Благодаря тому, что теперь часть Царства Света смешалась с царством тьмы, в последнем возник некий род закваски, фермента, ввергнувший царство тьмы в хаотический танец круговращения, благодаря которому оно получило новый элемент, а именно смерть. Так постоянно оно пожирает себя и таким образом несeт в себе семя своего уничтожения. Далее рассказывается, что благодаря такому происшествию возник человек. Пра-человек как раз является тем, что Царство Света выслало из себя, чтобы смешаться с царством тьмы, но что не должно пребывать в царстве тьмы, но преодолевало бы его через смерть, преодолевало бы его в самом себе.
     Глубокая мысль, заложенная здесь, заключается в том, что со стороны Царства Света царство тьмы должно преодолеваться не путeм его наказания, но милостью. Не сопротивлением злу, а путeм смешения со злом должно быть спасено зло как таковое. Благодаря тому, что часть света входит в зло, зло преодолевает себя. В основе такого понимания зла лежит то, что я часто излагал теософски. Что такое зло? Оно есть не что иное, как не соответствующее времени добро!"
     "Как следует нам представить себе взаимодействие добра и зла? Нам его поясняет созвучие жизни и формы. Благодаря чему жизнь становится формой? Благодаря тому, что она постоянно находит сопротивление, что она никогда не приводит себя к выражению в одном облике. ... Если мы с этой точки зрения спросим далее: так чего же хочет Мани, что означает его именование себя Параклетом, Духом, сыном Вдовы? Это означает не что иное, как то, что он хочет подготовить время, когда — в шестой коренной расе — человечество поведeт себя само с помощью собственного душевного света и преодолеет внешние формы, преобразует их в дух.
     Идущее далее розенкрейцерства течение духа хочет создать Мани. Это течение Мани устремляется вплоть до 6-й коренной расы, которая подготовляется от основания Христианства. Именно в 6-й коренной расе Христианство впервые придeт к своему выражению во всeм своeм облике. Впервые лишь тогда оно действительно будет здесь. Внутренняя христианская жизнь, как таковая, преодолеет всякие формы, она прорастет через внешнее Христианство и будет жить во всех формах различных исповеданий. Кто ищет христианской жизни, всегда еe найдeт. Она творит формы и развивает формы в различных религиозных системах. Дело заключается не в том, чтобы повсюду искать равенство в формах внешнего выражения, но в том, чтобы внутренний ток жизни ощущать пребывающим повсюду под поверхностью. Но что ещe должно быть создано — это форма для жизни шестой коренной расы. Она должна быть создана заранее, чтобы в неe могла влиться христианская жизнь. Эта форма должна быть подготовлена через людей, которые создадут такую организацию, такую форму, в какой сможет найти себе место истинная христианская жизнь шестой коренной расы. Эта общественная форма должна произойти из намерений Мани, из тех группок, что подготовляет Мани. Это должно быть внешней формой организации, общиной, где бы христианская искра могла занять правильное место.
     Из сказанного вы можете заключить, что манихейство прежде всего стремится чисто образовать внешнюю жизнь, ибо должны явиться люди, которые в будущем смогли бы представлять собой подходящий сосуд. Поэтому такой безусловно большой вес придаeтся чистым убеждениям, чистоте. Катары были сектой, которая подобно метеору выступила в XII веке. Они называли себя так потому, что "катар" означает "очищение". Это были люди, которые должны были быть чистыми в своeм образе жизни и в своих моральных отношениях. Они должны были внутренне и внешне искать катарсис, чтобы образовать чистые общины, долженствовавшие стать чистыми сосудами. Это есть то, к чему стремится манихейство. В меньшей мере дело заключается в заботе о внутренней жизни — хотя она также протекает иным образом, — но более в заботе о внешних формах жизни.
     Теперь бросим взгляд на то, что будет в шестой коренной расе. Тогда добро и зло образуют совсем иную противоположность, чем теперь... С одной стороны там будут люди колоссальной внутренней доброты, обладающие гениальностью в добре и любви, но с другой — выступит и противоположность этому. Зло (без драпировок) станет убеждением для большого числа людей, оно больше не станет таиться, не станет вуалироваться. Зло станет восхвалять зло как нечто особенно ценное. У некоторых гениальных людей уже брезжит некое сладострастие этого зла, демонизма 6-ой коренной расы. "Белокурая бестия" Ницше является примером предпризрачного явления этого.
     Это чистое зло должно быть выброшено из потока мирового развития, как шлак. Оно будет вытолкнуто в 8-ю сферу. Мы стоим сейчас непосредственно перед тем временем, где должна происходить сознательная дискуссия, спор со злом через добро.
     Шестая коренная раса будет иметь задачу с помощью милости как можно больше зла снова вернуть в идущий вперeд поток развития. ... Сильно готовится к этой задаче манихейское духовное течение. Оно не отомрeт, это духовное течение, а выступит в многочисленных формах, о которых нет нужды говорить сегодня. Но если бы это течение сосредоточило свою заботу на внутреннем воззрении, то ему бы тогда не достичь того, что оно должно достигнуть. Оно должно выражаться в основании общин, которые ищут прежде всего распространения мира, любви, непротивления злу (путeм борьбы). Ибо они должны создать сосуд, форму для будущей жизни.
     И теперь вы поймeте, почему Августин, значительнейший ум католической церкви, который в своeм "граде" выводит именно церковную форму, форму, созданную для настоящего времени, почему он с необходимостью должен быть сильным противником той формы, которая подготавливается для будущего. Здесь противостоят два полюса: Фауст и Августин. Августин стоит на церкви, на современной форме; Фауст хочет из человека подготовить форму будущего, обрести еe смысл.
     Эта противоположность развивается с III-IV столетия по Р.Х. Она существует и выражается в борьбе католической церкви с рыцарями Храма, с розенкрейцерами, альбигойцами, катарами и т.д. Все они искореняются на внешнем физическом плане, но продолжают действовать далее во внутренней жизни. Со временем эта противоположность несколько ослабла, но ещe в весьма бурной форме постоянно выражается в двух течениях европейской культуры, таких как иезуитизм (августинизм) и масонство (манихейство). Кто ведет здесь борьбу с одной стороны, те, как католики и иезуиты высокой степени, сознают еe всю, но с другой стороны, ведущие борьбу в духе Мани, осознают еe мало, еe осознаeт лишь самая вершина движения.
     Так противостоят в позднейшие столетия иезуитизм (августинизм) и масонство (манихейство). Они являются детьми древних духовных течений. Поэтому как в иезуитизме, так и в масонстве находят продолжение те же церемонии при посвящении, что и в древних течениях. Посвящение церкви в иезуитизме имеет четыре степени: coadjutores temporalis, scholares, coadjutores spirituales, proffessi. Ступени посвящения в оккультном масонстве — подобные же. Они идут параллельно, но следуют в различных направлениях".93(6)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

