405. "И когда он взглянул на толпу, то увидел повсюду в ней и наконец на самом жертвенном алтаре, на котором он стоял, демонических элементарных существ. Как мертвый, упал он, но это падение произошло потому, что он впал в удаленное от мира состояние через это созерцание двух сторон действительности".
     "Теперь он мог — не через инспирацию, а через непосредственную имагинацию (когда он упал на языческом алтаре) — с большой живостью пережить падение язычества... И вместо того, что было прежде, когда в жертвенном действии присутствовали добрые силы, там теперь жили демонические элементарные существа, всевозможные элементарные посланники Люцифера и Аримана. ...Это был второй род великой боли, когда он мог сказать себе: в свое время культовые действия язычников соединяли человечество с добрыми существами определенных Иерархий; теперь это пришло в упадок, пришло к распаду... И горе человечества, сконцентрированное, сжатое в коротком опыте, пережил он теперь. И когда он поднялся к восприятию того, что открывалось в добрую, лучшую, цветущую пору язычества, то услышал слова — так это можно обозначить, — которые содержали тайну всей человеческой жизни на Земле в ее связи с божественно-духовными существами. Я не могу это описать иначе, как сказав: в душе упавшего, подобно мертвому, Иисуса, когда он начал затем приходить в себя, прозвучали слова... которые я уже произносил при закладке краеугольного камня нашего Дорнахского строения (космическое "Отче наш"). ...После этого он вновь пришел в себя и увидел убегающих демо-нов и убегающих людей... Он приобрел теперь познание не через внешнее наблюдение, а через наблюдение души, познание, которое ему сказало: язычество, как и иудейство, нуждается в чем-то совершенно новом, в совершенно новом импульсе!" 148 (13)

Иисус у ессеев

406. "Ему было около 24-х лет, когда он вернулся домой. Это было примерно в то время, когда умер его отец, и он теперь жил с семьей, с приемной матерью в Назарете". "В ордене (ессеев) были различные ступени. Высшая ступень была особенно тайной. Достичь ее было чрезвычайно трудно".
     "Между 24-м и 30-м годом он был настолько знаком с ессеями, что мы можем сказать: многое из того, что он пережил и обсудил с ними, было глубочайшими их тайнами, и он их изучил". 148 (13)