Тамплиеры

21. "Сначала в крестовых походах, потом в духовной деятельности в Европе их (тамплиеров) души в интенсивной отдаче христианским импульсам и Мистерии Голгофы были так инспирированы, что результатом этого было переживание многими из них, значительным числом тамплиеров, христианского посвящения. ... И всегда в таком посвящении, каким шли рыцари Храма, имелась возможность видеть не только вдохновляющее Божественное, но также люциферические и ариманические силы. Всe, что противодействует Божественному, всe, что стягивает человека в ариманический мир и в мир люциферический — всe это является, наравне со взглядом в нормальный духовный мир, тому, кто проходит через такое посвящение. Все страдания, все искушения, все беспокойства, что приходят к человеку от враждебных доброму сил, всe это противостоит посвящаемому, и у него бывают моменты, в которые от его духовного взора, от его душевного взора исчезает добрый духовный мир и он видит себя как бы пленeнным тем, что хочет приобрести над ним власть, он видит себя в руках ариманически-люциферических сил, которые хотят его захватить, хотят овладеть его волей, мышлением, чувством, ощущением. Это довольно известные, из описаний тех, кто созерцал духовные миры, духовные искушения. В кругу тамплиеров было немало людей, которые смогли развить глубокий взгляд на Мистерию Голгофы и еe значение, глубокий взгляд на христианскую символику, образовавшуюся через развитие Тайной Вечери, мог видеть глубокую подоснову этой символики. Но некоторые, кто в результате своего христианского посвящения мог всматриваться в то, что в христианских импульсах проходило через историческое становление европейских народов, видели также и нечто иное. Такой человек переживал в своей душе, поскольку на него сходили искушения, которые он должен был постоянно преодолевать — и это показывалось ему, поскольку он должен был это знать, — такой человек переживал, на что способна человеческая душа, если она этого даже и не сознает. Посвящаемый сознавал и искал, как преодолеть то, что обычно оставалось в подсознании. Так иногда такие рыцари Храма познавали овладевающую человеческой волей и чувством дьявольскую тягу унизить Мистерию Голгофы. И в сновидческих образах, которыми мог быть захвачен такой посвящаемый, являлась подчас визионерски — тот способ, каким возникло это посвящение, вообще допускал, чтобы люциферические силы, искушая, стояли сбоку — оборотная сторона почитания символа распятия. Он созерцал визионерски как человеческая душа может стать способной обесчестить символ распятия, обесчестить священнодействие пресуществления гостии; он видел те человеческие силы, которые стремились увести назад к язычеству, к языческим поклонениям, которые презирали христианское развитие. Как человеческая душа может пасть под тяжестью таких искушений — это сознавали те люди, поскольку они должны были сознательно это преодолеть. И они взирали на эту душевную жизнь, о чeм мало рассказывает внешняя история. И правильное знание, хотя и инстинктивного рода, об этих фактах душевной жизни имел, благодаря своей ариманической инициации через золото, также Филипп IV. Он знал об этом до такой степени, что мог рассказать об этом своим ставленникам". Далее он стал подстрекать их на расследование, и затем всe было сведено к известному осуждению тамплиеров. Путeм пыток помрачали сознание тамплиеров, и тогда к ним вновь подступали образы искушений. В этом состоянии они признавались в том, что якобы оплeвывали святыни, которые в сознательной жизни составляли предмет их высочайшего почитания; они каялись в тягчайших преступлениях, которые, под пыткой, в помраченном сознании жили в них лишь как искушения. Таким путeм было составлено обвинение тамплиеров в идолопоклонстве и т.д. Филипп IV знал о таком действии пыток: они вообще играли существенную роль в его наклонностях. Под пытками некие "признания" были вырваны даже из подсознания гроссмейстера ордена. Но в духовном мире страдания, перенесeнные тамплиерами перед смертью, и ужасная смерть превратились в колоссальные импульсы, которые как духовная деятельность снова обратились на земной мир. Их можно наблюдать во многих человеческих душах. 171(6)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

24. "На место кровного родства поставить чисто духовное стремились те, кто работал во имя Люцифера. Церковь сделала себя продолжательницей древней священнической мудрости. Наравне с нею возникло течение, искавшее света, люциферические люди, какими, например, были рыцари Храма. Они говорили, что человек должен сам себе искать свет и истину. В Средние века существовала секта, понимавшая это* . Еe члены называли себя люциферианами. Они говорили: как бы ни был блажен человек, если он не обладает светом познания, то это не наше дело; мы должны проникнуть к свету". 97(16)

____________________________
* Последователи епископа Люцифера из Каглиари(ум. в 370 г.); были распространены в Сардинии, Испании, Галлии, Италии и Африке.


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  


     99
. Как в ордене доминиканцев, так и у тамплиеров господствовал антиримский принцип, оппозиция Риму. Борьбой с мировыми притязаниями Рима был обусловлен резко антицерковный культ тамплиеров. Доминиканцы противостояли Риму в своем взгляде на догму о непорочном зачатии.
     Для папства одна из целей крестовых походов состояла в том, чтобы образовать некий "отток для еретиков", начавших кое-что понимать в политике папы. Первый настоящий крестовый поход почти целиком состоял из еретиков. Во главе его стоял Готфрид фон Буллион. В духе его намерений позже возникла партия гиббелинов. Ей противостояла (на стороне папы) партия гвельфов.
     Барбаросса предпринял против папы и северных итальянских папских городов пять так называемых "римских походов". 51 (12)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

Тамплиеры

     128. "В Ордене тамплиеров каждый должен был знать, что его кровь принадлежит не ему, а посвящена вживлению Мистерии Голгофы, в духовном смысле, в западную и отчасти в восточную части человечест­ва. И то, что тамплиеру излучалось из этого готового на жертву настроения в отношении Мистерии Голгофы постепенно преобразовалось в определенный род христианского посвящения ..." 171(8)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  


     129
. "Слова бессильны описать, что жило в душах таких людей (тамплиеров), в тех душах, которых долг обязывал не испытывать колебаний, если в жизни на физическом плане им противостояла сила, втрое боль­шая их собственной. Они не должны были бежать, но спокойно ожидать смерти, которую они хотели перено­сить, дабы утвердить в земном бытии Импульс, исходящий от Мистерии Голгофы. Это была интенсивная жизнь всего человека совместно с Мистерией Голгофы". 171 (9)


     Перейти к данному разделу энциклопедии

  

  Оглавление          Именной указатель Предметный указатель    Наверх
Loading


      Рейтинг SunHome.ru    Рейтинг@Mail.ru